Серое небо

Глава 1. Замена фигуры.

— Значит, ты в отставку вышел? — суровая женщина презрительно посмотрела на опустившего голову парня в длинном малиновом халате. Точнее, даже не халате, а мантии.

— Ну, у меня ведь есть такое право...

— Перед началом войны? — вскричала дамочка, — Это трусость! Нет, это хуже, это предательство! Ты — дезертир!

— Но мама, я... — парень пробовал оправдаться, но постоянно сбивался.

— Не желаю слушать никаких оправданий! Да и какие оправдания могут быть? Отозвано не только твое приглашение на королевский бал, но и приглашения всей семьи! Все возможные партии для тебя теперь недоступны, какая невеста захочет выйти замуж за труса? Друзей у тебя не осталось, покровителей тоже, ты... ты просто позор! А ведь это еще король не знает! Все! Не желаю слушать никаких оправданий! Завтра отправляешься в наше южное поместье. Вон!

Готовый уже было хлопнуться в обморок парень опрометью бросился из кабинета. Пробежав пару коридоров и буквально взлетев на четвертый этаж, он заскочил в свою комнату, не забыв захлопнуть за собой дверь.

Но рыдать и лить слезы новоявленный дезертир не стал. Он молча обратился в пустое пространство, будучи уверенным, что я его прекрасно слышу:

— Ну ты видел? Дезертир! Мне в этой мясорубке делать нечего! И вообще, меня только-только приняли в маги! Я не хочу подыхать от того, что король решил отбить у орков наши земли. Я вообще не хочу!

— Ладно, прекрати, — сообщил я своему собеседнику по сновидениям, — Ты и в самом деле хочешь поменяться со мной местами? Наш мир гораздо хуже твоего.

— Да ну, — хмыкнул юный маг, — У Вас королевский произвол закончился три-пять столетий назад. То, что ты называешь произволом, это еще очень мягко. Я вот даже не представляю, чем для меня закончится мой отказ.

— Из магов вышибут?

— Возможно, — поморщился парень, — Но это полбеды. Ну, так ты согласен?

— Погоди, дай подумать...

Впервые ко мне пришло подобное видение две недели назад. Азшар Лингарро, юный маг и отпрыск богатой аристократической семьи, пробил "окно" в иной мир, чтобы пожаловаться на жизнь своему тамошнему двойнику. Критерии, по которым он открывал "окно" были, в принципе, понятны: подальше от королей, поближе к развитой цивилизации и к тому своему альтернативному я, которое бы захотело поменяться с ним местами. Таким Альтер-эго оказался я. И все эти четырнадцать ночей я наблюдал, как милитаристское общество гнобит ботаника, решившего откосить от армии. Так как я и сам вместо армейки прошел военную кафедру, у меня не было права строго винить парня.

— Слушай, — решил я наконец, — Твоя карьера мага для тебя, я так понял, закрыта?

— Ну, выше своего теперешнего положения мне не подняться, — взгрустнул мой двойник, — А ведь я мог бы... Да мне прочили карьеру как минимум Верховного Мага какой-нибудь провинции!

— А воинская?

— Ну я не воин, я... Коробит меня это, друг.

— Вот что, а ты можешь себя трансформировать в воина? Ну, все боевые навыки, к примеру... Есть же такие заклинания?

— Я могу в овцу себя превратить, — хмыкнул Азшар, — А ты так хочешь железяками крутить?

— А что мне делать? — мрачно спросил я, — Иначе твоя, то есть, уже моя, последующая жизнь превратиться в кошмар. Весь твой круг общения будет надо мной издеваться, как сейчас над тобой. Так есть заклинания, способное сделать меня навсегда сильнее, быстрее, неуязвимее?

— Навсегда? — переспросил он, задумавшись, — Такое, в принципе, возможно, но надо прибегнуть к помощи богов. Впрочем, наш обмен тоже может пройти лишь при их помощи. Но это надо посидеть, посчитать...

— Если нужны какие-то расчеты, могу помочь. У меня есть доступ к более совершенным средствам вычисления.

— Да, было бы неплохо. Но это надо делать быстро, пока информация о моем мятеже не дошла до короля. Я даже не хочу думать, как он это воспримет!

Расчетами Азшар нагрузил меня по полной. Практически две недели я мучил мозг и компьютер, и хотя по-настоящему сложных задач предо мной не стояло, зато простых было хоть отбавляй. Сам бы маг все это проделал бы за полгода минимум даже при том бешеном ритме работы, который он сам себе задал. Впрочем, лениться ему было не с руки — король не выразил ни малейшего понимания душевного порыва чувствительной натуры молодого человека, а вот гнев монарха был весьма яростным. Пощады от властей ждать не приходилось, но пока шла подготовка к войне, королю было не до возомнившего о себе слишком много аристократика, и отведенное ему время маг использовал по полной.

По правде говоря, моему двойнику серьезно не повезло. От отправки на фронт он мог отмазаться по-тихому, и у него это уже почти получилось, но... Но завистников везде хватает, и у молодого перспективного аристократа, который вот-вот должен был жениться на красивой и богатой девице, их было более чем достаточно.

Но через месяц после начала нашего знакомства все приготовления, наконец, были окончены.

— Ну что, — произнес маг, заметно волнуясь, — Начинаем...

— А мне что делать?

— Ничего... Я сейчас обращусь к богам и... В общем, ничего, жди...

Признаться, выглядел маг не лучшим образом, первокурсник перед сессией и то выглядел бы розовее и бодрее.

— О Иннос, взывает к тебе недостойный слуга твой!

— Иннос? — переспросил я, холодея. Уж в "Готику" я играл.

— Не мешай! О Иннос...

— А король, случайно, не Робар Второй?

— Ага, именно этот баран. Ты разве не знал?

— Ну, так его и не представил. Король и король...

— Ты не мог раньше задавать вопросы? О, Иннос, обрати на меня свой взор...

А дальше произошло нечто необычное. Маг в одно мгновение превратился в чистое пламя — и исчез.

— Азшар?! — выкрикнул я в ужасе.

— Сам себя зовешь? — поинтересовался сзади чей-то сердитый тяжелый голос. Я обернулся.

Говоривший предстал предо мною в облике высокого могучего мужчины, облаченного в сверкающие доспехи. Лет ему было около тридцати, лицо у него было волевое и гордое, обрамленное густой светлой бородой и усами. И выглядел воин весьма недовольным.

В довершение ко всему, обстановка изменилась. Вместо уютной комнатушки, служившей опочивальней моему двойнику, я очутился в огромном, хорошо освещенном каменном зале, абсолютно пустом, если не считать нас двоих.

— А Азшар где? — не самый разумный вопрос, но все равно важный.

— Ждет своей участи, — мрачно сообщил мне воин, — Я не слишком люблю, когда мои адепты решают сойти со своего пути.

— Ты Иннос?

— А кто же еще? Тот самый Иннос, к которому Азшар имел наглость обратиться, причем после своего предательства. И вот я думаю, что с Вами обоими делать.

— Эй, Иннос, не хочу хамить, но я разве к твоей канцелярии отношусь?

— Но хамишь. Да, — усмехнулся воин в усы, — Уже к моей. Но с тобой разберемся позднее. А вот один бывший маг...

— Подожди, Иннос, — пробормотал я, — Азшар, конечно, не самый смелый человек, но вряд ли самый худший из твоих слуг.

— Да что ты знать можешь-то? — насмешливо протянул Иннос, — Ты же здесь раньше не бывал.

Вообще говоря, бывал, но, пожалуй, не стоит говорить об этом ему. Мало кто захочет быть персонажем игры, причем, наверняка абсолютно перевранным.

— Что все твои маги... ну или почти все... спесивые, самоуверенные и жадные к власти прохиндеи. Или я не прав?

Лицо Инноса исказилось яростью, он стал медленно приближаться ко мне.

— Да еще скажи, что я не прав! Твои слуги сами такую систему создали! Они так своих молодых последователей воспитывают, вот и результат! — я даже отступил на шаг, лихорадочно раздумывая о том, как мне спасаться. Но бежать мне не пришлось — Повелитель Огня внезапно остановился и расхохотался.

— Ну, допустим, и что с того?

— Отпусти его. Позволь ему завершить ритуал.

— Много просишь, парень. Ну, перебросить... — Иннос задумался, а затем вдруг рубанул ладонью воздух, — Хорошо. Азшара я прощу, он получит то, чего добивался, хотя такое отношение к занимаемой им должности абсолютно не радует. А вот с тобой что делать?

— Ритуал...

— Парень, — терпеливо принялся объяснять мой собеседник, — Между твоим миром, где цифрами описывают людей, и нашим Мордрагом есть некоторая разница. Ритуал вы составили правильно, но негармонично. Преобразовать человека гораздо сложнее, чем превратить его в жука. Из мага сделать воина магией сложно, из воина мага — невозможно практически. А в Вашем мире всему привыкли давать описания и объяснения. Нет, на развитие это повлияло неплохо, но иногда надо понимать, что не всему можно дать полные описания.

— А паладины? Они же маги из воинов, по сути.

— Вот! — усмехнулся Иннос, — Азшар понимал, что составленный им ритуал — это сырая наработка, потому и положился на мою волю. Впрочем, если бы он этого не сделал, наказание бы его было не из легких! Так ты паладином хочешь быть?

— Ну, если нет другого выбора... — я замялся, — Такой вопрос с бухты-барахты не решается.

— Честный ответ, — довольно хмыкнул Иннос, — Что же... Рискнем. Я допускаю тебя в этот мир. Будут тебе твои проценты, цифры и умения. И даже магия будет.

— Щедро, — кивнул я.

— Ты существо из более развитого мира, парень. Потому при переходе я могу тебя так усилить. Даже магию тебе оставлю, правда, остальные пять кругов сам думай, как и где учить, и учить ли вообще. Видишь ли... жалко Азшара, он должен был стать в будущем Верховным Магом Огня Миртаны. Но не справился. А тебе такая участь уже не грозит.

— Карьера окончена?

— Именно. Магом Огня тебе не быть. Тебя завтра изгонят. И посадят. И в это вмешиваться я не собираюсь. Мои слуги и в самом деле не идеал... но кто из людей идеал? К тебе это тоже относиться. И если я позволил тебе свободу действий, то почему я должен запрещать ее своим детям? Своего наилучшего мага я вообще отдал Бельджару. Ты с ним, думаю, в Миллентале встретишься. Ксардас его зовут.

— А что ты о нем рассказать можешь? — полюбопытствовал я

— Ксардас — это мой наибольший промах, — мрачно произнес Иннос, — Он был лучшим моим слугой за последние сто лет, но возомнил себя равным богам. А все потому, что я решил, что раз он похож характером на меня, то из него выйдет отличный маг огня.

— А вышел каким?

— А вышел могущественным и никому не подотчетным колдуном. Надо было подтолкнуть его к выбору пути паладина — тогда бы толку было больше... Но вот и подошли мы к вопросу твоей платы.

— Я должен убить Ксардаса?!

— Нет, — расхохотался Иннос, тряся бородой, — Если мой бывший слуга захочет померяться силами, пусть попробует. А вообще говоря, Бельджар, в отличие от меня, не столь снисходителен к дезертирам. Так что мне самому интересно посмотреть, чем все закончиться. Нет, цель моя другая...

— И?

— Спящий, этот мерзкий паучишко. Призванный не самыми умными слугами моего брата демон, скованный Барьером, — прорычал Иннос сквозь зубы, — Это из-за него тот Барьер так разросся. Точнее, не совсем из-за него, но держится-то на нем, одновременно его сдерживая. Сейчас этот демон в спячке, но его некие идиоты уже пробуждают.

— А если он проснется?

— Это даже лучше! — довольно оскалился Иннос, — Тогда никто из братьев не будет возражать, что я спущусь вниз. И вот тогда получат и Спящий, и Ксардас, и Робар, и еще ряд сущностей.

— Ну так отчего я тогда должен убить Спящего?

— Дело в том, что будущее за следующие сто лет было уже в общих чертах предрешено: заключенные шлют руду — король борется с орками. Войнам нет ни конца ни края, а мои слуги все время в тонусе. Вот только организованные мною ордена магов и паладинов окончательно превратятся в то, что у тебя в мире называют военной хунтой. Уже сейчас я вижу, что их сердца преисполнены алчности и жажды власти. Какие уж тут честь и долг? Начнутся бунты, прочие перекосы... И вместо всеобщего почитания я получу всеобщую ненависть, после чего еще сто лет буду восстанавливать свою власть и влияние. Так что лучше спровоцировать всеобщую войну сейчас, доведя Миртану до проигрыша в этой войне...

— А то, что погибнет море народа, причем твоих же верных почитателей, тебя не слишком волнует?

— А за сто лет их что, меньше погибнет? А во время череды революций? Такова сущность этого мира, парень. Не тебе судить.

— Ну не мне, так не мне, — не стал я спорить.

— Так что делай, что хочешь, но Барьер разрушь. Любыми способами, вплоть до пробуждения паучка. Нам будет интересно посмотреть, сможет ли одна личность, пусть и весьма могущественная, сдвинуть реку истории по другому руслу или нет.

— Шансы есть...

— Шансы всегда есть. Запомни это мое напутствие. А сейчас тебя ожидает твой приятель и собрат по духу.

С этими словами Иннос перевел свой взгляд мне за спину. Я обернулся и увидел радостного мага огня, который бежал ко мне чуть ли не вприпрыжку.

— Спасибо тебе за него, — сказал я Инносу, поворачиваясь обратно, но тот уже исчез как ни бывало.

— У нас получилось! — торжествующе засмеялся молодой маг, допрыгав ко мне.

— Ну что, ты на моем месте справишься? То, что ты доволен, я вижу.

— Да! Не переживай, не подведу! Во славу Инноса! Я тебе стольким обязан, ты даже не представляешь.

— Представляю, — усмехнулся я, — Завтра меня судят.

— Ну, прости, — смутился Азшар, — Этому ублюдку про тебя, то есть меня, донесли мои "доброжелатели". Так бы я без проблем отговорился, но нашлись же твари...

— А что за твари?

— Это тот козел Осмонд Валиеро. Мы с ним давние конкуренты. Меня взяли в маги, а его нет, Иркана готова была выйти за меня, а он тоже к ней сватался. Ну и мой род знатнее, без ложной скромности скажу.

— Так что же ты его в порошок-то не стер, если знатнее?

— А он с Контрадо договорился.

— Каким еще Контрадо?

— Заместителем Верховного Мага Венграда. Тот меня сразу невзлюбил, знал, паскуда, что я его через пять-десять лет обойду в должности... да и в круге тоже. Тот и доложил королю, причем очень хитро, во время пира. Ну Робар и взбесился.

— Ты это точно знаешь?

— Иннос подтвердил. Да это и так мне стало понятно еще неделю назад. У нас тут такой гадюшник, ты даже не представляешь. Может и хорошо, что тебя завтра в тюрьму зашвырнут. Если будет возможность, протряси эту парочку козлов за меня. Ну и если нашему венценосному барану выдернешь пару клоков из бороды, я тоже порадуюсь.

— Заметано, — хлопнул я по плечу своего двойника, — Ну что... Прощаемся?

— Пора, к сожалению, — взгрустнул этот очень эмоциональный парень, — Рад был с тобой познакомиться.

— К моему же удивлению, взаимно, — улыбнулся я

Обнявшись напоследок со своим альтер-эго, мы без лишних слов разошлись в разные стороны: он — к выходу из зала, а я — к вновь появившемуся будто бы из ниоткуда Инносу.

— Ну что, — весело оскалился этот задиристый и воинственный бог, — Готов встряхнуть мир?!

— Встряхнуть — дело нехитрое. Вот сделать так, чтобы он уцелел после встряхивания — это гораздо сложнее.

— Правильно мыслишь! — довольно воскликнул Иннос, покровительственно хлопнув меня по плечу.

И я тут же провалился в глубокий сон.

Проснулся я от барабанного стука в дверь.

— Открывай, мерзавец, а то хуже будет! — раздался из-за двери грубый мужской голос.

Вскочив с постели, я повернул ключ в замке и впустил незваных, но вполне ожидаемых гостей в комнатушку.

— Что, дезертир, допрятался? — в покои нагло ввалилось четверо стражников. Их командир ткнул меня в грудь, и я попятился.

— Эй, вяжи его, ребята, и поведем королю на суд.

— Я сам пойду, — возразил я как можно более миролюбиво. В мои цели входило попасть в Колонию, а не сбежать или быть прибитым при попытке к бегству.

— Ты осмеливаешься мне что-то вякать? — стражник надвинулся на меня.

— А если король меня простит, а? — усмехнулся я, нагло глядя в лицо стражнику.

Но мои надежды не оправдались — конвоир нисколько не испугался угрозы.

— Давай, чеши еще! Тебя Вешатель судить будет...

— Судья Лобук, — негромко поправил командира другой стражник. Видимо, судья Лобук не очень любил свое прозвище, зато всячески одобрял доносы.

— А если король назначает господина Лобука на суд вместо себя, то долбить тебе, мерзавец, руду. Так всегда бывает с теми, кто прогневит короля.

— Ну Лобук так Лобук, — пожал я плечами, — Может, я оденусь?

— Ты недостоин носить мантию мага, — прошипел стражник, выпятив челюсть и с вызовом уставившись мне в глаза. И тут же в этот челюсть получивший — хамство ковноиров мне надоело.

Иннос не обманул. С одного удара откинуть сбить с ног более центнера живого и металлического веса для стройного, даже хрупкого аристократа — это весьма нетривиально.

— Вот что, слуги короля, — прошипел я застывшим в удивлении стражникам, — Я пока еще маг огня, и пока суд не произошел, им остаюсь. Вряд ли Робар одобрит Ваш самосуд и избиение подконвойного. Не потому, что он так любит меня — потому, что порядок он очень любит. Так что вон!

То ли моя речь подействовала, то ли вид их отрубившегося приятеля, но стражники, прорычав напоследок несколько крепких ругательств, удалились, вытаскивая своего приятеля, а я спокойно оделся.

— Ну что, пошли? — я приветственно улыбнулся конвориам, которые приводили своего командира в сознание, — Оставьте его. Это без меня суд не начнется, а без него вполне...

— Ты не доживешь до суда, — прорычал стражник, положив руку на рукоять меча.

— Доживу. Король требует суд, а не самосуд. Но ты можешь попытаться и ощутить на своей шкуре магию огня.

Стражник потянул было меч из ножен, но приятели его остановили.

— Да оставьте Вашего командира, придурки! — продолжал я давить на охрану, — Робар не шибко любит конвоиров, которых отметелили поднадзорные. Или Вы хотите, чтобы Ваш приятель предъявил начальству свою сломанную челюсть? Да кто его после такого во дворце служить оставит?! Хай полежит, в следующий раз будет подбирать слова.

Стражники заворчали, но послушались. Оставив в покое бесчувственное тело, они повели меня по коридорам. Причем вели без особого восторга, но вполне вежливо, в спину не тыкали и, вообще, держались на расстоянии, что, признаться, улучшило мое настроение. Настолько улучшило, что в Тронный Зал я зашел с довольной улыбкой на лице.

Зал был довольно широких размеров. Потолок под десять метров, огромные полотна на батальные тема, стрельчатые окна с правой стороны, два ряда колонн и высокий трон в самом конце зала.

Трон, разумеется, не пустовал. На нем гордо восседал высокий широкоплечий мужчина в роскошной длинной мантии с надменным и волевым лицом. Лет ему было под сорок, в черной шевелюре кое-где появились уже седые волосы. Чертами лица он напоминал бога, именем которого оправдывал любые свои деяния, вот только такой смеси чванства, спеси и скучающего презрения на лице Инноса я не видел. Скорее уж он походил на Гомеза, каким я запомнил рудного барона по игре.

— Заключенный Лингарро на суд прибыл! — громко, но скороговоркой, чуть ли не глотая слова от страха, доложил стражник.

Небрежным кивком Робар дал знак стражникам, что те свободны (служивые, четко печатая шаг, покинули высокое общество) и вперил взгляд в меня.

— Ну что, думаю, можно начинать, — тяжело произнося каждое слово, будто бы каждый звук был очередным гвоздем в крышку моего гроба, произнес король.

Я в отчет скучающе оглядел зал. Зрителей на бесплатное шоу собралось несколько сотен, благо зал их всех спокойно вмещал. Кое-где в толпе я заметил обеспокоенные лица родни Азшара, за месяц наблюдения за жизнью молодого мага эти физиономии мне примелькались. Причем, именно обеспокоенные, а не встревоженные или печальные. Обеспокоенны они были, конечно же, именно за свои седалища, а не за мою судьбу. Такова была аристократия при дворе Робара Второго.

— Внимание! Благородны лорды и леди! — могучим басом заговорил толстый мужчина в длинной мантии золотого цвета, — Слушается дело по статье "Измена Короне". Обвиняемый — Азшар Лингарро.

— Тише, Вешатель, — я ответил нарочито уставшим голосом, — Судить меня должны маги огня, а не гражданские власти.

— Государственный обвинитель, — как ни в чем не бывало продолжил судья, даже не смерив меня взглядом, — Королевский судья Игнациус Лобук. Судья — маг огня Бродиус Контрадо. Кто желает быть защитником обвиняемого?

Ответом ему была тишина. Да уж, уел меня судья. Да и взгляд прошествовавшего к трону неприятного на вид мага средних лет был преисполнен злорадства.

— Обвиняемый и сам может много чего сказать, — заметил я.

— Значит, защитником выступает сам обвиняемый. Что же. Обвиняемый, Вы знаете, в чем Вас обвиняют?

— Уже было сказано.

— И что Вы можете сказать в свое оправдание?

— Что у меня есть такое право — перед официальным объявлением войны выйти в отставку.

— Это трусость! — надменно и презрительно произнес ядовитым голосом Контрадо.

— За саму по себе трусость не судят! Я же не сбежал до или во время боя. Вышел в отставку до начала боевых действий, когда понял, что не справлюсь со своей должностью. Я же не воин, для двух сотен паладинов, к коим меня прикрепили, я бы стал обузой. И не я один так поступил...

— Не сметь! — проорал Лобук. Ему явно не хотелось, чтобы я назвал еще десяток известных в Миртане фамилий, представители которых тоже решили втихую пересидеть нелегкое время.

— Ну, хорошо, не буду, — не стал я чересчур уж наглеть, — Ну так я могу быть свободен?

— Это решит судья, — усмехнулся Вешатель.

И "судья" Контрадо двинул речь. Неплохую, кстати, речь, я аж сам заслушался. Но ни единой четкой и ясно выраженной мысли я так и не уловил: водопадом громких слов Контрадо пытался убедить окружающих, что такая мразь как я недостойна носить мантию мага огня.

— И потому предлагаю, — вещал мой завистник, — Даже требую! Требую от лица всех достойных магов! Лишить этого предателя его высокого сана...

— Хэй, Контрадо! Лишить меня сана может лишь маг шестого круга. И что-то я его в твоем лице не наблюдаю.

Маг побагровел от возмущения. Получивший третий круг исключительно из-за занимаемой им высокой должности, на которую, к тому же, пролез хитростью, он не мог не взбелениться от такого намека. Но и слов в ответ подобрать тоже не мог. Я не сторонник кичиться талантами и указывать другим на их бесталанность, но Контрадо заслужил. Его же никто не заставлял топить молодого конкурента, если не считать собственных комплексов.

— Тогда лишаю я! — глухо произнес Робар, удостоив меня своего тяжелого взгляда.

— Произвол! — не стал скрывать я своего возмущения.

— Кто-то еще считает, что это произвол? — громко вопросил Робар у своего двора. Ответом ему была сначала тишина, а затем и одобрительные выкрики:

— Все по чести и по закону, король!

— По старым традициям, владыка!

— Лишить мерзавца сана! Он позорит верное дворянство!

Толпа загомонила. Каждому вдруг сильно захотелось высказать свое возмущение.

— Ты не сын мне! — вдруг переорал всех какой-то мужчина. Расталкивая толпу, он вырвался ко мне, — Ты даже не можешь принять достойно уготованное тебе наказание.

— А кто же я тебе, отец? — мужчина и в самом деле был похож на Азшара, то есть, уже на меня

— Мы отрекаемся от тебя! Всей семьей!

Толпа поддержала его одобрительными выкриками, но абсолютное большинство смотрело в его спину насмешливо. Видимо, даже прилюдное отречение не могло укрепить пошатнувшиеся позиции моей семейки.

— Так что, Лингарро, — влез снова Лобук, в один момент утихомирив гомон. Даже отец как-то быстро смялся и обратно нырнул в толпу, — Произвол?

— Я бы даже сказал: тирания, — произнес я, скидывая на пол свое облачение, — Это я снимаю с себя мантию, ибо стыдно мне состоять в одной организации с такой сволочью, как Контрадо.

Дворянство опять стало кричать что-то оскорбительное, но затем вновь раздался голос Робара:

— Игнациус, раз все понятно, может, можно упростить процедуру?

— Ну, так как Азшар Лингарро лишен сана, то его дело передается в королевский суд, — важно кивнул головой Лобук, — А тут уже раздумывать не приходиться. Оскорбление короны, оскорбление мага огня, неуважение к суду — все это вместе тянет на вечное заключение в Миллентале даже без учета первоначальной статьи. Так что, вердикт...

— Меня, вообще говоря, судят именно как изменника, а не как хулигана, Вешатель. Давай, может, проведем нормальный суд, а ты не будешь выдумывать на ходу обвинения? Или хотя бы приведешь какие-нибудь доказательства.

— А зачем? — судья пожал плечами. Его пузо, три подбородка и самодовольная физиономия могли ввести в заблуждение незнакомого человека, представив Лобука недалеким прихлебателем короля, но дураком он однако не был. Знал Вешатель, что и как надо говорить, знал, — Не пьяную драку в переулке разбираем. И так всем все известно. И мера наказания еще, на мой взгляд, мягка. Так что, Азшар Лингарро, Вы приговариваетесь в пожизненному заключению в Рудниковой Долине, что на острове Хоринис. Вам есть, что сказать в свое оправдание?

— Тиранов оправдания не интересуют, — начал я тихо, но с каждым словом мой голос усиливался, — Это не суд, это — фарс и произвол. Я выберусь из тюрьмы, и тогда... Игнациус Лобук, Бродиус Контрадо и Осмонд Валиеро...

— А я тут причем? — изобразил бурное возмущение молодой блондин с бледным лицом молодого прожигателя жизни.

— А то я не знаю, кто на меня донос написал!

— Ты называешь меня доносчиком! Ты ответишь за оскорбление!

— Дуэль хочешь? Мне-то терять нечего. Но я знаю, что донос был твоих рук делом. Все знают. Не пьяную драку в переулке разбираем, — насмешливо повторил я слова судьи, — Так вот... Лобук, Контрадо, Валиеро... Я до Вас еще доберусь. И судить уже буду я Вас, судить так же, как и Вы меня. И мы еще поговорим с тобой, король Робар, когда спровоцированные тобой орки устроят свой лагерь на развалинах Венгарда.

— Молчать! — рявкнул в бешенстве король, чуть приподнимаясь с трона. — Увести его, чтобы я следа этого мерзавца здесь ни было!

Глава 2. Прыжок в неизвестность.

— ... Я приговариваю этого каторжника, — монотонно бубнил судья, вперив взгляд в развернутый свиток.

— Меня приговорил лично Лобук Вешатель, ты, старый мешок! — прервал я судью славного города Хориниса, — Не приписывай себе чужие заслуги. А то Вешатель любит доносы, еще как!

"Старый мешок" недовольно посмотрел на меня, но смолчал. С человеком, приказ о заключении которого был подкреплен королевской печатью, связываться он не хотел. Новости из столицы до глухой островной провинции почти не доходят, вот и судья остерегался меня: мало ли, может, какого-нибудь знаменитого разбойника сегодня отправляют в Колонию, с такого станется еще и судью перед отправкой порешить.

— ... К заключению в Рудниковой Долине, — судья опасливо отошел на три шага назад и кивнул стражникам. Те достали мечи и двинулись ко мне.

— Ну, давай, двигай, — ухмыльнулся тот, что был ближе всего ко мне. Его оружие практически касалось моей груди, и было видно, что он и не прочь проткнуть мою тушку, если я не буду поторапливаться.

Я отступил еще на пару шагов, уже практически дойдя к концу площадки, что нависала над озером, но стражник не отставал.

— Чего встал, каторжник? — продолжал глумиться верный слуга короны, поигрывая оружием, — Прыгай!

— После тебя, — я перехватил запястье стражника, вывернул руку (мой конвоир от боли даже выпустил меч), схватил другой рукой за шею и рывком вышвырнул с площадки. С криком ужаса и отчаяния стражник пролетел через Барьер и скрылся в неизвестности.

Я обернулся к остальным стражникам... и те попятились назад. В Милленталь им очень не хотелось.

— Застрелить его! — проорал судья, быстро перебирая ногами, — Арбалеты, остолопы! Стреляйте, или он нас всех...

Стражники отбежали еще на несколько шагов и стали судорожно заряжать арбалеты.

— Быстрее! — проорал судья, и тут же упал на грязный песок, запутавшись в мантии, — На помощь мне!

От болтов, если верить Инносу, я вполне мог увернуться. А если верить своим наблюдениям, то мог даже и не уворачиваться, вряд ли эти парни так хорошо стреляют. Но мой путь ведь лежал за Барьер. Подобрав меч незадачливого конвоира и заткнув свое новое оружие за пояс, я, помахав рукой стражникам, развернулся и прыгнул вниз.

Через Барьер я пролетел за какую-то долю секунды. Один миг — и я уже ныряю в озеро, причем сразу метра так на четыре, благо оно было глубокое.

Вынырнув и выплыв на берег, я стал наблюдателем занятной картины. Толпа головорезов из Старого Лагеря с хохотом и грубыми шутками раздевала отчаянно сопротивлявшегося королевского стражника. Причем раздевала вовсе не с целью использовать в качестве замены женской ласке, а с вполне прозаической — доспех дорого стоил. Да и пинать чье-то тело лучше, когда это тело не прикрыто кольчугой.

— А ты лихой парень, — поприветствовал меня темнокожий здоровяк, закованный с ног до головы в тяжелые доспехи с оскаленной мордой на кирасе, — И оружие себе добыл, и врага с собой прихватил. Редко кто прибывает сюда настолько эффектно. А нам лихие парни могут пригодиться.

— А слишком лихие потом отправляются на одно озера с мешком руды на шее? — полюбопытствовал я.

— Мешок руды — это слишком расточительно даже для Гомеза. Мы в таких случаях просто выбрасываем труп в ров. Но если не будешь слишком борзеть — ничего с тобой не случиться, — пожал плечами здоровяк, — Эй, Буллит, прекращай уже издеваться над этим королевским прихвостнем, бери пару парней и тащите его в лагерь. А остальные чем заняты? Вперед, парни, работаем.

Стражники заворчали, но выполнили приказ.

— Вообще-то я не занимаюсь вербовкой новичков, но ты сильно отличаешься от того сброда, что нам постоянно присылают, — вновь обратился ко мне стражник, — Я — Торус, начальствующий над всеми стражниками Старого Лагеря.

— Я — Азшар, — вежливо представился я в ответ, — И я благодарен тебе за то, что твои люди не стали обдирать еще и меня, как того скота.

— Никто не смеет обдирать кого-либо в Старом Лагере без приказа, — напыщенно произнес Торус, отводя меня в сторону от шума пристани, — Мы не какая-нибудь там шайка, Азшар, хотя и начинали именно с этого. Мы — стражники на службе у Рудных Баронов.

— Много здесь Баронов?

— Всего пятеро. Самый главный среди них — Гомез.

— А остальные?

Торус пренебрежительно поморщился, но ответил очень обтекаемо:

— Важно понравиться именно Гомезу. Ну и его правой руке, Равену. Именно они решают, кто присоединяется к Старому Лагерю, а кто долбит руду в Шахте. Причем сразу говорю, больше половины тех, кто представлены Гомезу, в Лагерь им не принимаются. А ведь и само представление нужно заслужить. Но ты, думаю, справишься с этим делом.

— Ты меня видишь первый раз в жизни, Торус. Давай начистоту, зачем я тебе нужен?

Стражник посмотрел на меня исподлобья, а затем нехотя ответил:

— Во-первых, последнее, что мне надо — это чтобы деятельный и боевой каторжник присоединился к другому Лагерю. И ладно, если он пойдет в болотники, но каждый лишний головорез в шайке у Ларса — это лишняя стрела в спину моим бойцам.

— Тогда прирезать меня — и дело с концом.

— А если я так и поступлю? — Торус злобно усмехнулся.

— Можешь попробовать. Но я лично не вижу причин, почему два разумных человека должны прирезать друг друга к вящей радости всякой сволочи.

— Причину я тебе назвал.

— Я имею в виду основную. Основную не в плане предлога к моему убийству, а в плане твоего радушия. Колись, Торус, я ведь и сам через три-четыре дня обо всем узнаю. Достаточно выяснить, кто в Вашем Старом Лагере занимает какую должность, чтобы понять основные расклады.

— Ну, — нисколько не обиделся Торус, — Раз ты такой умный, то слушай. Главное, что больше всего ценится в этом месте — это верные друзья. Не руда, не болотник, не хороший меч. Без верных корешей здесь делать нечего.

— А все Бароны между собой — кореша? — задал я провокационный вопрос.

Торус на провокацию не поддался. Впрочем, идиоты на посту главного стражника надолго не задерживаются.

— Можно и так сказать. Тебе об этом еще рано знать.

— То есть, все они — люди Гомеза, расставленные на относительно важные должности, — очень тихо, чуть ли не шепотом произнес я. Торус лишь усмехнулся, и его усмешка больше всего напоминала оскал.

— Все здесь именно ОТНОСИТЕЛЬНО, Азшар. Тебе и в самом деле пока еще рано об этом знать.

— А на уровне стражников?

— И у стражников, и у призраков, и даже у рудокопов есть свои связи. У кого большие, у кого — не очень. Чтобы вступить в наш Лагерь, новичок должен заручиться поддержкой кого-то из важных людей Лагеря и пройти несколько испытаний.

— И в результате все чьи-то ставленники.

— Именно. А если кто-то из стражников обязан своей карьерой не мне, а кому-то еще, то он будет выполнять в первую очередь вовсе не мои просьбы. И каждый старается проталкивать именно своих друзей как можно выше. А толковые парни всем нужны.

Ситуация прояснилась. Впечатленный моим прибытием Торус решил завербовать перспективного новичка, дабы усилить в случае чего свои позиции.

— Ты предлагаешь мне стать твоим другом, Торус?

— Пока еще только дружеские отношения, Азшар. Настоящая дружба возникает только после испытаний.

Предложение однозначно щедрое. А дружеские отношения с человеком, должность которого соответствует должности начальника районного управления МВД, никогда не помешают.

— Не вижу причин отвергать возможность хороших отношений с хорошим человеком. И всегда готов помочь такому человеку, — ответил я не менее дипломатично и обтекаемо. Сразу же вешаться на шею главному стражнику с криком "Отец родной!" тоже не стоило, надо сохранять подчеркнутую независимость в поведении, иначе Торус просто сядет на шею и начнет вовсю использовать, — Но должен предупредить о двух вещах. Во-первых, мне не мешало бы восстановить боевую форму, а во-вторых, хороший боец — это не всегда хороший стражник. Стоять часами в карауле, выбивать дань или сортировать хлам мне не слишком по нраву.

— Первое — подтянем, насчет второго — не переживай. Нам много кто нужен. Любая вакансия, кроме руководящей — на твой выбор. Ну так как?

— Ты же не ожидаешь, что я дам тебе твердые гарантии, Торус? — я улыбнулся, — Но... Чем я могу помочь тебе на текущий момент?

— Пока ничем, — пожал плечами главный стражник, — Отправляйся в Старый Лагерь, осмотрись там.

— А где мне тебя лучше всего искать?

— Подойдешь к караульным у ворот замка, попросишь позвать меня. Я, как правило, в караулке.

— Что же, Торус. Рад знакомству.

— Взаимно, — оскалился темнокожий стражник, — Добро пожаловать в Рудниковую Долину, Азшар.

Мешать дальнейшей работе стражников и призраков, которая однозначно требовала начальственного присмотра Торуса, я не стал. Пройдя мимо хлипкого частокола ворот, перекрывающих выход к озеру, я отправился, в первую очередь, к заброшенной шахте. В Лагерь еще успею, а вот лезть сюда второй раз будет как-то лень: все ценное отсюда вытащили давным-давно, а всякая мелочишка пригодиться разве что новичку. То есть, мне.

Стоило только свернуть с дороги, как я и в самом деле наткнулся на чьи-то останки. Я даже мог точно сказать, от чего умерли эти невезучие парни: стрелы между ребер прислоненного к дереву скелета однозначно говорили, что умер хозяин скелета вовсе не от стыда за свои разбойные злодеяния, кои, скорее всего, и привели его к такому концу.

Полуистлевшие останки робы мне были абсолютно не интересны, а вот ржавый меч в потертых ножнах был неплохой находкой. В основном, конечно, из-за ножен — меч-то у меня уже был и, причем, новый. Повыдергивав стрелы — пригодятся, я продолжил свои поиски. Никаких артефактов я, разумеется, не нашел, хотя трупов в окрестностях шахты нашлось немало. Но для меня даже ложка или тупой нож был находкой, чего уж говорить о найденной мной большой сумке, в которой также обнаружилась катушка с нитками и несколько костяных иголок. Мелочи быта на фронтире вовсе даже не мелочи.

Пользуясь тем, что солнце еще не добралось до зенита, я присел на ближайший пень и стал мастерить из сумки рюкзак.

До моего попадания в Мордраг я никогда не был силен в кройке или шитье, про Азшара и говорить не приходилось. И даже направляясь сюда, об этом, однозначно важном навыке, я тоже не подумал. Но зато подумал Иннос.

О том, что же вложил в меня бывший покровитель Азшара, я узнал во время моего путешествия в Хоринис, которое для меня прошло в трюме корабля. Кормили плохо, вода тоже была не первой свежести, и то, что я ничего не подхватил, свидетельствовало, что иммунитет у меня однозначно усилен.

Возросли также сила, реакция и координация движений. Раньше я вряд ли бы смог отжаться сто раз или ходить на руках по качающемуся полу, а теперь я даже на лету ловил кидаемый мне охраной кусок черствого хлеба. В памяти постоянно возникали обрывки знаний, вложенных мне Инносом. И если наличие магических формул я мог оценить хоть как-то, что мне было делать с тем, что я знал теорию выполнения фехтовальных приемов, было решительно непонятно.

Так что на протяжении всего своего путешествия я вспоминал рецепты зелий (теоретическая алхимия была, кстати, одним из немногих навыков, что достался мне непосредственно от Азшара, а не по милости Инноса) и формулы заклинаний.

Сама по себе руна — это проводник магической энергии, достаточно крепкий, чтобы выдержать поток маны. И как я выяснил, можно вполне реально обойтись и без нее — нужно только в момент колдовства очень четко представить в памяти формулу и желаемый результат. А даже самая простая руна — "Свет" — имеет довольно длинную формулу и сложный рисунок. Но опять-таки, заняться во время заточения в трюме мне было нечем. И где-то через неделю тренировок я смог вызывать "Свет", а затем и "Огненную стрелу". Правда, толку от этого было чуть — по сравнению с тем, как колдовал на моей памяти Азшар, я запаздывал секунд на десять. А ценность запаздывающего на десять секунд боевого заклинания равна нулю. Впрочем, лиха беда начало!

Другие обитатели трюма — пойманные во время облав неудачливые воры и попавшие под каток конфискаций за невыплату налогов крестьяне — мне не мешали. Во-первых, в трюме было темно, во-вторых, там было весьма, на удивление, просторно (похоже, этот корабль был предназначен для перевозки невольников или рабов), в-третьих, абсолютное большинство моих собратьев по несчастью страдали кто лихорадкой, кто — морской болезнью. А ведь им еще пребывать в застенках несколько недель, пока судья не огласит и их приговор. Хоть какой-то был толк от того, что я был важным государственным преступником — мое дело решалось без проволочек.

Вскоре рюкзак был сшит. Запихнув туда все, что представляло хоть малейшую ценность, я возвратился на дорогу и направился по широкой тропинке вниз. Решить вопрос с заселением в Старый Лагерь стоило засветло.

По обочине росли всякие полезные травы, причем в гораздо больших количествах, чем в самой игре. В любой другой части страны их бы уже давно вырвали и продали на рынке магам, но в Колонии было туго с рынками, магами, а специалистов в алхимии можно было сосчитать на пальцах одной руки: по одному на лагерь — Галом, Риордан и Дамарок. Вот и росли себе спокойно огненная крапива и драконий корень, не опасаясь юных и не очень юных ботаников. И сие упущение я решил исправить.

Сбор полезной всячины сильно замедлил мое путешествие. Но и Торус с компанией что-то долго возились. Я бы не удивился, если бы стражники в то время, пока я спускался с горы, делили "лишки". Дескать, "Разбились, барон, все три ящика с пивом. Да, и закуска тоже протухла, и мы ее выбросили".

Парочку охотников в аляповатой одежде из волчьих шкур я заметил издали. Ни на каких падальщиков они, как и в самой игре, не охотились, а просто трепались друг с другом, зыркая на дорогу. Что было странно: жизнь не игра, чтобы с утра до ночи на одном месте столбом стоять.

— Эй, парень, — дружелюбно позвал меня смуглый усач, когда я подошел поближе, — Подойди сюда, не бойся.

Его приятель, белобрысый мрачный тип, только закатил глаза. Он явно не был предрасположен к разговорам.

— Когда я слышу "не бойся", моя рука тут же ложится на рукоять меча, — уведомил я смуглого. Но встрепенулся именно белобрысый. Хотя он старательно делал вид, что ему нет дела до какого-то там рудокопа, охотник настороженно смерил меня взглядом.

— Это правильный ход, приятель, — продолжил усатый как ни в чем ни бывало, — Но нас и в самом деле бояться нечего. Я и мой приятель Дракс — охотники.

Я сделал вид, что поверил тому, что эти двое и в самом деле заняты исключительно охотой на местную живность.

— Мог бы и без имен, — процедил Дракс сквозь зубы.

— Ну, почему же? — усач широко развел руками, стараясь дружелюбным жестом сгладить грубость своего приятеля, — Меня вот Рэтфордом зовут.

— Меня — Азшар, — представился и я, — Откуда вы, ребята?

— Мы — из Нового Лагеря. Ты что-то уже знаешь про лагеря?

— Мало. Кому в Новом Лагере лучше жить?

— Любому, — не раздумывая, ответил усач, поправляя сагайдак, после чего вдруг добавил, — Любому смелому, отчаянному и умному сорвиголове у нас рады. К нам идут все те, кому тесно жить под Баронами или Гуру.

— А чем плохо жить под Гомезом?

— Вот ты пойди и спроси, — язвительно влез в разговор Дракс, — Вот стоят два стражника у моста, у них и спроси.

— Мой друг шутит, — тут же вставил Рэтфорд, — Он вообще шутник изрядный. Но и охотник куда как лучше меня. Если что — мигом научит.

— У него руда, что ли, есть, чтобы я его учил? — хмыкнул Дракс, — Слушай, новичок, топай дальше. У тебя ведь завтра тяжелый день на шахте. Старый Лагерь — это вот там. Иди дальше по дороге — не заблудишься.

— И тебе удачной... охоты, — оскалился я Драксу, после чего обратился к его другу, — Спасибо за информацию, Рэтфорд.

— Пустое, парень, — добродушно махнул рукой вор. Он, хоть и не показывал явно этого, но тоже был рад моему уходу, — Будь осторожнее. Сюда согнали головорезов со всей страны, они готовы перерезать глотку даже за кусок хлеба. И даже хваленая безопасность хваленого Старого Лагеря не гарантирует спокойной жизни. Так что думай сам, куда податься.

Кивнув напоследок усачу, я отправился дальше по дороге. Деревянная стена и каменные башни замка были видны издали, так что заблудиться и в самом деле было мудрено. Перейдя через довольно крепкий мост через речку (прохлаждающаяся в тени стража даже и не подумала остановить меня), я вышел на широкую дорогу, по которой вполне могли разъехаться две телеги. Более того, на десять метров в обе стороны не было ни единого дерева, а земля была выжжена. Похоже, именно таким радикальным способом гомезовцы боролись с налетами на караваны. К сожалению (для Гомеза и компании), в отличие от редколесья южного берега, овраги, затоки и холмы правого не позволяли таким простым образом решить проблему засад. Но дорога от моста до Старого Лагеря была безопасной, по крайней мере, в дневное время. Конечно, в небольших чащах виднелись мирно щиплющие травку стайки падальщиков, но они не обращали на меня ровно никакого внимания. Как и я на них. Впрочем, надолго оставлять их без своего внимания я не собирался, ибо побывать в Мордраге и не поохотиться на падальщиков — это все равно, что побывать в Германии и не выпить в Мюнхене пива.

Вблизи внешняя стена не смотрелась таким уж монументальным сооружением. Высокая, конечно, метров десять в ней было, и весьма крепкая на вид, но само дерево было местами полусгнившее и с подтеками. Не в лучшем состоянии был и ров, скорее даже в худшем. Собственно, "ров" было слишком громкое название для канавы глубиной два метра, на дне которой кое-где виднелись лужицы воды. Да и стражники у ворот выглядели весьма разболтанно.

Но и в тени они не разваливались, а стояли, пусть и опершись на бревна барбакана. И меня они, конечно, остановили. Не от того, что я выглядел так уж подозрительно, скорее, им просто захотелось перекинуться словечком с кем-нибудь, что они и сделали в свойственной им манере:

— Эй, ты куда это направляешься?

— В Лагерь, — пожал я плечами, останавливаясь.

— А что ты забыл в Лагере? — ответ стражника не сильно интересовал, но ему захотелось покрасоваться, что службу он, дескать, верно блюдет.

Можно было, конечно, ответить правду, что встреченные мною по пути люди посоветовали пойти сюда в поисках ночлега и работы, но с языка сорвалась полуправда (а так как правда быть половинной не может, то можно сказать, что я бойко соврал):

— Буллит и еще несколько человек должны были притащить одного типа, так я прибыл сказать, чтобы его там в темницу бросили для допроса, а не прибили на потеху народу.

— Аааа, стражника того, — протянул с интересом охранник, — То есть, королевского стражника, мы здесь, парень, понимаешь ли, тоже стражники. Ну, так поздно Торус спохватился, они уже час назад как пришли. И признаться, бедолага тот может и не дожить до допроса. В замок его поволокли. Но тебя туда не пустят.

— Кто еще тут бедолага? — переспросил его напарник, — Это тем не повезло, кого он в ямах сторожил. А для этой падлы виселица в самый раз.

— Так я могу пройти? Мне как-то не хочется из-за того ублюдка объясняться с Торусом.

— Ну, Торус вряд ли расстроится, — первому стражнику явно хотелось еще почесать языком, но он сдержался, — Впрочем, порядок есть порядок. Проходи, чего тут.

— И к кому мне стоит обратиться с этим вопросом? Сомневаюсь, что Буллит выслушает меня, да и вообще кто-то пропустит меня в Ваш замок.

— Все такие дела к Диего. Он возле ворот часто находиться. Узнаешь сразу — высокий, чернявый, хвост до плеч.

— Ну, тогда спасибо.

Напустив на себя деловой вид, я быстрым шагом пошел вперед.

Диего и в самом деле обнаружился сидящим на лавочке недалеко от внутренних ворот. Под описание стражника (и под картинку из игры тоже) он подходил стопроцентно. Занят был главный призрак весьма уважаемым для всякого гопника делом. Он лузгал семечки.

— Ты Диего? — спросил я у этого, без сомнения, яркого человека. В отличие от большинства других обитателей лагеря — хоть рудокопов, хоть призраков, хоть стражников — выглядел Диего весьма опрятно и даже по-пижонски. Обмундирование призрака, будто бы вчера полученное со склада, длинные усы и собранные в хвост иссиня-черные волосы сильно контрастировали с неопрятными бородами рудокопов, бритыми головами боевиков Гомеза и грязными одеяниями практически всех обитателей лагеря. Впрочем, рудокопам некогда и незачем следить за своим внешним видом, а вот представители более высокопоставленных каст как-то подзапустили себя.

— Да, — просто ответил призрак и протянул мне бумажный пакет, — Будешь?

— Вынужден отказаться, — с неохотой, причем искренней, ответил я, — Боюсь, я и так опоздал уже предупредить Буллита, чтобы тот королевского гвардейца не порешил ненароком, а в тюрьму его запихнул. Впрочем, я как раз собирался сообщить об этом тебе...

— Уже, — кивнул головой Диего, щелчком пальцев отправляя в полет шелуху, — Но ты и в самом деле опоздал. Или это Торус поздно спохватился?

— Ну, начальство не ошибается, начальство бывает слишком сильно занято другими важными делами.

— Неважно, парень. Но тебе очень повезло, что Равен заметил Буллита, когда тот уже готовил костер. Так что уже сидит тот гвардеец в темнице и ждет своей участи. Но она в любом случае будет незавидна... Значит, это Торус послал тебя сюда?

— Да. Велел дожидаться его.

— Значит, он заметил что-то интересное в тебе. Это, в общем-то, хороший знак. После того, как его протеже провалился полгода назад, он не рискует брать на себя новых кандидатов. Да садись ты уже, не стой.

Сев рядом на лавку и угостившись из любезно предложенного мне пакета, я осторожно поинтересовался:

— А как его протеже провалился?

— О таком не принято спрашивать, парень.

— Азшар меня зовут. И мне не слишком хочется провалиться.

— Там было такое дело, что непонятно, что хуже: выполнить его или провалить, — вздохнул Диего, — Но раз тебя Торус будет вести, тогда слушай. И учти — я тебе этого не говорил. Тот призрак, которого ввел в наш Лагерь Торус, был послан им убить верховного мага огня. Вот только убить мага не так-то просто. Нашему горячему варантцу сильно повезло, что его помощника убили до того, как допросили, а не после. В общем, все, включая магов, знают, кто виноват, но все делают вид, что Торус тут не причем.

— И стать бароном ему теперь не светит. Ибо маги огня всегда и везде при власти.

— Жалеешь, что согласился на предложение Торуса? — буднично поинтересовался Диего, но глаза его смотрели цепко.

— Думаю, как наводить контакты с магами при дружбе с Торусом.

— Разумный подход, Азшар. Тут много кто хочет возвыситься, и мало кто думает о сохранении хороших отношений с остальными. У тебя, если дальше будешь проявлять разумную осторожность, есть все шансы стать призраком.

— А что нужно, чтобы стать призраком?

— Проявить себя полезным. Ну и пройти испытание. Возможно, даже и не одно.

— Хорошо. А если немного по-другому поставить вопрос. Кто больше всего цениться в Старом Лагере?

— Это очень непростой вопрос, парень, — Диего задумался, — Видишь ли, мы живем за счет поставок руды. Причем неплохо живем. Король дает нам все, что мы потребуем. Взамен на руду.

— Сомневаюсь, что все рудокопы — такие уж богатые и сытые ребята.

— Верно. Но и никакая специальность с воли здесь толком не ценится. Разве что кузнецом неплохо быть. Зачем покупать оружие или доспехи, если можно выковать их на месте? Есть несколько столяров. Строители ценятся. Или вот Грэхем-картограф неплохо устроился. Но призраком почти никто из них так и не стал. Чтобы стать хотя бы призраком, жесткость нужна. И для воров из Нового Лагеря — тоже. Это только болотники берут в послушники всех подряд.

— А бойцы?

— Хорошие — нужны. Но их во всех лагерях хватает. И у них своя иерархия, тебе пока рано об этом думать. Толковый призрак уважается гораздо больше тупоголового громилы.

— А кто определяет, насколько толковый призрак? Или кандидат в призраки?

— В твоем случае, — улыбнулся Диего, — Определять, скорее всего, буду я. Но основывать свое решение я буду с учетом мнения остальных призраков. Походи, поспрашивай. Найди нужных людей, заведи знакомства.

— А какие-то общие правила есть?

— Как и везде. Не ввязывайся, не нарывайся, не спорь с теми, кто стоит выше. И, кстати, каждый день стражники будут снимать плату за защиту. Лучше плати. Хотя бы потому, что мнение стражника важнее мнения призрака.

— А кому лучше всего платить?

— Смотря, где живешь. Наиболее зажиточный район, с торговой площадью, держит Шакал, он нормально отнесется, если просрочишь оплату, хотя, конечно, лучше платить вовремя. Но там все дома заняты, и новый поставить некуда. Есть район Нека, он парень в меру жадный, но там сейчас тоже нет свободных хижин. Можешь, конечно, соорудить свою...

— Нет, спасибо. Для этого нужны время, руда и умелые руки. А свободных домов нет вообще?

— Есть. Добротный дом, через один от моего. И от замка близко, и от северных ворот, и подальше от толчеи и лишних глаз. Дверь крепкая, замок сам Фингерс врезал.

— А хозяин?

— Казнили позавчера. Постарайся не последовать за ним.

— Все это очень хорошо, Диего, а где ложка дегтя в этой немалой бочке с медом?

— Район Бладвин держит. А Бладвин очень не любит должников. И очень любит руду. И, что самое важное, к его мнению прислушивается сам Равен. Так что, никто переселяться особо не хочет. Ну, так что, берешь ключи?

— А ТЕБЕ я что буду должен? — спросил я, принимая связку из трех одинаковых ключей.

— Правильный вопрос, Азшар, — усмехнулся в усы Диего, — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, не задавая лишних вопросов и не привлекая внимания. Справишься — будет тебе мой голос. Ну, и в расчете будем.

— У меня есть только один лишний вопрос.

— И какой?

— Ты уже мне настолько доверяешь, что готов поручить нечто тайное?

Диего загадочно улыбнулся и произнес себе тихо в усы:

— Я уже шесть лет как старший над призраками. Не умел бы я разбираться в людях — давно бы уже мои кости волки сгрызли. Это письмо, Азшар, нужно не позднее, чем послезавтра, вручить Горну из Нового Лагеря. Но туда еще надо добраться, а дорога туда не настолько безопасна, как та, которой ты шел до Лагеря. Здесь полно разбойников, либо номинально относящихся к шайке Ларса, либо вообще ни к какому лагерю не принадлежащих. Их выпалывают время от времени, но Долина большая и укрыться в ней есть где. Но я думаю, что ты доберешься.

— Так-так-так, — предвкушающе протянул мрачный крепкий детина в доспехах стражника. Лицо у него было обветренное, взгляд колючий и неприятный, а голос скрипел, как несмазанная дверь, — Ты, похоже, новенький.

— А ты, я так понял, Бладвин. И вопросов у меня много, но пока задам всего два: сколько и за какой период?

— Люблю понятливых, — насмешливо окинул меня взглядом стражник, — Десять кусков в сутки, малыш.

— Рудой или товаром?

— На кой мне товар, малыш? Меня кормят и снабжают в замке. Рудой, конечно. Это сектанты болотником рассчитываются, а я предпочитаю руду. ВСЕ, — выделил это слово Бладвин, — Предпочитают руду.

— Держи своих десять, — я высыпал в моментально подставленный стражником кошель заранее подготовленную плату. У одного из обобранных мною скелетов нашелся мешочек с 26 кусками. Повезло, конечно, — И еще, я могу часто отлучаться, на несколько дней.

— Отлучайся. Я тут причем? Вернешь мне руду за все дни отлучки — и мы снова друзья.

— А с кого ты НЕ берешь плату за защиту?

— С тех, кого не защищаю. Со всех тех, кто состоит в нашей большой и дружной компании. Я имею в виду стражников.

— А призраки?

— Если не собирать дань с призраков, они окончательно разленятся. Но и тут есть отдельные случаи, — вкрадчиво произнес Бладвин, дыша на меня перегаром, — Как говорит Равен, в любом правиле можно сделать исключения. Но ты ведь не призрак, так ведь?

— На сегодняшний день — да, — ответил я в тон ему, — Но ведь на сегодняшний день — мы друзья, так ведь?

— На сегодняшний день, — произнес стражник, смакуя каждое слово, — Я рад, что мы понимаем друг друга, малыш. А теперь извини, мне пора идти. Торус наконец-таки прибыл. Пора получать свою долю.

И в самом деле, хотя время явно близилось к трем часам дня, стражники только сейчас проталкивали груженные доверху телеги через ворота. Сами проталкивали, благо здоровые были все как один. Похоже, такое важное дело, как доставка грузов, рудокопам не доверялось.

Бладвин тут же отошел от меня. Но не к Торусу, а куда-то вглубь домов. Причина несвойственной ему скромности стала очевидна сразу же — всех незанятых делом стражников и призраков Торус тут же подряжал заменять своих изрядно уставших людей.

— Что, Азшар? — Торус снял рукавицу и вытер платком лицо. Даже этот плечистый варантец выглядел измученным, чего уж говорить об остальных стражниках, — Нелегка наша работа, правда? Спустить телегу с горы — это не за пивом сбегать. И не семки лузгать, правда, Диего?

— Каждому свое, — философски отозвался главный призрак, здороваясь за руку с Торусом, — Кто-то должен и головой работать. Кстати, о пиве. Ян попросил прислать ему еще два ящика пива.

— Какие два ящика? — Торус уставился на собеседника с удивлением и даже, как мне показалось, с опаской, — Куда ему еще?

— Он пишет, что есть возможность переманить кого-то из стражей на нашу сторону. А для этого дела щедрое угощение лишним не будет.

— Не будет ему пива сверх положенного! — резко ответил Торус, — Раньше надо было сказать.

— Ну, дело-то нужное.

— У меня и без перебежчиков бойцов хватает, — отрезал главный стражник.

— Но лишним тот парень все равно не будет, — продолжал упорствовать Диего, — Зря ты так взъелся. Пива должно хватить, я по привычке с запасом заказывал. Ведь как у нас: сколько пива не заказывай — все равно мало будет.

— Тут насчет твоих запасов дело непростое, — нехотя протянул Торус, пряча мокрый платок в сумку на поясе, — Вот что, Азшар, иди пока... Через два часа подойдешь, и мы с тобой поговорим.

Я кивком попрощался с обоими и отправился в сторону рынка. В спину мне доносились аргументы обоих спорщиков "А ты утром не мог сказать?", "А если Ян сам прямо Гомезу доложит?", "Да у меня уже все расписано до бутылки!" и им подобные. Признаться, мне было интересно, как два любителя (а скорее даже, и профессионала) коррупционных деяний будут выкручиваться из сложившейся ситуации, но у меня и без того хватало дел на сегодня. Да и в том, что Торус с Диего как-то решат внезапно возникшую проблему, я не сомневался.

Торговая площадь представляла собой относительно ровную площадку тридцать на тридцать метров, на которой хаотично толклось полсотни человек. Кто спорил с соседом, кто мясо жарил, кто на лютне играл какую-то веселую мелодию. Основную массу присутствующих составляли призраки, хотя мелькали и бритые затылки послушников Братства, и штаны рудокопов и даже волчья шкура какого-то вора.

— Эй, браток, ты новенький? — высокий смуглый парень в тяжелых доспехах весело улыбнулся, — Я — Шакал, смотрю за рынком. Если вдруг проблемы — обращайся ко мне. Как ты понимаешь, не за спасибо. Ты у Нека поселился?

— У Бладвина, — невесело усмехнулся я.

— Тоже ничего, — дипломатично ответил Шакал, — Ладно, я спрошу о тебе. Если с ним проблем не будет, так и я тоже за тобой присмотрю.

— Буду благодарен, — хмыкнул я, — Скажи лучше, с кем тут всякой мелочью бытовой можно торговать.

— Ты пришел куда надо, парень! Я — Фиск, — чернявый юркий призрак вскочил со своей лавки и крепко схватил меня за рукав, — А у тебя есть руда? Или есть обменять на руду?

— А ты прямо из кармана товар достаешь? — удивился я. Никакого мешка или сумки при Фиске не оказалось.

— Еще чего, у меня лавка есть. Но не торчать же там целый день? Пошли в мой сарай.

И Фиск потащил меня в сторону низкого длинного строения, прислонившегося к стене замка.

— Эй, Фиск, у тебя прейскурант есть?

— Чего?

— Ну, список цен: закупочные, оптовые, розничные...

— Я знаю, что это такое, — недовольно произнес торговец, — Тебе-то зачем прейскурант? Ты сам-то читать умеешь, что спрашиваешь?

— А это мы сейчас и проверим, — ответил я, глядя, как Фиск ковыряется ключом в большом амбарном замке.

— Ну вот, на двери. Читай, — торговец распахнул дверь и весело махнул рукой, — Заходи.

Признаться честно, сарай Фиска и в самом деле был сараем. Мне случалось видеть пункты приема металлолома и макулатуры гораздо менее грязные и захламленные. Гнилые доски, поломанные деревянные коробки, грязные мешки, груды оружия, несколько комплектов рудокопских штанов и четыре больших сундука у одной из стен. На внутренней стороне двери и в самом деле было приклеено несколько списков. Я тут же стал внимательно его изучать.

— Ну что, парень, вываливай свое барахло,— поторопил меня торговец.

— Негусто, — признался я, отрываясь от чтения и выкладывая на импровизированный из нескольких коробок стол хлам, найденный у заброшенной шахты.

— Да, негусто, — подтвердил Фиск, быстро подсчитывая в уме общую сумму, — Тридцать два куска за все. Для новичка — неплохо.

— Новые лица? — раздался вдруг голос от двери. Молодой парнишка с наглой мордой в накидке вора бесцеремонно изучал принесенный мной на продажу товар.

— Лица новые, дела старые, — пожал я плечами, — Тебе нужно чего-нибудь?

— Да я к Фиску вообще-то, — протянул парень, — Но если и у тебя есть что интересное...

— То ты его тут же стибришь, — продолжил я за вора, — Наслышан я уже о шайке Ларса.

— Да, — важно сказал Мордраг, — Ларс — известная личность. Он и на воле был не последним человеком. А вообще... Фиск, зацени!

Мордраг картинным жестом кинул на стол кольцо. Я в прошлой жизни, конечно, был явным дилетантом в ювелирном деле, но ведь сам Азшар был аристократом, а потому, с доставшейся мне от него памятью, я смог оценить и изящные руны ободка, и драгоценный камень, переливающийся красным цветом. Дорогая была вещица и явно магическая.

— Продаю за семьсот кусков! — гордо надув щеки, провозгласил вор.

Фиск "заценил", но немного не так, как на это рассчитывал вор. Он взял кольцо, внимательно осмотрел его, а затем тихо спросил внезапно охрипшим голосом:

— Ты где это взял?

— Где взял, там уже нет.

— Парень, выйди, — сказал мне Фиск. Но меня вдруг обуял интерес. Да, это были не списанные Торусом ящики пива, это было гораздо более серьезное дело.

— Э, нет, ребята, — шепотом ответил я, — Я и сам прекрасно вижу, что эта штука гораздо дороже семи сотен. И я хочу знать, за что меня потащат в пыточную. Не знаю, у кого ты это украл, Мордраг, но советую положить обратно.

— Вот еще, — хмыкнул вор, но гонора в его поведении поубавилось. Он начинал понимать, что дело принимает серьезный оборот.

— Вот что, Мордраг, — сказал, наконец, Фиск, — Я этого не видел, ты мне ничего не приносил. И я тоже советую вернуть. И если меня спросят — скрывать, что ты его приносил, не стану. А тебе, как тебя...

— Азшар меня, — мрачно сказал я, — Не потащат на допрос — промолчу. И нет, Фиск, закладывать тебя не буду.

— Тогда убирайтесь оба и поживее, — ответил торговец весьма грубо, хотя его грубость была вызвана исключительно страхом.

— Как знаешь, — недовольно сказал Мордраг, забирая кольцо и выходя из сарая. Сгребши свою руду, я попрощался с торговцем и тоже покинул лавку.

Узнав у встречных призраков дорогу, я через десять минут нашел в лабиринте Внешнего Кольца неприметную хижину, где обитал важный для моих дальнейших планов человек. Сам хозяин хижины, седой щуплый старичок лет пятидесяти с гаком, грелся на солнышке, сидя на скамейке у приоткрытой двери своего дома.

— Привет. Ты и есть мастер замочных дел Фингерс?

— Именно что "замочных", — хмыкнул призрак, — А что, заклинило?

— Нет. Просто... — я аккуратно подбирал слова, — Тот, кто умеет врезать замки, умеет их и открывать.

— Может, у нормальных столяров так оно и есть, а я лично, приятель, научился сначала открывать замки, и только попав сюда — их чинить.

— А научить можешь?

— Без проблем.

— За просто так?

— Нет, конечно. Но это не твоя забота. Мне каждый месяц стабильно платят, чтобы я обучал воровским делам всех желающих.

— Странная забота.

— Равен не оставляет мыслей об ответном ударе Новому Лагерю, — сказал Фингерс, лениво потягиваясь, после чего вдруг резко выпрямился, — Но ты об этом ничего не знаешь!

— И ты мне не говорил... Так научишь?

— Без проблем, — пожал плечами Фингерс и повел меня в дом, — Видишь сундук в углу? Бери со стола отмычку и пробуй.

— А что делать нужно? — спросил я, присев перед деревянным ящиком.

— Подергай в разные стороны, поводи вперед-назад. Главное — нащупать крючком нужный выступ и повернуть.

Я рьяно взялся за дело, но через пять минут уже сдался. Проклятый выступ никак не хотел находиться.

— Не идет? — скучающе поинтересовался призрак.

— Не идет, — признал я, — В чем секрет?

— Для разных замков нужны разные отмычки. У опытного взломщика их несколько наборов.

— А как определить нужную отмычку?

— Замок надо чувствовать. Нужны чуткие пальцы и хороший слух. Ну и опыт, без него, приятель, никуда.

Через десять минут дерганья различными крючками я сумел-таки нащупать нужный выступ и, с силой повернув, открыл, наконец, замок.

— Долго. Очень долго, — резюмировал Фингерс, — И шуму было изрядно. С тебя двадцать кусков.

— Ты же говорил, что обучение бесплатно?

— Бесплатно. А набор отмычек — двадцать кусков. Ты его чуть было не угробил. Этот замок открывался "восьмеркой", в крайнем случае — "девяткой". А ты что всунул? "Семерку". Я уже думал, что сломаешь отмычку.

— А "десятка" бы сломала замок? — спросил я, отсчитывая двадцать кусков призраку.

— Заклинила бы. Я потом его с трудом бы открыл.

— А научишь отмычки делать?

— Научу, — согласно кивнул головой призрак, ленивыми движениями набивая трубку, — Чему знаю — тому научу. У нас мало кто интересуется воровской наукой, хотя много кто сюда именно за нее и попал. И ты не сильно распространяйся, что у меня учишься. Не любят у нас это дело.

— Отчего так?

— Долгая история, приятель.

— Я не спешу. Где у тебя еще замки?

— Тренируйся пока с этим. Пока не научишься открывать за десять секунд, переходить к более сложным нету смысла, — Фингерс закурил трубку и сладко зевнул, — Тогда слушай. Попал я сюда десять лет назад. Тогда еще Лагерь был один, и во Внешнем Кольце кучковалось просто-таки громадное количество народа. Это сейчас, после двух расколов, у каждого рудокопа по хижине, а тогда в одной по трое-четверо ютились. И далеко не все из жителей были заняты хоть каким-нибудь полезным делом. А жить и жить хорошо, приятель, любили все. Угар тут был дикий, особенно по вечерам. Пьянки, драки, воровство. Самогон рекой тек, убивали за просто так. Сейчас тут полный порядок по сравнению с тем, что было.

— А кто управлял всем? Чего он порядок не навел?

— Да Гомез, кто же еще? Но управлял — это громко сказано. На самом деле, бароны контролировали только поставки руды и замок, а жизнь Внешнего Кольца их нисколько не интересовала. Да и как тут наведешь порядок? Головорезов здесь было столько, что попытка зачистить Внешнее Кольцо стоила бы Гомезу всей его гвардии.

— А нанять их?

— Нанять-то можно, но уж больно дерзкие были парни. Недели не проходило, чтобы Гомез или Равен не зарубили очередного чересчур обнаглевшего стражника. А уж когда после очередного бунта в Варанте сюда зашвырнули сразу несколько сотен...

— Сотен? — переспросил я. Число поражало, — Да тысяча-две варантцев вполне могли спихнуть Гомеза!

— Ну, далеко не все эти парни были из одной армии, и не все они были именно бунтовщиками, кто-то просто под горячую руку паладинам попал. И не все бунтовщики были до бунта воинами.

— Но даже две-три сотни ветеранов войн с Миртаной — это большая сила.

— А одиннадцать магов — еще большая. Маги тогда полностью поддерживали Гомеза.

— Их же двенадцать вроде было? — кинул я пробный шар.

— Было двенадцать в самом начале, — согласно кивнул призрак, — Потом один то ли ушел, то ли его ушли, но это было задолго даже до меня. И затем три года назад Корристо принял в ученики Мильтена. Но в тот период их было одиннадцать.

— Хм, понятно... Так что там варантцы делали?

— Да ничего. Вообще ничего. Все Внешнее Кольцо им дань платило, а сами они ни во что не встревали. Но и стражникам влезать не позволяли. Что-то похожее сейчас и в Новом Лагере твориться, только там они не с дани живут, а на плату.

— А командовал ими кто?

— А не было у них единого вождя. А из мелких командиров большая часть уже к Инносу отправилась, их имена тебе ничего не скажут. Ну, Торус держал тогда район, Орик из Нового, Горн, Дракер, сейчас он Гор На Драк в Болотном. Они разделили почти весь Лагерь на районы.

— А почему почти?

— А у нас и до прихода сюда мятежников сформировалось варантское землячество. Они и держали под собой где-то пятую часть Кольца. Диего, Кавалорн, Квентин, Ян, Шарки, Роско... Фиск, помнится, на подхвате был. Хватало у них братвы. Самые лютые из всех южан были именно "старики", их же как раз за разбой и брали, так они за кусок руды глотки резали запросто. Кого-то из новых варантских вождей даже на ножи взяли.

— И мятежники это стерпели?

— А Диего уже тогда умел договариваться. Со своими "соседями", Горном и Торусом, у него были выгодные и даже приятельские отношения. Светлая голова наш Диего, этого у него не отнять. Да и порядочный он. Редкого вора можно назвать человеком чести, и если про кого можно так сказать, так это именно про Диего. Поверь мне, старому вору, я на бандитов за сорок лет насмотрелся больше, чем самому хотелось бы. Ты, я вижу, сам парень честный...

— Я по такой статье сел, что рядом со мной любой головорез — честный человек, — усмехнулся я, в третий раз открывая замок.

— Да никого не интересует, за что ты сел, приятель. Просто не похож ты на человека, который убьет друга за лишнюю монету. И народ это видит. Кто-то будет использовать, а кто-то — и доверять. Блюди честь, паренек, и слово твое будет на вес золота.

— Жизнь покажет, смогу ли я оставаться честным в этом вертепе, — вздохнул я, — Так что было при варантцах, Фингерс?

— Я же говорю, разделили они Лагерь на районы, и стали руководить. Если это можно так назвать. Такой кошмар был, что половина Лагеря готова была дневать и ночевать в Старой Шахте, лишь бы лишний раз в Кольце не появляться. Людей тогда положили — не сосчитать. Не знаю, чем бы это все закончилось, но через три месяца после того, как варантцы подмяли под себя Внешнее Кольцо, прибыл, наконец, Ли.

— Генерал Ли? — переспросил я, хотя и так знал ответ.

— Именно. Тот самый, герой войны с Варантом. И что ты думаешь? Вся эта пустынная братва ему чуть ли не в ноги кланялась, так его даже враги уважали. К Гомезу на службу он не пошел, но мало-помалу район, где поселился Ли, стал заселяться его почитателями. Ну и какой-никакой порядок он сумел навести, по крайней мере, схватки стенка на стенку прекратились. Каких-то два месяца — и все Кольцо готово выкрикнуть Ли своим предводителем и пойти за ним штурмовать замок. Напряжение тогда царило жуткое, под руку Ли стали варантцы, Гомез тоже массово вербовал солдат. Кое-как шаткий мир продержался, покуда Сатурас вдруг не решил основать новый Круг. Уж не знаю, что они с Корристо не поделили, да и знать не хочу...

— Так уж и не знаешь?

— Только слухи. Видишь ли, главным магом считался Корристо, а сильнейшим — Сатурас. Не думаю, что у магов иначе, чем у простого люда. Хотя, может, и еще что было между ними. В общем, Корристо отлучил Сатураса, а тот, недолго думая, взял и сам себя посвятил в маги воды. Оставаться ему и его соратникам в замке было уже никак невозможно, и маги воды решили основать свой лагерь. Как только новость об этом дошла до Внешнего Кольца, тут же нашлось немалое количество желающих поселиться в этом новом лагере. А затем Сатурас договаривается с Ли про наем его и его армии — и все, готов Новый Лагерь. Тот день, когда Сатурас, Ли и прочие уходили, я запомнил на всю жизнь. Процессия из семи десятков человек, причем чуть ли не опаснейших людей во всей Колонии, и все они были счастливые, довольные. И те, кто остались, тоже радостные были. Три дня весь Лагерь пил — с Ли ушла половина всех южан, причем убрались наиболее отмороженные. И весь этот разгул наконец-то прекратился.

— Да, интересная история, — признал я. И в самом деле, информация была для меня новой — нигде по игре не встречал я этих фактов, выложенных мне словоохотливым взломщиком, — Так почему все же воров не любят? И не уважают?

— Ха! Так вся та братва, когда уходила, выгребла из чужих сундуков все, что смогла. Говорят, даже Гомеза обворовали в те дни. Почти все стражники были в бешенстве, бароны еле удержались, чтобы погоню не устроить. Это да, не с пустыми руками ушли Ларс и Роско. Но не мне их осуждать. Любой бы не удержался на их месте. Ну, может, не любой...

— А ты довольно бодро треплешь имя Гомеза, Фингерс, — заметил я, — Нет, я ничего не говорю лично тебе, но... везде есть большие уши и длинные языки.

— Приятель, мне 56 лет и три срока за плечами. Этот — четвертый и последний. Не знаю, сработает ли план Сатураса по взрыву Железной Горы или нет, но, похоже, я так и умру в этой дыре. Так чего мне кого-то бояться? — призрак закрыл глаза и пыхнул трубкой, после чего вдруг сказал, — Восемь.

— Чего восемь?

