— Сомневаюсь, что она над этими изображениями никак не работала, разноглазая, да что там она, сам Император знает, как Софи любит сходство подчёркивать. Только всё равно, бесполезно.

— Почему?

— Императрица была очень тёплым и искренним человеком. Её все знавшие вспоминают только тёплыми словами. Сонька — тоже человек со стержнем. Только стержень совершенно иной, он ледяной. Это ни хорошо, ни плохо, так просто есть и всё тут. Софи, наверное, взглядом заморозить может. Мать Херенокта так не умела. Как ни странно, её все любили. Даже Сордар, хотя у него-то должно было бы быть больше всех причин для неприязни. Но получилось вот так. Софи от природы не слишком добрая, как, впрочем, и я. Эр в ней видит что-то другое. Невидимое для меня, скорее всего, и вовсе не существующее. Она создаёт образы не слишком-то похожие на настоящих людей. Ты или я — не исключения. Вот только для неё реальность — именно эти образы. Она именно их видит. Живёт в придуманном ей самой мире.

— Уж это-то я уже поняла.

— Ну и делай выводы.

— Уже сделала.

— Интересно, какие?

— Поблизости от тебя безопаснее, чем вблизи Эриды. Стихийными бедствиями ещё никто не умеет управлять.

Марина смеётся:

— Интересное наблюдение. Даже довольно логичное. Только Эриде о нём знать не обязательно.

— Я не могу контролировать все её фантазии, но вполне в состоянии предвидеть некоторые. Кое-в чём она довольно предсказуема, хотя далеко не всегда.

— Ты, вроде, недавно была там, где куда проще людей оценивать, чем в Столице.

— Была, и ничуть не жалею. Там и проще, и сложнее одновременно. Не лодка, но деваться, в общем-то, тоже некуда. Все друг от друга зависим. Если груз рванёт — хоронить будет некого.

— Знаю. Сордар много говорил... Того, что в сводки не попало.

— Сильно врут?

— Я бы сказала, на приемлемом уровне. Но я не в том ведомстве, только сводки для командования читать могу.

— Сколько потом этих войн будет, по тем сводкам, по этим, то, что видела я, то, что увидишь ты.

— Они не сильнее нас...

— Но ты и не сказала, что слабее...

— Сама-то что видишь?

— Крупные корабли не исчезают... Мелочь... Кого-то прибыло, кого-то убыло. Как там давно уже говорят — младшие ранги — расходный материал. Сама видела, это так и есть.

— Первые ранги тоже не возвращаются.

— Знаю. Считать умею. Но когда не приходит такая громада... Как-то понятнее, что за силы там сражаются. И насколько на этом фоне малозначима ты сама. Я ведь, фактически, только на периферии схваток была.

Банальность про важности каждого на своём месте Марина говорить не стала. Обе достаточно в текущей ситуации разбираются. К тому же, часть наград сегодня сегодня вручена родственникам погибших. Флот на Архипелаге живёт, следовательно и погибшие, в основном, местные. Слабоватое утешение — среди погибших нет знакомых островитянки. Но есть с одного с ней корабля. Впрочем, они не настолько давно расстались, чтобы так вспыхнуло желание увидеться. Ограничились во многом формальными приветствиями и несколькими фото.

— Гибель больших кораблей подразумевает слетание с плеч больших голов. Притом, совсем не тех, кто были на кораблях. Даже если они и выживают. Слишком большая ценность уходит на дно. Лучше всего, когда эта ценность в порту. Своим существованием оправдывает много всего. У нас на море — фактический паритет какой-нибудь план 'Решительная победа' может, и разрабатывается, но мне о нём ничего неизвестно. Да и не больно-то она возможна при сложившемся балансе сил без изобретения каких-то принципиально новых сил ведения войны. Попытались недавно провести операцию ограниченными силами — ты знаешь баланс потерь. Пусть в нашу пользу, но во многом случайно. Попутно это такие перестановки в их МГШ породило, что на исход всего это может оказать влияние как бы не большее, чем погибшие корабли.

