— Шкуру неубитого зверя делишь, — усмехается Софи, — их ещё даже не мобилизовали, а ты уже считаешь, до какого состояния их доведут в процессе эксплуатации.
— Но помечтать-то можно! — тоном обиженного ребёнка вздыхает мирренка, глядя почему-то на Эорен.
Та разводит руками.
— Извини, мы полностью сухопутный Дом, на море ничем не владеем. Яхт у нас нет.
— Яроорт на Архипелаге никогда не был, — многозначительно хихикает Софи.
— Ну, и много потерял, — усмехается мирренка, — местные девочки всем приезжим нравятся. С одной Принц Империи и вовсе собрался договор заключать...
Эорен усмехается не слишком весело. Видимо, другой брат вспомнился. Неуклюжую сестрёнку он хотя бы иногда замечал. Совершенный урождённый принц Яроорт подобной слабости напрочь лишён.
Эорен тоже про брата лучше не спрашивать, ибо сама совершенно ничего не знает, да и знать не хочет. Довольно логично: зачем пытаться занять какое-то место в жизни человека, кому совершенно нет дела до тебя, а общего — только некоторые строчки в документах.
Да и зимний пример с забытой Диной тоже весьма показателен. Переживала Кошмар, Марина, может, и знает, Софи информацией не владеет. Всем слёзы всё равно не вытрешь. Младшей Кошмар нравится, не будем уточнять, в каких именно из возможных смыслах слова, пусть и возится. Софи своя жизнь сейчас интересна больше всего. Получение удовольствие сейчас кажется гораздо более важным, чем раньше. И совершенно наплевать, нравится это кому-то или нет.
Взгляд снова цепляется за непривычно счастливое лицо Эорен. Кажется, найден повод для относительно осмысленного занятия. Пусть и темновато, но так даже интереснее.
— Бумагу с карандашами принесите. Я не помню тебя такой раньше, Звёздочка, надо для вечности зафиксировать, пока ты опять не изменилась.
Эорен усаживается, обхватив колено.
— Так подойдёт?
— Вполне. Лицо ко мне повернись.
Наброски делаются быстро. Софи размышляет потом полноценно написать саму Эорен, или переделать её в классическом стиле. Всё-таки решает — будет сама Утренняя Звезда. Ибо следование классике подразумевает облагораживание, приведение к канону линий тела и лица. Сейчас интересна именно сама Эор, открывшая в себе нечто, неизвестное ей ранее. Распускается, словно цветок. Сама не до конца осознаёт происходящее с ней. Хорошо, кстати, что рядом есть всё понимающая мирренка.
У Эорен, кажется пробудилась и неуёмная энергичность, как у младшей сестры. Вся бы извертелась, не будь рядом мирренки. Та одним присутствием эту энергию в рамки возвращает. Софи и с ней несколько набросков сделала, хотя южанка своим спокойствием напоминает статую. Видимо, важностью момента прониклась.
Сидеть спокойно у Утренней Звезды ещё получается, а вот молчать — совершенно нет. И это у Эорен, в школе отличавшейся крайней неразговорчивостью.
— Знаешь, я подумала, потом надо будет к Эриде сходить.
— Это ещё зачем? — цедит Софи, с трудом удерживаясь, чтобы не выругаться.
— Попрошу, чтобы она меня тоже написала. В таком же виде, как сейчас. Потом сравнить, что у тебя, а что у неё получится... Она же очень любит обнажённую натуру. Я была уже у неё. В том году. Но очень стеснялась, когда пред ней разделась. Она это почувствовала. Очень быстро рисунок закончила. Сказала, что я сама страшно собственного тела боюсь. И не люблю, когда на меня смотрят. Показала, и сказала ещё, что если бы я не боялась, всё бы получилось гораздо лучше. Так теперь-то я больше не боюсь. Как прилетим — схожу к ней, хочу посмотреть, что получится... — хихикает, обращаясь к мирренке, — а лучше вместе пойдём. Пусть вместе изобразит, как знаменитых 'Подруг'.
— Эр не любит делать копии, — у Софи аж карандаш пополам сломался.
