То, как Лис готовясь дать отмашку, не спеша подымал руку видели все. Вооружённые кинжалами воины, напряглись, последний раз кинув беглый взгляд на участок земли, куда они должны будут спрыгнуть. Каждый из них, почувствовал, как по телу пробежал предательский холодок, а сердце забилось немного быстрее. Рука командира достигла верхней точки и ..., в тиши ночи прошелестело множество стрел. Больше всего, досталось лидеру диверсантов, пять, или шесть стрел игнорируя защиту амулета, пронзили его грудь, правда парочка, отклонившись воткнулась в деревянную стену. Все наёмники, так же "получили" свой последний в жизни "подарок", кому-то досталась одна стрела, а кому-то три. Не все чужаки были ранены или убиты, шестеро охотников уклонившись от стремительно летящей смерти, спрыгнули вниз. Стоит отдать им должное, сражались лесовики храбро, стараясь если не победить, то, как можно дороже продать свою жизнь.
Всё тот же острог Заноза, только немногим ранее. Неказистому с виду. с непропорционально короткими ногами Некрасу, в пятёрке Сокольского почему-то имеющему прозвище Кот, довелось стоять в самой тяжёлой части ночной смены. Постоянно борясь с признаками подкрадывающейся дремоты, он то с силой щипал мочку своего уха, то временами "разгонял кровь", делая по несколько интенсивных приседаний. И как на зло, время томительно тянулось, усталость брала своё, а небосклон, всё не желал светлеть. Вот так, маясь, вышагивая по своему отрезку стены и прислушиваясь к ночному безмолвию, Котяра, неожиданно для себя, увидел задремавшего коллегу из постоянного состава острога. Молодой, безусый, и невероятно щуплый парень стоял, опёршись спиною о частокол стены, заложив обе руки за пояс, и склонив голову, тихо посапывал. Не поднимая лишнего шума, Некрас подкрался к нарушителю караульной службы, и резко схватив парня за грудки, отдёрнул от стены. Не удерживай бывалый воин провинившегося юношу, то тот обязательно слетел со стены и, не известно, выжил бы после этого, или нет? Сам же парнишка, спросонья испуганно вскрикнул, и позабыв про свою весящую на перевязи саблю, крепко ухватился за руки своего обидчика. А через секунду, услышал, как кто-то, брезжа слюной, зло прошипел ему прямо в ухо: "Слушай меня, гадёныш. Ещё раз увижу тебя спящим во время несения караула — убью. Лучше избавиться от такой мрази как ты, чем хоронить всю погибшую по твоей вине заставу. Кивни, если понял?" — Провинившийся боец часто закивал. А немного подобревший голос Кота, подытожил: "Вот и умница, бди далее. А я, за тобою ещё маленько присмотрю". — За этим воспитательным процессом наблюдала вся дежурившая смена, (Та её часть, кто оказался в поле видимости.) только никто ничего не сказал. Лишь усилено бдящий виновник происшествия, ещё долго боязливо поглядывал на Кота. Впрочем, чужаку доставалась крупица внимания и от других бойцов. Старослужащие отнеслись к воспитательному процессу с пониманием, ведь пришлый просто проучил юнца, а не лишил того жизни. Имел он полное право так поступить, и никто бы его за это не упрекнул. Однако молодёжь имела по этому поводу своё, иное мнение. Поэтому "желторотики" не скрываясь, взирали на нескладного крепыша как на бешенного волка.
Когда небо на востоке начало еле заметно сереть, одному из дежуривших на стене стражей померещилось, будто со стороны темнеющего непроглядной тьмой подлеска донёсся невнятный, еле уловимый шумок. Что насторожило его. А через минуту, уже вся оповещённая об этом смена, пыталась разобраться, то ли их товарищу померещилось, то ли враг в самом деле подбирается к стене. Для этого, они бестолково прильнули к стрелковым щелям облама, не думая о том, что становятся идеальными мишенями для скрывающегося во тьме гипотетического стрелка. И ни какие увещевания Кота, шёпотом требовавшего не выглядывать всем одновременно, не возымели должного результата. За что все разом и поплатились. Послышались громкие щелчки самострелов, и неслухов, буквально сдуло со стены. Не теряя ни секунды, Некрас припав на колено, метнул в дверь дежурной сторожки все три своих ножа, туда, где отдыхала свободная смена. А когда она открылась, боец трижды взмахнул вверх — вниз белой тряпицей. Далее, всё закрутилось по первому плану, дай Кот другую отмашку, действия его напарника были другими. Почти сразу, какой-то боец метнулся в гридницу, подымать спящих там одетыми бойцов, а находящиеся в наряде лучники, разбежавшись по находящимся рядом постройкам, начали занимать позиции у узких окон. ...
