— Ты обычно слышал мои просьбы, — вздыхает наёмница, — позовёшь какие-нибудь шахты охранять. Я же просила тебя тогда найти по своим каналам что-нибудь потише. Или заботу проявишь в своём прежнем стиле. Опять позовёшь, где опасно, но очень денежно. У тебя чутьё на такие дела.
— У Империи достаточно денег, чтобы для дел, что лучше не афишировать, нанимать лучше всего для таких дел подходящих.
— Точно, вот-вот проснусь, — машет рукой Смерть, — и говоришь словно мы в той гостинице на Набережной.
Наёмница даже сильно зажмуривается, ощупывая руками воздух пред собой. Стоит так несколько секунд.
— Просыпайся, Ангелочек, — ласково сообщает Херенокт.
Смерть распахивает глаза. Смотрит на всех слегка ошалело. Софи подходит. Щёлкает наёмницу по носу. Та никак не реагирует.
— Ты здесь ещё? Кивни, если 'да'.
Смерть кивает.
— Надеюсь, в очередной раз убедилась, что это не сон, или будешь и дальше непонятно какие сны видеть, Принцесса Империи Чёрная Смерть?
— Хм, — трёт подбородок Херенокт, — мне даже интересно было, обратишься ты к ней так когда-либо.
— Я и к Марине так обращаюсь иногда. Смерть стала той, кем стала, по Воле Императора. Такие решения не оспариваются даже Еггтами. Мы ведь тоже принцами стали по Воле Императора.
— Императоры пару сотен лет были перчаточными куклами вашей семейки, — хмыкает Херенокт.
— Семья твоей мамы тоже своими титулами Еггтам обязана, — сообщает Софи прописную истину. — Ну почему в тебе нет ничего от неё, кроме любви к машинам?
— Сама понимаешь, вопрос не по адресу.
— Знаю! — отмахивается Софи, — Смерть, ты проснулась?
— По крайней мере, на какое-то время.
Херенокт, прищурившись переводит взгляд с Софи на Хейс и обратно:
— Сестрёнка, а ты не думала подправить статус своей возлюбленной в сторону повышения. Допустим, я против ничего не имею.
— Я тем более, — кивает Смерть, в основном затем чтобы саму себя убедить, что её мнение в определённых вопросах теперь равно мнению принца.
Софи хотела какую-нибудь колкость сказать. Сдерживается. Наёмница ничего не нарушила. При основании нового Великого Дома со всеми Древними принято советоваться. Обычно никто не возражает. Мнение Принцев и Принцесс Империи тоже полагается узнавать.
— Предлагала, — решительно заявляет Хейс, — много раз. Я отказывалась, и буду отказываться впредь. Заслуг перед Империей у меня слишком мало.
Херенокт усмехается:
— Учти, я подумаю, чтобы с твоим титулом получилось как с этим орденом. Возьмёшь без малейшей возможности отказаться.
— Я приняла к сведению ваши слова, Принц, — умеет на себя дочка земледельца жутко важный вид напускать. Её на самом деле в 'Золотой Звезде' искренне за урождённую принцессу принимали. Не только потому, что Софи рядом была. Хейс умудрялась выглядеть величественно даже после бессонных ночей с обилием спиртного. Кэрдин как-то раз позвонила Софи только затем, чтобы сообщить, Хейс сочли урождённой принцессой даже её наблюдатели. Хотя, наверняка, Ягр шутила так. Настолько неквалифицированных людей министр при себе не держит.
Софи хихикает в кулачок. Она-то видит, что Херенокт на Хейс среагировал как большинство мужчин до него. В павлина превратился и хвост распустил. Интересно, как быстро это Смерть разглядит? Она ведь честно предупреждала, что очень ревнива. Впрочем, у Херенокта это универсальная модель поведения, безотказно работавшая до знакомства со Смертью. Применяется им на уровне инстинктов. Впрочем, инстинкты имеются и у Хейс, и у самой Софи.
— Я сама подумывала, чтобы такое ей подстроить, чтобы отказаться не смогла, — посмеивается Софи, — думаю, как-нибудь зайду, вместе подумаем. Ты, миленькая, просто не знакома ещё с еггтовским коварством.
