— Ну, вот и первая самоубийца на территории Резиденции. Никогда не было и снова началось! К разноглазой приревновала, что та любовь всей жизни увела? Теперь жизнь утратила смысл, без Крионо жизни нет. Хочет прыгнуть, но так как плавает отлично, разбиться не получится, потонуть не сможет, как отходы жизнедеятельности.

Хейс осторожно берёт Софи за руку:

— Злюка ты, любимая. Она совсем не собирается счёты с жизнью сводить. Даже из-за несчастной любви. Но ей плохо, и хочется побыть одной. Это место с берега не просматривается, что-то более уединённое найти сложно...

— Угу. А потом Смерти в качестве последнего поручения на должности, предсвадебным подарочком — разбираться с доставанием трупа. Да и мне очень это надо? Как-то не очень нравится, когда у меня дома мозги себе вышибают.

Хейс снова выглядывает за угол:

— На предмет вышибания мозгов — она безоружна.

— Вообще-то, я заметила, в раздельном купальнике такого покроя оружие прятать негде, а сумочки у неё нет.

— Ты куда?

— Пойду с ней поговорю. Если прыгать надумает — будешь свидетелем, что это она сама, а не я её.

Хейс бросает взгляд на воду:

— В таком месте даже такая островитянка как я, выплывет с лёгкостью.

Софи руки за спину закладывает. Насвистывая что-то беззаботно-бессмысленное, направляется к Отинг. Та очень медленно открывает глаза. Голову поворачивает медленно, словно в жилах вместо крови — тормозная жидкость.

Софи останавливает в двух шагах. Поворачивается к морю. Некоторое время, не переставая насвистывать, делает вид, что пейзажем любуется. Чувствуется, островитянка не в настроении разговаривать, да и видеть никого не желает.

Но тут Софи, и в первую очередь, важно кого хочет или не хочет видеть Принцесса Империи.

— Пропустишь? — язвительно осведомляется Софи. — Или, если хочешь, можешь сразу туда идти, — показывает вниз на воду опущенным большим пальцем. — Если что, я не держу, и отговаривать не собираюсь. Только не хочу охрану лишней работой обеспечивать. Кишок в человеке, если не ошибаюсь, больше десяти метров. Кому-то всё это придётся убирать.

— Там нет таких скал, чтобы так разбиться! — сквозь зубы ухмыляется Отинг.

Софи чувствует, будь здесь не она — островитянка сказала бы что-то гораздо более резкое. С другой стороны, хорошо. В реальности пребывает, и видит, кто пред ней.

— Выражусь проще: что ты тут расселась? Не самое удобное место.

— Следила за мной?

— Не многовато ли ли чести? Если с урождённой переспала, то не думай, что в отношении с Принцессой Империи это тебе какие-то преимущества даёт.

Отинг смотрит непонимающе. Бурчит угрюмо:

— Даже не думала ни о чём таком.

— Вернёмся с того, с чего начали: что здесь делаешь?

— Сижу просто. Нельзя? По-моему, сюда всем доступ разрешён.

— Сидеть тут можно всем, — бросает Софи, — только меня крайне твой вид смущает. Что произошло?

— Ничего! — Отинг дёргается, словно ей коснулись против воли, хотя Софи ближе даже не подходила.

— Угу! Оно и заметно. Хейс! Связывайся с охраной пусть шлют сюда, кто умеет с самоубийцами разговаривать... — задумчиво трёт подбородок, — или лучше сразу тех, кто обучен трупы вытаскивать?

— Так и думала, что вы вместе пришли, птички-неразлучники! — шипит Отинг, не вставая пытаясь поглубже в скалу вжаться, хотя дальше уже некуда, а сил у девушки не столько, чтобы камни продавливать.

— Завидовать нехорошо! — цокает языком Софи. — Сама могла бы догадаться, в чью пользу сделают выбор между тобой и урождённой принцессой. Вроде, не глупая. Великие чувства бывают один раз на пару десятков миллионов случаев.

— Я с Крионо не ссорилась! — огрызается Отинг. — И с Эридой у меня всё нормально! Вообще, не в них дело! И не в наших отношениях!

