Мысли его переместились к жёнам. Арнэль вроде была удовлетворена, Ханнали — неясно, пусть она и говорила регулярно, как было бы здорово вернуться. "Утереть нос" такой командой? Возможно, вернуться сюда уже после завоевания Темной Империи. Жаклин — довольна, но слишком связана с Манько, ладно. Пинки, Пинки, с ней он тоже дал маху. Квест "укрощение строптивой королевы", но она-то стала императрицей!
Опять побить ее головой об стену? Или хотя бы не сваливать ежедневную порку Пинки на других. С чего она вообще его так волнует? Борисов допил, отдал кружку Мариэтте и нашел ответ. Все та же чертова хозяйственность, сколько лет уже прошло, как он не завхоз, даже Хогвартса, ан нет, не отпускает. Сама мысль, что он покинет этот мир, а его сожрут демоны или Империя развалится, вызывала чуть ли не физическую боль. Хозяйственная жилка подталкивала обустраивать, улучшать, завоевывать, а также добиться того, чтобы Империя не развалилась после его ухода.
— Вот уж не было печали, — вздохнул Борисов.
— Что? — хмуро спросила Ханнали.
Она сидела, обняв руками крошечную чашечку, и вид у нее был такой, словно ее ломало от отсутствия дозы.
— Да я все про имперские дела думаю, — махнул рукой Борисов. — Не бери в голову.
— Все плохо?
— Да не сказать, что все плохо, — задумался Борисов, — но и хорошим тоже особо не назовешь.
Пинки, устав выгибаться и наклоняться, подошла ближе и села рядом, прямо на низенькую, жесткую траву.
— А твои сородичи они как? Сильно жестокие? — поинтересовалась она у Ханнали.
— Раньше нам не было равных в свирепости и злобе, — ответила феечка, — все трепетали, заслышав трепет наших крыльев. Но затем образовалась Темная Империя и мы стали миролюбивее. Не настолько, чтобы превратиться в светлых фей, этих любительниц мира и нектара, и наши воительницы до сих пор охраняют города и крепости, наводят на врагов ужас своей магией.
— Я думаю, Пинки, спросила это, чтобы узнать, насколько сильно ее накажут, если она обоссыт какую-нибудь вашу святыню, — усмехнулся Борисов. — Или засунут королеву себе между ног.
— Эй! Какая отличная идея! — подпрыгнула Пинки.
— Ты забыла, что мы прибыли сюда с миром и дружбой, а не затем, чтобы тебе делали больно.
— А вот Манько не забывала об этом!
— Из-за твоей Манько мы здесь и торчим! — разозлился Борисов.
— О! Ты накажешь ее, да? А меня? Я ведь тоже помогала ей! И Жаклин, о, Аргус, ты просто обязан наказать Жаклин!
— Так сама ее и накажи, — посоветовал Борисов, поднимаясь. — Все, хватит на эту тему. Время не ждет, идем.
Пинки молча радовалась, что-то там прикидывая на пальцах, Ханнали мрачно сопела в ухо Борисову. На Хомяка он забираться не стал и тот просто мирно шлепал рядом. Внутри него все еще побулькивало божественными энергиями с ночи и потому Хомяк был настроен удивительно мирно.
На всякий случай Борисов еще мысленно послал ему запрет кушать фей и их дома.
— Мы обязательно вернемся сюда, с пышной свитой, в золотых костюмах и все склонятся перед тобой, императрицей, — сказал он Ханнали. — Закури, тебе станет легче.
— Думаешь, я так сильно нервничаю? — спросила в ответ Ханнали, все же доставая самокрутку.
— Выглядишь ты точно не лучшим образом.
— Просто я, — Ханнали вздохнула и махнула ручкой. — Что ты видишь вокруг?
— Поля с цветами. Лес. Реку. Лужайки с этой странной травой и каких-то странных созданий на них.
— Это наши кобылки, помесь лошадей с кузнечиками. Мы доим их и хмелеем с молока, как вы от крепкого алкоголя.
— А как же?
