— Проверь, — беззлобно усмехается Хейс, — у неё там всё устроено точно так же, как у меня или тебя. Кроме наличия или отсутствия волосиков на теле, сомнительно, что бы между нами была бы сильная разница.

— Не преуменьшай достоинства своего тела! — веселится Софи.

Хейс касается её носика.

— Моё совершенство, как и у всех, скоро закончится.

— Хочешь, я тебе пожизненно содержание выплачивать буду? Начиная с сегодняшнего дня? Согласна жизнь по-разному может сложиться, но прекрасные моменты юности должны в памяти остаться.

— Они и останутся. Только не надо лишнего говорить. За телом я здесь ухаживать научилась, а не в школе. Сомнительно, что таких навыков не было бы у девушки уровня Эриды.

Софи хмыкает. В своё время некоторым вещам она как раз у окружения Эр научилась. Тогда она дружила с разноглазой. Хотя и сейчас отношения можно возобновить в любой момент. Вот только Эр их точно захочет перевести из дружеских в другую категорию. Чего уже сама Софи не хочет.

— Хотя бы за своим телом разноглазая следить умеет, — фыркает Софи. — Только не говори, что ты ещё и в неё влюбилась. Тут всё-таки не Архипелаг, и оскорбительные названия южан имеет под собой некоторые основания.

— Мне только ты нравишься.

— Время имеет свойство течь. Особенно, когда настоящая Эр рядом.

— Ревность — крайне скверное чувство.

Софи обнимает Хейс:

— Мне не свойственное. Хотя...

— Сама знаешь, я тебе таких поводов не предоставлю... Сама знаешь — тебя обманывать — тупо вредно для здоровья.

— Прости, Любимая. Не знаю, что на меня накатилось.

Хейс гладит Софи.

— Это ты меня извини. Что о тебе плохо подумала.

— О Принцессе Империи крайне сложно так думать.

— Но ты ведь из немногих, кто может так поступить.

— Не всё, что в состоянии сделать, следует делать на самом деле. Многих сложностей не было бы, контролируй себя люди чуть лучше.

— Особенно, если бы некоторые сперва думали, потом говорили, — фыркает Софи, — слово — не птичка, вылетит — не поймаешь.

— Но слова иногда ненужными становятся, — Хейс улыбается.

— Это точно, радость моя...

Лежат, только за руки держась. Откровенно друг другом пресытились, никому ничего больше не хочется. Только лежать. Отмокать несколько позже пойдут. Софи вспоминает:

— Тут тоже есть аналоги горячих. Может, позовём местных девушек посидеть?

— Не заметила, как у тебя интересы Эр развились. Одной представительницы местных, притом лучшей, тебе мало?

— Ну я только посмотреть, трогать не буду, — посмеивается Софи, — да и они должны отличаться от тебя — несколько иным характер питания был несколько лет, да и продолжает таким оставаться.

— Развитие консервирования, в первую очередь, холодильной промышленности, а так же транспорта, сближает параметры физического развития по всей стране, почти уничтожает региональные различия, связанные с характером питания. Рост мобильности населения и расовые различия сглаживает. Тот же Архипелаг и частично, Приморье — ярчайшие примеры. Да и Столица во многом весьма показательна.

— Туда ещё отбросы общества из всех возможных мест Империи стекаются, — невесело усмехается принцесса, давно уже заметившая, что любимая любит самый большой город мира в значительно большей степени нежели она сама. И точно, тут же слышаться слова защиты.

— Все лучшие, кто только есть у нас в стране, тоже рано или поздно оказываются в Великом Городе. Ты или я — только лишние подтверждения. Здесь на самом деле Сердце страны, центр нашего мира. Сосредоточение всего лучшего, созданного нами. Ради жизни или ради смерти — без разницы. Так уж исторически сложилось — всё предназначенное для уничтожения других людей всегда у людей получается гораздо лучше и качественней, чем предназначенное для улучшения жизни.

Софи ловко оказывается сверху Хейс. Пальцы переплетены. Глаза в глаза.

