— Я выполню его, — будущее произошло. Ты-старшая смогла пройти. Возможно, обманом?
— Ты правда так считаешь? — развеселился Хранитель. — Как думаешь, могу ли прямо сейчас вышвырнуть тебя из Библиотеки и, подделав твой почерк, поправить судьбы, как будто это делаешь ты?
Может.
Могу.
— Ты хочешь, чтобы я понизила свою эффективность и вернула слабости в обмен на допуск, — насколько далеко простирается его "ограниченное всемогущество"? Ты снова взвесила попытку радикального решения. Нет, риск слишком велик.
— Можно сказать и так, — усмехнулся он. — А ещё мне тебя по-человечески жаль.
— Таких жалеющих я убивала быстро, — снова и снова взвешивала. Наконец, решилась. — Я согласна. Что нужно делать?
— Идеальный вопрос, — издал смешок Хранитель. — Ты напоминаешь мне сложную программу, а не разумное существо. И не вспоминай интегрированный в тебя искусственный интеллект: отрешение от эмоций — твой и только твой выбор. Что же касается вопроса... Во-первых, выключи рефлекс подавления эмоций.
— Полностью? — уточнила ты. Ты... слабость. Опять. Перед внутренним взором мелькнула череда сцен.
— Ну, чувства меры у тебя нет, в отличие от Беты, так что полностью. Освоишься и частично вернёшь, если захочешь.
— И всё? — недоверчиво спросила ты, вздыхая внутренне. Ты готова перетерпеть бессмысленные эмоциональные всплески ради цели, но цена выглядит... маленькой.
— Всё? — ты поёжилась от улыбки Эжака. — Тебя ждёт несколько увлекательных лет. Пойдём, — и взмахом руки создал светящийся овал портала. — К людям.
— Зачем я должна это делать? — брезгливо посмотрела на себя в зеркало. Белые футболка и шорты. Ужас. Снять и поменять.
— Просто чтобы выглядеть попроще? — хмыкнул Эжак. — И не строй морду кирпичом, скажи лучше, что приглянулось? Как насчёт вот этого платья?
— Скука, — бросила ты, скривившись от напряжённого взгляда Эжака, направленного в экран. Твой игровой аватар в очередной раз победил.
— Ты играешь нечестно, — оскалился Хранитель. — Может быть, заблокировать тебе аспект?
— Пф, — он серьёзно думает, что против Царицы Игр это поможет? Ха!
— Вот так, — заворожённо ты наблюдала, как Эжак танцевал с мечом. — Поняла?
— Да... кажется, да. Скажи, Хранитель, это поможет мне победить?
— Криса? — задумался он. — Вряд ли. Но он не единственный твой противник. А теперь палочку и меч наизготовку — и повторяй.
— Уж не знаю, какой ты "мастер аспекта" — разве что формально.
— Мне сейчас хочется тебя испепелить, — деланно спокойно сообщила ты, чуть улыбнувшись. Почему-то это оказывало больший эффект, чем безразличное лицо.
— Не смотри на меня так — правду говорю. Нет, ты оперируешь возможностями любого класса мастерски — но не идёшь дальше и даже не пытаешься совмещать техники в комбинации.
— Это избыточно, Эжак, — покачала ты головой. Опять он лезет туда, где ничего не смыслит.
— Что, даже против Криса? — и клыкасто ухмыльнулся.
— Ненавижу, когда ты прав, — поморщилась ты. — Излагай свои гениальные идеи.
— Так-то лучше, юная ученица, так-то лучше.
И почему его хочется убить? Потом отмотать время назад и ещё раз убить.
— Что значит — демаскирует?
— То и значит, — такое ощущение, будто его цель — лишить тебя всего достигнутого! — Твой богоуровневый костюмчик — красная тряпка. В прямом смысле тоже.
— И что предлагаешь?
— О мантиях-невидимках слышала? Позаимствуй такую и поэкспериментируй с алхимией. Могу подсказать одного эксперта в метапрошлом. Кроме того...
— Ну что ещё?
— Кроме того, эта красная тряпка категорически безвкусна. Интересно, какой гениальный дизайнер их вообще придумал?
