Хотя рациональное зерно в рассуждении Медузы есть. Призыв на оба пола распространяется. Доступ к военным специальностям всё более расширяется. Создание боеспособного экипажа больше зависит от личных качеств командира и значительно меньше от поло-возрастного состояния личного состава.

Вот только полумиррен по воспитанию Сордар со своими взглядами на фоне чистокровных грэдов из Подводного командования к женщинам в личном составе кораблей ещё неплохо относится. Но решение этого вопроса — дело отдалённого будущего. И обойдётся без Марины. Ибо сложившаяся в Армии ситуация её полностью устраивает. Там со времён Еггтов никаких запретных специальностей нет. Да и Верховных-женщин было пятеро. Что-то Марине подсказывает — на её веку войны не кончатся.

— Должность живого символа подводных сил тебя устраивает?

— Пока да, тем более, я её не добивалась, сама на меня свалилась.

— Жди теперь, когда штатным подводным котиком назначат. Ушки с хвостиком можешь идти уже сейчас покупать.

— Я лучше пишущую машинку куплю. И бумаги побольше. Наверняка придётся большую переписку вести. Машинопись я уже освоила.

— Можешь не покупать, — хмыкает Марина, — проще школьную взять. Бумага и так без ограничений.

— Спасибо, — кивает Медуза, — насчёт машинки не знала. Не подскажешь, к кому обратиться?

Херктерент, разумеется, помнит, но быть ходячей энциклопедией нравится далеко не всегда.

— 'Правила внутреннего распорядка' перечитай. Там это есть. Где их здесь искать подсказать?

— Не надо. У меня с собой есть. С них собираться начала, на дно чемодана сунула, теперь весь придётся разбирать. Сдуру взяла всю одежду на весну.

— Бывает, — хмыкает Марина, — хорошо, лайнер не в полном грузу шёл.

Медуза из тех, кто юмор Марины воспринимает.

— Завтра должна лодка вернутся. Меня им уже по радио описали, но сами меня ещё не видели. Буду на встрече, — Медуза очень серьёзна.

— Не присутствовала никогда, как из боевого похода возвращаются.

— Так пойдём вместе!

— Нет! — Марина решительно мотает головой. — Это твой день должен быть. Я пойду — он будет моим. Хватит с меня спущенных на воду кораблей. Кстати, ни один из них ещё не погиб.

— Лодки тоже спускала?

— Нет. Мелковато для Принцессы Империи. Не по чину. Слишком я люблю всё большое и надводное. Конечно, нравься мне лодки — разрешили бы спустить. Но не было такого желания.

— Жалко, — вздыхает Медуза. — Не могла бы ты узнать...

— Могу, но не буду. Уверена, если будет что-то в ближайшее время — на спуск тебя позовут.

— Думаешь?

— Уверена. Иначе я моряков плохо знаю.

— Надводники не любят подводников.

— Кое-в чём они очень похожи, — Марина потирает подбородок, — как ты мне чем-то напоминаешь Эшбадовок. Хотя и отличаешься очень сильно.

Медуза даже не удивляется:

— Раньше общалась с девчонками из танцевальной школы. Не Эшбад, другой, попроще. Вот и научилась у них дерзкой и смелой быть.

— Ты такие качества в них в первую очередь увидела?

— Да. И ещё умение собой гордиться. Пожалуй, самое главное.

— Не думаю, что разноглазая ценит их именно за это, — хмыкает Марина.

— Так и я ведь — не она. И мы о разных танцовщицах говорим.

— Логично!

— Как там Эр поживает?

— Прекрасно, как она умеет. Танцами в горизонтальной плоскости наслаждается.

Медуза даже не усмехнулась. Только вздыхает:

— Завидно? — криво усмехается Марина.

— Скорее, прививает предубеждение к определённому виду взаимоотношений. Слишком уж у неё всё быстро.

— В её защиту могу сказать — мы все живём один раз. И ради чего откладывать то, что можно получить здесь и сейчас. Никто тут не молодеет. А некоторых уже могли убить.