Сам же Котяра, не без помощи вразумительных тумаков приводил в чувство счастливчиков, которые, умудрились выжить после касательного попадания арбалетных стрел в голову. Неизвестно, можно ли это считать везением, но всего лишь четыре неудачника, лежали у ног своих товарищей с застрявшими во лбу болтами. Те, кому под утро благоговела Фортуна, не веря в свалившееся на них счастье, щупали почти мгновенно затянувшиеся раны и понимали, могло быть хуже. Так прошло полторы минуты, пока разобрались что к чему и выжившие продолжили изображать неподвижные тела. Небольшая неточность, любящего дремать на посту бойца, заставили слегка постанывать, изображая подранка. А сам Некрас, притаился возле одной из кадушек с водой, расположенной под самым помостом и рядом с "раненым".
В скором времени, убедившийся, что никто так и не объявил тревогу, враг начал действовать, послышались приглушённые звуки карабкающихся на стену диверсантов. Именно в этот момент, притаившийся княжеский ближник "забыл, как дышать", пытаясь угадать дальнейшие действия "гостей", затем вновь настала тишина. Бездействие продлилось недолго, какая-то тень скользнула с помоста, и ... Кот еле успел. Приземлившийся лазутчик только начал вставать после короткого переката, как в его спину вонзился клинок палаша. Тело несколько секунд побилось в агонии и Некрас уложил его рядом с переставшим стонать бойцом. Ещё несколько секунд, и подручный Сокольского, подхватив один из кинжалов чужака, переместился в самый затенённый участок двора. Дальше, всё пошло как по накатанной тропе. Пришлось помахать рукою незнакомцу, который решил узнать куда запропастился его боевой товарищ. Затем, был упреждающий залп лучников, который почти достиг своей цели. Почему почти? Так несколько уцелевших вражин умудрились спрыгнуть вниз, и вступить в рукопашную схватку. Дрались эти воины так, что их поневоле пришлось зауважать. Они крутились, вертелись юлой, уклоняясь от ударов и атакуя в ответ. Троица "везунчиков" "слилась" почти сразу, благо, жизнь одного из них спас лечебный артефакт. Но об этом, Кот узнает немного позже. Сей час же, он, одолев соперника, и прихрамывая на не до конца восстановленную после полученного в схватке ранения ногу, ринулся на ближайшего неприятеля. Не добежал. Тихо прошелестела стрела и вонзилась в глаз низкорослому мастеру ножей. Надо отдать чужакам должное, шестеро диверсантов, упокоили восемь бойцов Занозы. И не продолжи лучники, не взирая на риск задеть своих, расстреливать этих охотников, или не подоспей к Коту подмога из десятка мечников, потери могли оказаться неоправданно большими.
— Кот! — как только стихла схватка, громко выкрикнул Сокольский, он, озираясь по сторонам стоял напряжённый как сжатая пружина, и вытирал свой окровавленный клинок неизвестно откуда появившейся тряпицей.
— Здеся я, Игорь Ярович, живой.,
— Попробовал бы ты сдохнуть, тварь ты гулящая. Ты это чего вместе со всеми у одной стены ошивался? А? — неожиданно радостно ответил князь Сокольский, обернувшись на голос. — За подобное разгильдяйство, я, так сказать, из-за кромки бы тебя вытащил, и снова прибил. Понял? Котяра бешенный. Ой, а изгваздался то весь в крови, как будто в ней купался. Ну, прям как та чушка в грязи.
