— ЕИВ вас всех вместе брал, или поодиночке?
— Всех вместе. Ещё сказал, 'не отмени Дина многожёнство, да будь я помоложе — женился бы на всех сразу!'
Софи кривится, словно переев кислятины:
— Если не врёт, с тремя сразу по молодости мог!
Хохот и удары по воде не отличаются от взрывов по громкости. Капитан сообщает:
— При всём уважении... Но нас тогда было семеро.
— Сейчас сколько?
— Столько и есть.
Со всеми ними Софи ощущает себя серьёзной, словно Император с парадного портрета самого себя.
— Остальные где? — спрашивает Софи, прекрасно понимая, что ответы могут быть самыми разнообразными.
— Да тут все... В смысле там, — капитан машет в ту сторону откуда прилетели, — на этом маршруте мне штурман не нужен, не говоря уж о стрелках...
— По причине отсутствия пулемётов, — снова встревает второй пилот.
— Ты вообще радуйся, что с блистеров нельзя вперёд стрелять. Иначе бы стреляли, стоя на тебе. И прекратила бы пускать пузырики. Скинули бы тебя как балласт... Впрочем, рыбы с крабами в те дни и так обожрались.
Несостоявшийся крабий ужин смеётся чуть ли не громче всех. Софи только вздыхает. Общаясь с Мариной, начинаешь спокойно воспринимать шуточки такого уровня. Тем более, Маришка к каким-либо другим не способна.
— Кто вас сюда рекомендовал? — не сам же Саргон вместе с 'ведьмочками' разбойничал. Хотя люди такого склада и самой Софи нравятся. Только вот в этих нравящихся ей черт настолько много, что рядом с ними становится страшновато. Прежде всего — из-за граничащего с безумием бесстрашия — за собственную жизнь.
— Так Принц и позвал. Всё настолько запутано бывало, что одно время спорили, с Севера он или с Юга.
— Ну, вот и сказал как-то раз, — кажется эта троица научилась подхватывать мысли друг друга, — 'Охота в следующий раз, чтобы все 'ведьмочки' снова вместе были. И живые...Но знаю я вас... Поэтому предлагаю одно дело. Денежное. Законное, правда скучное. Я знаю, кому нужны пилоты, летающие на всём, что летать не должно. Ну, вот и познакомились с ЕИВ.
— Неправда! — брызгается капитан, — Я его раньше знала. Меня представляли, как лучшую выпускницу лётного!
— А вот и нет!
— А вот и да!
Софи не удерживается, спрыгивает в воду, как следует обрызгав всех. Эорен сползает следом.
— Хватит спорить! Тут есть записи о всех визитах ЕИВ за последние лет пятьдесят. Тебе, вроде, поменьше будет.
С мотивами ЕИВ тоже всё понятно. Увидел сразу семь разбавленных версий погибшей любимой жены. Чтобы таких он мимо МИДв и Крепостных полков пропустил... Таких чудес в Империю не завезли.
Неожиданно Эорен голос подаёт. Хотя при любом споре предпочитает не ввязываться, а сидеть в сторонке.
— В 'кошачьей' любили всякие такие истории из военной жизни рассказывать. Я не верила, но кажется, правды было больше, чем я думала.
— Не считая того, что было враньём! — усмехается радист.
— Это про тебя с Принцем? — снова встревает второй пилот.
— А ничего не было. Всё равно Смерти достался...
Настолько синхронный вздох Софи слышит впервые. Первой в реальность возвращается капитан.
— И это хорошо. Не забыли — они вместе появлялись только там, где потом бывало очень много смертей. С каждым из них лучше быть в хороших отношениях... Но если окажешься у них на пути...
— Вам тут не скучно?
Капитан серьёзной становится:
— С какого-то времени между весёлой жизнью и перспективой остаться в живых начинаешь выбирать второе. Недолго, но ярко против долго, но тускло. Второй вариант становится предпочтительнее. Если кто-то не согласен — здесь никого не держат.