— Секунд. Чтобы я засчитал тебе экзамен по взлому, этот замок надо наловчиться открывать за десять.

— Простой что-то экзамен.

— Для кого как. Кто-то и четыре дня мучился. Некоторые бросали это дело уже через полчаса. Терпение и чуткость — наше все, приятель. Но ты все равно приходи, тренируйся. Ты быстро учишься, но тебе и дальше нужно тренироваться. Я передам Диего, что ты научился взлому. Ты же у Диего?

— У Торуса, — усмехнулся я.

— Нехило. Торус — не самый приятный человек, но тертый калач и в людях разбирается. Если не подведешь его — далеко пойдешь. Но задания у него сложные и зачастую самоубийственные. Так что береги себя, приятель.

— Я благодарен тебе, Фингерс.

Попрощавшись со стариком, я отправился к своему "покровителю". Что-то мне подсказывало, что стражники уже разобрались с разгрузкой.

Чем ближе я подходил к воротам замка, тем чаще замечал людей с деловым озабоченным видом идущих быстрым шагом мне навстречу. Выражение лица у призраков и стражников при этом было таким же, как и у Бладвина, когда тот заметил въезжающий в Лагерь караван, но с одним лишь исключением: у Бладвина на лице не было заметно ни малейших признаков страха, он просто не хотел излишней работенки на свою голову. А идущие мне навстречу обитатели Лагеря явно были озабоченны лишь одним — переждать где-нибудь в другом месте начальственный гнев. И подойдя к воротам, я увидел, какое именно начальство изволило лютовать. Достаточно было лишь взглянуть на перекошенное от гнева лицо Торуса и бледные физиономии привратников, которых главный стражник и отчитывал.

— Еще раз здравствуй, Торус, — отвлек я начальственный гнев на себя, — Случилось что?

— Азшар... Исчезни... — еле сдерживая гнев, прорычал варантец.

— Может, я смогу помочь?

— Уйди, — Торусу стоило больших трудов сохранять самообладание и не начать лупить всех подряд, — Это дело не для тебя. И не твое.

— Но ведь попытаться-то я могу. Мне кажется, мне вполне по плечу.

— Азшар, — рыкнул Торус, немного успокаиваясь, — Это не та работа, что по плечу ТЕБЕ.

— Торус, — тихо произнес я, — Либо ты доверяешь мне — либо нет. Дай мне шанс.

— Ээээ, Торус... А, может, это... Ну... Пусть парень попытается? — влез один из привратников, явно довольный, что внимание начальства переместилось на кого-то еще, — Вдруг он найдет, и проблема сама собой...

Не знаю, каких трудов Торусу стоило сдержать силу удара. Удар в голову от могучего воина, да еще и кулаком в латной рукавице, мог вполне убить стражника на месте. А так тот даже сознания не потерял. Впрочем, привратник сам был неслабым детинушкой под два метра роста, тяжелый доспех стражника сидел на нем как влитой. Так что хоть и рухнул стражник в песок, но почти сразу же поднялся на ноги и попытался принять бравый вид.

— Сама собой, говоришь? Без твоего участия? — переспросил Торус, — Асгхан! Да ты со своим дружком у меня на Шахту пойдете служить! Ползунов гонять! Разленились мне тут на замковых харчах!

— Торус, мы... — начал оправдываться его напарник, но тут же и он получил затрещину.

— Вот что, Азшар, — сипло произнес главный стражник, глядя, как его нерадивый подчиненный сползает по стене, — У меня украли кольцо. Очень дорогое кольцо. Кто и как, не знаю. Сроку тебе — два дня. И смотри — не подведи меня.

— Не подведу, Торус.

Развернувшись, я побежал в сторону рынка. Раз уж золотая рыбка сама плывет в руки, то шансом нужно воспользоваться.

Золотую рыбку вор, хам и весельчак Мордраг напоминал разве что скользкостью. Но видеть его на рынке я был рад не менее. Сам вор, стоя в темном закутке, что-то яростно втолковывал какому-то крепкому бородатому мужику.

— Так, Мордраг, — вежливо дожидаться окончания чужого разговора у меня не было ни малейшего желания, — Быстро сюда эту штуковину. У тебя большие проблемы.

Но не успел Мордарг открыть рот, как его собеседник быстро пробормотал преувеличенно бодрым голосом:

— А, ну я пошел. У меня ведь дела...

— Стой, падла! — рявкнул вор, хватая бородача за рукав, после чего крикнул мне, — Это он!

И в этот же момент бородатый заехал Мордрагу в скулу. Кулак у мужика оказался крепким, удар поставленным, и незадачливый воришка полетел на груду мусора. Бородач бросился бежать, но тут уже схватил его я.

— Значит, это ты взял у Торуса кольцо?

— Я? — издевательски спросил бородатый, нехорошо усмехаясь, — Ты, новичок, не с тем связался. Отпусти, а то хуже будет.

— Как скажешь, — я отпустил рукав куртки — и тут же ударил в челюсть, отсылая наглеца в нокаут. Мужик рухнул на ту же кучу, на которую сам отправил собеседника, причем упал прямо бородой в опилки.

— Здорово ты ему, — уважительно произнес вор, с трудом поднимаясь на ноги и отряхиваясь, — Вот гад, вся куртка грязная. Вы, в этом Вашем Старом Лагере, как свиньи в хлеву живете.

— Я, вообще говоря, не из Старого Лагеря...

— Хм, так, может, и не стоит сюда стремиться. Я бы мог замолвить за тебя словечко Ларсу...

— Сначала верни кольцо, Мордраг. Из-за него тебя могут повесить.

— Браток, извини, запамятовал, как тебя...

— Азшар меня, — нетерпеливо проговорил я, — Мордраг, нет времени, давай сюда кольцо!

— Азшар, видишь ли...

— Мордраг, ты можешь внятно сказать, чего ты хочешь?

— Семьсот кусков, — выпалил вор.

Кажется, именно таким ребятам и принадлежала фраза моего детства "хотеть — не вредно, вредно не хотеть".

— А к Торусу на виселицу? — решил я урезонить этого вконец обнаглевшего любителя наживы, но не тут-то было.

— А у меня есть защита, — вор вытащил из-под куртки симпатичный амулет с символом Аданоса, — Я — посланец магов воды!

— И это поможет тебе, когда тебя спалят на торговле краденым? — спросил я, — Мордраг, не будь идиотом. Маги магами, но, может, не стоит злить местных, а? Тут нескольких парней из-за этого кольца готовы в Шахту на корм ползунам отправить, как ты думаешь, на сколько кусков они разрежут твою тушку, чтобы остаться в замке? Или я не прав?

— Да прав, чего тут, — согласился вор, ощупывая здоровенный синяк, — Но и ты пойми, я выложил целых пять сотен. И я хочу вернуть свои средства. А отдавать за здорово живешь такую вещь, это...

Мордраг на меня смотрел с опаской, но явно не спешил отдавать кольцо даже под угрозой виселицы.

— Ладно, мой жадный друг, — мрачно произнес я, — Вряд ли эта скотина носит всю руду с собой. Ты знаешь, где он живет?

— Ну, знаю.

— Тогда поволокли его.

— Через весь Лагерь?

— А что еще остается? Не оставлять же его здесь — очухается и сбежит. Ты же хочешь получить назад свою руду?

Возразить на это Мордрагу было нечего.

На то, как мы тащили бесчувственное тело, люди на рынке смотрели кто с интересом, кто с неодобрением, но дорогу уступали все.

— Шакал! — крикнул я стражнику, пресекая возможные расспросы, — Мы не по грабежу, мы по другому делу идем.

— Только не убей его, ладно? — без малейшего беспокойства ответил Шакал, — А что Жильбер опять натворил?

— Скоро узнаешь, — усмехнулся я, — Извини, долго объяснять просто.

— Ну, это не важно, — спокойно ответил стражник, — Но я был бы не против, если бы он недельку-другую отлеживался дома.

Я понимающе улыбнулся и поудобнее перехватил плечо Жильбера.

До конечного пункта нашего маршрута — бревенчатой хижине любителя драк и воровства — мы добрались без малейших проблем, если не считать за таковые предложения помочь, от которых я вежливо отнекивался.

— Я сорвал куш, Азшар! — присвистнул радостно Мордраг, когда связанная тушка Жильбера была уложена на кровать, а мы осмотрели хижину.

— Мы сорвали куш, мы, — поправил я вора, закрывая на замок входную дверь — лишние глаза нам был ни к чему.

— Да здесь не меньше тысячи кусков! — радостно возопил вор, роясь в сундуке Жильбера, — И да, Азшар, мы, мы, именно мы теперь хозяева всего этого! Это же сколько он накрал!

— Вот-вот, Мордраг. Отсчитывай свои пять сотен...

— Семьсот! — выдохнул вор, вытаскивая из сундуку отрезок бархата и любуясь им, -Должен же я получить свою прибыль! А еще лучше...

— Тихо, Мордраг! — грохнул я кулаком по крышке сундука. Сундук захлопнулся, а вор наконец-то заткнулся и обратил на меня внимание, — Во-первых, кольцо. Во-вторых, твоих, ну ладно уж, семьсот, а остальное — вовсе даже не твое...

— Я понял-понял-понял, — проговорил Мордраг, отдавая мне кольцо Торуса и принимаясь за пересчет руды, — Сейчас я отсчитаю свое, а остальное...

— А остальное мы оставим здесь!

— Азшар, да ты что?! — вор был шокирован моим предложением, — Да как же это... все это богатство... оставить можно?!

— Оно все ворованное.

— И что?

— Я не собираюсь ссориться со стражниками. И не хочу, чтобы меня считали прощелыгой вроде тебя. Пусть все ворованное здесь же и остается.

— И ты думаешь, они уважать тебя за это будут? — изумился Мордраг, — Ты что, веришь их сказкам о порядке и твердой власти Гомеза? Да они сами рады что-то украсть или кинуть своего же товарища! Если ты отдашь им это все, они тебя за идиота считать будут!

— Ты думаешь? — слова вора заставили меня задуматься. Уж очень они походили на правду.

— Я не говорю, что все они — воры, — продолжал убеждать меня Мордраг, — Но своего никто из них не упустит. И мы не должны упустить.

— Хорошо, — согласился я, садясь на самую чистую в хижине табуретку, — И что со всем этим будем делать? Куда мы это загоним? Фиск сразу поймет, откуда мы это взяли. Сам он не скажет, но если его спросят...

Кроме руды, при обыске хижины обнаружилось еще немалое количество краденых вещей, причем было много оружия: мечи, булавы, кинжалы, стрелы. Разной мелочевки вроде той, что я продал Фиску сегодня днем, было столько, что хватило бы забить большой мешок под завязку, хотя две дорогие чаши из золота и большой серебряный кубок назвать "мелочевкой" язык не поворачивался. Под кроватью обнаружился целый склад выпивки и пакет с куревом. Да и еды недели на две было.

— В Новом Лагере все это мы можем обменять на руду, — не задумываясь, ответил Мордраг, — Без лишних вопросов. Ну, так что, по рукам?

— При одном условии, — сказал я после нескольких секунд раздумья.

— Каком?

— Мы делаем то, что скажу я. Идет?

— Ну, — вор задумался, — Это будет справедливо.

— Тогда вот что. Здесь много мечей...

— Всего девятнадцать, — с готовностью отрапортовал посланец магов, уже успевший наметанный глазом все пересчитать и оценить, — Этот козел кузнецом в замке работал.

— Так вот, пять... нет, лучше восемь... надо оставить.

— Да ты что?! — вскочил вор, — Да такие мечи по семьдесят кусков идут нарасхват!

— Мордраг! — рыкнул я, — Твое слово в этом Лагере что-то значит?

— Ну, в некоторых кругах... — протянул вор, значительно качая головой, но я не дал ему договорить:

— Стражники в эти круги, я так понял, не входят. Так вот, вручаю я это кольцо Торусу и говорю, что это, мол, Жильбер постарался. А Жильбер тут же скажет, что это я отличился. Кому поверят стражники — замковому кузнецу, пусть и с поганым характером, или новичку, только сегодня прибывшему, и вору, уже успевшему насолить местным? А?

— Ну, так ты же кольцо предъявишь, — вяло возразил вор.

— И что? А если я предъявлю еще и мечи, которые украл наш друг из кузницы, особенно те, которые он для стражников ковал, то это уже другой разговор пойдет. Но оставить мы должны то, что наш друг явно не мог купить на рынке.

— Так такого добра тут валом! Что, все это оставлять?!

— Не все. Сошлемся, что большую часть он уже продал. В том числе и тебе!

— Мне? — притворно удивился вор.

— А что, скажешь, не продавал? Так Жильбер тебя на дыбе быстро сдаст.

— Твоююююю... — протянул Мордраг, моментально помрачнев, — Меня тут точно повесят.

— Уходить тебе надо, Мордраг, причем быстро. Забираешь товар — и дуешь из Лагеря.

— Это понятно. А ты куда свою долю спрячешь?

— А ты ее заберешь с собой. Я приду в Новый Лагерь — вернешь мне мою часть от выручки. До родных краев сам доберешься?

— За это — не переживай! — заявил вор, гордо вскинув подбородок.

— И учти, дружище, — добавил я, нехорошо улыбаясь, — Я считать тоже умею. И свою долю я желаю получить в полном объеме, хорошо?

— Да все чин по чину будет! — бодро проговорил Мордраг, — У нас не принято кидать друзей!

— "У нас" — понятие слишком растяжимое. Главное, чтобы ты был честен именно со мной.

— Все будет по чести! Тут по пятьсот на брата точно есть. Правда, надо будет Ларсу отдать долю...

— Отдашь, это понятно. Значит так. Оставляем: восемь мечей, тех, что используют стражники, бутылку дорогого вина, два куска сыра, еще бутылки две пива, ну и яблоко оставь. Нож, три тарелки, ложку...

— Это зачем?

— Ну, мы же не грабили как бы эту хижину. Из чего-то наш друг все же ел и на чем-то спал?

— Ну да, ну да...

— Теперь кусков тридцать руды надо оставить... Меньше нельзя — он же не бедняк, больше тоже — при сотне кусков человек не очень-то и пойдет на опасное дело, а так, если он уже почти на мели, то мог и решиться на воровство. И не запихивай ты посуду — мешок не выдержит, оставь все малоценное. Интересно, вот куда он сам это все думал деть?

— Возможно, к нам думал сбежать, — пожал плечами вор, — Какая теперь разница?

— Да, теперь это уже не наши проблемы, — согласился я, глядя, как Мордраг старательно запихивает в свой мешок награбленное, — Донесешь?

— Нужно будет — в зубах поволоку, — пообещал вор, небрежно зашвырнув в угол деревянную кружку и принявшись внимательно рассматривать золотую чашу.

— Так, подожди чаши забирать.

— Э, нет, Азшар. Одна пойдет в подарок Ларсу, другая — мне. И не проси.

— Надписей на них никаких?

— Да нет.

— А на кубке?

— А на кубке... На ножке кто-то "Катэр" выцарапал.

— Кубок оставь.

— Да ладно...

— Мордраг! Кубок именной! Ты хочешь, чтобы этот Катэр тебя по всей Колонии искал?

— Да понял-понял, — вор нехотя вручил мне кубок.

— Жадность много дураков сгубила, Мордраг, — заметил я.

— Это уж точно, — хмыкнул вор, — Ладно, я пошел. Найдешь меня в баре Силаса.

— Угу. Постарайся добраться до Нового Лагеря целым и с товаром.

— И тебе удачи.

Накинув рюкзак на плечи и отперев дверь, вор выскользнул из хижины. Прождав полчаса, за которые мой новый деловой партнер должен был свалить из Лагеря и отойти на приличное расстояние, я привел в чувство кузнеца.

— Ты пожалеешь об этом, — первым делом пообещал мне бородач, и его глаза зло сверкнули.

— Да нет, Жильбер, — пообещал я в ответ, — Пожалеешь именно ты.

Когда я доволок брыкающегося Жильбера к воротам замка, обстановка там немного изменилась. Возле Торуса, который уперев руки в боки, мрачно осматривал окрестности, кучковались около десятка стражников, причем среди них я заметил знакомые лица — Бладвин, Асгхан, Буллит, Шакал... Гомезовская гвардия в сборе.

— Торус, не занят? — поинтересовался я, обращая на себя взгляды всех присутствующих.

— Эй, парень, — бритоголовый стражник с острыми чертами лица в легких доспехах смотрел на меня очень недовольно, — Жильбер из моего района, так что отпусти его по-хорошему.

— Не выйдет по-хорошему, — сообщил я, пинком отправляя кузнеца под ноги Торусу.

— Тогда выйдет по-плохому, — стражник демонстративно вытащил меч, — Ты зачем на кузнеца напал, а?

— Торус, твое? — не удостоив стражника ответом, я кинул Торусу его вещь.

— Мое. Нек, спрячь оружие.

— Торус, он... — возмутился бритоголовый, указывая на меня мечом. Но начальник не дал ему и слова сказать:

— Нек, тебе лучше заткнуться. Азшар, а тебе — объясниться.

— Собственно, Жильбер и украл твое кольцо, — объяснил я.

— Да не брал я его, Торус! — вскричал кузнец, извиваясь на земле, — Ну, падла, дай меня развяжут, и я...

— Ты уверен в этом, Азшар? — спокойно спросил Торус, пинком сапога по ребрам успокаивая Жильбера.

— У меня есть, хотя уже, скорее, был, свидетель.

— Да Мордраг его и украл! А потом сговорился с этим! — проорал кузнец, — Да что я, совсем уже опаскудился, чтобы у своих красть?

— Осмотри его дом, — кинул я Торусу ключ, — Там много чего интересного есть.

— Флетчер, Бладвин, гляньте там, — Торус вручил моему "участковому" ключ, и стражники отправились осматривать дом. Жильбер разом забеспокоился.

— Нек, дружище, развяжи меня.

— Да вот уже бегу, — издевательски проговорил бритоголовый, — Сначала с твоим делом разберемся, а потом я, может быть, и подумаю, что с твоим обидчиком делать. От тебя и так проблем в последнее время много.

— Так что там с Мордрагом? — спросил Торус.

— Да, парень, — нехорошо усмехнулся Буллит, — Больно ты дерзкий и правил не знаешь. Жильбер и в самом деле свой, а вот ты здесь новенький. И уже заявляешь нам, стражникам, что виновата не сволочь из Нового Лагеря, а наш кузнец, имеющий, кстати, доступ в замок. А его любому бродяге не дают.

— Последнее, впрочем, говорит, не в пользу Жильбера, — заметил Торус, — Мордрага дальше храма никто бы не пропустил, а Жильбер мог ходить, где хотел.

— Не верю я, что Мордраг не виноват, — сказал Буллит, нехорошо улыбаясь. Мне улыбаясь.

— Я не говорю, что Мордраг не виноват, — четко чеканя каждое слово, ответил я, — Я говорю, что Мордраг не крал кольцо. Если бы Мордраг его крал, то он бы потащил его к Ларсу похвастаться, а не к Фиску — продавать. Тем более, продавать за семьсот кусков. Что бы про Мордрага и воров не говорили, но эти парни своей выгоды бы не упустили. Я был у Фиска, когда к нему зашел Мордраг, потому и свидетельствую, что Мордраг купил у Жильбера кольцо, не зная, чье оно. Если бы он знал — плюнул бы на руду и побежал бы в Новый Лагерь хвастать своим дружкам. Потом я нашел Мордрага и Жильбера, когда вор пытался продать вашему любимому кузнецу назад кольцо...

— После чего вор получил в рыло от Жильбера, а Жильбер — от тебя! — добавил Шакал, весело скалясь, — Занятное было представление.

— Ты уже рассказывал, — недовольно сказал Торус, — А дальше что, Азшар?

— Мордраг и я потащил кузнецу к нему домой, после чего вор забрал свою руду и ушел, отдав мне кольцо, а я битый час приводил Жильбера в чувство, после чего сразу же потащил к тебе.

— А Мордраг, значит, ушел? — язвительно спросил Торус.

— Разумеется, — не стал отпираться я, — Ты же его за торговлю краденым бы вздернул.

— И поделом! — хмыкнул варантец.

— Он помог мне с поиском кольца — я его отпустил. Отпустил за то, что помог разоблачить настоящего вора. Торус, тебе была нужна твоя вещь или петля на шее у мелкого воришки, который, к тому же, удрал домой с концами? — спросил я и тут же выложил свой козырь, — Кстати, кто такой Катэр?

— Ну, есть у нас такой стражник, — ответил сбитый с толку варантец, — А тебе что?

— Да вот, — сказал я, доставая из рюкзака кубок, — Это, наверное, его.

— Оооо! — протянул Торус, принимая кубок, — Старик будет доволен. Тоже у Жильбера достал?

— А где же еще?

— Да врет он все! Он заодно с этим Мордрагом, — продолжал извиваться Жильбер, — Тот и дал ему кубок!

— Я нашел кубок в твоем сундуке! На том мое слово!

— Твое слово, сынок, здесь ничего не стоит, — прервал меня Буллит.

— А сейчас, дедуля, — я вытащил меч, — Не будет стоить и твое. Мнение мертвеца как-то не интересно.

Ответом мне стал лязг выхватываемых мечей.

— Что, сдулся, малыш? — спросил Буллит.

— Вперед, парни, — рыкнул я, окончательно взбесившись, — Раз вы только силу понимаете, то что еще делать, вобью кому-то мозги на место.

— Стоять! — рявкнул Торус командирским басом, от которого всех присутствующих встряхнуло, — А ну спрятали оружие. Азшар, ты слишком много берешь на себя.

— Грубость я переживу, Торус, — ответил я, пряча оружие, — Но ты же первый перестанешь меня уважать, если я буду сносить открытые оскорбления.

— Ты и не такое перенесешь, — влез опять Буллит, — Если я захочу.

— А если захочу я — не перенесешь уже ты! — отрезал Торус, — Здесь не разбойничий вертеп, чтобы тащить из ножен железо по любому поводу. Если кто вдруг забыл или не знал, то я напоминаю... А вот, наконец, и Бладвин.

— Отличный улов, — сообщил стражник, кидая Торусу под ноги связку мечей, — Целых восемь штук. Ну и осмотрели мы там все. Не по средствам живет Жильбер, не по средствам.

— Как восемь, было же... — пробормотал Жильбер, возмущенный тем, что его ограбили, и тут же замолчал. Но было уже поздно.

— Так сколько было? — переспросил вдруг Нек, пиная по почкам своего подопечного. Ему не слишком улыбалось предстать перед своими собратьями по оружию как покровитель вора и предателя.

— Да девятнадцать было! — признался, наконец, Жильбер, — А они все вынесли!

— Это правда, Азшар? — Торус мрачно посмотрел на меня, тяжелым сапогом наступая на кисть кузнеца.

— Пока я связывал Жильбера, Мордраг вполне мог прихватить и что-то помимо руды, когда рылся в сундуке, — я безмятежно улыбнулся, — Но не одиннадцать мечей сразу. Да и почему именно столько? Он, если бы смог, сгреб бы все и ничего не оставил бы.

— Ну, я украл, я! — проорал Жильбер, воя от боли, — А они — у меня!

— Вот кузнец говорит наш, что ты и твой приятель из Нового Лагеря украли наши мечи.

— Ну, если ты веришь его слову... — я пожал плечами, — А если ему хочется прихватить на тот свет и меня? Ему-то уже что терять?

— Разумные слова, — признал варантец, — Но все равно... Снимай сумку.

Я молча кинул Торусу свой рюкзак.

— Не переживай, руда нам твоя без надобности, — успокаивающе произнес Торус, роясь в моих вещах, — Вообще ничего, почти пусто.

— Домой он не заходил, — нехотя добавил Бладвин, — Я там патрулировал час назад, мимо меня бы он не прошел. И туда-сюда прошляться бы не успел.

— Могу дать ключи.

— Да без надобности, — сказал Торус, — Я лично тебе верю.

— Торус, но ведь и кузнец не врет, — сказал вдруг Флетчер, — У нас ведь много чего пропало. Больше восьми мечей.

— Больше двадцати точно, — добавил Буллит, — А то и тридцати. И где они теперь? Я тебя, новичок, спрашиваю.

— Понятия не имею, — злорадно ответил я стражнику, — Может, даже и у Мордрага.

— Ты же говорил, что Мордраг не брал.

— Не брал ПРИ МНЕ! Что мешало ему купить их у нашего кузнеца заранее? Или даже украсть в отместку, когда тот узнал, что его подставили с кольцом?

На лицах стражников отобразилось сначала неверие... а затем и понимающие усмешки. Они мне не поверили, но раз доказательств у них не было, кроме слов Жильбера, то и предъявить они мне ничего не могли. А это означало, что я выкрутился. И во взглядах стражников, обращенных на меня, появилась даже некоторая тень уважения.

— А Мордраг ведь выходил недавно из Лагеря, — сказал вдруг Шакал, весело подмигнув мне. — Но мне не до него было — я драку разнимал.

— Мы забыли об одном, — Буллит не оставлял намерений привести меня на дыбу, — Мордраг вполне мог договориться с этим парнем за долю.

— Мог, — согласился я, — Но есть одна маленькая дыра в твоих размышлениях. Руды или товаров, той самой доли, при мне нет. А теперь сам подумай, стал бы ты сам доверять прожженному вору, который бы пообещал тебе, что когда-то в будущем вернет твою долю от подобной сделки? Да где бы я искал в таком случае этого Мордрага? Удрал бы он с рудой, и кому бы я потом доказывал, что он мне должен? Ларсу, что ли?

Буллит хотел что-то съязвить, но передумал. Крыть подобный аргумент было нечем. Да я и сам не был уверен, что Мордраг мне отдаст мою долю. По крайней мере, добровольно.

— Не думаю, что парень врет, — вдруг добавил Флетчер, вытаскивая из сумки какой-то сверток, — Это мы обнаружили под матрасом. Никто бы не удержался, чтобы не взять ее себе.

Торус развернул сверток, и взглядам всех присутствующих предстала кольчуга, как я мог судить, вовсе не миллентальского производства. Не умеют местные кузнецы плести кольчуги, как ни крути.

— И даже ты бы не удержался, Флетчер? — насмешливо спросил Торус.

— Полторы тысячи кусков? — спросил в ответ стражник, — Не будь рядом Бладвина — загреб бы себе.

— А то я не знаю, — хмыкнул варантец, — Потому и послал сразу двоих. Еще удивлен, что не договорились.

— Не сошлись в цене, — в своей циничной манере ответил Бладвин. Ответом ему был грубый хохот стражников. Да, прав был Мордраг, все они были людьми, ни за что бы не упустившими своей выгоды.

— Ну что решаем? — спросил Торус, отсмеявшись, — И так много времени потратили... Жильбера вечером в петлю?

Кузнец хотел что-то возразить, но Нек услужливо стукнул его по зубам сапогом.

— Но сначала в пыточную, — добавил Буллит, с наслаждением заехав Жильберу в печень.

— Пусть так, — не стал спорить Торус, — Ты его и потащишь. Ладно, парни, я Вас не задерживаю. Убирайтесь с глаз моих. Жду всех вечером за столом в казарме. Будем гулять в честь прибытия каравана. Есть предложение ухлопать все пиво за один раз!

— Все сразу? — спросил удивленно Флетчер.

— А что, не потянем, парни? — весело спросил Торус, — Нам что шесть ящиков, что десять — на один зуб!

Стражники восторженно загудели, а я с трудом сдержал ухмылку. Ловкий ход придумал Торус, чтобы скрыть недостачу — ибо кто наутро после поистине безудержной пьянки вспомнит, сколько реально было выпито? А ведь еще сколько-то ящиков приумножит желание стражников прихвастнуть лихостью в распитии алкогольных напитков — вот и затерты все следы.

— Азшар, — обратился ко мне Торус, когда стражники разошлись, — Приходи через час к воротам. Скажешь Асгхану, чтобы позвал меня. Есть пара дел...

Едва только Торус меня отпустил, как я бросился со всех ног к Фиску — человеку, который лучше других мог прикрыть мой поход в Новый Лагерь. Ибо после бегства Мордрага и неудачного выяснения, куда же делась основная масса награбленного Жильбером добра, любое, особенно, как я планировал, завтрашнее, мое путешествие туда будет восприниматься очень подозрительно. К счастью, торговец как раз выпроваживал из лавки очередного клиента, а очереди из желающих что-то прикупить или толкнуть у дверей не было.

— Фиск, разговор есть, — выпалил я, закрывая за собой дверь. В лавке моментально стало темно: сарай, как и вся торговая площадь, находился в самом низком месте Лагеря, к тому же доступ света ему перекрывали с одной стороны замок, с другой — нагромождение хижин.

— Не вздумай что-нибудь украсть! — предупредил меня торговец, быстро зажигая свечу, — Я помню, где и что у меня лежит.

— Да я здесь по другому делу...

— И по какому же?

— Мордраг ушел. То есть, правильнее сказать, сбежал.

— Да? — торговец был удивлен, но старался не подавать виду, — А мне что с того?

— А он не был твоим торговым партнером?

— А вот тебе какое до этого дело? И почему ты вдруг решил, что он был моим торговым партнером?

— Фиск, хватит отвечать вопросом на вопрос.

— Ты тоже на мой не ответил. А я спросил тебя, парень, тебе какое до этого дело?

— А ушел он при моем активном участии. И последнее, что мне надо — это разругаться в первый же день с главным торговцем Лагеря из-за того, что его партнер ушел из-за меня.

— Так, Азшар, если я правильно запомнил... — Фиск дождался моего утвердительного кивка и затем продолжил, — Рассказывай подробно, что ты тут уже успел натворить.

— Наш общий приятель Мордраг ухитрился купить кольцо, украденное у самого Торуса. Когда я узнал об этом...

— Решил ухватить удачу за хвост, — продолжил Фиск, уважительно кивая коротко стриженой головой, — Похвально. И что, вернул Торусу кольцо?

— Вернул и кольцо, и настоящего вора. Но самому Мордрагу оставаться в Лагере было уже нельзя.

— Да, — оскалился торговец, усаживаясь на ящик, — Если стражники докажут, что товар краденый, то это однозначно виселица. Здесь не вольница Внешнего Мира, за любой серьезный проступок человек быстро становится тренировочной мишенью для арбалетчиков. Когда попадешь в замок — сам увидишь.

— Если докажут, говоришь? — уловил я подтекст в словах южанина, — А если краденым будет торговать твой партнер... Но партнер, допущенный к торговле твоим начальством... Вроде посланца магов... То ведь тебе выгоден такой партнер, на которого в случае чего можно повесить все грехи?

— Ты намекаешь на то, что я торгую краденым и нарушаю законы, установленные Баронами? — глаза торговца сузились, а сам он своей позой стал напоминать небольшую хищную птицу, приготовившуюся налететь на добычу. В этот момент я вспомнил слова Фингерса, что десять лет назад Фиск был членом самой "лютой" шайки Старого Лагеря.

— Разумеется, нет! — воскликнул я, приняв восторженный вид, — Но ведь и ты можешь быть обманут нечистым на руку поставщиком. Ведь сложно сказать с первого взгляда, насколько честен тот или иной человек, а причин не доверять честности того, кого избрали для своей миссии многомудрые маги, у тебя нет.

Лицо Фиска приняло обычное для него сосредоточенное дружелюбное выражение, а сам он заметно расслабился.

— Вот это уже деловой разговор. Как говорит наш Диего, стиль. Даааа, — посмаковал необычное для него слово торговец, — Серьезные дела нужно обсуждать в серьезном, деловом стиле... Так что хочешь ТЫ?

— И я вот подумал... Неужели многоопытный Фиск не знает в Новом Лагере людей, ведущих дела... как бы это поточнее выразиться... безукоризненно?

— Безукоризненно... — повторил торговец, — Да, это именно то слово, какое лучше всего характеризирует настоящего делового человека. Да, я знаю таких людей. И?

— Я мог бы передать им весточку от тебя. Сообщить кому надо, чтобы следующий посланник магов был безукоризненной репутации.

— Репутация и Новый Лагерь, — хмыкнул Фиск, — Вещи мало совместимые. Но... Но я понял тебя. Зайдешь завтра утром, я тебе дам пару-тройку писем. Взамен чего хочешь?

— Считаться полезным человеком для Старого Лагеря, — ответил я, подбирая каждое слово.

— Это понятно, — отмахнулся Фиск, — Я про другие вещи. Руда, оружие, доспехи.

— Доспехи? — переспросил я.

— Штаны рудокопов. У меня есть пара списанных комплектов.

— Нет, — ответил я после некоторого раздумья, — Встречают по одежде. Лучше выглядеть перспективным новичком, чем опытным рудокопом.... А руда... Не в руде счастье. Мне достаточно будет знакомства с важными людьми, к которым будут адресованы твои письма.

— Знаешь, Азшар, — сказал вдруг Фиск, — Какой-то ты подозрительно умный, честный и исполнительный. У тебя очень большие шансы самому стать мишенью для стрел. Но и шансы взлететь вверх неплохие.

— Это идет рука об руку, — усмехнулся я, — Разве бывает иначе?

— Бывает, — ответил Фиск, — Можно к цели двигаться маленькими шажками и осторожно. Примером тому Бартоло.

— Расскажешь? — заинтересовался я чужим опытом продвижения по карьерной лестнице.

— Это к Диего, — сказал Фиск, открывая дверь и туша свечу, — Рассказывать байки, тем более такие, никак не полезно для дел. До завтра.

Попрощавшись с призраком, я, уже не спеша, который раз за день отправился к Торусу. За то время, пока я наводил мосты с торговцем, лагерь окутали сумерки. И оглушил шум — со стороны северных ворот тек поток галдящих рудокопов. Часть работяг отправилась на рынок, но большинство потопало к своим хижинам. Я помахал рукой Шакалу, который с довольной улыбкой принимал плату за защиту, буквально текущую в его кошелек, и, выбравшись из толпы, пошел вдоль небольшого озерца, что было расположено у западной стены замка.

Как я выяснил позднее, под замком протекал подземный источник, из которого обитатели замка и брали воду для кухни и ванн. Рудокопы же и призраки пользовались конкретно этим озерцом, благодаря чему вода в нем была не самой чистой. Но людям, озабоченным исключительно сегодняшним днем, на это было наплевать. Впрочем, и из источника постоянно поднималась наверх свежая вода, взамен той, что массово использовалась обитателями лагеря. Те же, кто о своем здоровье беспокоился, пользовались несколькими колодцами, разбросанными по всему Внешнему Кольцу.

Обойдя озеро, у которого уже возились с ведрами десяток грязных и усталых рудокопов, я поднялся к воротам замка и обратился к знакомому мне уже стражнику:

— Асгхан, позови, пожалуйста, Торуса.

— Торус не любит, когда его беспокоят, — глухим голосом отозвался этот здоровяк с добродушным лицом и коротким ежиком светлых волос.

— Он сам мне сказал подойти. Скажи, что Азшар пришел.

— Аааа, — протянул стражник. Соображал он не очень быстро, но для привратника это не такой уж и недостаток, — Да, Торус говорил мне о тебе. Я сейчас его позову.

Асгхан развернулся и не спеша пошел во внутренний двор, а я остался его ждать. Попытки разговорить его напарника, белобрысого рослого мужика лет тридцати, окончились неудачно, самодовольный стражник не удостоил меня сколько-нибудь внятными ответами. Но заскучать мне не пришлось — Асгхан вернулся довольно-таки быстро:

— Торус сказал привести тебя к нему. Пошли.

Несколько десятков стражников, толпившихся во внутреннем дворе, встретили меня не самыми дружелюбными взглядами. А кое-кто — так и вовсе настороженными. Однако широкая спина Асгхана, который без лишних проблем пробивал нам в толпе дорогу, и его невозмутимый вид избавили меня от излишних расспросов.

Сам замок сильно напоминал свой аналог из игры, разве что был размерами побольше, и подсобных помещений было больше десятка. Посреди двора находилась решетка, через которую в подземелья и поступал свежий воздух, возле нее были вбиты в землю три столба, на которых висели полуразложившиеся истыканные стрелами тела. У северной стены я сразу же заприметил казармы — массивное строение, через двери которого постоянно сновали туда-сюда стражники, и кузницу — открытый сарай, в котором виднелся точильный круг и длинный прилавок. К южной же стене примыкали два здания, которые резко выделялись на общем фоне хозяйственных построек — храм магов огня и резиденция баронов.

Стоило заметить, что именно эти последние два строения и были наиболее опрятными на вид. По крайней мере, на стенах не было заметно мха, а на покрытой красной черепицей крыше — дыр. За остальными же зданиями явно не было никакого ухода, что, на мой взгляд, лучше всего характеризировало власть Гомеза — все лучшее себе, а остальные пусть рады тому, что дают, а если хотят большего — пусть добывают сами. В тот вечер я понял, что если что и можно точно сказать про Гомеза, так это то, что ему реально наплевать на всех, кроме себя любимого. Чтобы объяснить всю глубину его наплевательского отношения к подчиненным (причем, к наиболее верной ему прослойке лагеря — стражникам), достаточно сказать, что восточная стена была не просто разрушена, она отсутствовала начисто. И я бы не удивился, если бы узнал, что ее разобрали по кирпичику свои же.

Обнаружился Торус в небольшом строении за кузницей, в северо-восточном углу внутреннего двора.

— Привел? — спросил варантец из глубины помещения, — Асгхан, возвращайся на пост. Азшар, заходи.

— Доброго тебе вечера, — поздоровался я, захлопывая дверь и оглядывая комнату. Больше всего помещение походило на смесь склада со штабом: кругом ящики, сундуки, полки, причем далеко не пустые, а посреди стоял большой крепкий стол, за которым и восседал Торус, перелистывающий кипу пергамента.

— Да, вечер обещает быть неплохим, — согласно сказал Торус, — Караван дошел без проблем, а мы, стражники, никого не потеряли. День прошел отлично. И во многом благодаря тебе.

— Ну, в меру сил, — скромно ответил я.

— Надо действовать не в меру сил, а сверх своих возможностей! — наставительно заявил Торус, — Только так здесь можно добиться хоть какого-нибудь признания! Но ты сегодня отлично поработал. Так держать, и ты получишь шанс предстать перед Гомезом и стать призраком!

— Я понял тебя, — кивнул я в ответ.

— Ну, хорошо... — посчитав свои обязанности по воспитательной работе и политической подготовке личного состава выполненными, Торус перешел на менее торжественный тон, — Ты, признаться, сегодня даже меня впечатлил. А потому, и ты один из немногих, кто вообще удостаивался такой чести, получаешь право выбрать себе награду. Скажи, чего хочешь, и я тебе это вручу. Или сделаю. Если это, конечно, будет в моей власти.

Я задумался. Мне, только прибывшему в Колонию, много чего не хватало, в первую очередь — финансов, но это было дело поправимое. Но просьба подсобить рудой вряд ли подняла бы меня в глазах Торуса. А любая дорогая вещь, пусть даже и магическая, могла вызвать зависть ко мне со стороны простых стражников и рудокопов. А потому, пользуясь случаем, требовалось решать сейчас вовсе не материальные проблемы.

— Ты там ту парочку у ворот хотел в Шахту отправить? — осторожно спросил я.

— Достоят сегодня дежурство — завтра и отправлю. А тебе что до них?

— Да как бы Асгхан тебе просто под горячую руку попал. Но попал после того, как к тебе подошел я. Может, отменишь свое решение?

— Азшар, — снисходительно посмотрел на меня главный стражник, — Если бы наказывал своих парней просто за то, что у меня на завтрак было мясо слишком жесткое, то давно бы уже мои кости гнили бы во рву. Дрейк с Асгханом вовсе не из-за Жильбера наказаны. Жильбер — это так, последний их промах.

— Ну, они же не могли знать, что Жильбер утащил кольцо, его же в кармане можно легко спрятать...

— Не могли. Но они должны запоминать, кто и когда выходил. Не так-то часто днем кто-то через ворота проходит. Но Асгхан туп, как пень, мимо него добро хоть сундуками выноси. А Дрейк, когда Жильбер уходил с кольцом, в очередной раз отлучился с поста за выпивкой. Спрашиваю, кто выходил, Дрейк в ответ: "Да никто при мне подозрительный не заходил и не выходил!", а Асгхан брякает: "Да все свои ходили, никого чужого!". И только после того, как ты приволок Жильбера, я выяснил, что да, проходил кузнец. Так что забудь об этих неудачниках.

— Сегодня они неудачники, завтра — я. Но я не хочу, чтобы два стражника ненавидели меня за то, что я возвысился, когда их понизили.

— Ну, ты-то в этом не виноват.

— А их кто убедит в этом? Они же свяжут оба события в одно. Так что просьба моя все та же. Отмени решение.

На лице Торуса заиграли желваки. Мрачным взглядом варантец сверлил меня где-то секунд десять, после чего вытащил из-под стола сверток и грохнул им об стол.

— Вот та кольчуга, которую сегодня Флетчер нашел у Жильбера. Мы ее давно списали, я уже без записей не вспомню, кто ее в заказ подавал. Хорошая вещь, не те перелатаные доспехи, которые мы постоянно чиним. Такие королевские стражники используют. Починить немного — будет как новая. Она может быть твоей, ты ее заслужил.

Я залюбовался блеском металлических колец в неровном свечном свете, вздохнул и ответил:

— Нет. Откажусь. После такого подарка все стражники взбесятся. Оно мне надо?

— А выручать этих двух идиотов тебе тоже надо? — съязвил Торус, — Дрейк с Асгханом — вовсе не те люди, чье мнение учитывается в первую очередь. Асгхан — деревенский, случайно убил кулаком сборщика налогов, в стражники попал за силу и сноровку. Дрейк — хороший боец, но ничего особенного. Посредственный стражник, но уверен в обратном.

— Идиоты они или нет... Но судя по доспехам — идиоты заслуженные! — я скромно улыбнулся, показывая, что это я так пошутил, — А если серьезно... Не мне судить об их способностях, не я им вручал доспехи. А если я думаю присоединяться к этому Лагерю, то мне, пожалуй, не стоит лишний раз идти по чьим-то головам. И своим помогать буду потому, что они свои, а не потому, что это сулит мне мгновенную прибыль.

Будь бы на моем месте настоящий Азшар, чье тело не было усиленно Инносом, он богатырского хлопка по плечу, которым Торус наградил меня от избытка чувств, он бы слетел со стула.

— Молодец! Это то, что я ожидал от тебя услышать! Вот теперь ты точно прошел мое испытание. Это призраки могут думать о своей шкуре, а бароны — о своих доходах, а я от своих людей требую лишь одного — чтобы они держались вместе! Мне нужны такие парни как ты!

— Торус, — я принял смущенный вид, — Вообще говоря, это нормальное отношение к жизни и людям...

— Не в этих краях и не среди этих людей! — отрезал главный стражник, — Мне половину состава навязали сверху, и ту мысль, что ты только что сказал, мне приходится вбивать им через задницы. Через уши она до их тупых голов не доходит.

— А кто навязал, если не секрет? — полюбопытствовал я.

— Кого как, Азшар. Вопрос правильный, так что слушай и запоминай, пригодится. Где-то половина, как я уже говорил, набрана лично мной, но из них мало кто получил серьезное продвижение по службе. И затирают довольно неплохих парней.

Кто конкретно затирает, Торус не уточнил. У его откровенности были свои пределы, впрочем, это и не было это настоящей откровенностью. Расчетливый (и немало битый жизнью) стражник выдавал строго дозированную информацию нужному и полезному для него человеку. Но своей эмоциональностью, прямотой и грубоватой речью он умело производил впечатление преданного делу служаки, чуткого отца-командира и своего рубахи-парня, причем все это — одновременно.

— Вот Орри, к примеру, постоянно на дальних постах торчит, — продолжал Торус, — Или Арон, который давно уже должен был перейти со Старой Шахты на более престижную должность. У меня есть определенное число мест в страже, на которые я постоянно набираю состав сам, ни с кем не советуясь. Но тебя по этому списку я вести не буду. Знаешь, почему?

— Нет, но, думаю, ты мне объяснишь.

— Объясню. Я постоянно теряю состав: кого воры стреляют, кого киркой по черепу рудокопы в темном углу успокаивают, кого ползуны съедают, а кто и на виселице качается. Раз в месяц стражники отбирают из рудокопов наиболее крепких парней, я проталкиваю их в призраки, затем Скатти их месяц погоняет, чтобы они обрели хоть какие-то навыки владения оружием, а после я быстренько произвожу их в стражники. Выдаю легкие доспехи — и вперед, сторожить рудокопов или смотреть за орками. Вот так я затыкаю дыры. Эти ребята и есть основная масса стражников, и служат они ЗА пределами Лагеря.

— И там же умирают... — добавил я.

— Как правило, да. Редко кто получает перевод в более престижное место. Из тех, кого ты видел... Ну, Флетчер и Асгхан. Но тем просто повезло. Если я тебя таким же образом произведу в стражники, тебе придется служить года два непонятно где, пока не подвернется счастливый случай. С утра — на пост, вечером — в казарму. Да, даже самые последние стражники живут по сравнению с остальными жителями Колонии прекрасно, не думают о еде и ночлеге... Но ты же сам утром сказал, что стоять на воротах — это не твое. Да и не тянешь ты на хорошего солдата, Азшар.

— А кто такой, по-твоему, хороший солдат?

— Хороший солдат — это человек, готовый в любой момент подохнуть в грязной канаве без всякого толку, ради одного лишь исполнения приказа. И единственное, что ему для этого надо знать — что его смерть не будет напрасной, и дундук-генерал разобьет вражеское войско. А тот, кто готов наплевать на приказ и ринуться на подвиги, тот не солдат. Он или наемник, или рыцарь-одиночка. И только в редких случаях — будущий полководец.

— А я кто, по-твоему? — нельзя сказать, что слова Торуса меня обидели, но нужно было прояснить до конца, какую же роль уготовил мне главный стражник в своих далеко идущих планах.

— А это только жизнь покажет, Азшар. Но слушай дальше. Еще человек двадцать протолкнули призраки, у них тоже есть влияние. Или просто какой-нибудь влиятельный призрак вдруг решает сменить статус. Такое тоже, хоть и редко, но бывает.

— Умному призраку и на своем месте неплохо живется...

— Именно. Но некоторые сами отчего-то лезут. Из тех, кого так протолкнули, надо упомянуть Нека. Его поставили на это место призраки его района, и они теперь не платят дани за защиту. Зря он вообще полез в стражники. Мои парни его не уважают. Его вообще мало кто уважает... Или Ульберт, заведующий складом на Старой Шахте, за него Ян лично попросил Гомеза. Ян — это начальник Шахты, Азшар, с ним надо дружить. Он бы уже давно стал бароном, да боец из него никакой...

— А служат эти недостражники, я так понимаю, на теплых местах?

— Правильно понимаешь. На теплых, но не на важных, никто им ничего важного не доверит. Еще есть человек сорок перебежчиков. Либо наемники, разругавшиеся со своими же, либо стражи, оголодавшие на болотных харчах. Таких мало, но они есть.

— Ты им доверяешь?

— Вполне, — оскалился Торус, — Назад им дороги нет. Берем к себе без разговоров, это и повышает нашу репутацию, и добавляет нам отличных бойцов. В отличие от меня, Ангару и Ли требуется гораздо меньше людей, вот и набирают они только обученных воинов. Служат эти перебежчики кто где, но в основном стоят на стене во Внешнем Кольце, следят за порядком.

— Неплохая работенка, — кивнул я.

— Не жалуются. Еще человек десять протолкнули бароны Шрам, Арто и Бартоло. Служат в замке, в основном заняты тем, что бегают по делам своих патронов. Ну и доносят им, не без того. Ну и есть еще три серьезные группировки стражников, которые либо на командных постах, либо просто торчат целыми днями в замке.

Во-первых, это личная гвардия Гомеза, всего их человек двадцать. Заняты тем, что охраняют дом баронов. Парни храбрые, отлично обученные и преданные исключительно Гомезу. Наиболее сильные и умные из них назначаются Гомезом на важные должности. Это бароны Арто и Шрам и очень влиятельные стражники Катэр и Шакал. Вообще, наша гвардия любит использовать прозвища или придумывать себе новые имена. Ведут себя независимо даже с Равеном, но свои обязанности выполняют отлично.

Вторая банда в тридцать человек — это люди Бронила...

— Кого? — переспросил я, услышав имя, незнакомое мне по игре.

— Барон у нас такой был полтора года назад. Натуральный беспредельщик. На воле нордмарским таном был, его за мятеж сюда кинули. Погиб он в землях орков, Бронил любил, как он сам говорил, "поохотиться на нечисть". В общем, сходил раз на охоту со своими людьми — и не вернулся. История темная, и лезть в нее никто не хочет. Признаться, без него как-то легче. Правда, с ним было спокойнее — он несколько шаек из Нового Лагеря истребил.

Но после него остались его люди, и их теперь помаленьку выживают из замка. Конечно, кто-то пошел на поклон к Равену, кто-то ко мне, а кого-то я и сам с радостью выпихнул куда подальше, ибо этот сброд здорово разленился и распоясался при попустительстве своего лидера. Но две десятка в замке осталось. Единственный толковый из них — это арбалетчик Скорпио. Кстати, Дрейк — именно из этих. Я твою просьбу исполню, но мозги этому парню может вправить только Шахта, он совсем уже обнаглел.

— А Асгхан?

— А Асгхану просто в замке делать нечего. Тут надо держать глаза и уши открытыми, а у него с этим не очень... И наконец, сорок человек — ставленники Равена. Или ставленники Гомеза, но прикормленные Равеном. Важных постов для них всех, конечно, нет, но на сержантских должностях — именно эти парни. Тесно спаянная группировка, которой лучше не переходить дорогу. Их мало кто любит, но все боятся. Бладвин, Буллит, Скип, Пако... да полно их тут. Ошиваются в основном в замке или в казарме, иногда бегают по поручениям...

— Так сколько у тебя людей всего? — удивился я.

— Три сотни, — усмехнулся Торус.

— До Бельджара, — подытожил я, — И эти три сотни человек надо кормить, поить...

— Ты еще забыл про полторы сотни призраков. Они тоже вовсе не руду добывают.

— Стражников больше, чем призраков? — удивился я.

— А стражники нам нужнее. В Новом Лагере воров и наемников приблизительно поровну, в Болотном — воинов меньше, чем послушников... Но теперь ты понял, почему я хочу, чтобы ты сначала зарекомендовал себя как достойный кандидат именно в призраки? Там гораздо легче отличиться и стать по-настоящему полезным членом нашего Лагеря. Диего и Ян уже сколько лет призраки, и с ними не рискует ссориться даже Бладвин. А там отличишься где-нибудь — и можно будет поговорить о производстве в стражники, причем сразу на какой-нибудь важный пост. Мне нужны умные парни на важных постах, которые добились своего места сами, а не выполняя чьи-то грязные делишки. Ты понял, что я хотел тебе сказать?

— Запомнил. Потом переосмыслю, на свежую голову.

— Хорошо, — подытожил варантец, выглядывая в окошко, — Темно уже, а мы с тобой что-то засиделись. Иди к себе, зайдешь ко мне завтра...

— Завтра я иду в Новый Лагерь, — сообщил я, прямо глядя в глаза Торусу.

— Может, подождешь дня четыре, пока страсти не улягутся? — усмехнулся стражник, окинув меня цепким колючим взглядом.

— Фиск сказал зайти именно завтра, — пояснил я, — Мордраг ушел, а вместо него маги воды могут прислать кого похуже. Я иду передать просьбу от Фиска, чтобы прислали кого-то менее борзого.

— Аааа, тогда все хорошо, — как-то хитро улыбнулся стражник, такой улыбки я от него еще не видел — Неплохое оправдание заглянуть в логово заклятого врага... Вот что, будешь уходить — загляни ко мне завтра утром.

— А меня пропустят?

— Я сам буду у ворот стоять. Только сразу же после Фиска — ко мне. Чем раньше — тем лучше.

— Хорошо, — сказал я, вставая с табурета, — Веселого тебе вечера, Торус.

— И тебе, Азшар. И тебе...

Пока я разговаривал с Торусом, сумерки окончательно уступили место ночи. Но для возбужденных от предстоящего веселья стражников это было еще только начало вечера. Аккуратно лавируя между стражниками, я быстро пробирался к воротам.

Несмотря на темное время суток, внутренний двор был освещен огнем нескольких больших костров, на которых жарились мясные туши. Судя по вытянутым шеям и трехпалым задним лапам, ранее туши были весело пощипывающими травку падальщиками. Не заметить меня было сложно. И, разумеется, тут же нашелся кто-то бдительный.

— Ты что здесь делаешь? — подозрительно спросил меня Флетчер, заступая дорогу.

— От Торуса иду. Можешь у него спросить, вот он сам вышел.

— Не сомневайся, так и сделаю, — пообещал стражник, — А ты убирайся отсюда и поскорее. Сейчас казнь будет, бароны выйдут, Равен суд проведет — а тут твоя рваная роба мелькает.

— Ну, тогда я, может, пойду? — произнес я, мрачным взглядом сверля стражника.

— А я что, задерживаю?

Вообще говоря, Флетчер в данный момент как раз именно этим и занимался, но препираться с ним дальше мне было не с руки, так что я обогнул стражника и направился к воротам.

Услышав звук моих шагов, "распоясавшийся" (по мнению Торуса) Дрейк стал быстро прятать в сумку бутылку.

— Ну, доброй ночи, — успокоил я любителя манкировать своими обязанностями. Дрейк проводил меня злым взглядом — для него как для стражника позором было испуганно дергаться при виде меня: если я и считаюсь более важной персоной, чем простой рудокоп, то ненамного.

— Проваливай! — гаркнул Дрейк, с тоской посмотрев назад во двор, который взорвался торжествующими воплями. Я обернулся и увидел довольно мрачную картину: из резиденции баронов вышло четверо высоких человек в длинных плащах. Судя по всему, это были Гомез и его дружки. И почти одновременно из дверей казармы стражники выволокли двух человек. Если бы я не видел тех двоих ранее, то вряд ли бы узнал их сейчас — даже в неровном свете костров было видно, что и королевский стражник, и вороватый кузнец Жильбер измордованы так, что, похоже, не соображают, куда их ведут. Впрочем, мучения обоих все еще продолжались: пока заключенных тащили к столбам, каждый встречный стражник считал необходимым внести и свою лепту в избиение.

Рядом раздался печальный вздох — простодушному Асгхану было жалко этих двоих.

— Чего вздыхаешь? — спросил стражника его напарник, — Они о нас не вздыхали бы.

— Ну, так это... — Асгхан не мог подобрать слов и снова вздохнул.

— Что "это"? — передразнил его напарник, — Напомнить, за что ты сам сел?

Говоря откровенно, я считал, что прав был Дрейк — оба заключенных вполне заслужили свою участь. Но мне не нравилась жестокость, с которой бойцы Гомеза избивали своих врагов: это не был гнев крестьянина, напавшего от безысходности на сборщика налогов и в ярости изрубившего того на куски, это было глумление сильного над слабым. Абсолютно лишнее глумление: просто стражникам Старого Лагеря нравилось измываться над окружающими. И довольный вид баронов, взирающих на это действо, тоже не внушал доверия к их лидерским и моральным качествам. Взглянув в который раз на массивные столбы с перекладинами, я вдруг осознал, не понял, а именно осознал, что в этом замке было жестоко замучено бесчисленное количество людей.

— Жутковато, — проговорил я негромко, чем отвлек обоих стражников от зрелища.

— Не нравиться — не смотри, — съязвил Дрейк, — И вообще, ты все еще здесь?

— Да так, интересуюсь жизнью лагеря, — я невесело покачал головой, — Но уже иду. Удачи, Асгхан.

— Пока, — великан по-доброму улыбнулся, и я, хлопнув его по наплечнику, выбрался во Внешнее Кольцо.

Если днем я оценил главный недостаток дома, что сосватал мне Диего — прилагающегося к нему Бладвина, то вечером я оценил и главное его достоинство — под боком были и замковые ворота, и колодец с питьевой водой (которую все равно стоило кипятить), и дом главного призрака Диего. К нему я и направился, когда зайдя домой, оценил свои запасы пищи. К моему счастью, дверь в его хижину была настежь открыта, а сам призрак был у себя дома и жарил на импровизированной плите мясо.

— Вечера, — поприветствовал я Диего, постучавшись об косяк.

— А, это ты, — узнал меня варантец, — Заходи. Слышал, у тебя сегодня был насыщенный день.

— Не то слово, — я зашел за порог и облокотился на деревянную стену. Конечно, у Диего был и стол, и четыре добротно сделанных табурета, но сидеть, когда сам хозяин на ногах, я посчитал излишне наглым — мы пока еще не настолько друзья с Диего.

— Совсем неплохо для парня, который прибыл только сегодня утром, — продолжил призрак, перевернув мясо и обернувшись ко мне, — У тебя, наверное, какие-то вопросы ко мне?

— Нет, я чисто по-соседски. Просто Фиск уже, наверное, закрыл лавку, а днем мне было не до готовки. У тебя соли не найдется?

Диего в ответ только расхохотался. В его смехе не было насмешки или злорадства, его просто изрядно развеселил мой вопрос.

— Ну, нет — так нет, — я пожал плечами.

Призрак прекратил смеяться и удивленно покачал головой:

— Да ты гурман, парень! Теперь я точно уверен, что ты сюда попал не за кражу на рынке. Впрочем, это было и так понятно. А упаковка соли, Азшар, у нас по двадцать кусков руды продается. Второй по цене продукт после дорогого вина.

— Да, дорого, — признал я, только сейчас вспомнив, что соль в средневековом обществе ценилась на вес золота, — А без нее как обходятся?

— Так едят, — призрак перестал улыбаться и посмотрел уже серьезно, — Азшар, здесь все быстро привыкают есть то, что под руку попадется. Некоторые бедолаги, случается, по три дня голодают, лишь бы выплатить стражникам за защиту.

— Я не собираюсь добывать здесь руду. И травиться всякой дрянью — тоже, — мрачным голосом сказал я призраку, — Ладно, вернусь из Нового Лагеря — куплю. Привык я к ней, если честно.

— А у тебя вообще есть, что солить? — спросил призрак, нисколько не обижаясь (как я мог судить) на мою резкость.

— Рабского хлеба три штуки, адские грибы, немного зелени, — перечислил я, — В общем, есть что поджарить.

— Да? Ну, тогда угостишь, — Диего взял с полки скомканный мешочек из серой кожи и вручил его мне, — Там есть еще на дне. Я все равно собирался новый открывать.

— Спасибо, — я радостно сунул нос в мешочек и с удовольствием вдохнул запах соли, — Сколько должен?

— Я же сказал. Угостишь своей стряпней, я все равно еще час или два спать не буду.

— Заметано, — я кивнул в знак согласия, после чего поинтересовался, — А с чего смеялся тогда, если сам покупаешь? —

— Ну, вообще-то, — хитро улыбнулся призрак, — Я и не говорю, что я ее купил. А смеюсь, потому что новички всегда веселят, когда свои привычки с воли стараются перенести сюда.

— Ну, я рад, что тебе смешно, — съязвил я в ответ.

— Не обижайся, парень, беззлобная шутка — это наименьшая неприятность, которая может здесь с тобой приключится.

— Да я не обижаюсь. Не обижаюсь СИЛЬНО, — сказал я, улыбаясь, — Просто недоволен тем, что сам не сообразил.

— Ну, ты же из благородных, ты мог и не знать, — пожал плечами призрак, — Тебе еще многое предстоит выучить и понять.

— А что, так видно, что я — благородного рода? — спросил я у призрака, весьма удивленный. Да, сам Азшар, конечно, был дворянином, но ведь мои манеры гораздо более просты.

— Это заметно. Ты постоянно рассчитываешь, что твой быт кто-то обустроит без тебя. И ты ведь за день так и не поел, я ведь прав?

— Прав.

— Ты не стражник, по крайней мере, пока еще не стражник, но ведешь себя как они: я выполняю свою работу, и не абы какую, а только благородную, а Гомез мне за это — вино, еду, женщин и, если заслужу — территорию, на которой я сам буду полноправным хозяином.

— Да, — усмехнулся я, про себя соглашаясь с высказанным мнением, — Если бы Гомез вдруг стал королем, из его солдат получились бы неплохие бароны и графы. Из тех, кто выжил бы.

— Именно, Азшар. Вот ты и ведешь себя как стражник. Даже более, ты ведешь себя как Барон. Торус мне уже сказал, что ты поставил ему условие, что если попадешь в стражу, то на вахтах стоять не будешь. Тут для любого рудокопа попасть в стражу — предел мечтаний, а ты ведешь себя так, будто не сомневаешься, что ты вскоре будешь сидеть на троне Гомеза, лапать его служанок, курить его болотник...

— И делить его добычу, взятую у короля за руду, между его бывшими, а теперь уже моими, подчиненными. Не переживай, Диего, я пока не стремлюсь на место Гомеза.

— Здесь с таким не принято шутить, Азшар. Слишком резвых здесь быстро притормаживают, часто — навсегда.

— Уж такой я есть, Диего.

— Да, не будь ты таким — не поймал бы Жильбера, — задумчиво проговорил призрак, возвращаясь к мясу, — Приходи через полчаса на полянку, тут неплохая компания соберется.

Готовка заняла у меня минут пятнадцать — почистить, помыть, порезать, посолить, насадить на тонкие железные прутья и поджарить, благо в моем доме тоже был установлен очаг с печной трубой.

Придя на "полянку" — ровную площадку возле дома Диего, где уже весело горел небольшой костер, я заметил трех призраков, сидящих на траве в окружении мисок и бутылок.

— Что принес? — улыбнулся Диего, махая мне рукой.

— На вид лучше, чем на вкус, — признался я, раздавая призракам прутики.

— Это Азшар, новый порученец Торуса, что говорит о многом, — представил меня Диего, — Азшар, с Фингерсом ты знаком, а это Слай — молодой, но весьма перспективный призрак.

Я пожал руку молодому нагловатому на вид парню с тонкими усами, придвинул себе ближайшее бревно и сел. Слай, глядя на то, как я тащил деревяшку, пренебрежительно поморщился — он, как и Фингерс, лишними удобствами не заморачивался. Зато Диего восседал на низком табурете, вытянув ноги к костру. Аккуратный призрак явно считал, что пятна от травы будут сильно дисгармонировать с красной гаммой его облачения.

— Что, приятель, — спросил Фингерс, снимая зубами кусок гриба с врученного ему шампура, — Уже успел обчистить Торуса?

— Нет. Я посмотрел, что стражники сделали с тем, кто уже так отличился, и решил вести честную жизнь. До конца вечера хотя бы, — мрачно пошутил я, вспоминая с трудом перебирающего ногами Жильбера, которого тащили к столбу.

— Это кто так? — пожилой призрак встрепенулся и внимательно посмотрел в глаза Диего

— Жильбер кольцо украл у Торуса, — объяснил вместо варантца Слай, — А этот парень доставил Торусу и Жильбера, и кольцо.

— Ааа, — облегченно проговорил Фингерс, — Я уж думал кто-то из наших отличился.

— Да, — согласно кивнул Слай, — Тогда бы нам всем досталось. А так только одному Уистлеру — он же тянул нашего кузнеца.

— А что с Уистлером? — обеспокоенно спросил старик.

— Да ничего, даже морду не набили. Но теперь ему лучше в замке не появляться.

— А ты и рад, — неодобрительно сказал медвежатник.

— Так это Уистлер виноват, а я здесь причем? — пожал плечами Слай, — В том, что у меня появились неплохие шансы подобраться ближе к пирогу? Но я ведь не полная крыса, Фингерс, я еще буду с Неком говорить, чтобы тот не зарывался.

— А с Шакалом не хочешь так поговорить? — насмешливо спросил взломщик.

— Нек — не Шакал, — пренебрежительно сказал Слай, — В общем... Наш крутой стражник получил по шапке от Торуса за то, что прикрывал этого вора, и побежал ругаться с Уистлером. Чуть до драки не дошло, Уистлер как начнет сыпать бранью — так потом не помиришь его ни с кем. Будь на месте Нека Шакал — Уистлер бы все зубы себе заново вставлял за то, что он там наговорил. Но обошлось. Правда, Уистлер плюнул на все и переехал в район Шакала.

— А хижину-то он где там нашел? — спросил Фингерс, — Там же все нормальные дома разобраны давно.

— Так он в халупу какого-то своего должника переехал, — пренебрежительно ответил Слай, — Там, где нижние трущобы между озером и рынком. Дыра дырой, каждый день мимо дома толпа туда, толпа сюда. Но назад уже не переедет, упрямый он.

— Пожалуй, и я поговорю с Неком, — сказал задумчиво Фингерс, после чего повернулся ко мне, — Азшар, не стесняйся, бери, что видишь здесь каждый приходит со своим, а за столом — все общее.

— Так он тебя вряд ли послушает, — продолжил Слай препираться с медвежатником.

— А тебя отчего будет слушать? Ты вообще у Бладвина живешь.

— Ну, мне как бы судьба каждого призрака важна, — с достоинством протянул Слай, на что Фингерс пренебрежительно хмыкнул:

— Покрасоваться хочешь? Ну, красуйся. Но я, пожалуй, и в самом деле не буду гуторить с Неком. Я лучше шепну пару словечек Скатти.

— Мудрое решение, — признал Слай, отпивая шнапс из пузатой бутылки и смотря куда-то в сторону, — О, болотник идет!

— Я, к сожалению, пока еще не член Братства, о, погрязший в невежестве юнец, — человек, приблизившийся к костру, члена Братства Спящего напоминал разве что чисто выбритой головой, по одежде он ничем от простого рудокопа не отличался.

— Ты не старше меня, — пренебрежительно скалясь, произнес с издевкой Слай, — Да и ничем ты от тех придурков не отличаешься.

— А Идол Люкор, как, по-твоему, — пришедшего, казалось, оскорбление никак не задело, — Он тоже придурок?

— Ну, Люкор, — замялся Слай, — Аааа, твоя взяла... Люкор — мужик боевой, нужно будет — на глорха с кинжалом выйдет.

— Лестер, садись, — влез в разговор Диего, — Знакомься, это Азшар, он прибыл только сегодня. Азшар, это Лестер, мой бывший ученик, но он решил выбрать другой путь.

— И теперь я помогаю Идолу Люкору, достойному человеку, в его нелегких делах...

— Болотник, полегче, уши вянут, — прервал речь Лестера Слай, — Твой идол сейчас кальян курит, так что можешь вести себя попроще.

— Вести себя проще, Слай, — спокойно заметил Лестер, — Еще не означает вести себя как свинья.

— Слушай, Лестер, ты вроде парень хваткий, — влез и Фингерс в разговор, — Может, не пойдешь на болота? Ну чего ты там добьешься?

— Не стать стражником — еще не означает быть никем, — нравоучительно заметил кандидат в члены Болотного Братства, — А ты, Азшар, что знаешь о Спящем и его учении?

Выслушивать громадное количество философский сентенций, особенно после напряженного дня, у меня не было никакого желания, так я что поспешил вежливо заткнуть Лестера:

— Я знаю, что сытое брюхо к ученью глухо. А потому твои слова, брат Лестер, к сожалению, даром пролетят мимо моих ушей без малейшего толка. Всему свое время, Лестер, и торжественным речам, и философским беседам и просто дружеским разговорам.

— Есть в твоих словах зерно истины, брат Азшар, — признал Лестер, улыбнувшись, — Да будет так. Слай, я буду благодарен, если ты передашь мне вот то ребро и, пожалуй, вот ту бутылку. И вот тот шашлык из грибов.

— А ведь всего этого на болоте не будет, — протянул Слай, глядя, как Лестер уплетает жратву за обе щеки.

— Как знать, — философски ответил почти-послушник, прикладываясь к горлышку, — Но Идол Люкор не оставит меня без своего расположения.

— А толку-то с того? — продолжал уговаривать Фингерс.

— Идол Люкор возвращается в Болотный Лагерь, — глаза Лестера торжествующе сверкнули, — Господин Юберион решил посвятить его в Гуру!

— Вот так новость! — протянул Слай, впервые за вечер поглядев на болотника с уважением, — Тогда, может, ты и правильно решил. Одно дело — траву собирать, и совсем другое — при Гуру ошиваться. Может, и мне...

— Раньше надо было, Слай, думать, — насмешливо произнес взломщик, — Все прекрасно знали, что Люкор рано или поздно станет Гуру. И только Лестер увидел в этом шанс. Сколько он при Люкоре околачивался? Два месяца. И вот он уже уходит вслед за Люкором и устроится, пожалуй, не хуже тебя.

— Да, дела, — задумался Слай, — А ведь в любом Лагере так можно устроиться. Главное — при ком-то.

— А ты при ком, Слай? — быстро спросил я.

— О, парень, — призрак самодовольно улыбнулся, — Я — при всех сразу. Но реально можно устроиться, так, чтобы хорошо было — только при Равене. Нет, Гомез — главный, никто не спорит, но он не до всякого стражника нисходит, чего уже о нас, призраках, говорить. Остальным трем баронам плевать на всех, кроме самих себя. Торус постоянно своих гоняет на опасные дела. Еще есть несколько важных стражников, но они сами при ком-то.

— А ты, Слай, именно ты? — продолжал я спрашивать, — Ты при ком? Или это секрет?

— Да какой тут секрет. Я, браток, при Бладвине. Знаешь такого?

— Знакомы.

— А знаешь ли ты, — продолжал просвещать меня Слай насмешливым тоном, — Что Бладвин — четвертый на очереди в Бароны?

— Четвертый? — переспросил я, изрядно удивившись.

— Ну, — принялся объяснять Слай, — Торус, Диего и Катэр баронами не станут, есть причины. Выше своего теперешнего места они не поднимутся.

— Я все еще здесь, Слай, — сказал Диего спокойным голосом, хотя брови его на мгновение гневно нахмурились.

— Я не хотел тебя обидеть, — сразу же пошел на попятной порученец Бладвина, — Но ты и сам знаешь...

— Знаю, — согласился Диего, — Но не думаю, что тебе будет полезно трепаться об этом.

— Да я что? — принялся оправдываться призрак, — В общем, неважно... А дальше по списку идут Шакал, Ян, Буллит и Бладвин. И если вдруг среди баронов появится вакансия...

— Слай, — одернул разболтавшегося призрака Фингерс, — То, что позволено старикам, не позволено тебе.

— Это еще почему? — вскинулся Слай.

— Потому что мы с Диего не прыгаем выше головы. Мы на своем месте, выполняем свою работу и не лезем, куда нас не приглашают. Потому нам позволено тихо ворчать на баронов. А ты, как молодой, за каждым словом должен следить.

— Да понял я, понял, — все самодовольство Слая испарилось, исчезла даже развязность манер, — Но надо же было объяснить пареньку... О, Декстер!

Слай вскочил на ноги и в пару глотков допил бутылку.

— Декстер, подожди, я с тобой! Говорят, сегодня пьют до упада в замке. Тех придурков уже казнили, бароны ушли к себе, а значит, можно нарезаться со стражниками. Так что я побежал.

Слай и в самом деле приспустил со всех ног к замку.

— Ты не идешь? — спросил Фингерс у Диего.

— Ты сам знаешь, что мне там делать нечего.

— Пьяное веселье — не признак хорошей компании, — сделал очередное замечание Лестер.

— Да уж, не молодые мы уже с тобой, — посетовал взломщик, поднимаясь, — Я, парни, тоже пошел. Поздно уже. А ты молодец, Лестер, хотя и не одобряю я твой выбор.

— Я, пожалуй, тоже спать, — сказал я, собирая прутья. Мне еще предстояло мыть утварь и сушить собранные травы, а время было и в самом деле позднее, — Удачи тебе, Лестер на новом месте. Думаю, свидимся. Спасибо за приятную компанию, Диего.

— Непременно, Азшар, — ответил болотник, прикладываясь к бутылке, — И да просветит тебя Спящий.

— Приходи как-нибудь вечером, когда будет время, — добавил Диего, — И зря ты так о своей стряпне, неплохие шашлыки получились.

— Тогда приятного аппетита, уж последний на двоих, думаю, поделите.

— За это не переживай. Нам еще есть о чем с Лестером поговорить.

Попрощавшись, я пошел обратно к своему дому. А Лестер с Диего все еще продолжали сидеть у костра и что-то тихо обсуждать...

Глава 3. Дельцы миллентальского разлива.

Утром я встал часов в шесть. Похоже, Иннос, кроме всего прочего "подарил" мне биологические часы, по принципу "воин не спит больше положенного". Правда, я и сам всегда вставал рано, когда мне было нужно.

Но как бы то ни было, когда я выбрался из дома к колодцу, рассвет еще только-только озарял алым светом серое небо Барьера. И почти никто даже и не думал подниматься, даже рудокопы, которым нужно было идти на работу. Хотя, скорее именно для работяг последние минуты сна были наиболее сладостны.

Впрочем, когда я умылся, поел, снарядился и пришел к Фиску, двери его лавки были уже открыты.

— Что, прибыл узнать, чем дышит торговля в Долине? — в своей язвительно-грубоватой манере осведомился призрак, вручая мне запечатанный конверт, — Вручишь письмо Шарки, а дальше он сам будет знать, что сделать.

— А если Ларсу отправить письмо? — поинтересовался я, — У того же влияния больше.

— К Ларсу никто тебя не пустит, парень. А даже если и пустят, то Ларс это дело свалит на Роско. А Роско пришлет какого-нибудь долбака, от которого придется избавляться уже не стражникам, а нам с тобой. Так что не выдумывай ничего и иди сразу к Шарки.

— Ну как скажешь, — пожал я плечами и спрятал письмо.

— И смотри, осторожнее... — начал было Фиск, а затем вдруг поморщился и закатил глаза, — Хотя кому я это говорю... Короче, сначала передашь письмо, а затем уже лезешь, куда захочешь, и задираешь тех, кто тебе не понравиться. Но сначала письмо, а уже затем развлечения. Такие люди, как ты, там легко нарываются на неприятности...

— Или становятся своими... — усмехнулся я.

— Или становятся своими, — согласился торговец, усмехаясь в ответ, — А потом все равно нарываются на неприятности. Вор вору — вор, запомни, парень. Там мало кто доверяет "своим".

— А наемники Ли друг другу? — задал я очередной вопрос.

