— Ну так, не всем дано. Ты с сестрой вон есть, чтобы о государственном размышлять, — Отинг озорно усмехается, мечтательно прикрыв глаза. — И ты, и Марина, вы обе, Отти говорите одинаково. Что скрывать, из дурного веселья хотела в горячих произвести на неё впечатление. Крионо с одной принцессой, а я с другой... Вот какие мы прекрасные! Ничего не получилось, но осталось о чём вспомнить! Я Принцессу Империи соблазнить пыталась!

— Видимо, до допускаемых ей пределов не дошла, — хмыкает Софи, — она сильно не любит телесные контакты. Могла бы крайне серьёзно тебя травмировать. Несмотря на рост, она очень сильная. Гвозди может гнуть.

— Я знаю, — весело усмехается Отинг, — Эрида и рассказывала, и гвоздь показала. Я не поверила, нет, не потому что Эр нечестная, подумала, что раньше с этим гвоздём её Марина как-то разыграла.

— Мне веришь?

— Да. Попозже я и Эриде поверила, поняла что Марина не разыгрывает её никогда-никогда. Даже жалко, что они не вместе. Так бы здорово смотрелись! — Отинг снова мечтательно прикрывает глаза.

Софи хочется зарычать. Притом не то, чтобы она возражала против подобного развития событий. Разноглазая точно распространяет вокруг себя какую-то заразу, притом передающуюся всеми способами какие только есть или можно придумать. В конце концов, некоторые заболевания даже от солнечных лучей начинаются.

— Медаль хотела с Крионо обмыть. Как на кораблях принято — напиться до умопомрачения. А она с Эр... Тот случай, когда больше им никто не нужен, вдвоём лучше всего. Да и мысли эти... О бело-синем всяком. Вот и разозлилась на всё. Специально местечко помрачнее искала. Больно уж жизнерадостное тут всё. Оно единственное невесёлое такое.

— Тут большая часть строилась для одного очень светлого и жизнелюбивого человека — мамы моего брата. Нравилось ей всё яркое и быстрое... Словно свет, что быстрее всего... Но она только на стройке бывала. Некоторые вещи тут сделаны по её идеям. Но Императрица не увидела. Погибла до того, как всё было завершено... Впрочем, мне тоже о грустном не хочется. Если ты мрачного искала, то совсем не туда пришла. Надо было на склад Сордара идти. Вот там мрачно, так мрачно, — Софи тоже глаза прикрывает, — Черепа, кости, туши заспиртованные, препараты из органов всякие. Орудия всякие для разделки и потрошения...

— Людей? — Отинг вытаращивает глаза, прикрыв рот рукой. Выглядит напуганной.

— Зачем людей? Людей — это в 'Замке Ведьм'. — смеётся Софи. — Тут только то, что связано с разделкой китов. Да и дельфинов разве не у вас к берегу пригоняют и массово забивают?

— Всё так! — хмыкает Отинг. — Я даже участвовала. С отцом сначала, сам он не рыбак, этот вид обычно рыбаки ловят, а не китобои бьют, но считает, дети должны знать с чего предки кормились. Да и дельфинов у берег забивать считается сезонным развлечением. Приходит, кто хочет. Хотя ему убивать, похоже, нравилось... Несколько раз с отцом была, а один раз уже сама... Когда уже знала, что пойду. Для проверки. Да и затем, чтобы на кровь вблизи посмотреть. Тогда — страха не было. Он потом появился. Честно признаю, дельфиньи языки мне понравились. Участникам забоя всё дельфинье продаётся за медяки. С нашим уровнем дохода их только там и можно попробовать. Уже тут я ими тупо обожралась как дура.

Софи хмыкает:

— Ну вот тебе дополнительный стимул вернуться — языками обжираться.

Закатив глаза с мечтательной улыбкой, Отинг поглаживает живот.

— Эр иногда начинает... Ну сразу после всего расспрашивать, про ощущения... Ну, когда убиваешь. Я ведь дельфинов в воде била, а не только туши на берегу разделывала.

— Ко мне могла бы обратиться, — смеётся Хейс, — я бы ей много могла рассказать, как курицам головы рубят, — вертит руки пред глазами.