— Да? А в чём тогда? Нечасто люди выглядят так, словно со скалы прыгать собираются. Особенно, когда на краю этой скалы сидят.

— Тут не разобьёшься и не утонешь, даже если захочешь! — Отинг буквально выдавливает из себя кривую ухмылку.

— Умеючи можно утопиться и в тарелке, а насмерть разбиться, со стула упав.

— Я ничего делать с собой не собираюсь, — прижимает кулак к сердцу, — клянусь, как на Присяге! Просто хочу тут посидеть.

Пока нет прецедентов обратного, таким словам от любого приносившего Присягу Императору Принцесса Империи предпочитает верить.

— Верю! — кивает Софи. — Но я тебя не в лучшем виде увидела. У меня тоже обязательства есть. Как хозяйка, я тоже несу ответственность за безопасность гостей. Поэтому предпочту видеть тебя где-нибудь, где до обрыва хотя бы пять метров, а не пол. Хотя, здесь Дворец, где по-настоящему не спрячешься никогда.

— Это я уже заметила! — раздражённо бросает Отинг.

— Я правда-правда, только посижу тут и пойду. Подумать надо!

Софи щурится:

— В одиночку размышляя, будучи в не блестящем состоянии можно додуматься только до какой-нибудь глупости. Вместе посидим! Заодно, и расскажешь, что такого могло произойти, к чему ни Эр, ни Крионо не причастны, а ты на самоубийцу похожа. Хейс! Иди с той стороны садись, а я здесь посижу.

Сев, Хейс закуривает. Предлагает Отинг, но островитянка головой мотает. С собой у него ничего нет, хотя на территории Резиденции ничего и не нужно. Софи от сигаретки не отказывается, тем более они одной марке предпочтения отдают.

— Всё в этой жизни повторяется, — философски вздыхает Хейс, — сколько раз сиживала с такими. Чуть ли не до смерти расстроившихся в большинстве случаев по сути дела, на пустом месте...

— Участие в боевых действиях, по-твоему, это пустое? — бросает Отинг. Не агрессивно, но с вызовом.

— Это случай из меньшинства. У тебя кто-то погиб?

— Прежде всего, чуть не убили меня саму. Погибшие... В одном кубрике со мной жили... К одному автомату короба с лентами таскали.

— Короба для двадцатки не то, чтобы лёгкие.

Отинг, сжав кулак сгибает руку в локте, демонстрируя неплохие мускулы.

— Так и я не слабенькая. Вчера вызывали в штаб флота. Островной адмирал медаль вручил. Он здесь старший по должности.

— Какую?

— Флотский вариант 'За Отвагу'. Нашлись документы. Я уж почти забыла, что была представлена. 'Флот своих не забывает' можешь не говорить. Это не Флот. Это Эрида. Если Соправитель интересуется судьбой матроса, всё, связанное с этим матросом очень быстро находится. Нашлась и медаль.

— Что-то ты не рада, награда эта всегда ценилась, и ценится.

— Её бы не было. Без Эр и близкого знакомства в горячих, — Отинг явно грустит.

— Какая разница? Справедливость же восторжествовала. Кстати, и Эр тоже было хорошо. Она любит помогать людям, которые ей нравятся. Да и тебе теперь будет чуть легче, раз попала в поле зрения Члена Ставки Верховного.

— В этом-то и дело. Эр предлагала Крионо и мне оформить перевод в охрану 'Сказки' формально, это даже флотская структура, в личных войсках соправителя есть части из все родов войск. Но... Сами всё понимаете, для чего и каким местами я Эр нужна, она не хочет, чтобы я подвергала свою жизнь опасности. В тылу тоже кто-то должен служить, и важные объекты охранять — это из неё неточная цитата, — невесело усмехается Отинг.

— Ну так в чём сложность? Многие мечтают в такое место попасть, где точно до конца всего доживёшь.

— Крионо отказалась. Сказала, пойдёт до конца воевать. Эр плакала, но Крионо не соглашалась. Говорила, 'Именно потому, что ты такая хорошая, я и должна уйти. Если не я, то кто будет тебе защищать? И не говори 'У Императора много'. У тебя есть я, и именно потому, что ты такая, я и должна поступать именно так. Меня не убьют. Я везучая!'