Херенокт смотри на Смерть почему-то вопросительно.
Наёмница разводит руками:
— Боюсь, мои методы, как принудить человека сделать что-либо, чего он не хочет в данном случае неприменимы. Хотите верьте, хотите нет, но я как легендарный телохранитель Дины III Живодёр могу на выбор сломать человеку любую кость.
— Может, может, — со злым весельем сообщает Херенокт, — даже мне показывала.
— На ком?
— На людоедах. Даже по тем диким местам человечину есть — несколько перебор. Они ещё детей воровали. Местные знали, в какой деревне они живут. Сами местные люди были не трусливые. Но у них танка не было, а у нас был... Людоедов в тех краях больше нет.
— Крокодилам оставшихся скормили?
— Не. Местные считали, таких к крокодилам кидать — животных оскорблять. Их убили всех. С самками и молодняком, потому что они перестали быть людьми. Фантазия, как можно убивать у местных богатая... Смерть, хотя и Смерть, потом говорила, что немало новенького узнала.
— Не так уж и много я узнала, — Смерть пожимает плечами, — мне больше понравилось, как местные признали, что я на самом деле Смерть. У них смерть — человекоподобное существо. Как раз женщина высокого роста. Прихожу ко всем и всегда вовремя. Кстати, именно они меня тогда впервые и назвали 'принцесса Смерть'. Даже не думала, что стану ей на самом деле.
Софи вспоминает рассказы 'ведьмочек' о похождениях в тех же широтах. Слушать было интересно. Если мирренка книгу напишет — Софи прочтёт обязательно. Но вот во всём этом участвовать.
— Кошмары не сняться?
— Нет, — наёмница демонстративно зевает, прикрывая рот рукой. — Успокоительного в жизни ничего не пила. Замечательно высыпаюсь, когда не сильно надоедают.
Теперь уже Херенокт ей кулак показывает. Смерть тем же самым жестом отвечает.
— Ты не беременна, так что могу и поколотить. Тем более, по Древнему Праву даже можно как 'строптивую жену'. Специально палку найду ровно такой толщины, как в этом 'Кодексе' написано!
— Это 'Кодекс' уже при Еггтах не применялся, — зевнув сообщает Софи.
— Но он же не отменён, значит действует!
Смерть вопросительно сморит на Софи:
— Херенокт полностью прав, — кивает принцесса.
— Нашёлся мне тут колотильщик! — упирает руки в бока дочка моряка, — Это я тебя сломаю всё, что только можно и нельзя. Один орган половой целым оставлю из гипса торчать. Ибо такие ценности уничтожать противозаконно!
Смеются все вместе.
Софи, правда, прикидывает, не пора ли уходить. Если эти двое начнут конфликтовать, то пусть лучше этим без свидетелей занимается. Не настолько хорошо их знает, чтобы с полслова распознавать, шутят они или нет. Шрамы у обоих есть, не друг от дружки получены ли некоторые, Софи не знает.
Смерть, вероятно, сильнее очень многих мужчин, раз осталась жива после рукопашных. Но Херенокт-то, как раз из немногих, и тоже в рукопашных участвовал. Вроде бы, в некоторых вместе со Смертью.
Софи сама конфликты раньше часто провоцировала. С зимы стало совершенно не до этого. Но смотреть на силовое разрешение вопроса никогда не любила. Только возможностью влиять на людей упивалась. Но и сейчас смотреть не собирается. Впрочем, это у них похоже, шуточки такие, что уже могут проходить по категории семейных.
В общем, Софи приходит к выводу, она и Хейс гораздо более взрослые и здравомыслящие люди, чем Херенокт и Смерть.
— Мне кажется, сейчас драться не стоит, — Хейс стоит между Смертью и Хереноктом, ей в прошлом неоднократно случалось прекращать драки или иные конфликты. В том числе и спровоцированные Софи, — во-первых, вы достаточно взрослые и серьёзные люди, во-вторых...
