Похоже, кто-то начинает заигрываться, вообразив, будто он сильно более особенный, чем все прочие тут. Считает, будто ему или ей положено сильно больше, нежели всем.
С некоторыми вещами вблизи Марины играть опасно.
— Меня так хорошо знают, — как обычно, безо всякого выражения.
— Невелика наука, — хмыкает Марина, — элементарная наблюдательность, даже средней не выше. Тут не отмечено ничего такого, что, допустим, я не знаю. Не очень-то похож пишущий на твоего друга... Возможность обратной связи есть?
— Нет.
— Ну да, я же прочитала 'не ищи меня'. Но я вот собираюсь именно этим заняться.
— Тебя отговорить невозможно, — совершенно безэмоционально.
— Потому что, в отношении тебя делается что-то явно неправильное.
— Я в этом совершенно не уверена.
— Знаешь, Коаэ, — склоняет голову на бок Марина, — не существует тайных друзей. Бывают только скрытые враги. Я не вижу логичных причин, почему свою личность стоит скрывать. Туман напускать — это я и сама прекрасно умею. Тайные контакты с другим миром посредством силы мысли... Ты же умная девушка, и знаешь, такие вещи невозможны
— Я знаю, что не все функции мозга ещё изучены, — не сдаётся змеедевочка.
— Я тоже знаю, что при открытии такого уровня об этом трубят во все трубы, а не шепчут по секрету мало разбирающемуся в данном вопросе человеку.
— Но меня так хорошо знают...
— Ой ли? — нехорошо щурится Марина. — В прочитанном мной немало упоминаний того, что о тебе если не все, то очень многие, знают. Но нет ни одного упоминания прошлого лета. Что непременно всплыло бы, имей человек на самом деле проникать в твоё сознание, как тут пишется.
Умершие люди уходят навсегда, а не остаются где-то в виде каких-то нематериальных тел. Это банальная ложь, Коаэ. Ложь и ещё трусость. Всегда стараюсь прямо говорить, что мне нужно от человека.
— Не все такие смелые, как ты.
— Это так. Но я тут вижу не только трусость, но и подлость. Я скоро выясню, кто эти красненькие сочиняет.
— Тебя не отговоришь, — обычная безэмоциональность Коатликуэ.
— Ты уверена, что такое только тебе пишут?
— Я не знаю.
— Тебе по мозгам ездят на предмет жизни после смерти. Кому-то другому могут придумать что-то иное. Уверена, что все такие же устойчивые, как ты?
Кошмар вскакивает, с грохотом стул уронив.
— Дин, ты чего?
— Марин, мне кажется, такое не только Коаэ получала.
— Кто ещё?
— Не знаю. Но чую, как собака. Эор говорила, у неё тоже такое есть — чувствовала иногда, что-то против неё замышляют. И куда-то просто не ходила. Мне кажется, я так тоже могу.
— Как-нибудь потом об этом поговорим. Что-нибудь определённое знаешь?
— Нет, — мотает головой Кошмар, — просто что-то чую.
— Твоего чутья в дополнение к этим письмам становится уже многовато.
— Что ты собираешься делать? — в невозмутимом тоне по-прежнему ни оттенка эмоций не звучит.
— Дай мне конверты и любое из писем. Этого вполне достаточно для вычисления автора. Скоро мы узнаем, кто это такой!
— А если я не хочу узнавать, кто это такой?
— Я не собираюсь ждать, пока тебе посоветуют чем-нибудь не тем сознание расширить, — пожимает плечами Марина. — Как говорится, знают трое — знает свинья.
— По-моему, Марина, ты излишне паникуешь, — похоже, какое-то воздействие на мозг змеедевочке уже оказали.
— Знаешь, к моей панике очень многие относятся серьёзно. Это как бегущий генерал в военное время — должно внушать ужас.
— А в мирное? — невпопад спрашивает Кошмар.
— В мирное время это смешно, — резко бросает Марина.