— С неё бы сталось после этого тебя с топором в руках написать, — смеётся Софи. — Она любит людей в необычном состоянии изображать.

— Особенно без одежды, — усмехается Отинг.

— Как раз это для неё самое обычное состояние человека, — замечает Софи, — даже есть в этом что-то. Мы же такими рождаемся. Но дальше сложности начинаются — не все люди свои тела в надлежащим состоянии поддерживают.

— У меня есть рисунок её с изображением меня. Хороший-прехороший. Дома буду — на стенку повешу.

— Ты там голая? — усмехается Хейс.

— Почему? Одетая. Еле упросила. Она сначала только в купальнике соглашалась, притом самом маленьком, какой был. Одни ниточки. Но я хотела, чтобы портрет настоящий был.

— Ну и что там на тебе?

Отинг хихикает:

— Сарафан. Под ним грудь просвечивает.

— Эрида, я смотрю, верна себе по-прежнему! — скучно сообщает Хейс.

— Угу! Как бы не крупнейший современный живописец определённого жанра, — хмыкает Софи.

— Зато у меня теперь есть портрет, настоящим художником сделанный, а не то, что можно на Набережной заказать!

— Сама-то Эр что сказала?

— Так хорошенький-прехорошенький, это её слова. Я чуть не заподозрила, что она дразнится, но поняла, она так никогда-никогда не делает.

Софи опять ругаться хочется. Эта манера речи разноглазой, сквозящая от всех, напоминает утончённое издевательство. Уже над самой Софи. Хотя, если объективной быть в прошлом это удвоение слов совершенно не раздражало.

— Если нравится ей самой, — замечает Софи, — то с художественной точки зрения вопросов ни у кого не будет. Она не про всё так говорит. Значит, удачная работа на самом деле.

— Она отдавать не хотела. Сказала, позволит забрать только если я соглашусь рисунки взять, где я без одежды. Она один раз нарисовала, как я, уставшая... Ну вы поняли, после чего, отдыхала. Я даже заснула... А она настолько неутомима... Даже работать сразу смогла... Так получилось... Ну, в общем, сразу понятно, чем я недавно занималась. Не хотела брать. И этот, и другие... Даже снимков несколько... Но она сказала, что тогда в сарафане не отдаст. А мне именно тот больше всего нравится. Пришлось взять... Не выкину, хотя и смущают они меня. Если выживу, будет вспомнить, какая была молодой...

— Вы, островитянки, хорошо сохраняетесь, притом неважно, какой расы или подрасы. Иные и в шестьдесят с хвостом на тридцать выглядят.

— Есть такое, — довольно усмехается Отинг, — как тут говорят, солнце весь лишний жир вытапливает.

— Лично мне кажется, что вы такие потому что в воде много времени проводите независимо от возраста.

— Это ты Крионо спрашивай, она в наведении красоты лучше меня разбирается.

— Да я пока и сама отлично справляюсь!

Отинг поднимается:

-Спасибо вам! Помогли мрачные мысли прогнать. Пойду, где повеселее...

— К Эриде с Крионо? — щурится Софи, не спеша вставать.

Отинг капризно вздыхает, словно ребёнок, у которого любимое мороженное отобрали, но взамен дали конфет без ограничений. Они тоже вкусные, но не мороженное.

— Я же сказала... Они долго вдвоём будут. До ночи точно. Тогда ещё кого позовут. Наверное... Они пьют 'боевые' таблетки, чтобы долго не уставать. Потом плохо будет, но это будет потом. Да и Эр говорила, у неё последняя модификация, они ведь числятся как боеприпасы. Побочные эффекты к минимуму сведены.

— Знаю! — хмыкает Софи. — Не забывай, это авиационная разработка.

— Ага! — подмигивает Отинг, — Потому и зовутся у матросов конфеты 'В полёт!'

— Ты так и не сказала, куда собираешься.

— Да говорила, вроде уже — медаль обмывать. Хочется так нажраться, чтобы потом не встать. С Крионо не выйдет, Эр её надолго от себя не отпустит. Ну так одна напьюсь...

