— Ты южан недооцениваешь, — хмыкает Марина, — они не такое придумывали. Из литературы, изучаемой в школах для благородных девочек, вырезали все места, способные породить нескромные мысли. Заметь, это делали с изданиями, прошедшими все уровни цензуры. Даже с религиозными книгами так делали. Их предки честнее потомков были, прямым текстом писали 'он вошёл к ней, и она зачала'.
— Слушай, а как они биологию учили? Сезон размножения и гон есть у многих животных.
— Ты ещё про взросление спроси, — хмыкает Марина, — там вообще ужас. Но самое интересное, что дурее любого штампа. Все эти вырезанные места издавались отдельной книгой, и выдавались, или продавались в старших классах.
— Может, и с биологией так делали? — логично предполагает Медуза.
— Не помню, прогуляйся в библиотеку Резиденции. Там мирренских учебников точно большая коллекция. А то персонал думать начнёт, что только Кроэн и местная Динни читать умеют. Ты про лодку недосказала.
— Уже в школе проверили — я всё правильно выучила. И погрузится, и всплыть смогла на 'шестёрке' бы. В теории. 'Ноль семьдесят пятая' — это ведь дальнее развитие 'шестого' проекта. Я там знала почти всё.
— Акулу запустили в рыбный садок, — хмыкает Марина.
— И не говори, — довольно щурится Медуза, — мне так всё понравилось...
— Капитан в особенности.
Островитянка умудряется стать настолько пунцовой, что видно под загаром. Марина даже думала, насчёт пунцовости, это фигура речи такая. В общем-то, ей даже лучше, одной потенциальной эридой в окружении меньше. Хотя, что это сама Марина об этом вспомнила? Видимо, сказывается общение со сдвинутой на определённых вопросах Эридой, давшей имя определённому термину. Интересно, насколько он уже распространился за пределы школы и не составляет ли конкуренции имеющемся? Если учесть болтливость эшбадовок, да и многих выпустившихся из 'Сордаровоки'.
— Ты не будешь против, если мы станем встречаться?
— Нашла, кого спрашивать! — отмахивается Марина. — Мне казалось вы и так давно уже встречаетесь во всех возможных смыслах...
Медуза не то смущённо, не то загадочно подмигивает.
— Так ты не против?
— Повторяю специально для глухих! — Марина делает жест, будто хлопает островитянку по ушам, — Всё бывшее недавно в твой адрес — было шуткой. С кем ты собираешься встречаться, мне всё равно. Более того, даже наплевать, мальчик это или девочка. И уж тем более, я не претендую на твою главную подводную любовь. Предпочитаю цилиндрические предметы несколько меньших калибров, нежели торпеды.
Медуза от смеха давится. Марина саркастически размышляет, почему у всех островитянок перекос эмоциональности в ту или другую сторону. На всякий случай добавляет:
— Но учти, если ты с ним или с ней лично не знакома, то я знакомить не собираюсь. Сама, сама, всё сама... Хотя думала, ты бойчее будешь, как все на Архипелаге.
— Мы на Острове все... разные.
— Представляешь, я это заметила, — уж больно блеск в глазах островитянки странный, Марина бросает на всякий случай, — и про новые образцы торпед меня тоже не спрашивай, у тебя не тот уровень доступа, — откровенно издевательски разглядывает Медузу ниже талии. Островитянка очень плотно сдвигает ноги.
— Я через ткань всё равно не вижу, — отмахивается Херктерент, — я с Эридой дружу, но не эрида сама.
— Я вот не знаю, — Медуза совершенно серьёзна, — мне Эрида говорила, что если попробую с кем-нибудь, то надо почти сразу попробовать и с другим полом, чтобы была возможность сравнить.
— Ох уж эта Эрида! — ворчит Марина, — Говорить-говорит, а делать-не делает.
— Ну, я ей примерно это же и сказала, а она мне 'это как в науке, есть теоретики, есть практики, я знаю, как лучше для большинства, но почти во всех есть примеси, я химически чистая, можно сказать, эрида'.