— Так ведь сеча добрая была, друже. Да и ты, вон, не на много меня чище.
— Но на мне нет столь много царапин, как на тебе. Стало быть, гонять тебя еще и гонять. Всё, хватит зубоскалить. Лучники, живо на заборол! (Заборол, облама или даже облома — щиты из брёвен, досок, с щелями-бойницами.) Смотрим там за округою во все глаза! Не приведи духи, ворога проморгаете! Остальные оказываем помощь раненым, да собираем трофейное оружие! — никто не возмутился на то, что Игорь, игнорируя десятника Здрава, принялся раздавать команды, все кинулись их исполнять. ...
Это же утро, только в Ростокской волости, городок Ро̀сток с его крупным речным портом. Некогда шумные от спешащих по делам купцов улицы, ныне воспринимаются местными жителями как вымершие; единственные кто в нынешнем положении оказался в выигрыше, это местная ребятня. Этим сорванцам больше не было резона дежурить возле порта, или крупных мастерских, в надежде что чужеземец, или местный мастеровой, пожелает использовать непоседу как посыльного. Поэтому, мелкие забияки больше не дрались из-за того, что кто-то из них посчитал, будто конкурент увёл "из-под носа" более выгодную халтурку, или того хуже, сунулся на чужую территорию. По последнему поводу, мелкие стычки продолжались, так как деление городка никуда не исчезло, да и оставлять без присмотра свои кварталы, значило "потерять лицо"(Впрочем, придирались не ко всем "заблудившимся соседям", и то, только тогда, когда у "хозяев" было настроение подраться.). А ещё, младшее поколение как могло, продолжало помогать своим семьям выживать. С утра, пока ещё не рассвело, юные добытчики, объединяясь в небольшие ватажки, расходились по заветным местам у реки. Там, используя новомодный способ ловли, удочки, (Мальчишкам многого не требовалось, небольшой нож-засопожник, рыболовный крючок, ободранное гусиное перо, сплетённая из конского волоса леска, ..., а далее, срезав для удилища нужную ветку, каждый сам себе изготавливал орудие лова.) Как утренний поклёв оканчивался, рыбаки спешили с уловом домой, а там, ...
Взрослые Ростокцы, в отличии от детей, смотрели на мир более широко, и подмечали в нём намного больше проблем чем могли их чада. Впрочем, среди старшего поколения также встречались индивиды, которые по-прежнему смотрели на жизнь сквозь розовые очки. Эти люди предпочитали существовать в своём микромире, в котором главное, было бы где жить и что поесть, а остальное не столь важно. Опять же, не о них речь. Основная масса обывателей, прекрасно видела, как после обретения волостью суверенитета, вместо ожидаемого ими изобилия, от того что нет надобности отдавать львиную часть доходов стольным чиновникам, вначале заглохла торговля завозными товарами. Она и без того, ещё до отделения от княжества, медленно угасала. А сейчас ..., в суверенном мини-государстве, стали редкими гостями даже мелкие торгаши. А самое обидное, ссылаясь на некие трудности пересечения новообразованной границы, перекупы бессовестно взвинтили цены на весь свой ассортимент. Впрочем, при желании по-прежнему можно было найти недорогой товар, правда не всегда тот что нужен, и не новый. Достаточно было пройтись по прилегающим к торжкам улочкам, на которых прямо с рук, некоторые граждане распродавали свои личные вещи. Второй, не менее болезненной бедой, стало повальное закрытие производственных артелей. Кого-то из известных на весь мир артефакторов сманили зарубежные конкуренты, кто-то погиб от странных несчастных случаев, а некоторых, не таких именитых, на виду у соседей покалечили, или забили насмерть шайки неизвестно откуда появившихся бандитов-вымогателей. Большинство из выживших после показательного "приведения к послушанию" ремесленников, восстановившись, поспешно скрылись со своими семьями в неизвестном направлении. На городских улицах, всё чаще и чаще, можно было слышать, как весьма эмоционально, обыватели хаят нынешнюю власть. Только что с того толку? Вот типичный пример обычного уличного разговора. Позднее утро, возле подворотни с запертыми некрашеными воротами, стоят две горожанки среднего возраста, плотно кутающиеся от промозгшего сквозняка в утеплённые плащи, и весьма эмоционально беседуют:
— Неждана, — громко жаловалась на жизнь одна дородная, невзрачная на лицо горожанка, — представляешь, мой Третьяк, стащил из дому горшок мёда, который я недавно выменяла на свой костяной гребешок и серебряные серьги! Представляешь, я это детям купила, а этот гад продал его, да всё до последнего медяка пропил. Гад ползучий!