— Курить пыльцу придумала лично я, — с ноткой гордости отозвалась Ханнали. — Но дело не в ней. Я не узнаю местности вокруг.
— Нас доставили не туда? — встревожился Борисов.
— Нас доставили правильно — впереди мое родное племя, — Ханнали выдохнула дым прямо в ухо Борисову, словно хотела, чтобы колечко вышло с другой стороны. — Но я не узнаю этих мест. Ты понимаешь, Аргус? Не узнаю! Возможно, я порхала по этим лужайкам, но забыла их! Прошло столько лет, что я забыла, когда покинула эти места!
— Погоди, ты же сказала — что впереди твое родное племя, — нахмурился Борисов.
Оглянулся еще раз, но нет, пейзаж не изменился. Лес, река, лужайки. Хомяк слева, Мариэтта справа, Пинки за спиной. Может, вокруг наведенная иллюзия, морок, установленный врагами? Возможно, Тавос за ночь выстроил тут ловушку руками своих слуг?
— Да, потому что родная кровь ощущается всегда, но, Аргус, — голос Ханнали дрогнул, словно рассыпался. — Я же забыла всех там! Столько лет прошло и они забыли меня! Я вернулась в родной дом, но он чужой и там меня ждут чужаки!
Феечка разрыдалась взахлёб и Борисов остановился. Придержал бьющуюся в конвульсиях Ханнали, чтобы та не упала с плеча. Подал сигнал Хомяку и тот чуть подрос, вышел вперед, укрывая их от возможных взглядов из поселения впереди.
— Если подумать, то не так уж все и плохо, — начал рассуждать вслух Борисов. — Никто не вспомнит, как ты чихнул в детстве и из тебя вылетела очередь соплей. Не будет называть тебя по школьному прозвищу. Не будет руководствоваться образом, из которого ты давно уже вырос. Все будут судить по нынешнему виду: Императрицы Ханнали, старшей жены, могучей магички и целительницы, жизненный опыт которой превосходит все племя, вместе взятое.
— Спасибо, Аргус, — утерла рукой Ханнали лицо, — но не надо.
— Если ты о претензиях Манько, то пусть она засунет их себе в жопу, — хладнокровно продолжил Борисов. — Ты спасла мне жизнь еще в Ветреной, без тебя она никогда не стала бы не то, что императрицей, даже обычного безземельного титула не получила бы. Если хочешь, мы можем прямо сейчас развернуться и вернуться. Все останется, как было, даю тебе в том слово. У кого есть претензии — могут утереться и молчать, а начнут выступать, получат два ствола Лобзика в нос и рот.
— Спасибо, Аргус, — повторила Ханнали, еще раз утирая лицо и теперь улыбаясь. — Неужели ты готов на гражданскую войну и раскол ради меня?
— Ради тебя — готов, — кивнул Борисов, снова возвращаясь мыслями к Арианне.
Вот из кого надо было набирать гарем. Из старых, опытных, циничных теток. Секс и внешность тут играли бы второстепенную роль, а на первом месте были бы опыт, ум и знание жизни. Такие, скорее всего, даже детей с него вымогать не стали бы или обставили бы все тихо.
— А я ради тебя тоже готова, знаешь ли! — неожиданно воскликнула Ханнали. — Так что вперед! Пусть все утрутся!
Глава 25
Подходя к поселению феечек, Борисов ощущал себя Гулливером в стране лилипутов. Поселение представляло собой привольно раскинувшуюся рощу кустов — домов, с редкими небоскребами-деревьями. Вместо утоптанных дорог внизу росли цветы.
— А зимой что? — полюбопытствовал Борисов.
Они находились еще севернее Альбиона, хотя и не в областях вечной мерзлоты.
— Здесь не бывает зимы, — ответила Ханнали, — благодаря нашей магии. Говорят, раньше тут вообще были пустыни и круглый год светило жаркое солнце, но тогдашние феи все поменяли, так как им нужны были растения и цветы.
— Цветы, — задумчиво повторил Борисов.
— У нас одна основа со светлыми, — неожиданно зло ответила Ханнали, — но мы еще едим и мясо, а они только нектар! Цветоедки поганые!