— Страсти из классики, — фыркает Софи, — ты под дверью подслушивала?

— Нет, я рядом лежала, — огрызается Отинг, — потом вместе Эр успокаивали.

Софи чуть щурится. Понимает, что глупость ляпнула, самой себе заметнее всего, когда допускаешь ошибки.

— Я так понимаю, Крионо щедрое предложение отвергла.

— Да. Сказала, что в случае перевода на новое место службы она сбежит. И сдастся первому патрулю как уклоняющаяся от мобилизации. Сама знаешь, куда таких отправляют и каковы там шансы на выживание.

— Ну, а ты хотела воспользоваться, но из стадного чувства делать этого не стала. Учти, у нас у каждой жизнь одна. И только ты сама можешь ей распоряжаться.

— Я знаю... — Отинг говорит глухо, — Но я Эриде в глаза не смогу смотреть, если я буду в 'Сказке', а Крионо где-то там. Эрида любит её больше всех.

— Люблю Крионо я, но странною любовью, — хмыкает Софи.

— Я хочу жить в ладах со своей совестью. О нашем прошлом с Крионо. О настоящем с ней и Эр. Но ещё я просто хочу жить. Сталкивалась со смертью. Чуть не умерла. Знаю, что должна, знаю, что пойду. Меня не медаль порадовала. Куда больше — что дополнительный отпуск полтора десятидневья, какой-то хитрый пункт вспомнили, что раненному на момент представления положены дополнительные дни. Рада, что на пятнадцать дней дольше буду далеко от этого всего. Когда меня отбросило, я вот тут шеей ударилась, — показывает, где именно, — ударься чуть выше — пробила бы череп. Соответственно, не разговаривала с тобой. Крионо не встретилась бы с Эридой, ибо это я в тот день предложила на Набережную сходить. Вот тогда я и испугалась. Не когда лежала. Когда уже большую часть повязок сняли и я смогла стоять. Это отражение. В кошмарах снится. — Отинг резко проводит рукой между грудей, — Всё тело вот так! Пополам! Белое с одной стороны и чёрно-синее с другой. Словно живое и мёртвое. Словно чудовище из страшных сказок какого-то племени. Оживший мертвец живой с одной стороны и разлагающийся труп с другой. Фильм даже такой есть. Страшный! Вот и я себя таким чудовищем увидела.

— Помню я этот фильм, — качает головой Софи.

— А я вот не хочу, — фыркает Хейс явно затем, чтобы разрядить обстановку. — За год до тебя показывали. Возрастных ограничений не было. Младшие жутко храбрились. Всё 'мы да мы не боимся это чудище'. При просмотре некоторые просто описались!

Результат частично достигнут. Отинг вполне весело в кулачок прыскает. Впрочем, частично и есть частично, продолжает островитянка по-прежнему мрачно.

— И кошмары с этим отражением снились постоянно. Как здесь оказалась — больше не было. Но после того разговора — снова началось. Боюсь не вернуться. Это бело-синее стоит пред глазами. Знаю, должна пойти опять, знаю, есть возможность отказаться. Я боюсь предстоящего. Боюсь, что убьют. По-другому раньше было. Хоть расстройство какое имитируй, чтобы комиссовали. Как идиотку.

— Или расстреляли за попытку дезертирства. Сама знаешь — когда уже сбежавший добровольно сдаётся — это одна статья, а попытка дезертирства — другая, более тяжкая. Всегда — расстрельная, — скучно сообщает Софи.

Глаза Отинг превращаются в щёлочки:

— Быть живой намного лучше, чем быть мёртвый. Да и какой угодно ужасный, но определённый конец лучше бесконечно длящегося ужаса. 'Взгляд морпеха' — знаешь снимок?

— Конечно.

— А я таких живыми видела. Как раз батальоны грузили к нам, выгружая части на смену. Погрузка и выгрузка — всегда по разным бортам. Чтобы они не видели друг друга. Но экипаж-то видел всех. И этих. Со снимков. Ни мёртвых, ни живых. Я не хочу умирать.

— А они? Они думаешь, хотят?