— Опасные рассуждения. Особенно при твоём статусе.

— Именно статус позволяет рассуждать мне именно так, а не как-то иначе, — невесело усмехается Марина, — слишком много данных, какие могу анализировать. Да и вы в кубриках, разве о стратегии не рассуждали?

— Ещё как! — впрочем, улыбка островитянки доже весёлой не выглядит, — Особенно горячие обсуждения на палубе шли. Знаешь, эти бесконечные часы ожидания и несколько минут налёта. Больше боялись лодок. Но их отвадили нападать на конвои. Сейчас, говорят, уже сильно не то, что было в самом начале... Тем более, мы почти всегда — самая желанная цель. Постоянно возим либо взрывчатое, либо горючее. Либо и то, и то... Когда пополнение... То там — свои сложности. Морпехи, да сразу после учебки, знаешь ли отличаются повышенным вниманием к женщинам. Это внимание... В общем, кому как. Но по большей части не слишком приятно.

— Поневоле Сордара понимаешь.

— Но людей начинает не хватать. Сомнительно, что он этого не видит. Как в произведении из школьной программы: вытаскиваем одно — вязнет другое, вытаскиваем другое — вязнет третье, и так до бесконечности. Какой-то замкнутый круг.

— Сордар видит одно из решений проблемы — в увлечении численности берегового персонала. Но это возможно не на всех базах, где женщин-военнослужащие уже есть.

Отинг понимающе хмыкает:

— Даже подумывала о таком варианте. Он, в общем-то, даже денежный довольно. Но потом... Очень уж косо будут смотреть.

— В чём сложность? Страна у нас огромная, ты совсем не обязана возвращаться туда, откуда уходила. Смогла бы жить там, где про тебя будут знать, только что ты сама расскажешь...

— Для меня слишком важно в ладах со своей совестью жить. Для Крионо, кстати, тоже. Там были вербовщицы и от этой службы. Прямо звали.

Марина зачем-то окидывает островитянку взглядом. Будто не знает, как у той с внешними данными.

— Ты сейчас посмотрела, как одна их тех вербовщиц, — невесело усмехается островитянка, — мне, в том числе и такие взгляды не понравились. Даже на Набережной, даже на самых весёленьких смотрят несколько иначе, даже после названной цены.

— Цинично, но пушка должна стрелять. Некоторые части буквально жизненно необходимы в какой-то структуре. Пусть кто-то и предпочитает не замечать их присутствие.

— Не дура восторженная, всё понимаю, — резко бросает Отинг, — но предпочла быть той частью, чьё присутствие очевидно для всех. Жизнь — знаешь ли, один раз. И без определённых вещей в ней вполне можно обойтись. Тем более, когда особо никто не принуждает.

— Знаешь, сколько ужасов на юге про эту службу рассказывают, особенно про то, как на местных женщин чуть ли не охотятся. Не говоря уж по самые разные методы принуждения...

Отинг крайне кисло усмехается:

— Могли бы и что-нибудь поумнее придумать. Я на Большой Дуге и прочих Дальних Островах достаточно времени провела. Вполне общалась с персоналом этой службы. Большинство, кого видела — все с Архипелага, меньшинство — из Приморья. Все пошли добровольно, деньги запаха не имеют. Чистокровных местных не видела ни одной, только полукровки, что на этих островах выросли, и когда Флот туда пришёл восприняли это просто как отличный шанс заработать. Там даже у чистокровных взгляды куда проще островных... Но как уже сказала, чистокровных переселили подальше от передовых баз. Остаться смогли как раз те, у кого грэдской крови не меньше четверти, а то и одной восьмой...

— Хоть какая-то польза от мирренских расовых законов на нашей почве.

— И не говори, — настроение островитянки явно улучшилось, видимо хватало того, о чём приятно вспоминать, — половинка может быть светлокожей блондинкой, а восьмушка — тёмной с вьющимися волосами. Правда, они стремятся их распремлять всеми возможными способами.