— Во-вторых, — прерывает её Херенокт, — давай не будем. Я знаю о твоей характерной манере речи. Знаю, ты легко найдёшь несколько сотен пунктов. Но ты не знаешь главного — это мы шутим так. Никто тут драться или тяжкие телесные повреждения наносить не собирается. Ты нас недостаточно хорошо знаешь.
— Всё верно, — подтверждает Смерть, — это шутка такая была. С человеком, попытавшемся на меня руку поднять я бы не стала общаться. Если бы не убила на месте.
— Некоторые люди живы только потому, что пристрелить их — незаконно, — хмыкает Херенокт.
— Не могу понять, это тебя на линкоре приложило, или ты и раньше такой был?
— Контузило, да. Это верно. Но на функционирование никаких органов это не повлияло, — озорно подмигивает Смерти. — Правда?
— Не жалуюсь, — фыркает наёмница.
— Хм, — трёт подбородок Хейс, — на моей памяти подростки и то были несколько менее озабоченными, чем вроде бы взрослые люди.
Смерть шутя манит Хейс пальцем, вроде бы шепчет, но слышно всем.
— Когда есть ощущение опасности, даже не близкой, а где-то там, но вполне реальной, это здорово усиливает любые ощущения. Наши лучшие ночи почти всегда были совсем не в дворцовых спальнях. Иногда враг был в нескольких сотнях метров от нас, а мы — любили друг друга. Иногда даже думали, что в последний раз. Это запомнилось сильнее всего.
— Всё именно так и было, девочки, — принц неожиданно серьёзен, — мы были уверены, что не переживём следующий день.
— Интересно, конечно, — замечает Софи, — но я не поклонница общения в столь сложных обстоятельствах.
— Я что-то другое от тебя слышала, милая, — замечает Хейс, — говорила, что нам всегда надлежит быть поближе друг к другу.
— Иногда хочется сказать, лишь бы звучало покрасивее, хотя и думаешь по-другому, — соглашается Софи.
— Мы не хотим терять тех, кого любим, но часто обстоятельства оказываются сильнее нас, — наёмница говорит банальную вещь. Но Софи знает — и Херенокту, и Смерти доводилось терять. Одна их прежних возлюбленных Херенокта и вовсе погибла на глазах Софи. Она от начала до конца видела, как самолёт разбился. Да и у Смерти была крайне насыщенная жизнь. Наверняка в 'личное дело' попало не всё. Возможно, и Херенокт подсказывал, о чём стоит помалкивать. Тем более, многое проверить крайне сложно. Это и к самому Херенокту относится. Свои ордена он не за статус получал.
— Давайте тогда за будущее выпьем, — предлагает Софи, пока не слишком сильно веет из тех краёв, где приличную часть жизни провели эти двое.
Херенокт сам за бутылкой отправился. Как и Император, не любит, когда в жилой части резиденции слишком много людей.
Бутылка знакомой марки. Софи верна себе:
— Хм. Думала, ты неразбавленный спирт и мясо с кровью принесёшь. Ты ведь людоедов не только танком давил, но и с другим племенем обедал.
Смерть почему-то хихикает совсем как девочка.
— Я сказала что-то смешное?
— Нет. Просто на самом романтическом ужине, что у нас состоялся, пили как раз разведённый спирт. Закусывали подстреленным накануне крокодилом-людоедом. Так что, в каком-то смысле мы оба человечинку пробовали.
— У неё и ожерелье есть из зубов этого крокодила, — разливая вино, сообщает Херенокт.
— Инстинкты украшать себя частями тел убитых зверей относятся к древнейшим охотничьим, — скучно констатирует Хейс, — что клыки оленьей свиньи в носу у представителя примитивного племени, что голова этой же свиньи над камином в кабинете Главы Великого Дома — одного порядка явления.
— Слонята вкусные были? — вкрадчиво интересуется Херенокт.
— М-м-м! Просто прелесть! — Софи с аппетитом облизывается. — Самое вкусное мясо, что я когда-либо ела. Наверное, мясо было таким замечательным потому, что я, как древний человек, сама участвовала в его добыче. Стреляю я метко. Детёныши у большинства зверей гораздо вкуснее взрослых.