— То-то я гляжу, вчера вечером, он сидя возле дома, непотребные песни горланил, говорю.
— Ты лучше за своим Прусем гляди, Нежданка! Он тоже не чем не лучше моего Третьяка!
— Остынь подруга, пока космы твои не выдергала, говорю. Сама знаешь, за мною не заржавеет. Всем сейчас тяжко, и многие подсели на это проклятое поило, говорю. Вот наши благоверные хоть и запили по-чёрному, но не оскотинились. По сравнению с некоторыми, они у нас сущие теляти, говорю. Тут это, я о другом тебе поведать хочу. Я вчера вновь тех разумных бродяжек-отроков в поношенных хламидах видела. До чего складно бают, ну прямо разумники каких мало, говорю.
— Это те, что везде за собою слепцов водят? — резко понизив голос, и насторожённо оглядевшись по сторонам, поинтересовалась жена Третьяка. Как их ещё стража всех не заарестовала? Не знаю
— Ага, они самые. — так же боязливо озираясь, перейдя чуть ли не на шёпот, уточнила Неждана. — Только нады́сь, (Надысь — совсем недавно, вчера.) тот юнак— долгай, ( Долгай — высокий и тонкий. (словарь Даля).) один был, говорю, со своим долгобородым подопечным, значит. Стояли они так около таверны "Упитанного теляти", а рядышком с ними уже толпа народа собирается, говорю.
— И что? Снова отрок народ о жизни вразумлял?
— Ага. Только не смейся. Когда я туда подошла, то кто-то отроку уже дал краюху каравая, мне не пришлось свой хлеб преломлять. А тот, ентот ломоть, уже сам преломил, да больший кусок своему старику отдал. А сам, свою маленькую долю быстро так съел и в сторону слепца даже не смотрит, говорю. Хотя видно, что очень голоден, но о своём старике заботится, видимо они кровная родня, или незрячий в своё время приютил осиротевшего мальчишку, говорю. А ещё, о...
— А о чём он говорил то? — перебила Неждану её подруга.
— Как всегда о жизни. А горожане, мальца, не чинясь так спрашивают, а он спокойно так отвечает. Рыжеволосый долгай значит и говорит им, будто не там мы виновных в своих бедах ищем, говорит. Мол, вспомните, что и как у вас раньше было, да кто помогал нынешнему правящему вороватому роду прийти к власти. А затем, говорит, вспомните, куда подевались ваши самые лучшие мастера-артефакторы. И что стало с теми, к кому подходили иноземцы, а они, наотрез отказались покидать Рос̀ток. Тут у меня, как пелена с глас спала. А ведь правду говорит недоросль, потихоньку так, незаметно, всё у нас исчезает, а соплеменники братьев Ордена Света, вывозят в своё королевство самых лучших артельщиков.
— А дальше что? Чего замолчала?
— А дальше всё, говорю. Кто-то вдруг сказал, что в сторону трактира идут трое охотников на колдунов, с парой стражников из этой, ну как её? О, вспомнила, новой городской управы. Ну, добрые люди мальца и старца дворами то и увели, а оставшиеся столпились плотнее, будто им мёдом здесь намазано. А тут, раз, и двое семи-восьмилетних сорванцов, устроили что-то вроде уличной драки. Ну а мы якобы глазеем на это непотребство, говорю. Ну пока плащеносцы через толпу пробрались, юнцы уже друг другу "юшку пустили". А у толстой жинки рябого пекаря, кто-то успел срезать кошель, то-то она заголосила, когда это обнаружила, да поздно, нема тех воров. Как-то так, говорю. А эти ...
