Сордар скоро возвращается.
Марина хотела взяться за флагшток как за древко боевого знамени:
— Так не делают.
— Почему?
— Становится похожим на боевое.
— А как надо?
— В руку возьми и вбок наклонись посильнее. Если не одна, то второй так же в другую сторону наклоняется.
— Тоже мне, треугольник любви какой-то из рук и ног получается.
— Так тоже треугольник будет.
Марина крутится вокруг флагштока.
— Ты не вздумай наверх залезть.
Херктерент уже стоит, гордо задрав нос и скрестив руки:
— За кого ты меня принимаешь? Я же вижу, что там там Флаг Империи наверху. Он же и лично мой тоже. Немножко.
— Как-то вспомнилось, насколько лихо ты лазала по деревьям. Вот и подумал, вдруг прошлое вспомнить захочется.
— Если захочется — то я вон туда пойду, — кивает в сторону зелёных насаждений, — да и умение это у меня проходит, — Марина щёлкает пальцами, подбирая слова. — О, вспомнила — как у тебя умение с парусами — обращаться умеешь, но пользоваться не станешь. У тебя даже яхты парусной нет.
— Умения прошлого и должны в прошлом остаться, — хмыкает адмирал, — я слишком человек века машин. Не тянет меня в прошлое.
— О чём я и говорю! Если куда-то захочу залезть — есть канаты в зале для тренировок. Падать на маты куда приятнее, нежели задницей об землю.
— Совсем больше так не делаешь?
Марина опускает глаза. Посторонний подумал бы 'смущённо', но Сордар прекрасно знает — сестрёнка так играет:
— Делаю. Иногда. Даже здесь. Дина не поверила, что на это дерево можно влезть. Я и показала. Она тоже попыталась.
— Ничего себе не сломала?
— Нет. Даже получилось... Слушая, а почему я тут на камнях всяких надписей не вижу вроде 'Софи + Хейс = Любовь'.
— Потому что даже резчики по камню ходят на свидание без своих инструментов. Подручными средствами что-либо тут выдолбить невозможно — слишком прочная порода. Краска довольно легко смывается. Это место формально числится общественным парком, так что тут убирают. Это вот на том берегу порода мягкая. И там всё изрезано. Сверху донизу.
Марина побегает к караю скалы. Поворачивается, задумчиво потирая подбородок:
— Там высота такая же?
— Сопоставимая.
— И охота лезть, вырезать всякое-разное? Проще компрессор с пневмомолотоком подогнать. Да и сдавать в аренду, чтобы можно было своё имя увековечить.
— Говорил уже. Там скала мягкая. Если как следует за неё взяться — быстро ничего не останется.
— Хм. Ну, на одно-то 'Софи + Хейс' думаю, хватит.
— Сама только этого не делай.
— Надо будет им намекнуть, какое это место среди влюблённых знаменитое... А то им сюда ехать было в общем-то и не обязательно. Если бы не знали, то и вовсе могли не заметить, что тут ещё и море есть.
— Марин, думаешь я этой шуточки не знаю?
— Ну-у-у... Я просто проверяла. Вдруг тут ещё какой-то вариант рассказывают. Людей тут вон сколько перемешано. Южане точно с ума сойдут. Тут такие надругательства над расовыми законами... В большинстве — красивые, между прочим.
— Интересно, какое надругательство с твоей точки зрения самое гнусное?
— Заинтересовался? — скалится Марина во все тридцать два.
— Нет. Но раз ты постоянно перескакиваешь на эти вопросы.
— Я её упоминала уже, несостоявшийся подарочек великой мне от щедрых эшбадовок. Та самая Динни, голубоглазая белокожая блондинка, настоящая мирренская красавица, только дочка чернокожей матери. Мозги — отличные, всё остальное — вполне по местным стандартам. Её как, стерилизуют или сразу убьют?
— Марин, пропаганда всегда очень сильно отличалась от реальности.