— Перефразируя тебя, могу сказать, в этом тоже есть рациональное зерно. Но мне ничего подобного пока не хочется.

— Так я и не подгоняю! — пожимает плечами Марина. — Если тут большинство на одном сдвинуто, то сомнительно, что не зацепило остальных.

— Подруги Оэлен, кроме самой маленькой, самые спокойные сейчас здесь. Да и Вьюнок — просто очень шумный ребёнок. Саму Оэлен тоже не тянет на приключения. Тут не школа, короткими юбками никого не удивишь. Даже если длина — два пальца.

— Решила островком здравомыслия в океане безумия побыть?

— Хотя бы, — зевает Медуза, — всегда болталась где-то посередине. Ни лучшей, ни худшей никогда не была. Но неожиданно оказалась самой правильной. Не самые привычные для меня ощущения. Сама не ожидала, что ко мне так серьёзно отнесутся. Надо соответствовать.

— Тебе подводники кажутся куда более серьёзными людьми, чем они есть на самом деле. Сам факт твоего назначения должен был показать их мальчишество.

— Именно за это качество ты и обожаешь Сордара. Сейчас как раз ты пытаешься быть куда серьёзнее, чем есть на самом деле.

— Слишком много веселилась в последние дни. Вот и захотелось немного остудиться...

Медуза воровато озирается по сторонам:

— Ну, у меня есть несколько подарочных бутылок с разных лодок. Но они закрыты. Хочешь, можем открыть. Так, для себя, я спиртного не держу.

Марина показывает кулак. Ворчит:

— Создала я себе репутацию! Предлагают выпить, когда даже не спрашиваю. У меня на поясе — рация, вон там стоит телефон. Плюс, я, вообще-то, у себя дома. Если бы мне чего-то захотелось, принесли бы немедленно. Я мозги себе от одних людей с помощью других проветриваю. А все думают нечто иное.

— Извини, Марина, я ничего такого не имела в виду.

— Поменьше серьёзной будь... Хотя о чем это я? Когда у человека всё начинает получаться, н какое-то время утрачивается возможность слушать советы. В лучшем случае будет слышаться белая зависть... В худшем — она же, но в чёрном варианте.

— Я никому не завидую. Да и мне, думается, сейчас не завидует никто.

— Вот тут не уверена. Некоторых двуногих смертельно раздражает факт чужого счастья. Вполне могут подножку поставить, чтобы эту улыбочку стереть, хотя бы с помощью разбитого носа.

— Это я знаю, — кисло усмехается Медуза, — сестрица двоюродная всю жизнь надо мной посмеивалась. Когда я поступать собралась, вообще с цепи сорвалась. Говорила, что таких как я в Столицу пускать, только Архипелаг позорить, будут думать, что у нас тут чуть ли не обезьяны живут. Я смеялась над дурой. А она слишком злой оказалась. С лестницы меня толкнула, чтобы я упала, сломала что-нибудь. И никуда не поехала. Помогла мне дружба с танцовщицами. Сумела равновесие сохранить. И сама уже стала её бить. Моя мать часто говорила, какая я врушка. Родственница тоже это знала. Сразу же стала меня обвинять. Но мать в тот раз предпочла мне поверить и сама захотела родственнице вместе с её матерью наподдать. Её мамочка верила доченьке безоговорочно и тоже про меня ляпнула лишнего... Один из плюсов большого числа родни — одна половина не в курсе ссор другой половины. Рук было много. От нанесения более серьёзных повреждений смогли удержать всех четверых. В общем, сёстры тогда поссорились намертво. До сих пор не разговаривают, и вряд ли станут.

— При желании и достаточном запасе вредности вполне можно открыть дело даже сейчас. Помочь?

— Что ты, Марина! — Медуза вскидывает руки в защитном жесте. — Это семейная ссора... Тут не дело вмешивать посторонних. Да и не пострадал по сути дела, никто.

— Подводное командование потеряло бы такой замечательный символ, а школьная лодка не получила бы великолепной эмблемы. При некотором желании это можно даже как попытку диверсии оформить...