— Объяснишь ты мне когда-нибудь, почему тебя так тянет на обсуждение всего, связанного со смертью?

— Жизнь и смерть всегда рядом. При собственном роде занятий особенно остро это понимаешь. Мы весьма долго занимались всяким разным, крайне связанным с лучшими моментами жизни. Вот мне и лезут мысли, связанные с противоположными явлениями.

— Лучше бы не мрак нагоняла, а вспоминала, как недавно было прекрасно. И нельзя ли сделать друг другу хорошо ещё какими-нибудь способами.

Хейс своим носиком трётся о носик Софи:

— Можно подумать и никогда не размышляла ни о чём подобном? Помниться, как раз ты бывала крайне довольна результатами.

— Помниться, так и ты — моими. Но в этой области. Практика всегда-всегда была и будет намного-намного впереди теории.

— Ну, у нас-то и с теорией, и с практикой всё совершенно замечательно. Дальше всё будет только лучше и лучше.

— Хочется на это надеяться, — вздыхает Софи, — если некто с юга не решит вот это всё разрушить. Как со мной уже бывало однажды. С другой стороны. Мы ведь можем, и даже должны прийти первыми, чтобы эти радости жизни для них навсегда кончились.

— Вот, теперь уже ты рассуждаешь, как я. Всё больше удивляюсь, насколько мы похожи... А эти радости ни для кого вообще не кончатся никогда. Ибо это — не радости, точнее не только они, а один из основных смыслов существования людей как биологического вида.

— Хорошо, что ты решила воевать, а не философией заниматься! — Софи совершенно серьёзна. Много бы тогда смутила умов. И неясно, в какую сторону.

— Безусловно, с твоего бы начала, любимая!

Вместо ответа принцесса начинает щекотать рослую красавицу всюду, куда дотягивается.

Хейс отвечает тем же самым. Для понимания некоторых языков слова совершенно не требуются. Вот только 'разговоры' бывают довольно утомительными. Хотя и бесконечно приятными. По крайней мере, у них двоих.

Голова Софи покоится на плече Хейс. Сил хватает только на самые лёгкие ласки. Впрочем, обе прекрасно знают: Хейс куда крупнее, но Софи намного энергичнее. Отдохнуть всегда первой успевает. Впрочем, по итогам недовольной не остаётся. Да и Хейс к темпам возлюбленной несколько приноровилось. Тем более, снова настало время, когда ничего делать не надо. Друг другом можно хоть до бесконечности наслаждаться.

— Не думала, что даже даже усталостью можно наслаждаться, — шепчет принцесса, — особенно, когда причина, её вызвавшая, рядышком лежит. Вся такая заласканная, довольная!

— Угу! — отзывается Хейс. -Сейчас, я даже жалею, что не Крионо.

Софи со смешной сердитостью смотрит ей прямо в глаза. Хейс пытается рукой махнуть.

— Да не Эридина, а та, в честь кого её назвали. Поэтесса, фреска с чьим портретом на Архипелаге раскопана.

Софи, не прекращая увлекательного занятия — игры с сосками Хейс, удивительно скучным тоном, сообщает:

— Эта девушка и та поэтесса, обожавшая отношения вроде наших — почти гарантированно два совершенно разных человека. Притом, поэтесса точно старше островитянки на пару сотен лет, если не больше. Хотя не исключено, что островитянка тоже любила девочек. Впрочем, не исключён вариант, что большая часть стихов Крионо — и вовсе подделка, выполненная лет за двести уже до нас. Тогда как раз живописцы любили стиль 'морской пены', изображая совершенно невесомые, словно воздушные, девичьи тела. Стихи очень удачно нашлись, являются словно подписями к некоторым произведениям той эпохи, а может и на самом деле, ими.

— Раз снова стали наслаждаться изображениями красоты ранней юности — значит, общество стало ощутимо богаче. Вроде, твои коллеги закономерность в изобразительном искусстве выявили — воздушных и худеньких делают в спокойные времена достатка, чем более крепкими становятся изображённые — тем меньше покоя и тишины их окружает.

