— Теперь вижу, что оживаешь, — хмыкает Софи.
— Кажется, я научилась наконец, Еггтовский юмор понимать.
— Ага. Ну, хорошо. Сдашь потом Маришке экзамен. Без её заключения, причём с подписью, не поверю.
— Шла бы ты знаешь куда!
— Теперь верю, что ты поправляешься.
— Обратно когда летим?
— Что-то срочное?
Капитан лениво глаза прикрывает:
— Нет. Всё без изменения продолжается. В метеосводке было про опасность урагана, но он только северные острова Архипелага зацепит.
— Они же вон где!
— Тут по-другому расстояния измеряют. По местным меркам, они рядом.
Софи кивает в сторону не прекращающихся угрожающих выкриков и испуганных воплей.
— Они долго так друг за другом гоняться будут?
— Если приказать, тут же на борту будут. Надо?
— Пока нет, — Софи задумчиво трёт подбородок. — Слушай, я что-то не пойму, они вместе или как?
— Или как. Было между ними, но больше от скуки, или нервы успокоить. Предпочитают свободу. Во всех смыслах. Если человек нравится и тоже согласен, пол значения не имеет.
— У людей часто развивается право собственности на человека, с кем ночь проводишь.
— Мы таких научились избегать. Я сразу прогоняю, или сама ухожу, если начинаю что-то о совместном будущем слышать. Я сегодня живу, и знать не хочу, что будет завтра. Другие могут о будущем думать, но я не из таких.
— Я вот не знаю пока.
— Сама далеко не сразу определилась, — усмехается капитан, чуть ли не впервые в неофициальной обстановке выглядя на свой возраст по документам, если не старше. — Поссорилась с подругой?
— С чего ты взяла?
— Если не поссорилась, то почему её здесь нет?
— Нам... Иногда лучше по отдельности быть.
— Сами, конечно разберётесь, но на расстоянии чувства слабеют.
— Уверена?
— Да. Богатый личный опыт.
Банальность про 'у нас всё-по другому' Софи не сказала. Люди выработали не так много моделей поведения. И если что-то начинает происходить — велика вероятность, что с кем-то подобное уже было. Если кругозор широкий, сама иногда можешь понять, какая из известных моделей с тобой происходит.
— Может, сюда её привезти? — капитан как-то неуверенно говорит. — Мелкота местная, хотя и злобная, но без неё не поубивает друг друга.
— Пока не надо. Нам двоим... Нехорошо, когда другие люди близко. Мы уединение любим.
— Поняла. Мне, в общем-то, плевать, видят меня или нет. Главное, чтобы мне хорошо было. А что вокруг думают... Как говорится, пусть завидуют.
— Думаешь, так проще всего?
— Живу пока. И они живут. Вокруг множество людей, кто гораздо хуже нас. Мы, в общем-то, всегда смотрели, за что и против кого воевали. Говорила уже, меня Империя и в грязь макала, и золотом осыпала. Сложное у меня к государству отношение.
— Но ты же государству служишь.
Капитан невесело усмехается.
— Ты же сама знаешь, я служу не государству, я определённому человеку служу и Его Дому. Для меня личная присяга не равна государственной. Крепостной полк — это армия Императора, а не Империи. Близко, очень похоже, но совсем не одно и тоже. Меня именно государство чуть было совсем не уничтожило. Вот столечко — капитан показывает сдвинутые пальцы, — для видимости жизни оставило — чтобы совсем не утонуть, но и плавать в самом нижнем слое без возможности подняться. На меня всё-таки немало ресурсов было потрачено. Но легальными путями мне прежнего уровня было не видать... Могла многого достичь, действуя не слишком легально. Да собственно и начала, хотя и противно было. И тут ещё один путь подвернулся. С окружением твоего брата связанный. Оказавшийся для меня самым лучшим. Пусть и обходившим большинство официальных возможностей для меня. Вернулось и дело, и заработок, и место в жизни, и, что для меня всегда очень важным было, уважение к себе. Всем этим я вашему Дому обязана. Отец и сын стоят друг друга. Я благодарной и честной умею быть. Хотя бы потому, что благодаря твоему брату я снова вспомнила эти слова. Знаешь, я где-то воспринимаю себя оружием, что придерживают для решающих боёв. Оружие вашего Дома, а не оружие страны. Пошлёт Император бомбить мирренов — полечу на мирренов, пошлёт бомбить бунт, неважно, в спорных землях или под Столицей — полечу и разбомблю. Отправят на определённый объект в Столице — и туда бомбу сброшу. Для меня сказочки про сурового и справедливого Императора — вдруг стали самой взаправдашней правдой. Сделаю всё, что один из вас мне прикажет. Неважно, в какой области. Считаю ваше право распоряжаться жизнями и смертями абсолютным.