— Не любят тех, кто уходит сам и вряд ли примут такую обратно. Это из того, что точно знаю лично я.
— Софи! — окликает Эорен. — Можно я на лодке посижу?
— Все вместе поплыли, за столом разговаривать гораздо лучше.
— Тем более она, что пьяной, что трезвой летает одинаково, — прозрачно намекает второй пилот.
Командир показывает из воды кулак.
— Молчи уж! Это ты у нас пьяница главная!
В ответ — только смех.
— Я и не отрицаю!
Подплывают к лодке. Радист снова не удерживается, чтобы поднырнув под фюзеляжем залезть через другую дверь. Ещё и сообщает:
— За что особенно эту машину люблю — заходишь, как в дом, через дверь.
— У тебя никогда не было дома. Детдомовка! — кажется, переругивание этих двоих — местная традиция.
— Деньги теперь есть, могу купить в любой момент. Хоть виллу... Правда, маленькую.
— Эй вы! Скупщицы участков! — упирает руки в бока капитан. — Скиньте-ка пять малых лодок пока за борт.
Словно спиной увидев недоумение Софи, поворачивается для объяснений. У Эорен непроницаемое выражение. Давно уже привыкла в присутствии старших по званию не задавать лишних вопросов. В военной среде звание, по крайней мере формально, имеет преимущество перед статусом.
— Это мы придумали. Лодки потом внутрь затаскиваем, благо дверь вон какая...
— Их сдувать и складывать потом надо, — недоумевает Софи, хотя догадывается, что 'ведьмочки', как и столичные лётчицы, личности весьма нагленькие, техников погонять любят.
Капитан блаженно щурится, махнув рукой:
— Пусть этим техники занимаются. И так не перегружены. Не на бомбёжки и по двадцать раз в день летаем... Так хочется иногда в одиночестве полежать и посмотреть на звёзды..
— С 'Приморской розой', сигаретой 'матросской', а то и чем покрепче и посильнее, — не унимается второй пилот.
Формальная субординация у 'ведьмочек', как и во всех подчинённых лично императору частях хромает на множество конечностей. Все командуют и подчиняются исходя совсем не из официальных званий.
— Зато и не унесёт, и без меня не улетите, двери при сброшенных лодках не закроются.
Теперь уже Софи руки в бока упирает:
— Знаете, я подумываю вас в Столичные Дворцы перевести, отец мне не откажет, больно уж вы склонны вечно что-то придумывать.
— Не, не будем, — зевает капитан, — там точно либо от скуки помрём, либо разбомбим кого-нибудь.
— Ты знаешь, разбомбить может и понадобиться!
— Так обращайся! — блеск в глазах капитана становится опасным. — Мы договорённости соблюдаем, враги Дома ЕИВ теперь наши враги. Тем более, я бомбардировщик.
— Я запомнила, что ты сказала.
Имена Софи неизвестны, но она знает: Император постоянно использует своих личных бойцов для множества мутных дел. Хотя подковёрная грызня всё-таки получше нежели новая Война Верховных. Хотя тут возникает вопрос, чьи это бойцы? ЕИВ? Херенокта? Или всемогущей ведьмы золотой?
Впрочем, пока это только всё мысли на очень дальнюю перспективу.
Пока же, пресловутая двуспальная кровать, оказывается, вполне трансформируется в стол. Причём, без экипажа самолёта Софи и не догадалась бы, как секции переворачиваются. О том, что можно в сумках найти 'ведьмочки' и так прекрасно осведомлены. 'Розу' достали. И сыр. Фрукты и так на борту были. Окна, установленные вместо блистеров по обе стороны фюзеляжа распахнуты.
— Подражаете сказкам про Великие Дома?
— Нет, самим так больше нравится, — снова второй пилот, вечно ей всюду встрять.
Эорен с ногами в кресло забралась. Хотя в руке полный бокал, всем видом старается продемонстрировать 'меня тут нет'. Для Эор больше трёх, считая её саму, окружающих, уже слишком много становится. Ну что поделать, копию Кошмара из воздуха не создашь.