Как и собиралась, отправилась поговорить с Ягр. Не соединяли довольно долго, судя по щелчкам, переключали на место, где Кэрдин сейчас находится. Ягр может быть в абсолютно любом месте огромной страны.
Вместо приветствия.
— Что произошло?
Марина начинает описывать ситуацию. Собиралась уже заканчивать, как Кэрдин прерывает её.
— Устроила себе свободный день. Вот и отдохнула! Как мне это всё надоело!
— Говоришь, будто что-то знаешь, хотя я информацию получила совсем недавно.
— Ты думаешь, это первое юношеское тайное общество, с чьей деятельностью мне приходится сталкиваться? Они сейчас плодятся, как грибы после дождя. С жиру детишки бесятся, — заканчивает по-русски.
— Ты уверена? — недоверчиво осведомляется Марина.
Кэрдин вздыхает.
— Ты же читаешь ведомственные доклады. 'О молодёжной политике' находится там же, где и все остальные.
— Прочту обязательно. Так ты уверена, что это именно это?
— Без ознакомления с материалами уверенной быть ни в чём нельзя. Перешлёшь мне их?
— Лучше пришли за ними кого-нибудь. Я хочу знать человека, кто этим будет заниматься. Тем более, судя по твоей реакции, пованивает от этих обществ чем-то нехорошим.
— Подростковой дурью, как после газовой атаки, в первую очередь разит, — раздражённо бросает Кэрдин. — Дуреете вы в таких школах от безнаказанности и начинаете приключения на различные части тела подыскивать. Всё со строем бороться стараетесь. Со строем, которому большинство из вас абсолютно всем обязаны. Более того, многие тупо находятся у этого строя на содержании. Все знают, я детей не люблю, и чем дальше, тем больше в этом удостоверяюсь. Жаль, телесные наказания вводить — вне моих полномочий.
Доклад будешь читать, обрати внимание на 'Молодёжное крыло' тех самых мятежников.
— Они на самом деле были с ними связаны?
— Нет, так назывались просто, — желчно цедит Кэрдин. — Наслушались неизвестно чего и возомнили себя неизвестно кем. Сами себе такое название придумали. Реальных связей — ноль целых, две сотых, и то только за счёт того, что в определённой среде все друг другу родственники, примерно такой же степени близости, как я с тобой.
Отделались лёгким испугом после профилактических бесед, денежных штрафов и запретов на ношение оружия. Хотя я настаивала на показательном процессе. Но меня на высочайшем уровне попросили 'не ломать детям жизнь'. Хотя, я не только бы всё переломала, но и в машину для производства опилок запихала. Была бы возможность — в прямом смысле слова.
Марина хмыкает.
— Что же такого они хотели?
— Ты 'Доклад' сперва прочти. Потом обсудим. Проникнись, какие люди к одному с тобой поколению принадлежат.
— Я знаю, как та машина устроена.
— Какая? — Кэрдин делает вид, будто не понимает
— Что опилки производит. Человека в неё вполне можно запихнуть, — услышав смешок Кэрдин, добавляет:
— Ты уверена в существовании этого общества?
— Как ЕИВ выражается, 'опыт не пропьёшь'. Девяносто процентов — общество есть, пять — кто-то себя велики вершителем человеческих судеб возомнил, играть людьми весьма занятно, но неподготовленным этим лучше не заниматься, ещё четыре и девяносто девять — пишет некто, у кого мозги в силу возрастных изменений заклинило до такой степени, что любить в обозримом будущем будет не девушек, а овечек. Ну, а ноль один процент — неизбежная статистическая погрешность.
Марина хрюкает в трубку от смеха.
— Жестокое обращение с животными, вообще-то, тоже преступление.
— Статья крайне редко применяется. Если общество существует, то оно очень хорошо законспирировано.
— Я знаю всё, происходящее в школе. Если бы что-то было, я бы знала. Не верю я в таланты местных конспираторов.
Кэрдин снова вздыхает.
