— Замучил уже своими частыми перерывами на попить. — скривившись как будто только что сам глотнул сок кислого отвара, возмутился князь. — А ещё, смотришь на твою перекашивающуюся рожу, Лис, аж у самого оскомина скулы сводит.
— Так ведь, княже, простыл я основательно, твой особый наказ выполняя. Мы, столько ночей в сыром лесу спали, аж жуть берёт. Так близко возле врага лазили, даже костра нельзя было развести. По запаху предательского дымка, нас и нашли бы, злыдни окаянные.
— А лечиться с помощью лекарского амулета не пробовал?
— Так старых, дедовских амулетов у меня нет, не из знатного рода я. А понапрасну тратить новодел, это себе дороже. Вот исчерпает он свою колдовскую силу, да в неподходящий момент, осыплется невесомой трухой. Что мне тогда, подыхать как плешивому псу?
— Так у тебя их должно быть два. — вполне искренне удивился голова. — Где делся тот, что ты перед выходом получил у моего тиуна? Вновь кому-то продал?
— Так это. он был не новый. Да и во время вылазки, мы все им активно лечились, дабы больные не становились десятку обузой. Вот он и того, раскрошился зараза, дня за два до нашего возвращения, значит.
— Ой брешешь, пёс. Не могли вы за такой короткий срок, его выработать. Да ладно, вычту с твоего довольства как за новый, так что, лови ещё один. И цени мою заботу, псина ты лесная.
Последовал небрежный бросок по навесной траектории. Узнаваемый амулет мастеров из Королевства Гральдия, описав небольшую дугу, исчез, перехваченный молниеносным движением руки десятника. Ещё миг, и изрезанная рунами костяная пластина, оказывается прижатой ко лбу лесовика, ещё несколько секунд, и лихорадочный румянец, исчезает с щёк жадноватого разведчика.
— Благодарствую, князь-батюшка, вовек твою доброту не забуду. — пряча артефакт за широкий пояс, пробурчал десятник. — а свой отвар, я позже допью, не повредит.
— Что хочешь, то с ним и делай, только держись с ним подальше от меня. А сейчас докладывай, нашёл что я приказывал?
— Так это, конечно же нашёл. Только нужно или привлекать колдунов строителей, а лучше дождаться хороших морозов.
— Да ты понимаешь, пёс, что мне предлагаешь? Сидеть в этом захолустье до самой зимы? Да?
— Я, ничего не советую, княже. Просто все пути в обход проклятой крепости, или упираются в болота, или надёжно перекрыты. Там везде свежие засеки, и добротные остроги. И лишь в одной слякотной балке, защита давно не обновлялась. Да и застава там никчёмная, видимо в ней служат те, кого не жалко, или, этих охламонов за что-либо туда сослали. Наши союзники-колдуны, весьма быстро смогут туда проложить всесезонную дорогу. А для начала, необходимо захватить то ветхое укрепление. И первым делом привести его в порядок. Ну, когда мы будем там хозяйничать и магические возмущения, не будут для нас так опасны.
— А вдруг, нас специально туда заманивают? Вдруг дальше устроена засада? — задумчиво, голова высказал мысли вслух.
— Не обессудь за дерзость, но мои парни, дальше ходили, там всю округу облазили и ничего похожего на готовящуюся ловушку не нашли. — не поняв, что вопрос был риторическим, ответил Лис. — Там жуткое захолустье, если не подвести с нашей стороны дорогу, сровняв несколько холмов, то ...
— Ты, пёс, решил меня учить как воевать?! Забыл своё место! Рыжая собака! — возмутился наглостью своего любимчика князь Слепень.
— Нет княже и в мыслях такого не было. Я так, просто делюсь тем, о чём во время этой вылазки часто говорил с парнями. Наши, так сказать мысли в слух. Ты ведь потребовал рассказывать обо всём без утайки, вот я и говорю. О другом и не думал.
— Ну точно, Лис. — позволив себе сдержано улыбнуться, подытожил подозрительно резко успокоившийся Круг. — Ну что же, я тобою доволен, а за подаренный мною амулет, ты со своим десятком возьмёшь в ножи ту крепостицу. Местные смерды её вроде Занозой называют.