— Святое Время... — рука сама собой потянулась к лицу в соответствующем ситуации жесте. — Тебе ещё не говорили, что чувства вкуса нет как раз у тебя?
— Угу, раз... — демонстративно прикрыл глаза, считая. — Не помню, сколько.
— Число так велико, что ты не смог его запомнить, — хмыкнула ты.
— Я и не пытался, — хихикнул Эжак.
— Ты всё ещё не понимаешь Равновесие.
— Вот как? Ну научи.
— Ты не умеешь выделять равновесные ситуации. На аспекты хотя бы посмотри! Заигрывания с ними до добра не доводят. Строители сами не поняли, как из свободных созданий превратились в инструмент, в нависший над тобой и другими Рок.
— Значит, если я хочу, чтобы план реализовался...
— Равновесие, — довольно улыбнулся Эжак.
— Равновесие... — неожиданное догадка солнцем вспыхнула в голове. — Ну конечно, у всякой вещи есть оборотная сторона! То есть, чтобы нарушить...
— Ты поняла.
— О да.
— Красиво, — улыбнулась ты бескрайнему цветочному полю. — Как ты находишь такие места?
— Поработай Хранителем Библиотеки века три, и сама наберёшь коллекцию красивостей, — Эжак улыбался, глядя на алый закат на полнеба. — Это то, ради чего ты должна жить, Кира.
— Красота?
— Жизнь, — он вытянул руку (лапу?), и мелкая птичка, нисколечко не боясь, села на неё, чирикнув. — Если хочешь, аспект Жизни. Если уметь слышать и видеть, то сможешь различить его везде. Городская суета, тишина этих полей, вращение планет, схватка духов в междумирье — всё это она.
— Жизнь... — протянула ты, вслушиваясь в звучание душой. — Я ведь не жила? Умертвляла себя? Была... Роком?
— Умница, — он редко именно что улыбался — и тем ценней был каждый случай. — Можешь думать об этом как о Равновесии. Много Жизни — и ты теряешь разум, много Рока — становишься функцией. И где-то посерёдке находятся люди. Такие, как мы с тобой.
— Равновесие... — ты откинула непослушную чёлку — как только позволила уговорить её отрастить-то? — с глаз и заметила. — Ты ведь мог сказать о нём. На таком языке я поняла бы быстрей.
— И изменилась бы? Не смеши мои седые усы, — Эжак легонько стряхнул птичку, упорхнувшую в небеса. — Ты не смогла бы оставить тот путь одна.
— Значит, твоя... — ты улыбнулась. В своём роде это было более чем ожидаемо. Ты искала автора "О вечном и божественном" годы — и нашла, когда отчаялась.
— В молодости я был тем ещё странником. Тебе интересно что-нибудь оттуда?
— Многое, — почему он вздрогнул от твоей предвкушающей улыбки? Ты же не допрос собралась проводить? Наверное.
— Что же тебя гложет? — спросил он, когда нашёл тебя, бесцельно бредущей по хрустящей под ногами осенней листве.
— Одиночество, — и вновь ощутила в груди горечь.
— Ты найдёшь и соратников, и друзей, — он утверждал, а не предлагал.
Ты поймала кружащийся лист и смяла его в руке.
— Они не поймут. Представь себе зрячего, Эжак. Зрячего в мире слепых.
— Многие видят будущее и прошлое, — качнул он головой, поймав твой взгляд и, точно ты тот самый лист, не выпуская.
— Ты не понимаешь тоже, — улыбнулась ему. — Никто не понимает — я не преувеличиваю и не шучу. Даже божества, из тех, что связаны с судьбой и временем — слепцы. Они видят будущее и видят прошлое, смотрят сквозь пространство и время, живут в нём, как в просторном доме. Раньше я жила на равнине, по сравнению с которым тот дом — просто дом, в натуральный размер.
— А теперь? — в глазах его мелькнуло что-то вроде сочувствия.
— А теперь я живу в лесу, — и снова улыбнулась. — В осеннем лесу. Я вижу, как скользят листья под порывами ветра. Я вижу, куда углубляются корни и куда устремляются ветви. Я вижу бесконечное небо над головой и почву, переходящую в глину. Но я здесь одна, понимаешь? Кроме меня, в лесу никого больше нет. Только я — и осень.