— Не самая умная идея — когда в одиночку.

Отинг шутя руку протягивает:

— Присоединяйтесь! — Софи эмоции неплохо ощущает, Отинг хочется, чтобы ей дали пройти. Она не приглашает на самом деле. Но принцесса чаще реагируют на слова, а не на мысли, хотя иногда ощущают и них.

Софи берётся за протянутую руку.

— А и присоединимся, правда, Хейс? Я любою новые ощущения, наград с матросами я ещё не обмывала. К тебе пойдём?

Парадная форма Отинг висит на стуле. Софи замечает, что Отинг носит вариант с брюками, а не юбкой, к парадной форме то или другое у женщин по желанию. Отинг отвинчивает с блузы награду. Стол с бутылками уже приготовлен. Из еды только дельфиньи языки присутствуют. Притом, маловато даже на двоих на один раз. Судя по количеству, обмывать островитянка собиралась несколько дней. Нашивка за тяжёлое ранение как бы намекает, что имеет право. Приготовлены стаканы.

Отинг довольно усмехается.

— Вот и ещё повод вернуться — не привыкла, чтобы у меня вестовые были, как в адмиральском салоне.

Островитянка откручивает медаль. Заливает спиртным. Бутылка как раз на три полных стакана.

— Залпом! — бросает Отинг с нервными нотками в голосе.

Хм. Она Еггта собралась с ног одни стаканом свалить? Не по адресу обращаешься. Софи отличается повышенной устойчивостью. Хейс просто крупная. На её рост такого мало. Сама Отинг храбрится, плюс во взведённом состоянии, когда действие спиртного на организм ослаблено.

Грохнули по столу пустыми стаканами. Правда, в одном теперь полностью заслуженная медаль. Отинг за горло держится. Хейс статую изображает. Софи посмеивается.

— Что закуски так мало? Настолько хочется брёвнышко изображать?

— Нет. Я же сказала. Хотелось до одури. С Крионо.

— Одуреть ещё успеешь. Возможно, вместе с нами.

Софи оглядывается по-сторонам. Телефон обнаруживается в поле зрения. Звонит на кухню и приказывает закусок принести. В соответствии с количеством спиртного. Хотя, свои силы Отинг, кажется, переоценивает.

Моряки славятся повышенной тягой к спиртному. Военные — в особенности. Сордару приписывается, что он чуть Столицу не сжёг. Правда, было это ещё до рождения Софи. Отинг точно не Сордар. Резиденции ничего не грозит.

Островитянка, наконец отдышалась. Больше не налила, но и есть ничего не стала. Говорит хрипло.

— Перед Эр надо будет проставиться. Без неё бы этой награды не было.

— Скорее, тогда уж без её отца, — хмыкает Софи.

— Знаешь, миленькая. — Хейс говорит чуть хрипло, — я с Отти соглашусь. Она обожает всякие неформальные обычаи, особенно если имеет к ним отношение. Можешь собрать, как там у вас на кораблях принято. Она точно рада будет.

— Когда ты её успела так хорошо изучить? — Софи руки в бока упирает.

— Ещё тогда. Да и потом, я видела, чему она радуется.

— Абсолютно всему. Начиная от восхода солнца.

— Потому что за внешней радостью она прячет страх, — Отинг неожиданно серьёзна. — Страх за свою и чужие жизни. В том числе, и за мою. Не так много людей, кто будут меня искренне ждать.

— Эр и постоянство — несовместимые понятия! — змеино ухмыляется Софи, выпитое в первую очередь вызывает желание гадости говорить. — Думаете у неё в школе подружек меньше чем здесь? Не обольщайтесь насчёт собственной уникальности. Сама видишь, ни одной из них в Резиденции нет. Что в школе, что здесь некоторые с ней только из-за денег. Признаю — не все.

Отинг набирает в лёгкие побольше воздуха, и со скорострельностью авиационного пулемёта выдаёт имена всех и Сордаровок, и Эшбадовок, подружек Эриды. Ещё язвительно добавляет в конце.

— Никого не забыла? Да, я всего лишь одна из. Но любит Эр всех, и переживает тоже обо всех.