— Ну так сама что-нибудь придумает. Сюжет-то как раз такой, что она любит. Дина говорила, у неё много кто в таком виде есть.
'Честно-честно, когда прилетим, я первым делом пойду и задушу эту разноглазую!'
Глава 70
Безумие Подготовки к Празднику поразило абсолютно всех. Дольше всех держались Кроэн и Динни-блондинка, но и они в итоге сдались.
Сонька куда-то испарилась. Она сама, Хейс, Эорен, да её подруга мирренка... Как говорится, понятно, что им на островках понадобилось.
Самой здравомыслящей в этом безумии, как ни странно, остаётся разноглазая. Сказалось многолетнее помешательство на брачных церемониях. Когда до первой настоящей дошло, где будет присутствовать, у разноглазой все приготовления оказались завершены быстрее всех.
Вот уж не думала Марина, что отправится к Эриде, как к образцу здравомыслия. Но больше никого нет. Состояние Смерти лучше не проверять, чтобы не портить сложившееся мнение возможным разочарованием. Пантера ещё есть есть, но Ягр вообще ничем не прошибёшь — объявят, что десант южан идёт — наденет погоны и отравится командовать участком обороны.
Да и у Марины всё-таки есть потребность общаться с людьми приблизительно своего возраста.
Разумеется, предварительно связываться с Эр не стала, взяла и пошла. Хорошо злоупотреблять тем, что у Эр, кто бы у неё ни была, и чем бы она ни занималась, всегда найдётся время с Мариной поговорить. Всем остальным приходится с этой чертой Эр мирится. И ничего не поделаешь, мирятся.
Эрида у себя. В спальне-мастерской. Творческий беспорядок только увеличился. Кофейных автоматов теперь два рядом. И судя по количеству отличающихся по цвету пустых стаканчиков, оба не простаивают.
Эр стоит спиной в своём естественном виде. Волосы стянуты в хвост, достигающий ягодиц. Ростовые зеркала стоят. В руке — кисточка, на мольберте — автопортрет обнажённой Эр в три четверти роста, стоящей в этом же самом месте. Может даже показаться, что Эр перед зеркалом.
Явно наносятся последние мазки.
— Привет!
Разноглазая поворачивается. Пытается что-то пробормотать. Выходит непонятно из-за кисточки вдоль рта Судя по тому, как Эр краской перемазалась, работа сделана на одном дыхании. Даже странным показалось, что Эр на картине не шевельнулась вслед за настоящей. Точно так же кисточка в руке и ещё одна во рту. Сразу видно, изображена не натурщица с кистями в руках, а настоящая художница. Такой сосредоточенной Эриду Марина вполне видала. Когда род занятий и характер изображённой просчитывается даже без учёта многолетнего знакомства с творцом, Марине сразу ясно, работа выполнена на одном дыхании и разноглазая сейчас на форсаже, работать может много часов, вечная озабоченность временно отступила.
Одно плохо, или не очень, как повезёт. Марина зашла буквально в момент нанесения последнего мазка, и Эр сейчас либо возьмётся за что-то новое, либо начнётся плавное переключение в её обычное причудливое состояние. Во всяком случае, какое-то время она будет в относительно пригодном для разговора состоянии. Но сначала, в любом случае, придётся работу оценить. Ибо последними штрихами Эр как раз наносила собственную подпись, а это значит, присвоен высший разряд в личном каталоге Эриды имени самой себя.
Кисточки положить разноглазая, наконец догадалась
— Вот! Ну как? Ночью встала, увидела себя с этого ракурса... Ну и вот, смотри!
— Блестяще, как всегда. Как назовёшь? 'Автопортрет номер такой-то?'
— Нет. Просто 'Молодая художница'. Разве не прекрасно?
— Миленько, — с кривоватой ухмылкой Марина выцеживает одно из любимых слов самой Эр.
— Не надо дразниться! — надувает губки разноглазая, единственный известный Марине человек у кого это жест выходит естественным.
— И в мыслях не было, но знаешь, 'нагота' — совсем не мой любимый жанр.
— Но этот жанр — самый прекрасный!