Херктерент улыбается, на этот раз откровенно зло:
— Ты это Динни попробуй объяснить. Она, кстати, подвеску носит. В виде краба, выглядывающего из черепа в южной морпеховской каске. Очень уж она Юг любит. Знает, что её, в случае чего, сразу убьют вместе с матерью.
— Кто её должен убить? Миррены? — Сордар неожиданно резок.
— Очевидно, да, — Марина холодок в голосе брата уже почуяла, но ещё не совсем определилась, откуда дует ветер.
— Интересно, она из тех, кто в состоянии понять, что Южане все очень сильно разные? И что к ней никогда не применят расовых законов — во многом моя заслуга — мирренского принца из Дома Безгривого Льва. Или это ты опять решила заняться провокациями?
— Злишься? — Марина тоже серьёзной становится.
— Злюсь. Ибо вылезает самая ненавидимая мной женская черта — злить и провоцировать неплохо относящегося к тебе человека. Словно проверять, какую степень мерзости в твоём исполнении он в состоянии вынести. Думал, ты в эти игры не играешь. Но оказывается, некоторые вещи присущи всем без исключения, кто одного с тобой пола.
— Так всё плохо?
— Неприятно. Молодость вспомнилась... Научись, наконец, за языком следить.
— Я пытаюсь.
— Пытайся лучше.
Марина подходит к Сордару вплотную. Бесстрашно смотрит снизу вверх:
— Похоже, я сказала что-то не то.
— Не 'похоже', а так и есть. Твои упражнения в остроумии становятся всё менее привлекательными.
— Люди — не вино, с годами не улучшаются.
— Но есть множество вещей, что вполне можно не делать.
— Я зацепила что-то в твоём прошлом?
— Именно так.
— Может, забудем?
— Пожалуй, так будет лучше всего.
Марина невесело усмехается:
— Слушай, а с этой скалы никто не прыгал? Смотрю, внизу полно камней... Или этого тоже не касаться?
— Сложно не касаться черты, что сам тебе и привил... Нет, здесь не было самоубийств. По крайней мере, мне про них неизвестно. У меня к этому вопросу северное, а не южное отношение, если ты старательно намекаешь именно на это. Но я не из тех, кто может случайно упасть со скалы.
— Ты уж лучше поосторожнее будь. Я ведь понимаю, что если даже меня несколько раз уже пытались списать, то с тобой такие случаи происходили намного чаще.
— Не скажу, что намного. Но что было, то было... Впрочем, для изменения мировоззрения и одного вполне достаточно может оказаться.
— Может, поедем куда-нибудь ещё? Сам же говорил...
— Подтверждаю всё, что раньше сказал.
— Фото когда будут?
— Завтра. Неужели у тебя их мало?
— Я хорошо получаюсь, только когда их делает Эр. Посмотрим, что выйдет у тебя.
— Не я тут художник.
— Разноглазая пыталась объяснять, но я не особенно поняла, почему так выходит.
Садятся в машину.
— Поезжай помедленнее. Надо подумать.
— Мне тоже не помешает.
Марина дуется совсем не наигранно.
— Разлюбила я что-скорость в последнее время. Не хочется больше никуда бежать. Одновременно, знаешь есть множество вещей, что обязана сделать. Не потому что хочется, а потому что надо.
— Нечасто приходится видеть момент, когда человек на твоих глазах взрослым становится.
— Ты думаешь, это прямо сейчас происходит?
— Я не думаю, я это знаю. Всё-таки, я знаю людей лучше тебя. Ты меняешься.
— Знать бы ещё, в какую сторону...
— Сама знаешь, их множество.
— Я думала, ты скажешь — две.
— Во мне больше с Севера, нежели с Юга. Дикарское определение что зло, а что добро хотя бы честно. Все остальные содержат множество неразрешимых противоречий. Включая то, во что мама когда-то верила... Ближе к концу она от этого стала отходить. Сложно принять ошибочность того, чем жила большую часть жизни. Это ведь она мне сама сказала 'я застряла между мирами, и от этого умираю'.