— Нас ведь несколько, — Софи серьёзна насколько только возможно, — сейчас, всё верно, мы заодно. Но предположи, только предположи, настанет такое время, когда один из нас потребует от тебя одного, а другой — чего-то прямо противоположного. Как поступишь тогда?
— Думать даже не хочется о таких вещах. Но в теории, только в теории, рассматривала такие варианты. У вас в Доме работает железный принцип пирамиды. Кто-то на вершине, остальные — ниже, каждый на своей ступени. Причём нет равных, каждый чуть выше или ниже другого. Выполню приказ высшего. И думать не буду. Я солдат не Империи, я солдат Императора. И это мой взгляд на жизнь, а не двоемыслие.
— Ладно, — не слишком весело усмехается Софи, — пока, как я вижу, исполнение моих приказов укладывается в твои взгляды?
— Пока я слышала, в основном, просьбы.
Император по-прежнему в свои игры играет. Чего или, скорее, кого он опасается? Впрочем, сейчас не лучшее время для выяснения этого. Понятно, что в Резиденциях, начиная от Старой Крепости сосредоточены люди, пользующиеся доверием Императором. Вот только неуловимо сквозит — в теории эти люди могут оказаться откровенно недружественными Софи. Сейчас их уже обвиняют в том, с какой лёгкостью они подняли оружие против граждан Империи. Почему-то забывая, что эти граждане собирались учинить. В том числе и против самой Софи.
Впрочем, самой принцессе тогда окончательно стало ясно одно — если что-то случится, грэды друг в друга с лёгкостью стрелять начнут. Как и столетия назад...
Ну почему мрачные мысли лезут в голову в самый неподходящий момент?
Гнать их надо, и как можно дальше.
Ведь здесь сейчас одно из самых подходящих мест в мире, чтобы наслаждаться жизнью.
Угу. Если забыть про радиорубку наверху, и насколько громок сигнал срочного вызова. Радист вчера продемонстрировала, как он орёт. Мёртвого поднимет с лёгкостью. Радист вчера говорила, сама сделала, проверяли, в скольки милях от лодки будет слышно — оказалось в пяти точно.
Да и капитан вчера в рубке с какой-то неимоверной скоростью оказалась, услышав сигнал, хотя до того была на берегу. Софи даже жалеет, что не видела, как она бежала, и времени не засекла. Наверняка, лучший результат Империи по бегу зря пропал.
Привычно ругнулась на радиста и ушла. Софи с опозданием понимает — сигнал вызова можно было бы использовать утром в качестве будильника. Видимо, степень злобности не настолько высока, как могло показаться сначала. Сама бы Софи вполне могла бы такое учинить. Вот только спала крепко. Запомнить надо, какие ещё предметы могут издавать громкие звуки. Тем более, схемка там очень простая. Да и не все знают, как Софи паяльником пользоваться умеет. Но такие проделки в стиле ранней Маришки следует отложить до школы.
Пусть она вроде бы формально и взрослая... Тем более, меньше всего проделок будут ждать именно от неё. Вон тут вокруг четверо, кто старше её, из них трое вполне себя способны вести будто значительно младше. А у четвёртой всю жизнь плохо получалось соответствовать навязываемым ей представлениям.