— Угу. И лучше всего продающийся, хотя, с развитием фотографии спрос вроде бы упал.
— Какая ты!
— Какая уж есть.
Эр осматривает сама себя. Видимо, решает, что её идеальное тело в не слишком идеальном состоянии.
— Я пойду, душ приму. Пойдёшь со мной?
— Нет.
— Ну, хоть в сторонке постой и на меня посмотри, — складывает ладони в мирренской жесте, — Пожалуйста! Очень прошу... Так нравится, когда на меня смотрят...
— Пошли, — подобные просьбы — неизбежное зло при общении с разноглазой. Тем более, её всё равно придётся ждать. От Марины не убудет.
Видимо, Эрида прибывает в состоянии только что отключившегося форсажа, ибо действительно только мылась, а не поворачивалась по всякому, стремясь продемонстрировать самые выгодные с её точки зрения, ракурсы. И себя не ласкала. Выйдя из душа не просила помочь вытереться. И даже соизволила одеться, правда всего лишь обернув полотенце вокруг тела и оставив распущенные волосы сохнуть естественным путём. Уже прогресс — в цитадели контролируемой ей территории обожает расхаживать в естественном виде. Эшбадовки тоже расхаживают не сильно одетыми, но у них получается выглядеть интригующе, у самой же всё прямо.
Эр любит, когда её причёсывают, эшбадовки достаточно умны, чтобы потакать ещё и этой слабости. Притом прекрасно успели уяснить — к Эр лучше не заходить, когда там Марина. При этом, самостоятельно догадались спрашивать на посту охраны.
Разноглазая берёт стаканчик кофе. Уже с ним усаживается за столиком с её любимыми вкусняшками. Марина тоже решает стаканчик взять. Только когда усаживается, наконец раздаётся 'рассказывай' разноглазой.
— Тебе не кажется, что все тут на почве предстоящей церемонии в некоторой степени сошли с ума? — 'Говорить о безумии самой сумасшедшей из известных мне людей... Куда этот мир закатился?'
— Мне чуть проще, чем остальным, знаешь же, что я всё время собирала. Так вот, наступил, наконец, бой. Тот самый бой, и я к нему готова.
— Какой бой? — вытаращивает глаза Марина.
— Как какой? — Эрида также совершенно искренне ухитряется вытаращить удивительные глаза. — Это же у вас так говорят: 'бой — решающие полчаса, ради которых существует флот'. Десятилетия готовились, миллиарды тратили, столько всякого придумывали. И вот, наконец, наступило. И оказалось, что если не всё, то многое, было сделано правильно. Хотя что-то получилось глупо, то есть, не получилось вовсе. Я столько материалов собрала, и теперь знаю все возможные варианты церемоний поминутно, а что-то новое может быть сложено только из кусочков известного мне. Я готова абсолютно ко всем вариантам предстоящего.
— Плохо ты Херенокта и Смерть знаешь. Но так, да. Можешь помечтать...
— Крайне сложно придумать то, чего никогда не было... Люди часто похожи друг на друга, хотя и не очень это замечают. У меня ведь не просто фото, у меня сценарии большинства торжеств. Наёмники и наёмницы, принцы и принцессы и раньше заключали брачные договора. И раньше некоторые из них были одновременно и тем, и другим. А другие в точности модели поведения таких людей воспроизводят, хотя ими и не являются. Чтобы понять, чего от твоего брата и его возлюбленной можно ожидать, достаточно было Дину попросить придумать, чтобы сделала она, будь это подписание её договора. Потом достаточно было всё-всё внимательно слушать, что она говорит. Теперь я представляю, что они могут затеять, и готова к этому варианту.
— Бой редко идёт полностью по плану, — хмурится Марина, в очередной раз поражённая удивительной логикой разноглазой. Логика эта, в отличии от планов многих боёв, полностью срабатывает почти всегда.
— А это не бой, это другое мероприятие, что чаще протекает по плану, нежели нет, — разноглазая откровенно дразнится.
— С твоим отношением разобрались. Про остальных что сказать можешь?
— Говорить, в сущности, нечего... Нынешнее поколение впервые видит церемонию такого уровня. На Архипелаге ничего подобного уровня не было никогда. Неудивительно, что все искренне волнуются.
— А ты им помогаешь не волноваться?
— По мере сил, но знаешь ли, не всегда получается... Слишком уж они впечатлительные...
— Хм. И это ты о впечатлительности говоришь? — удивлённо хмыкает Марина.
— Представь себе, это говорю именно я. Представляешь, богатое воображение — черта присущая не только мне.
— Заметить не успела, как ты научилась в иронию!
— Что поделать, чем дальше, тем больше общего у нас остаётся в прошлом, всё больше и больше становится различий.
— Ты теперь и в философию умеешь!
— Насколько я помню, мы обе посещали этот предмет.
— Посещать и уметь — две сильно разные вещи, — хмыкает Марина.
— Сама понимаешь, ко мне это не относится, — самодовольно усмехается разноглазая.
Как и множество раз в прошлом, не знаешь, что с ней сделать — расцеловать или задушить. Как и во все прошлые разы, ни того, ни другого не сделано.
— Мне эти твои игры знаешь уже где?
— Так прими участие. Вдруг понравится? — внешняя беззаботность Эр тоже, оказывается, страшное оружие.
— От Херенокта был кто-нибудь? — память от всеобщего безумия начинает сбои давать, не помнит, спрашивала ли уже разноглазую об этом.
— Сама Смерть. Считается?
— Более чем. Ну и как?
Разноглазая улыбается своей улыбкой повышенной убойной силы. Оружие, на самом деле, страшнее, чем аналогичное у Соньки. Только в отличии от выверенных до снайперского уровня ударов Софи, как и всё у разноглазой, используется с крайней степенью бестолковости. Например, против Марины, на которую и вовсе не действует, притом они обе это прекрасно знают.
— Я же сказала: готова ко всем возможным видам развития событий. Этот — как бы один из основных.
— Надо думать, ты согласилась?
— Конечно! Это так мило! Можно сказать, мечта детства сбывается.
— Думала, у тебя эта мечта другая — самой такое платье примерить...
— Маленькая была — так и было... Сейчас — а зачем? Человека можно и просто так любить. Но раз есть возможность в таком виде показаться — то глупо ей пренебрегать... Кстати, не пойму, почему вы все её Смертью зовёте? Она же очень добрая.
— Эрида, ты как всегда! — Марина с трудом сдерживается, чтобы не зарычать, не рассказывать же Эриде о похождениях наёмницы, начиная с самого юного возраста. — Начнём с того, что так больше всего нравиться ей самой. Морской Ангел — настоящее имя Смерти ей не очень подходит. Вот и приучила всех так себя называть, как нравится.
— Прямо как ваша древняя Кэрдин, кто на самом деле Роза... — Эр довольно щурится, — Её ведь тоже звали Рыжая Смерть. У Еггтов на полном гербе есть этот цветок.
— Эр, тебе никто не говорил, какая ты умная?
— Тебя интересует, кто говорил, или кто на самом деле так думает?
— Второе.
— Тогда начинать следует с тебя самой...
Марина вскидывает ладони.
— Знаешь, дальше лучше не надо... Слушай, прикажи поставить тут ещё ростовых, и всяких других, зеркал.
— Можно... — призадумывается Эр, — Только зачем?
Марина кивает в сторону 'Юной художницы'.
— Чтобы тебе почаще попадались всякие разные ракурсы.
— Знаешь, Марина, идея неплоха. Наверно, если не забуду, так и сделаю. Но мне нравится больше смотреть на других, нежели на себя. Тебе 'Художница' нравится? Если 'да', то могу отдать.
— Мне больше нравится твоё состояние, в каком ты её создавала, — честно отвечает Марина.
— Но его нельзя вызывать. Оно само приходит. И я не могу сосчитать, в какое время начнётся... Да и... — Эрида смотрит в пол, будто что-то плохое сделала, — После него очень сильно устаёшь. Времени словно не замечаешь. Только видишь, что есть, и что должно быть. И всё. Просто творишь.