— Я... понимаю, — теперь в его голосе чувствовалось и уважение. — Боги так же далеко от меня, как я — от тебя. И я ошибся, Кира.
— Да? — он редко признавал ошибки. Почти никогда.
— Дело не только в эффективности и психологической травме. Ты действительно видишь... слишком много. Живёшь там, где что смертным, что бессмертным, будь они хоть трижды боги, жить не место. И... — замолчал, а потом жадно спросил, будто от ответа зависит его жизнь. — За Лесом что-нибудь есть? Как далеко ты видишь?
— Я не пробовала смотреть дальше, — он вздрогнул — такого ответа не ждал. Честно призналась: — Я боюсь. Может быть, после.
— Понимаю, — вновь сказал он — и вдруг шагнул прямо к тебе. Шагнул — и обнял. И на какое-то время показалось, что ты теперь не одна. На мгновение. Бесценный миг. А потом в Лесу подул ветер и очередной лист сорвался с ветви и, кружась, унёсся вниз.
— А знаешь, — всё же нарушила молчание. — С лесной полянки видно звёзды. Иногда они манят меня вверх. Чем бы они ни были. И может быть, однажды у меня достанет сил взлететь.
Они снова стоят в Библиотеке, и по её времени прошёл лишь миг. А для них — три года.
— Почему ты помог мне? — ты долго хотела задать этот вопрос — но не решалась. — Ты же знаешь мою цель.
— Быть может, я тоже чувствую это? — грустная улыбка — даже усы поникли. — Угасание. Жизнь утекает сквозь пальцы. Ты можешь исправить это.
— Или уничтожить лист, — качнула головой.
— Постарайся сохранить мне небольшой пятачок тех цветочных полей, — он протянул руку.
— Как получится. Я никогда не была... талантливой, — взялась за неё.
— Зря ты так, — он повёл тебя мимо мелькающих, расплывающихся, мерцающих, реальный и нереальных свитков и книг. — Помнишь старую поговорку о гении?
— Думаешь, есть во мне этот процент вдохновения? — вздохнула ты.
— Проверь, — только и ответил он.
Вы замерли перед одним из призрачных стеллажей. Эжак протянул руку прямо сквозь него и вытащил толстый алый том, протянул тебе. Ты медленно, точно боясь, что он исчезнет, сомкнула ладонь. И капчалогировала сокровище.
— Это... он, да? — всё-таки уточнила, не сдержалась.
— Теперь ты можешь носить своё звание с полным правом, — молвил Эжак. — Теперь ты действительно хранишь у себя за пазухой Время. Правила я объяснял. Удачи тебе, Кира. И будь осторожна.
— Буду, Хранитель, — улыбнулась ты, прежде чем начать перемещение. — Спасибо за всё.
— Да не за что, в общем-то, — ворчливо отозвался тот, прежде чем Библиотека Судеб окончательно исчезла в алом свете.
22 Совет
Несколько человек собралось в зале Визенгамота, старом зале суда номер один, располагающемся гораздо ниже уровня Отдела Тайн. Этого места не было ни на одном из официальных планов, на мысли о самом его существовании могло навести только то, что расположение остальных одиннадцати залов суда было известно. Первый же зал находился в самом основании Министерства, в природной пещере, некогда выбранной хорошим местом начала строительства, местом, где находился сейчас магистрал Минмагии — а заодно и всего Лондона.
Пещера ещё в те стародавние времена была превращена в небольшой круглый зал, тускло освещённый вечным колдовским огнём. И сейчас по краям зала рассаживались люди — те, кто реально определяли политику магической Великобритании и имели влияние на мировую политику. Люди, собравшиеся обсудить сложившуюся ситуацию и решить, что делать дальше. И гости этих важных людей.