Всё-таки под влияние Софи и Марины Эорен поздновато попала.
Тут прямо поговорка сработала, 'лучше поздно...'.
Да и с умением напряжение сбрасывать у Утренней Звезды не очень-то получается.
Капитан смотрит на неё с видом медика, разглядывающего пациента. Усмехается.
— Ещё надо?
— Чего?
— Лекарства от разочарования в жизни.
Эорен только руку протягивает. Пошарив возле себя, капитан извлекает из какого-то технологического лючка новую бутылку.
— У вас там линия разливная?
— Нет. Но ещё пяток бутылок есть. Тебе надо?
Софи мотает головой.
— Мирренка наша. Обожает машину догружать дополнительным горючим для организма. Будто мало берём, всё равно много обратно везти приходится, причём её запасы — почти в полном объёме. Ещё говорит, будто контрабандой никогда не занималась. Благодаря ей я узнала про наличие стольких мест для тайников на всех машинах, что летала... Да она 'Стрелу' или тот мирренский утюг летающий, что в прошлом году подшибли так забить сможет... — качает головой, — все грузовые отсеки будут казаться пустыми, а машина не сможет в воздух подняться из-за перегруза.
— Какой тогда в этом смысл?
— Не знаю, наверное, как у зверька, что зерно в норку тащит, без разницы, сможет съесть столько или нет... Мы же всегда взлетали... — капитан усмехается, — вот ещё один вариант, чем мне заняться после того, как всё кончится. Пойду в портовую таможню, досмотр самолётов тоже к ним относится. После мирренки — сомневаюсь, что кто-то что-то от меня спрятать сможет.
— Аэродромную таможню уже выделили в отдельную службу. Только они ничем не заняты пока. Международное сообщение — полтора самолёта.
— Но береговым недавно было немало работы. Может, и аэродромных привлекали...
Капитан как-то странно смотрит на Софи, словно размышляя стоит ли говорить. Потом решительно машет рукой.
— Отпускников досматривать. После Залива завелась не самая умная мода... В принципе, она всегда была, но только тогда стала по-настоящему массовой. Додумались — черепа южан домой возить. Хвастаться ими... Снимки попали в обратном направлении. Снимки из самых обычных журналов и газет.
Софи хмыкает невесело.
— Слышала кое-что. Удивлялась ещё, почему на юге писаки активизировались на предмет грэдских чудовищ, хотя тогда оперативная пауза на фронтах была.
— Вот и вышел приказ — отпускникам и демобилизованным категорически запрещено ввозить в страну любые кости. Только везут всё равно.
— И у вас есть? — Софи не забыла про тягу 'ведьмочек' ко всяким 'редкостям'.
— Как не быть? И со старых дел, и посвежее выменяли. Им всё равно уже. Из моей черепушки даже пепельницу сделать обещали. Но я раньше успела. Всё сгорело, пепельницу не сделаешь. Хотя и хотела.
В южных дворцах Софи видела охотничьи трофеи не только из звериных, но и из человеческих голов. Обезьяночеловек на юге — термин, относящийся не к ископаемым, а к современным людям. Впрочем, заспиртованные головы и кубки из черепов — уже Еггтовские сокровища. Пусть ценностями ныне считаются не столько головы, сколько сосуды, где они хранятся. Софи прекрасно знает, когда-то было ровно наоборот.
— Будешь с южанкой воевать, она ввозить, а ты пытаться перехватить.
— Не выйдет, — капитан мотает головой, — больше мы в разных лагерях не окажемся.
— Хотя я почти контрабандисткой была, — доносится от левой двери голос мирренки. Над входом голова на руках покоится.
— Врёт она всё! — откликается от правой устроившаяся в аналогичной позе радист.
— Как тебе коллекционирование черепов соотечественников? — Софи логично предполагает, слушают их уже давно, да и ничего секретного не обсуждалось.