— Много раз говорила о твоей самоуверенности. Законспирировано оно как раз, в первую очередь от тебя и от Софи. Вы же абсолютное олицетворение строя. Умные, красивые, талантливые, богатые — всё, что нужно для ненависти в одной ёмкости.
— Коаэ к нам хорошо относится.
— Марина, умение заставить человека относиться к другим так, как нужно тебе — не слишком сложная наука. Не только я ей владею, — вкрадчиво сообщает Кэрдин.
— Знаю.
— Как говорится, делай выводы. Ты эти материала стащила?
— За что я тебя, Кэр, люблю — это за умение всё называть своими именами. Если бы было нужно для дела, перед кражей я бы не остановилась. Но в данном случае, нет. Коаэ мне это сама отдала.
— Я знаю, ты очень убедительно умеешь просить, — усмехается в трубку Ягр. — Сама понимаешь, с этой Коатликуэ понадобиться поговорить. Приглашать её для разговора официально?
— Материалы пусть сперва изучат. Если понадобится — я смогу сделать так, чтобы она пришла для неофициальной беседы.
— Разве она не испытывает столь распространённой в определённой среде нелюбви к моим подчинённым?
— Основные представители определённой среды вблизи Коаэ — это Сонька да Эр. Как они к тебе относятся — прекрасно знаешь.
— У одной настроение двадцать пять раз в течении часа меняется, а другая по степени скрытности превосходит мать.
— С тобой непонятно, ты Кэретту похвалила или обругала?
— Ты же умная девочка.
— Кстати, — вспоминает Марина, — ты сейчас где?
— Угадать попробуй.
— У нас страна очень большая. Гадать можно долго, а я этого не люблю. Судя по всему, у тебя много свободного времени.
Кэрдин смеётся совсем как девочка.
— В кои-то веке, я в одном из тех мест, где я живу с точки зрения закона. Я в городской резиденции Ягров. Слышала про такую?
— Ценю твою иронию, Кэрдин. Прекрасно знаю -ты относишься к редчайшему среди Великих Домов типу людей, кому нравиться жить в Главной резиденции, а не только церемонии в ней проводить.
— Я не просто редчайшая, я единственная. Все прочие предпочитают загородные резиденции.
Марина предпочитает промолчать, что в городском дворце теперь живёт Кэретта. Во-первых, Кэрдин это и сама знает, во-вторых, Императрица и Дворец грёз — понятия, слишком уж связанные друг с другом, в третьих, Кэрдин, как и любая женщина, обожает быть уникальной. Не вспоминать же, что и тут старая соперница ухитрилась на ногу наступить
— Я умею появляться в самый неподходящий момент.
— У Еггтов это в крови. Вы всегда там, где вас не ждут, — Марине показалось, или в голосе Кэрдин послышалась горечь?
— По громкой связи меня не ищите, когда материалы понадобятся.
— Марина, если я кого-то пошлю, тебя найдут с лёгкостью.
— Ага, я помню твоих на Архипелаге.
— Раз помнишь, то не забывай, с какой скоростью тебя или Софи находили, если возникали подозрения на какую-то нештатную ситуацию.
— Это было не слишком сложно. Там Смерть почти всё время была рядом.
— Похоже, ты недооцениваешь специфику охранных мероприятий, — в голосе Ягр звучит холод.
— Возможно. Но сейчас явно представляется возможность лишний раз проверить их эффективность.
— Иногда жалею, что с людьми, как с животными, нельзя периодические отстрелы проводить для оздоровления популяции.
— Я говорила, что обожаю твоё чувство юмора?
Смех Кэрдин нравится далеко не всем.
Глава 26.
Софи заканчивает разбирать почту. Количество писем имеет стойкую тенденцию к увеличению — даже подумывала, не начать ли кому— нибудь приплачивать за разбор почты. Поразмыслив, решает штатного секретаря пока не нанимать. С одной стороны, такой человек становится всё более необходимым, с другой — она никому не доверяет до такой степени, чтобы позволить кому-то на её письма любоваться. Есть, правда одна зеленоглазая, что разрешения не спрашивает, но это уже проходит по разряду стихийных бедствий.
