— Как сама прекрасно знаешь, никто не умер, — с трудом удерживается, чтобы не добавить 'пока' просто из соображений вредности, ибо от езды разноглазой по мозгам устаёшь очень сильно.— Насколько страшно происходящее — пусть квалифицированные специалисты разбираются.
— Там Коаэ сейчас... Её не напугают?
Марина криво ухмыляется.
— У нас не ту девочку 'Кошмаром' зовут. Пугать змеедевочку даже я бы поостереглась. К тому же, она там просто свидетель.
— Но там должен быть её представитель, — ох, не нравится Марине, когда Эр так задумывается.
— Это просто беседа, не допрос.
— Всё равно, она же не взрослая.
— Мы же с ним спокойно разговаривали, — въедливость Эр временами просто раздражает.
— По древнему праву, ты полностью правоспособная. И то могла юриста вызвать. Коаэ одна...
— Я вполне доверяю назначениям Кэрдин. Не забывай, она — мой друг, так же, как и ты. Так что, пойдём.
Умеренная лесть подействовала. Разноглазую удаётся утащить. Таща её за собой, почему-то вспоминает: единственное, в чём Соправитель завидует Императору — это почти абсолютное здоровье Софи и Марины, в отличии от крайне болезненной до недавнего времени Эриды.
Прекрасно всем известному образу просто следует, не более того. Хотя, по-настоящему серьёзной её считай, только Марина и видит. Что не отменяет происходящих изменений. Поневоле напрашиваются аналогии с насекомыми, когда личинка не только выглядит, но и ведёт себя совершенно иначе, чем взрослое существо.
В характере Эр всё сильнее проступают отцовские волевые черты. Кажется, она только недавно окончательно осознала, что совсем юной не умрёт. Причудливость из естественного состояния становится наигранной. Своеобразной маскировкой.
Ладно хоть совершенная беззлобность и миролюбие пока остаются при ней. Но всё явственнее проступают какие-то резкие черты. Реальность вторглась в сказочный мир разноглазой. Точнее, она сама открыла все двери.
В общем-то, уже и Марине кажется, что в жизни со временем перестанет быть самым причудливым украшением 'Сказки'. Уже сейчас с проницательностью и мудростью полный порядок. Причём это не только Марина заметила, несколько раз к ней уже приходили, прося разрешить застарелые споры.
И ведь получалось! Эр ухитрялась находить какие-то изящные, причём устраивающие всех, решения. При этом ещё каким-то образом ухитрялась поддерживать сносные отношения среди своих прилипал, по крайней мере они не вредничали друг другу и не соперничали между собой за влияние на разноглазую.
Хотя, Марина очень опасалась, что по причине дури и ревности может дойти не только до испорченной одежды, но и до выплеснутой кислоты или даже выстрела из-за угла.
Но как-то разноглазая сама ухитрялась игнорировать личностей с болезненной ревностью. Впрочем, тут ещё играет роль, что профессиональный провокатор Сонька в последнее время снизила активность. И к возникновению большинства ссор и конфликтов последних месяцев не имела ни малейшего отношения. Даже миротворцем выступала искренне, а не с какими-то тайными целями.
— Ты Софи не видела? — разноглазая постоянно этот вопрос задаёт. Прекрасно зная, что Марина ответит 'Видела' только в том случае, если сестры там уже нет. Словно ведя какую-то игру по непонятным правилам, спрашивает всё равно.
— Последнее, что про неё слышала, — Марина всегда отвечает с лёгким оттенком трагизма, Эрида всегда изображает лёгкий испуг в ответ, — это что она перемещается куда-то в направлении столицы. Теперь, наверное, и вовсе там.
— Жаль, нас с собой не позвала, — сказано совершенно искренне. Притом со стопроцентным знанием о невозможности в данное время подобного события.
— В чём сложность? Вызови машину из 'Сказки' да поезжай.
— Можно, конечно, — призадумывается, — только зачем? Тебе туда, вроде, не надо. Мне тоже ничего особенно не нужно.