— Метко стрелять — это у нас семейное, — хмыкает принц.
— Умеючи слона и без винтовки убить несложно. Насчёт северных не знаю, а южных так бьют легко. Говорила кажется, не помню тебе или Марине. Воевала в интересах условного государства. Господствующее там племя уже научилось носить штаны и правильно ухаживать за оружием. Но по лесам бегает и порядком диких. Те, что в штанах без затей убивают диких за охоту на слонов и носорогов. Поняли уже, они исчезнуть могут...
— Ага как же, как же, — усмехается Софи, — оставь для Эр такие сказочки, это она у нас скотинки любительница. Ладно хоть мясцо кушает. Не животные их волнуют, а исключительно их собственные доходы. Всё ведь кончится когда-нибудь. И к ним снова поедут и с Севера, и с Юга охотится на крупное зверьё. Один из источников дохода — продажа охотничьих лицензий. Притом, как на какое-то количество голов, так и неограниченные. Плюс деньги, получаемые за все виды обслуживания гостей.. А поголовья-то и нет. Охотится не на кого. Лесные сожрали. Проще всего в тех условиях сохранять поголовье для приносящих стране доход — это уничтожать настоящих охотников, то есть, тех, для кого звери — это еда. Конечно, южане могут ещё платить и за охоту на лесные племена. Но мы-то такого любителя сами расстреляем. Да и у южан охота на пусть примитивных, но людей всё-таки осуждается. Зверья не будет — не будет и дохода. Всё-таки, слонов да носорогов стрелять не самые бедные люди ездят.
— Скорее всего, так и есть, — соглашается наёмница. — В другое время с лесными те, что в штанах даже торгуют. Мне захотелось увидеть древний способ охоты. Наниматели пошли навстречу, договорились с дикими, что разрешают им одного слона добыть. Этот подвид самый близкий к северному, бивни такие же изогнутые и даже меха немного есть. Но только дедовским методом. Они действительно примитивные. В их дебри никому лезть было неохота. Так что они с железом только в прошлом веке познакомились. Ну, так вот при мне десять человек, причём без какой-либо стрелкового оружия, даже луков. Не с полноценными копьями, а с обожжёнными палками выследили слона. Притом одиночного взрослого самца. С того момента как настигли — убили минут за пятнадцать. Отделались максимум ссадинами. Знали, как и куда бить, и как уворачиваться. Кстати это племя ещё не забыло древние умения делать каменное и костяное оружие. С палками это так, похвастаться вышли. Слонов они не боятся, даже говорят 'чем больше слон, тем громче упадёт'. Бивни мы им оставили. Больно уж интересные церемониальные копья они из них делают. Притом, умеют бивни распрямлять... Кстати, немного начинают из дикости выходить. Поняли, что большие люди, это они так зовут тех, что в штанах, они сами — крайне низкорослый народ, а уж тем более, белые, за копья эти могут много ножей и котлов дать. Огнестрельное оружие для них под запретом. Купила себе два таких копья из распрямлённых бивней. Больше двух метров каждое.
— Они здесь?
— Конечно. Могу показать. Украшать стены оружием не только у Великих заведено. Кстати, этот народ тоже так делает.
— Любимая Маришкой теория, что люди поменяли каменные топоры на стальные мечи, а потом на винтовки, оставшись по сути, теми же дикарями, что с топорами.
— Исходя из того, что последние несколько десятков тысяч лет наш вид биологически почти никак не меняется, формально Марина не так уж и не права, — сообщает Хейс преподавательским тоном.
Херенокт делает вид, будто у него зубы болят. Задумчиво трёт подбородок. Хмыкает:
— Даже не знаю, чтобы сделал с тобой, учись мы вместе в школе. Женился бы или проткнул на новогодние. Ты и сейчас в одинаковой степени напрашиваешься и на то, и на другое.
Смерть очень выразительно грозит пальцем:
— Смотри у меня! Обещал же на других не заглядываться. Тем более, пытаться кого-то увести у сестры — совсем не красиво.