— Но ты же, вроде, в одном...
— Вообще, не об этом речь.
— М-да, не знала, что склонность к философии наследуется.
— Сам о таком до последнего времени не догадывался...
— Что произошло?
— Нет. Скопилось слишком много всего. Вот и треснул, похоже.
— Не обладаю полномочиями давать медицинские заключения по данным вопросам.
— Ты как всегда!
— Сам же недавно говорил, как я меняюсь.
— Некоторые черты у нас не изменятся никогда. Твоя манера речи, например.
— Вот спасибо!
— Именно об это я и говорил! — одними губами усмехается Сордар.
— Может, тебе на какое-то время перевестись на берег?
— От этого будет только хуже. Притом всем. Сам себя уже начинаю ощущать каким-то механизмом корабля. Меня с линкора убрать — примерно, как башню главного калибра снять, ничего не поставив взамен. Боевой потенциал корабля значительно упадёт.
— Металл тоже устаёт.
— Я не сломаюсь. Тоже не обещаю. Знаю.
— Сам о трещинах упоминал.
— На многих старинных зданиях тоже есть трещины. С ними стоят столетия, и простоят ещё больше. Если и рухнут — то от чего-то другого. Вот и я. Должен выстоять вопреки всему. И я выстою.
— Тоже не обещаешь, а знаешь?
— Именно. Ты же умная, юная Еггта, — Сордар усмехается гораздо веселее, нежели в прошлый раз.
Да и Марина как-то снова стала замечать, что самый красивый остров на Архипелаге — именно этот.
— Как там на Юге говорят про Архипелаг? 'На райских островах ныне адские огни горят'.
Сордар в тон сестре поддакивает:
— До сих пор локти кусают, что не додумались в своё время экспедицию послать. Наше военное присутствие тогда было только на паре северных островов, и состояло из нескольких патрульных кораблей для охраны китобойных промыслов и черепашьих пляжей. Даже формальная столица этого региона там была — город с населением аж в пять тысяч человек. Вовремя поняли, какое большое будущее у Океана Мёртвых.
— Слушай! Я читала, тут настоящий метеоритный кратер есть. Он в твой список достопримечательностей включён?
— Разумеется.
— Поехали туда.
— Предупреждаю, будешь разочарована. Сейчас это всего лишь озеро под неоригинальным названием Круглое. Правда, более логичным было бы название Глубокое.
— Говорят, удар этого метеорита запустил процессы, приведшие к Катастрофе.
— Расхожая легенда. На древних картах озеро уже есть. Да и метеорит ударил около пятидесяти тысяч лет назад. Тогда ещё даже людей современного типа здесь не было. Вблизи озера — горячие источники. Сама знаешь, в отличии от континентальных почти все — натуральные.
— Живя на вулкане — не приходится удивляться. И да, я знаю разницу между спящим и потухшим вулканом. Мы сейчас на спящем находимся.
Стенки у кратера под сотню метров. По ним даже дорогу проложили. Форма озера наводит на мысли об искусственном происхождении, но оно появилось из-за чудовищного естественного взрыва.
Стенд наверху любезно сообщает, сила взрыва была эквивалентна примерно двумстам миллионам тонн тринитротолуола, глубина озера — двести тридцать метров, диаметр озера — два с половиной километра, если судить по карте, идеально круглая форма — не более, чем преувеличение. Метеорит был железным, диаметром около ста метров. Так же сказано, вблизи кратера обнаружены первые металлические орудия труда из метеоритного железа.
Естественно, если рядом стоит Сордар, любые написанные сведения тут же станут неполными.
— Одно время думали это озеро спустить, рассчитывали склоны занять под пашни да сады, да и гипотеза была, сам метеорит там внизу лежит, и он чуть ли не платиновый. Но потом поняли — на острове, если хочешь заработать на выращивании чего-либо, лучше вкладываться в разведение морской живности, от рыб до водорослей. Да и учёные доказали, большая часть метеорита испарилось при взрыве, да и состоял он в основном из железа. Большую часть обломков подобрали ещё в древние времена. Железо тогда ценилось несколько выше, чем сейчас. Впрочем, и от поисков платинового метеорита был толк. Командование базы идеей заинтересовалась. Выделило определённые средства. В итоге разработали жёсткий глубоководный скафандр для водолазов. Его варианты используются и сейчас.