Борисов не успел ничего ответить, так как из поселения им навстречу выпорхнуло несколько феечек. Охранницы и какая-то местная королева или просто важная шишка, решил Борисов. По крайней мере, у старшей были такие же выцветшие крылья, как у Ханнали.
Она облетела их вокруг, чуть ли не села на голову Борисову, затем сказала:
— Меня зовут Арзали. Ты — Враг Империи и Осквернитель, Враг Тавоса. Но ты прибыл сюда без армии и тебя доставил Посланник Императора. Ты муж одной из дочерей нашего племени, знаменитой Дымной Ханнали, и дочери Императора. Ты сам Император и тебя слушается божественный Хомяк, способный истребить наше поселение быстрее, чем мы выпьем чашу кобыльего молока. Мы могли бы напасть на Врага Империи, но ты истребишь нас быстрее, чем прибудет помощь. Мы могли бы попросить помощи у Тавоса, но его жрецы убили Императора Ангабора, с которым мы заключали договор.
Борисов слушал, охреневая. Сходил, называется, подтвердить брак.
— Возможно, твое появление это знак судьбы, — произнесла Арзали. — А возможно и нет. Но я несу ответственность за всех темных фей здесь и поэтому говорю тебе, Аргус Филч. Мы поможем тебе всем, чем сможем, если ты не войдешь в поселение и поклянешься не трогать его. Затем мы разойдемся и будем жить, как и раньше, каждый сам по себе.
Борисов задумался, посмотрел на Ханнали, которая глядела куда-то в пространство, расплывшись в такой блаженной улыбке, словно разом выкурила целый ящик своей травы. Ах да, точно, она же мечтала и постоянно твердила о своей мечте: вернуться и утереть всем нос. Вернулась и тут же услышала, что она знаменитая! Главное не уточнять, в каком ключе, а то еще выяснится, что тут не любят курильщиков.
— Я не собирался трогать ваше поселение и убивать кого-либо, — честно ответил он, принеся требуемую клятву. — Сами видите, я даже женился на темной фее Ханнали, сделал ее старшей женой, главной над Императрицами. Стал бы я делать что-то подобное, если бы не любил темных фей?
— Высокие способны на что угодно, — не менее честно ответила Арзали. — Наши дочери, живущие в городах и крепостях Высоких регулярно возвращаются и рассказывают истории. Но тебе я почему-то верю.
Борисов не стал усмехаться. Таинственные уровни и умения заставляли людей, фей и прочих верить ему, идти за ним. Здесь, конечно, вышло не все гладко (а мог бы и сам догадаться, что не стоит летать в сердце вражеской страны), но вышло же! Остальное уже дело техники.
— Я готов подкрепить эту веру делами, — произнес Борисов, наклоняя голову. — Ведь я прибыл сюда с просьбой помочь мне воссоединиться с любимой женой Ханнали и подтвердить брак не только духовно, но и телесно. Сами понимаете, из-за разницы в размерах это затруднительно сделать, но Ханнали вспомнила, что существует какой-то древний ритуал.
Пинки попробовала подползти ближе, но Хомяк придавил ее лапой.
— Не обращайте внимания, — посоветовал Борисов, глянув вниз. — Это младшая жена, молодая еще и поэтому такая... игривая. Ритуал, в общем, помогающий полюбить феечку.
Молодые феечки — охранницы что-то там запищали друг другу, но это, похоже, была лишь зависть. Или желание воссоединиться с Борисовым.
— Надо полагать, о существовании такого ритуала вам поведала многоуважаемая Дымная Ханнали?
— Именно так, — кивнул Борисов.
Ханнали на его плече надувалась так, что казалось сейчас лопнет. Помимо этого, из кустов и деревьев поселения выглядывали любопытные феечки, указывали на Ханнали, восхищенно охали и ахали.
— Уважаемая Ханнали покинула наше племя уже давно, — произнесла Арзали. — До нас доходили слухи о ее подвигах, но назад она так и не вернулась.
— Меня же изгнали, — буркнула Ханнали, отвлекаясь от любования.
— Вас никто не изгонял.