— Ох мне эта разноглазая! — сердито пыхтит Марина. — Я, в общем-то, поняла её мысль, но мне интересно, что ты услышала.
— Она считает, для девушки от природы нормально испытывать влечение к двум полам, совершенно ненормально вовсе не испытывать. Ну и чтобы определиться, не помешает сравнить. Хотя тут многое будет зависеть от индивидуальных умений. Он так много всего про первый раз говорила...
Марина глаза вытаращивает. Лихорадочно соображая, как это могло переклинить разноглазую, особенно после того, что совсем недавно видела с Крионо и Отинг. Да и с другими тоже. Она как приехала, так и не прерывается, словно стремясь побольше энергии истратить. Даже хорошо, что Сонька на неё ноль внимания. Такую энергичность могла бы и не выдержать. И тут обожествляемый южанами первый партнёр, настолько важный, что все потомки будут походить именно на него, даже если он и не станет основным. Над книгами с подобными теориями Марина с сестрёнкой знатно похихикали во дворцах Тима.
— Эрида? Про первый раз? Вот уже не думала, что именно этот мирренский бред на неё подействует, что она пропагандировать начнёт, — потирая подбородок, кивает Медузе, — Сама знаешь, я не всё с Эридой люблю обсуждать, а мозги у неё вывернутые. Одни и те же вещи совершенно по-разному называются для разных людей. Скажи, что она сказала, про том кто первым должен быть?
— Человек, кто ничего не будет значить для тебя в дальнейшей жизни, но сможет тебя научить доставлять и получать удовольствие. Ещё лучше, если таких людей будет сразу двое, твоего пола и противоположного. Тогда тебе самой в будущем будет проще с выбором определиться, ибо уже будешь знать, чего именно от людей стоит ждать. Только потом стоит пробовать с кем-то, кто тебе нравится. И то, наверняка ошибёшься.
Марина начинает нервно хихикать. Разноглазая как всегда. Напугать смогла, хотя бояться нечего совершенно было. За представления о таком 'первом разе' на Юге ей и сейчас бы тюремный срок дали, или на принудительное лечение отправили, а лет двести назад и вовсе бы сожгли.
— У южан разве не так думают?
Марина давится от смеха. С трудом выдавливает Медузе.
— Принеси воды!
Рядом уже кто-то из старших. Встревоженная мать Медузы в поле зрения маячит. Охранница с места не сдвинулась. Только глаза чуть скосила. Она-то проделки Марины прекрасно знает, уровень опасности — ноль целых, ноль сотых.
— С вами всё хорошо?
— Отлично! — Марина не уверена в силе голоса, подкрепляет слова вскинутым в одобрении пальцем. — Всё хорошо, давно так хорошо не было.
Что главная причина веселья и резко подскочившего настроения Марины находится не здесь, людям знать не обязательно.
Подбегает Медуза с кувшином. Стакан не взяла. Но Марина в определённых вопросах не гордая. Жадно пьёт через край. Вода со льдом. То что надо в такую жару. И от смеха, чтобы остудиться. Марина опасается, что может начать, как маленькая, кататься корчась по земле, держась за живот.
Отдаёт кувшин.
Церемониально кивает всем собравшимся:
— Я ещё не ухожу, но уже благодарю за прекрасный приём!
Чуть не оглохла от уставного выражения радости, а потом от штатного приветствия Принцессы Империи. Уставы тут знают абсолютно все. Пусть разные, но эта часть во всех одинаковая.
Кивает матери Медузы.
— Лично Вам благодарность за замечательную дочь!
Также уставный ответ. Когда остаются вдвоём, островитянка шепчет:
— Я что-то страшное сказала, что ты так развеселилась?
— По разницу 'первого раза' по-мирренски и по Эридиному. У них до их варианта договора нельзя вовсе. Ни с кем. Некоторые даже только в ночь после подписания узнавали, чем девочки от мальчиков отличаются. И как дети появляются. Не говоря уж о таких 'мелочах', что девочкам с девочками вовсе нельзя. Могут сжечь. Обеих.