— Вот уж не скажу, — торговец задумался, — Но вряд ли и у них всеобщая дружба. Их слишком много для этого, да и сброда хватает... Сброда везде хватает, даже у Юбериона. К Лагерю, любому, присоединяются из-за личной выгоды, а потом уже начинают громко трепать о порядке, свободе или сбрасывании оков рабства. Так что делай, что умные люди говорят, и держи глаза разутыми. И вообще, ты вроде бы в Новый Лагерь собирался.

— Вежливый ты человек, Фиск, — улыбнулся я, покачав головой.

— А то! — не поддался на подколку торговец, — Иди уже.

— И тебе удачного бизнеса.

Перемолвившись таким образом с Фиском, я зашагал обратно к замку. Торус и в самом деле, как он и обещал, уже стоял у ворот, и вид у него был... героический. Усталое лицо, полузакрытые глаза, выпяченный вперед подбородок и горделивая поза однозначно навеивали сходство с рыцарем, только что вышедшего победителем из боя с драконом.

— Утра тебе, Торус, — поприветствовал я его.

— И тебе... и тебе, Азшар, — глухо ответил стражник, обдавая меня волной, даже скорее валом, перегара, — Пошли.

— Может тебе отлежаться? — дал я совет. Уж больно мой покровитель выглядел плохо, пусть и пытался принять бравый вид.

— Нормально все, — отрицательно покачал головой Торус, ведя меня по двору, — В Колонии еще никто от пива не умер.

— А ИЗ-ЗА пива?

— Из-за? Из-за... такое и в самом деле случалось... Да глорх тебя раздери!

Последние слова предназначались вовсе не мне, а храпящему прямо на песке бритоголовому кряжистому стражнику, об которого Торус и запнулся. И этот гомезовец был не единственным, кто прошлой ночью решил прикорнуть на свежем воздухе. Кругом валялись его товарищи-стражники, а у кузни я заметил Слая, спящего в обнимку с большим окороком. Окорок и в самом деле выглядел настолько аппетитно, что заслуживал подобной нежности, хотя валяние в песке вряд ли позитивно сказалось на его вкусе.

— Часто у вас такие пьянки? — поинтересовался я.

— Раз в месяц, бывает, что и чаще, — пожал плечами Торус, отпирая дверь, — Надо дать парням оттянуться.

— Совместные пьянки сближают личный состав и повышают верность руководителю, — резюмировал я, отчего Торус только сплюнул в песок.

— Еще один совет, Азшар — поменьше умных слов. Но я понял, что ты хотел сказать. А вот ТЫ ничего не понял, — проникновенно ответил стражник, — Верность приятелям или лидеру — здесь штука очень сомнительная. Половина заключенных была бандитами на воле, да и здесь не стала вдруг паладинами. Остальные, те, кого замели под горячую руку, тоже быстро оскотиниваются. А всеобщие попойки проводят для того, чтобы дать парням выпустить пар. Заходи.

Едва мы зашли, Торус быстро закрыл дверь, заставил единственное окошко тут же поставленным на стол ящиком и опять зажег свечу.

— Значит, в Новый Лагерь идешь... — пробормотал Торус, роясь в своих закромах, — Значит, слушай внимательно. Работа не самая сложная, но ответственная. Знать о ней никто не должен. Взгляни на это.

Торус достал из кучи оружия большую двуручную секиру. Воинские знания, внедренные в меня Инносом, однозначно говорили, что топор был сделан на совесть.

— Отличная вещь, — подтвердил я, — Король прислал?

— Нет, новый кузнец сковал, — усмехнулся стражник, кладя топор на стол и вновь принимаясь рыться в куче.

— Ты уже нашел? Так быстро? — удивился я.

— Нашел еще неделю назад. Думал — в подмогу Жильберу, но это настоящий самородок оказался. И после вчерашнего вечера это и будет наш главный замковый кузнец. Правда, характер у него строптивый, но в целом Стоун — неплохой человек.

— Так что с этим топором? — решил я узнать, наконец, суть дела.

— Его... и еще три таких же надо отнести в Новый Лагерь наемнику по имени Орик. Высокий, варантец, голову бреет... Да найдешь ты его, Орика все там знают. Он — правая рука Ли. А тебе он должен отдать пять тысяч кусков руды.

— Сколько?! — выдохнул я, уставившись на Торуса в немалом удивлении.

— А что, по-твоему, меньше стоит?

— Возможно и больше. Не в этом дело. Ты мне готов доверить такую сумму руды?

— Именно тебе, — ткнул меня пальцем в плечо Торус, — И доверяю. Можешь гордиться — я мало кому доверяю.

— Ага, — кивнул я с преувеличенно восторженным видом, — И в знак такого доверия Гомез нас повесит на соседних столбах.

— Не повесит, если кое-кто не проболтается, — недовольно сказал стражник, откупоривая бутылку шнапса, — Знать об этом будут три-четыре человека в Новом Лагере, я и ты.

— А как ты спишешь пропажу оружия?

— А кто тебе сказал, что я это оружие украл? — самодовольно произнес Торус, отхлебывая рисовый самогон, — Это оружие сковал кандидат в кузнецы Стоун НА ПРОБУ. Нигде эти топоры не числятся. Я — не вор, Азшар! Я просто имею некоторый доход с излишков. Не очень и значительный.

— Для тебя мало пяти тысяч?!

— Это много для стражника, — загадочно произнес стражник, — И мало для Торуса. Куда я их дену — это не твоя забота. Не переживай.

— Ну, топоры я отнесу, — мрачно ответил я, обдумывая ситуацию, — И если что — убегу и от длинных рук Гомеза. Но как я с четырьмя секирами пройду через Лагерь и два поста охраны? Конечно, стражники сейчас думают лишь об опохмеле, но не заметить топоры они не смогут.

— Да. Это, конечно, проблема, — согласился Торус, нехорошо улыбаясь, — Но это — твоя проблема! Это твое задание, Азшар. Прояви смекалку.

Я мрачно взглянул на безмятежно пьющего шнапс стражника. В этот момент мне стало абсолютно ясно, почему протеже Торуса один за другим проваливались. Знать со слов призраков, что главный стражник любит давать опасные задания, и получить такое задание самому — разные вещи.

— Замаскировать есть чем? — спросил я, оглядывая помещение.

— Возьми тряпки — замотай, — пожал своими могучими плечами варантец, допивая бутылку и доставая из-под стола вторую.

— Мало, — отрицательно покачал я головой, быстро перебирая в уме различные варианты решения проблемы, — А эти большие факела, вроде тех, что у моста стоят, у тебя есть?

— Есть фонари из магической руды, — Торус взглянул на меня с уважением, — Их и в самом деле можно прикрепить к рукояткам. Но древки для фонарей нужны подлиннее. По меньшей мере, на метр длиннее секиры.

— А маленькие фонари где-нибудь так на скале какой-нибудь закрепить? — продолжал я обдумывать свою идею.

— Можно и маленькие, — согласился Торус, довольно хлопнув ладонью по столу, — По дороге от Заброшенной Шахты в долину всяких выступов в скалах хватает. На обратном пути зайдешь туда, закрепишь, где посчитаешь нужным.

— В наиболее крутых и опасных для спуска местах, — добавил я последний штрих к нашему плану.

— Вот и придумали, — весело заявил стражник, в очередной раз заглядывая под стол, — На, хлебни пока пива, а я поищу тебе фонари.

— Ты еще пару строчек Орику черкни, — заметил я, принимая бутылку, уцелевшую на вчерашнем празднике жизни (а для кого — и смерти), и усаживаясь поудобнее.

Пока я пил пиво (по сравнению с продукцией пивзаводов родного мира — великолепное), Торус, роясь в своих закромах и аккуратно прикрепляя фонари к рукояткам, просвещал меня в реалиях миллентальской жизни, заодно и скармливая очередные порции политинформации:

— У наемников мало хорошего оружия. Они не торгуют с королем, а кузнецы у них не приживаются. У них вообще никто не приживается, кроме всяких пройдох и бандитов. Каким бы человек ни был мастером, никто его не ценит. Нет, доспехи им кто-то шьет, да и плотину Гомер, говорят, отличную построил, но это исключения. У нас мастерам гораздо легче.

— Но в призраки их не производят, — заметил я, вспоминая свой первый разговор с Диего.

— Нет. А за что их производить? Пусть радуются тому, что могут жить здесь при порядке и заниматься любимым делом. А у воров человека пришить могут за просто так, под плохое настроение. Вот и оружие у них... да нет у них оружия! Вместо мечей они используют шестоперы или булавы, вместо арбалетов — луки.

— Но владеют они своим хламом как?

— Получше многих наших, — нехотя признал Торус, — И командиры у них опытные. Но мы вооружены лучше, у нас хорошие доспехи, и те, кто решит напасть на наши посты, получат не добычу, а арбалетный болт в брюхо.

— Так зачем ты вооружаешь вероятного противника?

— Орик как раз и не противник. Ему незачем устраивать бучу между Лагерями.

— Ты хочешь сказать, что верхушки обоих Лагерей теперешнее положение дел устраивает? — я начинал понимать сложившуюся ситуацию.

— Как раз не устраивает. Положение дел, как ты говоришь, терпимое. Но лучше такой плохой мир, чем очередная заварушка. Бароны не хотят новой войны, лидеры наемников — тоже. Всех устраивает возможность сыто есть, сладко спать и получать свою долю вовремя.

— Так уж и всех? — усомнился я.

— А тех, кого не устраивает, могут пойти поохотиться на орков, — отрезал Торус, — Как Бронил. И его нордмарская шайка.

— То есть, пропавшего барона устраивало далеко не все?

— Ха, Азшар, к нам семь лет назад забросили несколько сотен нордмарцев, каждый из которых мнил себя храбрым воином, которому не пристало ковыряться в земле. Почему эти бесстрашные мятежники сдались в плен, а не пали в боях, они не говорили...

— Ты же вроде тоже за бунт сел?

— Я сел ВО ВРЕМЯ бунта! — прорычал Торус, гневно сверля меня взглядом, — А не ЗА бунт!

— Ну, прости, не знал, — я примиряющее выставил ладони вперед.

— Надо меньше слушать всякую ерунду, — хмыкнул Торус, успокаиваясь, — Люди не всегда болтают правду. Я во время этого мятежа служил начальником стражи одного из районов Браги. И не спрашивай, за что сел. Это не твое дело.

— Так что там с нордмарцами было? — перевел я разговор в безопасное русло.

— Восстание они подняли. И попали сюда. А здесь уже все были на своих местах. И нордмарцы здесь были не особо нужны. Но и я набирал хороших воинов, и Ли, и так мы их разобрали по Лагерям. Не всех, но самых опытных, а те уж стали своих тянуть.

— И начали грызться с варантцами за власть?

— Нет, — отрицательно покачал головой Торус, а затем задумался, — Могли бы начать, если бы мы оставались одним Лагерем. Но Лагерей было два, и эти ублюдки затеяли между нами войну. Но и наши, и ихние нордмарцы своих же, северян, пусть и из другого Лагеря, не трогали. А вот остальных резали за просто так.

— А Вы что в ответ делали?

— Вырезали их, — пожал плечами Торус, — А что еще было делать? Потом стали на опасные дела посылать исключительно нордмарцев, чтобы те убивали друг друга, но те подняли крик: что раз сражаемся только мы, то почему не мы правим?

— И дело дошло до бунта.

— Не дошло. У нас не дошло, — усмехнулся Торус, — Гомез признал Бронила бароном, и наши нордмарцы успокоились. То есть, они продолжали наглеть, но уже мы их кое-как держали в руках. А вот в Новом Лагере и в самом деле подняли бунт. Но Ли быстро укоротил их. Грязная история там была, о которой эти гордые и вроде как дружные наемники не любят вспоминать.

— Кажется, вся история Колония — сплошная грязь...

— А чего ты хотел? Героическую летопись? Здесь собрались самые отъявленные негодяи со всей Миртаны. Но тогдашние события и в самом деле не делают чести наемникам. Когда Ли велел нордмарцам либо слушаться приказов либо проваливать, те устроили заговор. Но один из нордмарских вождей рассказал об этом Ли взамен на высокий пост в Новом Лагере. И когда нордмарцы уже подтянули в лагерь свои силы, Ли нанес удар первым. Полторы сотни человек просто и быстро перестреляли с луков.

— А с предателем что сделали?

— Ничего, Ли сдержал свое слово, и теперь эта сволочь — начальник Свободной Шахты. Зовут его Окил, и ни этой мрази, ни его приятелям доверять нельзя. И вообще, держись от Свободной Шахты подальше, Окил терпеть не может чужих, пусть даже и наемников, на своей территории. Считает их соглядатаями Ли. Сколько к его рукам руды прилипает, не хочу даже и думать. А Ли держит слово и не снимает его. Но Окил не бунтует, и своим не дает — понимает, что чуть только он трепыхнется, как его и его кодлу перережут.

— А ты не любишь нордмарцев, Торус?

— Я не люблю беспредельщиков, а какого цвета у них рожи или волосы, мне плевать. Были среди нордмарцев и нормальные парни, но им тут было неуютно во время той рубки, и они ушли в Болотный Лагерь. Мы же три года воевали. У нас своя Нордмарская война была, ничем не хуже той, что устроил Робар.

— Да где вы людей столько набрали на ту войну?! — в который раз за утро удивился я.

— Спасибо нашему Светоносному Робару, да продлит Иннос его дни! — съязвил варантец, — Миртана большая. По правде говоря, большую часть этого срока шли мелкие стычки. Но пайки рудокопам тогда урезали до предела. А потом Юберион увидел спьяну своего Спящего, и часть рудокопов решила, что им надоело голодать в Старом Лагере и кормить в Шахте ползунов. Они отправились на болота, и теперь все так же продолжают голодать, а кормят уже болотожоров. И с ними ушла куча нордмарцев, из тех, что спокойные были. И теперь все стражи того братства укурков ходят только с двуручниками, даже если и не владеют им толком. Такую северяне привычку ввели, они же в своем Нордмаре помешаны на секирах и больших клинках. Хотя и Дракер со своими, признаться, тоже предпочитал двуручники, но Дракер в гобхарах служил. Отменный был стражник, но ушел вслед за Юберионом. Вот и презирают стражи одноручное оружие.

— И эти топоры, значит, попадут в руки тех, кто не хочет новой войны.

— Да, Орик их раздаст среди своих. У них нордмарцы тоже ввели моду на двуручное оружие. Правда, они предпочитают топоры, а не мечи.

— Отчего так?

— А их северяне добывали любыми путями. Заказывали, покупали, воровали, даже сами ковали. Для них воин без большого топора — не воин.

— А почему тогда болотники ходят именно с мечами, если там тоже нордмарцы?

— А они Ангара очень уважают, а тот именно двуручным мечом орудует. Когда-то на моих глазах Ангар своим мечом за три секунды изрубил луркера на восемь кусков. А вот наемникам Ли после подавления бунта досталась куча топоров, причем неплохих. Сначала носили как трофеи, чтобы позлить парней Окила, а затем и сами привыкли к ним.

— А у твоих стражников как?

— Из моих человек пятьдесят орудуют двуручниками. Либо я учу, либо Гомез, если считает нужным взять какого-то стражника в свою гвардию. Но орудовать им тяжело, не каждый потянет. Остальных я заставляю с обычными мечами тренироваться, пусть хоть чем-то нормально дерутся. Четверо баронов из пяти используют одноручные мечи, но любой из них справиться с двумя-тремя стражами, кроме, конечно, самых опасных... Все, готово. Принимай подарок.

— Подарок? — переспросил я, оглядывая вещмешок из плотной зеленой ткани, из которого торчали замотанные в ткань древки топоров с фонарями на навершиях..

— А армейский ранец, что, и за подарок не считаешь? — насмешливо спросил варантец, — Получше твоей сумки будет и поудобнее. Но я сегодня добрый, а потому бери еще один подарок — карту.

— Не знаю, как и благодарить, — выговорил я, обескураженный подобной щедростью.

— Бери, не думай, сколько оно стоит. Грехэм еще нарисует, а платят за все Бароны. Видишь, как хорошо быть стражником?

— Да, я буду об этом помнить, когда ползун в Шахте посмотрит на меня, как на сытный обед.

— Скорее уж ты съешь ползуна, — оскалился Торус.

— А они съедобные? — спросил я, надевая на плечи ранец и подтягивая лямки.

— Если долго варить, то и ящера можно съесть. Но это разве что с большого голода. Но если вдруг захочешь поесть по дороге, загляни к Кавалорну. У него своя охотничья стоянка по дороге в Новый Лагерь.

— Значит, у Кавалорна можно закусить? — пробормотал я сам себе, глядя на открывшееся мне зрелище, — Наверное, остатками самого Кавалорна.

Дела призрака и в самом деле были неважные. Он стоял на крыше своей стоянки и пытался коротким мечом отпугнуть четырех кружащих возле строения глорхов — серокожих тиранозавриков полтора метра высотой и три метра в длину, от пасти до кончика хвоста. Коптящееся у строения мясо хищников не интересовало, скорее всего, из-за обволакивающего разделанные туши дыма, а вот двуногая дичь, к тому же без лука, их весьма интересовала.

— Парень, беги в лагерь! — проорал призрак, заметив меня, — Скажи Диего прислать пару дюжин стражников, чтобы прогнали. Быстрее, пока они тебя не заметили. Тварь!

Последний окрик предназначался не мне, а особо резвому глорху, ухитрившемуся подпрыгнуть на два метра. На сторожку ящер, конечно, не запрыгнул, но сам охотник, высокий тощий варантец, отскочил от края крыши на центр настила.

Вообще говоря, совет Кавалорна был вполне резонным, против таких тварей нужно было не меньше десятка дюжих и смелых бойцов. Но, во-первых, у меня не было времени — путь до стоянки занимал два часа и терять еще минимум четыре на возвращение в Старый Лагерь и обратный путь в компании со стражниками мне было не с руки. Во-вторых, я не был уверен, что стражники согласятся отправиться на встречу с опасными хищниками, а не отмахнуться под предлогом "да побегают там и сами уйдут". И в-третьих, мне нисколько не хотелось лишний раз светить мой груз перед десятками глаз.

Добежав до ближайшего дерева, я сбросил в заросли рюкзак, подобрал на земле небольшой булыжник и метнул ее в голову ближайшему глорху. Бросок был удачный, глорх дернулся от внезапного попадания, и вся четверка развернулась ко мне.

— Ну вот на хрена?! — завопил охотник и от досады с силой воткнул меч в крышу, — И теперь нам обоим хана...

Увидев новую цель, ящеры, чуток раскрыв свои зубастые пасти, медленно, чуть ли не вразвалочку двинулись ко мне. И взгляд хищников на пару секунд даже вызвал у меня оторопь. В первый раз в жизни, что моей, что мага-дезертира, на меня смотрели как на еду. Пожалуй, именно так смотрит напахавшийся на поле крестьянин, когда придя домой на обед, он видит миску борща, причем с уже нарезанным хлебом, салом, луком, да еще и рюмочкой на пятьдесят грамм рядом, естественно, не пустой.

— На дерево лезь! — орал охотник, отчаянно жестикулируя и дергая себя за волосы. А я тем временем поджидал, пока глорхи подойдут поближе. Едва ящеры преодолели половину пути, как в одно мгновение моментально ускорились. Какие-то три секунды — и вся четверка была на том месте, где я их поджидал. Вот только и сам я уже сидел на дереве, на которое я взлетел, признаться откровенно, от испуга — несущиеся на меня тиранозаврики с широкими зубатыми пастями вызывали даже не страх, а панический ужас.

Но ящеры замерли под деревом, с интересом глядя на меня, как на высоко висящую грушу, до которой так просто не дотянуться, и я взял себя в руки. С ящерами следовало что-то делать, причем быстро — сидеть и ждать, пока глорхам не станет скучно, у меня не было ни времени, ни желания. Одной рукой ухватившись за толстую ветку, я другой вытащил меч и осторожно взмахнул им пару раз. Один из глорхов, тот самый прыгун, что чуть было не цапнул Кавалорна, вызов принял и подскочил вверх, и я ударил мечом.

Ящер прыгнул недостаточно высоко для того, чтобы укусить меня — его пасть раскрылась на расстоянии целого метра от моего лица (что, к сожалению, не помешало мне почувствовать вонь из его глотки), но достаточно высоко для того, чтобы мой меч полоснул его по шее. Тело глорха рухнуло вниз, а его приятели отпрыгнули назад и зло зашипели.

— Отлично, парень! — раздался крик призрака, на который обернулись и я, и глорхи. И если я имел возможность удивиться смелости охотника, который, пользуясь, тем, что я отвлек хищников, спустился и схватил свой лук, то глорхи радостно бросились навстречу своей жертве. Кавалорна нужно было выручать, и я спрыгнул с дерева.

Развернулся ко мне только один из трех ящеров — и тут же я разрубил ему череп, две других продолжали свою погоню. Но, к счастью, Кавалорн успел взобраться на крышу, и теперь, держа в одной руке лук, а в другой три стрелы, выжидал, когда твари отойдут подальше от его обиталища — подходить к краю настила и бить в упор было смертельно опасно.

Наступил момент для повторения уже хорошо сработавшего маневра. В глорхов полетел еще один камень, а охотник опять прокричал мне лезть на дерево, причем быстро — в этом раз хищники уже не смаковали момент приближения к жертве, а сразу неслись во весь опор. Но и я не собирался в этот раз лезть на дерево. Я, почувствовав вкус победы, решил узнать, кто быстрее — я или глорх.

Чем короче становилось расстояние между мною и глорхами, тем сильнее время для меня замедлялось. Я отчетливо видел, как не спеша переставляют свои когтистые лапы ящеры, как медленно в серые спины впиваются стрелы (хотя призрак стрелял так быстро, как только мог, а стрелком, как выяснилось позднее, Кавалорн был отменным) и как чуть ли не бесконечно долго раскрываются пасти. Это был дар Инноса, иначе вряд ли бы я пережил тот день.

Когда ящеры приблизились ко мне вплотную, они, казалось бы, застыли, и в этот момент и нанес два удара в обе стороны, метя хищникам в шеи. Особо сопротивления клинок не встретил, пусть не как масло, но как хлеб, лезвие тела ящеров разрезало. После второго удара время вновь вернулось к своему прежнему течению, и мимо меня с громких шипением пронеслись две серокожих туши. Пронеслись — и через три метра рухнули на землю, дергаясь в конвульсиях и орошая траву кровью.

— Охренеть! — высказал свое мнение охотник, опуская лук. Он явно был обескуражен увиденным.

И я в тот момент его отлично понимал.

— Ты, Азшар, переплюнул почти всех, кого я знаю, — возбужденно восторгался охотник, — Даже не знаю, кто бы так еще смог. Разве что Бартоло или Диего, но тех я на охоте ни разу не видел.

— Да ладно тебе, Кавалорн, — похвала призрака меня смущала, в конце концов, благодарить ему следовало не меня, а Инноса.

— Поменьше скромности, Азшар. В этой дыре не так много людей, способных положить в одиночку четверых глорхов. Я дам знать в Лагерь о тебе. В конце концов, ты мне жизнь спас.

— Ну, положили мы их вдвоем, — возразил я, — И не спорь, если бы они не бегали туда-сюда, вряд ли бы мне удалось их порешить. Да и не загрызли бы они тебя, ты же на крыше сидел. Переждал бы.

Призрак возражать не стал, и даже расплылся в довольной улыбке, хотя "расплылся" — это громко сказано, с его худым вытянутым лицом расплываться было просто нечему. Но, так или иначе, Кавалорну понравились мои слова.

— Хороший ты парень, Азшар, — сказал призрак, пережевывая мясо. После победы над глорхами донельзя счастливый призрак угостил меня неплохим обедом из жареного мяса, грибного супа и пива, причем мои возражения, что я спешу, никак им не принимались, — Стражники бы пришли разве что вечером, когда глорхи бы и сами убрались, но зато сожрали бы все мои запасы...

— Глорхи?

— Стражники. Глорхи съели бы разве что только мясо, да и то, если бы огонь затух. А вот эти бельджаровы стражники этого бельджарового Гомеза не ушли бы, пока не выпили все пиво и не съели все мои припасы! А что не осилили бы — обязательно бы утащили с собой.

— А пожаловаться Баронам? У тебя же есть выход на кого-то важного?

— Гомеза, ползуна ему в зад, не волнуют разборки между его людьми. Разве что кого важного прирежут или просто массовая драка — тогда да, он поднимает свою задницу с трона и идет вершить суд. А то и не встает, и тогда приходиться шевелиться остальным Баронам.

— Кажется, я понимаю, почему ты здесь, — заметил я, отставляя в сторону пустую миску и откупоривая бутылку.

— Нет, Азшар, вовсе не за длинный язык. Мне надоело постоянно оглядываться, кто там на меня нож точит.

— А кем ты был в Старом Лагере?

— Убийцей я был, Азшар, — призрак неприятно оскалился, — Чистильщиком, как нас принято называть.

— По тебе и не скажешь, — заявление охотника меня шокировало. В игре этот момент не освещался, но я лично считал, что Кавалорн сел за браконьерство.

— По Диего тоже, — хмыкнул призрак, — Он не любит рассказывать об этом, но он и на воле работал наемным убийцей. А сам по себе человек приятный и слово свое держит. Хотя при такой работе оставаться чистым невозможно. Если тебе будут предлагать — ни за что не соглашайся, иначе нахлебаешься грязи по полной, потом и руда будет не в радость. И свои сторониться будут.

— Тут же вроде и так сплошные головорезы собрались, чего им сторониться тебя?

— Так мы своих убивали, — невесело усмехнулся призрак и сделал долгий глоток, — Тайно. Ночью. Из луков или ножами. Устраняли недовольных властью Гомеза.

— Это когда такое было?

— Сразу после Раскола, когда Гомез стал всерьез подминать под себя Внешнее Кольцо. Прогнулись-то все, но вот недовольных хватало. В открытую устранять их Баронам было не с руки, они же обещали взять в свою команду всех, кто останется. Вот Бартоло и набрал нас, после чего начал зачистки..

— Хм, я думал Бартоло мало что решает в Лагере, только при Гомезе торчит...

— Так это сейчас, — протянул призрак, — А когда он был главным призраком, то власти у него было ого-го. Брался за любую грязную работу, чтобы выбиться в Бароны. А Гомез его только по плечу похлопывал. Если бы не Бронил, так до сих пор бы и ошивался во Внешнем Кольце.

— Бронил? — переспросил я, в который уже раз удивившись информации, полученной от старожилов. В той паутине интриг Старого Лагеря, которую я только начал разбирать, запутаться было проще простого.

— Ага. Бывший Барон. Был таким же жадным ублюдком, что и Гомез, но котелок у него варил. Быстро смекнул, кто есть Бартоло — и протолкнул того в Бароны. Все охренели от такого расклада, а затем началась война с ворами, и убирать Бронила никто не стал. Вот так он и укоренился в Лагере.

— Бронил, насколько я понимаю, сам и развязал эту войну.

— Не он один, — покачал головой призрак, — Но, думаю, он тоже приложил к этому руку.

— Бартоло стал Бароном, а ты ушел? — продолжил я допытываться.

— А на нас стали нехорошо посматривать, вот мы и разбежались кто куда. Скорпио — под крыло Бронила, Пако и я — за пределы Лагеря ушли, остальных порешили. И только Диего, как ни в чем ни бывало, остался в Лагере.

— Где его много кто хочет устранить...

— Хотели. Вот только все желавшие добраться до глотки Диего сами очутились во рву. Но выше поста главного призрака ему не подняться. Его слишком боятся.

— Странная причина...

— Это сложно объяснить, — задумался Кавалорн, — Вот смотри, действия Бартоло или Равена понять можно, чего они хотят — тоже. Про Гомеза и говорить нечего — наш главарь хочет всего и сразу, но все, чего он хочет, это вещи понятные — жратва, руда, женщины. Каждый стражник видит себя на его месте, хочет быть как Гомез, но боится его, а потому и служит Гомезу, надеясь, что и ему что-то перепадет. А Диего странный...

— Что значит странный...

— Даже я не знаю, чего хочет Диего и к чему он стремиться. А я с ним знаком двенадцать лет. Дольше его только Ян знает. И все равно... Понимаешь, его уважают, даже при том, что он убивал по приказу Бартоло... Нас всех нет, а его да. Он бесстрашный и при этом спокойный, к любому может найти подход... Но он сам сторонится людей.

— Даже тебя?

— Даже меня, — устало произнес Кавалорн, — Впрочем, это уже не мое дело, кто, как и чем занят, если мне не мешают жить...

— Как эти глорхи? — пошутил я.

— Нет, как те придурки, что их приманили сюда. Пришли ко мне вечером три идиота и стали спрашивать про сокровища в Храмовом Ущелье...

— Где? — переспросил я.

— Видишь вот ту дорогу? — призрак указал на тропинку, ответвлявшуюся от основного пути и ведущую куда-то в заросли кустов у небольшой расщелины в скалах, — Она ведет в Храмовое Ущелье. Говорят, там заброшенный храм орков расположен, потому и название такое.

— А на самом деле?

— Не знаю, как насчет храма, но всяких тварей там точно навалом. Я туда дальше сотни шагов никогда не лез. Искатели сокровищ время от времени туда приходят, иногда даже возвращаются. Там толпа народа сгинула в чужих желудках. Кое-кто ищет даже не храм, а захоронки других любителей приключений на свою задницу.

— А сам Храм существует?

— А Бельджар его знает, Азшар. Когда Лагерь был еще един, а сюда не зашвырнули мятежников из Варанта, стражники отправляли во все стороны разведчиков — исследовать территорию. Один из отрядов и напоролся случайно на тот храм. Но обчистить его не смогли: то ли орки около храма стояли, то ли глорхи, то ли сами стражники побоялись туда лезть, а потом рассказывали невесть что, но когда выжившие вернулись, так и пошли рассказы. Правда все те, кто его видел, уже давно мертвы, и никто точно не знает, есть тот храм или нет. Может, там даже и нет никаких сокровищ вовсе. Но люди любят болтать...

— А далеко по рассказам до храма?

— Думаю, немало, — ответил призрак, допивая пиво, — Точной карты тех краев ни у кого нет, но само ущелье достаточно велико. Там можно неделями блуждать.

— Жаль, — сказал я, аккуратно отставляя пустую бутылку, — Думал сходить, посмотреть...

— Нечего там смотреть, — отрезал призрак, — Хотя, если ты пойдешь и глянешь, что там с теми идиотами, то буду тебе благодарен. Глорхи из ущелья нечасто показывают нос, я хотелось бы знать, отчего они так всполошились.

— Я, пожалуй, и в самом деле прогуляюсь, — ответил я, поднимаясь со скамейки.

— А я пока распотрошу наших зубастых друзей, — призрак кивнул на тела хищников и принялся собирать посуду.

Первого искателя сокровищ, точнее, лоскуты его робы, пятна засохшей крови и обглоданные кости, я обнаружил сразу же за входом в ущелье. Судя по всему, он, сломя голову, убегал из опасного места к сторожке Кавалорна, но глорхи оказались быстрее.

Товарищи любителя легкой наживы оставили не менее яркий след на земле Храмового Ущелья. Возле первой же на пути пещеры я обнаружил останки второго. Наколдовав "Свет", я внимательно осмотрел пещеру. Первое, что впало в глаза — сваленные в кучу мешки, похоже, принадлежавшие этой тройке. Скорее всего, пошедшая на корм глорхам компания решила устроить привал в этой пещере, но сэкономила на факелах (их я нигде не обнаружил, ни целых, ни использованных) и не заметила того, что увидел я — темную дыру в дальнем конце пещеры. Вытащив меч и пригнувшись, я прошел через дыру и попал в другую пещеру, размерами поменьше и заваленную грудой костей, поверх которого лежало истерзанное тело третьего приключенца. История незадачливых охотников за сокровищами стала ясна полностью: именно отсюда глорхи вышли на шум — и на любезно поданный им обед. Двоих съели прямо на месте убийства, а одного затащили в логово про запас, после чего решили наведаться в те края, откуда пришла вкусная двуногая дичь.

Кроме кучи костей в пещерке обнаружился также небольшой сундук, оставленный кем-то в те незапамятные времена, когда хищники еще не поселились в этом теплом месте. Сундук оказался запертым, и я тут же с предвкушением взялся за взлом замка, будучи абсолютно уверенным, что "если что-то усиленно прячут, значит это что-то — весьма ценное".

Реальность меня, хоть и не совсем, но обломала. Когда я, наконец, нащупал "шестеркой" нужный рычажок и открыл замок, моему взору предстали аккуратно сложенные колчаны стрел. Видимо, неизвестные охотники собирались осесть в Храмовой Ущелье надолго, вот и приготовили себе стоянку, но воспользоваться своим арсеналом им было не судьба.

Когда я, нагруженный найденным добром, вернулся к призраку, тот уже потрошил третьего ящера — работал Кавалорн на загляденье, быстро и умело.

— Съели твоих вчерашних гостей, — уведомил я призрака, — Они устроили себе ночлег в логове глорхов...

— Вот придурки, — покачал головой Кавалорн, аккуратно снимая кожу с головы ящера.

— Но один из них почти успел удрать из ущелья, вот глорхи и пришли за тобой.

— Вот так всегда, Азшар, — философски заметил призрак, — Поможешь кому-нибудь — а потом попадаешь из-за него в неприятности.

— И у меня будут неприятности от того, что я помог тебе? — спросил я, улыбаясь.

Призрак захохотал.

— Ну, какие от меня неприятности могут быть? — весело спросил Кавалорн, отсмеявшись.

— Учитывая твое прошлое, то, как минимум — стрела в спину.

— Нет, Азшар, — протянул призрак, — Я не это имел в виду. Просто Колония хоть и большая, но все здесь между собой связаны в одну сеть. Или паутину. Связаны, короче. И если поможешь Ли — наступишь на ногу Гомезу. И наоборот. Сильно поможешь одному — сильно наступишь другому. Со всеми последствиями, как говорил Бартоло.

— И если есть те, кто приходит к тебе — найдутся и те, кто придет за тобой, — процитировал я известную (для некоторых категорий граждан моего прошлого мира) строчку из "Наутилуса".

— Вот-вот, — подтвердил Кавалорн, — Точно. Так что не спеши очертя голову лезть доказывать свою верность Гомезу. Меньше врагов наживешь.

— А эти бедолаги кому свою верность доказывали?

— Своей тяге к наживе, — весело ухмыльнувшись, ответил призрак, — Скорее всего Ларсу, тот берет в банду любого, кто принесет ему достаточное количество руды для этого их вступительного взноса.

— А испытание на верность?

— Не смеши меня, Азшар. В Старый Лагерь берут любого изворотливого пройдоху, который умеет хорошо лизать задницы, а в Новый — того же пройдоху, но умеющего ловко обчищать карманы. Вот эти парни и решили испытать удачу и наткнуться на клад. Но Храмовое Ущелье — опасное место...

Призрак умолк и многозначительно посмотрел в сторону упомянутого им места.

— Расскажи мне о нем больше, — попросил я призрака.

— А что я могу рассказать? — пожал плечами Кавалорн, — Я рядом с ним живу, но ничего толком о нем не знаю. В замке у Гомеза есть стражник по имени Катэр. Когда-то давно он был главным стражником Лагеря. Это его люди наткнулись на храм. Расспроси его, он тебе с радостью расскажет, ему одинаково нечего делать.

— А почему он ушел со своего поста?

— В Лагере только не додумайся задать этот вопрос. Битву Катэр проиграл, когда мы с ворами воевали. Ушел с отрядом в восемьдесят человек зачищать лагерь бандитов — возвратилось семнадцать, и приволокли с собой изрубленного Катэра. Если бы через пару дней нордмарцы у воров не устроили бучу, а Ли не перебил бы половину своей армии, нам бы пришлось туго. Гомез Катэра не казнил, но с должности снял. А на его место стал Торус, человек битый и осторожный.

— А почему именно Торус? — полюбопытствовал я.

— Третьим бароном стал нордмарец Бронил, а Торус — варантец, его назначили в противовес.

— Я понял тебя... — протянул я, укладывая в голове новую информацию, — И... Научишь разбирать дичь? И продай мне лук. Я в пещере кучу стрел нашел. Да и вот шмотки тех ребят, надо бы разобрать.

— Нечего там разбирать, — хмыкнул призрак, — Они вчера ко мне пришли с пустыми сумками, а ушли с полными. Мясо там, вчера им продал, на свою голову. А вот лук я сейчас тебе дам, самый лучший. Умеешь пользоваться?

— Вроде бы умею, — пожал я плечами, прокручивая в голове картинки, заложенные туда Инносом.

Кавалорн вынес мне лук длиной около полутора метров.

— Не самый лучший из возможных, — признался охотник, вручая мне оружие, — В Варанте можно достать гораздо лучше, но у меня здесь мастерской, как видишь, нет, чтобы сделать сборный. Хороших миртанских арбалетов или варантских луков у нас мало, нам по обмену в основном обычное армейское барахло присылают... Рукоять нормальная или чуть подправить?

— Да вроде хорошо, — ответил я, натягивая тетиву и прицеливаясь в далеко стоящее дерево, — Из вяза?

— А ты, я вижу, разбираешься, — уважительно протянул призрак.

— Хвала Инносу, — перенаправил я похвалу своему щедрому учителю и спустил тетиву. Стрела вонзилась аккурат в ствол дерева.

— В Новом Лагере Волк делает из тиса боевые, — нехотя уведомил меня призрак, — Те самые Ваши любимые длинные миртанские луки. Если захочешь, можно у него купить. Но что в луке понимают миртанцы, а, Азшар?

— Тогда как мои миртанцы завоевали твой Варант?

— Как-как? — усмехнулся призрак, — А то ты сам не знаешь. Магией. В общем, лучшего охотничьего лука тебе больше нигде не найти.

— Сколько с меня? — спросил я у охотника. Лук и в самом деле был хорош, в руках лежал как влитой.

— Это подарок, — хлопнул меня по плечу призрак, — Как другу, что помог мне в беде.

— Э нет, Кавалорн, так не пойдет, — возразил я, — Пусть я без гроша в кармане, но этот лук дорогого стоит. Ты признаешь меня своим другом, а я не наживаюсь на друзьях.

— Да, район тебе не патрулировать, Азшар, — протянул призрак, печально посмотрев на меня, — Ты слишком мягкий и добрый, уж не обижайся. Надо жестче быть. Иначе съедят тебя здесь.

— Надо просто не позволять никому туманить себе мозг, Кавалорн. И почему ты уверен, что съедят именно меня?

— Да я и не говорю... Я-то как раз не против, чтобы ты оставался живым, а несколько известных мне ублюдков кормили шныг.

— В общем, Кавалорн, — решил я, — Тут сумки твоих вчерашних гостей, десяток полных колчанов, зубы глорхов, если всего этого мало — я потом донесу рудой.

— Этого всего с избытком будет. У нас одна стрела или болт идут по цене одного куска руды. Вне Лагерей стрелами часто и рассчитываются. Ладно, будь по-твоему, Азшар, разберем хабар, что ты приволок, и поделим. Но сначала бери нож и стягивай шкуру с этой дохлой ящерицы. Учиться снимать шкуры лучше всего на глорхах и варанах.

— Почему? — спросил я, взяв нож и присев перед последним неразделанным глорхом.

— Потому что их шкура на хрен никому не нужна. Защищает плохо, обрабатывать ее сложно, смотрится плохо... Вот луркер — другое дело, куртку из луркера можно неплохо продать. Так, а теперь смотри...

Когда я вышел к Новому Лагерю из того переплетения холмов, оврагов и рощ, по которым и пролегала дорога между двумя враждующими лагерями, было уже около пяти часов пополудни. Хотя изначально я собирался прийти к двум, вынужденная остановка у Кавалорна и сбор увиденных на обочине трав (притом, что я собирал самое ценное — ну какой алхимик пройдет мимо драконьего корня?) съели немало времени.

Солнце садиться еще не собиралось, но уже чувствовалось приближение вечера, особенно — в ленивых взглядах курящих болотник воров, что якобы охраняли ворота. Моя особа их не интересовала совсем, скользнув по мне равнодушными взглядами, стражи ворот — кое-как сбитого частокола, перекрывающего каменную арку — вернулись к негромкому обсуждению качества спирта в местной таверне. С услышанного мною обрывка разговора следовало, что трактирщик Силас самогон таки сильно уж разбавляет, но пить местным все равно больше нечего.

Едва я прошел через ворота, так замер на месте — очень уж живописная картина предстала моему взору.

— Что, парень, круто? — с некоторым превосходством в голосе протянул рядом стоящий вор, — Я, когда в первый раз увидел, сам стоял баран бараном.

Стоило признать, Ли и Сатурас выбрали красивое место для основания Лагеря, к тому же еще и превосходное в плане обороны. Неизвестно, чьих рук была каменная стена, окружавшая рисовые поля, божественных или человеческих (а то и орочьих), но в ней было всего два просвета, причем через первый из рукотворного озера вытекала небольшая речка, а возле второго местные жители соорудили пропускной пункт, через который я только что и прошел. Большую часть окруженной скалами долины занимало озеро, появившееся здесь благодаря дамбе и почти вплотную примыкавшее к скалам. Тропинка, начинавшаяся прямо от ворот, расположенных в южной части долины, петляла на расстоянии каких-то двух метров от края берега, и вела она в западную часть долины, к террасам рисовым полей, после чего у северного края каменного кольца заворачивала куда-то вглубь горного массива. О том, что она все же куда-то вела, а не просто терялась среди скал, четко свидетельствовал небольшой деревянный форт на горе над рисовыми полями, из которого отлично просматривалась (а при наличии мощных луков — еще и простреливалась) вся долина, и высокие деревянные столбы дамбы.

Обойдя по этой тропинке озеро, я смог внимательно осмотреть местные сельскохозяйственные угодья. Рисовые поля представляли собой восемь уступов, поочередно поднимающихся вверх, на последнем уступе стояло массивное строение, стоявшее вплотную к горе. Кроме разделения по уровням, поля были разделены глубокими водостоками, огороженными деревянными стенками, по которым вода бурно стекала в озеро. Часть разделенных таким образом секторов была затоплена водой, где и дозревал рис, на других трудились крестьяне — около полутора-двух сотен человек. Стабильно теплый климат и продуманная система выращивания риса позволяли жителям Нового Лагеря получать новый урожай где-то раз в две недели, и, судя по всему, этого урожая было достаточно для того, чтобы не только кормить Лагерь, но и гнать в огромных количествах шнапс.

— Эй, парень, подойди сюда, — прокричал мне высокий загорелый мужчина в облачении вора, причем довольно потрепанном, когда я поднялся на последний уступ и очутился близко от строения. Через открытые ворота здания я заметил ровные ряды мешков. Такое благополучие в амбаре свидетельствовало, что у Рисового Лорда, местного хозяина, дела шли великолепно.

— Да? Ты что-то хотел? — я радостно улыбнулся вору, предвкушая возможность начистить Лефти его наглое рыло.

Так же как Бладвин и Буллит, Лефти был одним из трех персонажей первой "Готики", которого игроки радостно избивали при первом же удобном случае, благо сам сюжет такую возможность услужливо предоставлял. Надсмотрщик, силой удерживавший крестьян на поле и попытавшийся провернуть подобный трюк с Безымянным Героем, получал по сопатке, едва только игрок добывал себе нормальные оружие и доспехи.

Но вот жизнь не спешила предоставлять мне такую возможность. Лефти цепким взглядом оглядел меня, и его самодовольная ухмылка моментально сменилась лживо-приветливой. За какие-то пару секунд надсмотрщик успел оценить все: сагайдак и армейский ранец за спиной, заляпанную кровью одежду, меч на поясе и ожерелье из зубов глорха, того самого попрыгунчика, что первым пал от моих рук. Кавалорн по своей инициативе сделал мне это украшение, по приметам охотников оно должно было приносить мне удачу. Но для начала ожерелье принесло мне страх и уважение вора Лефти.

— Ну, я тебя раньше не видел, ты, наверное, новенький... — замялся надсмотрщик, пытаясь подобрать правильный тон разговора со мной.

— Да, — вежливо ответил я, насмешливо глядя на стушевавшегося вора, еще полминуты назад выглядевшего важной птицей, — Решил посмотреть, как и в Новом Лагере люди живут, чем дышат, что ценят... А ты кто?

— Ну, я — Лефти, я помогаю Рисовому Лорду, я слежу за крестьянами...

— Приятная, наверное, работенка, а Лефти? Всегда на виду, всегда на дороге, всегда в курсе всех новостей...

— Ну, не без того, — ответил вор, обескураженный моей дерзкой фамильярностью, — А ты охотник?

— И охотник тоже, — продолжал я давить на вора, — А что, ты предлагаешь мне сменить мой теперешний род занятий... скорее даже, все мои занятия... на отличную перспективу выращивать с утра до вечера рис?

-Э... — замялся вор. Вообще-то, именно это он и собирался предложить, когда обратился ко мне, но мое поведение явно свидетельствовало о том, что за такую пропозицию ему светит искупаться в грязи заливного поля, — Да нет... Хотел просто помочь советом...

— И каким же? — деланно изумился я.

— Ну... Раз ты охотник, то тебе лучше обратиться к Волку или Горну, — стоило признать, Лефти быстро нашелся с ответом, — Волк принимает шкуры, а Горн сидит на еде у наемников...

— Сидит на еде? — переспросил я, не сразу сообразив, что именно имел в виду надсмотрщик, — Может, ты хотел сказать, заведует провиантом?

— Да, наверное... В общем, он отвечает за то, чтобы у наемников была жратва на столе...

— Вот и я про то. Ты, Лефти, — я покровительственно похлопал вора по плечу, — Так при наемниках не скажи "сидит на еде". Если Горн воспримет твои слова как намек, что он балуется хищениями, боюсь, Лорду придется искать себе нового надсмотрщика.

— Ну, я же не хотел его оскорбить...

— Но ведь оскорбил, Лефти. И чего это ты передо мной оправдываешься? Я же не наемник, и им не скажу. Но и ты мне помог советом, и я тебе помогу тем же. Чем вежливей ты общаешься с людьми, тем больше шансов, что их в случае больших проблем устроит твоя полумертвая тушка, а не целиком мертвая.

— Ты что... — взвился было вор, но тут же притих, когда я положил ладонь на рукоять меча, — Ну так я же не хамлю, стоим тут, нормально бакланим...

Морду бить Лефти и в самом деле было не за что, он действительно не хамил. И я решил не нагнетать обстановку из-за одних только игровых впечатлений. В конце концов, рассудил я, в Новом Лагере таких лефти, скорее всего, не один десяток, не резать же их всех?

— Так я и не за нашу беседу веду речь. У наемников свой жаргон, причем наполовину армейский. И за воровской вояки могут зубы пересчитать.

— Да они и за так могут... — поморщился вор, видимо, вспоминая какой-то неприятный эпизод из своей жизни под Куполом.

— Но ведь не стоит лишний раз их провоцировать? И не только их. Мало ли кто тащится по дороге в порванной робе, вдруг этот бродяга — второй Гомез? — я многозначительно улыбнулся вору и еще раз похлопал его по плечу, — Бывай, Лефти. Успешной тебе работы.

— И тебе, парень, — с искренней радостью (от того, что я ухожу) ответил вор, — Пойду я тоже, посмотрю... А то за ними нужно присматривать.

Вор, вновь важно выпятив нижнюю губу, с хозяйским видом не спеша пошел вниз по тропинке, а я по той же тропинке направился вверх, к дамбе и самому, собственно, Новому Лагерю. Через несколько десятков метров петлявшая в скалах дорога вывела меня к блокпосту наемников.

Стоявшие у вторых ворот головорезы Ли в количестве трех человек выглядели куда собраннее и опаснее своих "коллег" из Старого Лагеря, не говоря уже о ворах, что охраняли первый рубеж обороны. Высокие плечистые парни в доспехах, представлявших собой звериные шкуры с нашитыми на них кое-как металлическими пластинами, как и рассказывал Торус, были вооружены большим топорами, которые они носили за спиной на перевязи. Завершали их обмундирование булава на поясе, длинный тисовый лук, колчан со стрелами и небольшая сумка через плечо. Пока я поднимался к воротам, они меня осмотрели с головы до ног: сначала пренебрежительно, затем внимательно, а когда заметили зубы глорха — то и насторожено-уважительно.

— Ярвис! — вдруг рявкнул один из наемников, двухметровый нордмарец с короткой стрижкой, когда я приблизился к блокпосту, — Вылези из своей берлоги, тут какой-то странный тип приполз.

— Ползают болотожоры, — я остановился и гордо вскинул подбородок. Никогда не был любителем кидать понты, но короткое общение с Мордрагом и Лефти показало мне, что скромность в Новом Лагере не ценится абсолютно, — А я сюда на своих двух пришел.

— Сюда, может, и на двух, — флегматично пожал плечами нордмарец, — А как отсюда убираться будешь — одному Аданосу известно.

— А ты его пророк, что ли? — продолжил я пикировку, — Может, тебе тогда на болота податься?

— Это мне решать, кому куда податься, — сказал высокий рыжеволосый мужчина, спускаясь по лестнице с наблюдательной вышки, — Меня зовут Ярвис, и я отвечаю за охрану Лагеря.

В отличие от остальных наемников, Ярвис носил длинные, собранные в хвост волосы, а также усы и короткую бородку. Кроме того, у него не было топора за спиной, а на поясе висел меч, а не булава. Взгляд у начальника охраны был умный, цепкий, без малейших признаков самодовольства или пренебрежения к новичку.

— И эти два обкуренных вора у ворот — тоже твои люди? — с невинной улыбкой поинтересовался я.

— Опять обкурились? — хриплым грубым голосом переспросил Ярвис, чуток растягивая слова, — С этих воров толку никакого. Вообще никакого! Да я лучше какого-нибудь крестьянина поставлю охранять эти ворота, а не это жулье.

— Так почему ты их не сменишь?

— А я не отвечаю за охрану рисовых полей. Здесь не Старый Лагерь, и здесь нет стражников с их толстыми мордами, которые стремятся нагнуть всех и каждого. И порядка здесь тоже нет. За этими воротами ты встретишь полную анархию. Во всей красе! И такие как ты, рискуют очень быстро заполучить себе целую гору проблем. Не знаю, что там в твоем ранце, но даже украшение на твоей шее не послужит тебе защитой. Где, кстати, ты его достал?

— Хозяин этих зубов гниет в какой-то канаве недалеко от сторожки Кавалорна. Можешь сходить туда и посмотреть, если мне не веришь.

— Зачем мне куда-то ходить? — пожал плечами рыжий наемник, ухмыляясь во весь рот, — Здесь всем плевать, кто ты и кем ты был ранее, у нас в Новом Лагере быстро становиться ясно, кто ты есть на самом деле.

— Так ты, значит, меня не пропустишь? — прервал я речь словоохотливого наемника.

— Да проходи, мне-то что? Я тебя просто предупредил, что там тебя ждет, а как ты это воспримешь — это не мое дело.

— Меня один вопрос интересует, Ярвис... Вас, наемников, несколько десятков крепких бойцов. Что же Вы не наведет порядок, раз уже этот бардак Вам надоел.

— Мы — наемники на службе у магов! — гордо произнес Ярвис. Как-то даже слишком гордо, и у меня возникло ощущение, что сам наемник вовсе не испытывает большое почтение к своим нанимателям, — Здесь всем распоряжаются маги воды, а мы лишь служим им. Мы охраняем лишь магов, Шахту и вот этот пост, а все остальное нас не касается.

— А как Вы можете нормально исполнять свои обязанности, если благодаря ворам у Вас анархия в самом Лагере и конфликты с гомезовскими за его пределами?

— А тебе какое до этого дело? — спросил Ярвис, глядя мне прямо в глаза.

— А все, с кем я до сих пор встречался, — усмехнулся я, — Считали нужным давать мне бесплатные советы. Вот я и одариваю всех в ответ тем же.

Ярвис, запрокинув голову вверх, расхохотался. Его же примеру последовали подчиненные. На всеобщий хохот со смотровой вышки даже выглянуло вниз чье-то обеспокоенное лицо.

— Ну и какой твой будет совет? — спросил наемник, отсмеявшись.

— Напомнить всем, кто мне не нравиться, что чужая свобода размахивать руками заканчивается возле моего носа, — рассказал я классическое определение демократии, — А еще лучше — на расстоянии кончика моего меча. Во избежание.

— Ха, — усмехнулся Ярвис, — А если вместо меча — лук?

— А если еще и с вышки? — задал я провокационный вопрос.

— Тогда это не совсем свобода, — медленно произнес Ярвис, внимательно окидывая меня оценивающим взглядом.

— И что?

— А ничего, — отрезал командир, — А тебе лучше поговорить с Торлофом или Ориком, может, им тоже будет интересно...

— Или с Окилом, — быстро вставил наемник-нордмарец.

— Или даже со мной, — сквозь зубы произнес Ярвис, одним яростным взглядом затыкая подчиненного, после чего вновь повернул голову ко мне, — Проходи уже. Будь как дома. Если, конечно, получится...

Грубый гогот наемников заглушил окончание незамысловатой шутки Ярвиса.

— Может, лучше не надо? — спросил, я, зло улыбаясь, — У себя дома распоряжаюсь именно я. И я решаю, у кого что получится.

Обогнув резко замолчавших наемников, я прошел на территорию Нового Лагеря.

— Эй, парень, выдай-ка мне на опохмел, — бородатый скребок в грязной оборванной коричневой рубахе до колен, зиявшей дырами размерами с кулак, и зеленых широких штанах, был первым, кто встретил меня, едва только я ступил на деревянный настил дамбы. Признаться, я много чего ожидал увидеть в Новом Лагере, но уж банальный гоп-стоп никак не ассоциировался с моими игровыми представлениями об этом месте.

— Ты это мне? — спросил я удивленно. Именно удивленно, а не с киданием понтов или угроз — я не сразу поверил, что это именно ко мне обратился рудокоп: не каждый рискнет с голыми руками наезжать на неплохо вооруженного путника.

— Угу! — подтвердил скребок, приближаясь ко мне и показывая свой немалый кулак, — Во! Видал? Гони руду.

Перехватив рудокопа за запястье, я молча вывернул ему руку, а после отправил пинком в озеро. Скребок плюхнулся в воду, побарахтался там пару секунд, но затем все же встал на колени и принялся отплевываться.

— Опохмелился? — поинтересовался я у него.

— Издеваешься? — хмуро спросил скребок.

— Могу еще раз помочь так же, — пообещал я, — Во второй раз. В третий раз будет все то же самое, но с дамбы будешь лететь уже в другую сторону. Там тоже холодная вода есть.

— Нет, не надо, — ответил рудокоп, с трудом выпрямляясь. Перспектива испытать на себе все прелести короткого пути к рисовым полям явно протрезвила его.

— Ну, тогда, я так понимаю, проблема исчерпана? — спокойно спросил я.

— Чего уж тут, — пробурчал скребок, после чего вновь опустился на колени и сунул голову в озеро.

Оставив мужика протрезвляться дальше, я продолжил свой путь, благо свернуть с дороги было некуда. По правую сторону было верхнее озеро, также, как и его нижний собрат, образовавшееся благодаря дамбе, по левую — высокие и толстые деревянные столбы, а в просветах между ними — крепко сколоченный высокий бортик, который, впрочем, нисколько не мешал осматривать окрестности. Любоваться красотами вечернего Милленталя я не стал, и, пройдя через дамбу, очутился у громадной пещеры, в полумраке которой, тем не менее, четко различались хаотично разбросанные белостенные хижины. Сомневаться в рукотворности этого грандиозного образования не приходилось — три яруса Нового Лагеря были явно созданием рук человеческих, усердно перемоловших громадное количество породы, стремясь добраться до такой дорогой магической руды.

Спустившись с пригорка к пещере, я повернул направо — насколько я помнил из игры, именно эту сторону держали под собой наемники, оставив другую половину ворам. В принципе, это было понятно и без игрового послезнания — на правой стороне было гораздо тише, чем на левой. Но, с другой стороны, едва только я показался на территории наемников, как почувствовал на себе несколько десятков изучающих взглядов — незваных гостей наемники не шибко любили.

— Парни, — обратился я к первой же компании наемников, рассевшихся возле костра с целью поджарить подвешенную на вертеле тушу кротокрыса, — Не подскажите, где я могу найти Горна?

— А зачем тебе Горн? — спросил кто-то из боевиков Ли, даже не оборачиваясь ко мне.

— Исключительно по деловому вопросу.

— Это по какому такому? — спросил наемник.

— Это значит, что парень пришел переговорить со мной с глазу на глаз, — раздался приятный хриплый бас. Хозяин этого голоса, высокий варантец, поднялся со своего места, — Я — Горн. Ну, пошли, раз по деловому вопросу. Парни, проследите, чтобы мясо не пригорело.

Поднявшись по тропке вверх, мы за полминуты подошли к хижине, расположенной особняком в каменной нише. Зайдя вслед за Горном, я плотно закрыл дверь — с заданиями такого рода это скоро должно было войти в привычку.

— Охотник? — весело спросил Горн, удобно развалившись на широкой скамье.

— Не совсем, — отрицательно покачал я головой, достал из-за пазухи письмо Диего и вручил его наемнику.

— Хм, — варантец изогнул бровь, выражая таким образом удивление, внимательно посмотрел на меня, распечатал письмо и принялся за чтение.

Пока наемник изучал послание друга, я сбросил изрядно надоевший рюкзак и сел напротив Горна, благо хижина была большой, и мебели в ней хватало.

— Значит, ты — Лестер, новый ученик Диего? — спросил меня наемник, закончив чтение.

— С чего ты взял? — опешил я, — Меня звать Азшар, и я кто-то вроде адъютанта у Торуса.

— Адъютант, говоришь? — переспросил Горн, усмехаясь в свои длинные усы, — Занятное словцо, мало кто его употребляет. А на офицера нашей славной армии ты не похож.

— Образование получил, — сказал я правду, — А это плохо?

— Пока ты не начнешь этим своим образованием тыкать всем в глаза — все будет нормально. Но есть кое-что интересное в том письме, что ты принес. Там написано, что Диего передаст его именно с Лестером.

— Мне он ничего об этом не говорил, — ответил я, лихорадочно перебирая в голове возможные причины, почему же Диего мне не сообщил об этом, — А Лестера я видел вчера вечером, причем вместе с Диего, но само письмо Диего передал мне утром. Сам Лестер на днях собирается в Болотный Лагерь переходить.

— Это твои слова, — заметил наемник.

— Ну, сходи и проверь в Старый Лагерь, — ответил я раздраженно, — Это Ваши проблемы с Диего, мне он ничего насчет Лестера не говорил, а само письмо я не читал.

— Это я вижу, — улыбнулся во весь рот Горн, — Знаешь, если бы я тащил куда-то тайное послание в место, где мне могут без проблем отрубить башку, я бы вскрыл письмо за первым же поворотом.

— Так что там с Лестером? — недоуменно спросил я.

— Ничего. Там сказано, что письмо Диего передаст с надежным человеком, скорее всего, это будет Лестер. Скорее всего — но не обязательно.

— Так чего ты мне голову дуришь?

— Если бы ты работал на кого-то из наших противников, то ты бы вскрыл письмо, прочитал, опять его запечатал, а мне сказал бы, что ты и есть Лестер. Я тебе даже нужный вопрос задал.

— И что дальше бы было?

— А дальше я бы отрубил тебе голову, — усмехнулся Горн, — То, что я давно не был в Старом Лагере, никак не означает, что я не знаком с Лестером.

— Даже не хочу знать, что в том письме, раз ты такие меры предосторожности принимаешь, — мрачно сказал я.

— И это правильно, Азшар. Как говорит Ларс, чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь.

— Ну, что же, Горн, — сказал я, поднимаясь, — Раз мы все выяснили, я пойду. Не знаю, насколько это этично такое спрашивать, но я буду рад, если ты объяснишь мне, с кем лучше иметь дело — с Ориком и Торлофом.

Фраза вышла немного невнятной — не люблю спрашивать советов или просить о чем-то, не люблю и не умею.

— Ну ты спросил, — пришла пора и Горна удивляться, — Лучше всего иметь дело с Ли. А отчего ты это вдруг таким вопрос задался, Азшар?

— Ярвис посоветовал обратиться к кому-то из них двоих.

— Интересно, — протянул наемник, — Ярвис, вообще-то, вербовкой не занимается. Да и зачем тебе это, ты же вроде у Торуса служишь?

— Просто интересно поговорить...

— Дам тебе совет, парень, — перебил меня Горн, — Мечущихся туда-сюда нигде особо не любят. И если у воров с призраками с этим делом проще, то у нас, наемников, да и тех же стражников все гораздо строже. А ты, думаю, не захочешь застрять в низших чинах на всю жизнь. Нужно для самого себя решить, кто ты и с кем хочешь быть, а уже потом куда-то стремиться вступать.

— А как же два раскола и постоянные переходы туда-сюда?

— Ничем хорошим это не заканчивается обычно... Но раз тебе так интересно, то Торлоф обычно набирает состав из воров, тех, кто выполняет его задания. А Орик... Орик оценивает людей не тому, как они полезны, а насколько они могут быть верны Лагерю. И я не знаю, что лучше для тебя. Торус, а я его неплохо знаю, учитывает и надежность, и исполнительность одновременно. Но раз тебе Ярвис посоветовал идти к нам... — наемник задумался, а я снова сел на стул, стоять у двери с рюкзаком было и не слишком вежливо, и не слишком удобно.

— Ярвис оценивает кандидатов по тому, насколько они могут подходить Ли, — неохотно закончил свою мысль Горн, — Знаешь, если бы ты был не от Диего, ничего бы я тебе всего этого не рассказывал.

— А Ярвис, значит, верен именно Ли?

— Да, — согласно кивнул Горн, — Он под его началом воевал. Сюда, когда садили Ли, закинули и его наиболее ярых приверженцев, в основном, конечно, солдат, по пьяной лавочке поносивших короля. Но кроме этих парней здесь полно тех, кто не почитает Ли как великого полководца, для них он просто первый среди равных. А сам Ли хочет во что бы то ни стало выбраться отсюда и отомстить своим врагам. Его сторонники верят, что он добьется справедливости для себя и для них. Силой оружия.

— А есть те, кому на все наплевать, и их устраивает такая жизнь...

— И таких большинство. Если хочешь идти вслед за Ли, то отправляйся к Орику, но учти, что его испытания ничем не легче испытаний Торуса. Если хочешь просто гарантировано иметь свой кусок хлеба — это к Торлофу, его задания, думаю, ты без проблем сможешь выполнить. А если тебе вообще ничего не интересно и хочется вольной жизни, то Ларс берет в свою банду всех подряд. За руду или за оказанные банде услуги.

— А ты к чему стремишься, Горн?

— Да я парень простой, Азшар, — простодушно сказал наемник, но рот его при этом искривился в хитрющей улыбке, — Я себе такими вещами голову не забиваю. Да и ты не сильно вникай в чужие дела...

— Ибо Ларс не советует, ты уже говорил... Удачи тебе в твоих делах, Горн.

— Будь здоров, парень. И если будет что на продажу — смело иди ко мне. У меня самые нормальные цены в Новом Лагере.

— Не своя руда — казенная, так ведь?

— Именно! — не стал отрицать варантец, — Но это ведь не твои проблемы, так ведь?

Я в ответ лишь усмехнулся и отрицательно покачал головой. Это и в самом деле было вовсе не моим делом.

Покинув жилище веселого хитрюгана Горна (сам наемник вышел сразу же после меня — ему не терпелось опробовать мясо кротокрыса, окончившего свой жизненный путь на вертеле наемников), я отправился на второй ярус Лагеря (или третий, если считать за первый решетку в центре Лагеря над Железной Горой). С тропами в Новом Лагере дело обстояло еще хуже чем в Старом: рудокопы туда-сюда по пещере не шастали, а, значит, и не протаптывали, а сами наемники дорожным строительством были озабочены не больше своих "коллег"-стражников.

— Вот как Вы по ним пьяными ходите? — спросил я у спускавшегося вниз наемника, с которым мы с трудом разминулись на одной такой "тропинке".

— Мы пьяными не ходим, — гордо заявил наемник, — Мы пьяными лежим!

— Ну да, — пожал я плечами, — С такой дороги навернешься на чью-то крышу — больше уже не встанешь.

Наемник загоготал и похлопал меня по плечу.

— Привыкнешь. Здесь ко всему быстро привыкаешь...

Орика я нашел быстро, наемники по пути охотно мне сообщали его местонахождение, а на свой вялый вопрос "Зачем?" вполне удовлетворялись ответом "Ярвис послал". У анархии есть свои плюсы, к Равену, например, меня бы так просто никто не пропустил. А здесь я на глазах у десятка наемников зашел в жилище заместителя их командира, и никто даже не попытался меня остановить.

— Заходи, чего тебе? — так отозвался сам хозяин хижины на мой стук в приоткрытую дверь, — И кто ты?

— Звать меня Азшар, — устало, ибо в который уже раз за день, представился я, — Официально меня прислал Ярвис, похоже, он считает, что я в очень-очень-очень далекой перспективе смогу стать наемником.

— Я бы добавил еще парочку "очень", — хмыкнул Орик, — Но ты не должен так говорить о себе. У нас не ценится скромность, тем более, ложная скромность.

— Я человек не борзый и бандитом никогда не был. И гнуть кирпу ради одного только впечатления на кого-либо не собираюсь.

— Не путай борзость и уверенность в себе, парень. Но с тем, что ты назвал "официально", мы разобрались. А так зачем завалился сюда?

Я молча отдал ему записку от Торуса.

— Занятно, — сказал варантец, погладив свой гладко выбритый затылок, — Значит, Торус в очередной раз проводит свою обычную аферу. Единственный известный мне человек, которого выгнали из двух армий подряд за мародерство и сбывание на черный рынок армейского барахла. Ну ладно, из гобхаров его вышвырнули, но сколько это надо было накрасть, что вылететь из войска этого козла Робара?

— Понятия не имею, — признался я, — Но Торус не похож на тыловую крысу.

— Ха, парень, он три войны прошел, причем в первых рядах, — сказал, как плюнул, наемник, — Но это не мешает ему грести под себя все, что на глаза попадется. Среди бандитов ему самое место.

— Ты его не сильно любишь, — заметил я.

— Он немало моих товарищей положил, — мрачно процедил Орик, — Мне не за что его любить. Но выбирать не приходиться. Выкладывай свои топоры.

— А руда? — спросил я, принявшись за разгрузку ранца.

— Сейчас черкну записку Кроносу, — ответил Орик, макая перо в чернильницу, — Он выдаст тебе необходимую сумму. Или ты думаешь, что я у себя ее мешками держу?

— Я не думаю, — пожал я плечами, — Мне Торус дал задание принести тебе топоры, а ему — пять тысяч.

— Вот Хранитель Руды тебе их и вручит, — недовольно ответил Орик, шлепая на исчерканный им листок печать. Самую настоящую печать.

Аккуратно приняв протянутый мне листок, я внимательно его осмотрел. Записка гласила следующее:

"Хранителю Руды Магу Воды Третьего Круга Кроносу.

Выдать предъявителю сей грамоты 5000 кусков магической руды. Да, именно 5000. На всякий случай пишу буквами: пять тысяч.

Внешность предъявителя: высокий, худой, темноволосый. На вид лет двадцать. Миртанец, имя — Азшар. Одет в обычную тюремную робу с заплатками, на шее — ожерелье из зубов глорха.

Да, мне он тоже кажется подозрительным. Но руду выдай.

Орик"

Читая письмо, я не смог сдержать улыбки — в чувстве юмора наемнику отказать было нельзя. Да и печать была весьма оригинальной — щит с символом Аданоса и два перекрещенных топора.

— Удивляешься печати? — спросил Орик, веселясь, — С таким количеством жулья, что собралось здесь, это — единственный выход. Здесь мастеров подделать почерк хватает. Это в Старом Лагере обходятся без нее.

— А что мешает Гомезу ее завести?

— Гомезу, похоже, наплевать. А у Равена на моей памяти ее сперли свои же. Это еще до Первого Раскола было.

— А у тебя не украдут?

— Нет. Если у нас что-то важное пропадет, то Ларсу дается три дня, чтобы найти эту вещь или самого вора. Иначе он и десять воров на наш выбор будут повешены. Первое время что-то пропадало, но оно быстро находилось — все прекрасно знают, что Ли свои обещания всегда держит.

— Это да, — раздался самодовольный голос от двери. Лицо Орика в один момент стало жестким, будто бы из камня высеченным, а ноздри его крупного мясистого носа гневно раздулись. Я обернулся и оглядел вошедшего.

Незваный гость оказался обладателем весьма примечательной внешности. Это был воистину могучий воин. В нем было больше двух метров роста и не меньше метра в плечах, тяжелый доспех наемника, казалось, был ему мал и вот-вот треснет по швам. Его мускулистые руки были, по меньшей мере, вдвое толще моих, и их покрывал не один шрам.

Лет ему было около пятидесяти, и сложно было сходу определить, то ли его волосы были белы от природы, ибо нордмарец узнавался в пришедшем с первого взгляда, то ли их уже покрыла седина. На меня он с первого взгляда произвел впечатление самоуверенного, жадного, жестокого и при этом абсолютно бесстрашного головореза, и как позже выяснилось, мое первое впечатление оказалось верным.

— Мне научить тебя стучать в дверь, Окил? — прорычал Орик, удостаивая "сослуживца" тяжелым взглядом.

— Когда я стучу, то ненароком могу развалить чей-то хлипкий домишко. Как правило, их хозяева тоже не отличаются стойкостью, — приторно-добродушно, с изрядным оттенком насмешки, ответил нордмарец. По стилю ведения беседы он очень напоминал Бладвина, и с первыми же звуками его голоса поверил в то, что Окил — и в самом деле такая первостатейная мразь, как про него говорят.

— Чего тебе надо? — мрачно спросил варантец, проглотив завуалированное оскорбление.

Нордмарец не сразу ответил. Он не спеша прошествовал к столу, скептически изогнув бровь, осмотрел выложенные мной топоры, и медленно, чуть ли не нараспев, протянул:

— Мне кажется, этот парень тебя надул. Нет, мой варантский друг, это вовсе не боевые топоры. А вот Глас Воина...

Окил левой рукой расстегнул на груди перевязь, правой перехватил древко своего двулезвийного топора, размахнулся и обрушил на стол удар — и все это за какую-то секунду. Орик от неожиданности даже не успел убрать руки (впрочем, Глас Воина их не задел — Окил не собирался калечить "соратника"), что вызвало у нордмарца довольное хрюканье.

— Жалкое зрелище! — произнес Окил, картинно вздыхая. Что именно он считал жалким — оружие от Торуса, разваленный надвое стол или нерасторопность варантца — он оставил домысливать нам с Ориком.

— Убирайся! — просипел правая рука Ли, поднимаясь со стула, — Или я тебя вышвырну отсюда.

— Как скажешь, — пожал плечами нордмарец, пряча за спину топор, — Но я еще загляну к тебе в гости.

Последние слова прозвучали зловеще. Не удостоив меня вниманием, Окил тихой поступью, необычной для такого гиганта, покинул хижину, оставив нас одних.

Орик плюхнулся на стул и мрачно стал глядеть на развалины стола. Ему явно было не до меня.

— Весело живете, — заметил я, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Тебе вроде бы к Кроносу нужно, — грубо ответил варантец, не поднимая взгляда.

— И тебе удачи, Орик.

Ответного прощания я не услышал. Покинув подвергшееся налету жилище высокопоставленного наемника, я отправился на самый нижний ярус Лагеря — к Хранителю Руды.

Маг Кронос, бледный усатый мужчина с надменным лицом и собранными в хвост черными волосами, бродил вокруг решетки без всякой цели. Кому-то могло и в самом деле показаться, что маг погружен в глубокие раздумья, но его острый, полный любопытства взгляд, которым он окинул мою спустившуюся к решетке персону, однозначно свидетельствовал, что ему дико скучно торчать здесь целыми днями и он рад любому потенциальному посетителю. Просто присущее магам высокомерие не позволяло ему заговорить первым.

— Во имя магии, Хранитель Руды, — я излишней гордыней не страдаю (да и сам Азшар излишними понтами не отличался), могу и первым поздороваться, — Меня прислал Орик.

— И чего он хочет? — поинтересовался Кронос, выпячивая нижнюю губу. Получив в руки письмо, он нетерпеливо развернул листок пергамента и быстро пробежал его глазами.

— Вот за какие это заслуги? — поинтересовался Кронос, дочитав послание. Сумма, затребованная в письме, поразила и его, — Что ты такое сделал для Нового Лагеря?

Я пожал плечами и посмотрел в сторону. Правду отвечать не стоило, а любой остроумный ответ был бы воспринят магом воды как хамство. А не очень остроумный — тем более.

— Но раз Орик так решил, то я выдам тебе руду. Следуй за мной, — Кронос круто развернулся и направился к одному из каменных столбов, вбитых полукругом у решетки. Достав из кармана синей мантии рунный камень, Кронос активировал руну, и столб медленно, с тихим скрежетом стал опускаться под землю. Когда верхушка столба сравнялась с уровнем земли, Кронос ступил на нее. Я последовал его примеру, и столб стал опускаться ниже.

— Тебе есть, чем гордиться! — торжественно произнес маг, когда мы очутились на дне громадной и при этом хорошо освещенной пещеры, — Не многим удавалось увидеть изнутри Железную Гору.

И как бы сама пещера не поражала воображение своими размерами, сверкающая в неровном свете факелов огромная груда магической руды, занимавшая три четверти каменного мешка, впечатляла гораздо сильнее. Я восхитился Сатурасом и Ли: терпеливо копить в течении десяти лет такое количество руды, несмотря на жуткий бардак внутри Лагеря, отсутствие стабильных источников существования и естественную человеческую жадность устроить себе за эту руду отличную жизнь, не хуже той, что вел Гомез — для этого нужны были нечеловеческая воля, мудрый расчет и непреодолимое желание вырваться из-за Барьера.

— На нее можно купить Миртану! — выразил я свое искреннее восхищение.

— Она — ключ, открывающий нашу темницу, — улыбнулся Кронос, — Когда-нибудь мы все вернемся в Миртану. А теперь пошли, выдам тебе твою руду.

— Да, пересчитывать придется долго, — невесело улыбнулся я, представив себе этот долгий и нудный процесс. Рудный самородок — это маленький (как правило) камешек весом всего в несколько грамм (на один меч таких камешков уходит не меньше пятидесяти), именно потому их и можно использовать в качестве валюты.

— Еще чего, — хмыкнул маг, — По весу выдам.