— Блондинки, их, наоборот завивают?

— Да. И не говори. Некоторые виды сумасшествия от среды не зависят совершенно.

Обе смеются довольно нервно. Отинг закуривает. Марина присоединяется. Марки сигарет совершенно одинаковые.

— Ну и как тебе внутренняя жизнь служб этих?

— На флоте всё похоже. Как ни странно, большую часть времени довольно скучно. Человек приспосабливается ко всему. Говорят, только радио со всяким весёленьким помогает, да когда привозят что почитать, притом, без разницы, неважно что. А так... Кстати, это они говорят, как на подводной лодке живём, месяцами одни и те же рожи, хотя гарнизон довольно большой. Просто соскучились по общению с обычными. Из наших никто носа не воротил. Одно и тоже, изо дня в день. Тем более, тот участок, куда вряд ли сунуться... Так и живут. Тоже на войне, как и все мы. Но время, в общем-то, неплохо провели. Почти как дома побывали, когда у них гостили. Тем более, с корабля на берег мужскую часть команды и женскую старались в увольнение отправлять в разные дни. Не скажу, что так уж глупо, в противном случае с этими девчонками посидеть бы не удалось. Сама же понимаешь, где все мужчины на берегу оказываются. Тем более, когда соответствующих мест на острове не сильно-то и много. Когда расставались, если кто и всплакнула, то больше для вида. Никто особо не переживал, и тем более, не завидовали. Каждая сама выбрала, как ей жизнь дальше строить. Империя у нас очень большая. Место, в итоге, всем найдётся. Вот только не все представляют, как они после конца будут жить...

Глава 94

— Когда с Эр увижусь, она ведь наверняка спросит, где мы столько времени провели? Что говорить? То, что было, или то, что она хочет услышать?

Марина щурится:

— Голова тебе зачем? Для ношения положенного по уставу головного убора? Можешь сказать всё, что считаешь нужным. Всё равно после разговора со мной догадается, что было, чего не было. Слишком уж она проницательна в определённых вопросах. Кстати, вне зависимости от сказанного, она никак отношения к тебе не изменит. Понимает, ей очень часто врут, что не хотят расстраивать, или думая, что могут так сделать. Она сама научилась слабость и беззащитность разыгрывать. Разноглазая куда крепче, чем кажется.

— Это-то я и сама поняла. Но часто такая... Так и хочется ей подыграть.

— Актёрские задатки у неё есть. Признано квалифицированными специалистами, — хмыкает Марина, — только раньше она играла несколько меньше.

— Мы все часто хотим казаться не такими, какие есть на самом деле.

— Ты философией заняться не думала?

— Пока сюда не попала, я много о чём не задумывалась. Узковато на мир смотрела. Кругозор благодаря вам очень сильно расширила.

— Лучше не буду уточнять, в каких именно сферах...

Отинг усмехается:

— Да, и той, про какую ты уточнять не хочешь, тоже оч-чень значительно расширила. Даже о собственном теле узнала немало, о чём раньше не догадывалась...

— Без подробностей! — Марина выставляет ладони в защитном жесте. — Не забывай, я знаю Эр несколько лучше тебя, и успела уже всякого наслушаться.

— Она тебе только хорошего желает, — островитянка говорит и вздыхает с интонацией самой Эриды.

— Знаешь, куда частенько заводят вымощенные такими пожеланиями дороги?

— Я достаточно много знаю расхожих южных фраз.

— Эта из межмировых.

— Только лишнее доказательство, насколько везде люди одинаковы.

— Смотрю, ничем тебя не удивишь.

— Именно это Эр и сказала. И ещё добавила, как сильно этим качеством я напоминаю тебя.

— Скажем так, — хмыкает Марина, — ты выросла в местности, где технических чудес ненамного меньше, чем там, где росла я. В каком-то смысле, даже больше. Я корабли первых рангов видела, в основном, в виде моделей да чертежей. А ты их вживую наблюдала. Может, и на борт раньше меня поднималась.

