— Пусть новый том пишут, — машет рукой пилот, — родителям про меня в детстве говорили. 'Смотрите, разбойница растёт!'. Смеюсь теперь, ибо именно так и получилось.

— Они живы?

— Крепкие ещё.

— Общаешься с ними?

— Пишу иногда. Я, считай, с шестнадцати лет сама себе голова.

— Они так и живут на Севере?

— Нет, конечно, мозгов не отморозили. В Приморье перебрались. Уже давно.

Софи снова чуть не забывает, что перед ней — не ровесницы Вьюнка. Отношение к жизни, к прошлому и будущему — примерно аналогичное. Притом у Вьюнка хоть задатки хомяка имеются на предмет создания запасов ценностей. Уже прекрасно знает о существовании безналичных денег. Хвастаться полученным от Софи и Эриды хвасталась, но чуть ли не на следующий день спросила, могут ли ей помочь деньги на счёт до совершеннолетия положить? Несложный вопрос быстро решили.

'Ведьмочки' словно живут одним днём. В естественном виде, кроме собственно тела, о хозяйке немало может сказать браслет. У них у каждой по два, один, положенный каждой девочке по традиции, подарок от родителей, сироте — от администрации. И другой, зачастую меняющийся множество раз — от друга, или от улучшившегося материального положения. Здесь — как раз второй случай. Вещи явно изготавливались на заказ. Золото, платина, всевозможные ювелирные техники, всё яркое, подчёркнуто вызывающее. Кажется, у людей одного рода деятельности даже украшения схожи. Софи помнит, какие драгоценности носит Смерть. Тут — аналогичный стиль, может, работы тех же мастеров, как-никак, на одном острове живут.

У мирренки ещё и памятный по карикатурам отличительный признак миррена — знак веры на шее болтается. Обычно ребёнку вскоре после рождения надевается, часто всю жизнь носится, ибо снимать не рекомендуется. Софи знает — даже у Сордара такой есть, только им не носится.

Только здесь божок болтается вверх ногами. Оригинальное колечко сломалось, новую дырочку пробили у ног подвешенного.

Софи мысленно усмехается: интересно, знает ли мирренка, что так носить святыню — впадать в тяжкий грех вероотступничества?

Судя по предмету, висящему на той же цепочке — прекрасно знает. Рядом висит самый настоящий клык ужаса льдов. Софи достаточно черепов и чучел видела. Узнала сразу. Видела и живых, но у тех было сложновато рассматривать содержимое пасти.

Мирренка замечает интерес, поправляет клык, так чтобы было получше видно. Словно невзначай прикрыв им символ веры.

— Отец подарил!

— Он на ужаса охотился? — Софи знает: убить ужаса среди охотников — признак высшего мастерства.

— Косвенно. Слава у зверя уж больно дурная. Если вблизи населённой местности появляется — сразу стараются убить. Считаются, что они все — людоеды... Хотя при таком числе людей на такие пространства они бы просто не прокормились. Самую настоящую боевую тревогу объявили. Половину всех, способных держать оружия, притом без разницы, морпех или кто, оставили посёлок охранять, другая половина ушла. Действительно, как на войну.

Но его ещё раньше убили. Слава твари всё-таки преувеличена. Винтовочная пуля пробивает рельс. Ломает и звериные кости. Тушу видела. Страшный! Брат аж заплакал.

Отец клык потом выменял. Мне отдал. Брат себе просил. Но отец сказал 'такие вещи только храбрецы носят, ты же — трусишка'. Нечасто он меня хвалил, но тот случай я запомнила.

— Тебе этой 'капитанской дочкой' в детстве не попадало? — Софи имеет некоторое представление о довольно распространённых на Юге взглядах на воспитание детей. Крайне их не ободряет. Да и опять забывается, сколько мирренке лет по документам.