— А неособенное нужно что-нибудь? — зачем-то ляпнула Марина.
— Девочки просили кое-что... Но ты же с ними не поедешь?
— Разумеется, нет. И ты их просьбы пореже слушай.
— Ты не права, — тяжело вздыхает разноглазая, — Денег у меня не просили. Свои согласны дать, лишь купить кое-какие вещицы. Не продают их тут, а школу они не имеют права покидать.
Марина помалкивает. Совет 'сбежать в Столицу' давать не будет. Прекрасно понимает — ей в своё время просто позволяли такие прогулки. Кого другую перехватят очень быстро.
— Эр, ты умная, но временами жутко глупишь. В большинстве магазинов можно сделать заказ по телефону. Не знаю, что это за вещи, но абсолютно уверена — они это увидели в каталогов, какими ты обложилась. Позвони да порадуй своих... рыбок.
— Не называй их так! — Эр, пытающаяся быть свирепой — то ещё зрелище. Потому Марина и дразнится.
Херктерент смеётся со злым весельем. Хотя ей развлечения подруги совершенно не мешают, горячего одобрения она тоже проявлять не будет. Пусть разноглазая подумает немножко.
Но она может, если ей это надо, очень быстро забывать о чём-либо неприятном. Причём, забывает на самом деле, а не временно, с целью припомнить спустя какое-то время.
— Знаешь, Марина, ты, как всегда, права. Техника даёт нам множество возможностей. Мы забываем о них исключительно из-за инерции мышления.
— Эй! Если это — 'Пантера', они заказать и сами в состоянии. Да и кому другому позвонить могут, раз уж платить своими деньгами собирались, — слово 'своими' Марина выцеживает с максимальной степенью раздражения, ибо уверена, эти 'свои' деньги в недавнем прошлом, может даже сегодня с утра, принадлежали Эр. Даже недостижимая мечта есть — убедить соправителя нанять казначея, контролирующего и ограничивающего расходы разноглазой. Прекрасно знает — Херт на такое не пойдёт никогда. Но мечта — на то и мечта, исполнение невозможно.
Эрида качает головой с таким выражением лица, что становится немного стыдно. Обижать такую, как Эр — точно не признак силы и ума. Это ещё очень хорошо, что она плохо умеет обижаться.
— Это не 'Пантера' Марина, совсем не 'Пантера'. Ты никогда не станешь носить таких вещей.
— С этим вопросом предоставь мне право самой разбираться. — Разноглазая думает, вызвать интерес сумела. Вон как хитренько щурится. Хотя, на деле, Марине просто скучно. — Что же это такое, что является для меня совершенно неприемлемым?
— Это то, что в спальне надевают преимущественно для других, — совершенно откровенно хихикает. — Ты же всегда спишь одна.
Тут уже откровенный укол, обусловленный исключительно полом. Хотя разноглазая и не претендует ни на чьих самцов.
— Но совершенно не обязательно, что всегда так буду делать! Я сказала только то, что сказала, никого определённого не имея ввиду, — спешит уточнить Марина, пока у способной временами мыслить весьма стремительно Эриды не появились в голове какие-то неправильные мысли.
Но Эр продолжает хихикать, правда теперь уже с оттенком дурашливости.
— Что же там есть такого, в чём я тебя ещё не видела? Ты вещи меняешь сильно не каждый день, но каждую ночь спишь в чём-то новом. Не считая тех случаев, когда на тебе только то, что от природы дано.
Эр откровенно весело, рукой прикрывает рот от смеха:
— Тебе никогда не было интересно рассматривать.
— Что там всюду лучше, чем у меня — и так знаю. Зачем настроение портить?
Эриде уже не просто смешно, а откровенно весело. Чуть согнувшись, хлопает Марину по спине.
— Можешь же говорить что-то хорошее. Почему редко так делаешь?
— Потому что я главная школьная зануда. И вообще, Марина Неповторимая.
— Ладно, хватит меня смешить. Пошли посмотрим.