Подойдя к большим весам у стены пещеры, Кронос поставил на одну чашечку пять больших гирек, на вторую поставил мешок, в который стал насыпать руду, используя для этого совок наподобие тех, которыми в моем старом мире насыпали в пакеты сахар или крупу. С работой маг справился очень быстро: за какую-то минуту небольшой мешок был уже полон, и еще две маг скрупулезно добавлял-забирал камешки, стремясь получить точный вес.

— Забирай, — сказал мне Кронос, закончив, наконец, работу.

— Запечатаешь?

— А надо?

— Вообще говоря, не знаю, — признался я, так как Торус никаких указаний мне на этот счет не давал, — Но все же было бы неплохо.

Кронос, вздохнув, сунул руку в карман и вытащил оттуда поочередно кусок сургуча и печать.

— Ты с собой носишь? — удивился я.

— Я постоянно принимаю-отправляю гонцов, — злобно оскалившись, раздраженно ответил маг, — Тому руду выдай, от этих прими. Через час нужно будет поднимать решетку — Окил и его люди начнут засыпать руду.

— У тебя важный пост, — заметил я.

— Да. Даже наиболее надежному послушнику его не доверишь. Да и нет у нас послушников, — вздохнул Кронос, а лицо его на мгновение потеряло высокомерное выражение. Впрочем, он быстро пришел в себя, — Готово. Быстрее упаковывай свой мешок и пошли. Мне некогда с тобой возиться.

Вывезя меня наверх, Кронос продолжил прерванное занятие — бродить взад-вперед, бормоча себе что-то под нос, а я отправился по делу, которое Фиск, кстати, просил меня выполнить в первую очередь.

— Ты — Шарки? — спросил я плотного варантца в накидке вора с косяком болотника в зубах. Сидел он лавочке возле небольшой пирамиды из набитых всяким добром ящиков.

— Купить чего-то хочешь? — лениво ответил вор, сбивая пепел с самокрутки.

— Фиск просил передать тебе это, — я вручил торговцу свой последний конверт из Старого Лагеря.

— Ну, спасибо, — протянул вор, уставив взгляд своих мутных глаз куда-то мне за спину, — Посмотрю потом...

— Вообще говоря, дело не терпит отлагательств, — усмехнулся я.

— И что такого случилось?

— Мордраг бежал из Старого Лагеря...

— И Фиск лишился поставщика ворованных товаров, — прервал мой рассказ вор, затягиваясь болотником, — Я об этом знаю. К кому, по-твоему, Мордраг понес на продажу все то добро, что он нахватал в Старом Лагере?

— И много там получилось? — поинтересовался я как бы между прочим.

— Да сколько там... — небрежно сказал вор, — Полторы штуки где-то, может, чуть больше.

— Это, по-твоему, мало?

— У меня месячные обороты, случается, и десяти тысяч достигают, — пожал плечами Шарки, — А так... Смотря кому... Если жить скромно, то хватит на два месяца, если гулять от души — за месяц можно спустить. Но какому-нибудь скребку такой сумы и на полгода хватит. Жизнь — штука вообще дорогая, особенно в Новом Лагере.

— Так что там с Фиском?

— А ничего... — вор с наслаждением затянулся, — Почитаю на досуге.

— Послушай, Шарки, — начал я проникновенным голосом увещевать собеседника, — Я отправляюсь обратно в Старый Лагерь уже сегодня вечером. И если в ближайшие дни вдруг не найдется другого желающего сунуть свой нос в вотчину Гомеза, а письмо, что я тебе передал, и в самом деле важное, то тебе придется оторвать задницу и доставить свой ответ Фиску лично. Так, может, все же прочтешь?

— Ну почему ты такой нетерпеливый? — вздохнул вор, туша косяк об лавку и аккуратно пряча его в карман, — Сейчас просмотрю.

Торговец и в самом деле распечатал адресованное ему послание и углубился в чтение. В отличие от Горна, Орика или Кроноса, читал Шарки долго, и, судя по тому, как поднимался-опускался его взгляд, ему пришлось перечитать письмо, по меньшей мере, раза три, прежде чем вор до конца понял смысл послания. Но из его глаз исчез наркотический туман, и взгляд Шарки стал более осмысленным.

— Интересно, — резюмировал варантец, внимательно посмотрев на меня, — А тебе до этого всего какое дело?

— Да я помог Мордрагу бежать. Но и сам поспособствовал его бегству.

— Подожди, — щелкнул пальцами вор, — Ты ведь Азшар, так ведь?

— Ого, — усмехнулся я, покачав головой, — Не думал, что я уже так известен.

— Мордраг о тебе много рассказывал, причем всем желающим слушать, — усмехнулся в ответ торговец, — Эта Колония очень маленькая, все стоящие люди друг друга знают или хотя бы слышали друг о друге. Сейчас он сидит в таверне Силаса и пропивает свою добычу. И тебе туда же.

— Что мне туда же? — переспросил я, не поняв последней фразы.

— Идти. В таверне постоянно ошивается один белобрысый парень по имени Сайфер. Скажешь ему, что у него появился шанс гарантировано иметь жирный кусок каждый день, и для этого пусть заглянет ко мне.

— Ты хочешь его отослать в Старый Лагерь?

— Агааа... — протянул Шарки, — Именно так. Мордраг — слишком молодой для того, чтобы вертеться среди призраков, но ему доверяет Ларс. А Сайфер — парень ловкий и бывалый, он как раз тот, кто нужен Фиску и тебе...

— А мне-то он зачем?

— Ну, ты ведь тоже имеешь какую-то долю от этого дела, — уверенно заявил мне вор.

— Или буду иметь, — пробормотал я сам себе, после чего добавил громче, — Да ведь и ты себя не обидишь. А сам Сайфер согласиться-то?

— Если не дурак — то да. А Сайфер далеко не дурак...

— Ну, тогда я к нему, — сказал я, окинув взглядом лагерь. С каждой минутой разгоралось все больше костров, а, значит, вечер уже вступил в свои права, и мне следовало торопиться: оставаться на ночевку в логове воров с мешком чужой руды было не самым разумным решением, — Постарайся объяснить все Сайферу так, чтобы мне не пришлось еще раз сюда тащиться...

— А что, тебе тут так не нравиться? — хмыкнул вор, услышав мое напутствие, — У нас вроде весело... И занятно... Приходи еще. И да, Азшар, если что продать-купить — так это ко мне. С рудой или товаром — я завсегда буду тебе рад.

— С рудой или товаром мне везде будут рады, — мрачно сказал я, — Особенно на большой дороге. Но я услышал тебя, Шарки. До встречи.

— Удачи, — индифферентно ответил вор, заново закуривая остаток своего косяка.

Таверна Силаса, она же — Бар-на-Озере, располагалась на небольшом островке верхнего озера. Чтобы добраться до бара, нужно было пройти от середины дамбы по выложенному камнями броду. Плохие сапоги, врученные мне еще в Венгарде, моментально промокли, и необходимость их чинить хорошего настроения мне не прибавила. А еще больше настроение мне понизило наглое выражение лиц громил, охранявших вход в таверну. И этот средневековый фейс-контроль не преминул меня остановить.

— Эй, бродяга, куда прешь? — лениво поинтересовался тот, что стоял справа. Впрочем, он мало отличался от своего собрата. То есть, хорошо приглядевшись, можно было заметить различия, но оба громилы были высоки, темноволосы, одеты в "тяжелые доспехи вора" — хаотическое облачение из шкур, ремней, металлических пластин и украшений из клыков — и морды у обоих были весьма самодовольными.

— В бар. У меня там встреча, — ответил я миролюбиво.

— А нам наплевать! — заявил вор, слегка качнувшись назад, — Вход только для воров и рудокопов.

— А вот на это наплевать уже мне. Я здесь по поручению Шарки...

— Да хоть самого Сатураса! — презрительно склюнул в песок громила, — Вход — только для воров и рудокопов, еще раз повторяю для особо тупых.

— А я еще раз повторю для хамов, — процедил я сквозь зубы, подходя к громиле, — Я собираюсь туда пройти, и мне плевать на то, какие здесь правила. Мне про них никто из тех, кто сюда послал, не говорил...

— Ты что-то много болтаешь, — громила прищурился и положил ладонь на рукоять булавы, — Вали отсюда подальше.

— Лучше отойди ты, — покачал я головой и переступил порог. Дальнейший спор я посчитал излишним.

Вор тоже посчитал, что словесная перепалка завершилась безрезультатно, и потому пора ее перевести в другое русло. Выхватив булаву, он попытался нанести мне удар в плечо.

Усеянный маленькими шипами шар прошел мимо (я в нужный момент уклонился), а вот сам громила согнулся от удара в печень и повалился на землю, тяжело дыша и выпучив глаза. Это напомнило мне поединок казахстанского боксера Жирова с каким-то негром, где Василий Жиров одним удачным ударом окончил поединок. Удар у меня, пусть и с даром Инноса, был, конечно, слабее, чем у профессионального боксера — я все же вешу гораздо меньше девяноста килограмм — но громиле его хватило однозначно.

Его напарник сначала поглядел на сидевшего на пятой точке товарища, а затем и сам потянулся за булавой. Не став дожидаться, пока второй громила выхватит оружие, я толкнул вора ладонью в лоб — и тот треснулся затылком об косяк. Переступив тела вышибал, я прошел в таверну.

— Убирайся отсюда! — сквозь зубы выплюнул мне высокий крепкий варантец в тяжелом облачении вора, стоявший за барной стойкой.

— Что-то ты не шибко вежлив с посетителями, хозяин, — заметил я.

— Ты мне не посетитель! — зло заявил варантец, грянув об стол кружкой и наливая туда шнапс, — Держи, Шеньян... А ты давай, шевелись назад. То, что ты вырубил моих охранников, не значит, что я намерен тебя здесь терпеть. Я наливаю только тем, кто ко мне и к моим людям с уважением относиться.

— Может, тебе еще и в пояс поклониться? Странный ты человек, Силас...

Трактирщик молча отцепил от пояса топор. Многочисленные посетители бара, воры и рудокопы, тут же прыснули в стороны, освобождая место для драки. Но схватка не состоялась — знакомый голос вдруг громко проорал:

— Силас, погоди, не надо, это ко мне!

Мордраг продрался через толпу и положил свою ладонь на плечо трактирщику, стараясь удержать его попытки изрубить меня на корм для шныг.

— Это — Азшар, мой кореш из Старого Лагеря... Да погоди ты, Силас, говорю же, он ко мне пришел!

— Да, Силас, погоди его рубить, — поддержал его чей-то еще голос, — Он Мордрагу помог, чего его валить?

— Я не пускаю сюда непонятно кого, — прорычал Силас, но топор спрятал, — Вот что, бродяга, в этот вечер, так уж и быть, пущу. Разберешь с Мордрагом свои дела — и чтобы твоей ноги больше здесь ни было.

— Да я не особо и рвусь в твою забегаловку, — пожал я плечами, — Но и хамства не люблю, трактирщик.

Силас зло прищурился, но ничего не сказал и вернулся за стойку. К нему тут же потянулись посетители, и через десять секунд уже ничто не намекало о почти возникшей ссоре.

— Горазд ты кулаками махать! — воскликнул Мордраг, хлопая меня по плечу. Взяв меня за руку, вор потащил меня куда-то вглубь строения.

— А ты горазд находить неприятности себе и другим, — мрачно отрезал я, заходя вслед за своим "партнером" в маленькую комнатушку, где из всех предметов мебели были лишь сундук и кровать, — Не мог встречу в другом доме назначить?

— Здесь удобнее всего. У меня пока нет в Лагере своего жилья, так я снимаю здесь конуру.

— Но ты знал, что эти громилы меня не пропустят.

— За руду бы пропустили, — беспечно ответил вор.

— За МОЮ руду, Мордраг. Которую бы я потом содрал с ТЕБЯ!

— Та ладно, не заводись, — примирительно поднял вверх Мордраг, — Вообще говоря, мог бы и представиться на входе...

— И пропустили бы твои дружки меня? — я насмешливо улыбнулся.

— Не знаю, — признался вор, — Но вроде все хорошо закончилось.

— Если не учитывать того, что я вломился в чужой дом без приглашения...

— Ну, Силас сам установил идиотские правила...

— Если он здесь хозяин — это его право, — заметил я, перебивая вора, — Хочет терять клиентов из-за хамства громил — это тоже его право. Я сюда вошел, избив двух человек, только потому, что ты забил здесь мне стрелку, Мордраг. Потому, что я думал, что эти двое — обычная шпана, решившая покуражиться, а не охранники, исполняющие приказ хозяина. Да, они оба заслужили по затрещине, но я не люблю с кем-либо ссориться.

— Ой, да ладно тебе, — вор плюхнулся на кровать, — Вообще говоря, Силас давно нарывается на проблемы, и с каждым днем буреет все больше и больше.

— Отчего же? — поинтересовался я.

— Так он еще с Роско и Квентином когда-то вместе работал, еще до основания Лагеря. Сайфер говорил, что опытный был вор. А потом Силас решил осесть, ну и к нему уже отношение не то, что было раньше. Вот он и подчеркивает всем и каждому, что круче него никого нет. Вот бы ему кто рожу набил! — мечтательно завершил свой рассказ Мордраг.

— Так отчего же ты его остановил, когда он полез в драку со мной?

— Да ты чего, Азшар?! Он своим топориком на спор тонкую ветку разрубает. Вдоль!

— Может, он мясником раньше был, — пожал я плечами, — Или забойщиком. Что с того? Ладно, Мордраг, так что там с моей рудой?

— Восемьсот кусков как один! — Мордраг вскочил с кровати и кинулся к своему сундуку.

— Ровно восемьсот? — недоверчиво переспросил я, — Что-то круглая цифра выходит...

— Ну, я немного округлил...

— И я так понял, в сторону уменьшения. Случайно не с восьмисот тридцати кусков? Или даже с восьмисот семидесяти?

— Ну, — вор замялся, — Там и в самом деле больше вышло. Но я тебе компенсирую!

— Чем это? — насмешливо спросил я, нехорошо улыбаясь.

— Болотником! — воскликнул вор, — Его же продавать не имеет смысла, проще самому скурить! Шнапсом еще. Сейчас я все выдам. Ты пересчитывать будешь?

— Зачем? — спросил я, принимая протянутый вором мешочек с рудой, — Если там не будет хотя бы одного куска, я тебя даже в Храмовом Ущелье достану.

— Тогда давай лучше пересчитаем, — сказал вор, — Я мог немного ошибиться.

Пересчет руды продолжался минут двадцать, во время которого я выяснил, что вор и в самом деле ошибся на шесть кусков. Но так как ошибка была в пределах десяти кусков, то ее можно было списать на обычную оплошность.

— Разумное решение, Мордраг, — сказал я, когда вор покрыл недостачу.

— Ну... — "партнер" облегченно вздохнул, — Может, вмажем немного, а?

— В честь удачного дела? Можно было бы, но я сейчас уже двигаю домой. И насчет "вмажем"... Что ты про болотник говорил?

Вор опять полез в сундук, и вытащил оттуда сверток и несколько бутылок.

— Болотник, шнапс, пиво! — провозгласил гордо Мордраг, — Это все — твоя часть!

— А твоя где?

— Уже вышла, — усмехнулся вор, — Желающих поздравить меня с возвращением было очень много.

— За твой же счет.

— Лучше расщедриться своим на угощение, чем ждать, пока они не решат наказать тебя за жадность и обчистят твои закрома.

— Весело живете...

— Не все так плохо, — пожал плечами Мордраг, — Но в банде все равны. И зачастую — все общее.

— А как же Лорд, Силас или тот же Ларс? Они тоже всем делятся?

— Ну... — вор замялся, — Умеешь ты задать вопрос, за который ответом может быть удар ножа.

— Мне об этом уже говорили, — я весело улыбнулся, — Так что там с Ларсом и другими?

— У них личная охрана есть. Как вышибалы у Силаса. Но для того, чтобы содержать при себе охрану, которая будет следить за твоим добром, нужны и руда, и определенная репутация.

— Понял я тебя, Мордраг. Ладно, рад я, что ты оказался честным партнером, и мы бы и вмазали, но мне надо назад уже.

— Ночью? — изумился вор, — Рисковый ты...

— Доберусь... Слушай, мне еще надо с Сайфером переговорить.

— На хрена? И откуда ты его знаешь?

— Я его и не знаю. А познакомишь меня с ним ты.

— Ну ладно, — согласился вор, — Пойдем вниз, посмотрим. Если он еще трезвый...

Я упаковал свои вещи, и мы с Мордрагом спустились в общий зал. Пробившись через галдящую толпу, которая буквально заполонила весьма обширную залу таверны, в один из уголков, мы вышли к столику, за которым несколько воров рубились в карты.

— Сайфер! — окликнул Мордраг, и один из воров, долговязый белобрысый мужик лет тридцати, медленно обернулся. Было заметно, что он уже успел и выпить, и даже выкурить косяк, но судя по оценивающему взгляду, которым вор осмотрел меня, он все еще соображал.

— Да? — спросил Сайфер, — Садись с нами, Мордраг.

— Если я сяду, ты без штанов отсюда уйдешь, — самодовольно заявил Мордраг, чем вызвал у приятелей лишь смех, — Но, пожалуй, стоит вам показать, кто тут папочка.

— Ну так садись, чего ты телишся? — заметил кто-то за столом.

— Сайфер, это Азшар, он о чем-то хотел поговорить с тобой.

— И о чем же? — поинтересовался белобрысый.

— Наедине, — коротко отрезал я, — Пошли, Сайфер, разговор есть.

— И о чем же? — повторил свой вопрос вор.

— Правильнее будет сказать "На сколько?", — усмехнулся я.

— О, с этого и нужно было начинать, — Сайфер, слегка покачиваясь, поднялся с места, — Ну, давай, выйдем на свежий воздух.

— Бывай, Азшар, — сказал Мордраг, пожимая мне руку и садясь на только что освобожденный стул, — Если будет еще что-нибудь прибыльное, ты знаешь, где искать надежных партнеров. А я пока сыграю партийку-другую.

Когда я на пару с Сайфером покинул таверну, уже окончательно стемнело. На небе не было видно ни единой звезды, да и луна смотрелась весьма размыто. Впрочем, не пропускавший звездный свет Барьер сам освещал Долину разрывами молний.

— Слушай, а куда эти громилы уже делись? — спросил я вора, когда мы вышли за порог.

— Очухались минут десять назад, подошли к Силасу, тот их и отпустил, — пожал плечами вор, — Поползли отлеживаться. Жестко ты их.

— Я, вообще-то, человек добрый, Сайфер.

— Возможно, — флегматично ответил вор, — Ну так о чем ты хотел поговорить?

— Как ты смотришь на то, чтобы стать посланником магов в Старом Лагере?

— Ха! Я был бы рад, но кто меня туда пустит? А я бы там развернулся...

— По поводу того, кто тебя и за сколько пустит, тебе стоит поговорить с Шарки. А я лишь выполняю просьбу Фиска, которому ну очень срочно нужен нормальный партнер.

— Фиск — мужик опасный, дружище, — заметил вор, — Но раз такое дело, что Шарки может меня устроить, то готов рискнуть работать с Фиском. В Старом Лагере такие деньги крутятся, что можно жить припеваючи. Уж, в отличие от Мордрага, я там развернусь...Если, конечно, Шарки Ларса уломает.

— Ну, если все будет хорошо, увидимся в Старом Лагере, — я облегченно вздохнул. Почти все полученные мною поручения я исполнил, и мог с чистой совестью покидать Новый Лагерь.

— Счастливо, — кивнул белобрысой головой Сайфер и вразвалочку поплелся к Пещере. А я, перейдя брод (и вновь промочив ноги), отправился в противоположную сторону.

За два дня, проведенные в Колонии, на меня целенаправленно еще ни один зверь так и не напал (в "охоту" на глорхов у стоянки Кавалорна я ввязался по собственной инициативе). Зато среди двуногих относительно разумных относительно прямоходящих (в зависимости от количества выпитого) постоянно находились желающие проверить глубину моих карманов и длину меча. И двое личностей с луками в руках, карауливших мост через овраг, тоже имели подобное желание.

Подойдя поближе, я в неровном свете одинокого факела узнал тех двоих громил Силаса, что якобы уползли отдыхать.

— Вот почему я не удивлен? — радостно улыбаясь, я ступил на мост — убегать от луков с тяжелым рюкзаком за плечами было глупо.

— Снимай с себя все, — коротко приказал один из воров.

— А что, с трупа лень? Или тебе мои грязные тряпки надо?

— А вдруг ты спирт от Силаса это несешь, — ответил его товарищ, — Побьется же.

— Ну, а мне какой резон снимать?

— А мы пристрелим, а не прирежем, — первый, тот самый, что познакомился с моим кулаком (он даже сейчас стоял немного согнувшись, хотя лук при этом держал уверенно), — И не будешь подыхать часов шесть с выпущенными кишками...

— Ожидая волков, — добавил второй.

— Если Вы оба не уйдете с дороги, — сделал я последнюю попытку замириться, — Волков придется кормить не мне.

Громилы тоже решили, что их лимит добрых дел на сегодня вычерпан, а потому не стали больше тратить времени на слова. В считанные мгновения они положили стрелы на тетивы и натянули луки.

Вновь время замедлилось, но даже так я не успевал пробежать через мост и ударить бандюг сталью. Вытянув вперед руки, я стал формировать огненные стрелы. И в отличие, от моих предыдущих попыток, маленькие огнешары создавались довольно-таки быстро.

Выстрелили мы одновременно. Но мое преимущество в скорости позволило мне, несмотря на ношу, отпрыгнуть на пару шагов назад, так что стрелы просвистели хоть и рядом, но все же мимо. А вот ворам уклониться не удалось.

Тому, чей затылок выдержал знакомство с косяком в таверне, принял огненную стрелу прямо в лицо. Дико закричав от боли, громила выронил оружие и принялся ощупывать пальцами волдыри. На месте он при этом не стоял, а отплясывал от боли джигу, что на краю обрыва было небезопасно. Долго его танец и не продлился: оступившись, бандит головой вниз рухнул в овраг.

А вот его кореш все же выставил ладонь перед своим лицом, и теперь тряс обожженной правой рукой, одновременно левой вытаскивая булаву. А я тем временем перебежал через мост, на ходу вытаскивая меч. Вор взмахнул своей палицей, изобразив то ли атакующий, то ли защитный прием. Но это было хаотичное движение, совершенное в отчаянии — вор осознавал, что не сможет он нормально драться левой рукой, но все же пытался хоть как-то защитить свою шкуру. От удара я уклонился и, в свою очередь, вогнал бандиту клинок в грудь — жалеть человека, стремившегося меня ограбить, я не собирался.

Как известно из интернетовского юмора, настоящий ролевик при встрече с грабителем пересчитывает в уме деньги в его кармане, а не в своем. Сам обыск трупов (спустившись в овраг, я смог убедиться, что второй громила при падении сломал себе шею) много времени не занял, а вот с переупаковкой вещей пришлось повозиться. К сожалению, в отличие от игры, носить в кармане сотню мечей было невозможно даже для тролля, если бы тролль, конечно, согласился надеть на себя хоть что-то.

С огромным удовольствием (хотя Атос такое и не одобрял) я обобрал оба трупа, сгребая все, что под руку попало. Вообще говоря, жадность мне не свойственна, но стабильным источником средств я в первые дни своего "срока" я еще не обзавелся и не научился разбирать, что в колонии по-настоящему ценно, а что можно беспрепятственно достать практически за бесценок, и не имеет смысла забивать сумку этим барахлом. Ну и сам факт наличия трофеев, будь это даже погнутая жестяная ложка, радовал сам по себе.

Потеря еще получаса времени меня уже нисколько не напрягала. Это пребывая в новом Лагере, я спешил скорее вернуться в Старый, но после встречи с ворами решил с этим повременить — у меня вновь появились дела в логове наемников.

Гульба в Баре-на-Озере была в полном разгаре, и мое появление поначалу прошло незамеченным — в конце концов, в этот раз "фейс-контроля" не было, а поддатые посетители не особо разглядывали мою персону. И лишь когда я бухнул об стойку отрезанными головами вышибал (у очутившегося рядом со мной Шеньяна желудок враз вернул назад весь самогон, а сам скребок моментально протрезвел), весь зал затих.

— Доставай топор, Силас, — хрипло (от ярости и волнения) потребовал я, — Решим это дело.

Силас где-то секунд пять молчал, широко раскрытыми глазами пялясь на мой "подарок", но в себя пришел быстро. Скорее всего, от созерцания его отвлекло журчание самогона, моментально заполнившего стакан в руке трактирщика и теперь беспрепятственно заливавшего деревянный пол. Варантец перевел взгляд на меня и, к моему удивлению, вдруг злорадно улыбнулся.

— Очередной придурок, — довольно сказал он, наконец, закручивая кран бочонка, — Во-первых, причем здесь я? А во-вторых, раз уж ты не знаешь, то у нас не принято прощать убийство своих.

— И что с того? — понял я причину довольной ухмылки хозяина бара, — Я ведь пришел сюда по твою голову, Силас. Даже если меня здесь твои приятели и линчуют, то это произойдет после того, как вместо лужи шнапса здесь будет лужа из твоей крови. И даже если эта пара отправилась по мою душу не по твоему приказу, то уж точно при твоем одобрении. И спускать тебе это с рук я не собираюсь. Доставай топор, или я тебя просто как свинью прирежу.

— А кто тебе позволит это сделать? — ехидно поинтересовался варантец, — Здесь не дворец Робара, чтобы ты там мог на поединок меня вызвать. Сейчас я кликну и тебя повяжут, а затем...

Что должно было быть затем, Силас не договорил — я всадил ему кулак в солнечное сплетение, благо "доспехи" у воров — одно название, защищают, максимум, от случайного удара ножом. Трактирщик согнулся от боли, а я обоими руками схватил его за голову и с силой опустил на стойку.

Несмотря на два пропущенных болезненных удара, вор все же попытался вырваться, чтобы хотя бы откатиться под стойку в надежде, что его дружки не дадут мне добить его. Пришлось второй раз представить физиономию Силаса столешнице, после чего вор почти уже потерял сознание и не трепыхался. Протянув руку к поясу трактирщика, я вытащил из ножен его нож и всадил вору в затылок, по самую рукоять. Не издав ни звука, варантец свалился под стойку.

— Двенадцать лет в Колонии. Война с Гомезом. Добрая сотня разборок. А зарезали, и в самом деле, как свинью.

Ошеломленные стремительно развивающимися событиями, почти все воры молчали. И только мужчина лет пятидесяти, поправив длинный синий шарф, произнес эпитафию по безвременно почившему соратнику. И головорезы Ларса ожили.

— Ну, ты сказал, Ведж. Не ты, ни этот... — сидевший неподалеку от стойки молодой вор хотел наградить меня каким-то нелицеприятным эпитетом, но головы на стойке убедили его смолчать, — В общем, не знаете, как убивают свинью. Ее сразу же ножом в сердце.

— А у нас в деревне глушили, — влез еще кто-то.

Похоже, не все здесь были "бывалыми", и чужая смерть потрясла кое-кого настолько, что они стали нести неуместную чушь.

— По хрену, — отрезал Ведж, — Вот что, парень, если по-честному, то мы все знаем, что Силас сам собирался от тебя избавиться. Но он все же наш... был. А вот насчет тебя ходят слухи, что ты за Гомеза.

— Пустить ему кровь! — выкрикнул кто-то, вскакивая с места.

— Сиди! — рявкнул старый вор, — Это будет решать Ларс. Мордраг, раз уж это твой приятель проштрафился, тебе и сообщать известие Ларсу.

Мой "партнер", ни на кого не глядя, шустро выскочил из таверны. Я с уважением посмотрел на Веджа — старик (хотя, вообще говоря, Ведж, несмотря на изборожденный морщинами лоб и седые волоски в шевелюре, выглядел весьма молодцевато) ловко спас молодого коллегу от вполне вероятного самосуда.

— Ну, я думаю, никто не будет против, если я осмотрю закрома Силаса, — я весело улыбнулся вору, — Не пропадать же добру.

В ответ раздался хор голосов:

— Еще чего...

— Ты не посмеешь!

— К Бельджару Ларса! Сами порешим!

— Ну, за такую наглость...

Я грохнул кулаком по стойке. Воры умолкли и стали ждать моего ответа.

— Во-первых, это мои трофеи, — уведомил я это сборище головорезов, — А во-вторых... Вы-то чего протестуете? Если я обшарю вещи Силаса, то Вы потом оберете мой труп. А если не обшарю, то кто это все добро унаследует?

Воры переглянулись между собой. Видимо, они признали резонность сказанного и теперь подумывали, как и в самом деле погреть руки на разделе чужого имущества.

— Ну, я унаследую, — раздался от двери веселый насмешливый голос, — И ты прав, растащить все это не дам.

Все дружно уставились на вошедшего, а часть из присутствующих даже непроизвольно вскочили с мест, когда тот переступил порог.

— Я так понял, ты уже в курсе, Ларс, — сказал Ведж, отступая вглубь толпы и предоставляя место в центре зала лидеру.

— Да, старый друг, знаю уже. Я как раз собирался переговорить с Силасом, пошел к бару — а тут навстречу Мордраг летит, не разбирая дороги, причем прямо на меня. Вот тут и узнаю, что Силас, оказывается, немного некстати окочурился.

Вслед за предводителем в бар вошло еще несколько человек, среди которых был и Мордраг. Воры расступились, освобождая место Ларсу с его командой.

Ларс был вторым после Диего щеголем, которого я встретил в Колонии. Высокий, красивый, стройный молодой человек с тонкими усами и короткой бородкой, он выглядел опрятно даже в том аляповатом облачении, которым щеголяли воры. Его горделивая осанка, спокойное лицо и насмешливый взгляд внушали уважение и симпатию. Смерив меня оценивающим взглядом, он мимолетно улыбнулся, после чего оглядел притихший зал.

— Ларс, — решил я удивить главаря, — Так, значит, это ты новый владелец этой пивной?

— Скорее, шнапсовой, — хмыкнул вор, — Ну, я. Дальше что?

— Я не собираюсь уходить отсюда, не порывшись хорошо в шмотках Силаса, так как он мне немало задолжал. Но и тебе разгромленная таверна, в которую придется немало вкладываться, тоже не слишком нужна. Так что, мне кажется, стоит перетереть, как бы нам решить это дело к обоюдному согласию.

— Вообще-то, тут ходит мнение, что тебя бы вздернуть не помешало, — вор с интересом поглядел на меня, — А уже потом и делить хозяйство...

— Всех сторонников этого мнения можешь отсылать ко мне. Я им объясню всю пагубность их заблуждения.

— Ларс! — не вытерпел кто-то из воров, — Да что мы тут телимся! Давай уроем его!

— Да?! — главарь смерил подчиненного ледяным взглядом, — Что же ты раньше за нож не взялся, когда Азшар Силаса положил? Так что теперь мы будем его судить.

— А вот это нет! — влез я в разговор, — Судить вы, парни, можете что угодно и как угодно. Но если, кто думает, что я покорно приму результаты судилища, то он очень ошибается. Силас тоже думал, что я не посмею его тронуть.

— Тут такое дело, — обманчиво-мягко произнес предводитель воров, — Мы находимся на земле Нового Лагеря. И тут действуют свои законы...

Я хлопнул ладонью по столешнице.

— Ларс, — я вежливо улыбнулся, — Я не собираюсь прощать кому-либо попытку продырявить мою шкуру только потому, что желающий этого входит в крупную банду. На удар я отвечу ударом, нравится это хоть тысяче разбойничьих главарей или нет.

— Мы не разбойники, парень, — проникновенно ответил Ларс, ничуть не обидевшись, — Не какие-то обычные лесные бандиты. Мы — борцы с тиранией Гомеза...

— А он — защитник простых рудокопов от Вашего беспредела. Знаю, наслышан. Не надо проповедей, Ларс, я их немало наслушался.

Вор рассмеялся.

— Хорошо, пошли ко мне, переговорим, — сказал Ларс. И в тот же момент зал накрыл возмущенный гвалт. Воры протестовали против того, чтобы я ушел безнаказанным, но восстанавливать справедливость никто не рвался.

— Баста! — в голосе главаря отчетливо лязгнул металл, — За Силасом и его парнями такие грехи, как тот, в котором их обвинил Азшар, водились, так что лишь вопросом времени было, когда он на кого-то нарвется. Ведь так, ребята?

Ребята неуверенно загудели, что да, трактирщик Силас был уж чересчур мстительным человеком.

— Я еще раньше узнал о том, что за Азшаром вышла погоня, — продолжил Ларс, — И пошел сюда предупредить Силаса, что такое ему прощается в последний раз. Ведь так, Роско?

Высокий крепкий варантец, стоявший за плечом своего начальника, согласно кивнул и пробасил:

— Диего уже не раз выражал недовольство тем, что абсолютно ни за что гибнут посредники из Старого Лагеря. Гибнут от того, что Силас боится в них возможных охотников за его головой. А в Старом Лагере не так-то и много людей, готовых решать проблемы миром.

— Может, Силас был и не самым приятным человеком, — сказал кто-то из толпы, — И свою участь заслужил. Но если мы спустим этому парню его смерть, в Старом Лагере решат, что нас можно резать, как баранов...

— А вот над этим вопросом нам и стоит поговорить, — усмехнулся Ларс, — Нам с Азшаром наедине.

— Как скажешь, Ларс, — пожал я плечами, — Вот только насчет таверны...

— Не переживай, если мы договоримся, твоя доля от наследства Силаса будет в неприкосновенности. Ведж, старый друг, проследишь за этим делом?

— Прослежу, отчего бы и нет, — хмыкнул в шарф старый вор, — А от Азшара, я так понимаю, проследит Мордраг.

При упоминании своего имени Мордраг встрепенулся и взглянул на Веджа затравленным взглядом. Он явно боялся попасть в петлю со мной на пару. Старик ему одобряюще кивнул, и бывший посланец магов воды немного успокоился.

— Хорошо, — подытожил Ларс, — А теперь мы с Азшаром обсудим его дальнейшую судьбу.

— Расходятся, — произнес вдруг Роско.

Ларс только пожал плечами, причем в темноте его движение осталось практически незамеченным. Так что усатый варантец повторил еще раз:

— Ларс, расходятся парни...

— Да? И что с того? — насмешливо спросил предводитель воров, — Роско, дружище, и пусть. Покричат, погалдят в мелких компаниях, выпьют шнапса... Хотя нет, убили же именно трактирщика. Не выпьют.

— Именно, — согласился Роско, — Да и уж больно нагло этот бродяга прирезал Силаса. А ты его берешь на поруки.

— А ты, значит, считаешь мое решение неверным? — спокойно спросил Ларс, не глядя на собеседника. Но от этого вопроса, заданного спокойным и даже дружелюбным голосом, варантец вжал голову в плечи.

— Если я готов спустить Азшару с рук смерть Силаса, значит, я считаю, что от Азшара пользы Лагерю будет больше, — добавил главарь тоном, не допускающим пререканий.

— Это ничего, что я рядом иду? — поинтересовался я у обоих воров.

— Да, нет, лично нам ты нисколько не мешаешь, — весело отбрил Ларс.

— А кому ты мешал — тем уже все равно, — добавил Роско и расхохотался. Идущие позади него воры поддержали его незамысловатую шутку грубым ржанием. Я с интересом осмотрел "дружину" Ларса, провожавшую нас на пути из таверны.

Все они были высоки, широкоплечи, их одежда пестрела украшениями из рогов и зубов различных тварей. На воров эти парни не походили, они были именно разбойниками, теми, кто привык отбирать, а не красть. Но и на полных сволочей они похожи не были.

Если кто и соответствовал определению "вольные стрелки", то это были именно эти люди.

Жилище Ларса было расположено на некотором возвышении и со всех сторон было окружено такими же хижинами. Точнее, не совсем такими. Ни один из домов не был повернут дверью к центру пещеры, а их окна больше напоминали бойницы. Сами хижины вплотную примыкали друг к другу, образуя таким образом некое подобие форта. Более того, вход в это импровизированное укрепление располагался в наиболее удаленном месте от ближайшей тропинки, а на расстоянии минимум двадцати метров в любую сторону от этого поселения было пустое пространство.

Главарь воров явно не доверял большинству своих подчиненных, и ограждал себя как умел. Впрочем, сами воры ничего не могли ему предъявить — никакого частокола Ларс не ставил.

Вход в это укрепление охранялся двумя головорезами, причем абсолютно трезвыми. Бойцы почтительно расступились перед вожаком, и "дружина" прошла внутрь.

— Свободны все, — объявил Ларс, — Но глядите в оба. Азшар, прошу.

Вор открыл дверь и приглашающее махнул рукой.

— Я знаю, что ты не ужинал, — сказал хозяин дома, зажигая свечи, — Тебе некогда было. Там возьми сыр, фрукты и вино, разговор долгим будет.

— Неплохо живешь, Ларс, — заметил я, накрывая стол, — Знаю, что говорю банальность, но из чистой вежливости надо похвалить.

— И восхититься! — гордо произнес вор, разливая по золотым чашам вино, — Хотя восхищаться особо нечем. Вино хреновое.

Я пригубил. По сравнению с "кагором" за двадцатку вино было очень даже ничего, хотя всяких эмульгаторов, пожалуй, не хватало.

— Украсть дорогое вино, то, что к гомезовскому столу, крайне нелегко, — продолжал объяснять Ларс, — А выкупить... да кто нам его продаст?

— А другая выпивка?

— С пивом то же самое, его достать немногим легче. В Колонии все, что помогает забыться, расходится очень быстро. Даже болотник, который производим здесь, можно купить только из рук младших гуру. Зато шнапса навалом, но он уже всем приелся.

— А самогон из чего-нибудь другого? Из яблок, например? Или молодое вино?

— Если кто и гонит, то только для себя. Заработать на этом не получится. Хлеб, яблоки, виноград — все это стоит дорого. Даже если покупать в Старом Лагере, гнать там и продавать сюда. Чтобы дело хоть как-нибудь выгорело, нужен доступ к замковым запасам. Сам ведь понимаешь, не может стоить яблоко четыре куска руды. Гомез, Равен и компания здорово наживаются на переторговле.

— И выпивка, если покупать честно все ингредиенты, будет стоить слишком дорого, — продолжил я мысль вора, — Никто ее брать не будет... А кто-то пробовал вообще заниматься такой коммерцией?

Ларс усмехнулся.

— Пробовали. У наших наемников руда есть в карманах, это я могу тебе сказать сразу. У нас на еду цены выше, чем в Старом Лагере, и гораздо ниже на оружие. Но руды у наемников на руках валом, а потратить им не на что. Вот и занялось несколько человек этим делом. И очень быстро прогорели — с какой бы накруткой не поставляла нам припасы эта шпана из Старого Лагеря, все равно их забарьерное пиво стоило дешевле.

— И неужели даже такой лихой вор как ты, не нашел выхода? — пошутил я

— Нашел, отчего же нет, — весело протянул Ларс, наливая второй раз. За время разговора мы времени зря не теряли, а буквально сметали со стола харч, — Вот ты убрал моего компаньона Силаса, и теперь таверна полностью переходит ко мне.

— Монополия, — кивнул я, — А Лорд что скажет?

— А ничего! Его дело — за полями следить. За рис я ему буду платить столько же, сколько и раньше.

— А ведь наемников в таверну не пускают, — заметил я, — А вопрос в том, как заработать именно на наемниках.

— Пускают, просто не очень жалуют. И я тоже не буду привечать. Но это Силас боялся проблем и не пускал всех, кто вызывал подозрение.

— Врагов было много?

— Именно, парень! Но наемникам и без того нечего в таверне ошиваться. Ли этого очень не любит.

— А почему?

Ларс вдруг усмехнулся:

— Ты много вопросов задаешь, Азшар. А ведь мы еще не разобрались со смертью Силаса.

— А что тут разбираться? — вернул я усмешку, — Все его агрегаты и алхимический инвентарь — мне. И половина руды.

— В наглости тебе не откажешь! — радостно улыбнулся Ларс, после чего взгляд его вдруг моментально стал серьезным, — Я знаю, зачем ты ходил к Орику, Азшар. И догадываюсь, зачем к Горну. Ты сам не представляешь, куда ты влез, а точнее, тебя втянули. Есть вещи, которые лучше не трогать. Я знаю, что у тебя в ранце. Пять тысяч, что ты несешь Торусу, можно пустить в дело здесь. Если ты их отдашь шайке как добычу, никто и не пикнет, когда я тебя приму в Лагерь. Буквально завтра ты станешь вором Нового Лагеря, даже больше, ты станешь одним из тех, кто и решает судьбу всей шайки. Так что?

— Не пойдет, — ответил я, не раздумывая, — Я обещал принести руду Торусу. Я свое слово держу.

Ларс увел взгляд в сторону и задумался. Так же как и я. Впрочем, мои мысли занимало не разумность или неразумность сделанного выбора (тут я не сомневался), а фантастическая осведомленность главаря воров. О том, что я принес топоры, еще несколько часов назад знали лишь Орик и Окил, о сумме, которую затребовал Торус — только Орик и Кронос. И, скорее всего, знает сам Ли.

Кто-то из этих людей посчитал нужным рассказать об этом Ларсу. И один сей факт лучше всего демонстрировал влияние этого щеголя в Новом Лагере.

— Хорошо, — произнес, наконец, вор, — Ну станешь ты призраком, станешь и стражником, сомнений в этом нет. Дальше что? Ты будешь бегать по поручениям, считать пустые бутылки на складе, стоять в дозорах? Вряд ли тебе это нужно. А у нас никто никого не заставляет что-то делать. Подумай.

— Подумаю, — не стал напрямую отказываться я, — Но после того, как передам руду.

— Тоже верно! — неизвестно чему обрадовался Ларс, — Ладно, Азшар, спрашивай. Я просвещу тебя относительно истинного положения вещей, пока ты еще дров не наломал.

Вопросы? Вопросы у меня были. И их было много. Но на глобальные Ларс вряд ли даст ответ. Зато вот о малозначительных деталях он просветить меня мог.

— Силас был тебе конкурентом?

— Нет, — усмехнулся вор, — Куда ему. Чтобы спихнуть меня с места главаря, надо сначала свою задницу поднять. А Силас остерегался потерять все, если неудачно пошевелится. Вот и сидел в своем баре, шнапсом барыжил, ждал шансов, чтобы влезть в борьбу за власть. Ну и дождался. Лорд тоже не будет шевелиться лишний раз.

— А кто будет?

Честно говоря, я не ожидал правдивого ответа на этот вопрос. Но Ларс, похоже, и в самом деле решил ничего не скрывать.

— Квентин. Он уже вовсю развернулся и вскоре станет проблемой. Может собрать распоследних бродяг, поднять бучу, заявить, что именно он занимается налетами, а я сижу здесь и пожинаю плоды работы всей шайки.

— А он прав?

— Целиком и полностью. И что с того? Даже убрав меня, Квентин не станет вожаком. Его не признают.

— Воры?

— Лагерь состоит не из одних воров, — загадочно улыбнулся Ларс, — Тут есть те, кому не по душе будут жадность Квентина, его жестокость, излишняя прямота. Ну и связей у него нет, таких как у меня. Если он придет на мое место, его зарубят. А шайку разгонят. Все умные воры это понимают, потому и готовы стоять за меня до последнего.

— Квентин, Роско, Шарки, Силас... А как ты вообще возглавил шайку в обход варантской братвы?

— Я ее не возглавил, я ее создал. И создал для определенных целей, из которых воровство и грабежи — вовсе не самые важные. Если вступишь к нам, я тебе все расскажу полностью.

— Да и так понятно, что ты ее создал по поручительству Ли и Сатураса.

— Скорее, это они согласились с моим предложением, — вор весело отсалютовал чашей, — А варантцы уже потом стали перебегать. По отдельности.

— А как Диего это допустил?

— А он их и не держал. Он умеет предвидеть последствия. Всегда умел. Еще вопросы?

— Хм... В каком лагере лучше состоять? — решил я немного похулиганить.

— В Старом, — не раздумывая, ответил Ларс, — Покуда Старая Шахта дает руду, жизнь там стабильна.

— Мельница на денежной реке, — пробормотал я, — Главное — быть мельником, а не мукой.

— Вот! — вожак рубанул ладонью воздух, — Вот ты сам и объяснил смысл жизни обычного солдата Гомеза.

— Многие в Новом Лагере думают, как и ты? — продолжал я задавать провокационные вопросы.

— Три четверти, — улыбнулся вор.

— И Лагерь все еще цел... — последняя моя фраза не была вопросом, это было размышление вслух.

— А что ему будет? — Ларс закинул под стол пустую бутылку и выудил откуда-то вторую, — Да, в Старом Лагере лучше жить. Но далеко не каждый из тех, кто недоволен жизнью при Ли и Сатурасе, сможет ужиться с Гомезом.

Я с сомнением посмотрел на вновь наполненную до краев чашу. Иннос, конечно, укрепил здоровье, но это все равно не повод заливаться алкоголем.

— Пей спокойно, — от всей широты души посоветовал вожак, — Все равно до утра побудешь здесь. Тебе сейчас рискованно ходить по лагерю. За час до рассвета пойдем в таверну, заберешь, что тебе там надо. И раз уж с письмами сюда ходил, то и обратно не пустым пойдешь — я Диего несколько слов черкну, передашь ему.

— Как скажешь, — я стукнулся с вором чашами, — Так почему, кстати, Ли против того, чтобы наемники общались с ворами?

— Новый Лагерь основали те, кто собирается сбежать из этой задницы, — проникновенным голосом ответил Ларс. Кажется, хмель все же потихоньку овладевал его буйной головой, — И маги воды, и Ли со своей гвардией, и я, и много кто еще — все мы не собираемся торчать здесь до конца жизни. Но у нас хватает швали и среди наемников, и среди моих соколят. Вот только мы, воры, что бы про нас не говорили, живем не подачками, а сами зарабатываем себе на хлеб. А вот наемникам очень неплохо платят, если брать по меркам Колонии. Альянс воров и наемников приведет к тому, что наша руда потечет не в подземелье к Кроносу, а на сторону. Наемники захотят жить хорошо, не отказывая себе в удовольствиях, и руды у них на это хватит.

— И будет второй Старый Лагерь...

— Именно, Азшар! Вот только наши скребки во многом из-за идеи держатся здесь, а не сбегают обратно к Гомезу. Жизнь у нас тяжелее, голоднее, а ползуны очень кусачие, куда тем муравьям из Старой Шахты. И если наемники вконец оскотинятся, то нам придется начинать войну с Гомезом за право поставлять руду королю. Жизнь у нас стремная и нервная, а от очередного мятежа нас удерживают лишь ползуны, съедающие большую часть недовольных наемников, да головорезы Торуса, которые всегда рады сделать дуршлаг из любителей легкой добычи.

— Ты так говоришь, будто не одобряешь налеты.

— Открою секрет — мы первоначально не собирались грабить караваны. Но иначе парням не объяснишь, почему они должны жить хуже призраков.

— А много приносит одно удачное ограбление?

— Несколько телег еды. На неделю сотне-двум глоток хватит. А если не повезет, то тогда мои парни жуют солонину и запивают ее шнапсом. Те, кто переживут бой. Но все равно нет отбоя в налетчики.

— Да чего же ты меня тогда в шайку тащишь, если людей у тебя много?

— В этой дыре мало людей одновременно умных, толковых и принципиальных. Чем больше у меня будет таких подручных, тем меньше придется полагаться на авантюристов вроде Сайфера, ты его уже знаешь. Наш Сайфер — это тот лихач, что ради наживы и дракону в пасть залезет.

— Если бы я отдал тебе руду Торуса, меня сложно было бы считать принципиальным, — заметил я.

— А то, что ты на пару с ним кидаете Гомеза, это что, делает тебя честным человеком? — рассмеялся вор, — Мне нужны те, кому будет небезразлична судьба Нового Лагеря, а не отребье, которое думает лишь о своем брюхе, а воры они или нет — дело десятое. Подумай еще раз, у нас жизнь интереснее.

— Подумаю, — второй раз ответил я, после чего резко сменил тему, — А в Болотном Лагере как жить?

— Хреново. Ни руды, ни жратвы, ни безопасности. Кормятся с продажи болотника, но все равно этого мало. Конечно, есть еще всякие грибы и рыба, но жить на них постоянно — не велика радость. Половина их армии торчит в Старой Шахте и живет за счет Яна. Бывал я там на болотах несколько раз, жутковатое место. Воздух нездоровый, болото кругом, постоянный полумрак, шершни, болотожоры и дурацкие проповеди гуру. Все без исключения бреют голову, а то и все тело, чтобы их поменьше вши ели.

— А сходить помыться?

— Им некогда. Они или работают и мечтают о болотнике, либо курят болотник. Он им и еду, и сон заменяет. Тех, кого уже не штырит даже от трех косяков "северного темного", становятся гуру. Они все уже как-то по-другому видят мир, и их Спящий тут не при чем. Почти все болотники — или фанатики, или тупой скот. Там все держится на языке Юбериона, мече Ангара и мозгах Галома.

— А плюсы?

— Есть, как ни быть. С голоду пропасть не дадут, поселят, куревом снабдят. Готовы учить магии любого послушника. Но большей части этих бритоголовых оно не надо, им нужна лишь трава и спокойная жизнь... Это если коротко. Еще какие вопросы?

— Зачем ты мне вообще помогаешь?

— Ты помог Мордрагу. Спас его, хотя мог бы и сдать. А Мордраг — один из тех, кому я доверяю. Он тоже мечтает о свободе. Вот я и помогаю тебе... Ну, за взаимопомощь!

И мы, в последний раз чокнувшись, осушили до дна чаши.

Глава 4. Цена слов и молчания.

В Старый Лагерь я вернулся на вторые сутки после получения от Торуса его топоров "на пробу" — закрепление в скалах магических факелов заняло не один час, несмотря на то, что стражники на заставе у подъемника выделили мне помощника. Впрочем, немалую часть времени заняла не сама установка, а необходимость залезать на особо высокие уступы и спускаться обратно. Мой помощник со мной не лазил, просто командовал снизу, куда ставить, да сетовал время от времени, что слишком мало Торус фонарей прислал, мог бы и больше.

Когда мы закончили, был уже вечер, и стражники гостеприимно предложили мне заночевать у них и даже поделились со мной своим скромным ужином. Впрочем, ужин вышел вполне торжественным, так как я угостил солдат прихваченным из Нового Лагеря шнапсом и болотником. Через какой-то час они ко мне привыкли и, не стесняясь, принялись чесать языками.

Никакой крамолы никто из них, конечно, не высказал и хулу на Гомеза не наводил. Эти простые и нормальные, в сущности, парни считали, что пусть Гомез жесток и властен, но при другом правителе Лагерь не достиг бы такого положения, а потому надо поддерживать именно Рудного Барона. Признавали стражники также и недюжинные способности Равена. А уж Торуса они искренне любили и уважали. Впрочем, я и не сомневался, что, несмотря на все свои недостатки и любовь к гешефтам, главный стражник действительно отличный командир.

Зато они не любили многих своих коллег. Кто-то припомнил, как ему пересчитывал ребра Буллит, кто-то — жадность Бладвина, кто-то искренне ненавидел гомезовскую гвардию за их пренебрежительное отношение к простым стражникам.

А про воров и наемников и говорить не приходилось — не любили на этой заставе людей из Нового Лагеря, причем не любили крепко. Человека в одежде вора здесь могли мгновенно ни за что ни про что нашпиговать болтами, а затем утопить тело в озере — нечего здесь делать соглядатаям налетчиков.

Утром, дружески расставшись с гарнизоном, я и спустился с горы, весьма нехило нагруженный. Кроме руды Торуса, у меня была в ранце еще и немалая сумма своей (восемь сотен от Мордрага и тысяча в наследство от Силаса). В каждой руке у меня было по тяжелой сумке с необходимым инвентарем для сооружения алхимического стола. Ну и я уже не говорю об оружии и припасах.

Через внешние ворота меня пропустили без препятствий, стражникам явно импонировало, что я что-то тащу в Лагерь, а не выношу из него добро. Сразу же у ворот я заметил Бладвина: стражник с самодовольным видом дорвавшейся до самого большого корыта свиньи гордо озирал окрестности.

— Бладвин, — окликнул я "участкового", — Пошли ко мне, сгружу сумки, выдам за три дня. У меня, сам видишь, руки заняты.

— Мне это нравится, малыш! — стражник неспешно и вразвалочку пошел вслед за мной, — Мне как раз не помешают...

— Твои законные тридцать кусков, — кивнул я, — За сегодня, вчера и позавчера.

Я отпер дверь и закинул в комнату инвентарь. Бладвин зашел вслед за мной.

— О тебе, малыш, слухи ходят. Что твой поход к Ли принес нам пользу.

— Откуда слухи? — спросил я, вручая стражнику заранее заготовленную плату.

— Одна маленькая птичка принесла на хвосте, что кто-то помог Кавалорну. А одна большая ощипанная курица из Нового Лагеря — что кто-то завалил Силаса.

— Быстро, однако, — покачал я головой, — Торус в замке?

— А где ему еще быть, по-твоему? Ждет тебя, кстати. Еще он велел тебя без остановок пропускать через ворота. Ты не так долго здесь, а тебе уже главный стражник доверяет. Вот и думают многие, к добру это или нет.

Я уставился стражнику прямо в глаза.

— Многие пусть думают что хотят. Но на сегодняшний день мы друзья?

— На сегодняшний? — вкрадчиво переспросил Бладвин, — Да без базара, малыш. Но... Снимай ранец.

Я спокойно скинул ранец и раскрыл его.

— Оооо, — протянул стражник, — Теперь я верю, что ты побывал у Силаса. Зачем тебе столько пойла?

— Мне? Мне как раз не надо. Не я на днях за один присест вылакал все пиво, — ответил я чистую, но, конечно же, не полную правду.

Памятуя, что мне надо будет как-то протащить руду обратно к Торусу, я еще в Новом Лагере выгреб из закромов трактирщика столько шнапса, сколько влезало в сумы. Поверх запечатанного мешка я накидал своих вещей, а поверх них и положил несколько бутылей. Литра три ушло стражникам у заставы, но все равно у меня оставалось навалом шнапса.

— Да, вылакали, — подтвердил Бладвин, жадными глазами глядя на выпивку, — Теперь за свои кровные покупаем...

Не понять намека было нельзя. Наглый стражник прямо требовал взятку.

— Отчего бы и не помочь хорошему человеку удовлетворить свои насущные потребности! — торжественно произнес я, вручая Бладвину штоф рисового самогона, — Помог бы больше, но в этом Лагере есть еще немало хороших людей. Да что там, весь лагерь прямо лучится добротой!

Бладвин громко заржал.

— Ладно, парень, ничего крамольного я не вижу, — дал добро стражник, беря бутыль под мышку, — С возвращением тебя.

Доблестный защитник рудокопов, весьма довольный полученной взяткой, покинул мое жилище. Впрочем, я задержался не намного дольше.

— Азшар, — представился я незнакомым стражникам у внутренних ворот, — К Торусу.

Бородатый мужик лет сорока зло ухмыльнулся и глухо буркнул:

— Проходи. Торус у себя.

Пройдя по внутреннему двору под прицелом как минимум трех десятков пар внимательных глаз, я постучался в дверь штаба начальника стражников. Дверь распахнулась, и на пороге появилась мощная фигура.

— Заходи, — стражник втянул меня за плечо в помещение и тут же закрыл дверь на засов.

Как и два дня назад, комнатушка, несмотря на позднее утро, освещалась исключительно свечой. Мне даже стало интересно, что думают стражники о такой причуде начальства.

— Принес, — успокоил я варантца, раскрывая ранец, — Официально я тебе шнапс сюда притащил, если кто спросит. Бладвину уже так и сказал.

— Не откажусь, — ухмыльнулся Торус, — С выпивкой и в самом деле напряги. А с рудой что?

— Пять тысяч кусков как один, — гордо ответил я, бухнув об стол запечатанным мешком, — Наверное. Кронос мне по весу отсыпал.

— Ерунда, — отмахнулся Торус, — У нас большие суммы всегда по весу идут. Если переходить с поштучного учета на весовой и обратно, можно неплохие лишки снять.

— Сразу говорю, кроме Орика о сделке в курсе Окил, он случайно заглянул к твоему компаньону, и Ларс — тому кто-то сообщил.

— То, что в курсе Ларс, это нормально, — нехотя процедил главный стражник, — Хотя такое не делает чести Орику. А вот Окил... Думаю, все обойдется, не тот ты пока человек, чтобы его заинтересовать.

— В принципе, у меня все, — закончил я свой отчет, заново переложив вещи в своем изрядно полегчавшем ранце.

— Зато у меня не все, — радостно улыбнулся варантец, откупоривая одну из принесенных мной бутылок, — Ты ухитрился поднять здесь шум, даже когда тебя здесь не было. Сначала вчера утром Диего принес весть, что ты помог Кавалорну отбиться от глорхов. Нельзя сказать, что наши обрадовались, этого призрака мало кто любит из старожилов, потому он и торчит в своей сторожке. Скажу даже, никто бы не опечалился, если бы Кавалорна схарчили, разве что только Диего. Но тут к тебе никаких предъяв, ты об этом не знал, так что все сделал правильно.

— А за что не любят? — поинтересовался я, хотя и знал уже ответ. Было интересно услышать другое мнение по этой истории.

— Да есть за что. Не стоит там копать, Азшар. Забудь об этом всем... Ну, а в полдень прибыл новый посланник магов воды, он и рассказал всем, что ты устроил в этой грязной дыре. А вот за эту мразь Силаса тебе от лица всего Лагеря большая благодарность. Твое продвижение в призраки очень сильно ускорилось. Но об этом надо спросить Диего...

В этот момент речь стражника негромкий стук в дверь.

— Кто там? — рявкнул Торус, быстро пряча мешок под груды хлама.

— Последние новости, — раздался из-за двери спокойный голос Диего. Вот уж точно, "про вовка промовка — а вовк в хату".

Торус без промедления отодвинул засов и впустил призрака.

— Рад Вас видеть обоих. Я как раз по твоему делу, Азшар, — без долгих предисловий начал старший призрак, усаживаясь на табурет, — Вопрос о твоем вступлении в наши ряды решится сегодня.

— Что?! — лицо Торуса исказила гримаса гнева и недовольства, — Диего, ну вот на хрена это было делать?! Зачем так рано?! Его не знает еще никто толком, все эти тупые и завистливые придурки дружно завалят Азшару голосование.

— А я здесь ни при чем. Нек все же твой подчиненный, а не мой.

— Погоди, — варантец замотал головой, пытаясь переключить свое внимание на новые проблемы из ниоткуда, — Что уже стряслось?

— Не далее как час назад Нек прямо заявил, что он против вступления Азшара, и потребовал решения об этом уже сегодня.

— Ублюдок! — прорычал Торус в адрес своего стражника.

— Согласен, — кивнул головой Диего, — И ляпнул он это лично Равену.

— Идиот!

— И с этим согласен, не думаю, что Нек сильно вырос в глазах Равена. Но Равен вызвал меня и велел разобраться с этим делом сегодня. Так что до вечера мне и еще десятку призраков придется немало побегать, чтобы узнать мнение лагеря. Но, скорее всего, большинство будет "против".

— Нек что, не понимает, что я его сгною? — прорычал главный стражник, склонив голову.

— Верит, что отвертится, — пояснил Диего, — Сгноишь-то ты его не завтра, а я Равену итоги должен принести до ужина.

— Еще бы хотя бы неделя... — пробормотал Торус, — Никто бы и не пикнул...

— Не пикнул, — согласно кивнул Диего, после чего повернулся ко мне, — У нас, Азшар, определенные правила приема новичков. У новичка должен быть поручитель, который его продвигает, и испытатель, который и решает, пропускать новичка к Гомезу или нет. Чтобы не было подтасовок, и поручитель, и испытатель должны иметь хотя бы примерно одинаковое влияние. Как-то у нас сложилось, что я испытываю порученцев Торуса, а он — моих. Но даже нам вдвоем будет сложно переломить мнение Лагеря.

— За неделю бы переломали, — в который раз повторил Торус, — Но нет той недели.

Оба варантца замолчали, а я, будучи весьма обескураженным таким резким поворотом дел, только и смог пробормотать:

— Да, этого стоило ожидать. Хорошо, что сумки не распаковал еще.

— А куда ты спешишь убегать? — спросил Диего, — Я бы на твоем месте подождал бы до вечера. Мало ли, что решит Равен.

— Диего, ты лучше кого-либо еще знаешь нашу кодлу, — сказал вдруг Торус, — Какие у Азшара шансы?

— Они есть, и это самое главное, — ответил призрак, — Я уже поговорил со многими людьми. Точно "против" будет Нек...

— На Нека плевать, он — никто! — презрительно процедил Торус.

— ... а вот призраки его района, скорее всего, удержатся при голосовании. Они еще помнят историю с Жильбером и не захотят лишний раз рисковать поддержкой Нека, тем более, что часть из них за Азшара. По остальным районам ситуация такая же. Тех призраков, что удержатся, будет где-то половина. "Против" будет не меньше четверти, может и треть. А остальные будут "за". Те, кто не желает кому-либо переходить дорогу. Или те, кто прислушивается к мнению умных людей.

Еще есть стражники, но те как раз большей частью настроены положительно к Азшару. Он спас своего, он убил чужого — большинству этого достаточно. Ты хорошо их выдрессировал, Торус...

— Я всегда свою работу выполняю хорошо, — заметил главный стражник.

— ... но среди твоих парней все же есть те, кто "против". Причем они сами подходили ко мне и говорили, что Азшара надо гнать из Лагеря за то, что он слишком борзый. Их мнение стоит принимать во внимание. Это Флетчер, Дрейк, Грокуб, еще несколько человек, и самое главное — Буллит.

— Буллит всегда против новичков, — мрачно ответил Торус, — На его "против" уже мало кто обращает внимание. А остальных я возьму на заметку... Видишь, Азшар, не стоит ожидать от людей благодарности. Дрейк ведь только благодаря тебе удержался от вылета из замка, причем знает об этом.

— На благодарность рассчитывать никогда не приходится, — философски заметил Диего, — Зато всегда приходится учитывать людские зависть, жадность и глупость.

— Все это лечится угрозой неминуемого наказания, — зло произнес Торус, — А кто "за"? Я имею в виду тех, чье слово хоть что-то значит.

— Шакал уже выражал свою поддержку. Думаю, если спросим Катэра, тот тоже отдаст свой голос "за". А их мнение Равен не сможет не учитывать. Если верить Слаю, Бладвин тоже "за". И сам Слай "за", ему понравилось, как Азшар ухитрился заткнуть Лестера...

— Лестер точно уходит? — перебил Торус призрака, — Я же дал добро, ему только разговор с Гомезом остался.

— На болоте ему будет лучше, он отшельник по характеру. А у нас зато появится друг в Братстве, который с каждым месяцем будет все влиятельнее...

— Расскажешь это Равену, это он любит интриги, шпионаж, хитрые планы и прочее. Дальше?

— Декстер удержится, он Азшара не знает. Уистлер "против", считает, что Азшар за его счет поднялся. "За" Фингерс, Азшар прошел его экзамен. В глазах Равена это большой плюс. "За" Фиск, причем его "за" твердое. Он прямо сказал, что такие люди нужны нашему Лагерю. В глаза Фиску никто не рискнул отрицать. И "за" Скатти, он доволен, что кто-то смог прирезать Силаса в его же логове. Ну и самое главное, он выполнил твое и мое задания. Я тоже отдаю свой голос за Азшара.

— А испытание веры? — спросил стражник.

— Смерть Силаса вполне сойдет. Сам видишь, шансы есть. Я постараюсь убедить Равена допустить Азшара к Гомезу. А дальше все зависит от парня.

— Тогда вот что, — решил Торус, когда Диего закончил, — Азшар, иди в свою хижину и постарайся до вечера на глаза никому не попадаться. Если Равен решит вопрос в твою сторону, Диего отведет тебя к баронам. Если нет...

Стражник не закончил свое предложение, но и так было понятно, что в случае отказа мне придется рвать когти из Старого Лагеря.

День я провел в напряженном ожидании дальнейших изменений в своей судьбе, она, как и у Азшара Лингарро, очень в этот момент зависела от зависти отдельных ничтожеств. Лучшим выбором для меня и в самом деле был именно Старый Лагерь. Не по той причине, которую назвал мне Ларс, а потому что жилетка призрака давала мне доступ ко всем важным людям Колонии. Точнее, почти ко всем, но к Сатурасу, Юбериону или Корристо даже не все свои могли зайти. В одеянии призрака наемники бы меня к Ли пропустили, пусть бы даже им и сильно не нравилась моя красная форма. Стражи на болоте вполне могли мне разрешить пообщаться с Кор Галомом. А вот чтобы попасть к Гомезу, любому необходимо пройти через несколько колец охраны. В замок пропускали только своих. Именно замок был сердцем Колонии. Именно там распределялись товары из внешнего мира, и оттуда же по торговым артериям расходились по всему Милленталю хлеб, вино, соль, ткани и много чего еще, такого легкодоступного на воле, но так облегчающего жизнь здесь.

Но напряжение напряжением, а заняться мне было чем. Я вымел из хижины весь мусор, почистил плиту от нагара, выбил тюфяк, после чего сходил к Фиску за новыми одеялами и полотенцами (пользоваться чужими я брезговал). Торговец охотно взял постельные вещи бывшего хозяина моего жилища, взамен не менее охотно продал мне новые, причем действительно новые, а не чьи-то перестиранные и перелатанные. Судя по его радостной физиономии, варантец был более чем доволен своим новым деловым партнером.

— Не беспокойся, парень, — ухмыльнулся торговец на прощание, — Даже если тебя вышибут, дверь моей лавки всегда будет открыта для тебя.

Больше я ничего в хижине делать не рискнул. Смысл приглашать плотника, чтобы тот помог соорудить алхимический стол, если я сегодня, возможно, буду ночевать не здесь?

Впрочем, бездельничать мне не пришлось. В час пополудни в приоткрытую дверь моей хижины постучался Диего.

— Идем, — без долгих предисловий сказал призрак, — Мне удалось убедить Равена допустить тебя к Гомезу.

— Если не секрет, как именно? — полюбопытствовал я, доставая письмо Ларса и кладя его на стол.

Призрак молча взял послание, раскрыл его и быстро пробежал глазами. Прочитанное его явно обрадовало — варантец довольно хмыкнул в усы, аккуратно сложил пергамент и спрятал его в карман брюк.

— Равен сильно сомневался, стоит ли с тобой вообще связываться, — принялся рассказывать Диего, — Но я ему намекнул, что раз уж ты сумел нажить столько недоброжелателей за неполную неделю, то пусть Гомез лично оценит исходящую от тебя угрозу. И если посчитает нужным, то тут же примет меры.

— Это будет лучше чем, если я уйду на своих двух в Новый Лагерь и начну грабить караваны, — продолжил я мысль призрака, — Какие именно Гомез примет меры, можешь не говорить. Не мне, конечно, обвинять тебя в чем-то, ты мне здорово помог, но... однако удружил ты мне. Гомез теперь меня будет оценивать в первую очередь как источник возможных неприятностей.

— Но зато он снизойдет до встречи с тобой, — резонно заметил призрак, — Это само по себе немалое достижение. А уж дальнейшее зависит только от того, как ты себя поведешь на встрече с ним. Но не пытайся врать, Гомез отменно чувствует ложь. Ты готов?

— Нет, но тут лучше не готовиться.

— Это правильно. Пошли, я отведу тебя.

Спустя три минуты мы уже были у резиденции баронов. Два высоких бритоголовых стражника в тяжелых доспехах смерили меня цепкими взглядами, но присутствие Диего избавило меня от излишней проверки.

Дом баронов был гораздо больше своего игрового прототипа и по общей площади, и по количеству комнат. Точнее дом баронов из игры был меньше своего реального прототипа. Кроме оружейной, мы прошли еще через несколько комнат, прежде, чем вышли в тронный зал.

Выяснилось, что пришли мы к обеду. Разумеется, не поднимавшие голов слуги, что так быстро, умело и, главное, без лишнего шума сервировали стол, старались вовсе не для нас с Диего. Вокруг стола, разбившись на небольшие группки, вели оживленную беседу местные "царедворцы" — шестеро стражников в тяжелых доспехах и трое баронов в своих роскошных нарядах. Едва мы только переступили порог комнаты, гомезовцы, как по команде, повернули к нам головы и почти сразу же вернулись к прерванным разговорам, разве что мой знакомец Шакал весело ухмыльнулся. Для этих высоко взлетевших каторжников я не представлял особого интереса.

Впрочем, они для меня тоже. Может, я бы и понаблюдал за ними, особенно за баронами, чтобы лично оценить местную "элиту", но меня явно ожидали в другом конце зала. Иначе чего бы это высокий мужчина на троне сидел бы, оперев подбородок об кулак, и прожигал меня острым нетерпеливым взглядом?

Диего незаметно ткнул меня в спину — "иди, мол, не заставляй ждать". Под прожигающим взглядом рудного барона я чувствовал себя неуютно, но, понимая, что это тоже часть испытания, я спокойным шагом подошел к трону.

По правую руку Гомеза стояла девушка с опахалом, и хотя в комнате было не так уж и жарко, она медленно махала перьями. Логики и пользы в этом было мало, но Гомезу, похоже, хотелось подчеркнуть этим ритуалом, что он несоизмеримо выше всех собравшихся в этом зале.

По левую руку стоял крепкий мужчина средних лет с черными волосами, собранными в хвост. Даже если бы я и не играл в "Готику", то все равно бы сразу же признал в этом человеке Равена, заместителя главы Старого Лагеря.

На своих дружков-уголовников Равен был здорово не похож. Его холеное породистое лицо, выражающее скуку и высокомерие, скорее подошло бы какому-нибудь высокопоставленному чиновнику или богатому купцу. Если стражники и бароны смотрели на меня с насмешливым любопытством — "ну покажи нам, на что ты способен", то взгляд Равена как бы вопрошал: "а какая от тебя будет польза, любезный?". На меня он смотрел внимательно, оценивая каждый жест и слово.

Гомезу, как и его правой руке, было за сорок. На лице предводителя Старого Лагеря тоже застыло вальяжное высокомерие большого начальства, но в этом лице, да и в манерах Рудного Барона, чувствовалась мощь человека, готового свернуть на своем пути горы. Равена волновала прибыль. Гомез стремился властвовать.

Все остальные внешние черты были вторичны. Даже если бы вместо тоненьких усиков была густая борода до груди, а волосы были рыжего цвета, а не вороного, все равно каторжники видели бы в нем своего лидера.

Секунд десять я просто стоял и молчал под изучающими меня взглядами, пока Гомез не соизволил произнести:

— Есть мнение, что тебя стоит принять в наши ряды. И это мнение многих моих людей. Зато другие мои люди считают, что ты не достоин такой чести. А что на это ТЫ можешь сказать?

Как и у многих других каторжников, с которыми мне до этого момента уже довелось познакомиться, в голосе у Гомеза постоянно звучала насмешка. В этой насмешке не было ни самодовольства Слая, ни бесшабашной веселости Ларса, ни даже издевки Бладвина — это была чистая насмешка. Гомез просто смотрел на окружающих, как на мясных жуков, которые приползли к нему и вдруг заговорили.

— Это решать тебе, — ответил я, слегка пожимая плечами, после короткой паузы добавляя, — Рудный Барон.

— Ты прав, — усмехнулся Гомез, откидываясь назад, — Это решать мне, и исключительно мне. Но меня больше интересует, не будет ли от тебя проблем, раз уж ты тут многим не по душе.

— Этого я пообещать не могу, — по совету Диего я отвечал чистую правду, — Но если и будут, то вовсе не от того, что я буду грести под себя полномочия, избавляясь от любых обязательств. Или от того, что я буду бездумно удовлетворять свою жажду наживы, даже когда это будет идти вразрез с интересами Лагеря. Или от того, что я буду проталкивать своих дружков на хлебные должности. Или из-за того, что я подниму мятеж, когда мой конкурент обойдет меня по карьерной лестнице. Вот это я могу пообещать и слово свое сдержу.

— Складно говоришь, парень, — заметил барон, — Из благородных?

— Да, из дворян, — не стал отпираться я, — Это недостаток?

— Отнюдь. Иначе Равен бы рядом со мной здесь не стоял. Но я все же хочу понять, кто ты такой и чего тебе нужно.

Отвечать на эту фразу я ничего не стал. Гомез не задавал вопроса, он просто размышлял вслух, и прерывать его не стоило.

— Ты много кому помог, многое успел сделать. Ты проявил похвальное усердие. И ничего не требуешь взамен. Что-то слишком много хорошего в тебе: и грамоту знаешь, и оружием хорошо владеешь, и в уме тебе не откажешь, и переговоры умеешь вести. Так что такой замечательный человек делает здесь, в Миллентале?

На этот вопрос нужно было ответить честно. Даже если бы и не было у Гомеза его знаменитой "чуйки", он бы все равно поймал меня на вранье — что можно правдоподобного выдумать, чтобы объяснить и оправдать проступок Азшара Лингарро?

— Измена Короне, — назвал я статью, по которой меня официально упекли сюда, — Если о причинах, то они банальны до невозможности — чужая зависть и жажда мести. А если о поводе... Я попытался сойти с того пути, по которому должен был пройти до конца. Не предал, просто сошел. Этого оказалось достаточно, чтобы в правильном ключе доложить обо мне королю. Робар провел показательный суд для поднятия боевого духа дворянства перед очередной войной, и я очутился здесь. А Старый Лагерь я выбрал потому, что здесь я смогу жить нормальной жизнью без постоянного внутреннего напряжения. Дело не в руде или доступа к товарам из внешнего мира, дело в мировоззрении. Я не хочу жить в обществе, где провозглашают одни принципы, а вынуждены следовать другим. Новый Лагерь в открытую говорит о своей свободе, хотя он очень зависим от твоей, барон, торговли с внешним миром. Пусть через разбои, но зависим. Болотный Лагерь примет любого вне зависимости от искренности его веры. Я не собираюсь жить в обществе, где царит обман и самообман. Ты вешаешь за малейшую провинность, Гомез, ты плевать хотел на судьбы рудокопов, и ты без раздумий развяжешь в Колонии всеобщую войну, если это будет нужно тебе. Но ты этого и не скрываешь. Жизнь под твоей властью не легка. Но она нормальна и не отдает лицемерием.