Медуза по сторонам озирается.
— И сейчас могут?
Хотелось наврать, но сдержалась.
— Отменили такие законы. Правда, не слишком давно. Теперь лечат. Правда, методы таковы, что лучше бы сразу сжигали. Это не так мучительно, и гораздо быстрее. При одинаковом конечном результате в виде останков.
— Эрида и Софи знают?
— Конечно. Недавно ЕИВ перед визитом очень жалел, что среди свиты нет увлечённых этим делом.
— Ему-то они зачем? Эр говорила, на контакт с мужчиной многие побоятся.
— Да не собирался он с ними контачить. Хотел с ними в главный храм прийти, ну тот, что наши недавно спалили. Это такое оскорбление с осквернением всех ветвей власти было бы... М-м-м, — Марина аж глаза мечтательно прикрывает.
Медуза испуганно ойкает.
— Что случилось? — настораживается Марина, хотя охранница в поле зрения и спокойна совершенно.
— Но ведь Принц... Ну Сордар в смысле... — каждую фразу произносит тише предыдущей, — Он же миррен... Да и, поговаривают, женщин не любит...
Марина вздыхает. Как надоело одно и тоже объяснять. Ладно, позанудствуем.
— Есть несколько факторов, определяющих самосознание человека. Кровь тут на самом последнем. В героическом грэдском адмирале Сордаре Саргоне нет ни капли грэдской крови. Только русская и мирренская. Важнейшим для человека является воспитание и среда, пресловутый 'зов крови' — как раз, мирренская выдумка. Это они там на расовых законах помешались уже. Жду не дождусь, когда вовсе резать друг друга начнут... Сордар — грэд мирренско-русского происхождения, так будет точнее всего. Можешь за разноглазую или Соньку не бояться. Он уже сказал, ему на целующихся девочек смотреть нравится. Против более близкого их общения он тоже ничего не имеет.
Медуза опять призадумывается.
— Ты не знаешь, при таких правилах у южан, наверное очень крепкие брачные договора?
— Ага! — скалится Марина, — Крепчущие! Аж до смерти. Расторжение, в теории есть, но на деле императором проще стать. Вот такой, — Херктерент руки раскидывает пласт культуры есть про страдания из-за невозможности договор разорвать. Кстати, до недавнего времени избивать непокорную жену у них было в порядке вещей. Никак не наказывалось. Даже рекомендовалось в религиозной литературе. Это у них — почти как 'Устав' во флоте. Что с полувещью считаться? В правах уравняли, конечно, формально, только при нынешнем Тиме. Исключительно затем, чтобы могли работать по найму не только прислугой. В правах наследования и сейчас множество ограничений действует. Простейший пример — Кэретта на Юге была бы не наследницей, а существом низшего сорта, полностью зависящей от старшего мужчины в роду — ведь её мать замуж никогда не выходила. Если бы вообще не придавили в колыбели втихаря, чтобы скрыть позор. Распространённый способ избавиться от надоевшей жены — бить как можно чаще, чтобы сама померла. Это не я придумала, у южан у самих по этому поводу столько всего написано. Кстати, полагалось терпеть. Мирренок драться не учат. Конечно, южанки тоже не все тупые овцы. Про то, как мужей травили тоже немало всего написано. А уж сколько всего есть про убийства младенцев, родившихся вне брака... У них большинство и сейчас не знают, как нужно предохраняться. Ну, а их расовые законы...
— Не надо, Марина, — Медуза зажимает уши, — Я уже слышала, что ты про них говорила.
— Жизнь тебе ещё и не такое может сказать, — пожимает плечами Марина, — и её помолчать не попросишь.
— Знаю. Просто праздновать хочется.
— Ага. Празднуй. Только ты помнишь, где бомбоубежище?
Островитянка уверенно разворачивается, показывая направление. Впрочем, Марина и сама заметила — на территории квартала указатели 'Бомбоубежище' висят, и ярко покрашены.