— Отлично! — вскидывает руку в одобрительном жесте мирренка. — Правда, три штуки есть, жаль ни одного точно мной убитого.
— Твоего — это какого? — смеётся от другого борта радист, — Один в детстве, один в юности, один в молодости, до зрелости не дожила ещё, а старости и вовсе не увидишь!
— Это того, чтобы именно я добыла, убитый бомбой не считается. Да и я тогда была больше за штурмана, а на той машине бомбы пилот сбрасывает.
— Ты же не летала на южан!
— Я думала, ты только про них спрашиваешь! Так-то черепов меня семь, ты остров купишь — я бодронскую пирамидку из них сложу. Каску сверху надену. Ты мне свои ещё добавишь!
— Совсем больная!
— Не больше тебя! Это не у меня кость из члена моржа на стене висит!
— Неправда! Это кость от ужаса льдов!
— Враки! У медведей нет этих костей! Тебе отходы с бойни продали!
Софи усмехается. Со скуки у 'ведьмочек' помереть не грозит. Сообщает преподавательским тоном:
— Вообще-то, у медвежьих эта кость есть.
— Съела! — тычет пальцем в мирренку радист.
— Лучше бы не кости собирала, а органы сушёные, заодно и видно бы было, насколько ты храбрая.
— Черепа лучше хранятся, — логично замечает радист, кивает Софи: — Ведь правда, у тебя же много старинных.
Безумие точно заразно. Принцесса язык приютской показывает.
— Тоже мне, охотницы за головами выискались. Какой там век снаружи, не забыли? Лично у меня ни одного сосуда из черепа нет. Ими либо Глава Дома распоряжается, либо они статус национального сокровища имеют. Главой Дома мне не стать, ибо смерти матери и сестры я совершенно не хочу.
У мирренки только глаза над уровнем палубы торчат. Таинственно шепчет, тыча пальцем в радиста.
— У нас только вот она мать убить собиралась!
Тут ведь дворец, наверняка ведь знают, что у Императрицы с дочерьми — так себе отношения.
— Не убить, а побить. Думаю, ты знаешь разницу. Узнала, где живёт... И руки пачкать не захотела. Совершенно опустившееся человекообразное существо... Настоящий обезьяночеловек, как у вас говорят.
Мирренка вскидывает руку с оскорбительным жестом. Радист продолжает:
— Если и сдохла, с тех пор, то мне плевать. Совсем мелкой была — думала, как плохо сделали, что меня у мамы забрали. Подросла — поняла: предоставили мне шанс прожить как человек, а не как скот. Я этим шансом сумела воспользоваться... Кстати, довольно забавная усмешка судьбы — то место, где я росла находится ещё и под опекой МИДв, как ближайшее к Резиденции. То есть, на меня ещё тогда в какой-то степени шли императорские денежки. Вкус сладостей к праздникам я до сих пор помню. Щенячьи слюни, но до сих пор лежит фантик от самой большой конфеты, что я в раннем возрасте видела. Немыслимым сокровищем для ребёнка было, жаль давно кончилась конфетина там... Сколько я её ела, и сейчас помню! Потом ещё такие были, но я эту запомнила. И гербовый знак 'поставщик двора'... Знаете, до сих пор когда на чём-то вижу этот знак, детство вспоминается... Да и браслет вот этот я получила, по сути дела, от МИДв, тоже с гербом.
Софи хочется услышать завуалированную лесть, но никак не получается. Радист искренна. И если подробнее начать расспрашивать, скажет тоже, что капитан недавно:
— Знаю я одну, тоже мать чуть ли не прибить хотела.
— Тоже пьянь? — кривится радист.
— Насколько я знаю, нет. Сбросила дочку отцу и ушла в закат.
— Ещё нормальный вариант, — замечает детдомовка, — если отец человек, а не скот какой-нибудь. То я в своё время такого наслушалась — хотела сама убивать пойти.
— Нормальный, девушку вы видеть должны были, с нами приехала.
— Эта такая... С большими такими... — начинает было радист, но её прерывает мирренка.