— Пойдём! Только учти, смотреть я буду исключительно на картинках, а не на тебе или ещё ком-то.
Эр слегка кулачком Марину по спине стукает:
— Договорились! Пошли.
Берёт Херктерент за руку, словно маленькую. Марина с трудом удерживается, чтобы не вырваться. Разноглазая обожает касаться человеческого тела. Марина прикосновения ненавидит.
Картинками Эр, разумеется, не ограничивается. Нет, договорённости она чётко соблюдает — но о образцах как таковых договорённости не было. Их, разумеется, груда. Эр тут же стала показывать, что именно какой 'рыбке' хочется.
Марина смотрит угрюмо, уже жалея, что согласилась прийти.
За такое количество ткани требовать такие деньги? Чего-то Марина не понимает... Функциональность просмотренного находится в области отрицательных величин. Хотя, разумеется, понятно, что подобные вещи делаются не затем, чтобы что-то прикрывать, а наоборот, чтобы открывать с наиболее выгодных ракурсов. Хотя, если учесть приближающуюся к стопроцентной прозрачность многих нарядов, или же вовсе обтягивающие сетки ячеёй всех возможных размеров. Или же оформленные кружевами с завязочками разрезы в самых разнообразных местах...
Степень необычности такова, что Марина решается спросить.
— Это точно не ты придумала?
Эрида довольно-предовольно щурится. Самым натуральным образом, мурлыкает:
— Ты очень хорошо различаешь мои тексты и рисунки. Говоришь, какой у меня своеобразный стиль. Попробуй угадать.
Марина призадумывается. Что разноглазая рисует, помнит прекрасно. Её новогоднее платье и через столетие вряд ли забудут. Так-так, а под ним что тогда было? Вспомним про чьё-то чувство стиля...
Зрительная память отменная. Эр это Эр во всём, включая придуманные ей вещи.
Сощурив один глаз, Марина начинает показывать.
— Это, это, вон это... И ещё во то. Это, пожалуй, тоже...
Эрида всё грустнее и грустнее с каждой вещью. Кажется, мысль разыграть Марину следует признать неудачной.
— Ну, как, я угадала? Это по твоим эскизам сделано?
Разноглазая тяжело вздыхает:
— Почему ты во всём такая умная?
Марина пожимает плечами:
— Значит, я угадала? Как уже говорила, я главная в наших краях зануда.
— Себе что-нибудь взять не хочешь? Тут только новые вещи, ни разу не надетые.
— Я по-прежнему собираюсь в одиночестве спать, а для чего всё это, ты недавно сказала.
— Посмотреть бы на тебя хотелось в чём-то из этого...
Марина щурится. Часть вещей точно её размера. Такие случайности в случае разноглазой невозможны.
— Когда попросишь, как художник, то я соглашусь. Когда просишь, как сейчас — скажу: хорошенького понемножку.
— А если я по-другому попрошу?
— Сейчас ты этого сделать не в состоянии.
— Ты же у Пантеры тогда фотографировалась.
— Угу, — про поражение от Соньки вспоминать как-то не хочется, тем более, сама разноглазая с формальной точки зрения тоже относится к числу проигравших, — только я тогда была несколько в ином виде. Ничего подобного Ягр мне, равно как и всем остальным, надеть не предлагала, — натягивает на пальцах и стреляет в сторону разноглазой какой-то ниточкой с кружевами. Эр даже не делает попытки увернуться.
— Тебе тогда, кажется, понравилось, — Марина частенько забывает, насколько Эр наблюдательна, и какая хорошая память.
— Было неплохо, врать не стану. Но заниматься демонстраций достоинств своего тела больше не хочу. Тем более, столь откровенно.
— Жалко...
— Влечение вполне бывает односторонней вещью. Я ничему подобному не подвержена.
— Плохо...
— Эр, мне такой приём — 'давить на жалость' — вполне известен. На меня совершенно не действует. Особенно в твоём исполнении.
— Почему ты такая вредная? — шмыгнув носом, весьма решительно спрашивает разноглазая.