— Ладно. Я тут подумала, может в вашем квартале что-нибудь построить нужно? Вроде как подарок от меня всем. Могу распорядится. За то, что ты такая вот тут выросла. Сразу предупреждаю — отсек лодки ставить не буду. Нет, я понимаю, мальчишкам местным точно понравиться, глядя на тебя, может кому из девчонок. Но я — надводница. Вот танк пригнать могу.
Медуза становится серьёзной. Прикрывает глаза, что-то шепчет.
— Да нет, так вроде, всё есть. Танка не надо, знаю я тех, с кем выросла. Их младшие обязательно заведут, поедут и всё тут порушат.
Марина задумчиво трёт подбородок.
— Можно пригнать и движок демонтировать... Хотя да, тогда весь смысл пропадёт. Да и тут корабельное орудие было бы уместнее.
Осматривается по сторонам взглядом архитектора. Показывает пальцем.
— Вон там, например. Можно даже трофейное, с Залива. На десантных кораблях либо два по сто пять, либо два-три по сто тридцать.
Медуза смотрит в ту же сторону. Щуря один глаз, что-то примеряет разводя пальцы.
— Их сто тридцать меньше или больше нашей?
— Меньше. Ствол короче, снаряд намного легче.
— Знаешь, пожалуй тоже не надо. Всё-таки тут места маловато.
— Могу сто пять предложить, — хмыкает Марина, — впрочем, она тоже немаленькая.
— Может, всё-таки что-нибудь нужное? Только вот придумать не могу.
— А я о чём сначала говорила?
— Только это сразу должно быть видно, что от тебя...
— Долго ли табличку прикрутить?
— Но должно быть и нужно, и красиво...
Марина упирает руки в бока. Скалится.
— Медуз, я тебя сейчас поколочу. Когда все нормальные будут, пришлю кого-нибудь из Резиденции. Соберут пожелания жителей. Я там посмотрю, выберу либо то, что нужно самому большому числу, либо что больше всего понравится мне самой. Уж извини, бронзовых или мраморных статуй в виде меня любимой в природе не существует... Хотя, — просияв Марина вскидывает палец, — в Резиденции точно есть статуя, изображающая медузу. Притом, по моему, как раз тот вид вид, в честь которого тебя назвали! Она точно из переходящего имущества, так что могу делать всё, что захочу! Стоит в той части части парка, что у павильона, где Рэда и Осень живут!
— Не обратила внимание! — опять видно как у Медузы мозги работают. С одной стороны, она ненавидит полный вариант собственного имени, биологическое название определённого вида медузы, но с другой стороны, в её квартале появится прижизненный памятник ей самой. Одно плохо — окна Медузы выходят на улицу.
— Стоит подумать, — Медуза крайне серьёзно размышляет. — Памятник мне самой, конечно, очень приятно, но я же пока не сделала ничего, за что памятники ставят.
— В парках и часто даже на площадях сплошь и рядом стоят изображения тех, кто тоже ничего не сделали, кроме как красивые сиськи с задницами отрастили, — хмыкает Марина.
— Скажешь тоже! — фыркает Медуза. — То другое совсем, я себе такой не нравлюсь. Эриде разрешила показывать только ближайшим подругам, и никогда-никогда не выставлять.
— Надо сходить глянуть! — островитянка руками закрывается, хотя она тут чуть ли не самая одетая.
Марина хмыкает, Медуза снова держит руки как обычно.
— Может, через несколько лет будет за что ставить... — загадочный взгляд Марина вполне научилась у разноглазой.
— Тогда мне нормальную статую захочется, — задорно усмехается островитянка.
— Ага! В древнем стиле, тогда, знаешь ли, неважно по какому поводу статуя, важно показать совершенство тело героя или героини. То есть, статуи выполнялись обнажёнными. Не веришь, можешь у Эриды спросить.
Хотела смутить, но не получилось. Островитянка ловко язык показывает.
— Только выставлялись эти статуи одетые примерно в то, что изображённая при жизни носила, или в праздничные одежды, если достоверных сведений не сохранилось уже. Как раз Эрида мне об этом и рассказала. Видела, как я волнуюсь.