— Нет, этим мне не попадало... Вот родители, кажется, получили плетью несколько раз...Притом отец-то ладно, как матрос от капитана, а вот маме попало по древнему праву от отцовской власти. Хотя она думала, что так больше не делают. Ей — сделали. Ну и получил капитан, что дочери у него не стало. Больно уж эту штуку ненавидели. Это был символ того, что ушло навсегда. Платили на Севере неплохо, так что отец чучело из головы белого медведя купил. На стену повесил, в зубы эту плётку сунул, рукоятку приклеил сломанной, будто медведь её перекусил, а свой парадный берет с черепом на голову зверю надел. Его всё равно в тех широтах носить было невозможно. Словно казнил эту вещь и всё, что с ней связано и был очень доволен.

Софи усмехается, представив картинку. Впрочем, ей изобразить такое — минутное дело.

— Фото нет?

— Это у нашей лодки эмблема такая была. Только вместо плётки рисовали тушки главарей тех, с кем воевали. В каком-то смысле, всех и правда сожрали...

— В сумке блокнот для набросков должен быть. И карандаши.

Всё находится. Радист усмехается:

— То-то Смерть недавно опять заставила комплектацию сумок менять.

Софи берётся за карандаш. Как выглядит голова медведя, 'капитанская дочка' и любимый берет Маришки — знает прекрасно. Три в одном совмещает очень быстро. Протягивает рисунок мирренке.

— Так примерно?

— Не примерно, а точно, — шепчет та, — словно у родителей дома была. Можно я себе возьму?

— Бери.

Мирренка протягивает обратно.

— Можешь сначала подписать?

После поездки на Север Софи стала интересоваться литературой, посвящённой этому региону. Прочла немало о сильных и мужественных людях, весьма суровых нравах, плоховато дружащих с любыми законами, и о сжигавших людей там, равно как и в других местах, весьма сильных страстях. Хотя, на Севере все чувства были гораздо сильнее, а страсти — пламеннее. Огромную роль играло, что женщин было гораздо меньше, нежели мужчин.

С любопытством у Софи всегда было хорошо, а тут рядом почти настоящая дальняя северянка. Много ли помнит о суровых нравах?

Мирренка начинает издалека:

— Мама-то красивая была...

— По тебе заметно, — Эорен вполне искренна. Она хоть и младше, но выглядит хуже.

— Ну да, есть такое... Сама знаешь, мужчин там много, женщин — не очень. Конфликты неизбежны. Нет, насилия не было. Тут за одну попытку случайно замёрзнуть было очень легко. Как дикари спорили, какой женщине с кем быть. Официальный статус помогал не всегда, хотя многих притормаживал. Да и отцовских кулаков побаивались.

Но на сильного найдётся кто-то сильнее. Вот и тут нашёлся. Предложение договор расторгнуть и с ним подписать мама отвергла. Сказала отцу. Он упорный, тот — не меньше.

Ожидаемо, спор очень далеко зашёл. До крайности. Решили, как уже бывало, во льды сходить.

— И что?

— И ничего. Полярная ночь, лыжи, снега, две винтовки, хозяин льдов да белый медведь за судью с обвинителем. Ушло двое, пришёл один. Заблудился человек. Бывает... Такие дела спускали на тормозах. Спустили и отцу. Дальше всё тихо было.

— У тебя, я смотрю, событий в жизни на несколько романов набирается... Рассказывать умеешь. Записать не думаешь?

Капитан с радистом, переглянувшись, начинают хихикать, как маленькие. Второй пилот грозит им кулаком. Эорен совсем сжалась, ей кажется, ссора начинается.

— Она и так пишет втихаря, — не переставая хихикает радист, — думает, мы не знаем!

— А по шее?

Софи встаёт, разведя руки:

— Девочки, не ссорьтесь! Это приказ!

Троица как по команде вскакивает, вытягиваясь по стойке 'смирно'. Приподнимается даже Эорен.

— Так точно!

Смеются уже все вместе.

— Если ты действительно пишешь так же хорошо, как говоришь, то почему не посылаешь никуда?

— Не напечатают. Я своё имя увидеть хочу, не придуманное. А оно — мирренское.

— Даже сейчас издают классическую литературу.

— Сравнила! — буркает второй пилот.