С каждым моим словом обстановка в зале менялась на глазах. Равен уставился на меня широко раскрыв глаза, а с его лица напрочь исчезло всякое высокомерие. Позади меня вдруг стихли все разговоры — гвардейцы в оба уха слушали мой спич. Даже безучастная ко всему служанка перестала вдруг махать опахалом. Все жадно ожидали реакции Гомеза на высказанную ему в лицо правду.

А барон молчал, будучи полностью погруженным в раздумья. И все те две минуты, пока Гомез изволил размышлять, в зале царила полная тишина. Даже слуги не рисковали выйти из комнаты, хотя чем они точно владели в совершенстве — это умение тихо передвигаться по дому.

— Так каким полезным делом ты думал заняться в случае своего вступления? — спросил Рудный Барон после трех минут всеобщего молчания.

— Если брать ближайшие недели, то это — учиться и наблюдать. Я не так уж и много знаю пока о Долине Рудников.

— Разумное решение для новичка, — усмехнулся Гомез, после чего повернул голову к своему первому заместителю, — Равен, напомни, так кто там был против вступления Азшара?

Считать, что последний вопрос был задан исключительно с познавательной целью, не приходилось. Я не сомневался в том, что Гомез прекрасно помнит, чьи голоса наиболее громко ратовали за мое вступление или невступление. Равен, впрочем, тоже. Кроме того, Равен моментально уловил, куда и откуда дует ветер, и ответил то, что желал услышать его патрон:

— Да есть несколько человек. Дрейк этот, дальше...

— А что Дрейк все еще делает в замке? — перебил Гомез своего заместителя, — Кости Бронила давно уже кем-то обглоданы. Мы с Дрейком что-то очень уж часто не сходимся во взглядах. А Торус давно уже ходатайствовал о переводе нескольких человек из шахты в лагерь. Вроде все удачно складывается один к одному.

— Еще вроде и Ян кого-то рекомендует, — заметил Равен.

— Ну, так у нас и не один Дрейк непонятно чем занят, — усмехнулся Гомез, — Вот и займись этим. После того, как объяснишь парню, что к чему. Выдай ему форму, оружие и подъемные. Потом придумаем, что поручить нашему любителю честной, правильной и, главное, нормальной жизни. Ты в деле, Азшар.

Высказав вслух свое решение, Гомез сразу же потерял ко мне интерес. Встав с трона, Рудный Барон прошествовал к пиршественному столу и без лишних предисловий занял свое место во главе. Его ближние последовали примеру лидера. Тут же слуг из комнаты будто ветром сдуло, Диего, дождавшись вердикта Гомеза, ободряюще мне кивнул и сам неспешно покинул зал, ну и сам Равен, не говоря ни слова, повел меня через боковую дверь.

Немного поблуждав по коридорам, мы пришли в оружейную — просторную комнату, заставленную различными шкафами, сундуками и стойками с оружием. Из-за очень уж узких окон, которые было бы правильнее называть застекленными бойницами, здесь царил полумрак.

Расслабленно развалившийся на стуле бородатый стражник, в чьи обязанности входило смотреть за неприкосновенностью собранного здесь барахла, при виде одного из баронов быстро вскочил на ноги и вытянулся в струнку — Гомез неплохо вышколил свою стражу.

— Клейт, — обратился Равен к стражнику, — Принеси парню стандартный комплект призрака.

Клейт опрометью бросился к одному из шкафов, повернул ключ в замке, распахнул обе дверцы и принялся в нем рыться с трудолюбием и энергией крота, прокладывающего себе путь в погреб с репой.

— Барон, если ты спешишь на обед, я могу и подождать, — сказал я негромко. Мне было несколько неудобно, что я выдернул человека с трапезы. Тем более, достаточно занятого человека.

— По моему приказу ты будешь ждать, сколько будет необходимо, если мне вдруг это понадобиться, — отрезал Равен, — Но провести инструктаж новому члену нашей... "команды" — это очень важно, и это нельзя оставлять на самотек. К тому же я час назад уже перекусил. Но это не самое важное, что тебя должно интересовать. Слушай внимательно, я просвещу тебя, кто ты и какие у тебя теперь права.

Я обратился весь в слух, стараясь не обращать внимания на мельтешащего туда-сюда Клейта, который носился между сундуками, словно белка по веткам.

— Как таковых обязанностей у призраков нет. Они вольны заниматься своими делами, но если кому-либо из баронов будет нужно, то призрак обязан появиться перед ним в течение дня. Поэтому обо всех своих исчезновениях больше, чем на день, предупреждай заранее Диего, чтобы мы в какой-то прекрасный момент не объявили тебя в розыск. И вообще, с большинством вопросов подходи к Диего, меня и, тем более, Гомеза по пустякам не тревожь, если не хочешь лишних проблем на свою голову.

Особо сложной работой тебя нагружать,... хотя нет, именно тебе, скорее всего, что-то сложное и поручат. К тому же, твой покровитель — Торус, он тоже часто поручает нечто опасное. Но если ты будешь исполнять все порученное, а твоя верность нам не будет вызывать сомнений, то ты сможешь рассчитывать на благосклонность первых лиц этого лагеря. И да, контакты с представителями других лагерей ни я, ни Гомез, ни Торус не одобряем. Именно не одобряем, а не запрещаем. Так что думай головой, с кем и о чем болтать.

А теперь о приятном. Тебе позволяется ходить практически везде в замке, кроме чужих комнат, складов и часовни, но там тебе и так делать нечего. Каждому призраку полагается оклад, который зависит от его стажа и достижений на службе. Для начала это 50 кусков руды, 2 буханки хлеба, 3 фунта мяса, 4 фунта риса, восьмушка сыра и колчан в 30 стрел — на неделю. На мой взгляд, этого вполне достаточно, если не тратить все на выпивку и курево. Выдает Уистлер, ты его, думаю, знаешь или хотя бы наслышан.

Обмундирование, которое Клейт тебе сейчас вручит, выдается на год, затем возможна замена. Истрепал раньше — твои проблемы. Оружие можно приобрести у Скипа. Цены немалые, но на складе всегда есть отличный товар. У Фиска можно купить дешевле, но что-то действительно стоящее из свободной продажи исчезает очень быстро, если не заказывать заранее. Доспехи купить не пытайся, они выдаются строго по распоряжению сверху. Тяжелые доспехи стражника, к примеру, вручает лично Гомез. У ворот часовни часто торчит маг огня Торрез, если нужны свитки или книги, то это к нему...

В этот момент Равен прервал свой инструктаж, так как Клейт бухнул на стол передо мной целую кучу вещей.

— Переодевайся, — сказал барон, после чего продолжил разъяснять политику руководства, — Оружием мы новичков на первых порах снабжаем, причем, вполне достойным. Конечно, призраки получают не самое лучшее из возможного, но оно им и не к чему. Я вижу, что у тебя есть уже и свой лук, и свой меч. Это похвально, что ты сам себе добыл оружие, но учти, что полный доступ ко всему ассортименту Скипа есть только у стражников. Арбалет или двуручный меч он тебе не продаст. И даже если ты сам добудешь себе где-нибудь арбалет, первый же стражник тебя остановит и препроводит к Буллиту. Поэтому не советую прыгать выше головы и, уж тем более, что-то красть. Ты сам помнишь, что случилось с Жильбером.

— Арбалеты, насколько я понял, есть только у стражников Старого Лагеря? — спросил я, застегивая широкий ремень брюк.

— Ты все правильно понял, — довольно кивнул барон, — Мы не продаем оружие на сторону. Вообще. И если у наемников Ли или стражей Ангара есть в небольшом количестве великолепные именные клинки еще времен единого лагеря, то арбалетов у них не было изначально. Если увидишь это оружие у кого-то, кто не входит в число подчиненных Торуса, я разрешаю убить ублюдка на месте. Арбалет он мог снять только с трупа кого-то из наших. Ответственность за это Гомез берет на себя лично — такое прощать нельзя. И запомни! Пусть между лагерями и мир сейчас, но мы друг друга ненавидим от всей души. И это я не только про Новый Лагерь говорю. Этому братству укурков я тоже нисколько не доверяю. За пределами Внешнего Кольца глаза стоит держать раскрытыми, а рот — на замке. Ты хорошо понял меня?

— Я понял тебя, барон, — ответил я, зашнуровывая тяжелые ботинки, — Лук и меч, я так понимаю, ты мне не даешь, раз у меня уже есть?

— Мы не экономим там, где это не нужно, — усмехнулся Равен, — По инструкции тебе надлежит выдать оружие, а что уж с ним ты будешь делать — твоя забота. Но в твоем случае ты можешь их на что-нибудь обменять.

— А на правильно выкованное оружие из магической руды?

— У тебя денег не хватит, — буднично заметил барон.

— Предположим, хватит, — я вспомнил ту немалую сумму руды, что лежит у меня дома.

— У тебя есть пятьсот кусков? — ухмыльнулся Равен, явно веселясь, — Это я по минимуму.

— У Силаса и больше было.

Барон перестал скалить зубы, на пару мгновений задумался, а затем вдруг сказал дежурному:

— Клейт, принеси то, что у нас лежит мертвым грузом.

Стражник без слов отправился к одному из стоящих в дальнем углу сундуков, и уже через минуту передо мной лежал ворох самого разнообразного оружия. Клевцы, чеканы, короткие глефы, протазаны...

— Все это из руды, все с соблюдением необходимых правил, все из Нордмара, — пояснил барон, — Но у нас никто этим железом не владеет, потому и лежит здесь. Работа — не высший сорт, обычное армейское, но сделано на совесть, на переплавку отправлять жалко.

Я засек взглядом рукоять какого-то клинкового оружия. Разобрав кучу, я достал оттуда длинную слабоизогнутую саблю со скругленным набалдашником. Рукоять была как у сабель мамелюков, а клинок бы больше подошел казацкой шашке. Впрочем, что я знаю о местных стилях фехтования?

Тут же перед глазами пронеслись картинки боев и фехтовальных тренировок — Иннос одобрял не только мечи. Судя по этим воспоминаниям, передо мной была обычная сабля варантской конницы, правда из магической руды. Такими была вооружена конная гвардия варантского правителя, пока Робар Второй не покорил южного соседа.

Вытянув клинок из ножен, я убедился, что оружие было без изъянов. Провел несколько пробных ударов — сабля сидела как влитая. На эфесе не было украшений, на самом клинке — устрашающих зубцов, но все равно это было великолепное оружие.

— Сколько? — спросил я, задвигая клинок в ножны.

— Сейчас подсчитаем, — барон явно заинтересовался возможностью успешно сплавить ненужную вещь, — Триста подъемных, которые тебе полагаются. Короткий лук городского ополчения, также полагающийся тебе по статусу. Это сорок кусков. Твой меч, с которым ты пришел. Обычный простой меч, используемый городской стражей. Это еще сто кусков. Меч, который мы обычно даем призракам, "защита землепашца", вариация короткого меча, которую обычно продают гражданскому населению для самозащиты. Еще шестьдесят. Кинжал я не считаю, он тебе точно пригодится. Итого 500 кусков. Заметь, я считаю вовсе не по закупочной цене, а по рыночной. А эта сабля стоит 800 кусков. У тебя хватит руды?

— Через десять минут донесу.

— Отлично, — Равен позволил себе легкую улыбку, — Забирай тогда. Жду тебя через пятнадцать минут в своем кабинете. Это вторая комната налево, если идти от входа.

— Сейчас буду.

Нацепив саблю, я поблагодарил коротким кивком Клейта (стражник весело оскалился в ответ) и выскочил из оружейной.

Сбегать туда и обратно, а также подсчитать руду много времени не заняло — еще при переделе имущества Силаса Ведж, Мордраг, Ларс и я использовали мешочки по сто кусков, так что всей работы было — прихватить три таких кошелька. У комнаты Равена я был уже через десять минут. Постучавшись в дверь и получив разрешающий окрик "Входи!", я зашел в кабинет барона.

Равен был не один. За широким письменным столом спиной ко мне и лицом к Равену сидел Торус.

— Аааа, — радостно ухмыльнулся начальник стражников, оборачиваясь ко мне, — Кто пришел... Неплохо выглядишь, Азшар. Меч варантский, лук варантский. Настоящий джигит! Еще бы тюрбан на голову — и хоть сейчас в спаги.

— Неплохо бы еще и коня для этого, — улыбнулся я, — Спасибо, Торус. Барон, я принес.

— Отлично. Кидай на стол, — кивнул Равен, не глядя в мою сторону, — Можешь быть свободен.

Это вежливую фразу стоило читать как "выметайся побыстрее, у нас важный разговор". Сгрузив руду, я покинул комнату.

Едва я вернулся в свою хижину и разжег в очаге огонь, как в дверь (которую я, как и почти все жители лагеря, не закрывал, дабы в помещение поступал свежий воздух) вновь постучался Диего.

— Ты молодец! — похвалил он меня в присущей только ему манере. Таким тоном старый учитель хвалит молодого ученика, который вдруг превзошел свой обычный уровень. Диего умел подобрать и слова, и интонацию для каждого, — Ты сумел заинтересовать Гомеза, и ты вступил в наш Лагерь. Но это только начало, и тебе еще многому предстоит научиться.

— Если не секрет, — улыбнулся я, — Лестер от тебя научился складно говорить, или это Идол Люкор такой превосходный оратор?

— Люкор владеет языком не хуже, чем мечом, — усы призрака весело встопорщились, — О себе скромно умолчу. Но Лестер и до попадания сюда произносил речи не хуже, чем большинство гуру. Думаю, сейчас он как раз убеждает Юбериона в том, что у него есть немалые способности, которые точно пригодятся Братству.

— Лестер уже отбыл?

— Да, вместе с Люкором. Ждем теперь с болот нового гуру, который будет продавать нашим парням курево, а довесок — нагружать бесплатными речами... Но я зашел по другому вопросу. Равен тебе уже сообщил о твоей доле с обмена?

— Сообщил, — согласно кивнул я.

— Долю тебе должен выдавать Уистлер. А у него на тебя зуб. Так что будет лучше, если в первый раз я пойду с тобой.

— Выручаешь ты меня, Диего, — признал я, — Постоянно выручаешь.

— Это входит в мои обязанности. Пойдем, а то Уистлер закроет свой склад.

Склад Уистлера обнаружился на рынке, недалеко от лавки Фиска. Сам призрак, бритоголовый жилистый мужчина, производил отталкивающее впечатление. Он напоминал крысу в облике человека, причем опасную и смелую крысу. Сходство это подчеркивалось острым подбородком с короткой бороденкой, маленькими злыми глазками и мерзкой ухмылочкой. Но и трусливой скотиной Уистлер тоже не выглядел — взгляд призрак не прятал, смотрел дерзко и вызывающе.

— Кто это ко мне заглянул? — протянул раздатчик товаров, — И кого это ты с собой притащил?

— Уистлер, это — Азшар, Азшар, это — Уистлер, — спокойно и как-то даже беззаботно представил нас Диего.

— Аааа, — зло оскалился "крыс", — Это, случайно, не тот парень, из-за которого я с Торусом поругался? Ты, малыш, здесь без году неделя, а уже успел сделать немало ошибок. Тебе стоит оглядываться по сторонам, а то мало ли что может быть...

— Ну, предположим, с Торусом ты поругался вовсе не из-за меня, — произнес я как можно более миролюбиво. Хоть бритоголовый раздатчик и не вызывал у меня симпатии, но ссориться с ним без нужды, особенно после того, как меня еле-еле приняли в Лагерь, мне было абсолютно ненужно, — Жильбер неудачно загнал кольцо не тому человеку, и его поимка была делом времени. Не я бы схватил за руку — так кто-нибудь другой.

— Но карьеру на этом деле сделал именно ты! — с откровенной ненавистью прошипел Уистлер.

— Сделал, — спокойно согласился я, — Но ведь и ты свою не потерял. А стражники на тебя обозлились из-за того, что сами позволили себя облапошить. Тот же Нек, в конце концов, мог бы и поинтересоваться невзначай, как и на какие средства живет Жильбер.

— Нек — это полный идиот! — не сдержал эмоций кладовщик. Высказанной мной версией недавних событий, специально смягченной таким образом, дабы успокоить самомнение призрака, мне удалось перенаправить злобу Уистлера на другого человека.

Конечно, я не самым честным образом поступал с Неком, но, во-первых, стражник сам нарвался — никто не просил Нека ставить мне палки в колеса, во-вторых, он и так уже разругался с Уистлером, причем, если верить словам Слая, по своей собственной инициативе, а в-третьих, воровская карьера Жильбера стала возможной вследствие не самого добросовестного отношения стражника к своим обязанностям. Если Шакал замечал все, что происходило на рынке (засек же он мою драку с Жильбером и покидающего Лагерь тяжело нагруженного Мордрага), а Бладвин этим утром пусть и для проформы, но проверил мой ранец, то Нек явно наплевательски отнесся к проверке проблемного подопечного, за что и получил по шапке.

— Не буду спорить, — я утверждающе кивнул на мнение Уистлера об участковом его бывшего района, — Но все твои неприятности вылились всего лишь в тяжелый разговор с Торусом, а Асгхана чуть в Шахту не отправили...

— Да их всех надо в Шахту к ... — дальнейшая речь раздатчика состояла из весьма грязных оборотов. Если бы хотя бы половина сказанного соответствовала истине, то на месте ползуна из Старой Шахты я бы с брезгливостью отворачивался от еды в красных доспехах.

— Уистлер, — мягко произнес Диего, — Конечно, нет твоей вины в том, что из замка, в котором постоянно слоняется не меньше сотни стражников, открыто выносится все, что только найдется там ценного. Но и не стоит так выражаться о защитниках нашего Лагеря.

Слово "защитники" было произнесено с легкой иронией, так, чтобы далеко не каждый доспехоносец, если бы такой вдруг пробегал мимо и услышал случайно этот разговор, сообразил, что это была именно ирония. Неизвестно, понял ли это Уистлер, но его дальнейшая речь состояла исключительно из площадной брани.

Матоизвержение продолжалось около минуты, а затем призрак внезапно замолк и в одно мгновение успокоился.

— Ладно, пожалуй, ты прав, парень, — протянул раздатчик, глядя куда-то назад, в сторону Южных Ворот и района, который охранял доблестный стражник Нек, — Есть кому и без тебя предъявить претензии... Ах да, как это я забыл, ты, я так понял, за своей долей пришел?

Я без слов кивнул, но Уистлеру даже безмолвное подтверждение не было нужно — он тут же повернулся к своим мешкам и принялся отсчитывать мне мою долю.

— Ты знаешь, парень, — почти что дружелюбно произнес призрак, — Если тебе руда нужна больше, чем товар, то я могу тут же обменять, и не нужно будет тащиться на рынок.

— А по какой цене?

— По обычной, — ухмыльнулся раздатчик, — Многие сразу же отказываются от стрел, вместо положенного колчана берут пятнадцать самородков.

— Нет, от стрел отказываться не приходится... — я отрицательно покачал головой, — А какой смысл менять у тебя, если Фиск в двух шагах отсюда?

— А зачем светиться лишний раз, что у тебя с рудой туго? — оскалился Уистлер, — Если не можешь себе позволить роскошь не продавать, то какое к тебе уважение будет?

— Далеко не все здесь обитающие — те люди, чьего уважения стоит добиваться, — отрезал я, — Но и в самом деле...

Я задумался. С одной стороны, руда была, и ее должно было хватить надолго. Однако, мало ли чем я буду занят дальше, может, я дневать и ночевать буду в Лагере, а, как минимум, на неделю было нужно 70 кусков чистыми. Чтобы заплатить Бладвину. Я не столько боялся разборок с прихлебателями стражника, сколько того, что Бладвин будет смотреть в другую сторону, если воры вдруг захотят обчистить мою халупу. А под Барьером тот же алхимический стол не так-то просто заказать и почти невозможно купить.

Кроме того, холодильника у меня нет, и, значит, негде хранить сыр, а восьмушка — это довольно большой кусок, который за день не съесть. Мне такого куска в прошлом мире на две недели бы хватило, а то и на три, правда, там я питался не сыром единым. С мясом ситуация аналогичная. Да и пока я съем одну буханку хлеба, вторая может зачерстветь...

— Тогда выдай мне руду вместо мяса, сыра и одной буханки... Как, кстати, у тебя продукты не портятся?

Ответом мне служили вытаращенные глаза Уистлера. В своем безмерном изумлении он даже стал похож на обычного человека, а не на бандита с большой дороги.

— Азшар за пределы столицы, кажется, и не выбирался, — мягко пояснил Диего, — И не знает, что есть способы, позволяющие хранить мясо и сыры несколько дней. Но этому он быстро научится.

Придя в себя, призрак, не говоря ни слова, отмерил рис, отсчитал 71 самородок, достал из-под прилавка буханку и вручил все это мне.

— Тебе еще многому предстоит научиться, — как-то даже печально произнес Уистлер, — Очень многому...

— А все же?

— Да ледник у меня там, — усмехнулся раздатчик, издавая короткий смешок, — Обыкновенный ледник. Но и без него есть способы, как сохранить еду свежей, правда, только на несколько дней.

— Понятно... — пробормотал я, сгребая еду в сумку, — Бывай, Уистлер.

— Приходи еще, — ухмыльнулся в ответ призрак.

Покинув склад, мы с Диего отправились обратно в наш квартал.

— А как и в самом деле хранят то, что скоро портится? — спросил я у Диего, открывая дверь и аккуратно ставя на стол маленький мешок с рисом.

— А как рубить саблей так же лихо, как кто-то рубит мечом? — улыбнулся варантец, — В любом деле есть свои секреты... Но, как правило, многие призраки скидываются в складчину, каждый забирает свою долю в отдельный день, и тогда сыр или мясо съедается в тот же вечер всем кагалом. А ты, похоже, решил заняться охотой?

— А это плохо?

— Нисколько. Скажу даже больше: как только ты начнешь готовить мясо, тут же сбежится толпа советчиков, готовых научить тебя, как с ним обращаться. Не за просто так, но обычного угощения получившейся стряпней хватит.

— Вот завтра и попробую, — улыбнулся я.

— Было бы неплохо. Сегодня вечером никто не собирается — все работают допоздна. А вот завтра свободное времечко выдастся.

— А что такого особенно важного сегодня?

— Завтра везем провиант на Старую Шахту. Но готовимся к этому уже сегодня. Надо все пересчитать и упаковать, Торусу надо выделить стражников для охраны... Обычная работенка.

— О! А как каждый день рудокопы ходят на работу, если дорога настолько опасна? — задал я давно интересовавший меня вопрос.

— А кому они нужны? С них ничего не возьмешь. А если воры начнут стрелять рудокопов, то с шайкой Ларса никто не согласится сотрудничать, и новых скребков им будет искать очень сложно. А вот когда стреляют в нас, то рудокопы только рады.

— О таком меня никто не предупреждал, когда предлагали попробовать сюда вступить, — пошутил я.

— Верно, — улыбнулся Диего, выходя за порог, — Но ведь это не слишком большая цена за спокойную и сытую жизнь, правда?

— Ты — Азшар, верно? — спросил щуплый паренек лет 18-ти в облачении призрака, с интересом заглядывая в дверной проем.

— Именно, — ответил я, внимательно рассматривая гостя: ничем вроде бы не примечателен, из обстановки не выбивается, черты лица, в общем-то, приятные, если не считать бегающего туда-сюда взгляда.

— Я — Згада, — представился парнишка, протягивая ладонь для рукопожатия, — Денщик Торуса. Он ждет тебя.

— Срочно или не очень? — спросил я, оглядываясь назад и обращаясь к мастерившему выдвижной ящик плотнику, — Гайлер, долго еще?

— Минут через десять будет готово, — степенно ответил плотник, помогавший мне с сооружением алхимического стола — высокий крепкий мужчина средних лет с окладистой бородой. Хотя Гайлер и состоял, если можно так выразиться, в "гильдии" рудокопов, но лишнего подобострастия не высказывал и держал себя с чувством внутреннего достоинства.

— Ну, он просто сказал зайти к нему вечером, — пожал плечами Згада, — Но я бы на твоем месте попросту бы пнул этого кирконоса, чтобы он пошевеливался и не отнимал время у занятого человека.

— Я предпочту получить качественный результат, — отрезал я, отрицательно покачав головой. В конце концов, хоть Загда и равный мне по положению, но не он же выполняет для меня столярные работы, — Спасибо, что передал.

— Ладно, твое дело. Приятно было увидеться.

Гордо задрав нос, паренек развернулся и направился куда-то дальше по своим делам. Я обернулся к Гайлеру и на всякий случай успокоил мастера:

— Делай, сколько нужно. Десять-двадцать минут, даже полчаса — вполне терпимое время.

Плотник согласно кивнул. Если высокомерие Згады и задело его, то виду он не подал — привык, похоже, за несколько лет жизни в логове бандитов.

Работа была закончена даже раньше обещанного Гайлером срока. Я заплатил мастеру запрошенные им сто кусков (пятьдесят — за работу, еще пятьдесят — за материалы), и мы расстались, весьма довольные друг другом и нашим успешным сотрудничеством.

В этот раз в замок меня стражники пропустили, похоже, вообще не обратив внимания — а чего тут останавливать, если свой?

"Резиденция" Торуса, как обычно, оказалась запертой, а окошко — зашторенным, но мне стражник открыл.

— Извини, что задержался.

— Все нормально, — весело пророкотал Торус, хлопая меня по плечу. Судя по его виду, он уже успел днем "употребить", — Обустроился уже?

— Думаю, до вечера закончу.

— Это хорошо. Я тебя должен был первым поздравить, но был занят. Ты мне сегодня принес три хорошие вести...

Варантец достал с подоконника бутыль и разлил вино в две кружки немалого объема и относительной чистоты.

— Не все еще разве выпили? — поинтересовался я.

— С Равеном дернули немного. Потом еще Буллит заскочил, еще пара человек, вот я и прихватил. У Равена еще найдется. А нам есть что обмыть. Три хорошие новости! — радостно и весело повторил стражник, — Первая: ты вступил в наш Лагерь! У нас стало на одного хорошего человека больше. Давай дрогнем за это!

Мы "дрогнули".

— Ты чего не пьешь до дна? — поинтересовался варантец, — У нас не слишком доверяют тем, кто только пригубливает. Избавляйся уже от своих аристократических привычек, здесь тебе не дворец.

— У меня организм не настолько мощный, как у некоторых твоих подчиненных.

— Ничего с тобой не будет, — сразу же отмел мои возражения Торус, — Разве что окосеешь и будешь лежать головой на столе. Не видал ты армейских пьянок, Азшар. Но еще увидишь. Не бойся, спиться тебе не дадут, у нас нет на это времени, чтобы хлестать шнапс целыми днями. Жизнь в Колонии нелегка, есть возможность врезать — значит, нужно врезать. Хотя до поросячьего визга лучше не доводить себя... Но вот что не советую — это курить болотник.

— А ты сам? — спросил я и под одобрительный взгляд варантца выпил свое вино.

— Не курю, разве что по всеобщим праздникам. Курево здорово тормозит работу черепушки, а если и не тормозит, то заносит куда-то не туда. А мне надо думать быстро и решения принимать верные! Так что болотник — это если вечером косяк или другой. Згада раньше любил по утрам дымить, но я его быстро отучил... Так, теперь вторая хорошая новость! Твоя торговая экспедиция завершилась успехом.

Торус разлил остатки вина и вытащил из стоявшей у его ног сумки увесистый мешочек.

— Твоя доля от успешной сделки. Триста самородков для тебя лишними не будут. Давай теперь за то, чтобы не последний раз мы с тобой навар получали!

Едва на стол опустились пустые кружки, как Торус достал бутыль шнапса, похоже, одну из тех, что я ему сегодня вручил.

— Вино кончилось, но тебе настало время почувствовать настоящий вкус и даже, можно сказать, настоящий дух Колонии! Третья хорошая новость, которую я услышал сегодня — это некоторые перестановки и назначения в нашем дружном Лагере. И за это стоит выпить! За то, чтобы каждый получал по справедливости!

Я с сомнением посмотрел на заполненную до краев кружку — напиток производства уважаемой (в местном обществе) торговой компании "Силас и партнеры" вызывал у меня вполне обоснованные подозрения. И запах у шнапса был, мягко говоря, ядреный. Но глядя, как Торус лихо опрокинул свою порцию, я все рискнул выпить залпом местный шнапс.

Выпить-то я выпил, но сразу же после этого я мысленно произнес абсолютно искреннюю хвалу Инносу. В том, что я после этого подвига не утратил способности соображать, и меня не вырвало прямо на стол, была целиком и полностью заслуга Владыки Огня. Вообще говоря, от такой дозы алкоголя, которую я только что принял, можно и в больницу угодить — в шнапсе было где-то под пятьдесят градусов.

Что же касается вкуса... Думаю, если бы Силасу (то есть, уже Ларсу или тому, кого он поставит "на разлив") вдруг пришла бы в голову мысль кинуть в перегонный вкус старый башмак, то на вкусовых качествах шнапса это сказалось бы, пожалуй, в лучшую сторону.

— И это очень хорошо, что эта наглая рожа больше не будет постоянно маячить перед глазами, — проникновенным голосом произнес Торус, внимательно смотря на меня. Стало ясно, что он не просто так вливает в меня лошадиные дозы алкоголя, — Я о Дрейке говорю. Это даже хорошо, что ты тогда выпросил для него прощение. Теперь ему уже не на кого пенять, кроме самого себя. Да и остальные притихнут, те, у кого язык очень длинный. Против Гомеза не сильно-то и поворчишь...

Торус как бы невзначай вновь наполнил тару, после чего продолжил "политбеседу":

— Мы с Равеном поговорили и решили, что десятку человек в замке делать нечего. Еще пятерых отправлю служить во Внешнее Кольцо. Среди них, кстати, и Асгхан — на воротах от него толку ноль, да и вообще нечего важного ему не поручишь. Я помню, что ты просил, но, поверь, ему так же будет лучше. А из Шахты я перевел взамен пятнадцать человек. Пятнадцать хороших парней, которые кровью заслужили уважение. Завтра я тебя с ними познакомлю, я завтра лично отправлюсь в Шахту посмотреть своими глазами на то, как идут дела у Яна, заодно и познакомлю Дрейка с особенностями его нового места службы. Да и своих заберу. Тебе пора заводить еще друзей, помимо меня и Диего. Но именно правильных друзей. Ты понимаешь, о чем я?

Торус тут же вновь наполнил кружки. Судя по всему, он всерьез решил напоить меня, чтобы легче было провести идеологическую обработку. Обыгрывать начальство "в стопочки" и уязвлять его самолюбие было крайне нежелательно, поэтому пришлось подыграть.

— Понимаю, — произнес я медленным голосом, опустив голову.

— Ты вроде уже себя неплохо зарекомендовал среди простых стражников, но это только начало. Диего уже определил тебя куда-то?

— Нет еще.

— А чем вообще собирался заняться в ближайшее время?

Общие слова об обустройстве тут бы не проканали — Торус ждал именно ясного ответа.

— Твои парни просили еще факелов. Надо бы их и в самом деле установить, чтобы лишних вопросов не возникло.

— А ведь точно... — протянул Торус, — Ты — молодец, что об этом подумал. Будет из тебя толк. Вот что, я, кажется, придумал для тебя работу. Прикомандирую тебя к Верхней Заставе. Будешь следить за тем, чего там хватает, а чего не хватает, что нужно починить или подлатать, и докладывать об этом мне. А то стражники, конечно, многое замечают, но мне докладывают лишь в крайнем случае, чтобы всю эту работу на них и не свалили.

Я без слов кивнул. Это был не тот случай, когда можно было отказаться, хотя и было ясно, что мое новая работенка подразумевает немалую ответственность при ограниченных возможностях. Все найденные мною недостатки, скорее всего, Торус поручит исправлять именно мне...

— На той заставе несколько смен служит, — продолжал излагать свою идею стражник, — Перезнакомишься заодно с ними. Если будешь успешно справляться, то при случае похлопочу, чтобы тебя перевели на более важный пост... Как тебе такая перспектива?!

— Великолепно, — ответил я именно то, чего ожидал услышать варантец.

— Ну, тогда так и сделаем. Давай еще по одной и хватит. А то тебя уже развезло... Хотя ты еще крепко держишься.

Мы с Торусом распили остатки бутыли, и я отправился к себе домой, заканчивать работу по сооружению алхимического стола, оставив главного стражника готовиться к завтрашнему мероприятию.

— А еще у нас так готовят: разрезают мясо тоненькими ломтиками, в сковороду наливают...

— Может, сам покажешь? — прервал я словоохотливого вора, который весьма красочно расписывал мне, как в Новом Лагере умеют готовить мясо. Помощь от этого была весьма призрачная, о чем я уже неоднократно намекал собеседнику, но свою совесть и застенчивость Сайфер давным-давно загнал по дешевке (а может, и втридорога, Сайфер был тот еще жук) первому же встречному покупателю.

Разумеется, вор делился рецептами вовсе не от излишней словоохотливости, а в надежде на угощение. Ради этого он даже временно приостановил свою торговлю на рынке, куда я приволок свою добычу.

Вообще-то утром я как раз собирался заглянуть на Верхнюю Заставу, чтобы оценить будущий фронт работ, но недалеко от моста заметил молодого неосторожного кротокрыса, который очень неудачно выбрал место и время выпаса. В результате зверь был застрелен, освежеван и частично (исключительно мясными своими частями) отправился в лагерь. А весил он ой как немало. То, что я стал выносливее, не означало, что я стал таким же могучим громилой, как Торус или Асгхан.

Большую часть мяса я сгрузил Фиску. Сырым. В отличие от игры, здесь его пережаривать не было смысла — это бы заняло у меня весь день. Впрочем, на мясо и кроме Фиска покупатели нашлись быстро — тот же Уистлер вышел из своего сарая, еще несколько человек из призраков и рудокопов купили по фунту-другому. Кротокрыс был взвешен, оценен и тут же раскуплен, правда, самые лакомые куски я оставил, конечно же, себе. Тут же я прикупил моркови, лука и соли.

И тут же я нашел себе (а точнее, он сам привязался) добровольного помощника, вызвавшегося помочь донести мне это до дома...

— Неа, — вяло ответил Сайфер, глядя жадными глазами на котелок, в котором варился плов, — У тебя и так все отлично получается... Болотника будешь?

— Не курю. А ты знаешь, из чего он?

— Трава с болот и другая дрянь. Правда, точный рецепт только у Кор Галома, но мне для торговли и этого достаточно.

— Даже не спрашиваю, откуда ты берешь ингредиенты...

— Вот это правильно! — наставительно заметил вор, одобрительно кивая головой.

— Но, вообще-то, болотник, насколько знаю я, — это очень сильный галлюциноген...

— Не пугай меня сложными и страшными словами. Тут всем плевать, из чего конкретно делают дурь, пусть даже из выгребных ям черпают. Курили, курят и будут курить. А я торговал, торгую и буду торговать. Если с Декстером договорюсь.

— А что за проблемы с Декстером?

— Конкуренты мы. Он тоже травой торгует, но у меня лучше получается. Я теперь для него — самый главный враг, но и Фиск, и ты в его черном списке идете сразу же за мной.

Да уж, подумал я, переворачивая деревянной лопаткой мясо, прав был Кавалорн: поможешь одному — перейдешь дорогу другому. Впрочем, Декстер с его торговлей меня волновали мало — у местного наркоторговца и без меня хватало проблем, ему бы для начала от нежданного конкурента избавиться.

— Но знаешь, — продолжил излагать свои мысли вор, — Мне здесь даже нравиться. Тихо, спокойно. Правда, иногда надо уходить в тень... ну, вот как сейчас.

Вор внезапно поднялся со скамейки и торопливо проговорил:

— Я пошел. Дела, знаешь ли...

Какие у вора объявились дела, мне стало понятно, когда я обернулся к воротам — толпа стражников и призраков с довольными возгласами вталкивала груженные мешками телеги.

— Азшар, — весело окликнул меня Торус. Стражник выглядел немного усталым, но отчего-то весьма довольным, — Давай сюда, помогай.

Я убрал сковороду с огня, поставил на лавку у хижины Диего (его уж точно никто не рискнет обворовать) и бросился к той телеге, которую толкал Торус.

— Сильнее, — гаркнул Торус, ободряя своих, когда я уперся плечом в средневековый ЗИЛ, — Еще сильнее. Навались, ребята, уже точно недолго.

Со всех сторон подбегали призраки и стражники, заменяли уставших товарищей, и тяжело груженные возы медленно пересекали арку ворот, один за другим.

— Все! — выдохнул главный стражник, когда Буллит в компании нескольких замковых стражников торопливо отодвинул одну из решеток двора, и мешки один за другим полетели в хранилище, — Сделали дело. У нас сегодня отличный день.

— Руды больше, чем обычно? — поинтересовался я.

— Не в этом дело. Сегодня утром на наш караван налетели воры. И как раз сегодня нас было больше, чем обычно.

— Дрейк и компания?

— Да. Хоть на что-то они годны. Ну, и Диего прихватил с собой нескольких парней, да и я, чего скрывать, кое-чего стою. Так что воры крепко получили по зубам. Но герой дня у нас Диего. Знаешь, что он сделал?

— Сам знаешь, что понятия не имею. Ну, колись, чтобы я знал, с чем его поздравлять.

— Он между двумя залпами добежал до командира налетчиков и крепко его поколотил. Правда, воры его отбили, причем, потеряв троих — наш старший над призраками мечом орудует на загляденье, но все равно — это того стоило. Диего сорвал с того ублюдка шарф. И им оказался Квентин. Слыхал о таком?

— Доводилось, — пробормотал я, переваривая неожиданную информацию. Уж больно странный был рассказ Торуса. Не верил я, что Квентин мог выйти живым из схватки со старым приятелем, если бы тот захотел его убить. Так что Диего явно пощадил Квентина и позволил тому сбежать. Хотя вряд ли Квентин ему благодарен за разоблачение...

— И теперь мы выставим Новому Лагерю претензии? — спросил я у Торуса.

— Уже, — утвердительно мотнул коротко стриженой головой могучий варантец, весело ухмыляясь, — И Квентин со своей шайкой теперь будет жить в окрестных лесах, что очень хорошо.

— Теперь их будет сложнее отыскать, — возразил я.

— Теперь их одного за другим переловят местные глорхи, — отрезал Торус и тут же расхохотался, — Здесь не Миртана. Здесь нет ни стражи, ни паладинов, ни даже благородных охотников, которым только дай волю — тут же полезут в чащобу за трофеями. Здесь истребление всяких тварей — сугубо по личному усмотрению и желанию. Если, конечно, не брать во внимание ползунов.

Картинка происходящего окончательно сложилась, хотя этот паззл был и так довольно прост. Диего прекрасно знал о нападении, и знал от человека, которому не по душе было присутствие вожака разбойников в Новом Лагере.

— Мы тоже, конечно, потеряли кое-кого, но воров перебили больше дюжины точно, — Торус весело хлопнул меня по плечу, — Этот день можно смело считать удачным...

Тут Торуса окликнул звонкий нервный голос — свеженький и чистенький Згада с трудом пробился через толпу к своему патрону

— Комната готова, как ты и приказывал, — бодро доложил денщик, приняв крайне вольное подобие стойки "смирно", — Правда, Катэр недоволен, что ты заставил всех туда-сюда переселяться.

— Здесь я — старший стражник, а не Катэр! — рыкнул Торус. От этого грозного рыка, пусть и предназначавшегося не ему, Згада даже малость побледнел, — Он что, не понимает, что те, кто пришли из Шахты, не особо будут ладить с теми, кто Старую Шахту раз в год видит, и то — издали? Пусть новенькие пока живут вместе.

— Думаю, понимает, — чуть запинаясь, ответил денщик, — Но все равно недоволен.

Торус на это замечание только фыркнул. Згада из-за страха не понял, что пояснение его патрон давал вовсе не для него или меня (чего бы это ему перед нами объяснять свои действия), а для ушей снующих туда-сюда с мешками стражников. Ну, а Катэр, похоже, недоволен тем, что в казарме появилась комната, в которой обитают исключительно люди, верные в первую очередь именно Торусу. Мне стало интересно, а как на такую новость отреагирует Гомез, но, разумеется, задавать такой вопрос я не стал.

— Пес с ним, с Катэром... — проворчал главный стражник, после чего гаркнул на весь двор, — Хельверт, Арон, дуйте ко мне!

Через полминуты перед Торусом стояло два стражника. Один из них, темноволосый, бледный от постоянного пребывания в темноте, усталый из-за хронического недосыпа, с буквально приклеенной к его лицу кривой усмешкой, выражающей сильную нелюбовь к окружающему миру и людям в частности, явно походил на свой игровой облик. Но если Арона я уже видел (и неоднократно шарился в его сундуке, причем при прохождении за все фракции), то второй мужчина был мне незнаком. Стройный длинноусый шатен с аккуратной стрижкой, лет тридцати с лишним, своей гордой осанкой и умным лицом резко и выгодно выделялся на фоне своих коллег. Впрочем, как я вскоре узнал, Хельверта, хоть и был он не похож на остальных стражников, все же и уважали сослуживцы, и ценило начальство.

Как и его напарник, шатен тоже выглядел явно нездорово: как и у Арона, его бледная кожа с легким желтоватым налетом и мешки под глазами свидетельствовали, что свой кусок мяса он получает не за умение льстить вышестоящим.

— Да, Торус? — произнес сиплым голосом Арон, кашляя в кулак.

— Згада проведет Вас в Вашу комнату. И расскажет обо всем, что у нас изменилось с тех пор, как Вы в последний раз здесь были. Отведете туда весь наш отряд. Если Катэр будет бухтеть, что что-то там вдруг не положено, сошлетесь на меня. Только вежливо...

— Зачем? — зло поинтересовался Арон, — Если ты приказал, то он обязан исполнить. Он не может что-то отрицать. Он стражник, а не прощелыга вроде тех прохиндеев-шахтеров.

Торус лишь покачал головой, не сдержав своего отношения к неспособности честного служаки к интригам. А ведь именно из-за этого Асгхана перевели из замковой стражи во Внешнее Кольцо. Но Арона Торус ценил явно больше, чем злостного налогонеплательщика, а потому ответил довольно мягко:

— Тут такое дело... непростое... В общем! Хельверт, размещением парней занимаешься ты. Им надо стать на довольствие, отметиться, где нужно... Все, как обычно, только это надо сделать до ужина. После того, как все набьют желудки и натрескаются шнапса, тормошить Буллита и Скипа бесполезно.

— Хорошо жить в замке, — усмехнулся Хельверт. Голос у стражника был приятный, но в нем отчетливо слышался какой-то хрип. Кажется, Хельверту, как и Арону, надо бы к лекарю, — Сделаю.

— Отлично! — довольно и важно кивнул Торус, — Чуть не забыл. Это — Азшар, мой порученец. Стал призраком только вчера, но уже успел отличиться. На сегодняшний день прикомандирован к Верхней Заставе. Ему можно доверять.

Я пожал крепкие ладони обоих стражников, после чего заметил:

— Парни, простите, если не в свое дело лезу, но Вам бы подлечиться...

— Это и в самом деле не твое дело, — огрызнулся Арон, — Мы в порядке.

— Где это твое подлечиться? — спросил Хельверт и расхохотался. Правда, смеялся он недолго, секунды три, после чего стражника скрутил приступ кашля, — У кого?

— А маги Огня? Они же обязаны помогать...

— Не смешно, — заметил Арон, — Дурацкая шутка.

— Азшар из Венгарда, — вступился за меня Торус, — Он многого не знает. Но быстро учится. Видишь ли, Азшар, наши маги в последнюю очередь будут кого-то лечить. Те, кто служит в Шахте, просто пьют обычное лечебное — Дамарок его варит, пусть и нечасто.

— Легче у барыг из Нового Лагеря достать, — заметил Арон, — Их алхимик не страдает лишней гордостью: зелья для наемников варит.

— Приятно было поговорить, — вдруг заметил Хельверт, вглядываясь куда-то в толпу, — Но нам, пожалуй, пора. Всем удачного вечера.

Забрав с собой Згаду, стражники ушли по делам, а сам Торус хлопнул меня по плечу и щедрым голосом сообщил, что я могу быть свободен, аки глорх в чащобах Хориниса. И этой щедростью я сразу же и воспользовался.

У хижины, куда я вернулся завершить готовку, меня уже ждал сюрприз: Диего с моей сковородой на разожженном мною костре жарил мое же мясо.

— Ты, конечно, сегодня герой, — мягко заметил я, подходя к призраку, — А я человек не жадный. Но все же меня немного коробит...

— Это дело привычки, — хитро сощурил глаза варантец, — А то, что ты нежадный — это хорошо. Ты же ведь не съешь сам весь плов.

— Сам-то я не съем, но можно было бы и меня спросить сначала...

— Ты неизвестно где, а мясо не готово, — пожал плечами призрак, — Вот я и решил помочь тебе с ужином. Сегодня у нас опять сходка на полянке, ты ведь все равно придешь и угостишь, так не лучше ли все сделать поскорее, чтобы потчевать товарищей сразу же, а не спешно дожаривать под их голодные взгляды.

— Тебя не переспоришь, — покачал я головой, — А товарищи, надеюсь, не думают, что я их буду кормить все время. А бесплатными советами я могу и сам накормить. Думаю, что даже не хуже Лестера.

Диего негромко рассмеялся:

— Все правильно, парень. Нельзя позволять садиться себе на шею... Извини, Азшар, я немного перестарался со своей помощью, вышло немного нагло, тем более, что у тебя пока довольствие весьма скудное. Но сегодня в большей мере выставляюсь я, чем кто-либо еще, а у меня ничего не готово — весь день на ногах. Я немного подзабыл, что ты пока не привык к тому, чтобы жить в складчину. Следующие дни я тебя буду кормить ужинами.

— Заметано, — кивнул я, удивляясь тому, как ловко старший призрак умеет гасить конфликты. И разводить он тоже мастер, только что сам убедился. Впрочем, он был прав насчет того, что плов я все равно готовил на всех — вчера ведь сам предупреждал о "свободном времечке".

О том, за что конкретно он выставляется, и как вообще добился такого успеха, мы так и не проронили ни слова. О некоторых вещах лучше молчать.

Глава 5. По чужим следам.

— ... Тогда и поставили частокол на Верхней Заставе, — неторопливо вел свой рассказ Фингерс, набивая болотником трубку, — Как оказалось, зря. В дальнейшем нападений не было, по крайней мере, я про них ничего не знаю. Так что ничего не могу тебе советовать, приятель. Но не думаю, что Равен утвердит предложенную тобой смету. Не нужен никому форт на Верхней Заставе. Ты к Торусу подходил?

— Три раза, — кивнул я, не отрывая взгляд от замка, в котором очень осторожно ковырялся "двойкой", — Торус сказал, что все это излишне. Но у нас уже закончились все магические фонари, а взять их негде. На следующий месяц записали. Не на этот, а на следующий.

Провиант и прочие товары из внешнего мира поставлялись каторжанам приблизительно раз в неделю, максимум — раз в две недели. А вот свою руду король получал не чаще раза в месяц. Добывалась она тяжело и в не самых больших количествах, а гонять каждую неделю за ней корабль было даже для Робара слишком расточительно. Правда, сам корабль, насколько я мог судить, загружался до отвала, так как руду для короля поставляли неочищенную — все равно плавка должна была производиться в Нордмаре.

Следующая поставка руды должна была быть где-то через неделю, совместно с очередной поставкой товаров, вот только на несколько обменов вперед было уже все расписано, кто, что и для чего заказывает. А магические фонари вовсе не входили в список вещей первой необходимости.

— Ха, могли вообще не записать. Это еще быстрое исполнение заказа, некоторые могут и год ждать, — покачал головой старый призрак, — Но ты пока не сильно радуйся — может, еще вычеркнут твои фонари. Заменят тем, что полезно будет баронам.

— Утешил ты меня, — усмехнулся я, аккуратно потянул на себя отмычку и тут же резко повернул крючок в сторону. Замок щелкнул и открылся.

— Неплохо, приятель, — сказал старый призрак, после чего наполнил свои легкие дымом, — Ты быстро учишься. Еще несколько месяцев — и ты любой замок с закрытыми глазами будешь открывать. Отдохни пока, потом возьмешь вот тот маленький, на "единичку".

— Не сегодня, — сказал я, поднимаясь с лавочки и пряча в карман набор средневекового взломщика, — Я в лес за травами схожу.

— Если найдешь там что-то вкусное — не забудь угостить старого Фингерса, — пошутил призрак. В нахлебники он нисколько не набивался, так как по меркам Колонии был вполне обеспеченным человеком.

— Обязательно. Если старый Фингерс найдет время заглянуть в другую часть Кольца, — улыбнулся я, пожимая призраку руку, — Но я именно за травами. А если попадется что, то лук всегда с собой.

Я и в самом деле постоянно таскал с собой лук, подаренный мне Кавалорном. Для того, кто постоянно мотается туда-сюда по Милленталю, лук или арбалет — вещь необходимая. Только стражи Братства ухитряются обходиться без них, правда, они из Шахты в Лагерь и обратно добираются исключительно по дорогам, и кроме как в Шахту никуда и не ходят. Но я вовсе не страж, меня, как и местных волков, кормят ноги. За три недели, прошедшие со дня моего вступления, у меня уже выработался свой рабочий график.

Один день я проводил в Старом Лагере и его окрестностях. Чаще всего я был занят варкой лечебных зелий — и Фиск, и Сайфер, и даже Уистлер охотно их покупали. Еще один крупный делец Лагеря, Декстер, вообще отказывался со мной разговаривать, только что-то тихо шипел сквозь зубы неразборчивое. Тихо потому, что, наверное, опасался эти зубы потерять — Сайфера он без лишних моральных переживаний крыл отборной бранью, призывая остальных призраков "выкинуть за ворота" приблудного вора, но пока дальше слов дела не заходили. Но самым большим покупателем зелий был замковый интендант Скип, спокойный, умный, но, правда, несколько нагловатый стражник. Причем, он сам на меня вышел и предложил, а, точнее, потребовал, чтобы в первую очередь зелья поставлялись именно к нему на склад. В принципе, требование было резонное, стражникам лечебные зелья гораздо нужнее, чем призракам, но зная наплевательское отношение местного большого и малого начальства к своим обязанностям, а уж тем более, сослуживцам, я предполагал, что интендантом движут и личные мотивы. Продавая на сторону зелья, полученные в результате обмена с королем, или, на худой конец, сваренные Дамароком, и покупая товар в полцены у меня, Скип вполне мог заработать немалые деньги. Конечно, можно было и самому открыть лавку, тогда руда бы буквально потекла в карманы, тем более, что я был единственным алхимиком во всем Внешнем Кольце, и конкуренцию мне никто не мог составить в принципе. Но, во-первых, рыночные торговцы не слишком жаловали конкурентов, а во-вторых, мне не хотелось проводить целые дни за прилавком.

Нередко меня вызывал к себе Равен, давал различные документы на переписку или сам что-то диктовал — у Азшара был великолепный почерк. Если писанины было много, она была важной, а сам барон оставался доволен работой, то Равен мог и заплатить 50 или 100 кусков руды. Но главным плюсом этой работы была не руда (ее у меня и так хватало) и не хорошее отношение рудного второго человека в Лагере (в те дни на мою персону Равену было плевать), а беспрепятственный доступ к чернилам, пергаменту и писчим перьям. На мой вопрос при первом же таком задании, а где же все-таки можно купить писчие принадлежности, барон лишь раздражительно махнул рукой и великодушно разрешил мне брать со склада столько чернил, сколько возжелает моя душа, ибо их все равно навалом. Как признался тогда Равен в порыве откровенности, чернила и пергамент — это единственный товар из внешнего мира, который никто не тащит со склада, ибо ни за кем еще из членов Лагеря не замечено особого желания испробовать свои силы в эпистолярном жанре. Даже за магами. В общем, бери не хочу.

Часто я засиживался у Фингерса, практикуясь в нелегком ремесле взломщика и выслушивая истории о различных жизненных перипетиях старого вора. Отмычкой я орудовал уже немного лучше, хотя до уровня самого Фингерса мне было еще далеко. Призрак был готов обучить меня и воровству, правда, только после того, как я обучусь подкрадыванию. Имя учителя он также назвал, хоть и с неохотой: как и большинство жителей Старого Лагеря, Фингерс тоже не любил Кавалорна.

Ну, и определенную часть времени отнимала готовка. Готовил я сразу на два-три дня и не только для себя, но и для соседей. Кашеварить в складчину оказалось и в самом деле удобным и по финансовым затратам, и в плане экономии времени. С учетом того, что среди моих соседей была яркая и всем известная личность по имени Диего, да и остальные были не последними среди призраков (иначе бы давно уже убрались из района Бладвина), то проблем с пропитанием не возникало. Когда бы я ни явился в Лагерь (ну, если не посреди ночи, конечно), я всегда мог рассчитывать на то, что без обеда не останусь.

С утра второго дня и до утра третьего я пребывал на сторожке Кавалорна. Мы с ним охотились, заготавливали мясо, снимали с особо невезучих волков шкуры, и вообще, наслаждались пребыванием на свежем воздухе. Точнее, наслаждался я, говорливому призраку за несколько лет уже порядком поднадоела жизнь отшельника, вот только выбора особого у него не было.

Впрочем, одиноким и всеми покинутым Кавалорна считать не приходилось: как и в игре, его сторожка была отдаленным торговым постом Старого Лагеря. К охотнику постоянно наведывались гости, деловые партнеры, просто какие-то мутные личности, и почти все они были счастливыми обладателями накидок из волчьих шкур: воры были единственной массовой социальной группой Колонии, чьи представители сновали по округе туда-сюда. Кавалорн меня с ними не знакомил, разговаривал на отдалении, да и сами воры не стремились заводить со мной знакомство — униформа сторонника Гомеза их явно отпугивала. А когда однажды на сторожку заглянул Дракс, то тот вообще сделал вид, что впервые меня видит. Я, конечно, не обиделся, но и особого прилива дружелюбия к белобрысому охотнику не испытал: Драксу наплевать на меня — мне тоже наплевать на Дракса, попадется вдруг на связях с бандой Квентина — сдам без сожалений.

Посещали Кавалорна и гомезовцы. Если не учитывать команды по 10-15 стражников, приходивших забрать в Старый Лагерь мясо, то это были исключительно его "сослуживцы" по тем временам, когда он занимался отстрелом недовольных властью Гомеза. Эти ребята из чистой вежливости (в одном Лагере все же) здоровались со мной, хотя тоже давали понять, что мое присутствие мешает им поговорить с охотником по душам. Пако, невысокий жилистый варантец с непроницаемым выражением лица, самодовольный Скорпио, крупный мужчина среднего возраста, весь обвешанный оружием, и абсолютно незнакомый мне ранее (и по игре, да и в Лагере я его что-то не замечал) стражник Кургул — мрачный рябой тип с испитым лицом. Ну и, конечно же, заглядывал Диего.

Так что, проблем, как разнообразить меню, или где достать руду, перед Кавалорном не стояло. Но ходить в гости с пустыми руками было бы неправильно (а я, фактически, именно что заходил в гости), вряд ли моя помощь в забое живности сильно перевешивала преподаваемую варантцем охотничью науку. Потому я приносил с собой виноград, яблоки или сыр — то, что призрак мог выменять довольно редко.

Мяса мы заготавливали немало, а его закупочная цена была вполне приличной. Охотой в Колонии можно было весьма неплохо зарабатывать, тем более, что охотников было немного — сказывалось зашкаливающее количество различных зубастиков в здешних чащобах. Так что в убытке я не оставался, призрак — тоже, а кто кому обязан больше, мы не считали. Дружба сама по себе бескорыстна.

На третий день я возвращался в Лагерь, узнавал последние новости, сторговывал Фиску добытые трофеи, а затем сгружал особо лакомые куски жареного или запеченного мясца в ледник к Ребину, нашему с Диего соседу-призраку — тот работал одним из помощников Уистлера, и в подвале его хижины размещался небольшой "морозильник". После где-то до обеда я разбирался с разнообразной мелкой бытовой текучкой, а затем во второй половине дня отправлялся на Верхнюю Заставу.

По правде говоря, мое присутствие там особо никому не требовалось, и толку от него было немного. Единственным результатом, на который, собственно, и рассчитывал Торус, было около сотни шапочных знакомств с представителями касты стражников. А также некоторое признание с их стороны, когда я приволакивал на заставу тушку какого-нибудь падальщика, неудачно выбравшего себе место для выпаса — сами стражники не могли отлучаться с поста ради охоты, а я был относительно вольной птицей. Ну и, разумеется, они весьма радовались выпивке, которую я приносил с собой. Ведь дозорным перед отправлением на дальний пост алкоголь на руки никто не давал, и, разумеется, с собой брать запрещали. Конечно, особо шустрые стражники могли попробовать пронести пиво в сумах, но время от времени Торус эти сумы шмонал, и попавшийся на нарушении приказа штрафник мог быть моментально переведен служить в "министерство по охране труда" — охранять труд мирных, немирных или даже буйных в меру рудокопов от точно уж немирных ползунов. А с меня взятки гладки — мало ли куда я и кому выпивку тащу, призраков на воротах почти никогда не тормозили.

Я понимал, что Торус знает о моей посильной помощи его подопечным в нарушении устава — у него наверняка были стукачи среди стражников, но я также понимал, что если я не буду сильно наглеть, то варантец будет смотреть на это сквозь пальцы. Если бы я таскал на заставу алкоголь целыми ящиками или собирал со стражников плату, то Торус бы это дело моментально бы прикрыл, причем с не самыми лучшими для меня последствиями. Кадровый военный, он прекрасно знал, когда и в каких случаях можно нарушить устав, а когда это абсолютно недопустимо. Его вполне устраивало, что стражники согреются стаканчиком-другим, лишь бы только они до поросячьего визга не надирались.

Переночевав на заставе (а то и отстояв там вахту), я на утро возвращался в лагерь, и весь цикл начинался сначала.

По правде говоря, этот период моей "тюремной" жизни несмотря на свою весьма скромную продолжительность, был весьма неплох. Меня ценили, меня знали, меня уважали, со мной советовались, и при этом я находился вдали от главных интриг Лагеря. Спокойная, нормальная жизнь.

Но в тот пригожий день, когда я научился сносно орудовать "двойкой", размеренное течение сменилось бурным потоком, а я об этом и не подозревал, когда весело кивал Фиску, проходя через торговую площадь. Пожалуй, я тогда слишком расслабился.

Травы я собирал, как правило, в северном лесу — в этой изрытой оврагами местности можно было найти немало чего интересного. К тому же популяции местной живности постоянно прореживались налетчиками Квентина (то же самое можно было сказать и про популяцию самих налетчиков), а, значит, было меньше желающих похрумкать адские грибы.

Собирательство шло весьма успешно, хотя я не особо далеко углубился в лес. Но когда я в очередной раз нагнулся за рабским хлебом, как услышал невдалеке шум ломаемых веток, причем, с нескольких сторон. Кто-то шел ко мне, причем, скрываться не собирался.

Вообще-то, у заключенных давно уже выработалась полезная привычка: сначала стрелять во все подозрительное, а затем уже разбираться, кто там чего хотел. Ну, или смыться вовремя, что тоже считалось вполне приемлемым. Подобный подход позволял избежать внезапного нападения, однако у него был один ключевой недостаток — "дружественный огонь". Чаще всего жертвами стрел своих же соратников становились воры и наемники, так как именно представителям Нового Лагеря, как правило, не сиделось на месте. Выстрелив в густые заросли на шум, а затем отправившись поглядеть, кого это принесла нелегкая, можно было обнаружить труп соседа. Недавно Сайфер рассказывал, как несколько месяцев назад отряд Блейда, отправленный на разведку, случайно пересекся с шайкой воров, промышлявших в том районе поиском сокровищ. Первые приняли вторых за лазутчиков, вторые первых — за карательную команду Гомеза, вот и устроили горячие головы перестрелку из луков. Блейд, стоит отдать ему должное, быстро сообразил, что нарвались на своих, потому и обошлось без трупов, но и без того результат "неплох" — пятеро раненых.

Разумеется, руководство всех троих лагерей эту проблему без внимания не оставляло, и каждый, кто собирался выйти за пределы охраняемой территории, должен был сообщить страже у ворот, куда, насколько и зачем он направляется. А заодно крайне рекомендовалось узнать, кто еще недавно покидал Лагерь. Но, конечно же, на деле никто не спешил просвещать весь лагерь о своих делах, да и часовые не особо допытывались: надо — значит, надо, случится что — сам виноват.

Необходимо заметить, что если не считать, как я уже упоминал, воров, то большинство тех, кто передвигался между лагерями, и в самом деле делали это, не сходя с дороги и не пытаясь сократить путь. А уж в какие-то дебри по своей воле совались единицы. Так что я лично не удивлялся, почему в игре Юберион с места в карьер доверяет Безымянному найти юнитор. У болотников просто не было другого выхода: Нирас пропал, возможно, что и сбежал с юнитором в другой лагерь, а своего надежного человека, хоть как-то знающего окрестности, под рукой не было.

Потому доставать лук или саблю я посчитал излишним, убегать — тем более. Отложив ранец под дерево, я скрестил руки на груди и принялся ожидать гостей. Через полминуты на небольшую полянку, где я успешно добывал провиант, вышло пять человек, из них четверо — в форме призраков, и лишь один из них — наемник, правда, тоже знакомый — слишком уж примелькалась в Лагере физиономия гладиатора Харима и его бритая темнокожая башка. В принципе, гостей можно было считать "своими", но мне что-то весьма не нравилась торжествующая ухмылка на небритой морде Декстера.

— А чего в одиночку не пошел? — поинтересовался я у торговца.

— Тут одному ходить опасно, — покачал головой Декстер, довольно наблюдая, как его призраки-помощники окружают меня, — Ты сам этому пример.

— И никто не узнает, что случилось в глухом лесу с алхимиком Азшаром, — серьезно добавил Харим. Что-то в его облике мне показалось странным. Еще раз окинув наемника взглядом, я сразу же понял, что именно было необычным — торчащая из-за спины рукоять арбалета. По-хорошему, эта четверка должна была уже вязать варантца, а не действовать вместе с ним. Но сложно требовать соблюдения законов лагеря от людей, как раз собирающихся прирезать товарища.

Можно было бы вернуть и торговцу, и наемнику по колкости, но на это попросту не оставалось времени: один из миньонов Декстера зашел мне за спину и попытался полоснуть меня сзади по шее, орудуя своим коротким мечом как кинжалом.

Нападавшие не учли (да и не знали они), что я гораздо быстрее любого из них. Тот, кто пытался ударить меня сзади, даже не успел сообразить, что я уже развернулся, вытащил саблю и даже полоснул его по кишкам. А потом соображать ему было поздно.

Второй даже не успел взять в руки оружие, за что и поплатился разрубленной головой. Третий успел и взяться, и сделать выпад, правда, настолько неуклюжий, что его бы и настоящий Азшар отбил, возможно, даже и кочергой. Первый выпад миньона оказался для него и последний — сабля проткнула его грудь насквозь.

Видя, как в три секунды погибли все три призрака, Декстер оцепенел на месте, а Харим, ругнувшись сквозь зубы, отскочил назад и, сдернув из-за спины арбалет, стал его быстро заряжать. И он действительно это успел, пока я подскакивал к бородачу и отправлял его в беспамятство рукояткой по лбу — Декстер мне нужен был для допроса.

— Нет, не вышло, — пробормотал Харим, поспешно отступая еще на два шага и наставляя на меня арбалет, — Точно не вышло.

Варантец спустил курок, а я ударил впереди себя наотмашь, одновременно отступая в сторону. Не так-то легко было отбить несущийся на бешеной скорости арбалетный болт, но немного отклонить его в сторону удалось — меня он не задел, хотя и пролетел в паре сантиметров от бока.

Смуглый Харим моментально посерел. Этот гладиатор слишком привык к тому, что он — лучший, и сейчас просто не смог представить, что существует кто-то, с кем он ничего не может поделать. Но все же наемник был опытным воином, сразу же отбросил разряженное оружие, вытащил шестопер и сделал небольшой замах для удара.

Больше он ничего не успел — нордмарское лезвие разрубило ему шею так же легко, словно это был сухой кукурузный стебель.

— Зато все узнают, что случилось в глухом лесу с наемником Харимом, — ответил я покатившейся по траве голове варантца.

Первым делом я, конечно же, связал Декстера ремнем одного из его миньонов, а затем принялся собирать сегодняшний "улов" — имущество моих несостоявшихся убийц, им в чертогах Бельджара оно уже явно не понадобиться. В кошельках у миньонов было негусто, а вот Харим и Декстер меня "порадовали". В результате сбора трофеев я стал богаче на четыре коротких меча, четыре коротких лука, довольно неплохой шестопер Харима, пакет с болотником, несколько колчанов и 937 (пересчитал я позднее, в тот момент на это не было времени) самородков. Ну, и на арбалет с небольшим запасом болтов, но тот надлежало вернуть Равену, как и форму, которую я снял с миньонов, продать то я ее все равно не смогу. А вот сапоги я забрал себе, они в условиях фронтира вещь необычайно нужная. В Колонии даже истоптанная обувка призрака шла по цене хорошего меча. Сапоги Харима я тут же обул сам, они мне пришлись впору и, в отличие от его лохмотьев, качества были превосходного. Судя по всему, в Старом Лагере он их и приобрел.

— Так с чего это тебя вдруг потянуло в лес? — поинтересовался я у торговца. Призрак достаточно быстро очнулся, но первым заговаривать не спешил, а только зыркал на меня злобным взглядом.

— Сам знаешь, — пробормотал бородач.

— А если не знаю? Я ведь дороги тебе, насколько помню я, не переходил.

— Да ну, — хмыкнул Декстер, — Ты еще скажи, что Фиск, Сайфер и ты не сговаривались специально и не устраивали картель.

— Какой еще картель? — удивился я.

— Который вышиб меня с рынка. Или вышибет скоро. Один крышует, один болотником барыжит, один торговлю зельями почти подмял. И все эта река денег течет через руки Фиска.

— Так чего ты на меня вызверился, если он твоя главная беда?

— Думал, тебя легче всего достать. Сайфера Харим пообещал перехватить позднее, на дороге в Новый Лагерь.

— И платой за мое убийство был арбалет?

— Да кто ты такой, чтобы я ради тебя так рисковал? — Декстер выдавил на своем лице усмешку, — Это Харим за Сайфера потребовал. Цену этот козел себе набивал, говорил, что не может он соратника пришить.

— А за арбалет, выходит, можно и убить товарища?

— За большую цену Харим готов был согласиться, что Сайфер готовился перебежать к нам. Руда этого ублюдка не сильно интересовала, а вот если бы он принес в Новый Лагерь арбалет... Сам понимаешь.

Ну вот, с мотивами все ясно.

— Где взял оружие?

— Не твое дело, — огрызнулся призрак.

— Как знаешь. Расскажешь Равену.

— Погоди! — впервые с начала разговора торговец выглядел обескураженным, — Ладно, мать его разэдак...

— Чью?

— Харима, — презрительно процедил Декстер, — Этого нашего грозного воина, который давно не бывал в настоящей драке. А я, дурак, ему поверил, что он любого может завалить... Ну, ладно, не тяни уже... Чего ты хочешь?

— Да ничего, — ответил я, немного опешив.

— Да кончай уже измываться, Азшар! Назови свою цену. Ты же не просто так меня связал. Чего ты хочешь? Я могу взять тебя в долю, нам с тобой не один Фиск, ни десять Фисков не будут страшны. Мало? Да Бельджар с тобой, у тебя будет главная доля, только отпусти меня! Хочешь, завтра тебя стражником поставят на хлебное местечко, у Бладвина долг передо мной? Ну же!

Я лишь отрицательно покачал головой, поняв, наконец, откуда росли корни недавней смелости Декстера и почему он сейчас впал в отчаяние.

— Ты слишком привык к тому, что все вокруг покупается, — ответил я мрачно, — Я и сам нисколько не паладин, но резать ради прибыли... Не бандит я, Декстер, не повезло тебе. Сайфер бы тебя отпустил, но обобрал бы до нитки, с Фиском бы ты до конца дней расплачивался... Пошли в Лагерь.

— Подумай! — завопил торговец.

Крикнул бы он "Сжалься!", стал бы клясться, что больше не будет... Возможно, я бы его и отпустил. Не факт, конечно, но если бы этому душегубу удалось меня убедить, что он раскаивается...

Но Декстер не раскаивался. Он просто пытался меня купить.

Схватив призрака за шкирку, я потащил его через лес. Трупы я оставил, как они лежали — возиться с ними не было ни времени, ни желания, авось и не съест никто, пока стражники из замка удосужатся прийти.

На мосту нас не остановили. Стражники, понимая, куда я тащу торговца, не обратили никакого внимания на вопли призрака о помощи, дескать, пусть бароны и разбираются.

К Лагерю мы добрались молча. Точнее сказать, когда Декстер увидел, наконец, северные ворота, то он заткнулся и перестал клясться, что все произошедшее было в последний раз, и что он меня озолотит. Прекрасно понимая, какая участь его ждет в замке, призрак впал в апатию, и только зыркал задавленным взглядом на стражников, моля даже не о помощи, а о милосердии. Но было поздно.

— Чего стряслось-то уже? — спросил стоявший на посту Грокуб, ничем не примечательный стражник, про которого я знал только то, что он один из приятелей Флетчера. Ну, и что он был против моего вступления, но сие мало влияло на наши отношения, так как мы не искали знакомства друг с другом. Этот высокий неопрятный мужчина широко раскрытыми глазами наблюдал, как я волоку уважаемого в лагере торговца за шкирку, но останавливать меня не стал. Впрочем, и выглядел призрак не столь респектабельно (насколько это слово вообще применимо к Старому Лагерю), как его привыкли видеть: с шишкой на лбу, всколоченной бородой, измятой одеждой и связанными за спиной руками.

— Ничего хорошего, — произнес я немного раздраженно, — Равен не занят, не в курсе?

— Понятия не имею, — пожал плечами Грокуб, — Тебе надо, ты и сходи узнай.

Я не стал устраивать с грубоватым стражником перепалку и просто провел Декстера во Внешнее Кольцо. И вот тут меня сразу же остановил Бладвин.

— Знаешь, малыш, — проникновенно обратился ко мне стражник. Его язык чуть заплетался, но глаза смотрели трезво. И холодно, — Ты, признаться, человечек полезный, но иногда от тебя столько шороху...

Я молча кинул Бладвину сверток с арбалетом, и тот его весьма ловко поймал.

— А вот это интересно, — протянул "участковый", оглядев оружие, — Это сразу к Буллиту.

— Может, все же к Равену?

— Именно к Буллиту, — Бладвин утвердительно кивнул башкой, нехорошо при этом ухмыляясь, — Посидите пока оба в подвале, а затем мы и решим, что делать.

— Да как скажешь, — не стал я возражать, осознавая, что мои действия и в самом деле вызывают подозрения, — Но в лесу за речкой четыре трупа, и, по-моему...

— Что там "по-твоему", никого не интересует, — отрезал стражник, — Но не сомневайся, понадобиться — осмотрим и лес, и горы, и даже в самую глубокую дыру в нашей Старой Шахте залезем. А пока давай я тебя проведу к Буллиту.

Вырвав у меня Декстера, Бладвин сам заломил ему руки (призрак только заскулил от боли) и повел его в замок. Я пошел вслед за стражником.

От ворот замка до казармы всего лишь несколько десятков шагов, но весть о каком-то выходящем из ряда вон происшествии разнеслась быстрее, чем преодолели половину этого пути. Собственно, у казармы нас встречало два десятка человек, среди которых был и Буллит.

— Что у тебя стряслось, что такой шум подняли? — главный палач лагеря сделал вид, что не замечает ни меня, ни Декстера, и обращался исключительно к своему приятелю.

— Пришел Азшар, притащил Декстера и арбалет, — пожал плечами Бладвин, — Теперь это твои заботы.

— Ну, так я и разберусь... — Буллит злобно ухмыльнулся и вперил взгляд в торговца болотником, — Давай, что ли с тебя, Декстер... Так за что хваталки тебе заломили, говоришь?

Бородач молчал, свесив голову на грудь. Похоже, он пытался придумать правдоподобную версию произошедшего, что помогла бы ему выкрутиться, но при этом сам прекрасно понимал, что улик против него предостаточно.

— Ага! — довольно оскалился стражник, очевидно, радуясь возможности отправить кого-то на дыбу, — Молчишь...

Внезапно Декстер рванулся вперед. Не ожидавший этого Бладвин его не удержал, и торговец врезался плечом в грудь Буллита. Оба рухнули на землю, подняв тучу пыли. Все присутствующие отступили на пару шагов, опасаясь вмешиваться в происходящее — слишком уж яростное выражение лица было у Буллита, когда тот выбрался из-под призрака, сел на него сверху и принялся лупить кулаком в лицо.

Кулак у стражника был большой, тяжелый, да еще и в рукавице, так что Декстер перестал оказывать сопротивление уже после второго удара. Но Буллиту этого было мало, он явно собирался собственноручно забить до смерти осмелившегося поднять на него руку призрака.

— Хватит! — гаркнул Скип, хватая приятеля за плечи и пытаясь оттащить, — Да прекрати уже, он же этого только и ждет! Он же просто от пыточной так хочет избавиться!

Несмотря на кровавый угар, Буллит все же какой-то частью разума воспринял аргумент своего соратника и перестал месить в кровь физиономию призрака. Поднявшись на ноги и отдышавшись, он вдруг повернулся ко мне:

— А ты, что расскажешь, малыш?

— Когда я час назад был в лесу, на меня напало пятеро, — ответил я кратко. Жаловаться на произошедшее, описывая досконально события я посчитал излишним, — Четверо призраков и наемник. Один лежит здесь, остальные остались там. У наемника был арбалет, а откуда, знает разве что Декстер.

— Вот как, малыш, — глумливо протянул Буллит, — Значит, один? От пятерых? Да ты очень крут.

Стражники заухмылялись, но открыто гоготать никто не рискнул: я все же выявил преступника, и они не особо спешили ссориться с тем, кто оказал услугу Лагерю. Они еще помнили, как влетел в опалу Дрейк.

— Пойди и проверь, — пожал я плечами.

— Можешь не сомневаться, мы проверим, — повторил палач обещание Бладвина, — Но и тебе пока лучше посидеть и подумать, что делать и как правильно вести себя.