— А может серебром за лечилку возьмёшь, княже?
— Эх, балую я тебя, совсем распустил. Видимо, пора тебя наглядно показательно выпороть ...
Знал бы князь Слепень, какие кары на его голову мысленно призывал Лис, отправляясь следующим утром на новую вылазку. Лучше подобное не озвучивать. Впрочем, удалившись на какое-то расстояние от своего лагеря и устроив первый привал, десятник приструнил парочку молодых охотников, которые позволили себе озвучить, некоторые из его проклятий. При этом, видя с какой тоской они поглядывают на дарующий тепло небольшой костерок, от которого на время выволочки пришлось отойти, он неторопливо, выговаривал: "Не воины вы, а сопляки зелёные, только что оторванные от мамкиной сиськи. Начальство ругают или в момент, когда оно само тебя чихвостит, или молча выполняют любой его приказ. Только бывалый боец стоит перед разгневанным командиром с видом побитой собаки, "натянув на рожу маску щенячьей преданности", да тупым взглядом смотрит поверх его головы. А в мыслях так песочит своего высокородного обидчика, такие выдаёт словесные обороты, что амбалы в порту дохнут от зависти. По-другому никак нельзя. Иначе, кто-то сболтнёт о вашем словоблудии, и тогда ... За вашу шкуру, я и ломанного медяка не дам. Говорю такое только раз, и то, потому что вы мои племяши".
Не стоит рассказывать о нудных буднях блуждания по лесу, о редких ночёвках у костра и прочих неприятностях осеннего рейда по заболоченным дебрям. Подытожить это можно одной короткой фразой: "Просочиться во вражеский тыл можно во многих местах. Но только подготовленным одиночкам и с большими сложностями". — С этим лазутчики и вернулись. Впрочем, Слепень Владович не ждал от этого выхода положительного результата, это было наказание за хитрость десятника. А так, войсковой голова сразу же начал подготовку к захвату плацдарма в районе Занозы. Так же, по его запросу, к сбору необходимых данных, приступило множество людей, о существовании которых, он даже не догадывался, тем более, находились некоторые из этих незнакомцев в Нарси.
Где-то через три дня, стольный град Нарси, некий работающий возле открытой настежь двери сухопарый сапожник, перед началом ремонта подмёток у очередной пары принесённых ему сапог, осторожно извлёк из голенища одного из них тряпицу, всю исписанную мелким почерком. Как ему показалось, так же незаметно он сунул её себе под фартук. А на то, что на крыше находящегося через дорогу дома, прижавшись к дымоходной трубе, притаился мелкий мальчишка, мастер не обратил внимание. А зря. Ещё через пять минут, ребёнок покинул своё продуваемое всеми ветрами укрытие, и выйдя на улицу, побежал прямо по лужам. В след ему неслись проклятья редких прохожих, которых тот сорванец забрызгал разлетающейся во все стороны грязной жижей, только малец игнорировал эти крики. Не домчавшись до небольшого уличного рынка, он юркнул в подворотню. И в скором времени, скинув мокрые вещи, и накинув на плечи небольшое покрывало, грелся, прижавшись спиной к отопительной печи. Небольшое дополнение, перед тем как "беспризорника" пустили в эту тёплую комнату, его исцелили при помощи лечебного артефакта, как никак, зелье для кардинального улучшения зрения вредно для желудка. Затем, сорванца заставили сполоснуть руки и дали стакан с молоком, да большой, сладкий пирожок. Тикало время, малыш, закончив с приёмом пищи, присел, и опёршись о дарующую приятное тепло печь спиною, начал погружаться в навязчивую дрёму. А немного погодя, молодой, высокий парень, по повадкам похожий на приказчика, закончив свои дела, беззвучно как кошка, вошёл в комнату с гостем и сел на один из стоящих у единственного стола стульев.
— Что Букашка? Живёшь по принципу, наелся и спать завалился, а стервозная тётка — жизнь пусть подождёт. — поинтересовался хозяин дома.