Светлая Леди, Минерва Макгонагалл, выглядела напряжённо, но уверенно. По правую её руку — Амелия Боунс с неизменным моноклем — первый заместитель Леди-протектора, настороженно смотрела на кресла напротив. А напротив сидел Тёмный Лорд Волдеморт, всем видом излучая спокойствие и безмятежность. По правую его руку замер Антонин Долохов — удивлял остальных своим присутствием вместо ожидаемого всеми Люциуса Малфоя. Между ними сидел, прикрыв глаза и точно углубившись в свои мысли, низенький человечек в очках, чем-то напоминающий гоблина, с длинными седыми волосами, забранными в хвост — Роберт Бойл, возглавляющий Отдел Тайн. По правую его руку — громила, конечно, далёкий габаритами от полувеликана Хагрида, но всё равно знатно диссонирующий со своим начальником — Виктор Макларен, занимающий неведомую прочим должность в ОТ.
По левую руку Макгонагалл нервно ёрзала Джинни Уизли. По левую руку Волдеморта замер, точно мышь перед змеёй, Энтони Даффи. По левую руку Бойла расположился Грэм, даже не пытающийся скрывать нервного восторга. Рядом с Грэмом стиснул кулаки Майк Стэнли, чувствующий себя совсем не в своей тарелке, а позади него на трансфигурированной из воздуха кушетке безмятежно сопела Луна.
Говорила Макгонагалл. Она сухим, властным тоном озвучила рассказанное ей Джинни. Затем дополнил Лорд Волдеморт, добавив информацию от лица Энтони и кратко описав совместный поход вниз, в Лабиринт. О самом Лабиринте, а также Ивицере, потея, рассказывал Майк. Некоторое время собрание молчало, пока Макгонагалл не бросила сухое:
— Роберт, ситуация?
— Критическая, — глуховатым голосом отозвался тот, поправляя съехавшие очки. Он впервые с начала собрания открыл глаза — ярко-зелёные, совсем не подходящие образу чудака-учёного, каким видели его столь многие... — Наикритическая, я бы сказал. Боюсь, дамы и господа, сенсоры Отдела Тайн фиксируют существо, именуемое Варсиэром, под землёй всех Британских островов сразу — и его тело продолжает расти.
— Предлагаю использовать Джинни Уизли, — просто сказала Макгонагалл. — Прости, Джинни, но у нас нет иного выхода.
— Я понимаю, — резко кивнула та.
— Она сможет... вытянуть из этого жизненные силы? — осведомилась у Бойла Амелия.
— Нет, — ответил вместо него Виктор Макларен. — И её смерть будет быстрой и очень болезненной. Как мне удалось установить, любое живое существо, касающееся Варсиэра, становится его частью. Процесс занимает от минуты до часа, но сопротивление или самостоятельные действия будут уже невозможны.
— И на магах тоже проверяли? — смерил Виктора взглядом Антонин.
— У нас нашёлся даже глава рода, — ухмыльнулся тот. — Это существо ассимилирует всё. Мы заткнули несколько прорывов на поверхность с помощью "Аннигиляции", но это мёртвому припарки.
— Экстраполировал показания сенсорочар: через шесть часов Варсиэр вырастет достаточно, чтобы проглотить Лондон, — просто добавил Роберт Бойл. — Дамы и господа, боюсь, у нас есть единственный выход.
— Предлагаешь сжечь Англию? — в глазах Волдеморта блеснули зловещие зелёные огоньки.
— Интересный подход, Лорд Слизерин, в иных условиях было бы интересно провести изменение рельефа таких масштабов, — серьёзно ответил Бойл. — Но это бесполезная трата времени и сил с неизвестными последствиями. Варсиэр закрепился в земной коре и, похоже, его несильно интересует то, что находится на поверхности. Он черпает энергию из верхней мантии Земли. После первого применения "Аннигиляции" скорость роста увеличилась на сорок пять процентов, после второго — на семьдесят, после чего Отдел Тайн пришёл к выводу, что наши "прижигания" ускоряют адаптацию Варсиэра к высоким температурам мантии, а следовательно, и его рост. Если мы, как вы выразились, сожжём Англию, Варсиэр в течение суток съест Европу.
— И какой же выход предлагает твой отдел? — выразительно прищурился Волдеморт.
— Боюсь, что мы в любом случае не сможем противостоять Ивицеру, — ровным тоном молвил Бойл. — Реально сделать две вещи: задержать его рост и начать эвакуацию.