Стражник явно провоцировал меня на драку с целью посадить надолго под замок, а то и казнить. И я не собирался ему в этом отказывать, так как не видел ни малейшей пользы для Мордрага в дальнейшем существовании Буллита, зато видел немалую в его скоропостижной кончине.

— Не тебе решать, что мне делать и о чём думать, — жёстко ответил я, — а если так зудит найти себе новую жертву для развлечений, поищи мясных жуков, как раз сможешь справиться даже если никто не станет предварительно вязать жертве конечности.

Лица стражников стали напряженными, Скип обеспокоенно завертел головой, а Бладвин даже отошел от меня на пару шагов в сторону. Но когда мы с Буллитом уже приготовились перейти от слов к кулакам, как позади толпы раздался недовольный голос Равена:

— Что здесь происходит? — холодно спросил барон, мрачно наблюдая, как стражники чуть ли не бегом расступаются, чтобы освободить ему дорогу, — Скип?

Интендант несколькими короткими фразами ввел Равена в курс дела, не забыв при этом тонко намекнуть, что именно он спас Декстера от поспешной казни.

— Декстера вниз, — сразу же отдал приказ барон, обращаясь к Буллиту, — Без меня не начинать. Азшар пусть посидит пока в казарме, за пределы замка не выпускать без моего разрешения. Скип, узнай, на ком этот арбалет числится. Торус где?

— В Шахте, — ответил Хельверт закашлявшись, — Будет к вечеру.

Равен коротко кивнул, дав понять стражнику, что информацию воспринял, после чего обратился к стоявшему ближе всего стражнику:

— Мейзис, смотайся по постам, предупреди, чтобы никого не выпускали из Лагеря, и узнай, кто вообще выходил сегодня и когда.

Невзрачный мужчинка в легком доспехе тут же помчался со всех ног исполнять приказ. А барон окинул подчиненных взглядом, в котором не было ни малейшего понимания того факта, что они все среди белого дня отчего-то маются бездельем. Слов Равену не понадобилось, стражники и сами засуетились и вспомнили о неотложных делах.

Повинуясь жесту Буллита, двое громил вздернули Декстера на ноги. Впрочем, торговец, несмотря на избиение, оставался в сознании. Подняв лицо, призрак вдруг прошепелявил сквозь поломанные зубы какое-то ругательство и плюнул. Но не в меня, не в Буллита и даже не в Равена. В Скипа.

Интендант покосился на кровавый сгусток на начищенном до блеска наплечнике, а затем его всегда спокойное лицо исказилось злобой и он, не сдерживая силы, заехал Декстеру в зубы.

Из поломанной еще кулаком Буллита челюсти вылетело еще несколько зубов, и торговец обмяк в руках конвоиров.

— Довольно! — резко, словно хлыстом щелкнул, рявкнул Равен, но Скип уже и без того успокоился и отступил назад.

Равен перевел взгляд на меня.

— Постарайся не нарываться на проблемы хотя бы до вечера, — посоветовал он мне, после чего вновь обратился к интенданту, — Сходи за Торрезом, пусть подлечит Декстера, у меня нет времени разбирать каждое слово нашего торговца дурью.

— Сделаю, — кивнул Скип, с досадой и брезгливостью оттирая кровавую слюну с наплечника. Барон поморщился, еще раз окинул всех тяжелым взглядом, резко развернулся и пошел назад в резиденцию, оповещать Гомеза о происшествии.

Буллит зло оскалился в мою сторону, но ничего не сказал и, махнув рукой помощникам, зашел в казарму. Конвоиры пошли вслед за ним, таща бесчувственное тело призрака. А мне на плечо легла рука в латной рукавице. Я повернул голову и выжидательно посмотрел на седого кряжистого гладковыбритого мужчину пятидесяти с лишним лет.

— Пошли, парень, — произнес Катэр вполне дружелюбно, — Равен тебя не подозревает, но на всякий случай садит под мягкий арест.

Я пожал плечами, показывая, что ничего не имею против, и стражник отвел меня в казарму. Но привел не в подвалы, куда отнесли Декстера, а в обеденный зал, где в игре любил восседать Буллит.

— Располагайся поудобнее, можешь даже поспать, — посоветовал Катэр, — Они не так скоро управятся.

Следуя совету своего конвоира, я все же поспал, да и сам старик последовал моему примеру. После полуденного отдыха мы, наплевав на то, что я вообще-то задержанный, а он — конвоир, вместе принялись за трапезу. И за разговоры.

— Значит, арбалет у Харима был? — переспросил Катэр, нарезая сыр тонкими ломтиками, — Плохо, если так...

— А раньше их на сторону разве не сбывал никто?

— Нет, парень, такого никогда не было точно. Отбирали — случалось, но чтобы продать... Это очень большой риск.

— И что тогда мог пообещать Декстер за арбалет?

— Понятия не имею. Но Равен это быстро выяснит. Он у нас головастый, — с уважением в голосе произнес седой стражник.

— Равен здесь со времен создания Барьера?

— Нет, его лет через пять забросили. И здесь его чуть было не растерзали, — разоткровенничался Катэр, наливая пиво в кружки, — Он очень непростой человек и до Колонии был. Самый настоящий городской судья, о как! И едва прибыл сюда, как увидел пару человек из тех, кого лично сюда забросил. Но барон не из робкого десятка и потребовал тогда честной драки. Так он всех своих кровников одного за другим и положил в поединках.

Я понимающе покачал головой. Спрашивать, за какие грехи достойный представитель судейского корпуса отправился сюда киркой махать, было бессмысленно — на такие вопросы не отвечают, а самого вопрошающего шлют куда подальше, и хорошо, если без рукоприкладства. Да и Катэр и так сообщил весьма новую для меня информацию.

— Так то, парень, чем уж точно хорош наш Лагерь, так это порядком и правилами. Неважно, кем человек на воле был, главное — как он здесь себя ведет. Ну, дрогнем.

Мы весело стукнули кружками и принялись за ужин. Где-то через полчаса, когда Катэр окончательно расслабился и разговорился, я задал ему давно интересовавший меня вопрос:

— А что все-таки в Храмовом Ущелье находится?

— Это очень долгая история, — многозначительно покачал головой седой, — Но Храм Бельджара там точно есть, за это я ручаюсь. Не таков был человек Дарг Охотник, чтобы сказки придумывать. Да и не он один храм видел. А возле храма — орков. Там очень опасно.

— Но орки оттуда никогда не приходили, насколько слышал я...

— Там и без орков тварей хватает. Дарг говорил, что по ущелью раньше горная река текла, оттого там такие крутые скалы с обеих сторон. А еще там много глорхов и луркеров, которые могут прыгнуть на тебя в любой момент. Восьмерых тогда потерял Дарг, и Гомез запретил туда ходить.

— А сам Охотник?

— А он во второй раз туда пошел. В одиночку. Не вернулся, — лицо старика помрачнело, — Те, кто были с ним, давно уже мертвы. Вот и ходят легенды теперь. Но Храм точно существует.

Не говоря больше ни слова, Катэр откупорил новую бутылку, но врезать еще по кружке нам не дали. В казарму вбежал Клейт и, увидев нас за столом, проорал с порога:

— Азшар, к Гомезу!

— Спасибо тебе за гостеприимство, — пожал я седому стражнику руку, — И за то, что не в темнице сидел.

— А, ерунда, — махнул рукой старик, — Все хорошо будет, иди, не волнуйся.

Клейт провел меня прямиком в тронный зал, и сразу же смылся, даже не переступив порога — настолько мрачный был вид у Гомеза.

— И явился герой, — иронии в голосе самого могущественного человека в Колонии хватило бы на десятерых литературных критиков, — Раскрывший заговор, нашедший тайного врага и вообще... Ведь так?

— Вряд ли. Как бы ни было печально это признавать, но, боюсь, в наших рядах есть еще немало крыс, готовых убить товарища за жалкие пару кусков.

— Понимаешь, — протянул Гомез с картинным удивлением, — Парни, он все прекрасно понимает. Надо же.

"Парни" (за столом также сидели остальные бароны, Торус, Диего, Буллит, Скип, Шакал и еще несколько неизвестных мне человек) молчали и вообще выглядели не так браво, как обычно. Рудный Барон был вне себя от гнева, но самоконтроля пока еще не терял. И случайно привести его неосторожным словом в состояние ража, когда он будет рубить головы налево и направо, не хотелось никому.

— Садись, — прорычал вдруг Гомез голосом, в котором отчетливо слышалась звериная злоба (а обычная для барона насмешливость вообще начисто испарилась), — К тебе предъяв никаких, но ты мне понадобишься. Угощайся... А вот к кое-кому вопросы... Скип.

Я сел возле Диего, а Скип, с еле заметной дрожью в пальцах перебирая листы пергамента, поднялся со скамьи и принялся докладывать:

— Мы допросили Декстера, затем тех, на кого он указал, и выяснили крайне неприятную вещь. На него так или иначе работали восемнадцать призраков и не меньше трех дюжин рудокопов. Часть из них схвачена, часть ушла в бега. Банду Декстер, как он сам признался, создал для того, чтобы держать в кулаке торговлю дурью и зельями. За год он собирался подмять под себя вообще всю торговлю во Внешнем Кольце. Дальше он мог бы стать старшим призраком...

— Не мог, — с ленцой в голосе заметил Гомез, зло играя желваками при этом, — А как же все-таки Крученый с ним спелся?

Со стражником по прозвищу Крученый я был знаком исключительно шапочно. Имя этого человека было благополучно забыто еще несколько лет назад, и все называли его только по прозвищу, которое ему действительно шло — он был человеком одновременно и бывалым, и весьма изворотливым, ведь не каждый королевский стражник смог бы в Колонии не просто выжить, но и занять важный пост. Но арбалетчиком, по словам Торуса, Крученый был очень опытным, потому его и поставили на должность инструктора.

— Проигрался на Арене. Очень крупно. Его проигрыш оплатил Декстер. Изначально Декстер не собирался требовать арбалет, но за меньшую цену Харим просто отказывался браться за работу. А так Крученый просто должен был поспособствовать проталкиванию людей Декстера вверх.

— Довольно, — Гомез нетерпеливо махнул рукой, — Ну и где теперь нам всем искать нашего главного арбалетчика?

— Думаю, где-то в Новом Лагере прячется, — рискнул предположить Скип, но это только усилило раздражение Барона.

— Я не тебя спрашиваю! Равен!

Пригладив рукой волосы (и это был единственный жест волнения, который барон себе позволил), Равен, не приподнимаясь с места, начал спокойно и неспешно рассказывать:

— Крученый ушел из Лагеря сразу же, когда увидел Азшара со связанным Декстером. Удрал буквально за минуту до того, как Мейзис передал караульным приказ закрыть ворота. Ушло также и несколько призраков, из тех, кто успел. Остальных мы схватили. Далее Крученый был замечен на Старой Шахте, где он имел долгий разговор с несколькими приятелями Декстера. Ян заподозрил неладное...

— Задержать не смог, — бесцеремонно прервал речь Равена варантец лет сорока, весьма субтильного телосложения, но с волевым лицом, — Это мне надо было просить стражей, чего наши парни мне бы не простили...

— Пережили бы, — зло заметил Гомез, — Но ты тогда делал разумно, Ян, это не твоя вина. Продолжай, Равен. И к сути давай, к сути.

— С Лагеря ушли Крученый, семеро призраков из шайки Декстера, и трое рудокопов, которые были у них на подхвате. Пако удалось обнаружить, что они сейчас на стоянке Эйдана.

— Что мы можем предъявить Новому Лагерю? — поинтересовался Бартоло.

— Не думаю, что что-то серьезное, — пожал плечами Равен, — Эйдан со стоянки ушел. Правда, там шестеро воров с луками, но Ларс пойдет в отказ, спишет все на Квентина.

— Долго они будут там на свежем воздухе лясы точить? — Гомез несколько поуспокоился, но взгляд его оставался злым и колючим, а вопросы он задавал острые и точные.

— Ночь-две, дальше небольшими группами их спрячут по укрытиям. Одного Крученого они бы уже и спрятали в Лагере, но такую толпу будут допрашивать и проверять несколько дней, на тот случай, если туда затесался наш провокатор. У нас там его нет, но Ли об этом неизвестно. Они понимают, что мы уже знаем, где Крученый. Но и позволить себе тащить в Лагерь провокатора они тоже не могут. Даже ради нашего главного арбалетчика.

— И тогда чего мы ждем? — насмешливо спросил Гомез, обводя взглядом подчиненных.

Главарь Старого Лагеря прекрасно знал, отчего это его бравые головорезы до сих пор не схватили Крученого или не внесли сейчас хотя бы такого предложения. Но, тем не менее, ждал, пока они сами в этом сознаются. И интуиция не подвела Рудного Барона.

— Там как минимум семеро отличных стрелков — воры и сам арбалетчик, — начал было объяснять Скип, но сразу же осекся, увидев полный ярости взгляд Гомеза. Все присутствующие сразу же поняли, что сейчас кому-то будет очень плохо.

От неминуемой смерти интенданта спасли Арто и Шрам, быстрее остальных уловившие смену настроения вожака и решившие выслужиться. Могучей рукой Шрам вздернул за шиворот Скипа на ноги.

— Трус! — выплюнул Шрам ругательство в лицо стражнику, после чего ударил его кулаком в зубы, — Предатель!

Следующую минуту Скип только и делал, что закрывался от ударов, которыми его награждали друзья-бароны. Лупили они его ногами нещадно, а сапоги у Арто и Шрама были тяжелыми. Равен мрачно взирал на экзекуцию, которой подвергали его человека, но не вмешивался.

— Хватит! — гаркнул Гомез, когда насладился зрелищем, — Урок он получил. Выкиньте эту падаль на улицу.

— Скип — человек полезный, — рискнул заметить Равен, глядя, как Арто выволакивает избитого стражника из зала.

— Потому он еще и жив, — усмехнулся Рудный Барон, — Но пусть следит в следующий раз за языком. Отлежится — вспомнит, какие обязанности у стражников. Ну а если не вспомнит...

Полностью безголовым самодуром Гомез не был, иначе бы не усидел на своем троне и половины срока. Это первостатейный мерзавец отчетливо понимал, что убивать неугодных лучше тогда, когда те себя сами окончательно дискредитируют. Впрочем, если бы Гомез считал, что Скип хоть в чем-то играет против него, интенданта бы сейчас забили сапогами до смерти.

— Так что же, неужели мне самому надо идти туда, чтобы лично прирезать предателя? — спросил Гомез. Ответом ему было всеобщее молчание.

— Итак, там группа хороших лучников, — проникновенно стал просвещать нас держатель всея руды, — Возможно, вторая такая группа тоже неподалеку, и ждет сигнала, чтобы прийти на подмогу своим. Воров там может быть до двадцати человек, больше Ли просто не посмеет прислать. Ночью нас ждет довольно тяжелый бой. Может, главный стражник расскажет, как же мы все-таки будем валить Крученого?

Торус сделал долгий глоток, крякнул, почесал голову, после чего произнес:

— Многие опытные бойцы на своих теперешних должностях приносят много пользы, и дергать их всех на опасное задание неразумно. Без них, конечно, в таком бою не обойтись. Но! У нас есть призраки, которые как раз готовы стать стражниками, и стражники, которым бы не помешало поразмяться, а то они совсем обленились. Я предлагаю послать на дело пяток опытных стражников, полтора десятка тех, кого надо провести через бой, и два десятка призраков, которые должны получить боевое крещение. Главной тактикой для этого боя предлагаю следующую: взять стоянку в кольцо или полукольцо и попросту перестрелять ублюдков. При нашем перевесе в численности это вполне выполнимо. К тому же нас двадцать арбалетов. Это очень грозная сила, хотя стрелки будут так себе. От арбалетного болта кольчуга, а уж тем более, воровское отрепье, не спасет. И попасть проще.

Гомез смерил Торуса долгим оценивающим взглядом, после чего одобрительно кивнул:

— Разумно. Это-о-о-о... да, разумно. Кто будет старшим?

— Я сам, — неожиданно для всех решил вдруг Торус, — Бой будет опасный, враг может решиться на хитрый ход.

— Тогда подбирай состав, — самодовольно кивнул Гомез, — Чтобы к завтрашнему дню Крученого и прочих не было среди живых.

— Ну, что ты думаешь о наших парнях? — негромко спросил у меня Торус, когда отобранные им бойцы строились во дворе замка в две неровных шеренги.

— Что Асгхана ты посылаешь на убой зря, — честно ответил я.

— Я никого на убой не посылаю! — отрезал варантец, недовольный моей прямотой, — Не хотели упражняться сами — враг научит.

— В ночном бою перестрелка — бессмысленная трата боеприпасов. С обеих сторон.

— Вот потому их всех и не убьют, — мрачно усмехнулся главный стражник, — Ночи у нас ясные, благодаря этому распроклятому Барьеру, а дождя не будет. Хороший стрелок в таких условиях не промахнется.

— А плохой?

— А плохих будет валом и с нашей стороны, и с ихней. Но они будут стрелять по кустам, а мы — по стоянке. Думаю, по такой громадине не промажут, и кого-нибудь да заденут.

— Мне кажется, для такой тактики надо бы еще два десятка человек с собой прихватить...

— Шестьдесят человек будут больше мешать друг другу, чем помогать. Здесь не армия, Азшар, где каждый знает свой маневр. Ну и не забывай, что мы будем действовать вблизи Нового Лагеря. Они могут соблазниться накрыть нас у той стоянки, положить одним махом где-то восьмую часть наших сил, а потом еще и предъяву выдвинуть, что это мы шли такой толпой на штурм Нового Лагеря.

— Тогда это будет война...

— Да. А война никому не нужна. И мы, и они знаем, что бой будет, и мы, и они заранее списали часть состава в потери. Скотство это все, но другого выхода нет.

Я еще раз оглядел бойцов, как раз разбиравших налобные повязки из черной ткани (часть из тех, с кем нам предстояло этой ночью сражаться, будут одеты в наши же цвета, и Торус первым делом позаботился о знаках различия). Асгхан, Нек, Кургул и прочие — все они или не были членами крупных внутри-лагерных группировок, или просто кому-то перешли дорогу.

— А насчет себя не переживай, — Торус хлопнул меня по плечу, — Ты и так уже на хорошем счету у Гомеза, проявишь себя в бою — жди повышения.

Я просто пожал плечами. Говорить Торусу о том, что невысока это честь — добиться признания в бандитской шайке, да еще и по трупам своих как бы соратников, я не стал. И хотя я никого не предал и никого не подставлял, ощущение неправильности происходящего не оставляло меня.

— Выдвигаемся, парни, — приказал Торус, когда все одели повязки, — Двигаемся быстро, двигаемся молча, а после стоянки Кавалорна — еще и тихо. У нас есть шансы застать их врасплох. Но все равно — смотрите в оба глаза и держите уши на макушке. Мы будем драться на территории воров. Но нас больше. Пошли.

Нестройной гурьбой мы вышли из Лагеря и отправились в охотничьи земли. Вел отряд Кургул — он лучше остальных знал местность, а замыкал шествие Асгхан, следивший с высоты своего немалого роста, чтобы никто случайно не отбился в сторону. Идущий на правом фланге своей маленькой армии Торус время от времени подбадривал личный состав фразочками вроде "Веселей, парни!", "Не дрейфь!" или "Воинская удача любит смелых". Парни особо не приободрились, но ноги переставляли вполне резво.

Через три часа мы добрались до сторожки Кавалорна. Самого призрака не было, также не был разожжён костер, да и мясо Кавалорн, похоже, отнес в здание.

— И где эта крыса? — мрачно поинтересовался Торус, дергая дверь, — Закрыта. Удрал, что ли? Эй, Азшар, ты знаешь, куда твой приятель мог деться?

— Мог уйти за покупками в один из Лагерей. Или на какое задание. А кто считает иначе, — я обвел взглядами сослуживцев, — Может через три дня прийти в одиночку сюда и высказать свои подозрения Кавалорну лично.

И призраки, и даже стражники промолчали. Но Торуса мое предложение, конечно, нисколько не испугало.

— Смылся, чтобы под горячую руку не попасть, — усмехнулся главный стражник, — Ларс его предупредил. Наш охотник и вожак воровского отребья — большие друзья, не знал?

Этого я и в самом деле не знал — Кавалорн о своих связях не распространялся в принципе. Но стало понятным, как именно он позже вступит в Кольцо Воды.

— И давно? — поинтересовался я.

— Со времен единого Лагеря, — нехотя ответил варантец, осматривая окрестности, — Привал! Полчаса на отдых. Перекусите, но немного. Скоро бой. Кургул, сходи разведай, что там и как.

Бывший ликвидатор лениво кивнул и ушел по направлению к Новому Лагерю, а бойцы расселись на поляне и принялись кто есть, а кто чинить амуницию.

— Старайся отстреливать именно перебежчиков, — сказал мне Торус, отведя меня в сторону от остальных.

— Воры вроде опаснее...

— Опаснее всех — Крученый. Его и так собирались снимать с поста, уж больно неприятные шевеления за ним замечены, но дела сложились именно так. Наша задача — не пострелять воров, а уничтожить предателей. Да и воры не рвутся особо их защищать. Уложим прихвостней Декстера — люди Ларса сами отступят. Я не призываю этих козлов жалеть, если один их них на тебя замахнется булавой, то смело отруби ему его дурную башку... Да ты и сам все понимаешь! Но первым делом надо уничтожить Крученого и остальных. Да, и еще, не хотел при парнях говорить, чтобы настрой не сбить, но возможно, что наемники не будут сидеть сложа руки. Прямо в бой они не вступят, но пострелять издалека могут. А стреляют они неплохо, так что следи по сторонам. Раз уж Кавалорн ушел, значит, нас ждут.

Кургул вернулся минут через двадцать. О чем он доложил Торусу, я не слышал (разговаривали стражники на отдалении), но судя по тому, что настроение у варантца не улучшилось, вряд ли Кургул принес именно хорошие новости.

— Подъем, — приказал Торус, и все встали, торопливо поправляя амуницию, — Никаких засад разведка не засекла, но это не повод расслабляться. Окружаем их полукольцом, в тыл стараемся не заходить. Для тех, кто не был никогда на той поляне, объясняю: там долина среди скал и два широких прохода, один с нашей стороны, другой — с ихней. И их проход расположен выше, чем наш. Если они у своего прохода поставят хоть пару стрелков, то те, кто зайдут в тыл банде Крученого, рискуют попасть между двух огней. Так что действуем осторожно...

— А если дождаться утра? — спросил кто-то из призраков, — Больше шансов попасть в цель...

— И еще больше — быть застреленным самому. А если они утром еще и перекроют проход с нашей стороны, то нам предстоит очень серьезный штурм. Не кричите и перемещайтесь без лишних звуков, тогда противник не поймет, откуда в него стреляют. Да и рассвет через пару часов и так наступит. Но бой мы начнем раньше. Выберемся в долину — рассредоточиваемся цепью. Азшар, ты будешь крайним на левом фланге, Кургул, ты — на правом. Стрелять только по моему приказу. Пошли.

В долину мы вошли двумя колонами, в которых бойцы чередовались по старшинству: призрак, стражник, призрак, стражник и так далее. Выйдя из прохода, мы с Кургулом повели колоны в разные стороны. На удивление, никто не потерялся, хотя ночью на незнакомой пересеченной местности это сделать очень легко. Наверное, ориентир помог — большой сруб стоянки Эйдана был прекрасно виден с любого конца долины.

Обойдя по широкой дуге стоянку, я оглянулся назад. Идущие за мной бойцы уже успели рассредоточиться цепью, а наиболее опытные стражники так уже и оборудовали себе лежбища. Добравшись до ближайшего укрытия — большого валуна, возле которого росла дикая слива, — я достал лук и натянул тетиву.

Большинство остальных все еще копошились, создавая при этом немало шума, но первую задачу, поставленную Торусом, мы выполнили — стоянку в полукольцо взяли. В принципе, можно было и дождаться рассвета... Но едва такая мысль у меня мелькнула, как раздался со стороны сторожки раздался вопль:

— Тревога!

— Стреляйте по хижине! — проорал в свою очередь Торус, — Не дайте им выйти!

Воздух наполнился свистом стрел и болтов, причем, обе стороны стреляли без надежды в кого-либо попасть. Но мы были все же в лучшем положении, чем наши враги — мы хоть знали, где они.

Из сторожки выкатился какой-то мужчина с луком, судя по тому, что я сумел разглядеть в его облачении, — из призраков Декстера. Дождавшись, пока он доберется до ближайшего дерева и начнет готовиться к стрельбе, я быстро натянул тетиву и выстрелил в него. Миньон выронил лук и повалился навзничь, а я тем временем уже целился в другого — противники разбегались из хижины, как тараканы.

— Кургул, не дай им до скал добежать! — проорал Торус.

Всадив стрелу в бок второму призраку-перебежчику, я чуть приподнялся над валуном, чтобы осмотреть обстановку. Что гомезовцев, что новолагерников почти не было заметно, лишь изредка чья-то тень перебегала от одного укрытия к другому. Стрельба почти утихла: каждый высматривал себе цель и бил только наверняка. Но на тропинке, вполне различимой в свете голубых разрывов молний, валялось два трупа — рудокопа и вора.

Кургул и еще двое-трое стражников держали выход с долины под прицелом, а у входа располагались Торус с Асгханом. У воров и перебежчиков оставалось лишь два возможных варианта действий: затихариться до утра в надежде дождаться подмоги или попытаться выбить нас из долины. Нам же нужно было перебить их как можно скорее, но идти с мечом в руках по ночному редколесью, рискуя каждую секунду получить стрелу от притаившегося вора было опасно. Вот и продолжалась игра в прятки, причем довольно успешная: за последующие десять минут мне всего раз удалось засечь крадущуюся неподалеку от хижины тень, но после третьего успешного выстрела я вообще никого не заметил. Правда, мое убежище враги тоже не засекли. Типичный пат.

Через пять минут напряженного ожидания мне надоело вглядываться в темень, и я лег на землю, прислонив ухо к камню. Кавалорн учил меня различать таким образом звуки, и пусть в этой науке я понял разве что азы, но я мог быть уверен, что никто ко мне не подкрадется.

Прошло где-то полчаса, и уже даже начало светать, как я услышал осторожные шаги совсем неподалеку от меня. Вытащив саблю, я аккуратно приподнялся и выглянул из-за груши. В тридцати шагах от меня крались двое — вор в украшенной клыками накидке, с длинным ножом в руке, и крупный стражник с арбалетом, в котором я тут же узнал Крученого. Шли они в мою сторону, явно намереваясь вырваться отсюда через другой фланг, поодиночке вырезая нашу цепь. Но меня они пока еще не видели.

Дождавшись, пока они будут шагах в пяти от сливы, я вскочил на валун, а оттуда прыгнул на обоих врагов. Крученый моментально выстрелил, но его болт я отбил. Разбойник оказался менее проворным, он не успел даже развернуться, и нордмарская сталь разрубила его надвое — за счет прыжка и скорости сила моего удара возросла многократно.

Крученый отбросил арбалет и вытащил из ножен длинный палаш, после чего еле успел отбить мой первый удар. Затем он отпарировал также и второй, третий... Но не четвертый — сабля проткнула его насквозь.

— Крученый готов! — крикнул я Торусу и, упав на землю, откатился в сторону, чтобы не получить стрелу, пущенную на голос.

— Отлично! — прогремел на всю долину радостный бас главного стражника.

— Торус! — то ли проорал, то ли простонал Кургул — настолько у него был неприятный голос, — Они обратно к сторожке! Рассвет!

Я вернулся к своему валуну, подобрал оставленный лук, но было уже поздно — те из врагов, кто уцелел, уже заскочили в сруб и даже не высовывались, чтобы выстрелить из окон. Стражники и призраки, уже не заботясь о маскировке, весело гоготали и осыпали стрелами сторожку.

— Тихо! — гаркнул Торус, прекращая эту вакханалию, — Ждать!

Ор утих, стрельба прекратилась, и вскоре был слышен только шорох соратников, перемещавшихся поближе к стоянке.

Ждать пришлось недолго. Через пятнадцать минут стало значительно светлее, и тогда вновь раздался зычный голос Торуса:

— В атаку!

С радостными воплями бойцы Гомеза поднялись с земли и побежали к хижине, на ходу выхватывая холодное оружие. Несколько стражников продолжили стрелять из арбалетов по окнам сторожки, чтобы не дать выстрелить противнику, но тот все же смог выдать залп. Двое из бегущих упали, но остальные во главе с Торусом добежали до хижины.

Ударом ноги варантец вышиб дверь и сразу же ткнул в дверной проем двуручником, пронзая насквозь выскочившего на него вора.

— Веселей! — прокричал Торус.

Стражники один за другим врывались в хижину, изнутри которой отчетливо доносились крики и лязг оружия. Когда я сам подошел к эйдановой сторожке, все уже было кончено.

— Ну все, парни! — провозгласил Торус, — Собрать трофеи и... Эй, Нек, ты отчего это там остался, когда мы все здесь?!

— Так я стрелял! — крикнул в ответ участковый, причем по его голосу было отчетливо понятно, что он врет.

— Да неужто?! Ну, тогда стой там дальше! Сторожи тыл! Остальные — за работу!

Гомезовцы принялись потрошить запасы Эйдана и обыскивать тела врагов (да и про своих тоже не забыли). Я подошел к Торусу, и тот мне торжественно пожал руку:

— Ты сегодня дважды герой. Без награды не останешься. Завалить Крученого — это не кружку шнапса выдуть.

— Тот стрелком был получше, чем мечником, — скромно заметил я.

— Он все равно был очень опасным противником. Четверо наших в этой драке полегли именно от его болтов.

— Многих мы потеряли?

— Шестерых. И еще семеро раненых. Пошли бы на штурм утром — потерь было бы больше... Нам сейчас стоит обсудить с тобой, куда тебя продвигать. Есть хороший шанс стать стражником, но среди призраков ты делаешь очень быструю карьеру. Тем более, что у нас очень много должностей освободилось: людей Декстера уж точно попрут.

— Их всех казнят?

— Смотря, насколько они виновны. Каждый из них. И что они на допросе расскажут. Не думай об этом, если кого из них и выпустят — им будет точно не до тебя. Сейчас закрома этих бедолаг небось растасканы, и они будут долго бегать по всему лагерю и искать воров. И поделом... Кстати, тебе ведь доля сегодняшних трофеев принадлежит. Все вещи Крученого, кроме арбалета и брони, и еще пара луков. Ну и мелочь разная. Сейчас и поделим, а то крысы вроде Нека все растащат быстро, — в подтверждение своих слов варантец оглянулся на восток, в сторону Старого Лагеря, и вдруг нахмурился, — Вот куда этот идиот уже делся?

Я оглянулся вслед за ним. По долине туда-сюда сновали гомезовцы, выискивая тела павших в ночной битве, но бритоголового участкового среди них я не заметил. Внезапно Торус снял с перевязи арбалет и, внимательно озирая окрестность, зарядил его. И в ту же секунду второй раз за последние полтора часа раздался крик:

— Тревога!

Кричал Кургул, следивший за выходом из долины. Бойцы Старого Лагеря схватились за оружие, но в этот раз фактор внезапности был на стороне противника.

Из травы внезапно поднялось больше десятка воров с луками, и хотя один из них сразу же получил болт в грудь от Торуса, остальные спустили тетиву. Несколько парней из Старого Лагеря упали, пронзенные стрелами, а воздух наполнился криками боли, ярости и паники.

— К хижине все! — проорал Торус, перезаряжая оружие и отступая в дверной проем, — Быстрее!

Влетев вслед за ним внутрь сруба, я быстро натянул тетиву и вытащил из колчана три стрелы.

— Азшар, к правому окну, — скомандовал Торус, — Микс, к левому. Асгхан, к той стене... Кургул где?

— Здесь я, — раздалось из-за стены. В хижине было две больших комнаты и три выхода, а также множество узких окон, которые можно было считать даже и бойницами. В каждую из комнат набилось где-то по семь-восемь человек — все, кто был вблизи стоянки и успел добежать. Остальные или схоронились в оврагах, или были уже застрелены.

— Вот как ты на разведку ходил, следопыт? — зло поинтересовался Торус, — Не стойте у двери никто!

Совет был резонен: через широкий дверной проем тут же влетела стрела, по счастью, никого не задев. Через выбитую ранее дверь воры могли спокойно держать под прицелом как минимум четверть комнаты. Впрочем, конкретно этому стрелку не повезло — он слишком высунулся из-за кустов, и я наградил его стрелой в живот.

— Я много исходил здесь, начальник, — голос Кургула приобрел угрожающие нотки, — Они не в засаде были, они шли за нами с начала пути. Собирались добить. Это ловушка. И ты в нее нас завел.

— Придержи язык! — гнев от допущенного промаха переполнял Торусом, сейчас он был разозлен даже больше, чем в тот день, когда Жильбер украл у него кольцо, — Веселей, ребята, мы в укрытии, а они — нет. Осторожно цельтесь в этих гадов и стреляйте.

Стремительно наступающий день поменял значение сруба в бою. Ночью это была ловушка для защищающихся: даже если бы нам и не удалось их выкурить, то мы все равно могли подкрасться к хижине близко, после чего шайке Крученого оставалось бы только принять неравный бой. Но сейчас в срубе было наше единственное спасение: мало того, что нас обстреливали с возвышенности у западного прохода, так и перекрыли нам выход через восточный.

Сложно сказать, насколько верно было, что именно главный стражник виноват, что мы вляпались в ловушку, но командиром Торус проявил себя отличным: тактику он менял сразу же по изменению обстановки, и всегда его решения оказывались верными. Наступление с тыла было остановлено всего за несколько минут, правда, тут была в основном моя и Торуса заслуга, это именно мы уложили еще по два стрелка каждый. Уцелевшие воры залегли, и тогда Торус перевел внимание на "западный фронт":

— Кургул, положили кого-нибудь?

— Они слишком высоко, начальник. У нас еще два трупа.

Торус мрачно оглядел комнату. У нас тоже троих застрелили через бойницы, кроме того, пять человек зажимали раны различной тяжести.

— Асгхан, к Миксу. Азшар, ты, как я вижу, лучший лучник из нас, давай туда. Они там вверху на скалах, постарайся попасть в кого-либо из них. Если свалим хоть одного, остальные отступят. Только осторожно.

В соседней комнате обстановка была даже похуже, чем в нашей: у Кургула на ногах оставались лишь он сам и еще двое стражников, ну и трое раненых сидели у боковой стены.

— Они очень опытны, малыш, — сиплым голосом прошептал рябой, — Это, похоже, не воры.

Я положил стрелу на тетиву, осторожно высунулся из окна — и тут же отпрянул назад: через окно влетело сразу две стрелы и вонзились во внутреннюю стену дома. Стрелки там и в самом деле были матерыми — попасть в окно, тем более весьма неширокое, мог только хороший лучник.

Еще не успел затихнуть звук впивающихся в дерево наконечников, а я вновь высунулся. За каменными валунами над западным проходом я заметил трех человек, высунувшихся из-за укрытий где-то по пояс, а один из них как раз сам натягивал лук.

Но я успел первым. Уже наведший на хижину лук противник получил от меня гостинец в бок и, зашатавшись, рухнул головой вниз, со скал. Дальше я смотреть не стал и отскочил в сторону. В стену, к которой я прислонился, забарабанили стрелы, несколько даже влетело через окна.

— Здесь все простреливается будь горазд, — просипел сидевший под одним из окон Кургул, — Твари нас ловко обложили. Попал?

— Сшиб одного, — ответил я, доставая новую стрелу.

— Дай я гляну, — стражник аккуратно приподнял голову и почти сразу ее спрятал, — Ого! Эй, Торус, а ведь там наемники! Азшар положил наемника!

— Ты уверен? — ни малейшей радости в голосе варантца от гибели заклятого врага не слышалось.

— Я их одежку всегда узнаю. Он отсюда хорошо виден, лежит на скалах. Можешь сам глянуть, если голова не нужна.

Где-то полминуты в хижине царило молчание, пока Торус, наконец, не принял решение:

— Так, собрать все арбалеты, какие есть. Раненые, осторожно переползайте в эту комнату. Наемники не отступят, пока не заберут тело своего, а они его не заберут, пока не спустятся сюда. И не убьют всех нас. Кажется, шайку, которая напала на нас с тыла, мы прогнали, значит, будем прорываться.

— Нас положат, — сразу же сказал Кургул, — Они оттуда почти всю долину простреливают.

— Будем бежать от оврага к оврагу. Толку мало, знаю, но только в этом наш шанс. Кто-то один будет нас прикрывать.

— Его быстро убьют, — возразил рябой.

— Да, — не стал спорить Торус, — Но кто-то должен, парни. Здесь я приказать не могу...

— Прикрою, — влез в разговор стражников я, — Уходите.

Геройства или желания выслужиться в моем предложении не было ни грамма. Просто я за счет даров Инноса был как раз тем, кто мог продержаться под ливнем стрел дольше, чем кто-либо из присутствующих в этой хижине. И оставлять кого-то другого прикрывать отход я посчитал неправильным.

— Собираемся, — глухо сказал Торус после нескольких секунд тишины, — Азшар, ты главное не давай им стрелять по нам. Выстрелил — скрылся, выстрелил — скрылся. Конечно, нас все же заметят, тут уж как Иннос решит. Микс, перекинь в ту комнату пару колчанов. Главное — двигайся, чтобы тебя самого не задели. Когда мы доберемся до выхода из долины, я тебе крикну. И да поможет тебе Иннос.

Шестеро уцелевших бойцов один за другим перебрались вприсядку в другую комнату, а оттуда мне перекинули два колчана.

— Все, — сообщил я остальным, — Я начинаю свистопляску, а Вы выползайте. Успеха.

Высунувшись из окна, я выстрелил, не целясь, по валунам, и сразу же получил град стрел в ответ. Переждав пару секунд, я выстрелил из другого окна, и снова по мне стали стрелять. Определенное преимущество (помимо скорости) у меня перед ними было: пусть тисовые луки в человеческий рост били дальше, но при этом наемникам приходилось вставать в полный рост. А на их стороне была численность, и за последующие три минуты я всего лишь задел одного из наемников в плечо.

Но в какой-то момент шквал стрел внезапно ослаб. Выглянув в окно, я увидел, что лучников на горе стало больше, но целятся они уже не в хижину. Отряд Торуса все-таки засекли. Надо было действовать решительнее, чтобы моих товарищей не перестреляли, как куропаток.

Прицелившись, я выпустил стрелу одному из наемников в голову. Метнувшись от правого окна к левому, я сделал еще один более-менее точный выстрел. Первый стрелок покатился по склону вниз, второй выпустил из рук оружие и опустился на камни, держась за стрелу в животе. Разозленные внезапной гибелью двоих товарищей, наемники вновь переключились на стрельбу по мне, и пусть их стрелы для моего ускоренного восприятия летели крайне медленно, но и мне достаточно тяжело было прицельно стрелять, когда с периодичностью в секунду через оконный проем пролетает тонкий камышовый прут с прикрепленным спереди острым стальным наконечником.

Такой по-настоящему ураганный огонь сделал невозможным какую-либо контрстрельбу. Перекатившись в соседнюю комнату, я аккуратно выполз на улицу. Большая часть наемников стреляла как раз по хижине, и так уже истыканной стрелами со всех сторон, и только трое-четверо выцеливали бойцов из Старого Лагеря. На моих глазах один из наемников вдруг покачнулся и упал спиной назад, за камни; кажется, Торус или какой-то еще меткий стражник сумел-таки удачно огрызнуться. А следом за первым получил стрелу и второй — я тоже не терял времени даром.

Сделав еще несколько выстрелов на скорость и опять кого-то ранив, на этот раз — в ногу, я откатился к ближайшему укрытию — могучему клену, росшему на краю небольшого оврага. Вокруг меня засвистели стрелы — наемники пристреливались по новому ориентиру, так что я по дну оврага отполз еще дальше, и только затем выстрелил из-за кустов.

После того, как еще один их товарищ упал со стрелой в боку, засевшие в горах головорезы окончательно плюнули на отступление Торуса и его бойцов. Изрешетив стрелами кусты, от которых я уже отполз, они стали выжидать, пока я снова не покажусь в их поле зрения.

Уползать пришлось очень осторожно — красный цвет моей одежды был хорошо заметен, и только дарованная Инносом реакция дважды спасла меня гостинца сверху (и еще несколько раз наемники просто по мне промахивались). В конце концов, когда я был уже на полпути к тому валуну, у которого этой ночью нашел свой конец Крученый, раздался, наконец, долгожданный крик Торуса:

— Азшар, уходи оттуда!

Я лишь быстрее заработал локтями. Некстати возникла мысль, что мало того, что придется залечивать раны на руках от травы (рубашка призрака такой приятной деталью как длинные рукава, не обладала), так еще и одеяние напрочь поистреплется. Но это были и в самом деле мелочи.

На полпути я наткнулся на труп Нека. Бритоголовый стражник лежал лицом вниз, а его оружия нигде не было видно — похоже, забрали ребята Ларса. Перевернув его на спину, я увидел, что Неку от уха до уха перерезали горло. Да, не лучшего часового назначил Торус, впрочем, он изначально брал с собой тех, кого не жалко. Но претензии к нему выдвинуть было нельзя — Торус лично вел своих людей в бой и рисковал больше кого иного.

Когда я дополз до западного прохода, то наемники уже спускались вниз по тропе — собрать трофеи. Можно было, конечно, продолжить бой... но смысла в этом уже не было. Драка завершилась не в нашу пользу, и махать после нее кулаками было явно излишним.

Спустившись по проходу вниз, я увидел массивную фигуру главного стражника, подпиравшую каменистый склон.

— Живучий ты, Азшар, — устало произнес он, опуская заряженный арбалет, — И я этому очень рад.

— Где остальные? — спросил я, подходя к нему, — Эти крысы сейчас обирают наших ребят.

— Они свое получат, — угрюмо пообещал стражник, — А остальные уже тащатся в Лагерь. Их всего десять, с нами — двенадцать. А уходило — сорок один. Одному Бельджару известно, что скажет на это Гомез.

— Нападение наемников было маловероятным, — попытался придумать я линию защиты, но варантец лишь отмахнулся.

— Гомез все понимает не хуже нас. Но когда он в гневе... Ладно, пошли, надо догнать остальных.

Разрядив арбалет и закинув его за спину, Торус зашагал по направлению к Старому Лагерю. Я последовал за ним.

Внешнее Кольцо встретило наш истрепанный отряд тревожным молчанием. Даже бойкий на язык Бладвин не решился спрашивать, почему нас вернулось так мало. У самых ворот замка мрачный, как туча, Торус хриплым голосом сказал нам идти отдыхать, а сам отправился на доклад к Гомезу. Стражники, разумеется, потащились в казарму, а трех уцелевших, кроме меня, призраков тут же взяли в оборот солагерники.

Диего, без всяких расспросов понявший, что приблизительно произошло этой ночью у сторожки Эйдана, просто сунул мне в руки миску с рисовой похлебкой, весьма питательной по своему составу: в супе, кроме риса, плавали еще и кусочки мяса, зелени и грибов. В полторы минуты умолотив похлебку, я поблагодарил варантца и отправился отсыпаться.

Проснулся я только часов в пять вечера от стука в дверь.

— Заходи, Диего, — поприветствовал я разбудившего меня главного призрака, — Все уже в курсе, как я понял.

— Да, — несмотря на то, что мы пребывали на грани войны, Диего, как и всегда, был олицетворением спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, — Гомез долго разговаривал с Торусом, затем еще и Кургула вызвал. Скажу тебе по секрету, тебя в замке очень хвалят.

— А у Торуса что?

— Ну, не самые умные головы уже стали чесать языками, что надо гнать в три шеи нашего главного стражника. Но все стоящие люди отлично понимают, что Торус из той ситуации выжал все, что можно было. Гомез не будет снимать его с поста... Но точно это можно будет сказать лишь после сегодняшнего вечера.

— А что за событие планируется сегодня вечером? — полюбопытствовал я, зашнуровывая ботинки.

— Совещание у Гомеза. Гордись! Тебя туда тоже позвали.

— И, раз уж ты меня будишь, значит, оно начнется с минуты на минуту?

— Верно! — улыбнулся Диего, — Пойдем.

Прицепив к поясу ножны с саблей, я запер хату и в компании варантца отправился в резиденцию баронов. И хоть путь туда от моего дома был весьма и весьма короток, за полминуты ходьбы я успел заметить, что Лагерь стал похож на растревоженный гудящий улей: то там, то здесь небольшие группки что-то бурно обсуждали, причем это что-то явно не было веселым или радостным. Во дворе крепости ситуация была несколько другой: стражники как народ дисциплинированный не кучковались, но в их быстрых и немного нервных движениях, в мрачном и деловом виде чувствовалось изрядное напряжение. Все ждали решения Гомеза, а он ждал, что скажут ему его самые верные, надежные и исполнительные соратники. Или, точнее, те, кого он мог с некоторой натяжкой считать таковыми.

В тронном зале к обеденному столу с обеих сторон придвинули еще по четырех собратьев меньшей длины, но несколько большей ширины. Народу набилось человек сорок, фактически все сколь-либо значительные люди Лагеря, и не все из них были мне известны по именам. Во главе совета сидели в ряд пятеро баронов (Гомез, разумеется, по центру), по правую и по левую руку от них расположились стражники, ну а у другого конца стола было место призраков, вряд ли ощущавших себя уютно под прямыми взглядами баронов.

Едва мы с Диего уселись на скамью, как Равен, внимательно оглядев собравшихся, шепнул что-то Гомезу. Рудный Барон усмехнулся, кивнул заместителю в знак согласия и начал совещание:

— Сегодня ночью произошло то, чего не было уже давно. Я не вижу никакого смысла восхвалять геройство отряда Торуса: если смотреть на вещи трезвым взглядом, я вижу лишь то, что Торусу и остальным попросту надрали задницу. Они оставили поле боя за наемниками, люди Ли, кстати, приоделись уже в наши кольчуги, играются нашими арбалетами... Так ведь, Торус? Никакие оправдания я слушать не желаю! Мне наплевать, что наемники не должны были вмешиваться, что наемники поступили бесчестно, бросив своих на убой... Все это чепуха, шелуха от семечек, которые так любит Диего. За сутки с лишним мы потеряли сорок девять человек. Именно сорок девять. И лишь одного в наш Лагерь приняли. Чистая прибыль, то есть, конечно, убыль — сорок восемь. Это, надеюсь, каждый понял? И пусть любой, кто будет мне сейчас сказывать сказки, о том, как все будет распрекрасно, как-то учитывает, что, если воевать мы будем, как сегодня ночью, то людей у нас хватит на две недели боев... Равен!

Пригладив усы, второй человек Лагеря принялся неспешно разжевывать сказанное боссом:

— Всего произошедшего не случилось, если бы Декстер не захотел вдруг подмять под себя торговый район. Скольких нам пришлось повесить и скольких убить, и во что это нам обошлось, все уже осведомлены. Конечно, основные потери пришлись на долю призраков, причем никого особо незаменимого мы не потеряли... Но сколько раз можно повторять Вам всем?! Взаимное всаживание ножей в спину очень сильно ослабляет Лагерь. Здесь мы не допустим никаких тесных компаний, никаких банд или землячеств. В Старом Лагере есть лишь одна власть, и это власть Гомеза!

— За Гомеза! — гаркнул Шрам, и стражники в знак согласия заколотили клаками по столу.

Терпеливо дождавшись, пока верноподданнический гвалт затихнет, Равен продолжил, и с каждым последующим словом его голос становился все холоднее и холоднее:

— И если бароны решили, что один достоин продвижения, а другой нет, то Ваше дело — молчать и выполнять указания. Свое недовольство можете спрятать глубоко на дно Вашего сундука и никому не показывать. А кому здесь что не нравиться, то ему одна дорога. В Чертоги Бельджара. Замена каждому найдется. Вы, придурки, должны быть благодарны, что здесь сейчас сидите, а не киркой машете! Хотите дальше лопать окорока и лакать вино бочками? Тогда мы ждем от Вас полной лояльности и беспрекословного подчинения!.. Но это так, Вам всем на ус намотать. А сегодня мы разбираем следующее дело: как нам ответить на агрессию наемников. Кто возьмет слово?

— Ну, я первым скажу, — с непонятно откуда взявшимся превосходством в голосе вдруг заговорил Шакал, — Надо собрать крепкий отряд человек в сто и напасть на Новый Лагерь...

— Идиот, — негромко, но так, чтобы все услышали, сказал Пако.

— ...Силенок мало для того, чтобы лезть прямо на Ли и Магов Воды, но передовые укрепления сжечь, как мне вот кажется, у нас выйдет.

— От первых ворот, — стал объяснять Пако, — Толку никакого, есть они там или нет. А вот над рисовые полями есть небольшое укрепление. Дамбой зовется. И с той дамбы твой крепкий отряд расстреляют, как мишень в лагере лучников.

— Тогда двести, — упрямо возразил Шакал.

— Бесполезно, — поддержал своего приятеля Скорпио, — Лезть в лоб на Новый Лагерь — самоубийство.

— Ловить их разрозненные отряды — тоже бесполезно, — добавил Хельверт, — Следопыты у них лучше. Без обид, Пако. Таких, как ты, у нас меньше десятка, а у воров каждый третий умеет найти в лесу короткий путь. Можно просто перекрыть все пути из Нового Лагеря, но для этого надо по меньшей мере человек триста. И то, Ли может решиться на прорыв.

Несколько человек покачали головой в знак согласия. Наступившую паузу прервал требовательный и немного ироничный голос начальника Старой Шахты:

— Парни, я ни хрена, самым ровным счетом ни хрена не понимаю во всей этой Вашей тактике. Зато я понимаю, что если Вы проиграете разборку за северный лес, и воры перекроют дорогу из Шахты в Лагерь, мы там внизу на адских грибах и луннике долго не повоюем. В прошлый раз...

— Мы все помним, как было в прошлый раз, Ян, — остановил поток претензий Гомез, — Что ты конкретно хочешь?

— Чтобы, когда Вы захотите поиграть в войну, у меня было под рукой пятьдесят хорошо вооруженных человек. И месячный запас еды. И главное — воды. Бочек двести.

— Куда столько? — удивился Слай, непонятно как вообще приглашенный на столь важное совещание. Впрочем, в том, что этот молодой, наглый и нахрапистый призрак был большим пролазой, никто и не сомневался.

— Очень повезет, если в первую неделю не вылакают, — презрительно усмехнулся Ян, — Мы когда-то пять дней подряд выдавали стражникам по глотку вина на сутки. Второй раз такой осады я не хочу.

— А еще надо бы и о подъемнике позаботиться, — негромко заметил Диего, — Верхняя Застава укреплена символически.

— А почему это она укреплена так слабо? — Гомез с прищуром поглядел на главного стражника, но тот не смутился.

— Азшар мне неделю назад принес план постройки форта, весьма подробный. Я его урезал вдвое, но даже в таком виде его не утвердили.

Во взгляде Равена, которым барон смерил варантца, не было ни малейшего признака любви к своему ближнему. Гомез только усмехнулся при виде такой пикировки, после чего соизволил обратить внимание на одного скромного призрака:

— Азшар, сколько там по твоему плану руды-то надо?

— Шестьдесят три тысячи минимум, — цифру я помнил наизусть, — Но в процессе постройки цена может возрасти до восьмидесяти или даже восьмидесяти пяти тысяч.

— У тебя есть девяносто тысяч и месяц, — огорошил вдруг всех Рудный Барон. Что призраки, что стражники, даже бароны изумленно переводили взгляд с меня на Гомеза. Я и сам был изумлен, но мимику и жесты под контролем удержал.

— И первоочередное исполнение моих заказов, — добавил я условие, причем вполне резонное.

— И твоя полная ответственность, — согласился с моим требованием вождь Старого Лагеря, оглядывая нехорошим взглядом приумолкших и весьма изумленных соратников, — Что это, друзья, Вы смотрите на меня, как стадо баранов на сошедшего из своих чертогов Инноса? Вы же сами мне только что доложили, что к войне мы не готовы. Наемники сражаются лучше, это раз... Ведь так, Торус?

— Я бы так не сказал, — варантец смело взглянул в глаза своему боссу, но тот лишь довольно осклабился.

— Кургул как раз докладывал, что только трое из твоего отряда дрались с наемниками на равных. Наемниками, Торус, а не ворами.

— Тогда уж двое, — хмыкнул главный стражник, — Барон, я знаю, что дал маху этой ночью. Но не настолько твои стражники слабы, как ты мог подумать.

— Я когда-то на догадках решения принимал? Я просто знаю, что так оно и есть. Дальше, люди Ли могут спокойно захватить любой из наших постов, это уже два. И с этим надо что-то делать...

— Запасы провианта, — напомнил Ян.

— Успокойся, варантец, — раздраженно ответил Гомез, — Я и так все держу в голове, мне как раз не надо обо всем три раза повторять. Да, провиант — это три. Скип, насколько нам еды хватит, если вдруг обложат Лагерь?

Хотя лицо интенданта и было багрово-лиловым от кровоподтеков, а плавно наступавшие сумерки давали не самое лучшее освещение, но все равно стало заметно, что Скип сильно побледнел.

— Замку на три недели должно хватить, — осторожно ответил стражник, — Во Внешнем Кольце другие люди отвечают за провиант...

— Дней десять, — хмуро отозвался Уистлер, зло прищурившись, — Но рудокопы — не моя забота.

После этого, третьего по счету, "перевода стрелок" мне ясно подумалось, что с организацией, в которой руководящий состав занят перекладыванием ответственности друг на друга, крайне тяжело достичь какой-либо глобальной цели. Даже без учета того, что каждый при этом тянет общее одеяло в свою сторону.

Такая же мысль, похоже, посетила и Гомеза, так как уж очень нехорошо он посмотрел на Уистлера, так, что даже этот довольно храбрый человек опустил голову.

— А поступим мы та-а-а-ак, — протянул Гомез, откидываясь на спинку кресла, — Бартоло и Диего займутся написанием предъяв Новому Лагерю, так чтобы и красиво, и по закону, и по чести. Они, разумеется, требования отклонят... Но войну мы пока не объявим... Потом отомстим. Рано или поздно нам придется стереть воров с наемниками в порошок. Но к этому дню мы будем готовиться загодя... Все можете быть свободны. Азшар, завтра зайдешь к Равену, за всякими мелочами вроде руды обращайся к нему. А меня интересует результат. Надеюсь, это все услышали...

"Верные соратники" переглянулись между собой. Рудный Барон объявил свою волю, и теперь каждому в своих делах, легальных или нет, необходимо будет учитывать это новое главное направление в междулагерной политике.

Утро следующего дня получилось достаточно насыщенным. Первым делом, едва только забрезжил рассвет, мы с Гайлером отправились на Верхнюю Заставу. Осмотрев фронт работ, столяр уверенно покачал головой и уведомил, что растущих в горах деревьев точно хватит для строительства, хотя вырубить их придется преизрядно.

Вернулись в Лагерь мы где-то за час до полудня. Столяр отправился заниматься наймом работников, а я пошел к Торусу — тот еще вчера вечером обещал послать мне в подмогу десяток стражников, которые будут защищать строителей на протяжении всего отведенного Гомезом месяца.

Главный стражник обнаружился во дворе замка, где он что-то втолковывал нескольким бойцам, одетым все как один в тяжелые доспехи. Увидев меня, он тут же подозвал меня, помахав над головой своей широкой ладонью.

— Ты как раз вовремя, — весело улыбнулся во весь рот варантец, — Парни, это тот самый Азшар, который спас наши задницы в последнем бою. Азшар, я тебе дам под начало десять надежных ребят из Шахты и вот пятерых этих орлов. Асгхана ты уже знаешь, с остальными познакомишься.

Ни один из пятерки стражников орла собой не напоминал, скорее они были похожи на меланхолически жующих травку носорогов, благо сам рог наличествовал — на оскаленных пастях кирас. Сходство усиливалось тем, что у троих из них были выбритые головы и татуировки на лице — перебежчики из Братства. Но дареному коню, а уж тем более носорогу, в зубы не смотрят.

— Згада, сбегай за Брендиком, — обратился Торус к денщику, после чего хлопнул меня по плечу, — Палатки я тебе выделю, правда, они кое-где прогнили, но рудокопам сойдет. За едой — к Майко.

— Нет, спасибо, без жаренных, запеченных и порубленных на бифштекс крыс мы обойдемся, — пошутил я, даже не улыбаясь, так как доля правды в этой шутке составляла процентов семьдесят, — Я лучше у Фиска куплю.

Торус расхохотался, а "носороги" наморщили лбы — этих ребят отобрали за исполнительность, а не за умение быстро вникать в смысл слов собеседника.

Призрак Майко Крысолюб был одним из помощников Бартоло — заведовал складом риса, зерна и муки. И если верить тому, что он рассказывал начальству и сослуживцам, то крысы были для Старого Лагеря большим врагом, чем воры, ползуны и ленивые рудокопы, вместе взятые — такой урон серые хвостатики наносили замковым запасам. В качестве доказательства Майко приводил истории о том, как открывает он при стражниках мешок — а там аж три крысы, умершие, судя по всему, от обжорства. Злые языки распускали слухи, что Майко просто перед любой проверкой запихивал в ополовиненные мешки трупы дохлых грызунов, но мне официально верить этим слухам было не с руки: Майко был одним из моих соседей, и благодаря тому, что он принадлежал к нашему маленькому сообществу, питавшемуся в складчину, в последний раз, когда я приходил за своей долей, Уистлер даже не стал выкладывать на прилавок рис, а просто отсчитал за него руду.

Но одно дело наблюдать ранним утром, как Ребин с Майко тащат из замка полный мешок с рисом самого лучшего качества, суя на ходу взятку в лапы караульных, и совсем другое — вести с Крысолюбом какие-либо дела. Ушлый призрак обязательно попытался бы либо уговорить меня на приписывание лишков, либо впарить мне негодный провиант, а скорее всего — и то, и другое одновременно. Прилюдно обвинять Майко в оголтелой коррупции было бесполезно — его прикрывал лично Бартоло, да и ссориться с соседом не стоило, как сосед Крысолюб меня вполне устраивал.

Оптимальным решением было, как бы это ни казалось странным, закупать еду для стражников и рабочих на рынке по полной стоимости. Фиск своих покупателей не нагревал, барыши он получал не за счет обмана, а за счет монополии, которая со смертью Декстера, окончившего свой жизненный путь в петле, только увеличилась, причем настолько, что фактически половина торговцев рынка были его ставленниками, включая и нового торговца зельями — переметнувшегося в Старый Лагерь Сайфера.

Арест Декстера дал пронырливому вору шанс в единый момент стать местной акулой бизнеса, и Сайфер не колебался ни секунды. Разумеется, не он один раздумывал над тем, чтобы перехватить торговлю зельями и болотником, но в плане изворотливости этот вор мог дать изрядную фору всем возможным конкурентам.

Конечно, без поддержки местных воротил у него бы никак не получилось влиться в финансовую жизнь лагеря — никто бы ему просто не дал возможность замкнуть на себя сколь-либо значимые денежные потоки, поэтому Сайфер пошел на поклон к своему главному деловому партнеру. И Фиск согласился быть для перебежчика поручителем — за сорок процентов прибыли.

Неизвестно, что именно сказал Сайфер на аудиенции у Гомеза, но бароны все же согласились его принять. Люди старались в разговорах эту тему не затрагивать, но Слай, привыкший к тому, что ему под крылом Бладвина многое позволено, весело сообщил мне, что по итогам беседы с белобрысым вором нескольких рудокопов стражники отвели прогуляться на берег речки. На жаргоне Старого Лагеря это и называлось "скормить шныгам". Судя по всему, Сайфер сдал баронам агентов Ларса, и теперь назад ему пути не было.

Нового посланца маги воды пока не прислали — они наверняка еще даже не знали о том, что предыдущий их гонец предал Новый Лагерь. Мне даже было несколько интересно — кого теперь пришлет Ларс?

Пока мы с Торусом обсуждали, что он еще может мне выписать со склада, во двор из казармы вышел крепкий мужчина с хмурым лицом, цепко смотрящими глазами и квадратным подбородком. Вид у него был далеко не самый привлекательный, но тем не менее вызывал симпатию.

— Брендик, это Азшар, — представил меня Торус, — Гомез поручил ему строительство форта.

Стражник оглядел меня подозрительным взглядом исподлобья, но руку протянул.

— Будем знакомы, — приветствовал я Брендика, пожимая широкую крепкую ладонь. Мой новый заместитель явно не был из тех, кто любит празднословия, так что заводить с ним дружескую беседу в честь знакомства не стоило.

— В общем, Торус, — резюмировал я итог нашего с ним диалога, — Палатки я верну, а вот насчет шанцевого инструмента — увы. Его либо украдут, либо растеряют, либо поломают. Сам понимаешь, все вокруг Гомезово — все вокруг ничье. Я, конечно, закажу у кузнецов, но, скорее, всего ты получишь вовсе не то, что отдавал мне и не того качества...

Варантец нетерпеливо махнул рукой, показывая, что на лопаты, кирки и топоры ему, в принципе, наплевать, и я продолжил:

— Что останется от канатов и тросов — тоже, но надо будет заказать еще, как и фонари...

— Про фонари можешь забыть! — резко прервал меня главный стражник, — И тросы, цепи и прочее расходуй аккуратно...

— Гомез сказал, что мои заказы будут...

— Да, сказал! — кивнул Торус, недовольно хмуря лоб, — Вот только тем, кто будет составлять следующее послание королю, на это наплевать. Старая Шахта работает на машинерии еще тех времен, когда небо над головой было ясным. Думаешь, Ян об этом Гомезу не докладывал?!

Голос стражника гремел на весь двор. Его гневная речь была явно предназначена для широкой публики, но эта театральная игра вполне заслуживала оваций, что, в принципе, было понятным: кривить душой Торусу не приходилось — равеновскую гвардию варантец не любил искренне. И говорить об этом вслух не стеснялся.

— У нас второй пресс не работает уже полтора года, — Брендик еще сильнее нахмурил лоб, — Починить...

— Забудь! — еще раз гаркнул Торус, сжимая ладонь в кулак, — И ты, Азшар, забудь...

— Может, дать заказ магам? — внес я еще одно предложение, которого раньше, зная взаимную нелюбовь Корристо и Торуса, даже не пытался предлагать.

Главный стражник лишь сердито засопел, а стоявший в десяти шагах Катэр (с немалым интересом слушавший спич начальника), спокойным тоном объяснил:

— Они полгода будут делать. А если подойдешь, чтобы поторопить — скажут, что слишком заняты. Нам проще заказать у короля, чем у них. Наши маги слишком горды.

— Так Мильтен вроде же свой? — кинул я пробный шар.

— Он — хороший парень, — Катэр важно кивнул в знак согласия, — Но ничего там не решает. А Дамарок еще ни разу партию зелий в срок не сделал.

— Это вообще-то не по уставу, — протянул я, вспоминая красные буквы с завитушками в виде пламени, которыми был усеян катехизис магов огня, подаренный Азшару, когда его только приняли в послушники, — Невыполнение обязательств... Надо бы с Корристо на эту тему поговорить...

Катэр вздохнул, но продолжил спокойно просвещать относительно юного и относительно неопытного призрака:

— К нему не прорвешься. И он во всем поддержит своих.

— Надо быть полным психом, чтобы лезть в часовню без приглашения, — сказал подошедший к нашей компании Микс. Толпа стражников, увеличивающаяся прямо на глазах (языком трепать — не мешки ворочать), согласно загудела.

— Но ведь как-то Лагерь с ними взаимодействует, — продолжал я упорствовать.

— Через Мильтена и Торреза, — ответил Катэр, — Корристо с Гомезом разве что раз в полгода видятся.

— Сама мысль о разговоре с Корристо бредова, — жестко добавил Торус, — Это почти невозможно.

— А как Мильтен стал магом Огня?

— Несколько призраков сговорились с ворами и решили обокрасть часовню, — проговорил старший стражник, оглядывая аудиторию, — Мильтен об этом случайно узнал и в ту ночь, когда шайка отправилась на дело, поднял тревогу. Умный поступок. Так он из призраков стал магом. Надо сделать что-то уж очень необычное, чтобы Корристо сам захотел увидеть героя.

Ничего нового Торус мне не сообщил, то, что Корристо вряд ли снизойдет до разговора с кем попало, и так было понятно. Но, во-первых, форт без должного освещения гораздо легче взять ночным штурмом, а во-вторых, что я ясно осознал в тот момент, другого учителя магии, кроме Корристо, мне в ближайшее время не найти. Раз я иду вверх по административной линии, то вряд ли Гомез будет смотреть сквозь пальцы на мои отлучки к идолам или магам Воды. Постоянные и многодневные отлучки.

А насчет Корристо у меня с игры осталось впечатление, что он, в принципе, человек правильный, с четкими моральными принципами. Вряд ли ему будет по нраву дезертирство Азшара, но попытаться стоило. Правда, оставалось решить достаточно сложную задачу — прорваться к нему без применения силы.

— Я все же попробую, — сказал я после нескольких секунд раздумий. Оторопевшие стражники вытаращили на меня глаза, но пока не могли подобрать слов, чтобы увещевать меня не делать настолько рискованного поступка, — Как получиться — так и будет. Надо же достать где-нибудь те фонари... Брендик, в районе Нека, то есть, в том, где раньше Нек собирал плату, столяр Гайлер проводит вербовку. Возьмешь у Торуса палатки, у Фиска — рис, 20 мешков, с ним уже обговорено.

— А руда? — спросил меня стражник.

— Я потом заплачу, не беспокойся об этом. Думаю, до Вашего выхода я успею переговорить с верховным магом Огня, нет — отправляйтесь без меня, Гайлер знает, где что делать.

— Азшар, — тихо и очень серьезно произнес Торус, — Маги Огня могут сжечь тебя на месте и ничего им за это не будет.

— Я постараюсь справиться без боя с ними, — пообещал я главному стражнику и отправился к часовне. Останавливать меня никто не стал: все они, даже Торус, были уверены, что я представляю себе последствия своих поступков как для себя, так и для Лагеря в целом. И это свидетельствовало о многом.

Пользуясь тем, что Мильтена на посту не оказалось, я, нисколько не обращая внимания на треплющихся Торреза и Родригеза, быстро поднялся по ступеням и вошел в часовню.

Окрик сзади я ожидал услышать как раз на пороге, но его не последовало — маг-торговец с приятелем были слишком увлечены разговором, чтобы следить за входом, да это и не входило в их обязанности. А еще у них сработал рефлекс любого таможенника или вахтера: на спокойного, уверенного человека, который проходит мимо тебя без каких-либо признаков беспокойства или волнения, внимания не обращаешь и его не тормозишь — иначе на бессмысленные ненужные проверки будет уходить превеликое множество времени.

В холле меня тоже никто не встретил, и я, не приглушая шага, спокойно поднялся по деревянной лестнице на высокую площадку, которая служила магам Огня святилищем.

Высокий седой маг стоял у пюпитра, что-то увлеченно читая, и на гулкий стук сапогов не обратил ни малейшего внимания.

— Во славу Инноса, маг Огня! — громко поприветствовал я его.

Старик обернулся. За несколько мгновений удивление на его лице сменилось гневом, гнев — холодом, а холод — любопытством.

— Кто тебя пустил? — требовательно спросил Корристо, резким движением захлопывая фолиант.

— Я здесь по велению и разума, и сердца, мастер Корристо. Я бы смиренно дождался бы внизу, пока Вы бы нашли время меня принять, но никто меня не остановил, а я не счел нужным отвлекать магов Огня от их дел всего лишь для того, чтобы доложить о посетителе.

— Хорошо говоришь, — кивнул старик, — Ты явно непрост, призрак. Но это не отменяет того, что тебе нельзя здесь находиться. К тому же я тебе нисколько не доверяю, сколь бы красивы ни были твои речи. Не испытывай мое терпение.

Что ж, пришло время дипломатии каждого слова.

— Я бы не осмелился нарушить тишины Храма Инноса, но так уж сложилось, что и мне необходимо встретиться с Вами, да и весь Лагерь нуждается в Вашей помощи, но не осмеливается просить. Вы уже, наверное, слышали о бое на сторожке Эйдана.

— Такие стычки случаются постоянно. Пока они не перерастают в войну, волноваться не о чем.

— Этот бой особенный. В нем слишком много убитых с обеих сторон, и более того, Старый Лагерь его проиграл. Гомез решил, что пора что-то в Лагере менять.

— Это и так очевидно всем. Но пока руда течет в карманы, никто и не пошевелится, чтобы сделать что-нибудь полезное.

— Уже стали шевелиться. И как Вы понимаете, мастер Корристо, сейчас Бароны заняты вовсе не поиском мирных путей сосуществования с Новым Лагерем. Идет подготовка к войне.

— С которой мы не хотим иметь ничего общего, — перебил меня настоятель, — Я и Сатурас прикладываем все усилия, чтобы Лагеря жили в мире.

— Я тоже не сторонник конфронтации с армией Ли. Но это, к сожалению, не тот случай, когда война разгорается из-за пустяка, и остановить ее можно добрым словом. Просто Колония слишком мала для двух стай хищников. Гомез всерьез опасается, что наемники отобьют Старую Шахту, и тогда поставки руды сойдут на нет. Это катастрофа для Гомеза, для Колонии, да и для всей Миртаны. Мне король Робар не нравиться побольше, чем даже генералу Ли. Но поражения Миртане не желаю. Я не собираюсь возвращаться на пепелище, когда выберусь отсюда.

— Хорошая мечта, молодой человек. Но вряд ли она осуществима.

— Я знаю, что осуществима. Но дело, по которому я к Вам пришел, носит более прозаический характер.

— И что же это за дело?

— Лагерь нуждается в помощи магов Огня. Даже не столько в моральной и духовной, сколько рабочей. Но маги не желают с нами разговаривать и в грош не ставят нас и наши просьбы. Потому мы вынуждены решать проблемы самостоятельно, без того, чтобы обращаться к Дамароку или Торрезу. Мне как ответственному за строительство лицу приходиться раздумывать над тем, как достать магические фонари, командирам стражников — как получить достаточное количество зелий лечения, не закупая их из своего кармана. Ряду бедолаг не помешало бы подлечить легкие. Про помощь в создании магических вещей никто не рискует даже заикнуться. Доходит до того, что приходиться обращаться в Новый Лагерь или даже к гуру.

— Ты, юный призрак, о Лагере глаголишь. Но когда Гомезу чего-нибудь нужно, он не церемониться. Он или кто-то из его дружков просто нагло заходит сюда и требует.

— Лагерь состоит не из одних Баронов...

— Нам не приходиться доверять каторжникам. Они в любой момент готовы перерезать нам горло.

— Да, — не стал я оправдывать Торуса и других, — Быть добрее к своей пастве не означает быть доверчивее. Мастер Корристо, а ведь другой паствы Иннос не послал, надо как-то находить общий язык с этой. На самом деле, здесь много достойных людей, сумевших сохранить в себе что-то светлое, хотя каждый день им вышестоящие подают множество плохих примеров. Кто-то должен подавать и хороший. И кто, как не служители Инноса.

Корристо посмотрел на меня задумчиво, потеребил короткую бородку и затем неспешно произнес:

— Юноша, поверь мне, я здесь пребываю вот уже очень много лет и насмотрелся на всякое. Этому Лагерю не нужно ничего, кроме удовлетворения своих низменных потребностей. Всем, от Гомеза до самого последнего рудокопа. Мы, конечно, вынуждены терпеть Ваше присутствие...

— Нет, мастер, — принялся я объяснять священнику то заблуждение, в котором он столь самонадеянно пребывал, — Простите, но Вы ошибаетесь. Старые времена, когда власть Гомеза держалась на Вашей благосклонности, уже прошли. Теперь уже Старый Лагерь вынужден терпеть Ваше присутствие... Худо-бедно, но мы решим проблему с фонарями. Даже с зельями решим, с артефактами. У короля будем выменивать, даже у Сатураса. Но решим ее. Просто с Вашей помощью это получиться гораздо быстрее, а маги Огня будут считаться для Лагеря ценнейшим кадровым ресурсом. Ведь когда невозможно положиться на чье-то слово, на первую роль выходит вопрос выгодности. От часовни Лагерю выгоды никакой. Договариваться с Новым Лагерем можно и не через Ваши связи с Сатурасом. Почтение и страх к магам Огня истончается с каждым днем. Вас бояться по привычке, мастер Корристо. Но если в Лагере произойдет что-то из ряда выходящее, то да... Магов Огня перебьют.

— Мы способны за себя постоять, — мрачно заметил Корристо, играя желваками.

— Вы уверены, что, ну к примеру, Родригез успеет вытащить из карману руну и направить на меня огненную стрелу быстрее, чем, ну к примеру, я метну кинжал? Ну, уложите Вы два-три десятка стражников, чем эта смерть может послужить Огню? А если большая часть замка будет считать часовню необходимой и нужной частью Старого Лагеря, даже Гомез не будет вести себя бесцеремонно. Но дело даже не в том, что насколько опасны эти головорезы, или насколько нужен Старый Лагерь всей Миртане. Магам Огня стоит проявлять больше человечности просто потому, что именно они должны служить примером для остальных.

Маг Огня печально вздохнул, после чего устремил взгляд куда-то в стену, видимо, вспоминая давно прошедшие события. Я ему не мешал.

— Что ж, — сказал Корристо, вновь посмотрев на меня, — Может, нам и пора что-то поменять. Я поговорю с Дамароком. А из тебя бы вышел хороший проповедник...

— Мне об этом не раз говорили, — ответил я чистую правду, — Я и должен был стать им, но не нашел в себе сил проповедовать то, во что сам не верил...

Старик встрепенулся, в единый момент выйдя из задумчивого состояния, и требовательно произнес:

— Выкладывай, кто ты и за какие дела здесь очутился.

И я принялся ему рассказывать историю жизни Азшара Лингарро до попадания в Милленталь, разумеется, скрыв факт личного знакомства с Инносом. Выгораживать себя я даже не пытался — дезертирство есть дезертирство, но основной акцент сделал не на своем проступке, а на нравах, царивших при дворе Робара Второго. Корристо слушал внимательно и даже благожелательно, ни разу не перебив меня во время повествования.

— Это история могла бы быть для меня необычной и новой, — сказал маг Огня, когда я закончил свой рассказ, — Если бы я не помнил события давних дней...

— В Колонии постоянно натыкаешься на обрывки старых легенд.

— Эта история случилась еще до того, как мы создали Барьер, — невесело улыбнулся Корристо, — Видишь ли, знал я твоего наставника, достойный служитель Инноса. И Бродиуса Контрадо я знал. Хитрый был послушник, подлый. И вот ведь как высоко пролез. И когда мне молодой маг только что из Венгарда говорит о том, что он не хочет служить Огню... Меня это печалит, но не удивляет. Ты знаешь, как был создан Барьер?

— В общих чертах.

— Значит, не знаешь. Это мало кто знает. Та история про двенадцать могущественных магов, мне ее когда-то Мильтен рассказывал — интересно было послушать, как люди все это представляют, — всего лишь легенда. По-настоящему могущественным из нас был только Ксардас. Ты о нем ничего не слышал и мало от кого про него можешь услышать. Он и создал Барьер. А мы лишь вызволяли силу юниторов. Для этого много ума и способностей не требовалось. Родригез тогда был юнцом моложе тебя, только-только одевшим мантию. Но отправили на Хоринис почему-то его. Ты догадываешься, о чем я хочу сказать?

— Что от Вас всех хотели избавиться, — пробормотал я, заинтересованно глядя на собеседника, — За что?

— Каждого за свое. Я не допытывался, пусть и знаю почти обо всех. Ты, наверное, хочешь знать, почему именно меня отрядили на создание Барьера? Так вот, я как раз расследовал дело о принятии высшими иерархами нашего ордена весьма крупных подношений. Снимать меня с должности было нельзя. А вот организовать несчастный случай и списать на него гибель сразу нескольких магов, которые мешали власти...

— За этим стоял лично король?

— Получается, что да, — вздохнул Корристо, — До того, как осудили генерала Ли, мы все же еще верили, что нашу гибель после ритуала хотели подстроить заговорщики среди иерархов. Но верить в то, что второй раз подряд в громком деле король мог проявить легкомыслие и пойти на поводу у кого-то, не приходиться. Тогда у Сатураса и возник кризис веры, и он отринул Путь Огня.

— То есть, Вы специально сделали Барьер таким огромным? Чтобы избежать гибели от рук убийц?

— Мы тогда еще ни о чем не догадывались. Один лишь Ксардас все понял сразу, еще до того, как мы прибыли в Хоринис. Он был среди нас единственным магом шестого круга, все расчеты проводил он. Сколько мы его не расспрашивали, он нам так и не сказал, специально он это сделал или нет. Сказал, что нам стоило более сосредоточенно учиться, чтобы не задавать ему глупых вопросов. Он невероятно умен и знает очень много.

— Он еще жив?

— Наверняка. Видишь ли, юный Азшар, Ксардас едва ли не в первую неделю после создания Барьера перешел на службу к Белиару. Мы его попросили уйти. Приказать мы ему не могли. Насколько удалось узнать Сатурасу, Ксардас скрывается где-то в землях орков. Но добраться до него пока еще ни у кого не получилось. А я до сих пор не знаю, планировал ли Ксардас, что Барьер так разрастется или нет. Он всегда отвечает на вопросы, но никогда не дает полного объяснения.

— А сколько Вас изначально было? — задал я вопрос, давно волновавший любого поклонника "Готики".

— Тринадцать, — кивнул Корристо, — Судьба одиннадцати известна каждому, о Ксардасе я тебе рассказал. А еще был Нейр Алхимик. Ушел на второй год Барьера, сказал, что ни мы, ни Ксардас рушить Барьер не собираемся, и он сам найдет путь, чтобы выбраться отсюда. После этого его еще несколько раз встречал следопыт по имени Дарг, рассказал, что Нейр живет где-то отшельником в восточном лесу. Но это было очень давно... Искать их не стоит, это опасно.

— Но найти их стоит.

— Не буду отговаривать, хотя и должен. Сатурас уже много лет ищет возможность связаться с Ксардасом... Но мы с тобой заговорились что-то, уже скоро вечереть начнет. Я могу тебе еще чем-нибудь помочь?

— Я хочу дальше учиться магии. Красную мантию мне не носить, — я развел руками, — Но это не означает, что я хочу бросить магическое искусство. Я от Огня не отрекался.

На изборожденном морщинами лице Корристо четко читалось сомнение. Несколько мгновений старик колебался, а затем сказал:

— Становись в пентаграмму.

Радостный и довольный, я зашел в центр пятиугольной звезды, и Корристо кинул на меня заклинание-"лакмус", заставляющее мою ауру светиться.

— Ты уже готов к тому, чтобы быть посвященным во второй круг. И хотя не принято это... но ты более чем достоин.

Посвящение в более высокий круг сродни получению прав администратора на сайте. Каким бы ты ни был способным, толковым и знающим, самому себя повысить не удастся, нужно, чтобы тебе "дал доступ" маг того круга, в который тебя посвящают, или выше. А еще поднять круг магии может лично кто-то из троицы богов. Или кто-то хоть сколько-нибудь сопоставимый им по могуществу, пусть даже в одну десятую силы бога, как тот же Спящий.

Корристо вскинул руки вверх, прочитал заклинание, и меня объял огонь. Тело на секунду испытало легкий жар, а затем огонь исчез.

— Да! — торжественно произнес старый мастер, — Ты не отрекся от Огня, и Огонь не отрекся от тебя! Поздравляю с посвящением во второй круг! И ты уже на полдороги к третьему... У меня есть для тебя подарок.

Маг открыл один из стоявших в дальнем углу шкафов и вручил мне три руны — "Свет", "Стрелу Огня" и "Лечение".

— Спасибо, мастер Корристо, — искренне поблагодарил я мага.

— Тебе нужнее. Заходи, если нужна будет помощь. Я поговорю с Мильтеном, тебя будут пускать без препон.

— Мастер, — высказал я еще одну просьбу, — Научите меня делать руны. Мне нужно несколько магических фонарей.

— О, это очень просто, — улыбнулся Корристо, — Вот там рунный стол...

Следующая неделя пролетела быстро. Все вопросы лежали именно на моих плечах, и по любому мало-мальски значимому поводу подчиненные ходили ко мне советоваться. Или советовать. И, что самое главное, никто не пытался замылить мне глаза, чтобы выбить лишние средства или устроить себе внеплановый отдых. Даже воровать не рисковали. И если Гайлер, Брендик и стражники просто считали подобные поступки ниже своего достоинства, то пройдохи из строителей (а такие парни, разумеется, наличествовали) отказались от попыток меня обмануть после первого же рабочего дня.

Причин такому резкому пробуждению честности было три. Первая заключалась в том, что когда в тот вечер Гайлер выстроил рудокопов перед наполовину вырытым котлованом и принялся распекать наиболее отличившихся в безделье и порче инструмента, я подождал, пока плотник закончит свою прочувствованную речь, а затем распорядился заплатить бракоделам за один рабочий день и прогнать их прочь. Напоследок я во всеуслышание заявил, что Старый Лагерь в услугах этих людей не нуждается, и в дальнейшем они к строительству привлекаться не будут. К любой другой деятельности под моим руководством — тоже. Плохих работников я терпеть не стану, а если учесть, что средняя дневная плата рудокопа составляет 10-15 самородков, то за тридцать кусков в день я без проблем найду тех, кто будет работать добросовестно. И всем, кто решил найти здесь халяву, предлагается сменить место работы.

Следующим утром Гайлер и в самом деле очень быстро набрал новых строителей, а вот у тех, кого я выгнал, начались некоторые проблемы. Я их не избил, не обругал, не принудил работать за нищенскую плату — я их просто уволил. К этим людям окончательно прикрепилось клеймо не только бездельников, которые нигде, кроме как в Шахте и не нужны, но и неудачников, которые упустили шанс хорошо подзаработать. А второе для Старого Лагеря было куда как хуже первого: у бездельника шансы одеть жилетку призрака есть, но кто в здравом уме будет предлагать на повышение нерасторопного простофилю, который к тому же еще и лентяй? Для Лагеря такие люди окончательно становились последними людьми в иерархии Внешнего Кольца.

Через три дня некоторые из уволенных на коленях просили меня принять их обратно на работу, на что я ответил, что мест нет. Но те, кто хочет показать Лагерю и мне лично свою полезность, пусть в ближайшие три месяца на Шахте поднимают полуторную выработку в день, и тогда, если стражники подтвердят, что кое-кто проникся моей речью и облагородился трудом, то я, возможно, скажу во всеуслышание что-нибудь лестное о таких достойных людях. Будущие "достойные люди", конечно же, принялись клясться, что они исправятся, но лишь двое из них принялись вкалывать в Шахте, как проклятые. Что ж, тоже неплохо.

Второй причиной было как раз то, что я и платил вполне прилично, и вопрос питания тоже взял на себя. Рис и овощи закупались у Фиска, а проблем с добычей мяса у меня не возникало.

Каждый день я уходил с двумя-тремя стражниками на охоту, и возвращались мы, тяжело нагруженные добычей. Стрелял дичь я, парни Торуса мне были нужны лишь для того, чтобы тащить это мясо на довольно крутую гору. Съедалось оно в довольно немалых количествах, но кое-что смогли и засолить.

А вообще вопрос питания заставил меня даже поменять рабочий план. На второй день строительства Гайлер заметил, что для того, чтобы нормально готовить, нужно ставить большую печь (да и на заставе она затем также лишней не будет) и найти толкового повара. Если с первым Гайлер справился сам — у него знакомств хватало, и печников он нашел быстро, то за повара пришлось идти договариваться на кухню замка. Впрочем, Бартоло лишь насмешливо хмыкнул и тут же прикомандировал ко мне мойщика бутылок Хаммеля — мужчину лет тридцати, не особо умного, не очень расторопного, но как я успел, убедиться, спокойного и вполне надежного. И кашеварить умевшего вполне прилично: своей неудавшейся карьере у Бартоло Хаммель был обязан только тому, что в нем не было подлости и изворотливости, как у того же Майко Крысолюба. Если я не ошибался, Хаммель и был (точнее, мог бы стать в будущем) тем бандитом, что встретил Безымянного после крушения Барьера и рассказал ему, что тот в розыске. Как теперь сложиться судьба этого, в общем, приятного парня после гибели Декстера и перевода на другое место работы, можно было лишь гадать. Я за время своего пребывания здесь уже успел повлиять на судьбы очень многих.

За три дня мы печь соорудили, одновременно с ней — ледник, а еще за двое суток полностью построили здания кухни и примыкавшей к ней столовой (последняя представляла собой открытую деревянную площадку под навесом с длинным столом и лавками). На очереди была казарма, которую планировалось сделать двухэтажной (и для увеличения жилплощади, и для того, чтобы в случае, если уж враг прорвется в форт, бойцы могли отстреливаться из бойниц второго этажа). Строительство последней затягивалось, так как я приказал сделать печь и там. Конечно, при наличии Барьера, обеспечивавшего вполне приятный климат, печь была излишней, но я знал, что серый купол над головой будет висеть не вечно, и настоял на своем. Гайлер спорить не стал, печники тем более.

Подобная забота о комфорте подчиненных (даже рудокопам были выделены палатки) приобрела мне немалую поддержку с их стороны: сложно ворчать о том, как тяжело работать, когда тебе обеспечены вполне неплохие условия.

И третьей причиной, благодаря которой Внешнее Кольцо относилось теперь ко мне с уважением и в некоторых случаях даже с восхищением, было мое состоявшееся знакомство с Корристо. Когда я через четыре часа после своего ухода вышел из часовни целым и невредимым, а затем на глазах у всего Замка принес Стоуну дюжину камней для магических фонарей и попросил сделать завтра к ним держатели, удивление стражников можно было ножом резать. Слух о том, что Корристо меня не то, что не испепелил, а даже помог, разлетелся по Лагерю моментально. Я приобрел репутацию человека, перед которым не существует неразрешимых задач, и который пользуется благосклонностью всех влиятельных людей Лагеря. А уж после того, как я вытащил Торреза зачаровывать ледник (маг Огня довольным не был, но против прямого указания настоятеля выступать не смел), мой авторитет поднялся где-то на уровень если и не Диего, то Яна или Скатти точно. Ни у кого уже не было сомнений, что форт я построю мощный и в срок. Разве что только у одного меня.

Ресурсы стройка жрала бешено, как пожар сосновый лес во время засухи. Печь соорудить — дело нелегкое, из Внешнего Кольца были вытащены все, кто хоть что-то в этом понимал, к ним в помощь я отрядил еще десяток наиболее толковых работников, и хотя печи строились ударными темпами, их постройка уже влетала по три тысячи кусков каждая. Эти шесть тысяч пришлось занести в неучтенные траты, хорошо хоть, за смету я не вылезал. Здорово удавалось экономить на мясе (я же не знал, кому поручат строительство форта, потому и запланированные расходы на питание были раза в два выше моих) и на фонарях — их я делал сам, под присмотром Корристо.

Также в больших количествах валился лес — дерева требовалось не просто много, а очень много. Пришлось разделять работников по бригадам — землекопов, лесорубов, плотников, печников (последнюю вскоре можно было расформировывать) и даже кашеваров, назначать бригадиров... Всю текучку я переложил на плечи Гайлера — столяр очень даже неплохо справлялся, и что самое главное, именно руководил процессом, а не лез сам с молотком показывать подчиненным, как надо работать. С каждым днем стройбригада набиралась опыта, а я уже подумывал о том, чтобы нанять еще десяток человек в помощь, чтобы ускорить работы.

Загрузил я также по полной Хуно с остальными кузнецами Внешнего Кольца (да и Стоун теперь тоже в первую очередь выполнял именно мои заказы). Требовалось все — гвозди, скобы, ручки, замки, засовы. Но эти траты я учел заранее, вопрос был в том, чтобы кузнецы все делали в срок — гвозди расходовались ящиками. Впрочем, растягивать по времени выполнение моих заказов кузнецы не рисковали, чем вызывали даже некоторую ревность у Скипа — закачанные им мечи и детали доспехов Стоун и остальные собирались делать во вторую очередь. По слухам, интендант даже пошел жаловаться Равену, но тот наказал подручному не лезть: первым делом для Лагеря Гомез определил именно форт, а уж мечей можно и потом наклепать.

Кузнецы стали набирать себе в помощь подмастерьев — череда военных заказов, как это обычно случается, раскручивала маховик производства. Экономика Старого Лагеря начинала ориентироваться на войну.

Подготовка к будущему противостоянию пусть и велась пока едва ли в треть сил, все равно не могла не быть незамеченной: ни своими, ни чужими. А это означало, что Новый Лагерь обязан принять контрмеры. И они их приняли...

...Последние дни ложился спать я далеко за полночь. Едва только все укладывались на боковую, и первая вахта заступала на часы, я отправлялся на один из дальних уступов, чтобы там потренироваться в наложении заклинаний, сначала с рунами, а затем без них. "Стрела Огня" и "Свет" получались уже за секунду, заклинания Второго Круга пока еще без рун не давались, но прогресс от своих тренировок я уже ощущал, также как и то, что с посвящением в новый круг простые заклинания стали мне даваться легче.

А вот на алхимию времени уже не доставало, разве что на теоретическую. Я прикупил у Торреза четыре книги, две из которых были как раз про алхимию, а третья — справочником травника. Четвертая была трактатом о создании заклинаний, использующих стихию Огня, причем довольно сложным для прочтения, с немалым количеством формул. Торрез свое удивление высказал презрительно поднятыми бровями и замечанием, что эту книгу он и сам не до конца понял, а мне бы посоветовал взять что-то полегче. Но абсолютное большинство научной литературы, которое он выставлял на продажу, было, по сути, или обзорным курсом, или схоластикой — и то, и другое Азшар перечитал от корки до корки еще послушником. А сама книга оказалась не такой уж и сложной, где-то как учебник по алгебре для 11 класса, правда, класса с углубленным изучением математики.

Если книги я мог читать и вечером после ужина, ни у кого удивления не вызывая (в глазах окружающих алхимик всегда человек образованный), то умение колдовать от солагерников скрывал: реакция Гомеза, Равена и даже того же Торуса могла быть далекой от восторженной, они могли посчитать меня чересчур сильным, а потому — опасным для их власти. Хотя маги Огня, причем, в полном составе наверняка уже были осведомлены о моем прошлом, но эта каста была очень малочисленной и крайне обособленной, чтобы информация распространялась далеко за пределы их круга. Разве что Мильтен уже рассказал Диего, Горну и Лестеру, но на отношение ко мне всей четверки это вряд ли повлияет: эти люди были, что называется, и сами с усами, звания и регалии не влияли на их отношение к тому или иному человеку.

А причины, по которым я каждый вечер отправлялся куда-то гулять, никого особо не волновали. Вдруг я хочу отдохнуть наедине. Или подстраховать часовых, как это случилось в восьмую ночь строительства форта, когда, потушив в очередной раз "Стрелу Огня", я вдруг заметил вдалеке нескольких человек в сине-серых одеждах, бредущих наверх, к нашей стоянке.

Считать их миролюбивыми торговцами не приходилось. Я быстро спустился вниз. Часовые не спали, но сидели они не так высоко, как я, потому воров пока еще не приметили.

— Тихо, — шепнул я стражникам, подойдя к ним, — У нас гости. Кофаль, тихо буди остальных и скажи, чтобы не шумели. Пусть все идут сюда. Устроим им ловушку.

Стражник, стараясь шуметь как можно меньше и при этом двигаться быстро, неуклюже побежал к палаткам, а я приготовил лук и стал ждать. Через пять минут стали подбегать стражники, сначала часовые, а потом уже и те, кого будил Кофаль.

— Брендик, — шепнул я протиравшему глаза бойцу, когда тот очутился возле меня, — Их где-то то ли двадцать, то ли тридцать.

— Они должны учитывать, что мы выставим часовых, — резонно заметил стражник, — Я бы послал на их месте егерей, чтобы часовых снять.

— Тогда придется положить их разведку, а потом устроить с ними перестрелку. Давай всех, у кого тяжелые арбалеты — наверх, а остальных цепью здесь. Не думаю, что они попрутся на наши баррикады, если поймут что мы готовы к бою. Скажи парням, пусть не слишком высовываются, когда будем перестреливаться, — нам рисковать незачем, это им надо сорвать строительство. Стреляем по команде. И еще — пусть не кричат, когда откроют стрельбу.

— Чтобы себя не выдать? Они и так приблизительно знают, где мы. Здесь не поле.

— Может, в контратаку удастся перейти. Хотя, наверное, лучше не рисковать, — я и сам не знал, как лучше поступить, мозг быстро один за другим перебирал варианты. К штурмам вообще-то принято готовиться загодя, но я и сам считал нападение на Верхнюю Заставу сейчас весьма маловероятным.

— Так и есть, — подтвердил мои мысли стражник, — Для того, чтобы самим идти на них, нам надо больше людей.

— Случалось воевать? — поинтересовался я.

— Не особо, — шепнул в ответ Брендик, заряжая свой арбалет, — Мы больше тогда в гарнизоне стояли. Но стрелять приходилось.

— Первая с орками?

— Да, — мой собеседник отвечал неохотно, и я не стал дальше допытываться. Да и времени особо не было, противник уже наверняка преодолел половину пути.

— Брендик, воры должны крепко получить по зубам. Давай попробуем их выманить, — и я стал излагать только что придуманный план, — Раз они ожидают единственного часового, так я попробую его им изобразить. Кричать буду, будить — не стреляйте. Надо, чтобы они пошли все же в атаку. Когда выйдут все, тогда скомандую стрельбу. Выманим их на поляну — и положим залпом. А если кто уцелеет — можно и в контратаку.

— Рисково, Азшар, — сказал старший стражник заставы, — Но ты главный.

Едва арбалетчики заняли свои места, и Брендик передал указания, как из-за далекого склона показались "синие шарфы" в количестве трех человек. Шли они почти пригибаясь к земле, в руках держали луки и фактически бесшумно. Стражников они пока не видели, так как они были за укрытиями, зато изображавший часового я им был виден издалека.

Когда егеря преодолели половину пути, один из них стал на одно колено и принялся в меня целиться. В эту же секунду я как бы случайно повернул голову в его сторону и крикнул во весь голос:

— Воры! Подъем!

Прыгнув за укрытие, я продолжал вопить тревогу. Со стороны реки раздался топот — воры, сообразив, что их засекли, бросились в атаку. Я высунулся из-за бруствера и прострелил бок одному из егерей — те как раз на штурм не пошли, а бросились искать укрытия: разумное решение для того, кто понимает, что он хорош как лучник и плох в ближнем бою. Двое других до укрытий добежали и даже наставили на меня луки. Первый тут же получил от меня гостинец в грудь, второй выстрелил, но я просто сделал шаг в сторону, и стрела звякнула наконечником об каменный склон за моей спиной.

Остальные воры числом около двух дюжин бежали на бруствер с булавами в руках — устраивать перестрелку они посчитали излишним.

— Готовся! — отдал я приказ, одновременно натягивая лук. Последний егерь сделал то же самое, но я успел выстрелить первым. Разведчик получил стрелу в лоб и повалился спиной в кусты, а в следующую секунду стражники высунулись из укрытий и стали наводить арбалеты на воров.

— Засада! Бежим! — тут же крикнул один из тех, кто бежал впереди. Воры затормозили, смешались, кое-кто из самых сообразительных даже бросился на землю, и в этот момент я скомандовал:

— Залп!

Стражники спустили курки. Засвистели болты, и около десяти воров повалились на траву. Оставшиеся под истошные вопли "Прячьтесь"!" кинулись кто назад, а кто и к ближайшим укрытиям.

Тем временем стражники успели заново зарядить арбалеты.

— Залп!

Второй шквал болтов отправил еще пятерых ребят Ларса на встречу с Бельджаром. Остальные залегли, но толку от этого было немного. "Носороги" с тяжелыми арбалетами могли обстреливать практически всю поляну, чем они и занялись.

— Валим отсюда! — раздался чей-то грубый хриплый голос с другого конца поляны. И воры бросились наутек, причем этот маневр выполнили правильно: короткими перебежками и перекатами, укрываясь за всем, чем только можно, и все это — быстро.

Стражники, конечно, не дремали, еще несколько воров пропахали носом землю, когда получали по болту-другому в тело, двоих застрелил я, но семи-восьми налетчикам все же удалось один за другим вырваться из западни.

— Мы их сделали, — негромко произнес сдержанный Брендик, радостно скалясь, — Терпеть не могу воров.

— Да, их мало кто любит, — не стал я спорить, — Выставляй часовых, я — спать. На рассвете пошлешь гонца к Торусу.

— Сделаю, Азшар.

Хотя отправленный Брендиком гонец добрался до Замка через три часа, Торус явился на Заставу только через день. И первым делом он высказал свое недовольство хаотично расставленными палатками:

— Азшар, через два дня мы будем тащить на эту гору руду для короля. И если на нашем пути будет такой вот бардак, кому-то будет худо.

— Уберем, — кивнул я, — Спасибо, что предупредил.

— Не за что, — буркнул главный стражник, внимательно оглядывая котлованы для ворот, — Поставь хотя бы пару столбов, чтобы колесо в яму случайно не попало... А теперь давай поговорим подальше от чужих ушей.

Мы поднялись на один из уступов, которых было множество с обеих сторон горной дороги, и присели на поваленное дерево. Варантец с явным удовлетворением посмотрел на копошащихся внизу рабочих, а затем нахмурился. Насколько я успел узнать Торуса, он в данный момент не был разозлен на кого-то или на что-то, ему просто не нравилось и то, как развиваются события вокруг Старого Лагеря, и то, что он с этим ничего не может поделать. Выражение лица при этом у него было таким, будто ноют старые раны на непогоду. Вот только и погода стояла отличная, и старые раны давно уже зажили, так что и следов уже не осталось. Ныла у Торуса интуиция, подсказывающая, что дело идет к большой крови.

— Диего по своим знакомствам узнал, что за типы к тебе приходили на огонек. Ты, Азшар, надрал зад Квентину, он лично командовал той шайкой. Жаль, что ему удалось уйти, но это, может, и к лучшему. Знаешь, почему?

— Лучше известный нам лидер шайки, чем непонятно кто? — высказал я первое пришедшее в голову предположение. И ошибся.

— Чепуха! — сказал как выплюнул Торус, — Мы знаем всех, кто может стать на место Квентина. Ни один из них пока в подметки не годится этому ублюдку.

— Тогда единственная выгода для нас может быть в том, что он может сцепиться с Ларсом за место вожака, — сказал я уже то, в чем был точно уверен.

— Вот это уже верно, — кивнул варантец, — Да, Квентин сам хочет стать атаманом воров, особенно в преддверии войны. А Сатурасу выгодней на этом месте Ларс. И до чего они договорятся, неизвестно. Возможно, Квентина и свои прирежут.

— Перед началом войны? А на боевом духе это как скажется?

— Не лучшим образом, — усмехнулся Торус, — Да и не конкурент пока Квентин Ларсу. Квентин то выигрывает бой, то проигрывает, но дерется с нами постоянно. А Ларс редко какие операции проводит, но они всегда нам очень большой урон наносят. Вот как определить, кто из них круче? Не знаешь? Вот и воры не знают. Но у Ларса связи с магами, а у Квентина — разве что с рудокопами.

— Маги или наемники просто укажут Квентину его место, — предположил я, — Вызовут, двинут пару раз в морду и объяснят, что к чему.

— Похоже на то, — ответил варантец, — Молодец, Азшар, соображаешь... Скажи лучше, ты что-либо знаешь о наемнике по имени Балоро?

За время своего пребывания в Колонии я вообще не слышал ничего об этом белобрысом наемнике, в игре отличившегося тем, что пытался развести Безымянного на "печеньки" (после чего, разумеется, бывал бит). Но Торусу я ответил чистую правду:

— Насколько известно мне, это один из людей Окила. Не лучшей репутации.

Торус не высказал никакого удивления моей осведомленностью, только кивнул в знак согласия.

— Теперь это новый посланник магов Воды. Понимаешь, что это означает?

— Если Ларс доверил такую миссию человеку, которому руководство Нового Лагеря не доверяет в принципе... — протянул я, пытаясь одновременно выстроить логическую цепочку, но почти сразу же сдался, — Торус, это может означать все, что угодно. От внутренних проблем в Новом Лагере до того, что воры попросту послали в Лагерь того, кого не жалко.

— Вот и я не знаю. И Гомез знает немногим больше. Из того, что стало известным в узком кругу, Окил хочет через этого Балоро наладить на Новую Шахту поставки выпивки и кушаний. За рудой, как ты понимаешь, он не постоит. А хочет ли чего еще Окил, кроме этого, мне пока никто не сообщал, об этом только Бароны в курсе. Этот новый посланник все время торчит у Бартоло.

— И пока непонятно, насколько ему можно верить...

— Да. Но уже через Бартоло начались поставки Окилу. Ими занимается твой приятель Майко. Пошел на повышение.

— Майко мне не приятель, — отрезал я, — Он мой сосед, которого я терплю, пока он откровенного беспредела не устраивает. Тоже самое могу сказать о Бладвине. И даже о Неке, да рассудит Иннос его судьбу... А кого теперь Бартоло рисом поставил заведовать, Балама?

— Не Балама, а Ребина, и не Бартоло, а Диего. Ты еще одной новости не знаешь: Новый Лагерь отказался продавать нам рис. Вообще.

— Но воры не были бы ворами, если бы не собирались и на этом заработать, — тут же я выложил первое очевидное следствие из сказанного Торусом.

— Да. Только это мы сами вышли на Лорда. Диего соорудил какую-то хитрую цепочку из воров и нескольких малозначительных идолов Болотного Братства, которая продает нам рис вполне легально. А замыкает эту цепочку Ребин. Я же говорил, что после того, как убрали Декстера, многих повысят... Риса нам поступает немного, причем по тройной цене, но Равен сказал не мелочиться — чем больше мы выкупим у Лорда, тем быстрее наемники сядут на голодный паек.

— А если воры начнут массово гнать самогон? Ли ведь тогда придется вводить сухой закон. Или просто закрыть таверну.

Торус пожал плечами.

— Ну, это уже не наши проблемы. Ли, конечно, может, если вдруг посчитает необходимым, и запретить гнать шнапс, но тогда ему придется выделять дополнительные силы на пресечение контрабанды и воровства. А ему нет особой нужды ссориться с ворами в преддверии войны с нами. Ему гораздо проще послать их против нас, а тех, кто выживет, принять в наемники. Так постоянно делает Торлоф. Сборище ублюдков! Ничего не могут — только грабить, воровать и нагло скалиться: мол, мы тут ни при чем.

— Я так понимаю, свою гвардию он в бой не пошлет. Кстати, а кто тогда в нас на сторожке Эйдана стрелял?

— От воров с тыла зашли люди Джако, а от наемников — отряд Блейда. Ты здорово проредил их ряды, они теперь тебя ненавидят. В Новом Лагере тебе вообще лучше не показываться. Да и никому из наших. Так что заканчивай ты форт, Азшар, быстрее.

За время, прошедшее от нашего с Торусом разговора до очередной поставки руды, которая как раз совпала с поставками от короля, мы сумели доделать печь для казармы (и даже наполовину саму казарму соорудили)... и еще одну печь, третью по счету — я приказал оборудовать также и жилой корпус для "техперсонала" форта: столяра, повара, кузнеца, кладовщика, да и просто тех представителей Старого Лагеря, которым вдруг могло понадобиться посетить Верхнюю Заставу. Сам жилой корпус представлял собой длинное одноэтажное строение, про комфорт которого говорить не приходилось — десять кроватей в ряд и небольшая печка, зато построили очень быстро — всего за полтора дня.

А еще мы даже немного расчистили дорогу, срыв несколько склонов в трудных для проезда местах, за что Торус высказал мне большое человеческое спасибо. Толпа рудокопов, которые под присмотром стражников толкали телеги с рудой, не высказали мне ничего — они были слишком заняты. Если товары из Внешнего Мира рудокопам волочь Лагерь не доверялось, то на то, что они могут вытащить из телег десяток-другой самородков, стражникам было наплевать: во-первых, руда все равно предназначается королю, а во-вторых, много все равно не утащат, так что пусть радуются бедолаги. Собственно, едва телеги были довезены до озера, как рудокопов Торус отпустил на все четыре стороны и при этом намекнул, что их дальнейшее присутствие на заставе излишнее, причем управился он исключительно одним лишь словом. "Проваливайте!"

Рудокопы и в самом деле не стали задерживаться и под бдительным взглядом Брендика, следившего, чтобы эта голытьба ничего не сперла, покинули стройплощадку. Дождавшись, пока последний рудокоп скроется за поворотом, я уже намеревался вернуться к работе, как услышал печально знакомый мне гогот Буллита:

— А ну, парни, тащите сюда этого нахала!

Подойдя к озеру, я увидел, как несколько стражников тащат за руки какого-то варантца в лохмотьях, а Буллит довольно потирает кулак в кольчужной перчатке.

— А теперь отпускайте его! — рявкнул я, нисколько не скрывая своей неприязни, — Буллит, здесь тебе не пыточная, а они все — не арестанты. Так что вали с дружками отсюда.

— Ооооо, — протянул стражник, поворачиваясь голову ко мне, — Кажется, кто-то решил, что стал большой шишкой...

— А кое-кто давным-давно стал большой мразью, — сказал я, вплотную подходя к стражникам.

— И кто же это такой? — ласково спросил Буллит. Его лицо на глазах наливалось кровью.

— Это ты, Буллит. Ты и твои дружки. Или они сейчас отпустят этого парня...

— Или что, малыш? Побежишь жаловаться Торусу? Так вот он рядом. И он нисколько не мешает...

— Ты держи язык при себе, — рыкнул Торус, кинув на меня взгляд, в котором отчетливо читалось "не связывайся". Буллит лишь презрительно усмехнулся.

— Нет, — сказал я абсолютно спокойно. Я для себя уже все решил, и возможная реакция Гомеза была мне до орочьего тамтама, — Я тогда просто прирежу Вас всех. Здесь и сейчас.

— Ты такой смелый? — усмехнулся стражник, — Ну, доставай ножик, поглядим.

Я вытащил саблю, и тут же стоявший за плечом Буллита Скип гаркнул:

— Не дури, Равен с тебя шкуру спустит.

Одновременно интендант положил руку на плечо своего приятеля, пытаясь его остановить.

— Именно, что Равен, Скип, — подтвердил я, — А вот ты сам хочешь меня лично сейчас остановить?

— Да делай, что хочешь, Азшар. Но никто слова не скажет Буллиту, когда он тебя прирежет. Стражники...

— Буллит — не стражник, Скип, он — законченный психопат и убийца. И либо он сейчас вытащит меч, либо я его прирежу. Силас тоже считал, что никто его не посмеет тронуть.

— Ладно, поиграем, — Буллит одним движением вытащил меч, — Отойдите все.

— Убрали оружие! — тут же приказал Торус, но Буллит лишь рассмеялся.

— Э нет, он поднял руку на стражника, он должен быть наказан.

И не говоря больше ни слова, он сделал резкий выпад. Я отскочил в сторону, стражники, толкаясь, отступили назад, освободив нам место, и мы с Буллитом начали наш поединок.

Собственно, атаковал только стражник. Несмотря на то, что из замка он почти никогда не выходил, бойцом он был отменным. И двигался он куда быстрее распиаренного на Арене гладиатора Харима, его длинный меч с узким лезвием так и мелькал со всех сторон, правда, пользы это стражнику не принесло — каждый из его шквала ударов, который он меня обрушил, я отбил.

Поняв, что победить меня скоростью и сноровкой не получиться, Буллит, когда наши лезвия вновь встретились, с силой надавил на меч, чтобы оттолкнуть назад и вывести из равновесия. Назад я отскочил, но следующий выпад стражника — быстрый, глубокий, — прошел мимо. Удивиться Буллит не успел — моя сабля проткнула его насквозь.

Я выдернул оружие из тела стражника, и этот психопат повалился спиной вперед в теплую воду озера. Вся схватка заняла секунд двадцать.

Стражники молчали. Не всем из них нравился Буллит, но на их глазах случилось то, что можно расценивать как попрание основных моральных норм для всех жителей Старого Лагеря, событие, которое не хотелось никому представлять — война между своими.

— Все, Азшар, ты доигрался, — сказал Скип, — Бароны тебе этого не простят...

— Знаешь, Скип, — проникновенно сказал я ему, кинув тяжелый взгляд на приятелей Буллита. Те поняли меня правильно и отпустили варантца, которого они держали, — Ты вроде умный мужик, но постоянно делаешь одну и ту же самую ошибку. Ты пытаешься решать за Баронов или говорить за них.

Скип хотел уже что-то возразить, но вспомнив свои синяки, промолчал.

— И что теперь будет? — не сдержал вопроса Микс.

— Как минимум, будет достроенный форт, — ответил я раздраженно, — И, думается, некие хорошо известные мне стражники вернутся к исполнению своих обязанностей.

Пряча глаза друг от друга и от мертвого тела Буллита, стражники и в самом деле стали расходиться. А вот Торус схватил меня за плечо и буквально поволок куда-то на склоны.

— Вот зачем ты это сделал?! — дал выход своему гневу главный стражник, едва только мы оказались относительно далеко от чужих ушей, — Кто тебе был этот парень?! Друг, брат?! Ну, двинул бы его Буллит пару раз, ничего бы с ним не случилось! Ты зачем полез?!! У тебя же все на мази было! А ты ради какого-то оборванца пустил все то, чего добился, под хвост!

— Надоело, Торус, — признался я, — Надоело мне думать, что по Лагерю разгуливает всякая падаль и давит людей лишь потому, что может это сделать, а я никак не вмешиваюсь. Ты сам когда-то мне говорил, что в Колонии правят бал мерзавцы, а те, кто и не был на воле вором, оскотиниваются здесь. Может, пора что-то менять?

— Этих людей не исправит ничего! — прорычал варантец, — Нельзя быть добрым здесь, Азшар!

— Да, надо быть суровым, осторожным и внимательным. Следить в оба. То, что нельзя быть дураком, не означает, что обязательно нужно становиться сволочью. Надо давать людям шанс измениться. И карать только тогда, когда они предпочтут разбой чести и совести.

— Вот откуда ты только выискался? Ты понимаешь, что перешел дорогу Равену?! Что ты убил стражника, который...

— Торус, — я посмотрел на стражника безмятежно, — Я в свое время угрожал лично королю. Мне глубоко наплевать, кому и как я перешел дорогу. Я делаю то, что считаю нужным. И правильным.

— Да ты кем себя возомнил? — проорал Торус, брызжа слюной из оскаленного рта, — Паладином Робара? Доблестным рыцарем? Я не знаю, за что ты в колонию угодил, но думаю, ты — далеко не невинная овечка. Почему ты тогда здесь, Азшар, а не на северном фронте? Ты каторжник! Бандит! Если тебе не нравиться, что вокруг тебя сплошные воры, жулики и головорезы, то вали к болотникам — никто не держит!

Отповедь была неприятной. Варантец был целиком и полностью прав: я нисколько не проявлял себя идеалистом ни на воле, ни здесь, а сегодня вдруг отчебучил благородный поступок, и теперь учу его жить.

— Знаешь, Торус, — сказал я, садясь на пенек, — Миртану ведь создали не паладины. Ее создали такие, как ты, Гомез, да тот же Буллит. Почему тогда наш покровитель Иннос? Как из разбойников получились благородные рыцари?

— Нет времени, — отрезал стражник, — К чему ты ведешь?

— Эти же разбойники и обратились к Инносу, когда создали королевство. Или их сыновья. Для того, чтобы жить спокойно, нужны какие-то правила для всех, чтобы свои же дети могли жить спокойно, не боясь, что награбленное отцами отберут новые атаманы. Для этого самому надо было стать правильным и хорошим и других такими сделать. На заре Миртаны всех этих буллитов, не готовых отказаться от разбоя, казнили их же бывшие товарищи. Да, я не бандит, Торус, хотя и состою в шайке под названием Старый Лагерь. Да, я могу промолчать, когда вижу, как Майко крадет рис, и сам без зазрения совести буду этот рис наминать, но не буду сдерживаться, когда кого-то избивают ни за что. Я не герой, но и мерзавцем становиться не собираюсь.

— И кому ты этим хорошо сделаешь? Всякому жулью, которое этого не оценит и продаст тебя с потрохами?

— А ты? — резко спросил я, глядя варантцу в глаза, — Ты меня предашь ради своего теплого места или даже ради повышения в Бароны?

Главный стражник шумно вдохнул воздух — слов он подобрать не мог. Его могучая ладонь сжалась в кулак, но волевым усилием Торус удержал себя от рукоприкладства.

— Я, Азшар, из другого теста...

— Вот и я из другого. И Диего. И те твои стражники, которых ты считаешь правильными солдатами. В этом лагере есть хорошие люди. Или такие, которых можно считать таковыми. А жить, как живут парни Равена — это гибельно для всего Лагеря. Рудокопы и так завидуют стражникам, а благодаря таким как Буллит и Бладвин — еще и ненавидят. Дело не в том, что я убил этого козла. Дело в том, что всякую мерзость нужно валить вообще без оглядки на последствия. Особенно в преддверии войны. Без этого и сам будешь чувствовать себя неправильно, и наша банда проиграет. Скольких Буллит уже подарил Новому Лагерю? А скольких мог еще в дальнейшем подарить? Если мы хотим быть чем-то большим, чем шайка — надо что-то менять. И в первую очередь — в самом себе. Кому-то надо отказаться от шнапса и болотника. А кому-то — от своей любви к безграничной наживе.

Торус молчал. Я ему привел те самые аргументы, которые он сам, в своем игровом будущем, приводил Безымянному, когда принимал того в стражники.

— Ладно, — сплюнул вдруг стражник, — Попробую вытащить тебя из петли...

— Я не баран, чтобы позволить себя зарезать любому, кто возомнит себя пастухом. Гомез может лично попробовать меня повесить, если такое желание возникнет...

— И что ты предлагаешь? — вдруг прищурился варантец.

— Ничего. Гомез же еще ничего не сказал. Как и Равен. Торус, ты мой друг и сделал для меня очень многое, и я ценю это... Но всякую мерзость, которую увижу, буду искоренять. Да, как раз без оглядки на последствия.

— Все, замяли, будет, как Гомез решит, — варантец, кисло улыбаясь, огляделся по сторонам, — У меня к тебе просьба была... Да и есть, хуже уже не будет. Хельверт умирает, Дамарок его поставить на ноги не может. Посмотри его, может, вытащишь. Ты же тоже алхимик. Он сегодня еле на гору взобрался.

— Я попробую. Пусть остается здесь, мы как раз одно жилое помещение построили. Скоро и с казармой закончим.

— Да, быстро идет работа. И ведь без тебя здесь все рухнет. Ладно, Азшар, посмотрим, что будет.

Вернувшись к озеру, мы с Торусом застали весьма мрачную обстановку: молчащие стражники, втянув головы в плечи, быстро и споро нагружали телеги припасами, не отвлекаясь на какие-то разговоры. Поверх каких-то ящиков было уложено тело Буллита, накрытое большим куском серой мешковины — тело столь высокопоставленного представителя Старого Лагеря нужно было предъявить Гомезу. Торус резким голосом отдал пару-тройку замечаний чисто для того, чтобы обозначить свое присутствие — подчиненные и так работали не покладая рук. Впрочем, явление начальника, которому первому отвечать за происшествие, заметно успокоило ребят Торуса.

А вот тех стражников, что были прикомандированы к заставе, и строителей к работе вернул только мой очень серьезный вид. Им всем тоже нисколько не улыбалось попасть со мной под горячую руку баронов. Но дело есть дело, и несколько моих тяжелых слов Гайлеру подвигли его и рудокопов вернуться к своим обязанностям, хотя перешептываться они не прекращали. Удостоверившись, что работа, хоть и не так активно, как обычно, но движется, я подошел к одиноко сидящему на пне Хельверту.

Стражник выглядел откровенно плохо. Всегда аккуратный, подтянутый и выбритый относительно молодой мужчина сейчас выглядел пятидесятилетним стариком, разве что седины не доставало. Длинная борода, спутанные волосы, запавшие глаза, и согнутая спина четко говорили о том, что туберкулез уже почти затянул Хельверта в могилу, и жить ему оставалось несколько недель.

— Здорово, Азшар, — прохрипел он, по старой привычке распрямляя усы, которыми так гордился. Правда, те две обвислые щетки, в которые превратились некогда густые и аккуратно подстриженные усы, распрямляться не желали, а упрямо тянулись вниз, — Хреново выгляжу, да?

— Легким хана, — подтвердил я, — Ничего не обещаю, я не лекарь. Но наварить всякого снадобья смогу. Мы тут достроили одно из жилых помещений, будешь лежать там. Санитаров найдем.

Я помог Хельверту встать на ноги и повел его в корпус для "служебного персонала", по пути подозвав Брендика.

— Снимай с себя железо, — сказал я больному, усаживая его на кровать, — В ближайшие дни тебе от него толку не будет.

— Это точно, — кивнул головой Хельверт, с трудом расстегивая ремни доспехов.

В этот момент на пороге появился Брендик.

— Азшар, что мы можем сделать? — спросил бывший солдат, пожимая ладонь соратнику.

— Пошлешь в Лагерь Цельда, он парень умный, пусть наймет пару человек в санитары, исполнительных и надежных. Питья я приготовлю, что делать скажу, но сидеть у кровати днями я не могу. Заодно пусть заглянет к Сайферу, прикупит кой-чего, а чего нет — закажет, список я составлю... Хельверт, ложись, ты в ближайшие дни никуда не двигаешься.

Шатен послушно лег и укрылся одеялом, Брендик ушел выполнять указания, а я отправился к себе в палатку за книгами и запасом зелий. Работы предстояло немало.

О происшествии с Буллитом я перестал думать уже через два часа — забот у меня хватало: нужно было варить Хельверту лекарство и одновременно присматривать за строителями, которые после полудня то и дело поглядывали на дорогу — не спешит ли гонец из Старого Лагеря, а то и сразу целый карательный отряд. Но час протекал за часом, работы меньше не становилось, а я почти все время маячил над душой, и рудокопы мало-помалу вернулись в привычный ритм. А стражники пришли в чувство еще быстрее — люди они были бывалые и к дисциплине приученные, потому быстро выкинули из головы рассуждения о том, какую форму может принять гнев Гомеза.

К вечеру Цельд, молодой чернявый стражник с умными серыми глазами, вернулся из Лагеря, приведя с собой двух кандидатов в санитары. Узнав их имена, я лишь усмехнулся — еще двое "знакомых", известная каждому по игре парочка Мелвин и Дасти. Пока что эти парни не разочаровались до конца в Старом Лагере, но уже было заметно, что они оба пребывают в глубокой нужде. Мелвин оказался парнем толковым, схватывающим объяснения быстро, и ему без проблем можно было поручить уход за раненым. А вот насчет Дасти игра не соврала — это был плывущий по течению нытик, во всем слушавшийся товарища, и к самостоятельным решениям практически не способный: в игре только весьма реальная угроза голодной смерти заставила его искать пути в Болотный Лагерь, да и то, без помощи Безымянного Дасти наверняка бы отбросил коньки. Впрочем, несложная работа была ему вполне по плечу.

А еще Цельд принес новости о том, что никаких новостей нет. Из его весьма осторожных объяснений следовало, что из осторожно пересказанных ему самому слухов стражник сумел вызнать лишь одно: Гомез и Равен были настолько удивлены случившимся, что вместо принятия каких-либо решений, на которые бароны были, как правило, скоры, принялись разбираться, беседуя чуть ли не с каждым стражником, который в тот день был на заставе. Так что до завтрашнего дня ждать каких-либо приказов из Старого Лагеря не приходилось.

Впрочем, на следующий день вестей, связанных со смертью Буллита, тоже не последовало, да и еще через день тоже. Гайлер и Цельд, мотавшиеся из Лагеря на Заставу, тоже никак не могли узнать, что же по этому поводу решили Бароны. Об убийстве Буллита в Лагере, похоже, предпочли забыть, и трепаться на эту тему желания ни у кого не возникало. И на Заставе мудро решили последовать этому примеру.

Сработавшаяся бригада строителей сооружала здания одно за другим, как Хаммель пек пирожки (я раскошелился на четыре мешка муки), и быстро достроив казарму, два склада, кузницу, штаб (небольшой двухэтажный сруб, одновременно служивший жилищем коменданту форта) и даже баню, принялась сооружать частокол и башни, благо дерева было нарублено вдоволь.

Так что процесс постройки форта протекал быстро, чего нельзя было сказать о выздоровлении Хельверта. Болезнь была настолько застарелой, что требовалось четыре лечебных эликсира в день, чтобы поддерживать в нем жизнь. Рецепт зелья, излечивающего легкие, я нашел, и после первого принятия этого снадобья Хельверт эти самые легкие буквально выплевывал. Если бы я тут же не принялся кастовать на него "излечение", возможно, он бы так и умер — в луже черной слизи на полу казармы. Фактически, я заклинанием вылечивал ему те части легких, которые он в этот момент и извергал. Валявшегося в беспамятстве на полу стражника прибежавшие на мой окрик санитары тут же умыли и уложили в постель, после чего я дал ему очередной лечебный эликсир и смесь нескольких общеукрепляющих зелий.

Одного сеанса такой экзекуции оказалось мало — Хельверт как кашлял, так и продолжал кашлять, — и на следующий день я повторил процесс лечения. Стражнику опять было очень плохо, но выбирать ему не приходилось — он и так был уже одной ногой на том свете.

Кое-как ему полегчало только на пятый день, когда я вылечил, а точнее — создал заново, большую часть его легких. При трех последующих сеансах уже даже не понадобилось заклинание — Хельверт перенес процесс выплевывания черной слизи относительно терпимо, а под конец второй недели даже перестал блевать при принятии лекарства. Легкие восстановились, но ослаб стражник настолько, что ближайшие недели ему любой режим дня, кроме постельного, был недоступен.

Ну и в начале четвертой недели произошло знаменательное для Старого Лагеря событие: строители установили решетки на обоих воротах: и на тех, которые были у озера (мы разобрали тамошний частокол и соорудили новый, помощнее), и теми, что закрывали выход из Милленталя. Форт был достроен причем достроен раньше срока и с изрядной экономией средств — мне удалось уложиться в семьдесят три тысячи.

И только тогда я впервые напомнил о себе баронам, послав в замок гонца сообщить Гомезу о приятном известии. В полдень того же дня на заставу, а точнее, уже в форт явился человек, которого я видеть здесь никак не ожидал.

— Вполне прилично, — без каких-либо эмоций произнес Равен, оглядывая частокол — Никакой шайке не по зубам. А теперь пойдем поговорим.

Перед властным видом барона с нашей дороги убирались все, а кто не успевал, тот либо кланялся в пояс, как строители, либо вытягивался по струнке, как стражники. Но Равен воспринимал такое поведение как должное и не обращал никакого внимания на тех, кто его никак не интересовал. Быстрым размашистым уверенным шагом он пересек внутренний двор частокола и, поднявшись по специально сделанной для этой цели деревянной лестнице, подошел к зданию штаба и выжидательно посмотрел на меня. Говорить что-то он считал излишним, вполне резонно полагая, что я и так знаю, чего он хочет.

Я отпер дверь и пропустил его внутрь.

— Закрой на засов! — коротко приказал бывший представитель судейского корпуса, без всякого стеснения усаживаясь в кресло во главе стола, — И садись, не маячь.

Равен, хоть и был он не самым приятным человеком в общении, но холодный разум всегда в нем одерживал власть над злобой. Он мог вообще не выказывать своего недовольства, даже когда его очень сильно что-то не устраивало, но так делал только с Гомезом. Со всеми другими он не пытался скрывать, что он раздражен или недоволен. Сейчас, и это было видно по нему, он был достаточно зол, о чем и давал мне понять. Но если бы он хотел меня уничтожить, он бы уже отдал приказ, а не пришел бы сюда.

Раз уж Равен был здесь, это могло означать только одно — он хотел поговорить.

— Таким как ты, головы рубят, — без обиняков заявил Равен, — Если бы Робар Второй не нуждался в руде, ты бы здесь не был. По такому безмозглому дворянству, как ты, всегда плачет плаха. Ты даже не понял, что натворил...

— Барон, перестань, — немного нагло с моей стороны перебивать второго человека в Лагере, но в тот момент это было допустимо, ведь он сам захотел поговорить "по душам", — Ты не хуже меня знаешь, что от Буллита были одни только неприятности. Ничего важного ему было доверить нельзя, раздражал он не меньше половины одних только стражников, не говоря уже об остальных, и от бесконечного садизма у него рано или поздно окончательно улетел бы разум. Бойцом он был сильным, но неконтролируемым. Рано или поздно он бы сорвался с цепи. Или бы получил болт в спину от своих.

Прищурившись, Равен втянул носом воздух, зло встопорщив усы, а затем вдруг резко спросил:

— А о Бладвине что ты скажешь?

Барон явно интересовался не тем, насколько я уважаю участкового своего района. Равен хотел понять, насколько четко я понимаю Милленталь и его расклады. Так что я ответил правду:

— Есть хитрость, есть сообразительность, есть должная доля осторожности и безмерная жадность. Все это заменяет ему ум и смелость. На приступ замка он в первых рядах не пойдет, но как командир небольшой банды сгодится. Как бандит — опасен, а как воин... Он будет беречь свою шкуру. В спину ударит только тогда, когда будет уверен в успехе и безнаказанности, но рука его не дрогнет. Хочет стать как минимум вторым-третьим человеком в Лагере.

Равен усмехнулся, кивнул, а затем уже спокойно спросил:

— Скип?

— Умен. Считает себя умнее других, включая тебя и Гомеза, и поэтому его легко предугадать. Просто так не предаст, он просто не будет защищать до последнего проигранное дело.

— Надо же... — протянул барон, — Скорпио?

— Наемник, который хочет хорошо устроиться. Считает себя мастером своего дела, уважает только тех, кто тоже мастер, хоть в чем-то. Рисковать готов только за большую плату. Нос держит по ветру, при очевидных признаках разгрома дезертирует.

— А ты смел, Азшар, — усмехнулся барон.

— Хуже, — улыбнулся в ответ и я, — Я настолько смел, что не боюсь думать сам.

— Это внушает уважение... Торус?

— Мой друг, — сказал я, прямо глядя барону в глаза, — Как и Диего.

— Как скажешь... Шакал?

— Можно вбить и мозги, и дисциплину. Гонора больше, чем нужно, но этот недостаток исправим. Его можно представить рыцарем при королевском дворе, с этой ролью вполне бы справился.

— Ян?

— Возможно, самая большая наша удача. Нелегко найти человека, который будет на своем месте, особенно, когда речь идет о настолько весомой должности.

— Бартоло?

— Не знаю, — я отрицательно покачал головой, — Я слишком мало осведомлен насчет него, чтобы предугадать его действия в том или ином случае. Но мне кажется, что он все-таки может решиться на опасную и кровавую авантюру, если в случае успеха его будет ожидать большой куш.

Разговор стал меня забавлять, потому я отвечал честно и открыто, последствий не опасаясь. Мне стало интересно, по своей инициативе меня расспрашивает Равен, или он это делает по согласованию с Гомезом. И что он потом расскажет патрону, а о чем умолчит?

— Арто?

— Тебе лучше знать, что он и Шрам из себя представляют. Но каждый из них — сила, хотя бы благодаря своей репутации. Просто верными Гомезу рубаками без особых способностей я бы их считать поостерегся. Думаю, с командованием над сотней или полусотней справились бы.

— Да, где-то так и есть, — рассеяно произнес Равен, делая некоторую паузу. А затем вдруг наклонился вперед, впившись в меня цепким холодным взглядом, — А о Гомезе что скажешь?

— Как что, — улыбнулся я, — За Гомеза!

Равен прищурился как кот, увидевший миску со сметаной, а затем вкрадчиво поинтересовался:

— А если он сам тебя о таком спросит?

— А зачем ему спрашивать? — пожал я плечами, — Он прекрасно знает, что я не буду играть против него, чтобы занять его место. И более того, он то же самое знает про тебя.

Последнее было лишь моей догадкой, для которой не было никаких оснований. Более того, оснований считать обратное было гораздо больше — достаточно вспомнить само существование "равеновской гвардии". Но интуиция подсказывала мне, что Гомез и его заместитель были настолько крепко спаяны, что не могли играть друг против друга в принципе.

— С чего ты так решил? — вдруг спросил он очень мягким голосом с уважительными нотками, будто бы вербуя нового сторонника, — Ведь есть вещи в Лагере, которые не нравятся ни тебе, ни мне. Я восхищаюсь Гомезом, но иногда его заносит. Я не считаю, что нужно его убирать, я оторву голову любому, кто такое предложит, но мягко направлять, подсказывать...

— Нет необходимости, — я окончательно убедился в своем предположении, — Извини, барон, провокация не прошла. Не потому, что я боюсь того, что ты меня испытываешь, и не потому, что я — верный цепной пес, готовый порвать за Гомеза глотку любому. Ты мог бы справиться не хуже, и амбиции у тебя есть... Но свои обязанности ты выполняешь не просто качественно — с любовью к делу. Я не знаю, что тебе пообещал Гомез или что он для тебя сделал, но ты не ведешь против него своей игры.

Равен откинулся назад и посмотрел на меня с не которым, даже можно сказать, изумлением.

— Так на хрена ты тогда Буллита положил? — спросил он чуть охрипшим голосом.

— Потому что он был мразью. Ты бы сам от него потом избавился.

Барон хлопнул ладонью по столу и резко поднялся на ноги, чуть ли не рывком.

— Пошли в Лагерь. Тебе здесь уже делать нечего.

Пусть это было и не слишком разумно, но я за эти дни настолько уверовал в свою звезду, что позволил себе немалую вольность — поспать в обеденном зале дома баронов. Я и так просидел там целый час, ничего не делая, так как Равен как пошел к Гомезу, приказав ожидать, так и пропал с концами. Так что я нагло оккупировал лавку в углу и, улегшись поудобней, прикорнул. Не знаю, что обо мне подумали игравшие в кости за вином Арто и Шакал, но взгляды у них обоих были весьма удивленные.

Разбудил меня только звон посуды — служанки накрывали ужин. За десять минут зал наводнили гомезовцы, причем в таком составе, что волей-неволей навеивались мысли об очередном военном совете. Более того, я с некоторым удивлением заметил среди собравшихся Арона и Майко. С другой стороны, ни одно совещание, если оно не формальность, не сопровождается таким количеством еды и выпивки — одного вина втащили ящиков десять.

Едва все расселись, как Гомез начал речь в своей излюбленной манере:

— Ну что, верные мои друзья. Меня очень радует, что наши дела, наконец-то, налаживаются. Вопросов у меня к каждому из Вас много, но сегодня мы можем отдохнуть и не напрягаться. Сегодня у нас праздник — на Верхней Заставе построен форт, и за это направление мы можем быть спокойны. Но перед тем, как мы приступим к веселью, давайте обсудим награждение отличившихся.

Гомезу было достаточно только сделать паузу, и слово тут же взял Равен, который стал читать с исчерканного чернилами пергамента, который он разложил на столе, отодвинув в сторону блюдо с окорочками:

— Переговоры с Ли зашли, как и ожидалось, в тупик. Война начнется через месяц-другой, и в связи с этим из Старой Шахты будет постепенно выведен гарнизон Гор На Драка. К кому примкнут болотники, пока неясно, похоже, даже Юбериону. Также было принято решение об увеличении реестра стражников Старого Лагеря до трехсот пятидесяти человек. Обучать их некогда, так что почти все призраки, владеющие оружием, будут переведены в стражники.

— С чем могу, наконец, поздравить Уистлера и Скатти, — легко усмехнулся Гомез, перебивая своего заместителя, — Вы давно этого заслуживаете.

Оба свежеиспеченных стражника выразили путаницей слов благодарность, хотя особой радости на их лицах заметно не было — им обоим хорошо было и призраками.

— В связи с нежданной кончиной Буллита, — продолжил Равен, — Начальником гарнизона Замка назначается Шакал. Ему будет подчиняться отряд в тридцать человек. Также в целях повышения обороноспособности Лагеря деление Внешнего Кольца на районы отменяется, дань собирает отряд обеспечения правопорядка Внешнего Кольца под командованием Бладвина, также тридцать человек. Начальником гарнизона Старой Шахты назначается Арон, ему будет подчиняться сорок человек. Гарнизон Верхней Заставы... Верхнего Форта — тридцать человек, командир — Хельверт. Интендантская служба — суммарно около двадцати человек, старшим назначается Скип. Теперь самое главное.

При этих словах все присутствующие переглянулись между собой. А Равен без паузы продолжал методично перечислять:

— Против войск Нового Лагеря будет действовать армия в двести человек, разделенная на десять взводов по двадцать человек в каждом. Командир — Торус, начальник штаба — Орри. Из десяти отрядов двое будут гвардейскими, в тяжелых доспехах и с тяжелыми арбалетами, под командованием баронов Арто и Шрама...

Судя по опешившим лицам обоих, принятое решение оказалось новостью даже для них. Да и Торус тоже призадумался, хотя продолжал внимательно ловить каждое слово Равена:

... — Командирами остальных отрядов назначаются Флетчер, Брендик, Гренкрейц, Пако, Кургул, Скорпио, Скатти и Уистлер. Также Торусу дается в подчинение отряд в тридцать призраков для разведки, восполнения потерь, ну и в качестве денщиков, поваров и прочая... Старший над ними — Диего. Что касается остальных призраков, то двадцать точно отправляются на Старую Шахту, Ян себе сам подберет состав. Также создаются две службы, под общим руководством Бартоло: внешних связей, двадцать человек, старший — Майко, и продовольственного обеспечения лагеря — двадцать человек, старший — Балам. Для административного управления Внешнего Кольца тоже создается специальная служба, двадцать человек, старший — Слай. Еще сорок человек пока остаются на своих местах. Это все.

Едва только Равен умолк, как Гомез махнул рукой и служанка стала наливать ему из кувшина вино в золотой кубок. Насколько бы ни были сбиты с толку его люди, они торопливо стали следовать примеру босса.

Произнеся короткий тост, Гомез опрокинул в себя кубок, и руководящий состав тут же приступил к пьянке, одни радуясь внезапному возвышению, другие обдумывая неожиданность своего назначения. Наиболее довольный вид был у Торуса. Двое его ставленников пошли на повышение, в подчинении у него будут сразу два барона (которые стоят выше его по служебной лестнице), разве что теперь ослабло его влияние на Замок. Но когда под рукой три четверти всех солдат Лагеря, стоит ли переживать?

Пользуясь всеобщей суматохой, я пересел к Диего и тихо спросил у него:

— Опала?

— Такая же, как и была вчера, — призрак аккуратно и неспешно обгладывал свиную ножку, — Равен просто сделал то, что он давно собирался сделать. Навел такой порядок, который считает нужным. А еще он сейчас снял с меня ответственность за тех ребят, которых я и так не держу под контролем. Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, но для этого нет никаких причин. Попробуй вот ту индюшку, у нее очень нежное мясо — Балам около суток его мариновал.

Под звон кубков, веселые крики и нетрезвый гогот Диего стал рассказывать о некоторых переменах в жизни Внешнего Кольца, малозначительных самих по себе, но в совокупности говоривших о многом. Равен и в самом деле понемногу закручивал гайки для достаточно свободных в своих делах призраков. Именно с этим было связано создание нескольких служб, а также "повышение" Скатти и Уистлера.

... — Бартоло, — вдруг выкрикнул пьяный вдрызг Шакал, — Песню!

Барон презрительно поморщился, но прямо осадить любимца Гомеза посчитал излишним, поэтому просто грубо отрезал:

— Настроения нет!

— А что ж такое? — искренне удивился здоровяк, — Не грусти, Бартоло, жизнь хороша. Эй, сыграйте кто что... Кто на лире умеет?

— Так это у благородных спросить надо, — ляпнул кто-то из стражников, — О, Азшар, ты же должен уметь на лире пиликать.

— Эммм, — Колония меня нечасто удивляла, но это был как раз один из таких моментов, — Да когда это было...

— Давай! — загудели со всех сторон, — Азшар, сыграй, чего тебе...

Народ, разгоряченный алкоголем, просил развлечений и просил искренне. Отнекиваться не хотелось и я взял лиру.

— Ну что же, песня о короле Робаре и о том, как он закончит, — сказал я, перебирая струны.

Лорд Джон Бэксворд собирал в поход

Роту сильденских стрелков

Лорд Джон Бэксворд был толстым как кот

А конь его был без подков

Лорд Джон Бэксворд пил нордмарский эль

А к вечеру сильно устал

Он упал под ель как будто в постель

И там полгода проспал

Эх, налей, налей еще по одной

С утра я вечно больной...

Припев, как и стоило ожидать, всем присутствующим пришелся по душе. А я продолжал выводить на лире Бартоло переливчатую мелодию, которую слышал когда-то в исполнении "Мельницы".

Король Робар четырнадцать дней

Ждет Бэксворда отряд.

Десять тысяч копий и столько ж коней

Не пьют, не едят и не спят.

Король Робар восьмого гонца

Вешает на суку,

А Бэксворда нет, и вид мертвеца

Нагоняет на войско тоску!

Больше десятка человек, из тех, кто отслужил в королевской армии, согласно закивали головами. Да, мол, и не такое бывало.

Король Робар подписал приговор

Пот утерев с лица.

"Лорд Джон Бэксворд — изменник и вор,

И плаха ждет подлеца!"

Лорд Джон в Сильдене спит на траве,

И шлем у его плеча.

И не ведает, что по его голове

Плачет топор палача.

— Эх, налей, налей еще по одной, с утра я вечно больной! — подтянули гомезовцы припев, гремя кубками по столу.

Судья Лобук с войском сильно спешит

К ущелью, где спит Бэксворд.

Королевский указ к уздечке пришит

У каждой из конских морд.

Войско идет, кончается год,

В Венгарде войска нет.

А орочья рать вдруг прошла Нордмар

И Фаринг взяла чуть свет.

А вот этот куплет, как и следующий — о нелегкой судьбе Бэксворда, заставил много кого призадуматься. Да, такая судьба вполне могла ожидать Миртану. А я, наконец, исполнил последний куплет:

Король Робар в юрту заведен,

В железный ошейник одет.

А все потому, что в войске его

Джона Бэксворда нет.

А все потому, что забыл король

Присказки древней слова:

Что, покуда пьёт миртанский народ —

Миртана и будет жива!

— Вахаха! — оглушительный вопль, которому позавидовала бы даже орочья орда, сотряс зал. Стражники застучав кулаками и ладонями по столу, выразили полнейшее согласие с моралью песни: и с тем, что не стоит мешать другим в жизненных радостях, и с тем, что не стоит, как один король, чересчур уже жестоко карать подданных.

Мне пришлось осушить несколько кубков, стукаясь чуть ли не с половиной стола. Песня окончательно перевела гулянку в разряд пьянки: слугам пришлось выкатить еще не одну и не две бочки.

Но ближе к полуночи большая часть присутствующих храпела на своих тарелках, а те, кто был еще способен держаться на ногах, потихоньку разбрелись, как те же Торус или Диего.

В конце концов, за столом не спали только трое — Гомез, Равен и я.

— Пошли, — глухо сказал Гомез, тяжело поднимаясь со своего трона, — Надо многое обсудить.

В доме баронов, огромном по меркам Колонии (да и вообще немаленьком — по любым меркам), в этот час не было заметно ни души: все слуги либо спали, либо были заняты на кухне, перемывая посуду или деля между собой объедки с пира. За весь путь от пиршественного зала до личных покоев Гомеза, куда меня вели немного осоловевшие от съеденного и выпитого бароны нам вообще никто не встретился.

Гомез без слов распахнул резную дубовую дверь и прошел внутрь своей опочивальни, небрежным взмахом руки приглашая нас к себе в гости. Какая-то полуголая девица из наложниц только заворочалась на кровати, плотнее укутываясь в одеяло (хотя ночи в Миллентале вполне теплые), но не проснулась. Аккуратно закрыв дверь, Равен тихонько подтолкнул меня к заставленной мягкими подушками изогнутой полукругом софе в одном из углов этого огромного помещения, на которой уже расположился Гомез. Судья взял с ближайшего серванта литровую бутыль вина и три стакана и поставил все это на столик у софы.

Гомез взял бутылку, нетерпеливым жестом сорвал сургуч и наполнил до краев стаканы.

— Знаешь, кто это? — спросил Рудный Барон, легонько стуча ногтем по стеклу. Я проследил за его взглядом, направленным на висящую напротив софы картину, известную любому, кто проходил первую готику: могучий седой мужчина с гладким лицом опирается на двуручник, а у его ног — две почти раздетые девицы.

— Бронил, — пояснил Гомез, не дожидаясь моего ответа, — Он всегда считал себя особенным. Этот портрет рисовали три месяца. Ублюдок был еще тот. Но мы друг другу доверяли.

Признаться, я немного растерялся. Все, что я слышал о погибшем бароне, свидетельствовало о том, что Бронил силой заставил Гомеза с собой считаться. Но раз сам Гомез вдруг заявляет о том, что они с ним, оказывается, неплохо ладили и даже работали в команде...

— Да, Азшар, — довольно ухмыльнулся Равен, отпив немного из стакана, — Даже так. Никаких терок в нашем узком кругу нет, и даже при Брониле не было. Но нашим приближенным полезно считать иначе. Ты — первый, кто до этого догадался.

— Второй, — поправил Гомез, — Первым был как раз Бронил.

— У Вас троих все-таки был какой-то план, — высказал я уже окончательно доказанный для меня факт.

— Почему был? — Равен смаковал вино, удобно развалившись на подушках, — И сейчас есть. Нордмарец его и предложил...

— Вообще-то, я сам не уверен, что мы бы с Равеном не сцепились. Если бы ни варантцы, — язык у Гомеза слегка заплетался, этим только и можно было объяснить то, что его сейчас вдруг проняло на воспоминания, — К тому времени, когда он стал моей правой рукой, Внешнее Кольцо уже настолько было переполнено варантцами, что нам некогда было думать о возможном предательстве. Мы были в лодке, которая дала течь. Пришлось соглашаться на основание Нового Лагеря. И едва только мы как-то установили на своей территории порядок, как закинули еще и нордмарцев. Но Бронил оказался умнее Торуса, Горна и прочей пустынной шантрапы...

— Плевать, сколько лагерей и баронов, если все они заняты одним и тем же делом! — воскликнул вдруг Равен. Он был настолько возбужден, что его не волновало, что он только что осмелился перебить своего патрона. Да и вообще, было непривычно видеть его в таком состоянии, и алкоголь тут был ни при чем, — Пусть будет несколько шахт, над каждой — свой барон, все они добывают руду, а затем получают свою долю от общей торговли. Конечно, тот, кто держит под рукой дорогу к подъемнику и замок, тот и главный, но и остальные будут не в обиде. Миртана нуждается в руде: чем больше руды — тем больше оружия, тем больше выигранных войн, и тем больше новых земель для Робара и богатства для нас. И какая разница, что мы заперты на этом проклятом Бельджаром острове, если короли тут мы?!

— И мы согласились, — сказал Гомез, — Нам почти уже удалось договориться с теми нордмарцами, что примкнули к Ли, но Окил предал и спутал нам все карты. Сейчас на место Бронила метит он, но я ничего не забыл. Пока пускай верит, что мы его признаем.

— А если он сам уложит Ли и магов Воды, а затем просто будет торговать с нами? — поинтересовался я.

— У него сил не хватит, — усмехнулся Рудный Барон, — Без нас он не справится. Но когда в Новом Лагере будет наш гарнизон, Окилу крышка.

— Можно ведь не одну еще Шахту прорыть! Две, три, сколько надо — горы большие, — Равен вскочил на ноги и залпом допил остатки вина в своем стакане.

— А где мы столько рудокопов возьмем? — задал я первый же пришедший голову вопрос.

— Как где? — Равен уставился на меня глазами, полными бешеной веселости, — Орков наловим. Бронил этим как раз и занимался, да и Окил тоже. Нордмарцы же в земле не роются, за них это делают рабы.

— Люди? — переспросил я, с трудом укладывая у себя в голове ворох действительно новой информации.

— Какие еще люди? — рассердился Равен, ставя стакан на стол и заново его наполняя, — Азшар, ты хоть что-то про мир знаешь?

— Я всю жизнь или учился, или в королевском дворце жил.

Барон рассмеялся.

— Да, ты, конечно, парень способный, но знаешь так мало... У нордмарцев под ногами богатство — золото, железо, камни, но самим им добывать его лень, да и это сложно. Но орки киркой махают гораздо лучше людей, и у каждого тана обязательно были две-три шахты, на которых орки и добывали нордмарцам их богатства. А сами северяне только воюют, с орками или друг с другом. Точнее воевали, пока Робар все-таки не забрал их шахты в казну. Ну, они и взбунтовались, после чего много кто и очутился здесь.

— Так орки ведь не только киркой махать могут, — заметил я, пробивая барона на дальнейший пересказ давних событий. Но вместо бывшего судьи ответил Гомез:

— И вот теперь ты сейчас и узнаешь главную причину первой войны с орками. Зеленорожих достали набеги северян, и они пошли на Нордмар в поход. Против орочьей орды надо было объединяться, но эти дикари не смогли выдвинуть единого вождя, а потому призвали Робара. Тот помог, нашествие орды отбили, но зато паладины понатыкали в горах свои замки. Ну, а когда власть Робара в горах окрепла, тогда король и забрал у нордмарцев их шахты.

— Так их здесь должны быть десятки тысяч! — я представил себе картину войны с горцами, — Робар что, пол-Севера вырезал?

— Да почти войны и не было, — ответил Равен, — Всякой бедноте быть под королем даже выгоднее, чем под танами. Много кто в армию пошел служить. Сюда их дворянство только и заслали. Наглых без меры, зато очень опасных.

Я откинулся на софе, держа ладонями стакан, из которого я так и не отпил. Ряд событий, о которых я и так знал, наконец-то выстроились в строгую последовательность.

Итак, существует вполне себе приличное королевство Миртана, по своему развитию — где-то на уровне Позднего Средневековья, и существует вполне себе мирно, покуда к монарху Робару Второму вдруг не приходят гонцы из Нордмара, которые предлагают взять их под свою руку. Силой завоевать горы у Робара не могло получиться ни при каком желании, но когда такой лакомый кусок сам лезет в рот, кто может отказаться?

Нордмар удается защитить и присоединить, а заодно получается и узнать секрет выплавки оружия и доспехов из магической руды. По-хорошему, на этом бы и остановиться, прижать северян, чтобы те не злили орков, и развивать новоприобретенные земли, но королю просто снесло крышу от открывшихся перспектив.

Золото, металлы и драгоценные камни валяются буквально под ногами, а труд рабов невероятно дешев, к тому же орков требуется не так уж и много. У Робара внезапно появляется очень много золота, которое он решает конвертировать в самое выгодное дело — войну. Но для войны нужна армия (с чем проблемы особо нет, за золото можно нанять сколько угодно новобранцев) и оружие (а вот с этим ощутимая нехватка). Залежи магической руды в громадных количествах есть на Хоринисе, и король, оценив эффективность рабского труда, недолго думая, создает Колонию: все недовольные работают на благо страны, причем почти забесплатно. И хотя первоначальный план пришлось менять, но даже торговать с каторжниками оказалось вполне приемлемо (да и выхода другого не было).

Создав огромную армию, Робар начинает завоевание Варанта, и пусть долго, тяжело и кроваво, но все же за несколько лет покоряет южного соседа. Конечно, мятежи в завоеванных землях вспыхивают один за другим, но всех мятежников пачками отправляют в Милленталь. Кое-как успокоив варантцев и пережевав новый кусок, Робар заодно прижимает к ногтю и нордмарцев.

В результате под рукой у Робара Второго огромная империя, причем сильно централизованная, очень мощная армия и громадные богатства. Миртана стремительно развивается, а сам король поглядывает на остальных соседей. Но вследствие беспрерывных войн из хозяйства массово изымаются рабочие руки (многие крестьяне с большим удовольствием идут в солдаты, а не сеют репу), что приводит к некоторому даже упадку страны. Перед тем, как начинать завоевывать западные земли, надо решить проблему с сельским хозяйством и зарождающейся промышленностью. И если миртанцы превращаются в народ воинов, то пусть вместо них кто-то другой работает. Например, орки.

Никаких других причин для того, чтобы завоевывать орочьи земли, у короля попросту нет: они пустынны, их осваивать лет сто, важны только их жители. И как в моем прошлом мире делали португальцы в Африке, так и решил поступить Робар Второй — поставить работорговлю на поток.