— Да, дядечка Стеська, я наелся так, аж пузо грозит лопнуть. — мало что поняв спросонок, зевнув, вяло ответил мелкий гость, с трудом разомкнув непослушные веки.
— Ну это ничего, хуже, когда пузо от голодухи колом сводит.
— Это да-а. Не приведи духи вновь к такой житухе вернуться. — более бодро ответил беспризорник.
— Не боись, к такому уже не вернёшься. Ладно, говори, почему сюда прибежал? Видимо твой объект пошёл на контакт с сапожником.
— Ну да, мой облект всё так и сделал. А мастер Шило, ту записку из сапога значит достал, да за пояс заныкал. Не думал, собака, что у нас есть такое чудесное зелье.
— Говоришь, этот пёс передал Шилу какую-то записку. Ну и ладненько, ну и отличненько. Тогда, отдыхай до утра, ты своё дело сделал. Твой командир пятёрки уже должен знать, что ты остаёшься у меня с ночёвкой, я отослал к нему посыльного.
— А как же мои д...
— Твои друзья, сейчас "пасут" твой объект и сапожника. Как освободятся, встретятся в вашей "берлоге". Туда им уже доставили премиальное угощение. А ты, иди искупайся, одень в лежащий в мыльне халат, да бегом сюда. Продиктуешь мне всё что видел и слышал. Затем, отбой.
На следующий день, в княжьем тереме, в хорошо известном кабинете, сидела давно сработавшаяся троица. Мстивой старший, хмуро смотрел на сына, который держа в руках свиток дорогой бумаги, вслух читал написанный на русском языке отчёт. А Игорь Ярович, "играя" желваками, отрешённо смотрел перед собою.
— Повторюсь, княжич, твой, уже не раз вышеупомянутый человек, который часто общается с ближниками Сокольского, — тихо, но разборчиво, Володя зачитывал документ, — уже не однократно посещал то состоящего под надзором пекаря, то сапожника, то цирюльника. Вчера, удалось наблюдать момент тайной передачи этим человеком послания башмачнику.
— Ну? Что замолчал? Княжич. — глухо поинтересовался Игорь. — Что ещё написано в этом доносе? С какими ещё предателями общаются мои братья?
— Больше ничего. Только это не донос, а рапорт о коллективно проделанной работе.
— А мне то что с того? Княжеского главного писаря обвиняют в предательстве, моих братьев в пособничестве ему, а я ... Значит я должен во всё это верить. Так что ли?
— Не суетись, Игорёк. — тихо осадил возмущённого ближника князь. — Никто сгоряча рубить головы не собирается. Как иногда говорит мой сын: "Это не наш метод". — Сейчас позовём этого крючкотвора Полоза, для начала просто поговорим с ним. А уже после этого, мы будем принимать какое-либо решение.
Сказав это, князь дважды громко хлопнул в ладоши. Буквально через мгновенье, дверь приоткрылась, и в неё заглянул один из дюжих охранников. Заглянул и замер, вопрошающе посмотрев на правителя.
— Мишутка, срочно позови мне старшего писарчука Полоза. Да пусть прихватит с собою бумаги о поставках продовольствия в крепость Совец. Да, и те что двухмесячной давности, пусть тоже прихватит.
— Лады, княже, сейчас же его покличу.
-Давай, соколик, поторопи там эту ленивую бестолочь.
Закрываясь, громко хлопнула створка двери, и какое-то время, была слышна удаляющаяся тяжёлая поступь неспешно шагающего богатыря. Князь, показательно удивлённо прислушиваясь к этим звукам, тихо констатировал: "Беда с этими потомками лесного хозяина. По терему тихо ходить не умеют, лишний раз пробежаться не заставишь. Зато, присягнув кому-либо, никогда не предадут и в бою, страшнее чем они, я мало кого встречал." — Никто из присутствующей пары, ему не ответил. Только Владимир молча удивлялся тому, как хитро князь вызвал к себе подозреваемого в предательстве служащего. Так и сидела троица в полной тиши, пока через двадцать минут, в дверь не постучали, и после разрешения, в приоткрывшуюся створку протиснулся крепкий мужчина лет тридцати, прижимающий к груди увесистую стопку листов плотной бумаги.