— Значит все, пора на покой. Совсем старая стала, даже это забыла, — пригорюнилась Ханнали, похоже решившая сегодня устроить себе "эмоциональные качели". — Что, правда, не изгоняли?
Арзали медленно покачала головой.
— Я говорю это лишь потому, что вы покинули поселение молодой и не возвращались. Если бы вы хоть раз вернулись, то вошли бы в число старейшин и услышали бы про ритуал.
— Да я даже деталей не помню!
— Потому что их знают только старейшины. Знаете ли вы, что племя темных фей — это основа, корень, то семечко, из которого выросла Темная Империя?
— Арнэль мне об этом говорила недавно, — кивнул Борисов.
— А рассказывала ли она вам, как зародилась Темная Империя и почему каждый, каждый Темный Император, после восхождения на престол навещает нас, но все из них возвращаются?
— Нет, — удивился Борисов. — Минуточку, сейчас спрошу.
Он связался мысленно с Арнэль.
— Твой отец рассказывал что-то о посещении темных фей после того, как он стал Императором?
— Нет, — ответила Арнэль. — Он навещал их? Первый раз слышу. Вы как там? Помощь нужна?
— Договорились вроде без драки, но с этим ритуалом, похоже, не все так просто.
— А при чем тут ритуал женитьбы и Императоры?
— Похоже, именно это мне и предстоит узнать.
Да уж, призывать сюда еще жен точно не стоило. Вообще, интересный способ может выйти, задумался на мгновение Борисов. Контракт с отрядом, призыв на месте.
— Нет, не рассказывала, она и сама первый раз о таком слышит.
— В те далекие времена мы были воистину темны, потому что молились Тавали, темной богине, которая требовала жертв и крови и взамен давала нам мощь. Первый Император, искавший способа увеличения силы и расширения территорий, прибыл к нам и предложил богине сделку: она дарует ему мощь, а взамен он и все его подданные будут поклоняться тьме. Тавали отвергла его предложение и началась битва. Армия Императора повергла и рассеяла темных фей, а сам он победил Тавали. Не саму богиню, конечно, ее аватару в теле темной феечки, которую звали Сонтарли.
Фигасе, какие темные тайны всплывают в закоулках Империи, подумал Борисов.
— Да, он победил, потому что Первый Император был могуч. Богиня даровала Сонтарли свое тело и та сумела своими ласками вымолить прощение, своей богине и нашему племени. Император переиначил Тавали в Тавоса и сделал его богом тьмы, чтобы поклонялись ему, а не нашей богине. Но он просчитался, Тавали осталась богиней тьмы и сохранила свою мощь, хотя молились ей только мы. Поэтому каждый Темный Император, получив корону, вначале приходит сюда и отправляется в святилище, где его встречает страж богини. Он должен победить стража, подтверждая свое право на престол и напоминая о подвиге первого Императора. Поэтому мы, с одной стороны, заповедное сердце Империи, а с другой — забытое сердце.
Ханнали утерла пот со лба, Пинки о чем-то там мечтала, Мариэтта смотрела бесстрастно. Хомяк скалился.
Борисов размышлял об услышанном. Выходила какая-то вычурная схема — похоже, в легенде за века ее существования потерялась пара кусочков. Например, первый Император проиграл, но полюбившая его феечка умолила богиню все равно даровать ему мощь. Поэтому императоры прибывают сюда и проходят инициацию или как оно там называется, вместо того, чтобы стереть всех с лица земли и не рисковать. Те, кто не приходят, лишаются короны под крик "Следующий!"
А то, что сама Арзали рассказывала фальшивую версию, так та за века могла приобрести статус истинной. Непонятно, правда, было, зачем переименовывать Тавали в Тавоса, но раз богиня тьмы сохранила силу, то это могли быть просто две ипостаси — мужская и женская — одного и того же. В таком раскладе все выходило хреново, Тавос ему точно помогать не будет.
Либо феечки просто не могли воспринять в те времена концепцию мужского бога и верили в женщину. Так все и прижилось, а потом уже и легенд насочиняли. Или еще что-то случилось.