— Помню, в пять лет, — Отинг чуть прикрывает глаза, — у родителей тогда было очередное перемирие... Были на 'Герое Войны'... Потом ещё на каких-то кораблях. Но те я не запомнила. Посетителей на катере везли, принимали с кормы. Я запомнила огромную сверкающую надпись на корме. И герб. Назначения многого не понимала совершенно. Конечно, знала уже, что пушки почти всегда больше человека. Но не понимала, что они могут быть больше настолько...

— На этом линкоре мне не довелось побывать, и не придётся бывать уже никогда.

— Корабли, как и люди, смертны. Только для человека нормально умереть от старости в постели... Для корабля это — исчезнуть под резаком. Но как-то претит это. Напоминает убийство, того кто ещё долго может жить... Как-то правильнее, когда стальные исполины уходят сражаясь. Как ушёл 'Герой'.

— Сордар тогда чуть не погиб.

— Тогда реально все, кто мог, были у приёмников. В школах даже занятия отменяли. Всё равно, у всех мысли были только об одном.

— У меня фото 'Владыки' есть, — Марина невесело усмехается. — В рамочке, сделанной из пробитого щита как раз твоей 'двадцатки'. Не помню, уцелел этот расчёт или как.

— Думаю, или как. Я же видела, где стоят эти автоматы на 'Владыке'. И вокруг них много людей.

— Могу уточнить, — пожимает плечами Марина, — Сордар на своём корабле знает по именам всех. И живых, и мёртвых.

— Теперь это неважно уже... Я ведь и сама всё тоже самое пережила, что и расчёт того автомата. Тем более, на берегу линейные эскадры враждуют со вспомогательными. Правда, умеренно. Девочек бить всё-таки нехорошо, — заканчивает с кривой ухмылкой.

— Я так понимаю, 'девочками' зовут всех со вспомогательных, без учёта пола? — хмыкает Марина, немало знающая о совершенно иррациональных внутрифлотских противостояниях.

— Именно! — Отинг весело оживляется. — Вторая дивизия крейсеров недавно посмешищем была — драку нашим проиграли, так над ними все ржали — вас девчонки побили!

— Подозреваю, ваши были рады меньше всех...

— Именно! — вздыхает Отинг.

— Как дети малые! Словно не понимают, насколько в море они зависят именно от вас.

— А! — островитянка только рукой махнула. — Все эти противостояния законам логики неподвластны. Пожалуй, верно, что морпехи от детей отличаются только размерами половых органов.

— Этой шутке знаешь, сколько лет?

— Подозреваю, что несколько столетий. И она, наверняка, тоже межмировая.

— Точно так, — хмыкает Марина, — раз уж затронули определённую тему. Время уже довольно позднее. Спать одна пойдёшь или к Эриде с Крионо отправишься? Учти, вариант 'со мной' даже не рассматривается.

— Марин, Эр говорила, тебя несколько раз за шуточки побить хотели. Теперь, понятно, за какие именно.

— Я никогда особо и не скрывалась.

Отинг криво усмехается:

— Как говорится, неплохо провести время я бы не отказалась. Но Эр сегодня ничего не устраивает, значит, будет только с Крионо, поискам мне самой заниматься не хочется, хотя некоторые и предлагали зайти, когда вечерком скучно. Заглядывала... Раз именно сегодня не приглашали, то придётся довольствоваться обществом подушки.

— Нравишься ты мне своей прямотой, учти...

— Учти, у слова 'нравишься' совсем не то значение, что туда разноглазая вкладывает, — подхватывает Отинг.

— Какая ты у меня проницательная! — надувает губы Марина.

— 'У меня' в твоём случае тоже имеет не то значение, что в него Эрида вкладывает. Сказать тебе, когда она в следующий раз надумает всех собрать? Она любит, когда приходят просто посмотреть. Тебе особенно обрадуется. Что фыркать на расстоянии?