— Странно. Мне летать на Архипелаге запретили, а вот вам доверили меня возить.
— Ага! — кивает капитан. — Даже специальный инструктаж был, чтобы тебя ни под каким видом к штурвалу не подпускали. К тому же, на этой машине ты формально права летать не имеешь, как и на любой боевой. Двух и многомоторные машины с двигателями высокой мощности — это другая категория лётчика, не та, что есть у тебя.
— Можно подумать, тебя эти категории когда-то волновали, — второй пилот поперёк кресла расположилась, бокал уже полупустой, хотя по себе Софи знает, на свежем воздухе для неё 'Приморская' от воды только цветом отличается.
Капитан щурится совсем как Маришка.
— Одно дело и без того полуоторванные головушки, вроде своей или ваших возить. Совсем другое — такие вот, — по очереди кивает Софи и Эорен, — к тому же, моя первая подтверждённая квалификация — как раз пилот бомбардировщика.
— А потом какие были? — интересуется Софи. Она ведь сама сперва летать научилась и только потом эти умения обрели официальные подтверждения.
— Формально несколько лет не было никаких. Летала на всём, что подворачивалось. И бомбы, и грузы возила. Когда сюда уже брали, заставили пройти переаттестацию. Как ни странно, прошла.
— Потому что ЕИВ на аэродроме был, и ему ты понравилась!
Софи призадумывается, сколько раз второго пилота уже били? Больно уж она языкастая.
— Враньё! Он с аэродрома уехал ещё до того, как я села. Меня поздравили с высшей квалификацией и сказали, что ЕИВ мне присвоил. Сказал, что помнит меня...
— Скорей всего, отсюда слух и пошёл, — Софи решает покончить с лишними слухами, чем меньше говорят, тем лучше, — он, на самом деле, помнит всех, с кем хоть один раз разговаривал. С тобой он раньше сталкивался. Право присваивать квалификации пилотам у него ещё с тех времён, когда он был маршалом авиации.
Даже второй пилот присвистнула:
— Это же вон когда было!
— Однако, осталось по сегодняшний день. Ему действительно понравилось, как ты летаешь, а не что-то другое.
Капитан смотрит на соратниц с таким видом, что на лице читается только одно: крайне ехидное 'Съели?' Софи снова кажется, будто по годам она тут самая старшая.
— Ты не знаешь, реактивные бомбардировщики есть уже? — капитан всё-таки и о своём звании не забывает.
— Сейчас основным осваиваемым типом является истребитель-бомбардировщик. В разработке и другие образцы. Так полетать охота?
— Как большою серию запустят — переучусь и снова пойду. Совесть не пропила ещё, нельзя так долго задницу на солнышке греть.
Софи знает — добровольный перевод из Крепостных полков в любую другую армейскую или флотскую структуру означает повышение в звании на две — три ступени. Впрочем, во всех видах авиации до сих пор не так уж и редки даже летающие в боевые вылеты генералы.
— До больших звёзд рассчитываешь дожить? — второй пилот всё не уймётся.
— Будто ты о том же самом не мечтаешь!
— Мне не дадут, эти-то со скрипом получила, я же южанка, а им не положено.
Софи решительно стукнула кулачком по столу:
— Враньё! Нет таких ограничений!
— Но все говорят...
— Слушай не всех, слушай, что я говорю. Я побольше знаю, кому и как звания даются. Приём в Крепостной полк отменяет все действовавшие на тебя ограничения, связанные со статусом и национальностью.
Мирренка решительно опустошает бокал. Тут же наполняет новый. Кроме неё, у всех налито.
— За это определённо стоит выпить! — в голосе откровенно мурлыкающие интонации, — Как, оказывается, мало нужно иногда для разрешения мучившего десятилетия вопроса.
— Как же ты мирренкой оказалась? Им же запрещено на Архипелаге селиться. Или это прозвище такое?