— Есть на Архипелаге хоть что-то, о чём ты не можешь рассказать?
— Такого вообще-то множество. Рассказать не могу, потому что объекты не твоего уровня допуска.
— В озере живёт кто-нибудь?
— Все местные пресноводные рыбы и завезённые речные раки. Местные детишки обожают вблизи озера варить вместе и ракокрабов, и раков. Даже название блюду придумали: 'битва чудовищ'.
— Вообще-то, ракокраб, это тоже рак, только сухопутный и здоровый. Озеро, я так понимаю, пресное, раз там раки живут, а ракокрабы — не могут.
— Взрослые вообще в воде долго жить не могут. Для молоди ракокрабов пресная вода и вовсе смертельная.
Марина вертит головой по сторонам.
— Странно, что тут ничем не торгуют. Сюда же часто люди приезжают.
Сордар усмехается:
— Человек — скотина жадная и ленивая. Никто не станет платить деньги за то, что с лёгкостью можно самому наловить.
— Давненько я речных раков не ловила...
— А я с интересом посмотрю, как ты этим занимаешься.
Марина язык показывает:
— Я человек, в смысле крайне ленивая скотина. Вода, к тому же мокрая. Люди любят раков, но продукцию казначейства с портретами моих родственниц любят гораздо больше. Тупо до местных детишек прогуляюсь, и улов у них куплю. Люблю, знаешь ли, ночью у костра сидеть.
— Я тоже. Сказывается, видимо. Что наши предки приличную часть жизни в походах провели и у таких костров часто сиживали.
— Не думаю, что такие вещи наследуются...
— Кто в детстве платьев не признавала, на том основании, что их Дина II не носила?
Марина только усмехается в ответ.
— Сейчас пойдёшь ракообразных закупать?
— Нет, думаю к вечеру поближе.
— Тогда тут гораздо больше будет людей, кто совсем не за раками приезжают.
— Сордар, мы оба взрослые. Большая часть населения острова — тоже. Неудивительно, что взрослые увлечения в приоритете. Тем более, ты ещё говорил про источники поблизости. Сам знаешь, туда чаще всего ездят вдвоём...
— Я что, запрещаю тебе туда отправится?
— Я тут второй день. Знаешь ли, я не обладаю способностью столь быстро знакомства заводить.
— У некоторых и быстрее получается.
— Ну а я — особенная.
— Смотри, не заигрывайся в эту особенность, а то у тебя лёгкие сбои уже начинаются...
— Сордар, сколько мне лет?
— Наличие собственных детей в твоём возрасте — не такое уж редкое явление...
— Во многом обусловленное уже упомянутой человеческой жадностью с ленью и нежеланием тратить деньги на определённые резиновые изделия. Я уже обратила внимание, что они тут стоят гораздо дороже, нежели в школе.
— Всё равно, доступны всем слоям населения, — хмыкает Сордар, — похоже, при ранних беременностях, речь идёт исключительно о последствиях лени. Всё-таки, все вопросы связанные с физиологией у нас преподают гораздо лучше, чем на юге. Ещё до войны был запрещён ввоз наших учебников как 'развратной литературы'.
Марина зевает:
— У меня такая развратная картинка в комнате висит. Посвящена особенностями физического развития девушек разных возрастов у разных народов и рас Империи. Отправляю изучать всех, кто приходит ко мне с вечным в девчоночьей среде вопросом на предмет не толстая ли она.
— И как результаты?
Марина снова прикрывает рот:
— По-настоящему толстых не видела ни одной. Все в общем-то укладывались в параметры оптимального для их возраста веса. Признаю, очень грамотные люди разрабатывали школьное меню.