Софи с трудом удерживается, чтобы рот не разинуть. Даже заслушалась, ни разу не прервав. Сама бы влёт так всех не перечислила бы. По именам знает всех, не знала, что некоторые в школе тоже к окружению Эр относятся. Да уж, скорости у разноглазой ещё те! Но обескуражить Софи ещё никому не удавалось.

Хлоп в ладоши!

— Замечательно! Даже жалею, что у Соправителя родилась дочь, а не сын. Принц с таким количеством девочек был бы настоящей гордостью своего отца и объектом зависти всех мужчин. Но Эр — сама девочка... Так что такая любовь к разнообразию славы ей не прибавляет.

— От неё останется то, что она нарисовала. Через сто лет никто и помнить не будет, с кем она спала. А картины останутся. Может, даже я в сарафане. Через сто лет будут моим сиськам завидовать. Благодаря Эриде.

Софи невольно бросает взгляд на грудь островитянки, благо она не сильно прикрыта. Надо быть честной, поводы для гордости у Отинг есть. Обожающую совершенные тела разноглазую вполне можно понять.

— Как художника я её оценивать не собираюсь. Скорее всего, ты права. Меня её поведение как человека не устраивает.

— Притом, ты похоже, единственная такая тут, кому Эрида не нравится!

Софи кулак показывает:

— Разговорчики в строю! — резко бросает принцесса.

Отинг невольно вытягивается, как перед офицером. Бестолково моргает. Только через пару секунд встаёт, как обычно. Почему-то шепотом сообщает.

— Не ожидала, что ты так умеешь командовать!

— Сама удивилась, — хмыкает Софи, — хотя меня, как Принцессу Империи обязан приветствовать уставным приветствием любой военнослужащий.

Отинг снова вытягивается, это самое приветствие изобразив.

— Вольно! — хмыкает Софи. — До строевой подготовки мы уже допились... Какой будет следующая стадия?

— Проснёмся втроём в обнимку в одной постели, — усмехается Хейс, — потом мучительно будем соображать, что было, а что померещилось.

— Нет, всякое бывало, но до такого я напивалась...

— С Принцессой Империи тебе пить тоже не доводилось...

— Почему? — Отинг озорно стреляет глазками, — Вот это как раз было.

— Ну тогда будешь хвастаться, что пила с обеими... Скоро нормально поесть принесут. Хейс, наливай!

Теперь пьют с нормальной скоростью, хотя Отинг что-то сильно раскраснелась. Ничего, на рации есть прямой канал к медикам. Да и телефонный номер — две цифры.

Те дельфиньи языки уже кончились. Отинг явно собиралась отшибить спиртным себе мозги. Ну да ничего, теперь на закуску всего много. В том числе и языков дельфинов, притом по другому рецепту приготовленных. В меду. Отинг оценила. Всё-таки тяжесть событий недавнего прошлого явно преувеличила. Мёртвым теперь всё равно, а живым надо дальше жить.

Развалившаяся в кресле Отинг разглядывает обстановку так, словно впервые её видит.

— В младших классах водили, показывали Резиденцию. Представить не могла, что буду тут жить. Как любовница принцессы... Второго... Нет, пожалуй, третьего или четвёртого ранга, — звания имеют отношения только к фантазии островитянки. Эр подружек своих никак не разделяет, сегодня больше нравится одна, а завтра — другая, а то и несколько сразу.

— Вообще-то, когда в Резиденции не живут, Большой парк открыт для посещения всем желающим. Для организованных групп открыт и Большой Дворец. И тут живёшь не как любовница принцессы, а как Гость Императора. Ни к чему придумывать какие-либо ранги сверх уже имеющихся. Это я могу выгнать отсюда кого угодно, притом без разницы, ты это или Эрида.

— Любимая, не надо злится.

Софи выдыхает — Хейс, как всегда, рассуждает более взвешенно, нежели она.

— Как мудры были древние, утверждавшие, что надо меньше пить! — изрекает Отинг.

— Исходя из того, сколько только на этом острове нашли целых и разбитых сосудов для вина, не очень-то они собственным мудростям следовали.