— Я не вредная, — щурится Марина, — я, как и ты, предпочитаю делать только те вещи, что мне нравятся.
— Ты ещё командовать очень любишь.
— Положение с происхождением обязывают, — зевает Марина. — Некоторые вещи я просто должна делать. Хотя бы для оправдания собственного существования.
— Неужели нельзя просто жить?
— На философию я сегодня совершенно не настроена... Ты, вроде, даже кому-то звонить собиралась? Если что-то обещала, даже... рыбкам, то нехорошо заставлять людей ждать.
Сверкнув глазами, Эрида направляется к телефону.
С начала учебного года Марина обратила внимание, что всевозможные сладости стали продаваться в гораздо больших объёмах. Кофейные аппараты по прежнему бесплатные. Но и на всё остальное расценки очень существенно снизились. Хотя, и раньше было недорого. Без участия разноглазой точно не обошлось, ибо продаётся всё то, что любит именно она. Марина предпочитает не загружать голову лишней информацией. После Пантеры пироженки и вовсе цветочки.
Выпить кофе с разноглазой соглашается. То, что они часто вместе сидят никаких неправильных мыслей ни у кого не вызывает. Инстинкт самосохранения у большей части человечества всё-таки работает.
Да и Марина не из тех, для кого посидеть с Эридой — определённое достижение. Хотя в последнее время, всё больше и больше вещей рассматриваются с каких-то необычных ракурсов.
Как ни странно, для подобных посиделок Эр набрала совсем не символического размера вкусняшек. Продолжает своим слабостям потакать, при этом ухитряется не толстеть. Разглядывает Марину со слащаво-умильным выражением. Раньше она на самом деле частенько так на людей смотрела. Сейчас это откровенная игра. Марина ловит себя на мысли — взгляни так разноглазая на любого сверстника — был бы у её ног. Причём, не исключено, на поводке и с ошейником.
Кто там знает, насколько далеко фантазии разноглазой распространяются.
— Можешь так на меня не смотреть?
— Уже и этого нельзя? — — наиграно-капризно надувает губки Эр.
— Ты забыла, тут сижу именно я, а не кто-то другая.
— Может быть, именно поэтому я так и смотрю, — вздыхает Эрида.
— Я же говорила: такого не люблю.
— Ты же говорила, насколько любовь может быть односторонней.
— Пусть думают, будто у нас свидание, — Эр мечтательно смотрит в потолок.
— Угу. Никто ничего подобного не подумает. Все слишком хорошо и меня, и тебя знают. Или тебе ещё одна звёздочка на фюзеляже ещё и в моём лице нужна?
— Не говори так, Марина, — опять этот каприз напускной. — Я бы не отказалась, чтобы ты хоть немного любила меня. Поверь, я совсем-совсем не ревнива, честно-честно. Можешь ещё с кем хочешь, но чтобы и мне тоже перепало немножко твоих чувств. Но, — вздыхает просто с непередаваемым страданием, — ты совершенно чувства любви лишена.
Марина подпирает лицо рукой так, чтобы оно скривилось.
— Тебе нехорошо? — по-настоящему пугается разноглазая.
— Ага. Невыросший зуб болит. Из-за тебя. Голова пухнет, в челюсть и отдаёт. И не смотри на меня так! Будешь столько сладкого трескать — быстро своего жемчужного великолепия лишишься.
Продемонстрировав блестящие зубки, Эрида демонстративно облизывает ложечку.
Марина хмыкает.
— Если хочешь чтобы считали, будто у нас свидание, то знаешь что?
— Что? — Эрида наклоняется, чуть не уткнувшись носом в нос Марины.
Херктерент воровато озирается по сторонам. Манит разноглазую пальцем. Эр вздыхает, она достаточно проницательна, чтобы розыгрыши Марины распознавать. Но всё равно поддаётся, прекрасно зная — ничего по-настоящему секретного не скажут.
Марина если и не орёт прямо в ухо, то говорит максимально громким голосом, какой в общении с Эр может позволить:
