С житейской точки зрения у Марины никаких претензий к Отинг не имеется, относится так же, как к тёзке, Лилии, Актинии, Звезде или Вьюнку. Даже получше, чем к Кроэн. Как и у большинства творческих личностей, слишком уж у неё много мышей в амбаре, и если мыши сестрёнки, разноглазой, даже жутики Змеедевочки в успели в какой-то степени стать родными и привычными. То у Кроэн всё как-то сложновато. Безусловно, тёзка гораздо более вспыльчива. Клинической добротой не страдает. На у младшей гораздо выше запас вреднючести, тем более, в отличии от сестры, она умеет свои действия просчитывать больше, чем на один шаг. Мозгов хватает, чтобы свою вреднючесть применять только на сестру и её ближайших подруг. Эриде Кроэн нравится даже больше остальных, с кем она не заходит дальше посиделок в горячих. Марина же приходит к выводу — очередной случай, когда внешность и содержание не сильно-то сочетаются друг с другом. Впрочем, надо отдать должное, Кроэн крайне редко вредничает просто так, в основном, в отместку за нанесённые ей обиды, что при ближайшем рассмотрении оказываются, если и не совсем вымышленными, то нанесёнными случайно из-за неизбежного между людьми недопонимания. И, по старой памяти, отношения к Кроэн, как к своеобразной игрушке, что очкастую островитянку крайне раздражает.
Марине от этих переживаний пока ни жарко, ни холодно. К Эр привыкла, теперь поблизости ещё один аналог нарисовалась. Ладно хоть не такая большая поклонница связей исключительно между девушками, как разноглазое чудо.
Но что-то с этим всё-таки надо делать. Какое-то время Отинг согласиться подождать, а там либо война кончится, и всем захочется чего-то нового и яркого, в том числе и отношений. Либо кого-то из двоих банально убьют. Возможно, что и обеих. На погибших кораблях, насколько хватает познаний Марины, количество погибших, относительно численности экипажа, либо стремится к нулю, либо превышает пятьдесят и больше процентов. Может, и есть промежуточные значения, только они Принцессе Империи почему-то не попадались. Для пропаганды хороши только эти два варианта, в зависимости от того, о чьих кораблях идёт речь.
Впрочем, когда Отинг ранило, первый вариант произошёл на самом деле. Всё-таки, снабженец на протяжении карьеры бывал и зенитной плавбатарей, пока на берегу собирали самолёты, что он привёз. Корабль проектировался с функцией гидроавиатранспорта. Считалось, что может доставить до отдалённых баз и обеспечить базирование поплавковых истребителей. До тех пор, пока на берегу не оборудуют полноценные аэродромы или не найдутся свободные авианосцы.
И доставить, и обеспечить корабль на самом деле оказался способен. Ущербной была сама концепция взлетающего с воды поплавкового истребителя, по все характеристикам, кроме удобства базирования на необорудованном побережье проигрывавших колёсным собратьям, тем более у тех всё больше росла дальность.
Было ответвление этой концепции — запускаемые с катапульты истребители, предназначенные для защиты крупных кораблей, способные так же взлетать и садиться на воду. Такие машины даже летали. Но из-за обилия вспомогательного оборудования, выходили перетяжелёнными и уступающими обычными истребителям. Конечно, императорами воздушного боя они и не должны были быть, их задачей было — пугнуть атакующую волну, заставив сбросить бомбы и торпеды неприцельно. Но тут и начинались сложности — даже на огромных кораблях наблюдается изрядная нехватка места. Только на линкор можно впихнуть что-то, похожее на полноценную эскадрилью. На 'Владыке' по проекту такая эскадрилья предполагалась. С десятком самолётов 'Владыка' приближался к существующему только на бумаге и в виде моделей типу корабля — линкор-авианосец. Огромный корабль построили быстрее, чем создали самолёт. Истребитель приняли на вооружение формально. Он должен был стать основной машиной такого типа во флоте. Предполагалось использование на всех крупных кораблях и больших транспортах. Марина знает — на деле серийный выпуск был ограничен установочной серией. Самолёт, как и вся концепция вызывали вопросы. В эксплуатации была одна эскадрилья на 'Елизавете'. 'Владыка' никогда не нёс этих самолётов. Испытания признали неудачными.
Спрашивала у Сордара, почему на самом деле не построили авианесущий линкор. Проекты были больше 'Владыки'. На девочку произвели впечатление.
Адмирал ответил, что спроектировать, и главное, построить что-либо универсальное крайне сложно. Почти невозможно. Чуть ли не первый образец, что мог делать всё, для чего предназначен — пулемёт ПЕ-6 потребовал средств на разработку, сравнимых с постройкой серии линкоров. Но он на самом деле мог быть ручным, станковым, зенитным и устанавливаться на бронетехнику. Первые образцы испытывались и как авиационные турельные, испытания выдержали, но данный калибр в авиации уже вымирал. Размеры машин росли стремительно, для выведения из строя требовались всё более крупные калибры...
Прочие универсалы в лучше случае тоже могли бы делать всё, для чего из разрабатывали, только всё — одинаково плохо. Авианесущий линкор как раз и был бы таким 'универсалом'. Слишком несочитаемые требования — забронированные объём и длинная полётная палуба. Линкор сохраняет боеспособность при довольно большом крене и обширных затоплениях, авианосец утрачивает возможность поднимать самолёты при минимальном. Не говоря уж про повышенную пожароопасность любого авианесущего корабля. В теории, такой корабль даже можно построить, но он обойдётся в стоимость нескольких линейных и авианосных эскадр, при несравнимой с ними эффективности. Стая собак загрызёт медведя, касатки убивают кита. В боях на море этот принцип наиболее нагляден. Хотя, именно на море он может сработать в обе стороны.
Концепция 'Владыки', способного вести бой с любой линейной эскадрой, в общем— то сработала. Опасность авиации при проектировании недооценивалась. Хотя перед глазами были примеры другого мира. Но это они там, а мы тут сами с усами. Тем более, противник не может строить пять кораблей в ответ на один наш. В лучшем случае, счёт идёт один на один. Полтора к одному и на Севере и на Юге представляются недостижимой фантазией.
При таком раскладе, концепция корабля, способного выиграть бой с несколькими аналогичными, уничтожив или надолго выведя их из строя, вполне имеет право на существование. Даже срабатывало несколько раз. Да и с пропагандистской точки зрения гораздо лучше, когда противник теряет несколько кораблей ценой потери одного своего. Конечно, кроме тех случаев, когда этот один — крайне знаковый корабль. Тогда и обратный счёт может быть признан приемлемым. Впрочем, столкновения и потери сторон можно и вовсе придумывать. Другое дело, что это всё сложнее и сложнее делать, да и приводит к подрыву боевого настроя вместо его подъёма.
Впрочем, умы работают, разрабатывая самые разные средства ведения боевых на земле, на море и воздухе. Ресурсы тратятся колоссальные. Может, что-то совершенно незначительное, брошенное в пламя войны и станет, наконец, той соломинкой, что наконец переломит хребет вражескому исполину. Кто знает, что окажется это вещью? Тот же самый ПЕ-6, наносивший огромные потери мирренский пехоте в первые месяцы войны, мирренские баллистические ракеты, кошмар жителей прифронтовых городов, новые, более дальнобойные снаряды линкоров, тяжёлые и сверхтяжёлые танки, или может, таблетки для обеззараживания воды в тропиках, саморазогревающиеся консервы или новые лекарства? Не знает никто. Постоянно изобретается новое. Когда всё это кончится, многое из созданного во время войны значительно улучшит мирную жизнь. Как мало кто помнит сейчас, что именно Флот разработал и ввёл в массовое использование консервы в металлических банках. Или же, что проведение многих операций первыми освоили именно военные медики. Впрочем, про Дину хотя бы помнят. Пусть она и не столько спасала жизни, сколько отнимала. Одинаково хорошо владела и пушками, и ланцетом.
Доехали до Резиденции. Многое осталось невысказанным, но устать друг от друга ещё не успели, отправляются по парку побродить. Такое впечатление, что над ночным освещением тоже разноглазая поработала — настолько всё причудливо. Хотя Марина точно знает — это не она. Эр слишком много раз красной тушью выводила — она сюда приехала в первую очередь бездельничать. Если и работает, то только для себя. У Эр разное отношение к тому, что могут видеть все, и к тому, что увидит только избранный ей круг лиц.
Делать всё равно нечего. Почему бы не спросить Отинг о том, о чём совершенно любую островитянку спрашивать.
— Была в прошлом году на этих карнавалах?
— Нет, — вздыхает Отинг, — меня в прошлом году здесь не было.
Марина мысленно ругнулась. Опять глупость ляпнула. Могла бы и сама догадаться, где Отинг была. Островитянка, впрочем, сразу же оживляется.
— Вот раньше, да, всегда ходила. На ночном балу только не была, туда только по приглашениям пускают. Достать не очень сложно. Но я не танцовщица, и художников знакомых у меня до недавнего времени не было. Вот в этом году точно схожу.
Марина щёлкает пальцами:
— Ночной бал, ночной бал... Окончание карнавала для избранных... Нечто вроде тематического костюмированного маскарада для избранных в максимально откровенных нарядах, зачастую из одной полумаски состоящих и не обязательно на голову надеваемых. Пляски, музыка, веселье во всех известных смыслах слова. Южане отчасти за это мероприятие прозвали Архипелаг Островами разврата. Если нарядов минимум — то Эр точно понравиться. Только там соотношение гостей — близкое к соотношению полов в этой части Империи.
— Многим именно это нравится.
— Не думаю, что Эр это оценит.
— Она в прошлом году была, ей понравилось. Они такие забавные 'Приглашения' всегда печатают. Это ведь ещё зовётся 'Праздником Свободы Тела'.
— Тела как таковые тут и так не особенно притесняют, — хмыкает Марина, — по тебе и многим на Набережной это заметно.
— Это на Набережной, а это — на празднике. Совсем разные вещи.
Марина понимает, что вот только что вещей, что ей понять не дано, стало на одну больше.
— Ты-то зачем хотела туда попасть? Натурщицей-любовницей захотелось себя попробовать?