— Совесть ещё есть. Но согласись Крионо — меня бы здесь уже не было бы. Улетела бы в эту 'Сказку' первым же самолётом. Там бы разноглазую ждала. Чтобы подальше от всего!

— Столицу бомбили чаще, чем Архипелаг.

— Чувство опасности — субъективная вещь, — вздыхает Отинг, — там хотя бы из под воды смерти не приходится ждать. Просыпаться под бомбами доводилось. Почти привыкла... Но захлебнувшиеся в нефти после атаки подлодки... — резко мотает головой, — В Столице я бы этого не увидела... Уже легче. Знаю, что пойду всё равно. Не уверена, что вернусь. Ибо буду беречь себя всеми доступными способами... Меня и в тот раз спасла осторожность. Всё надела и везде застегнула. Но, знаешь, суеверие есть, шальной осколок, пуля на излёте всегда попадёт в такого, стремящегося уцелеть. Меня и в прошлый раз чуть не убило пулей на излёте. Второй раз мне так не повезёт. Впрочем, и так и этак, убивают один раз. Подумываю на корабли огневой поддержки перевестись.

Софи нервно усмехается:

— Со снабженца — под огонь. Что-то я не понимаю!

— Всё просто. Там меня пуля на излёте не убьёт. Эти установки там в бронированной башне, а не только со щитом, как у нас. В башне бы и в тот раз все бы живы остались.

Островитянка обмахивается рукой.

— Правда, в башне куда жарче, чем в открытой установке, но тут выбирать не приходится — быть живой гораздо лучше, чем быть мёртвой. Эрида просила писать ей как можно чаще. Не люблю этим заниматься... Но буду, буду, может даже каждый день. Такому адресату всё будет быстро доходить. Не хочу, чтобы такой человек переживала из-за меня. Чтобы страдала, не зная что со мной. Пусть я для неё и не самая важная... Она, на самом деле, всех-всех любит и каждой дорожит. Ладно хоть прочие девчонки поумнее меня с Крионо. Собираются идти на специальности, дающие отсрочку, а то и вовсе бронь. Некоторые тупо собираются ребёнка родить.

— Ты явно осуждаешь тех, кто собирается детей заводить.

— Заводят золотых рыбок, не людей, — совсем как Марина огрызается Отинг. — Дети должны рождаться, когда в них есть потребность, а не из соображений получения чего-то материального за их рождение. Той же отсрочки, что по факту становится бессрочкой, ибо её продлевают рожая второго.

— Вообще, государство должно думать о поддержании численности населения, а то и об его увеличении. В противном случае мы останемся без солдат и рабочих.

— Тебе проще, ты государственными категориями можешь рассуждать, а внизу всё не так блестяще выглядит, особенно если сама рождена ради получения каких-то выплат. Те деньги давно кончились, и не очень понимаешь, зачем нужна.

— Это ты? Извини, не знала...

Отинг усмехается.

— К счастью, нет. Но насмотрелась на таких предостаточно. Из тех... Вместе с кем чуть и я не погибла, две именно такие были. Год, когда они родились, был юбилейным годом высадки. Отмечалось очень пышно. В новогоднем выступлении ЕИВ было объявлено, будут дополнительные выплаты на детей, родившихся в течении двух лет после этого выступления. Я ещё в школе статистические данные проверила — догадываешься, в каких месяцах в тот год был был пик рождаемости?

— И я об этом слышала, — усмехается Хейс, — как раз одной сестрой у меня больше стало благодаря этому указу. Земледельцы люди практичные, не упустят возможности денег получить. Справедливости ради, хотя все знали благодаря чему она родилась, дразнили 'указной', но родители относились к ней так же как и ко всем остальным.

— Твои родители похоже, поумнее некоторых личностей, известных мне, — мрачно сообщает Отинг. — Я столько насмотрелась, когда 'указной' ребёнок любимейший, а остальных чуть ли не презирают, или наоборот, любят другого, а этот — почти отходы... — островитянка решительно машет рукой. — Ладно, хватит об этом, для себя решила — дети если и будут, то только после того, как всё кончится. Чтобы опять каких-то мыслишек не возникло... Неправильных.