— Звал, князь батюшка? — насколько позволяла ноша, изобразив поклон, поинтересовался писарь.
— Конечно звал, Полоз, голубь ты мой сизокрылый. Ты вон, для начала положи вон на тот дальний столик свои бумаги, пока по полу их не рассыпал. Да расскажи своими словами, что там за неприятности были у воеводы Злобина. Люди говорят, у него, в провизии неоднократно была сильная недостача.
— Было такое, — положив бумаги куда было приказано, и поспешно развернувшись к князю фронтом, отвечал служитель пера, и чернил, — как удалось выяснить, в первый раз, злоумышленники все запасы жуткой отравой попортили, пришлось весь провиант сжечь. Затем, был непредвиденный наплыв беженцев, да полная осада крепости. В этом тоже, вины коменданта нет. Да и проблема была быстро решена. Да вы же сами мне диктовали указ на прорыв той осады.
— Всё так, Полоз Жданович. Да ты возьми вон тот стульчик, да присядь вот здесь. Разговор будет долгим, устанут ноги столько стоять. А мне, на тебя смотря, голову не задирать.
Когда всё было сделано, писарь сидел рядом с Игорем, а Володя сотворил еле заметный пас рукою, князь всё также задушевно поинтересовался:
— Тут вот какое дело, всё недосуг узнать, как живут мои писарчуки? Хватает ли им моего небольшого жалования, да в подношениях просители не скупятся ли?
— По этому поводу, всё отлично. Живём на зависть другим, ни в чём нужды не испытываем. Особо после того, как прошения к тебе, княже, стали принимать только на специальной бумаге, да оформленные по строгой форме.
— Это хорошо. — широко улыбнувшись, хлопнув себя по коленям ладонями, Мстивой старший резко перешёл на недовольный крик. — Так чего же, змеюка ты подколодная, тебе в этой жизни не хватало?! Ведь знаешь, что я с предателями делаю?! Что гадина? Ни себя, ни родню не жалко!
— О чём ты, князь батюшка? — резко бухнувшись на колени, и упёршись в постеленный на пол ковёр лбом, запричитал главный писарь. — О каком таком ты предательстве говоришь?
— А кто лично покупает хлеб у пекаря с Ухаревского проулка? И кто вчера передал тайное послание сапожнику? У меня есть видаки, как Шило внимательно прочитал твою записку, а затем, унёс в дом, где и спрятал её.
То ли услышанное, то ли страх за близких, заставили писаря окончательно распластаться ниц, и уже более спокойно, вернее без какой-либо эмоциональной окраски, проговорить:
— Делай со мною всё что хочешь, княже, давно нечто такое ожидаю. Всё что знаю без утайки расскажу. Если понадобится, сам на кол сяду. Только не губи мою семью.
— А о чём ты раньше думал? Мразь! — не сдержавшись, поморщившись как будто перед ним лежит свежая навозная куча, поинтересовался Сокольский.
— Так о семье и думал. — глухо ответил предатель. — Помнишь, полгода назад, у меня сильно захворала моя единственная дочь? Все лекари тогда только руками разводили, да советовали готовиться к худшему.
— Помню, было такое. только она всем на радость выздоровела.
— Так вот, подкинули мне в те дни письмецо, которое, после того как я его прочёл, сразу рассыпалось в труху. Так вот, в нём говорилось, что болезнь моей Златушки, это всего лишь намёк на недовольство неких лесных духов моей никчёмной, пустой жизнью. Если я соглашусь работать на незнакомца, то должен по пути на службу, зло пнуть ногою сруб колодца. Он единственный стоит на моём пути к месту службы. Тогда, эти люди попросят духов о великой милости к моей доченьки, и она обязательно выздоровеет. Если обману, то не только она, но и все племяши уйдут за кромку. Вот я и сделал так, как неизвестные потребовали. А с тех пор, я им доношу обо всём что их интересует, но не более того. Всё потому, что они могут дочу вновь отравить, только на сей раз не дать противоядия.