— Конструктор смертоносного оружия, любящая покой и уют.

— Одно совершенно не противоречит другому.

— И ещё любящая тоненьких девочек.

— Особенно сильно — одну кареглазую, — озорно усмехается Хейс. — Неужели нет ничего интереснее обсуждения эпох живописи?

— Есть, конечно... — капризно дуется Софи, — но ты же устала... Ой! — в светло-карих глазах задорные огоньки. — Что-то не очень похоже...

Поцелуй в ответ.

Когда снова настало время, когда только разговаривать хочется, Хейс шепотом спрашивает, поглаживая волосы уткнувшейся в плечо Софи, судя по дыханию, любимая не спит. Но всякое бывает, крайне редко, но бывало, что принцесса первой уставала. Но сейчас она не спит на самом деле.

— Как ты думаешь, те стихи — поздняя подделка, или на самом деле древние?

— Сама как думаешь?

— Словно про нас написано... Я исхожу из того, что в чём-то люди совершенно не меняются. Что-то между ними происходило всегда и будет происходить вечно. Как та же любовь, хоть поэтическим, хоть биологическим, хоть каким-то иным словом её назови.

— Не знаю.

— Не знаешь? Ты? — Хейс удивляется совершенно искренне.

Софи вскидывает глаза.

— Представь себе, не знаю именно я. Прекрасное остаётся прекрасным независимо от времени создания. Я не торговец древностями, и особо не волнуюсь о цене вещей. Вроде, проводили экспертизу, время создания установлено. Даже опубликовано. Сознательно читать не стала. Прекрасное не перестало прекрасным быть от изменения времени создания. Словно про наши чувства, словно про нас. Под заголовком всегда вместо 'подделка' можно написать 'подражание древним'. Не я первая, кого эти стихи вдохновили на иллюстрации к ним. Наверняка не я буду и последней. Значит, уже не зря создавались, раз стольких творцов вдохновили. Ведь во 'Дворце воды' столько мозаик по мотивам творчества Крионо. Читается очень легко. Не исключено, что именно они окончательно и нас настроили на нужный лад. И это было так прекрасно! — Софи кажется, у бесстрашной красавицы на глазах слёзы.

— Ты плачешь?

— Да. От слов твоих. От всего вместе. Да от счастья просто! Как здорово, что мы друг у друга есть!

— Каждый изгиб твоего великолепного тела, каждая родинка так и стоит пред глазами, — охотно поддакивает Софи, что-то разумное они сейчас не в состоянии говорить, — говорила уже сколько раз — почти до безумия счастлива от ощущения тебя где-то рядом.

— Так и я говорила вроде, что высшую степень что счастья, что горя человеку может только другой человек принести. Благодаря тебе, поняла насколько мудры эти слова. Только благодаря тебя по-настоящему поняла, что такое настоящее счастье.

Софи даже сквозь слёзы может переходить на свою любимую чуть насмешливую интонацию. Но, видимо, сейчас было сказано нечто по-настоящему смешное. Или глупое.

— Попробуй нечто подобное Эриде про счастье и горе сказать.

— И она и то, и другое тут же переведёт на тебя. Она людей использует только как игрушки, чтобы забыться.

— Мне крайне претит такое отношение. Ограничилась бы кем-нибудь.

— Чем тебя та же Крионо-кто-не-поэтесса не устраивает?

— Тем, что скоро поблизости от Эр опять останусь только я, а Софи Саргон — не хрупкая дорогая игрушка, и тем более, не лекарство. Не спорю, обе категории среди людей есть, но я-то ни к одной не отношусь. Но Крионо рвётся именно в те места, где игрушку обязательно разобьют, а лекарство — вылакают. Причём, в 'Сказку' островитянка переводится не хочет. Специально спрашивала, причём подчеркнув свой статус. Упрямая дура. Сказала, 'никогда за спинами не пряталась, тем более тех людей, кто значительно слабее'. Это Эр-то слабее её! Я весь винный погреб Резиденции выпью — но и то до такого не додумаюсь.