— Не прозвище. Я самая настоящая мирренка. Плод большой и не слишком чистой любви. Почти сюжет для скверного романа. На Архипелаге я недавно, вместе со всеми 'ведьмочками' перебралась. До того где меня только не носило. Родилась вообще на Дальнем Севере.
— Мирренам туда попасть ещё сложнее, чем сюда, — замечает Софи, вспоминая, как просматривая личные дела на одном действительно видела отметку 'миррен', но не придала значение, настолько увлекательным чтением были биографии охранниц.
— Сразу после Великой войны связи Приморья с Северным Пограничьем были разрешены. Даже туристы ездили. Вот матрос торгового вместе с капитанской дочкой с судна и удрал.
— Постой-ка, если я ничего не путаю, в лексиконе южных моряков 'капитанская дочка' — это плётка капитана для поддержания дисциплины.
— А папа удрал с настоящей. То есть, с мамой. Она на прощанье ту самую 'дочку' у капитана тоже спёрла.
— Бегство с торгового судна в иностранном порту приравнивается к дезертирству с боевого корабля. Отдельный пункт про это был в мирном договоре. Его должны были вернуть по первому запросу. Если мама была совершеннолетней — процедура оформления как иностранного беженца очень долгая и сложная, специально так сделано, чтобы было проще обратно уехать.
Второй пилот со злым весельем усмехается:
— Жизнь всегда сложнее любых договоров. Им повезло. В то время усиленно набирали морских пехотинцев для гарнизонов северных островов. Сразу после войны желающих жизнью рисковать было не сильно много. В морскую пехоту и сейчас берут лиц без гражданства, чтобы можно было на законных основаниях части в спорных регионах пополнять. Вот они и заключили портовый брак. И отец, даже с непросохшей печатью на документах, побежал на вербовочный пункт. Кто, откуда — тогда не смотрели. Только физическими данными, а кулаки у отца были здоровые, и военной специальностью интересовались. У отца её не было — как моряк торгового флота имел бронь, судно под мобилизацию не попало. Так что, Тиму он ни дня не служил. Когда пришёл запрос о выдаче дезертира и освобождении насильственно удержанной, то таких людей уже не было. Был только что принесший присягу морской пехотинец и его законная жена. Что морпех натворил до поступления на службу — не волновало никого. При портовом браке должны выбирать, в какой стране собираются жить, с немедленным лишением всех прав состояния страны отказа и получением прав страны состояния. Формально брак был между мирренкой и претендующим на гражданство морпехом. Мама однозначно сказала, хочет жить с мужем, и отказалась от гражданства. Её документы тут же, в присутствии посольского чиновника уничтожили, а ей были выданы временные, как жене претендента на гражданство. Наши предпочли не заметить, что на момент заключения брака отец морпехом ещё не был. Командование даже довольно было, что он женат. Проблема создания на этих территориях постоянного населения и сейчас полностью не решена, а тогда стояла особенно остро. Вот отец и поехал. На пять лет. Много позже, когда в отставку выходил, ему эти пять засчитали один к трём. Пятнадцать получилось. Я на Дальнем Севере родилась. Всего нас трое. Через пять лет отец и все члены семьи на его попечении получили полноправное гражданство. В детстве от родителей всегда попадало, когда на людях заговаривала с ними на неправильном языке, хотя на нашем они сами тогда не особенно хорошо говорили. Отец, как и любой моряк с пятого на десятое портовым грэдским владел. Акцент жуткий и у отца, и у мамы был, ну, а я вслед за ними повторяла. Не слишком умные детишки мне постоянно напоминали, кто я такая. Взрослые... Кто были умные, кто — не очень. Даже обижалась на родителей в детстве, что не могли дать имени, как у нормальных людей. Все смеются, но мама в детстве слишком любила одну книжку. И в итоге, забыла, что у неё дочка, а не кукла, что можно звать как угодно. Неправильный язык забыла, хотя командир неправа: непечатных слов на нём я знаю не семь, а, наверное, семь в седьмой степени...