— Тогда можешь мне дать? Сама знаешь, связей у меня предостаточно. Напечатают под твоим именем, хотя бы из уважения ко мне. Конечно, если качество будет соответствующим...

Мирренка выглядит, как ребёнок, кому конфет обещали дать. Много. Но не сейчас, а завтра.

— Софи-и-и!!! — такой стон принцесса и от возлюбленной нечасто слышала. Впрочем, даже историй множество рассказывают, насколько островитянки несдержанные. Во всех смыслах слова.

— Так! Ей плохо, дайте воды! — распоряжается принцесса.

Второй пилот пьёт не слишком уверено. Раскраснелась, по сторонам смотрит странно.

Капитан подмигивает Софи:

— Не волнуйтесь. Мы уже привыкли, ей иногда бывает хорошо от странных причин.

Радист ничего не говорит. Только крайне двусмысленно языком по губам проводит.

Софи только хмыкает мысленно. По аналогии со столицей, определённые отношения среди лётчиц и здесь распространены. К счастью, степень назойливости гораздо меньше, чем у некоторых девушек в школе.

Дворец иногда напоминает земледельческое поселения хотя бы тем, что все всё и про всех знают. Эти пилоты возят Софи ещё и потому, что их взгляды на допустимое между девушками близки взглядам самой Софи. Притом о характерах взаимоотношений всем известно. Хотя бы сдержанность у этой троицы выработалась.

Мирренка сидит уже нормально. Воду заменила вином. Вскидывает бокал в салюте:

— Благодарю, ваше высочество. Не ожидала услышать подобного предложения. Особенно от вас. Если от меня что-то нужно — всегда в вашем распоряжении.

Подмигивает с крайней степенью двусмысленности.

Софи на какой-то миг ощущает себя словно среди девчонок Эр. Только в роли разноглазой — она сама.

Но миг был и прошёл. Снова сидят, как сидели, а отсутствие одежды можно списать на жару. Эорен и то немного распрямилась.

— От тебя мне нужен только текст. В литературе я достаточно разбираюсь. Первоначальную оценку смогу дать.

Капитан усмехается.

— Писать она умеет! Подтверждаю. Всегда 'объяснительные' начальству пишет о наших похождениях. Я подписываю, не читая. Меня вызвали как-то раз... Велели прочесть. Ух, и навертела она там всякого! У неё гигантская рыба-меч спасательную лодку со всеми запасами сожрала. При попытке нейтрализовать, были израсходованы двадцать три толовые шашки и пять осколочных ручных гранат.

Софи усмехается:

— Шашками, я так думаю, вы правда рыбу глушили. А лодку-то куда дели? Её же утопить невозможно.

Радист пинает капитана, та по-детски отпихивается.

— Мы её не топили.

— Мы её поменяли, — подсказывает радист, — вместе с карабином, гладкоствольными ружьями и всем остальным.

— Рыбаки здоровую меч-рыбу выловили, — второй пилот довольна, снова надо что-то рассказывать, — Никогда такой не видели. Мы ничего путного не набили, к ним залетели думая что-нибудь купить. А у них это. Здоровое. Они собирались в город везти. Нам тоже понравилось. У командира точно в родне торговцы. Так торговалась. Но мы денег почти не взяли, они знали, кто мы. Командир предлагала отдать рыбу, а за деньгами подъехать потом в Резиденцию. Но они упёрлись. Либо сейчас, либо везут в город. Мы поздно сообразили, на 'Акуле' успели бы за деньгами слетать, и раньше их в городе бы были. Вот и сторговались на лодке и сотне 'ведьм', у нас больше с собой не было. Они даже помогли грузить, и рыбину как следует привязать, мы-то девушки хотя и бойкие, но не особенно сильные. А мальчики были мускулистые... Меч с того борта торчал, хвост с этого. Больше пяти метров и семьсот с лишним кило чистого веса. Она в тушу запасной якорь забила, вроде как на него поймали. Всё равно, никто не поверил, особенно Смерть, она бывало, одна на катере ходила, и двухметровых притаскивала... Но добыча есть, не сама она к нам запрыгнула, это здоровая самка была.