— Марина, я знаю, ты многое можешь. Но не надо никому вредить. Очень прошу.

— Просит она... Ладно, я в сущности, не настолько злая, как хочу казаться. А ты и сама не подумала. Послала бы ей своё фото с ЕИВ. Могло бы им взорвать мозг. Кстати, отец всякие шутки любит. Попросила бы что-нибудь написать на фото — он бы так и сделал. Ещё и личную печать мог бы приложить. И вручили бы. С курьером.

Медуза вздыхает.

— Как ты любишь говорить, хорошие мысли всегда приходят после события.

— Ну, почему так уж после. Такое фото можно и со мной сделать. Мало кто может похвастаться, что дружит с Принцессой Империи.

В глазах Медузы играют озорные огоньки.

Фотограф в штате Резиденции есть, протокольные снимки ЕИВ с различными лицами, включая Тима V, делал многократно. По дороге несколько задержались. Марина вспомнила про своё ожерелье уровня Национального сокровища. Она не Рэда, украшение большую часть времени находится отдельно от неё.

Конечно, поверх формы вид ещё тот, но знатоков таких тонкостей немного. В конце концов, Медуза ведь издевается. Впрочем, часть фото было сделано с ожерельем на шее хозяйки. Но когда закончилась съёмка, ожерелье осталось на шее Медузы.

Съёмки много времени не заняли. Девушки остались подождать, пока снимки будут готовы.

— С зимним фото с ЕИВ что сделали?

— Висит дома на самом видном месте. Служит объектом для хвастовства. Жаль, та линия у нас больше не появляется. От того, что я ещё в этой форме — вовсе с ума сойдут.

— Ты уверена, что есть с чего сходить?

— Испытываю некоторые сомнения, — усмехается Медуза, — кстати, за год я и внешне здорово изменилась. Младшая честно сказала 'у тебя и сиськи здорово выросли, а эта так и осталась доска-доской'.

Марина хмыкает:

— У тебя фото с Рэдой в купальнике нет? Могла бы тоже послать для морального травмирования, раз так волнует этот вопрос.

— У Эриды точно есть такое фото. Но не думаю, что Рэде понравиться, если я буду всяким показывать.

Марина вздыхает:

— Тем более, я не думаю, что сейчас к ней идти — хорошая идея.

Переглядываются с понимающими усмешками.

Разноглазую обсуждать можно часами. Причём, во множестве аспектов, даже не касаясь её активной личной жизни.

Во всяком случае, данной темы хватает до готовности фотографий.

Издевательское письмо на предмет 'вот, смотри, какая теперь я' писать не стали. Наглядные материалы сплошь и рядом способны ранить сильнее любых слов и даже пуль. Ограничились штампом Канцелярии ЕИВ, придуманным номером фото и прокатили валик с именем и титулом Марины. Уже совсем от скуки поставили печать МИДв. Письма со множеством печатей пользуются большим уважением во всех слоях общества. Императорских курьеров для доставки решают не привлекать, но взяли дворцовые конверты. Конверт с фото безо всяких надписей и ожерельем на Марине решила отправить домой. Второй же Медуза подписывала с крайней степенью злорадства.

Марина даже посоветовала.

— Ты в конверт верёвку и кусочек мыла в дворцовой упаковке положи, чтобы сразу действия могли предпринять.

— Хорошая идея. Есть дворцовые конверты большого формата?

Конверты печатаются сразу с марками, но вроде бы, тяжёлые письма оплачиваются дороже. Что бы точно не ошибиться, наклеили дополнительные марки. Целых три. В этом году выпущена большая серия, посвящённая животноводству. Как раз на трёх, самого большого в серии номинала, изображены породы свиней. Адрес отправителя Медуза выписывала особенно тщательно. Даже, держа конверт в вытянутой руке, полюбовалась на результат трудов.

— Вздумают ответ писать — точно не ошибутся. Жаль, им тогда от мамы мало попало.