— В процессе выпивания ты умрёшь или лопнешь, миленькая. Мне ни того, ни другого совершенно не хочется. Да и сила со слабостью разного рода бывают. Не уверена, насколько здраво Эрида людей оценивает. Но абсолютно уверена — если что-то случится с основным местом, где она хранит свои произведения. Допустим, южане разбомбят ту же 'Сказку' — вероятность церемонии весьма статусных похорон станет девяносто девять и девять в периоде процентов. Совершенства в материальном мире возможны, что-либо стопроцентное — нет.

— Замучаются бомбить, — хмыкает Софи, — думаю, догадываешься, в 'Сказке' есть убежище высшего класса защиты. Произведения Эр, что она хранит для себя, именно там находятся.

— Представь даже теоретический вариант. Что тогда с Эридой будет?

Принцесса мотает головой:

— Даже думать о таком не хочу. Я не настолько сильно её не люблю. И смерти ей не желаю.

— Её отношение к вещам во многом напоминает отношение к собственным детям. Только... — Хейс щёлкает пальцами, подбирая слова, — не столичное, а так сказать, с местной спецификой, то есть преувеличенными представлениями родителей о правах родителей на детей. И вообще, искажёнными, взглядами сторон на обязанности по отношению друг к другу. Сразу сказать могу — ты не фыркай, ничего такого из распространённых в Великом Городе шуточек про провинциальные нравы мне не известно. Из личных претензий — чем старше становились братья, тем им больше позволялось. Мне, соответственно, всё меньше. Было обидно. Я ведь уже тогда училась в школе лучше всех и считала, что и в обычной жизни мне это должно приносить определённые преимущества. Но выходило с точностью до наоборот. Совсем не по-книжному выходило. Я печатному слову предпочитала верить. Но жизнь чаще показывала, что бывает совсем-совсем по-другому, чем в книгах правильных.

— Ну насчёт правильности, милая моя, — Софи щёлкает Хейс по кончику носа, — у тебя у самой сложности. Слишком твой симпатичный носик кверху задран. В Великом Городе это не очень заметно. Здесь ты слишком откровенно царапаешь им местные облака. Люди такое очень хорошо чувствуют, как ты к ним относишься. В свою очередь, ты недооцениваешь степень их наблюдательности. Я тут больше всем понравилась, нежели ты, а должно быть если не наоборот, то хотя бы сопоставимо. Всё-таки мне несколько задранный носик отчасти положен из-за происхождения. Но я этим качеством стараюсь не злоупотреблять. Всё-таки надо помнить, какой ты в глазах людей остаёшься. И какой останешься ты, в некоторой степени повлияет и на меня. Сама знаешь, насколько велико в мире количество самых разных явных и неявных связей.

Хейс беззаботно смеётся:

— Тебе беспокоится не о чем. На фоне такого солнышка как ты, я выгляжу примерно как первая планета, проходящая по диску. Только астроном и заметит, и то только через соответствующие приборы.

— Приборы довольно распространённые. Притом, как в прямом, так и в переносном смыслах. Вполне имеющиеся, допустим, у тебя.

— Ты совершенно малозначимым вещам значение придаёшь, — Хейс качает головой, — люди запомнят только то, что сюда приезжала Принцесса Империи, я одна из сопровождающих, не больше. Моё имя тут уже забывать стали. Называют уже не по имени, а 'старшая дочь таких-то'. Правда, следует признать, я сама сделала всё от меня зависящее, чтобы именно так стало.

— Правильнее сказать, — хмыкает Софи, — не делала ничего, чтобы стало как-то по-другому.

— Тоже верно, — не стала спорить Хейс, — я всё-таки изначально была настроена на покорение Великого Города. В общем-то, даже получилось. Правда, не совсем так, как я планировала. Сюда я вовсе не собиралась возвращаться. При самом худшем развитии событий осталась бы в Столице. Там всегда были и будут нужны люди любых специальностей. И если бы не твой каприз, меня бы здесь и вовсе не было бы.