Несколько дней Софи писем не разбирала, вот и набралось. Внешнего ничего не пришло, если честно — не особенно и надо. Внутреннее, как обычно разделено на три категории.
На первые она, скорее всего, если не будет лениво, ответит, на вторые отвечать точно не станет, но запомнит, кто написал. Разумеется, преобладает всякое, призванное обратить на себя внимание принцессы. Тем более, считается, что она теперь свободна и можно более активные шаги предпринимать.
Тем более, правила соответствующих игр всем известны. Софи никого особо не обнадёживает, включая девушек, но никого и не прогоняет. Почему-то ничего не пишет весьма способная к письменному слову разноглазая.
Хотя, с другой стороны, с ней-то всё понятно в гораздо большей степени, нежели с остальными.
Третью категорию писем ожидает самая печальная судьба. Ещё когда мозги разноглазой до какой-то степени на месте оставались, среди её груд различной степени бессмысленности вещей, Софи обнаружила машинку для уничтожения документов. Зачем она была нужна Эр, хранящей чуть ли не все обрывки, где что-то написано, притом неважно кем, выяснить так и не удалось.
Вскоре такая же машинка появляется и у Софи. Простаивать ей не приходится. Письма Софи делит на нужные и ненужные, прекрасно помнит, что отец говорил, что со своими подписями надо оставлять гораздо меньше. К письмам, тебе адресованным это тоже относится.
Ещё есть письма без подписи, они нераспечатанными прямо в машинку отправляются. Хотя, конвертики там забавные попадаются красные, синие, зелёные да со всяческими завитушками. Все они достаточно быстро превращаются в кучку резаной бумаги.
Софи предпочитает смотреть на содержание, а не на форму. Если кто-то предпочитает своё имя скрывать — то до свидания, по-настоящему хранить секреты в этих стенах невозможно. Если кто-то прекрасно известный хочет изображать таинственного...
Приключенческая литература — на другой полке, куда Софи не заглядывает.
В текущий момент от Софи все находятся на равноудалённом состоянии. Может себе позволить, плюс положение обязывает. В принцессу все должны быть влюблены. Сама Софи считает, чувства не имеют над ней особой власти, при необходимости с лёгкостью сможет разыграть любые. Если кто-то рассчитывает вызвать ответные — то он или она сильно ошибаются.
С письмами покончено. Ответы писать так и не стала.
Заниматься чем-либо осмысленным особого желания нет.
Вспышки невероятной работоспособности у неё бывают, но сейчас не тот случай, и она их вполне контролирует, в отличие от способной сутками стоять на ногах разноглазой. Лучше не вспоминать, как Эр выглядела к концу последнего приступа.
Впрочем, Софи присматривать ни за кем не нанималась. Даже Маришка не может без древнего, как мир инстинкта, приглядывая за Кошмаром и, в меньшей степени, за островитянками. Про Рэду вообще лучше всего промолчать. Жаль, что у разноглазой ничего подобного не включилось. Хотя при её-то умении ненамеренно вредить, может, это и хорошо.
Впрочем, мысли о разноглазой следует гнать подальше, иначе можно ей уподобится. Что не является желательным, хотя и вряд ли кому придёт в голову осуждать, произойди то, что многие и так считают свершившимся фактом.
Новенькое словечко в адрес излишне близких подруг — эриды — в школе известно абсолютно всем. Особо отрицательного оттенка не несёт, скорее, констатация существующего факта.
Вот только по ошибке кого-то эридой назвать может к крайне негативным последствиям привести. Дать в глаз в стиле Марины может далеко не каждая, зато повышенной мстительностью отличаются практически все.
Притом обидеться в состоянии и та, кто на самом деле является. Констатация факта не всеми считается достоинством.