Марину тянет на черноватые шутки.

— Ты своей маме перчатки кулачного бойца пошли. С известной тебе датой и надписью такой-то за лучший бой в её жизни.

Медуза в шутку грозит Марине кулаком.

— Отлично придумала. Она посмеётся. Но как ты узнала?

— Еггтовская интуиция, — хмыкает Марина, — ты не говорила, что твоя мама — песчаная змейка.

— Нет, на песке она не была. Кулачным боем только занималась. Хотела попробовать, но не получилось. Упала неудачно, притом рядом со школой. Перелом позвоночника. Но ничего, восстановилась. На нас руки никогда не поднимала. Я только в тот день поняла, как сильно она может бить. Ссорилась с ней часто, но меня она исключительно словами допекала. Злилась на неё. Познакомившись с Рэдой, Коаэ и Оэлен, поняла — мне ещё повезло. Хотя бы человеком воспринимали, а не машиной для воплощения желаний... Про Рэду вообще молчу.

— С отцом-то отношения нормальные?

Медуза пожимает плечами:

— Правильнее всего сказать — никакие. Считает, что детьми матери должны заниматься. Кто больше всех денег приносит, тот в семье и главный. Хотя это он говорит так, на деле — главная мама.

— У нас... В общем-то не так красиво, как на картинках. По сути дела, каждый сам себе главный. Но не ссоримся. Нельзя рознь ещё и здесь демонстрировать. Кто воюет, кто развлекается в соответствии с возрастом и представлением о чувстве долга.

— Сордара здесь все очень уважают.

— Херенокт и вовсе вовсю единство с народом демонстрирует. Ты от своей мамы про Смерть ничего не слышала? Они ведь примерно одного поколения.

— Не примерно, а одного. Образец для бойцовых девчонок была. Во всём. Тогда она всем нравилась. Да и сейчас не поплохела.

Марина ухмыляется с оттенком злорадства.

— Слушай! Делать тебе всё равно сегодня нечего. Чем ждать, пока письма дойдут, а потом ещё неизвестно сколько ожидать последствий, может сразу к твоим заявимся. Ты можешь даже в этом ожерелье. Удивим приятно всех, а потом к этим зайдём. Удивим неприятно. Я так понимаю, вы близко друг от друга живёте?

— Соседние корпуса... Знаешь, я согласна, Марина. Только неприятно не будем никого удивлять. Письмо только в ящик закинем.

— Могу кого-нибудь послать чтобы вручили. С распиской о получении.

— Там видно будет.

— Как знаешь.

Марина берётся за рацию, собираясь вызывать машину. Всё-таки голова проветрилась ещё не до конца, и за руль она садиться не станет. Тем более, куда зрелищнее и полезнее для будущего Медузы и её родных прибыть по неофициальному протоколу. Определённые номера на Острове известны абсолютно всем.

— Марин, можно попросить, сама надень это ожерелье. Не хочу, чтобы меня видели в нём.

— Фотографироваться не боялась.

— То я издевалась. А это другое, всё-таки дом.

— Невелик труд, собственную вещь поносить, — хмыкает Марина, застёгивая замочек. Всё-таки других статусных вещей в поле зрения нет, а одета она лишь немногим поскромнее Эшбадовки. Не всеми одобряется.

— Звонить будешь?

В глазах островитянки озорные огоньки.

— Нет. Все дома должны быть. Сюрприз должен быть настоящим.

Доехали без приключений. Типовой район со школой в центре каждого квартала. Построен не больше двух десятилетий назад, но уже хорошо обжит.

— У тебя ключ есть?

— Обычно не запирают. Только на ночь. Но ключа нет. Забрали в прошлом году, мол всё равно потеряю.

Лифт в доме есть. Вопреки ожиданиям Марины, внутри не содержащий никаких надписей, кроме жестяной таблички с 'правилами пользования'. Даже зеркало есть.

— Тебя в окно не видели?

— Наши — все на ту сторону, — почему-то шепчет Медуза, пробуя ручку двери, — Не заперто.