— Что с ней сделали?

— Как что? — мирренка гладит себя по животу. — Съели! Вкусно было. Скелет сохранили, и чучело сделали, висит в ангаре вместе с якорем. Его пропажу тоже на меч-рыбу списали. Хотя и так он всем виден.

Какой-то странный звук. Софи поворачивается к Эорен. У той слёзы по щекам. Еггта впервые видит, как нескладная принцесса зажимает рот, искренне плача от смеха. Кажется, до такого состояния раньше её только Кошмар доводить могла. К великой радости обеих.

Софи готова разрыдаться сама. Детишки! Настоящие большие детишки! Линкор в клочья способные разнести. Смерти видевшие десятки, если не сотни раз. Под огнём самолёты сажавшие и взлетавшие. Тела — взрослые, многие мысли — тоже. Но по мозгам — беззаботные вечные девочки. Вот только смертоносные. Тётеньку Смерть им подразнить хотелось, похвастаться, какую они поймали рыбку! Мимоходом, чуть ли не на лету совершая преступления вроде браконьерства и хищения военного имущества. Интересно, сколько всего им простили и ещё простят за отчаянность?

Скучно им видите ли! Интересно, понимают ли, сколько лет жизни им подарил Херенокт, прицепив их к Резиденции. Братца, пожалуй стоит при встречи поблагодарить. Сами-то они точно не догадаются. Вечные девочки. Больные небом, солнцем, морем, опасностями и смертями.

Софи кажется, не то, что она сама или Эорен взрослее 'ведьмочек', но пожалуй, даже Вьюнок. Слишком они на форсаже. Притом не дни или месяцы, а годы.

При этом странные, дурные, вечно на форсаже вечные дети, и не Софи будет осуждать их за средства что при этом используются, сражаются за Империю получше многих с большими звёздами. И это не спокойная временами словно могила Чёрная Смерть, убивающая только по приказу. Этим нестись, сея смерть сквозь огонь нравится. Это не Эорен, это то, что вырастет из Динки. Отчаянное, дурное, храброе и прекрасное. Они выглядят моложе сверстниц, но время уже начинает брать своё. Пока они больше похожи на Софи, хотя разница уже заметна.

Они так себе знают законы этого мира, ибо живут в каком-то собственном. Выпорхнули откуда-то вопреки всему. Как сама Софи, как Эр, как Марина. Но у них хотя бы Кэрдин, Пантера и могущественные отцы есть.

Эти же только летят. Наслаждаясь грохотом и блеском. Словно не понимая: это — не навсегда. Может, и на самом деле, не понимая. Прорвутся через огонь зенитных батарей — и пустят себе пулю в висок, в мирной жизни запутавшись. Хорошо, пока время немирное, и лучшее достаётся таким, как они.

Летающие генералы, способные сражаться, но неспособные командовать, сейчас время благосклонно к ним, ордена и звания получают они, звёзды и символы, командуют другие. Их время время пройдёт, другие выйдут из тени. Софи сама какое-то время будет такой же. Но у неё запасных аэродромов множество. Есть где даже на брюхо сесть. Они же не заметят, как их время пройдёт. Ещё завидовать будут тем, кто сгорели. Но пока — их время, время жутких однодневок, способных материк спалить, потому что это же весело! Софи эту грань видит, знает, что может вернуться. Они же просто не задумаются.

Летят... Не зная куда. Софи жутковато от собственных ощущений. Она видит невидимое всем остальным. Они уже по несколько лет в таком режиме живут — начала Мировой войны могли не заметить. Даже отдающие им приказы не изменились. Стало ли больше этих приказов или нет — точно Софи не знает. Для них, собственно, где-то вдали был Архипелаг, где можно раны залатать и деньги потратить — там он и остался. Живут на войне и живут войной. На материках таких уже нет, здесь, на периферии сразу двух миров они ещё остаются. Злые не повзрослевшие дети, живущие войной. Словно пришельцы из других эпох и времён.