— А хотя бы! — Отинг совсем по-детски показывает язык. — Да и посмотреть, как именно в другом мире живут.
— Дерьма там знаешь сколько?
— Вообще-то, это в будущем мир Эр и она сейчас, если не всем, то очень многим, довольна.
Аргумент из разряда — возразить нечего. Заодно получается случайно оскорбить разноглазую, проехавшись по среде, что она очень любит. Пусть и знает в основном по картинкам и текстам.
Стоп! Третий раз за пару минут получается мысленно сказать глупость. Школьных художников Эр знает всех. В главную до безумия влюблена. Да и эшбадовки все к этой среде относятся. Марина видела достаточно рисунков и фото с этого бала, в основном у Эриды. Наряды были в основном причудливым сочетанием минимализма и причудливости. Часто ограничивались только туфельками и великолепным состоянием тела. На снимках сплошь и рядом мелькали не сильно одетые личности возрастом не сильно старше Вьюнка или Актинии. Да и рост и телосложение довольно многих изображённых на рисованных картинках наводит на определённые мысли. Впрочем, ускоренным развитие девочки Архипелага славились со времён заселения. Потом и общее ускорение развития впервые описали именно по ним. Видимо, сыграло роль наличие огромной военной базы, что способствовало качественному питанию и доступу к врачебной помощи всех слоёв населения. Попутно морской воздух способствовал если не уничтожению, то значительному ослаблению многих заболеваний у детей и взрослых.
— Херенокт всегда старался на эти балы приезжать...
— Тоже сплетни коллекционируешь, — фыркает Марина, хотя с правдой спорить бесполезно. Скандальная слава и балов, и братца давно разошлась за пределы Архипелага. Чья громче — ещё неизвестно.
Отинг плечами пожимает, мол что такого, все этим занимаются.
— Конечно, котяра в третьем месяце он ещё тот, — хмыкает Марина, — для него все двери открыты.
— Это да, но насколько я знаю, его звали на общих основаниях, чем он был очень доволен. Он, вроде бы, написал что-то.
Марина чувствует себя не очень уютно. Давно она не говорила столько глупостей за столь малый промежуток времени. Эта — четвёртая. Хорошо, Отинг ни о чём не догадывается, хотя кто её знает... Уж кто-кто, а Марина должна бы помнить про упражнения братца в неизящной словесности Севера и Юга.
Отинг ещё бензинчиком угольки поливает, поинтересовавшись.
— Что он такого написал? Говорили, официально публиковалось, но нигде не найти. По рукам ходили только машинописные копии, но до меня не добирались, а специально я не очень искала. Не школьница влюблённая уже. Тут это наверное, можно найти...
— Ха-ха три раза, к исчезающему меньшинству, знающему, где в Резиденции библиотека скоро добавится ещё одна. Ты по всем параметрам взрослая, тебе — выдадут.
— А что не так? — подвохи в словах Марины островитянка уже научилась распознавать.
— Та в общем-то, так всё... У тебя что по-мирренскому?
— В школе?
— Конечно, нет.
— Базовый уровень для матросского состава, — Отинг словно офицеру докладывает. Хотя, с формальной точки зрения, это так и есть. Принцесса Империи с точки зрения приветствия приравнена к адмиральскому составу. Сордар на восемь лет ей погоны Адмирала Флота подарил, совсем-совсем как настоящие, только больше в два раза, и сказал, что Марина вполне может их носить. Обращаться будут по в соответствии со звёздами. Только по-настоящему командовать нельзя. Погоны с Мариной путешествуют по всем местам, где она живёт.
— А по грэдскому заборному?
Отинг довольно усмехается:
— Как и у любого матроса, 'превосходно!'
— Не сомневаюсь, — хмыкает Марина, — Херенокт не писал ничего. Только переводил. Но лучше бы писал как тот наш классик, что сто три тома 'Полного собрания сочинений' оставил...
— Как же я его ненавидела! Крионо жаловалась, его даже списывать тяжело.
— Преподаватели, видать неквалифицированные были.
— Нет. Мы с старших в разных классах учились. Видимо, решили хоть так этих болтушек рассадить. Наши 'грэдки' просто совсем не контачили. Друг друга ненавидели. Правда, Крионо, благодаря мне, была на хорошем счету. Зато я, притом из-за самой же себя — не очень. Впрочем, высшую оценку за выпускное мне поставили. Крионо тоже, я ей почти десятку мелким почерком писала по основным темам прошлых лет, чтобы списать или подогнать смогла. Сумела! Лентяйка такая! Как только ухитрилась? Она это всё в чулке прятала...Ты Эр ничего не писала?
— Писать? Для Эр? — смеётся Марина, — Ты шутишь? Если какой-то текст надо написать, разноглазая всегда и при любых обстоятельствах будет делать сама. Да и преподаватели у нас квалифицированней, знают стили самых талантливых учеников друг друга.
— Значит, мне просто повезло! — беззаботно смеётся Отинг. Пусть речь идёт о недавнем, но всё-таки, прошлом. — Как-то живу я почти без этого предмета, что тогда представляли одним из важнейших.