Вот только, Европу от Африки отделяет океан, а европейцы все же были организованы и вооружены получше негритянских племен. Орки же мало чем как воины уступают миртанской армии, а отделяют Миртану от них только горы. Вторая война с орками, которая с каждой неделей разгорается все сильнее, влетит Робару Второму не просто в копеечку...

Теперь уже кристально ясны причины, почему Иннос просил разрушить Барьер и готов позволить оркам разгромить Миртану. Ведь если Робар Второй победит, то империя, чья экономика на рабском труде взлетит вверх, начнет, как пожар, расширяться во все стороны. Какая тут защита добра и справедливости, если уже сейчас паладины и маги Огня вырождаются в бюрократические касты, жаждущие лишь власти и богатства?

Без руды Робар проиграет войну в считанные месяцы. Орки разгромят королевскую армию и захватят страну.

Мне стало не по себе от осознания этого факта. Конечно, Робар зарвался и вскоре получит по заслугам, но ведь вместе с ним в пропасть рухнет целая страна!..

— Азшар, очнись, — Гомез, недовольно сопя, крепко двинул меня в плечо.

Я оглядел собеседников. Оба барона уже успели немного протрезветь, а на лице Равена вновь появилось выражение холодной скуки. Собственно, бывший аристократ и принялся просвещать меня дальше:

— И я, и Бронил стали подбирать под себя команды, а Бронил уже стал присматривать место для еще одной шахты, как вдруг погиб. Его команду пришлось расформировать, хотя это около года заняло. И за этот год воры Нового Лагеря окончательно осмелели. Вот мы тут и решили, что копать новую шахту сложно. Проще забрать себе Новую Шахту.

Барон усмехнулся, довольный своим каламбуром, и пригладил усы:

— В конце концов, они ведь сами нарываются. Хотели бы жить мирно, то мы бы смогли ужиться с этими придурками, которые не понимают своего счастья. Кем мы были на свободе? Ну, не последними людьми, но здесь мы — все!

— А для остальных баронов что припасено? — задал я очередной вопрос.

— Бартоло выше своего места не прыгнуть, а эту парочку все устраивает, — пожал плечами Равен.

— А Торус? Диего? Почему бы им не стать баронами, на них все держится.

— Это тебе так кажется. Поверь, мы прекрасно отдаем себе отчет, насколько это ценные для Лагеря люди. Но Диего ничего не нужно...

— А Торусу еще предстоит себя показать, — лениво произнес Гомез, — Пока он ничем особым не отличился. А уж затем, после захвата Нового Лагеря, мы и подумаем. Скорее всего, он уйдет в команду Равена, чтобы не раздражать здесь Корристо. Или один известный мне призрак уладит это дело...

— Если не уйдет со мной, — усмехнулся судья, — Мне ведь тоже понадобится главный призрак...

— Решим, — коротко бросил Гомез, — Но сейчас нам очень нужен человек, который будет, как когда-то Бронил, лезть в самые опасные места. Нам нужен еще кто-то, кому мы можем доверять, причем не простой исполнитель, а тот, кто в курсе наших планов. После победы ты вознесешься очень высоко, Азшар. Ты в деле?

— Я и не выходил из дела, — ответил я, распрямляя плечи, — Я всегда делал все, чтобы Старый Лагерь окреп. А вместе с Лагерем окрепнет любой член нашей команды.

— Правильный подход, — кивнул головой Равен, — Все бы так думали — давно бы держали в кулаке всю Колонию.

— Тогда решим так, — Гомез посмотрел на меня долгим взглядом, в котором не было ни тени его обычной насмешливости, — Тебе пора создавать свою команду, так что начинай подбирать состав. Из подчинения Торуса я тебя вывожу, с этого дня ты работаешь непосредственно со мной и Равеном. Пока для тебя будет два дела. Во-первых, надо узнать, что же, в конце концов, случилось с Бронилом. Он был не один, с ним было больше дюжины стражников, и никакой патруль орков ничего бы им не сделал. Он в очень опасное место полез. Второе — надо вызнать настроения воров, возможно, кто-то из них готов предать Ларса. Насчет этого вопроса все отвечают что-то уклончивое, мне же нужен прямой и точный ответ. Постарайся вложиться в две недели.

— Выполню.

— Вот и хорошо, — сказал Гомез, приподнимаясь с места, — О нашем разговоре должны знать только мы трое. Если парни узнают о будущем разделе, стычек между своими станет на порядок больше... Все, идите оба спать.

Равен поднялся с места и тяжелыми шагами направился к двери. Я в несколько глотков опорожнил стакан и уже собирался сам встать с софы, как вдруг барон, едва только отворив дверь, отшатнулся назад.

— Равен? — лицо Гомеза на секунду побелело, это было заметно даже в неровном свете канделябров, но он моментально взял себя в руки.

Судья наклонился к полу и что-то подобрал.

— Свалилось на меня, — сказал он, вручая Гомезу продолговатый предмет. Присмотревшись, я увидел, что это был скрученный в трубочку лист пергамента, на который надели кольцо, — Кто посмел?

Гомез молча сдернул кольцо и нетерпеливо развернул лист пергамента. Прочитал он его буквально в несколько секунд, однако задумчиво сидел около минуты. Мы с Равеном не стали прерывать его размышления.

— А вот такого оборота я не ожидал, — процедил сквозь зубы Гомез, — Держи, Азшар.

И тонкий серебряный ободок, перелетев через стол, упал мне прямо на ладонь.

Глава 6. Тонкие грани.

— Полчаса назад в Лагерь прибыл Кавалорн, — уведомил нас Диего, — Он все подтвердил.

— Да, событие из тех, которые никто не ожидал, — мрачно сказал Гомез, играя желваками. Нам всем оставалось только с ним согласиться.

Как гласила реклама унитазов в моем прошлом мире, утро начинается не с кофе. Наше утро началось с того, что я в три часа ночи варил зелья, помогающие снять похмелье и удержать сознание в ясности — необходимо было срочно принять решение, да и новость, полученная в письме, никому бы не дала заснуть. Я еще раз придвинул к себе лист пергамента и перечитал послание.

Рудному Барону Гомезу

Спешим уведомить всех баронов, стражников и призраков Старого Лагеря с тем, что отныне их безопасность зависит от нас. Мы достанем кого-угодно и где-угодно. Старые деньки, когда мы угрожали только твоему кошельку, Гомез, прошли.

Теперь у воров новый атаман. Теперь мы не будем отсиживаться в лесах и трусливо шариться по сундуках. Мы не боимся твоих солдат, Гомез.

Узнаешь это кольцо? Теперь мы не крадем, теперь мы свое забираем силой. Пока мы в лесах, не будет тебе спокойной жизни.

Атаман Квентин

Ларс низложен... Да как такое могло вообще произойти? Ведь Квентин — это одна сотая от Ларса, как у него могло вообще получиться сместить щеголя с его трона? И как Ларс мог позволить себя скинуть с трона, с его-то связями, умом, харизмой и небольшой личной армией?

Никто из нас семерых не мог ответить на этот вопрос, хотя ранним утром за обеденным столом сидели только те (и именно те) люди, которые и представляли собой мозг Старого Лагеря: сам Рудный Барон со своим заместителем, Бартоло, Ян, Торус, Диего и я.

— Как они вообще смогли пробраться в замок? — спросил Ян, обращаясь непонятно к кому, — Если они это смогли...

— Это как раз неважно, — пробормотал Равен, — Это мы выясним. А вот то, что это правда... Ларс бы не расстался с кольцом добровольно.

— Зато расстался Квентин, — протянул вдруг Бартоло, — И это странно. Он ведь бредил этим кольцом.

— Да, — подтвердил Диего, — Он считал, что я зря отдал кольцо Ларсу.

А вот это уже было интересно. И я не преминул спросить:

— Для тех, кто здесь недавно, это знак статуса?

— Кольцо короля воров, — усмехнулся Диего, — Когда-то давно оно принадлежало мне, отобрал у одного короля уже здесь. Но когда создавался Новый Лагерь, по моей просьбе меня раскороновали и затем короновали Ларса. По моему совету, не буду скрывать.

— А много таких королей?

— По одному в каждом крупном городе, — раздраженно сказал Равен, перетирая зубами стебель болотника, — Диего когда-то прирезал того, который заправлял в Монтере. За Барьером этот парень прожил где-то три дня всего. Азшар, это было давно и никому уже не интересно.

— А интересно другое, — Бартоло забрал у меня послание и еще раз перечитал, — Это писал не Квентин, тот бы всяких гадостей добавил. И не Ларс...

— Писал Франко, я его почерк знаю, — кивнул старший призрак, — Казначей у Квентина. Мне тоже это очень не нравиться, но я не пойму что.

— Подожди, Бартоло, — вдруг воскликнул Равен, — Странное дело, что письмо действительно без оскорблений.

— И подписано оно честь по чести, — добавил Ян, — С уважением обращается. На Квентина не похоже. Да будь даже между лагерями мир, он бы так не писал. Он же никого в грош не ставит.

— А меня, получается, ставит? — спросил Гомез, — С чего бы это? Я, конечно, с ним раньше не общался, в отличие от Вас троих, но объясните мне, где Вы там уважение увидели. Там же угрозы. Или это не угрозы?

Мужчины переглянулись между собой. Догадка, которую выдвинул Гомез, была невероятной, еще более невероятной, чем смещение Ларса. Но раз произошло второе, то почему бы не быть и первому?

— "... пока мы в лесах..." — процитировал послание Бартоло, — А ведь могут быть и не в лесах, а во Внешнем Кольце, на страже. В конце концов, вряд ли Квентин уж очень сильно любит Ли.

— Диего, — обратился Рудный Барон к призраку, — Ты лучше всех знаешь этого ублюдка. Насколько он действительно может предать Новый Лагерь?

Варантец ответил не раздумывая.

— В любую минуту. Но это не означает, что он не предаст нас. Барон, я тебе честно говорю, что я бы ему не доверял. Он ненавидит Ли, но ненавидит и тебя. Он вообще ненавидит всех, кто стоит между ним и рудой. Но я тоже склоняюсь к мысли, что это послание — хитро запутанное предложение перейти под твою руку. Отдать кольцо для атамана, да еще и добровольно — немыслимо. Не думаю, что Квентин о таком не знает...

— Он не хочет быть атаманом у воров, — сказал доселе молчавший Торус, — Он хочет стать бароном у бандитов. Это гораздо почетнее среди ворья. А бароном его могут признать только другие бароны.

— Что делать будем? — спросил Гомез, когда стало ясно, почему мы вдруг получили такое послание.

— Я отправляюсь в Новый Лагерь и все там разведаю, — озвучил я решение, которое сам для себя принял еще минуту назад, — Пока еще война реально не началась, а, значит, сразу стрелять не начнут.

— Это слишком опасно, — сказал Торус, — Азшар, на тебя точат зубы сразу два местных вожака — Квентин и Блейд. Не думаю, что они удержаться от драки только потому, что пока еще как бы мир.

— Ларс защищал меня, когда я убил Силаса. Настало время вернуть долг. К тому же все равно надо увидеть все своими глазами. И отдать ему вот это.

Я забрал со стола кольцо и спрятал его в карман.

— Ладно, — сказал Гомез, — В конце концов, никто другой туда просто не пойдет... А что будем делать с Квентином?

— Надо организовать переговоры, — сказал Бартоло, — Раз хочет предать Окил, то почему бы и Квентину не предать? Надо написать ему послание. Раз Азшар все равно идет туда...

— Письмо могут и отобрать, — заметил Ян.

— Так мы напишем длинное, с длинными угрозами, — жестко усмехнулся Бартоло, — Если Квентин прислал нам его, только чтобы покуражиться, то прочтет полстраницы и выбросит. А если нет — то прочтет внимательно и найдет те две строчки, где и будет предложение встретиться. К примеру, поздним вечером в скалах у Старой Шахты.

— И кто пойдет на встречу с ним? — спросил Равен.

— А кто ходит на переговоры с Окилом? — усмехнулся Бартоло, — Я и пойду.

— Сам не ходи, я выделю тебе отряд, — сказал Гомез.

— Если так, то давай взвод Кургула, — поморщился начальник дипкорпуса, — Только парней туда я подберу сам, не из болтливых.

— Это разумно, — Гомез подтвердил свое решение кивком, — Торус, командиры уже сформировали свои отряды?

— Не все, так что определяйте туда, кого хотите. Только вот на хрена мне подразделение, которое будут туда-сюда дергать? — пожал плечами варантец, но было видно, что его это немного задело, — Бартоло, будь любезен, предупреждай заранее, что ты куда-то забираешь Кургула.

— Да успокойся ты, грозный вояка, — насмешливо ухмыльнулся барон-дипломат, — Я их буду раз в три дня у тебя забирать. Только ты их тоже не определяй куда-то в дальний рейд.

— Не успели начать войну, а любимчики уже есть, — процедил Торус, — Ладно, будь по-вашему, но, барон, неужели нельзя попросту перебить их всех?

— Попробуй, главный стражник, — усмехнулся Гомез, — Положишь и Ли, и Квентина, и Окила, и хоть Сатураса — я ведь против не буду. Если вдруг Квентин вдруг начнет из кустов целиться в тебя, ты же не будешь раздумывать над тем, есть ли у него договоренности с Бартоло или нет? Но сначала надо захватить Новый Лагерь, а уже затем и думать, что делать с перебежчиками... Так, Бартоло, дай Азшару перекусить, пока будешь писать письмо, и он отправится туда, а затем готовь отряд Кургула. И вообще, Торус, я очень хочу, чтобы полный реестр, кто в каком взводе, лежал у Равена не позднее завтрашнего вечера. Если в каком-то отряде будет недобор хотя бы в четверть состава, у этого отряда будет новый командир. Ладно, жду всех на завтрак.

"Планерка" окончилась, и руководство, слегка зевая, потащилось по своим делам. Меня же Бартоло отвел на кухню — слуги моментально соорудили мне потрапезничать, — а сам прямо тут же, на кухонном столе, стал строчить ответное послание Квентину. Писал он очень быстро, красивым размашистым почерком, не особо задумываясь над отдельными словами и предложениями, и когда я насытился, меня уже ждал запечатанный конверт, который барон мне без слов всунул в руки.

— Удачи, — усмехнулся он и сразу же обратил свое внимание на поваров, которые что-то затягивали с супом. Не став слушать, как Бартоло распекает работников скалки и поварешки, я покинул дом баронов.

Едва я вышел во Внешнее Кольцо, как ко мне подошел худой рудокоп в заштопанной одежде с коротким мечом на поясе.

— Азшар-бек, не узнаете?

Я оглядел рудокопа и признал в нем того самого варантца, которого не так давно спас от кулаков Буллита.

— Меня зовут Шрайк, я когда-то служил конным лучником у тархана Амира. Умею стрелять, дерусь хуже, но могу. Я много слышал о Вас и хотел бы служить Вам.

Я внимательно поглядел на варнтца. И в самом деле, угрюмое неприветливое лицо и скрипучий голос навеивали мысли об этом игровом персонаже.

— За что сюда попал, Шрайк?

— Тархана убили паладины, когда мы на караван напали. Меня схватили и отправили сюда.

Все ясно, жертва борьбы феодализма с абсолютизмом. И тут я задал вопрос, который не задать было просто невозможно:

— Тебе есть, где жить?

— Да, — варантец ответил серьезно, хотя мой вопрос его удивил (он-то про квест со своим выселением не в курсе), — Гомез-бей набирает солдат, и много хижин незаняты. Но я бы хотел служить Вам, а не ему. Вы — человек чести.

— Вот что, Шрайк, — сказал я после нескольких секунд раздумий, — Я не могу отказать тебе, ибо вижу твою искренность.

— Я не подведу, Азшар-бек, — тут же вытянулся во фрунт варантец.

— И первое, что тебе надлежит сделать, это заслужить жилетку призрака. А ее вручаю не я, а Гомез. Но у меня есть влияние в Лагере и тебе не придется бегать по поручениям любой самодовольной свиньи, чтобы за тебя проголосовало большинство. Тебе предстоит выполнить одно важное задание, — и я понизил голос до шепота, — Надо разведать, как готовятся в Новом Лагере к войне. Ползать на брюхе у скал и без нас разведчики найдутся, а мы пойдем другим путем. Подойдешь к Фиску, скажешь, что я просил подготовить ему письменное предложение по новым ценам для Шарки в условиях будущей войны.

Шрайк, насколько я мог судить по выражению его глаз, не понимал, как торговец Фиск может помочь в деле шпионажа, но слушал внимательно и не перебивал. Я счел нужным пояснить:

— Видишь ли, Шрайк, если Новый Лагерь вдруг начнет закупать мясо, значит, все их стрелки где-то в другом месте задействованы. Если рабочий инструмент — значит, где-то строят укрепления. А вот, где и как, пусть следопыты и разведывают. Так вот, я сегодня сам отправлюсь в Новый Лагерь и разузнаю что там, вдруг местного торговца Шарки на ножи подняли, а ты отправишься завтра. Шарки напишет обратное письмо Фиску, его принесешь обратно, и пусть Фиск сделает копию для Равена. Не буду отрицать, это опасно.

— Я исполню, — проскрипел Шрайк, причем в его глазах я не заметил бравады или страха. Да, неплохой, похоже, был налетчик.

Хлопнув по плечу варантца, я отправился к северным воротам.

Идти в Новый Лагерь через овраги было неразумно — в преддверии войны эта безлюдная местность наверняка кишела боевиками Ларса (то есть, уже Квентина), которые вряд ли станут утруждать себя проверкой и просто нападут с целью наживы: мало ли кто не выбрался из этих мест?

Дорога вдоль берега речки была и быстрее, и безопаснее, но те, кто сновали между лагерями, старались ею не пользоваться, чтобы лишний раз не светиться и перед своими, и перед чужими. И чтобы избежать ненужных драк, да и прибыть в логово наемников как можно скорее, я выбрал именно этот путь, благо, как оказалось, он хорошо охранялся. Пусть Торус и не до конца организовал врученную ему вчера вечером армию, но сводный отряд Гренкрейца уже патрулировал дорогу от моста до Старой Шахты.

— Ну, раз Гомез велел, то иди, — напутствовал меня лично Гренкрейц после взаимных приветствий. Этот сорокалетний сильно заросший стражник с темными глазами страдал от похмелья (вчера бурно отмечал повышение), но лично командовал последним патрулем Старого Лагеря. Ребята устроили себе весьма удобную стоянку на прибрежном холме, из которого отлично просматривались и водопад, и Старая Шахта.

— Кто бродил по дороге в последнее время туда-сюда? — поинтересовался я у командира.

— Да почти никого, только воры поодиночке проскакивают. Мы их не трогаем, Торус не велел. Но это не беда. А знаешь, что беда, Азшар?

— И что?

— Квентин сейчас, говорят, со своими в Новом Лагере. За пределами их лагеря воров едва ли человек десять наберется. Но они же не будут у себя вечно сидеть? Попрутся обратно в лес мимо меня, а бароны потом спросят: "А чего ты их пропустил?". И что я отвечу? Что у меня четыре арбалета только?

Я пожал плечами, как бы соглашаясь, чего и добивался стражник своим брюзжанием — сидеть в дозоре скучно, и потравить разговоры командиру хотелось. Попрощавшись с дозорными, я пошел дальше — к водопаду.

Едва я добрался туда, как несколько наемников поднялись с постеленных в траве циновок и положили ладони на рукояти шестоперов. Ли тоже озаботился выставлением дозоров. Война и в самом деле была близко.

— Куда это ты направляешься, шавка Гомеза? — спросил меня их командир, нагло скалясь в лицо.

— В Лагерь, дать пинков жополизам воров вроде вас, парни, — я тоже не стал подбирать выражения, — Уже готовы получить болт в брюхо за право всякой наволочи шарить по нашим сундукам?

Наемник, вопреки ожиданиям, не то, что не оскорбился — он загоготал.

— Забудь о своем сундуке, призрак, и думай лучше о шкуре. Время воров кончилось. Скоро Ваша шахта станет нашей.

На какую-то секунду я замер, ошеломленный услышанным. Ту же самую фразу говорил Бладвин персонажу-наемнику в начале четвертой главы, когда отряд Шакала шел на захват Новой Шахты. Да, сильно неладно в стане наемников, если они о захвате чужих владений думают, а не об уничтожении Барьера.

Мой обескураженный вид еще больше развеселил наемников: теперь уже патруль смеялся в полном составе.

— Ну, иди, — махнул рукой старший, — Если голова не дорога.

Аж до самых ворот в лагерь мне встретилось еще два патруля, но те даже не почесались, чтобы приподнять свои седалища с травы: а чего бояться одинокого путника? Возле прохода к рисовым полям часовые также стояли (разумеется, сейчас это были уже вполне справные воины, а не бритоголовые травокуры), но они лишь глумливо посмотрели, а останавливать не стали.

Поднимаясь вдоль полей на дамбу, я ощущал на себе десятка три взглядов сверху — наемники пристально следили за моим передвижением. И когда я, наконец, подошел ко вторым воротам, начальник гарнизона встречал меня лично.

— Ну, привет тебе, Азшар Алхимик, — рыжебородый скалился жестоко и зло, но, тем не менее, действительно был рад встрече. Этот человек был прирожденным воином и умел уважать чужую доблесть, — Мало кто другой из вашей кодлы рискнул бы сюда заглянуть. Жаль, что ты не с нами.

— Каждый выбирает сам. И я рад тебя видеть, Ярвис, — сказал я, пожимая наемнику ладонь, — Что с Ларсом?

— Его сейчас судить будут, — сквозь зубы ответил боец Ли, — Воры его вчера низложили, а сегодня судят. Мы не вмешиваемся.

— А маги?

— И маги тоже. Это внутреннее дело воров. Ты зря пришел, они сейчас озверелые. Таверна разгромлена, второй день пьют. Им сейчас плевать на Ли, Сатураса, Гомеза... Да хоть на Бельджара, пусть даже тот лично за ними сейчас явится — я лично буду не против!

— Посмотрим, — пробурчал я, отрицательно покачав головой, и прошел мимо наемников.

— Удачи тебе, Азшар, — донеслось мне в спину, когда я уже скрылся за поворотом.

Открывшееся мне зрелище было крайне непрезентабельным. Таверна выглядела заброшенной и покинутой всеми — оттуда не было видно света и не было слышно ни единого звука. Все воры собрались на "майдан".

Наглый скребок Шеньян опять-таки встретился мне первым, но в этот раз он ничего требовать не мог, так как валялся прямо посреди дамбы, обдавая все вокруг запахами низкосортной сивухи. Перешагнув мертвецки пьяное тело, я пошел дальше, благо огромная орущая непонятно-что толпа была самым четким ориентиром.

Воры, скребки и даже некоторые наемники столпились на "нулевом" ярусе пещеры (некоторые даже влезли на каменные столбы). На первом, недалеко от небольшой "крепости" Ларса, возле вбитого в камень длинного бревна (и не лень было кому-то долбить породу ради такого дела) стояло несколько воров, из которых особо выделялся своим гордым и самодовольным видом усатый варантец Квентин, ну а к деревянному столбу и был привязан бывший атаман.

Квентин голосом, знакомым мне еще по той ночи на заставе, что-то вещал, воры что-то в ответ орали, каждый свое, и дело шло к тому... Да непонятно, к чем оно шло: сами решали воры или нет, но на втором ярусе выстроились в два ряда солдаты Ли, возглавляемые лично Ориком, и в руках у некоторых из них я заметил даже арбалеты, которые они даже и не подумали спрятать при моем появлении. У остальных бойцов Орика также была натянута тетива, а вот в кого они начнут стрелять и когда, было непонятно. А лично мне — так еще и решительно неинтересно, так же, как и речь Квентина.

Я растолкал толпу и подошел к столбу, в качестве награды получив всеобщее внимание к себе. Усач заткнулся, воры тоже приумолкли, а я, не говоря ни слова, достал кинжал и перерезал веревки, которыми был обвязан Ларс.

— Не могу не выразить признательность, — сказал мне потрясенный вор, — Но это было излишним.

— Вот мне на этот балаган, видишь ли, плевать, — ответил я, пряча кинжал, после чего развернулся к новому атаману и кинул ему конверт.

— В следующий раз, — сказал я, глядя в глаза Квентину, — Обращайся, как положено. Гомез не любит, когда ему деловую корреспонденцию шлют тайно и кладут под дверь, как любовную записку.

На какую-то секунду варантец испытал прилив гнева от услышанной остроты — его глаза налились кровью, а усы встопорщились, но тут же взял себя в руки и даже легонько кивнул: мол, понял я намек. И я тоже понял — мы верно расшифровали его послание. На совести что-то заскребло, но было не время предаваться размышлениям о том, что война должна быть благородной.

Моя шутка не осталось не услышанной, правда, воры ее не оценили, а только тихо и зло зашипели между собой, наверное, обсуждали, каким путем меня лучше отправить к Бельджару. А вот стоявший неподалеку Горн одобрительно кивнул и улыбнулся усами.

— Квентин! — раздался чей-то голос снизу, — Вели его казнить! Он много наших убил!

— Это он Силаса убил! — крикнул еще кто-то.

— Утопить обоих! И Ларса, и его дружка!

— Смерть гомезовским крысам!

Толпа сама себя заводила на самосуд. Все-таки решиться самому подняться к столбу и начать линчевание лично было чревато — мало ли кто захочет тайно отомстить за смерть Ларса. Хотя воры в большинстве своем были не трусы, рисковать ради идеи или из одной только ненависти никто из них не хотел. А вот если ответственность размазать по всей толпе...

Ждать, пока воры перейдут от слов к делу, я не стал, и просто пошел к выходу из пещеры. Какой-то наглый верзила в меховой накидке выскочил передо мной, но я сразу же ударил его в ухо, и тот повалился вниз.

Как выяснилось, я недооценил степень возбужденности толпы — Ярвис не зря предупреждал меня, что в этом состоянии перепоя воры были близки к безумству. Едва на ребят в аляпистой одежде свалилось бессознательное тело их товарища, как из толпы раздался чей-то истошный вопль:

— Бей их!

Десятки глоток издали восторженный вопль, и десятки мечей, дубин и шестоперов стали извлекаться на свет. В такой толпе не обошлись без случайных порезов своих (что в пьяном состоянии немудрено), но на это никто не обращал внимания: один за другим воры заскакивали на верхний ярус.

Ларс развернул меня за плечо и указал на хижину.

— Быстрей!

Одновременно сверху раздался голос Орика:

— Всем стоять!

Но разогретую толпу было уже не остановить. Ответом варантцу служил чей-то дикий вопль ярости:

— Иди к демонам!

Мы промчали через проход "крепости" и вбежали в приоткрытую дверь апартаментов Ларса.

— Вот всегда так, — вор задвинул засов и опрокинул у двери шкаф. В хижине царил разгром, бывшие подельники вынесли даже посуду. В углу, где раньше стояла кровать, виднелся открытый люк, — Все продумываешь, но все срывается из-за одного человека.

— Ларс, я же сказал, что не буду принимать участия в балагане. Мне наплевать, что ты там за авантюру задумал, но тебя могли казнить.

— Не могли, — усмехнулся Ларс, — Ли бы не дал. Все на мази, друг. Видел Орика?

— Видел, — подтвердил я, — Но не слышу, чтобы наемники стреляли.

И в самом деле, ни единой команды от Орика мы не слышали, не слышали также и шума боя на улице. А вот крики "Круши дверь!" или "Поджигай!" очень даже отчетливо было слышно.

Ларс на секунду прислушался, но в этот момент дверь сотряс тяжелый удар. Ждать возможную подмогу было некогда, и авантюрист коротко сказал:

— В люк!

Спрыгнув туда вслед за Ларсом, я очутился в каком-то подвале.

— Осторожней, темно! — сказал вор, — Справа лестница.

Я молча зажег "Свет" и осветил подвал. В одной из стен был пробит проход, по которому шла вниз каменная лестница. Ларс применению магии не удивился, только благодарно кивнул.

— А еще свитки есть? — поинтересовался он.

— Уже нет. А у тебя?

— Найдутся. Здесь раньше штольня была, когда мы только создавали Лагерь, — просветил меня Ларс, когда мы сбегали с лестницы, благо она была без поворотов, — Потом мы здесь общак стали хранить. Квентин уже все разграбил, но те заначки, которые сделал я, сокола мои вряд ли обнаружили. А там и свитки, и многое другое.

Очутившись в широкой, явно рукотворной пещере, Ларс поднял с кучи факелов у стены один, зажег его и вручил мне.

— Не учатся ничему, — весело сообщил он, подведя меня к какой-то нише в стене и принявшись там рыться.

Заначка оказалась немаленькой: меч, пара кинжалов, даже боевой арбалет он вытащил.

— Без факелов они сюда сразу не сунутся, — сказал вор, успокаивая, похоже, именно себя, — Думаю, уже успели остыть.

— А если некому было их остудить?

— Давай не будем думать о плохом, а? — Ларс хоть и не паниковал и страха не выказывал, но все же немного нервничал, так как понимал, что отбиться от всей этой орды практически нереально, — Ты магией хорошо владеешь?

— Я в мантии стою? — ответил я вопросом на вопрос. Прямо врать человеку, с которым вскоре предстояло драться плечом к плечу, не хотелось.

— Да я не про то, — хмыкнул бывший атаман, — Я имел в виду, у тебя маны много? У меня здесь есть свитки четвертого-пятого круга.

— Не буду узнавать, откуда, — сказал я, принимая от него ворох свитков, — Маны на средний бой хватит — моя выучка похожа на ту, что у стражей Братства. Но если нас обложат...

Ларс, молча улыбаясь, вручил мне несколько эликсиров маны.

Со стороны лестницы послышался шум, издаваемый стуком десятков ног об каменный пол. Выбрав пару свитков с "Огненной бурей" я подбежал к проходу. Смяв пергамент в руке, я активировал заклинание. Дождавшись, пока пьяные крики и лязг оружия станут слышны совсем близко, я выглянул в проем и швырнул туда "бурю".

Волна огня пронеслась по туннелю, сжигая все на своем пути — ворам просто некуда было от нее скрыться. По ушам резанул дикие вопли боли, с лестницы обдало жаром, а когда огненная буря стихла, я услышал глухой топот, который с каждой секундой затихал. Пережившие огненную волну головорезы ("буря" прошла где-то шестьдесят процентов длины всего туннеля) со всех ног бежали к выходу на поверхность.

— А вот это, друг мой, их и должно остудить, — сказал я, садясь на какой-то сундук и выдергивая колпачок из флакончика с эликсиром, — Да, каламбур мог бы быть и удачным, если бы я не сжег больше десятка человек.

— Теперь надо ждать, — Ларс между делом набивал переметные сумы, — Вина будешь?

— Перед боем?

— Да сколько там, бутылка всего.

Я лишь махнул рукой — разливай.

Через пять минут мы сидели на перевернутых корзинах возле стола, импровизированного из большого ящика. Ларс даже среди разграбленного склада сумел отыскать пару небольших бокалов из серебра, а я достал взятые в дорогу бутерброды, запеченные с мясом, сыром и грибами.

— Ну, будем жить! — провозгласил тост Ларс, разом выдувая бокал и впиваясь зубами в бутерброд.

— Так на хрена ты это все затеял? — поинтересовался я у бывшего вожака воров, — Только не надо мне заливать про свободный выбор и ваше братство.

— Есть причины, не спрашивай. Все на мази... Хотя, если Орик бездействовал...

— И что тогда?

— А ничего, Азшар. Этот Лагерь надо спасать, и стрелял ли Орик, не стрелял — разницы не имеет. Но, если бы не ты, парни бы покуражились, а затем отпустили бы...

— Не парни, Ларс, — поправил я его, — А ублюдки, сволочи и мерзавцы. Они спокойно предали тебя ради... а ради чего, кстати?

— Да, Азшар, любишь ты выпытывать, — улыбнулся Ларс, хватая второй бутерброд (первый он поглотил за полминуты), — Со вчерашнего вечера не ел... Торлоф потребовал, чтобы я всех своих ребят загнал в батальоны. А у меня они ведь не только из луков по стражникам стреляют. Кто-то охотник, кто-то замки вскрывает, кто шкуры чинит. Некоторые никакие как воины, но хороши как разведчики. Пообещал выставить три-четыре взвода. А Квентин пообещал Торлофу, что если он возглавит воров, то наемники получат двести луков. Конечно, он это исполнить не сможет, но наемникам понравилось. А затем все как всегда: "мы деремся, Ларс жирует, долой Ларса". Торлоф выдал Квентину несколько бочонков выпивки, тот угощал всех желающих, и где-то в полдень пол-лагеря перепились, даже наемники вмазали. Созвали сбор и где-то 100-150 пьяных рыл меня низложили. И когда это случилось... В общем, таверну разграбили, склады разграбили, Квентин объявил, что отныне все для всех бесплатно...

— Мордраг жив? — поинтересовался я.

— Сбежал, хвала Аданосу. Ну, он хорошо, что хоть не предал, а вполне мог сам объявить, что угощает всех в честь избрания Квентина, и таверна бы осталась за ним. Веджу пришлось спрятаться, еще нескольким людям. Волк и еще двое-трое сразу же вышли из шайки, и Ли их принял в наемники. Ну, а остальные, как обычно и бывает... Лорд сразу же присягнул Квентину, и Бастер, и даже, что самое печальное, Роско. А ведь мы с ним начинали вместе.

— А твоя гвардия?

— Теперь это гвардия Квентина. Друзья познаются в беде, ничего нового. А еще познаются, когда достигаешь успеха. Меня когда-то властям сдал лично воровской король Венгарда, — ударился Ларс в воспоминания, вновь наполняя бокалы, — Когда я вынес из королевского дворца дорогой светильник. Три дня ходил гоголем — самого Робара обчистил, а он зеленел со злости. А потом, уже здесь, так же и Квентин зеленел. Но вот от Роско — не ожидал.

— Да, кстати, — вспомнил я про кольцо, — Это твое.

Но вор не принял положенный на стол серебряный ободок, а вместо этого бросил на меня острый взгляд.

— Гомез отдал? — спросил он холодно, — Мне?

— Я его не спрашивал. Просто взял, чтобы вернуть тебе.

Ларс хмыкнул и покачал сокрушительно головой, но кольцо забрал.

— Тогда спасибо. А вот Гомез в тебе очень сильно уверен, раз такое позволил. Ты в его планах играешь не последнюю роль. Ты — крупная карта в нашей игре. Интересно, кто об тебя еще зубы обломает?

— Жизнь покажет... Лучше скажи, войны никак не избежать?

— Нет, конечно. Слишком много дурных голов в обеих бандах, — Ларс собирался еще что-то объяснить, но затем вдруг застыл, вслушиваясь в полумрак, — Кто-то идет...

Через две секунды уже и я услыхал шаги. По туннелю шел человек, один, и шагал он уверенно.

— И кто это настолько смелый?! — во весь голос воскликнул Ларс.

— Да я, я, — раздался в ответ приятный добродушный бас. В пещеру, чуть пригибаясь (высота потолка не была рассчитана на рост этого мужчины) вошел Горн.

— О, — обрадовался Ларс вошедшему, — Садись.

— Вот не стыдно тебе объедать бедного призрака, — сказал Горн, подходя к столу и сам беря бутерброд, — Даже меня как-то совесть начинает мучить.

— Как любой призрак, я уже списал часть имущества в разряд неизбежных потерь, связанных с деятельностью Нового Лагеря, — пошутил я, — Так что можете ее не пробуждать, ребята.

Наемник с вором улыбнулись.

— Да, — сказал Горн, отпивая прямо из бутылки, — Уметь ценить хорошую шутку — это уметь ценить жизнь. Тебя, Азшар, в гости опасно приглашать. В тот раз троих зарезал, сейчас уже тридцать сжег. В следующий раз, получается, уже триста человек убьешь?

— С такой дружбой, какая царит у Вас, моя помощь Новому Лагерю не потребуется. Скажи лучше, что там воры решили.

— Воры? Ничего. Стоят, ругаются, но лезть не хотят. Твоего привета им хватило.

— Может, и поможет. И мозги сами на место встанут, — вздохнул Ларс, — Так что нам делать, Горн?

— Ну, если хотите, можете сидеть здесь дальше. Я даже по старой памяти Вам жратвы продам в обмен на барахло. Но вообще-то я поговорил с Квентином и намекнул ему, что если второй штурм общака будет неудачным, то воры захотят, чтобы на третий их вел лично атаман. Ну, он со своими посовещался, и они решили, что ты можешь быть свободен, трогать тебя не будут, но и в Лагере чтобы ты не показывался.

— А какие гарантии, что на нас не набросятся на выходе? — быстро спросил вор.

— Я пойду с Вами, — серьезно сказал наемник, — Если что — драться им придется против троих.

Ларс молча протянул Горну ладонь, и тот ее крепко пожал своей лапищей.

— Не тронут они нас. Пошли.

Ни в подвале, ни в хижине засада нас не ожидала. Воры вообще держались подальше от "форта", только злобно зыркали. Но два огонька "огненных бурь" в моих руках несколько направляли их мысли в сторону принятия разумных решений.

Первое, на что мы с Ларсом бросили взгляд — эта на "нулевой" ярус. Но ни единого пробитого стрелами тела, ни одного бурого пятна там не было.

— Извини, Ларс, — прошептал Горн, — Орик не рискнул отдать приказ.

Вор ничего не ответил, только помрачнел лицом.

Едва мы покинули каверну, как я выбросил руки над собой, посылая в воздух прощальный салют — дальше держать заклинание не имело смысла. Наемники у ворот при виде нашей тройки ничего не сказали, они просто молча расступились, лишь Ярвис изъявил желание что-то сказать на дорогу.

— Заходи почаще, Азшар, — он, как и всегда, весело оскалился и шутя стукнул меня кулаком по плечу.

Мы спустились вниз и прошли через арку — там нас тоже не стали задерживать.

— Что будешь делать теперь? — спросил Горн у бывшего атамана, когда мы вышли за пределы лагеря.

— То же, что я должен делать, — Ларс веселым не выглядел, — Передай Ли, что я понимаю. А вот понимает ли он... Спасибо Вам, парни, у меня не так-то и много друзей.

— Ты сейчас к Кавалорну? — спросил Горн и после утвердительного кивка добавил, — Азшар, я его проведу, можешь не переживать, ничего с нами в оврагах не случится.

— Там только парни в волчьих шкурах, которые Вас не тронут. И Вам двоим очень надо поговорить о внутренних делах лагеря, — произнес я недосказанное вслух, — Ларс, передай, пожалуйста, Кавалорну, а то у меня не было времени заглянуть к нему, что я за ту ночь, когда мы Крученого валили, на него не в обиде.

— Ладно, — согласился вор, — А ты скажи Диего, пусть заглянет на стоянку вечером. Есть то, что надо срочно обсудить.

Я кивнул, пожал парням руки и отправился в родные пенаты.

Пусть физически от своего похода в Новый Лагерь я устал не сильно, но феерии различных сюрпризов, начавшаяся еще со вчерашней пьянки, мне хватило с головой. Хотелось просто улечься на песочке и ни о чем не думать, но надо было идти на доклад к Гомезу — бароны с нетерпением ждали новостей.

В Замке я появился, когда трапеза в доме баронов уже подходила к концу, но в текущих реалиях было не до дворцового этикета, подобие которого Гомез у себя завел. Я просто завалился в обеденный зал, сбросил сумку под лавку и принялся поглощать еду, попутно рассказывая о том, что видел в логове врага. Вопросы сыпались со всех сторон — "мозговой центр" в Лагере пребывал круглосуточно, хотя работы у каждого хватало. Но даже Ян, похоже, не собирался в ближайшие дни возвращаться на Шахту, и, сидя сейчас за столом с остальными, время от времени интересовался значительными с его точки зрения деталями.

— Ничего другого я не ожидал, — уверенно заявил Гомез, когда расспросы закончились, — Можно было предвидеть, что в Новом Лагере станет тесно. Ли готовился отбиваться от нас, навербовал себе армию, а теперь или армию надо распускать, или начать воевать.

— На Старой Шахте тоже надо обновлять укрепления, Барон, — Ян даже привстал над столом, чтобы добиться большего внимания к своим словам, — И немедленно. Если наемники прямо говорят, что собираются отобрать у нас шахту...

— Варантец, не зли меня, — Гомез поморщился, как от зубной боли, но в его словах гнева не чувствовалось, — Будут твои укрепления. Азшар позаботится.

— Где-то пятьдесят тысяч, две недели и три взвода охраны, — сразу же сказал я, оторвавшись от уже остывшего, но все еще вкусного супа — Если они нам дадут построить. Здесь не застава, ударить могут в любой момент.

— Я поставлю лагерем пять взводов, — сказал Торус, — Но Ли может нанести удар сразу же. А ставить все двести человек, ударит наверняка, чтобы за один раз разбить наш ударный кулак начисто. После чего война будет закончена.

— Подожди-подожди, главный стражник, — в голосе Гомеза отчетливо звучал неприкрытый сарказм, — Ты хочешь нам сказать, что прямой бой мы проиграем? Возле каких-никаких, но укреплений?

— Барон, ты и сам прекрасно знаешь, что наша шахта рядом с их лагерем, а не нашим, — Торус нисколько не смутился, — Они ее спокойно могут заблокировать...

— Один раз уже получилось, — напомнил Ян, на что Гомез лишь раздраженно махнул рукой, подавая знак заткнуться призраку.

— Да, было, — кивнул Торус, — Если строить форт, то очень быстро. И если на прямоту, этим надо было заниматься раньше. Но никто не чесался...

— Включая главного стражника, — зло отрезал Равен, — Некогда думать, кто виноват...

— Если виновны все, — закончил Гомез, после чего обратился ко мне, — Азшар, какие шансы построить там форт за сутки?

— Никаких, — ответил я честно, — Но вопрос стоит не в том, чтобы быстро построить укрепления. Нам надо, чтобы наемники не напали на нас во время строительства. Предлагаю следующий план...

Я не импровизировал. За время строительства Верхнего Форта я уже обдумывал программу дальнейшего усиления обороноспособности Лагеря. Мне нравилось продумывать планы строительства хоть чего-нибудь, наверное, во мне как раз сейчас раскрывался инженер-архитектор. А еще мне очень нравилось видеть результат работы своего ума. Дар владения оружием достался мне от Инноса, магия — от реципиента (хотя развиваю я ее не хуже Азшара-настоящего). А вот считать, рассчитывать, продумывать и составлять красивые и при этом выполнимые планы — это уже мое. Без ложной скромности, я умею провести расчеты для экономической или инженерной задачи. И построенный форт — это то, чего я достиг сам, без чьих-то "плюшек" сверху. Да, Иннос дал мне немалые возможности, которые я обязан использовать. Но я больше горжусь тем, что построил крепость, чем тем, что положил утром одним кастом тридцать человек. И это правильно.

— ... Начать вырубку деревьев на северном берегу, а у стен лагеря построить лесопилку и склад. Пилить доски и ошкуривать бревна можно и не возле шахты. Частокол там очень высокий, я видел, но оборонять его тяжело, так как никаких подмостков там нет.

— Их сначала мы разобрали, потом воры разломали, что осталось. А вот частокол поломать не смогли, его еще при короле ставили, — просветил меня Ян, — Ты предлагаешь ничего не рыть и не перестраивать, а просто в одни прекрасный день прибить к стенам деревянные лестницы?

— Да. И установить ворота. Вряд ли наемники соберут армию за день, даже если вдруг увидят нашу активность сразу же. Арбалетчики на стенах, думаю, перебьют желание атаковать сразу же, а за пару дней мы базу у Старой Шахты точно укрепим. Башни уже можно и потом достроить, не особо спеша. А уж всякие казармы...

— В палатках поживут, — Торус довольно улыбался, — Если нам удастся построить базу прямо под боком у Нового Лагеря...

— Избежать утечки информации не получится в любом случае, — продолжил я, предвосхищая дальнейшие вопросы, — Поэтому надо распространить информацию, что форт мы собираемся ставить у стоянки Кавалорна, чтобы перекрыть путь там. Пусть наемники копят силы в оврагах. Кстати, сразу же после постройки форта у шахты надо бы соорудить небольшую крепость и у стоянки. Там есть заброшенная башня, ее можно восстановить, а возле нее поставить бруствер. А определенную активность можно начать изображать уже и сейчас.

Бароны, все трое, переглянулись между собой. Равен пожал плечами, Бартоло лениво махнул рукой, а Гомез, насмешливо подняв бровь, повернул взгляд в мою сторону.

— Если это у тебя получится... Поверь, без награды не останешься. Равен, руды не жалеть.

— А я, собственно, собирался как раз об этом всех уведомить, — насмешливая улыбка второго человека в лагере на удивление отлично гармонировала с казенным голосом заправского бюрократа, которым он сейчас обратился ко всем собравшимся, — Дела так себе. Добыча руды упала в дважды, мы слишком многих отрядили на другие работы или в армию, а расходы выросли в трижды. Еще три месяца такого расхода средств и людей, и нам просто нечего будет поставлять королю. Казна пустеет очень быстро.

— Если останемся вдруг без руды — останемся без товаров, — согласно кивнул Бартоло, — А это — почти что бунт. Или война до победы. Больше десяти недель боев, и мы либо должны забрать себе Железную Гору, либо...

— Подохнуть при попытке взять Новый Лагерь, — прямо и четко закончил мысль своего подчиненного Гомез, — Значит, будем воевать...

— Мне кажется, — каким-то мягким и при этом скользким голосом перебил патрона Бартоло, — Что надо соглашаться на предложение Окила.

— К Бельджару! — тут же возразил Торус.

— Тогда пойди и захвати Новую Шахту! — закричал на него Бартоло, — Парни привыкли сладко спать и вкусно есть! Ты хочешь им это запретить? А сам что, в казарме на нарах ночуешь? Или на перинке, в отдельной комнате? А кто бочонок медовухи на выздоровление Хельверта заказал? Мне тоже не нравятся эти гниды, ни Окил, ни Квентин. Но если нам в руки упадет такое спелое яблочко, как Новый Лагерь, не все ли равно, что они будут баронами, а?

— Это не так просто решается, — степенно заметил Ян, — Надо бы обсудить...

— С кем, мой друг, с кем? — с издевкой спросил самый модный человек лагеря, — С кем ты это будешь обсуждать? С Шакалом, у которого в голове пусто? С этими двумя головорезами? С Ароном может? Или со Скатти? Все тебе скажут, что они одной рукой скрутят шею Ли, а второй — Ангару. Никто же не признается, что стремается лезть штурмовать дамбу. И я не рвусь, мне и так хорошо. Плевать, что там думают остальные, как мы решим, так и будет. Мое мнение — надо делиться, чтобы приобрести потом, чем упорствовать сейчас и потерять все!

— Все, заткнись, все тебя услышали, — приказал Гомез, и Бартоло тут же сел. Рудный Барон оглядел всех, и спокойно, без каких-либо эмоций сказал:

— Кто с ним согласен? Кто — нет? И почему? Ты первый, Ян.

— Если Бартоло обещает, что это поможет быстро завершить войну, я только за, — развел руками призрак, как бы извиняясь за свои слова, — Вы же все понимаете, те, кто перейдут к нам, будут вовсе не моей заботой — не мне придется лицезреть эти рыла каждый день. А так... да, Равен прав. Если торговля с королем остановится, нам крышка. Бунт не бунт, а голод я Вам обещаю.

— Понятно, — как-то даже буднично сказал Гомез, — Диего?

— Надо договариваться с Ли, — ответил главный призрак.

— Ли не пойдет на мировую, иначе у наемников сразу же бунт начнется, — сказал Равен.

— Надо что-то пообещать, — Диего смотрел перед собой на столешницу, — Разрешить покупать арбалеты, продавать им по заниженным ценам хлеб. Мы особо в накладе не останемся. Если война — прямая дорога к смерти, то надо ее избежать. Ли успокоит потом своих, если добьется от нас сейчас уступок. Лучше небольшие уступки человеку чести, чем дележ власти с бесчестными негодяями, которые будут сеять смуту в наших рядах.

— Есть в этом зерно разума, — признал Рудный Барон, — Торус?

— Пережили одного нордмарца — переживем другого, — неожиданно для всех ответил главный стражник, — Как-то потом почистим ряды. Согласен.

— Равен?

— Это самый удачный выбор из тех, что у нас есть. Или это, или кто-то пусть придумает, как нам разбить наемников за месяц.

— Азшар?

— Против, — ответил я не раздумывая, — Мы потом рискуем до гражданской войны доиграться. Согласен с Диего — надо уступить в мелочах. За полгода мира надо навести порядок, укрепить форты, увеличить добычу руды и одновременно как-то искать пути, чтобы мы стали независимы от короля в плане провианта. А заодно и наладить нормальную торговлю с Новым Лагерем. Проще сделать так, чтобы им самим было невыгодным лезть на нас. Зачем им с нами воевать, если можно спокойно с нами торговать? Мы сейчас держим все денежные реки, но если хотим стабильного мира, то должны, наконец, развивать эту долину. Все что возможно производить здесь, нужно производить здесь. Вложимся в мирное развитие — окупится за полгода. Но это надо говорить с Ли. Я готов еще раз лично туда заглянуть.

— Не надо, — усмехнулся Гомез, — Так, юноша нас немного просветил, а теперь добавлю я, благо, все, кроме Азшара, должны помнить... В прошлый раз продержались три года, но Ли тогда переколошматил половину своей армии, и ему стало не до крупных сражений. Однако, даже те группы, которые засылали воры, загнали нас до полуголодной жизни. Если наемники возьмут в осаду наши укрепления, то они сдадутся сами — еда закончится быстро. Мы проигрываем наемникам во всем: они сильнее, им терять нечего, и их силы не разбросаны по Милленталю. Их возглавляет лучший генерал Миртаны, так что о битве строй на строй не стоит даже вспоминать... Что ж, скоро у нас будет на одного, а то и на двух, баронов больше. Действуй, Бартоло.

После той тяжелой ночи ни Гомез, ни Равен откровенных разговоров со мной не заводили. Если первое задание — найти воров, готовых предать Ларса, — снялось само по себе, то искать место смерти грозного нордмарца Бронила было необходимо в любом случае. Однако на это надо требовалось выделить время, а у меня каждый день проходил в организационных и даже административных хлопотах.

За несколько дней, прошедших с изгнания Ларса, случилось многое.

Во-первых, я выбил у Гомеза для Гайлера и Шрайка жилетки призраков, причем без всяких дурацких условностей, вроде опроса мнения Внешнего Кольца. Да кому какая разница, сказал я баронам, если эти люди приносят пользу Лагерю, хотя бы тем, что они помогают мне. Гомез просто махнул рукой, вызвал обоих, посмотрел на каждого тяжело и жестко, чтобы душа в пятки ушла, а кандидаты почувствовали, кто в замке хозяин, и милостиво разрешил присоединяться к нашей большой и относительно дружной семье. Равен тоже не стал проводить инструктаж, как это случалось обычно, он просто приказал пойти к Клейту и получить обмундирование самостоятельно, что ребята и сделали. И теперь Гайлер тянул на себе вопросы, связанные с деревообработкой и столярным делом, в чем он был отличный мастер, а Шрайк по сути стал моим порученцем — бегал вместо меня по складам и штабам.

Оба этих человека повидали в жизни немало и цену себе знали, а потому в ноги мне за свое продвижение не кланялись, от счастья не рыдали и в вечной преданности не клялись. Но каждый из них считал меня достойным того, чтобы быть для него лидером, и этого было достаточно.

Во-вторых, были получены новости из стана противника — Шрайк не за просто так был продвинут вверх. Шарки с превеликой радостью принял посланца от Фиска и первым делом посетовал, что торговля совсем стала, и вообще, Квентин объявил мораторий на какие-либо сделки с представителями Старого Лагеря. Фактически, со слов торговца следовало, что он сейчас распродает старые запасы, а когда они закончатся, то просто где-нибудь тихо заляжет. И пусть я и ошибся в своих предположениях насчет сравнения цен, но зато Шарки выговорил немало полезной информации.

Новый Лагерь нуждался во всем, и это "все" был вынужден производить сам, причем, как и мы, тоже ухитрялся расширять производство.

Перешедший в наемники Волк получил возможность заняться любимым делом на более высоком уровне, и у Нового Лагеря наконец-таки появился нормальный кузнец. Теперь целый день с утра до вечера в жилой части лагеря постоянно громыхал об наковальню молот, что с акустикой в той пещере было немалым испытанием для ушей. Кроме того, Волк с набранными им помощниками даже начал мастерить доспехи из пластин ползунов — гораздо раньше, чем в каноне. Самих пластин люди Окила ему поставили чуть ли не воз — эту гору у хижины кузнеца Шрайк видел лично. Как конкретно будет раздаваться хай-тек броня, Шарки не знал — варантец радовался, что остался единственным крупным торговцем Лагеря. Оставалось лишь пережить тяжелое время.

Проблемы с провиантом заставили пойти наемников на жесткие меры. Конечно, рисовое поле у Лорда никто не отобрал (по крайней мере, пока еще), но вот раскошелиться на общее дело местному олигарху пришлось изрядно. Более того, Лорд за собственный счет собрал и вооружил отряд наполовину из воров, наполовину из кандидатов на вступление в Новый Лагерь, командовать которыми он назначил своего помощника Лефти. Вряд ли, конечно, Торлоф испытывал какие-то иллюзии по поводу боеспособности этой шайки, но и в качестве пушечного мяса она вполне устраивала руководство Нового Лагеря. С другой стороны, на полевые работы наемники принудительно отрядили немало скребков — Железная Гора пока могла и подождать, а вот армию надо было кормить, так что Лорд, можно сказать, даже и расширил производство.

А еще местные командиры, пользуясь бегством Мордрага, подмяли под себя такое прибыльное дело, как самогоноварение — отдавать столь лакомый кусок никто Квентину не собирался, да тот особо, если верить Шарки, и не протестовал. В Новом Лагере тоже закручивали гайки, причем круто: ворам запретили налеты, вместо этого им была поставлена в обязанность обеспечить лагерь мясом. И теперь по окрестным оврагам начался массовый забой дичи, хоть сколько-либо пригодной в еду.

Ну и, разумеется, об эликсирах наемники тоже не забыли: мало того, что Риордан был загружен работой до предела, так еще Новый Лагерь сделал крупный заказ Братству Спящего, за который гуру ухватились обоими руками — руды Ли и компания не жалели.

Но самым главным, что сказал Шарки моему порученцу, были его прощальные слова: "Ничего, парень, Ли надерет Гомезу задницу, и все будет как прежде". Торговец не сомневался в победе своей банды, да и не он один.

— Они на кураже, Азшар-бек, — сказал мне Шрайк в конце своего доклада, — Эти парни верят в свою звезду. И настоящие джигиты среди них есть. Драка будет тяжкой.

В преддверии большой бури царил тревожный штиль ожидания. "Джигиты" стали с одной стороны невероятно тихими и осторожными (по одному мимо наших патрулей уже не сновали, из кустов по караванам из Старой Шахты не стреляли), с другой — постоянно маячили вдалеке небольшими вооруженными отрядами, даже не пытаясь маскироваться, чем изрядно действовали на нервы дозорным. Именно действовали на нервы — стражники действительно боялись и не хотели новой войны.

С каждым днем становилось все более отчетливо понятно, что Гомез в оценке своего воинства нисколько не ошибался — наемники и в самом деле были сильнее и выучкой, и духом. И если не предпринять каких-либо неожиданных действий, Старый Лагерь проиграет. Рудный Барон всем своим нутром чувствовал, как на его шее вот-вот сомкнуться жадные челюсти, потому и искал выход. И, стоило отдать должное его уму, находил.

Речь шла не только о договоренностях с предателями Нового Лагеря. Прекрасно понимая, что воинский дух стражников уступает боевому задору противника, Гомез, Равен и Торус умело проводили среди личного состава то, что позже назовут идеологической подготовкой. Бодрые речи старшего стражника, что ворам наконец-то пора задать заслуженную трепку, и что люди Квентина сильны только в ударах из засад, перемежались с многозначительным поглаживанием усов Равена и его загадочной улыбкой — "не бойтесь, ребята, все на мази, у нас есть план". Постоянно подчеркивалось, что в боевых действиях примут участие заслуженные и опытные ветераны из гомезовской гвардии под руководством лично Арто и Шрама ("а уж эти орлы легко порвут когтями любого наемника"), что доспехи у нас лучше, стены крепче, а командиры ничем не уступают Торлофу или Блейду. Последнее, кстати, можно было считать справедливым — получившие повышение стражники рьяно взялись за муштрование подопечных, внушая тем необходимый настрой. Армия потихоньку приходила в должное состояние.

В-третьих, на следующий день после истории с освобождением Ларса исчез и Диего, причем не один, а в компании с Яном, Фингерсом, Фиском, Слаем, Сайфером и еще несколькими влиятельными в Лагере призраками. Уведомил меня об этом лично Равен:

— Наше жулье отправилось на сходку с остальным жульем этой распроклятой Колонии. Это два дня, не меньше. Пока они все не вернуться, замещаешь Диего ты.

Так кроме хлопот, связанных с новой стройкой прибавилась еще и административная текучка, правда, в ее облегченной версии — под мое руководство попало лишь восемьдесят человек (а не все сто пятьдесят), а все те призраки, которые могли оспорить мой авторитет, либо перешли в стражники, либо отправились на сходку. Кое-как, но я справлялся.

И в-четвертых, Бартоло одним прекрасным вечером сообщил, наконец, Гомезу важное известие: договоренности с Окилом и Квентином достигнуты: оба вожака готовы предать Новый Лагерь в обмен на доспехи баронов. Война становилась все ближе.

— Знаете, парни, — проникновенно произнес Гомез, мрачно качая головой, — Повесить Вас всех стоит за саботаж, но других призраков у меня нет. Мы со дня на день ожидаем войны, а несколько человек на ответственных постах исчезли на неделю. И хочу заметить, что Лагерь не провалился к Бельджару, пока Вы где-то шатались... Что Вы хоть вызнали, Диего?

— Воровская шайка Ларса фактически уничтожена, — сразу же огорошил всех старший призрак, — Все, кто остались с вожаком, сейчас разбили лагерь у сторожки Эйдана и даже укрепляют ее. Им не до краж, думают, как пересидеть сложное время.

— А сам охотник? — поинтересовался Равен.

— Убрался прочь. Квентин его десятником поставил...

— А еще мы вновь короновали Ларса, — вставил свои пять медяков начальник шахты, что опять вызвало у Гомеза гримасу недовольства. Привычка Яна влезать в разговор, перебивая говорящего, раздражала многих, но Яну прощалось, хотя бы по тому, что говорил он всегда по делу, — Квентина, как легко понять, раскороновали. А Квентин на это не обратил никакого внимания...

Начальник Старой Шахты замолчал и многозначительно усмехнулся: в зале, кроме "мозгового центра", присутствовали также Бладвин, Шакал, Скип, Катэр и оба "боевых барона", не посвященные в тайну переговоров с возможными перебежчиками. Но Гомез лишь махнул рукой.

— Не до секретов теперь, — махнул ладонью барон, — Для тех, кто не в курсе — Квентин и Окил собираются перейти к нам со своими людьми, потому Квентин и не держится слишком за свое новое место...

— Новый Бронил?! — у Катэра, в отличие от Яна, не было привычки перебивать вожака, но тут и он засомневался в правильности решений босса, — Барон, я даже не представляю, как мы со всем этим справимся!

— Тебе и не надо! — грубо отрезал Гомез, — Это уже решенное дело, и я лишь ставлю всех, кто здесь есть, в известность. Бартоло, рассказывай!

Усач рывком поднялся на ноги. Впервые я увидел, как у этого человека, немало в жизни повидавшего, горят глаза. Бартоло явно чуял впереди большой успех, и когда вел рассказ, не скрывал радостной усмешки виртуоза, обошедшего всех конкурентов с изрядной форой.

— Я на свой страх и риск свел Окила с Квентином. Они оба даже не удивились — Ли и маги достали обоих. Нордмарец предлагает нам план — он проводит нас по тайной тропе к Новой Шахте, мы ее захватываем, а когда Ли и его люди идут отбивать Шахту обратно, Квентин со своими ребятами бьет в спину. И не надо штурмовать никаких дамб. Все просто и красиво.

— Погоди, — лоб Торуса был нахмурен, а голос очень серьезен, — Что это еще за тропа на Новую Шахту? Кто о ней знает вообще?

— Только Окил и его люди. Они именно так доставляли себе товар от Майко. Нордмарец сказал, что покажет нашим следопытам.

Честно говоря, мое удивление было не меньшим, чем у того же Катэра. Я уставился на Пако, но разведчик лишь пожал плечами:

— Не смотри на меня так, я об этом впервые слышу. Ни я, ни Кургул там ни разу не были: осмелились бы мы шататься в окрестностях Нового Лагеря, нас бы там уже давно пристрелили.

— И что? — не сдержал я вопроса, — Об этом и в самом деле никто не в курсе? Даже ты, Барон?

— Ну, есть дорога и хорошо, Азшар, — ответил вместо босса Равен, — Чему тут удивляться?

Только тому, подумал я про себя, что именно по этой тропе пройдет отряд Шакала, убьет людей Окила и его самого, и захватит Новую Шахту. Причем, о тайном пути Старый Лагерь будет знать заранее.

И ведь Ли нисколько не будет торопиться с тем, чтобы отбить шахту обратно. Горн сходит на разведку, убедится, что Окил мертв, и только тогда вместе с Безымянным начнет вырезать один за другим патрули Старого Лагеря.

Так кто же тогда провел Шакала той тайной тропой? И зачем? Чем больше я узнавал о нравах Колонии, тем больше у меня могло быть версий тех событий...

— Да особо нечему, — я не стал долго зацикливаться над вопросами, ответов на которые все равно никогда и не узнаю, — Не нравиться мне это...

— Все! — коротко отрезал Гомез, окинув соратников свирепым взглядом, — Уже поздно метаться. Делаем, как задумано. Азшар, ты за три дня поставишь форт?

— Думаю, что да. Столярных работ осталось мало, Гайлер справится и без меня.

— А ты куда уже задумал отправиться? — поинтересовался Рудный Барон, впрочем, без особого интереса.

— В земли орков, — ответил я, выразительно кивая головой, — Выхожу сегодня вечером, за сутки вернусь.

Намек, что я иду искать останки Бронила, поняли лишь Гомез и Равен. Остальные же обмен взглядами поняли верно: не ихнее это дело.

— Это как раз может и подождать...

— Вряд ли, — я отрицательно покачал головой, — Потом будет не до этого.

— Делай, как сам считаешь нужен, — вяло отмахнулся Гомез, — Вот только форт все равно нужен — он переключит на себя внимание Ли и Орика. А это то, что нужно... Бартоло, сообщи нашим будущим баронам следующее: на третью ночь после нового форта. Тянуть уже нечего. Ударим первыми.

Из Лагеря я вышел, когда солнце уже катилось за горизонт, а до пограничных столбов, отмечавших конец территории людей и начало владений орков, добрался в сумерках. И хотя еще было достаточно светло, мне все равно пришлось уклоняться от болта, которым меня поспешил наградить излишне нервный дозорный.

— Службу несешь ты, Мейзис, хорошо, а вот стреляешь так себе, — уведомил я стражника, подходя ближе.

— Эх да раскудрыть все..., — этот горбоносый коротышка был явно обескуражен своей оплошностью, — Азшар, прости, не признал...

Я лишь махнул рукой.

— Ты только следующую смену признай...

— Да понял уже, — стражник перезарядил арбалет и положил рядом с собой на землю. Вообще-то, тетиву не стоит долгое время держать натянутой, особенно, когда поблизости нет опасности, но и Мейзис, и его напарник Бруно, смуглый великан родом из степей Варанта, были на взводе, — А ты куда, к оркам?

— Не к оркам, а в земли орков, — уведомил я дозор, — Что-то слышно с той стороны?

— Пока еще, хвала Инносу, ничего, — Мейзис быстро оглянулся назад и сразу же вжал голову в плечи, — Но если орки полезут... Может, не стоит туда идти, там же зеленых тьма-тьмущая?

— И все стоят за воротами и целыми неделями ждут, пока кто-то к ним заглянет на огонек с той стороны, — съязвил я, отбарабанив пальцами по дереву пограничного столба. Если судить по виду этого "форпоста", поставили его не менее пятнадцати лет назад, — Мейзис, оркам тоже ведь есть чем заняться, окромя того, чтобы бояться нас. Максимум, что мне там встретится, особенно ночью, — это такой же патруль вроде Вас двоих. Если не лезть к ним в деревню, у них не будет особого желания выискивать по своим угодьям меня. Главное, на их гончих не нарваться. Постараюсь вернуться завтра днем.

— Удачи, — пробасил Бруно. Мейзис тоже пробормотал что-то ободряющее, а я прошел через местный аналог КПП на территорию чужой расы.

Небольшой проход между скалами, у которого и был сооружен сторожевой пост, скрывал, как оказалось, свой мир, непохожий на тот, что я видел ранее. Пусть каторжники не обжили и десятой части Милленталя, но земли людей все равно выглядели как-то более мирно и даже, насколько это слово вообще применимо в данном случае, ухожено.

Фактически нигде не было видно молодых деревьев, кустов и перелесков, не говоря уже о полноценных чащобах, виднелись лишь одинокие великаны с высокими кронами. У ближайшего из них, высокой акации, раскинувшей во все стороны ветви-крючья, ствол был изрублен ударами затачиваемых когтей — местная фауна была далеко не мирной и постоять за себя могла. Падальщикам и кротокрысам в этих землях было не выжить, орки их уже давно всех перебили, и густая сочная трава спокойно себе росла, почти никем не подъедаемая — кусачам, которых гораздо меньше, чем падальщиков, и совсем уж редким мракорисам много не надо.

А еще в этой траве было удобно прятаться, в чем я вскоре убедился, когда услышал за двадцать шагов от себя тихое урчание. Варги, они же гончие.

Оркам не нужно самим сторожить местность от незваных гостей: стая прирученных ими гончих без проблем перемелет в фарш любого чужака. А если противник вдруг окажется стае не по зубам, так орочий патруль его подавно не остановит.

И сейчас восемь буро-черных сторожей орочьих земель один за другим выскакивали на меня из травы.

В игре, чтобы без особых потерь очков жизни уложить команду варгов, требовались четкий план действий и хорошая реакция. И если с первым дело обстояло плохо — меня застали врасплох, то со вторым проблем не было: первой гончей я разрубил шею, когда та еще была в прыжке.

А дальше мне пришлось очертить вокруг себя круг саблей (один особо наглый черный нос пострадал, а его хозяин издал даже жалобное скуление, никак не ожидаемое от такого монстра), и, дождавшись, пока гончие отпрянут, выскочить за пределы оцепления. Во время этого маневра ближайший варг попытался меня цапнуть за бок, но сам получил клинком по голове и затих навеки.

Оставшиеся шестеро тварей отступили на пару шагов назад и вновь прибегли к излюбленной тактике: окружить противника со всех сторон и загрызть всем кагалом. Дожидаться этого я не стал и сам метнулся к крайнему варгу. Тот сразу же бросился на меня, но только напоролся оскаленной пастью на острие сабли. А дальше мне пришлось быстро выдерживать оружие из растерзанной головы, отскакивать в сторону и наотмашь бить по темно-серому боку гончей, решившей поймать меня со спины.

Варг перевернулся в воздухе и, покатившись по траве, протяжно завыл, а его четверо уцелевших собратьев набросились на меня все одновременно. Двое из них тут же врезались друг в друга, третий вынужден затормозить, чтобы самому не угодить в кучу-малу, а четвертый, тот самый, чей нос я недавно разрубил, этого же носа и лишился — вместе с головой.

Уцелевшие гончие из кучи-малой выбрались очень быстро. Отскочив в разные стороны, они вдруг протяжно завыли, уведомляя ближайший орочий дозор об опасности.

Внезапно я почувствовал, что сзади кто-то есть. Развернувшись, я ударил в голову раненую несколькими секундами ранее гончую, которая, вместо того, чтобы уползти, решила все же подзакусить одним тощим призраком. Варг вновь повалился на землю, на этот раз без каких-либо шансов подняться, а я еще раз очертил круг лезвием — его более здоровые собраться опять решили попытать счастья. Клинок у самого носа заставил их в который раз отпрянуть, вот только давать им очередную возможность перегруппироваться я не стал: влетев в их маленькую стаю, я стал рубить саблей направо и налево. Не привыкшие, что жертва может сама превратиться в хищника и сама наброситься на них, гончие даже не попытались меня цапнуть, и за семь-восемь ударов все три отправились в страну вечной охоты.

Я вытер сталь и с некоторым сожалением оглядел поле битвы. Шкура варга цениться очень высоко, и если бы целью моего похода была бы именно охота... Впрочем, долго сожалеть мне не дали. Сквозь пение пичуг, стрекот насекомых, чей-то далекой вой и прочий ночной шум я вдруг услышал недалеко чьи-то быстрые и одновременно гулкие шаги. Переведя взгляд на ближайший холм, я увидел на нем две могучие фигуры по два с половиной метра каждая и не меньше метра в плечах. Орки.

Я с немалым интересом разглядывал представителей расы, ни в чем не уступавшей людям — в Старой Шахте я так еще ни разу и не побывал, и не видел до этого момента даже рабов-орков, не то что бы даже и воинов. Мускулистые руки до колен, спутанные, но подрезанные волосы, буро-зеленая кожа, грязные накидки и наплечники, в руках — изогнутые то ли ятаганы, то ли топоры. Пусть выглядели эти двое как дикари (а они и были дикарями из живущей вдали от собратьев племени-секты), но я прекрасно знал, что орки умеют создавать огромные монументальные сооружения вроде Храма Спящего или Залов Иордрата.

Я поднял обе руки вверх, показывая, что в них нет оружия, а затем указал на северо-запад (именно там находилась гробница Бронила — склеп, в котором спрятан юнитор) — орочья деревня лежала совершенно в другом направлении.

Более высокий орк прорычал какие-то незнакомые слова, но их я понять не смог. Я указал направление в сторону их деревни (оба что-то прогалдели весьма возбужденно), затем перекрестил руки, пытаясь объяснить, что их земли меня нисколько не интересуют.

Патрульные переглянулись между собой, поговорили, затем старший из них недвусмысленно показал мне топором в сторону выхода из долины. Я отрицательно покачал головой и вновь показал на северо-запад. Орк оскалился и рубанул воздух сверху вниз: проваливай-ка, человек, целее будешь. Я молча указал на трупы гончих. Орк умолк.

Не доставая оружия, я уверенно зашагал в обход их холма в указанном мною направлении. Орки поглядели на меня крайне неприязненно, что-то прорычали, но останавливать не стали.

Дозор исчез из моего вида минуты через три моей ходьбы по местным холмам, и я вскоре и думать о них забыл: куда больше мое внимание занимало осматривание местности: еще раз напороться на местную фауну у меня желания не было. Но кусачи как раз себе спокойно укладывались стайками спать, глорхи наверняка уже были по пещерам, мракорисы еще не вышли на охоту, и я без особых происшествий шел себе дальше по заброшенной дороге, которая вела от блокпоста к большому озеру у Нового Лагеря. Но пройдя где-то полмили, я вдруг заметил вдалеке костер.

Огонь кто-то разжег прямо у северной гряды, отделявшей земли орков от Храмового Ущелья (конечно, в гряде где-то наверняка были проходы, по которым орки добирались к Храму Бельджара, но в целом она была монолитной). Где-то, насколько я помнил по игре, долина должна была стать более широкой, и мне вскоре надо будет повернуть на юг, чтобы по холмам дойти именно до склепа, но именно сейчас мне надо будет идти недалеко от чьего-то лагеря. Нечего было и думать, что меня не заметят, и я направился прямо к костру.

Но привал в этом месте устроили не орки. Едва я приблизился к огню, как два человека, шарившие на шампурах мясо, мне приветственно кивнули.

— Что ж, — сказал я, садясь рядом с ними, — Доброй ночи тебе, маг Огня Мильтен. И тебе, брат Лестер, хотя тебя и не узнать.

Я не лукавил. Если бы не привычный мне с игры облик, я бы вряд ли узнал в хмуром молчаливом послушнике с татуировками на лице того человека, с которым я еще не так давно в Старом Лагере одним чудным вечерком пил пиво под шашлык из грибов.

— Да, — улыбнулся послушник, — Вроде и ничего времени прошло, а сколько уже изменилось...

— Но неспешная беседа в кругу друзей приятным теплым вечером все так ценнее золота, — продолжил я, — Не буду спрашивать, что Вас обоих сюда занесло...

— А нам нечего скрывать, — резко сказал Мильтен. Пока что маг Огня был единственным из "четверки", с кем я не был знаком лично, — Я по благословению мастера Корристо занимаюсь исследованиями орочьей культуры, и тем же самым занят Лестер...

— Идол Люкор собирает полный словарь языка орков, — с уважением в голосе заметил представитель Братства, — Мои познания, увы, пока не так велики, как его, но объясниться с обитателями местных земель у меня получается. Представляешь, Азшар, они, возможно, тоже верят в Спящего! По крайней мере, ни разу при мне не упоминали Бельджара...

— И не стоит его упоминать! — недовольно сказал Мильтен.

— ... Но всегда говорят о Крушаке. Крушак — это или их вождь, которого они боготворят, или их бог. А кто единственный настоящий бог?..

— Лестер, давай не будем снова, — ответил маг, аккуратно управляясь с шампурами, — Все и так уже поняли, что местные орки какие-то странные. У рабов на Старой Шахте тоже нет никаких оберегов со знаками ... их обычного покровителя.

— Моими изысканиями заинтересовался сам господин Юберион! Мне оказывают помощь и Идол Кадар, и Идол Тондрал, и Идол Намиб, не говоря уже об Идоле Люкоре. Ведь если моя догадка верна, мы сможем подружиться с орками! Ведь зачем нам с ними воевать, если бог един?

— Да даже если и не един, брат Лестер, — ответил я после того, как немного обдумал услышанное, — Все равно война — не выход. Особенно, война за рабов...

— Да, — согласился Мильтен, — Немало гнилого в Миртане, хотя крепка она...

— Бывали хуже времена, — потянуло меня вдруг на Некрасова, — Но не было подлей.

— Ты удивительно точен, — Мильтен посмотрел на меня с уважением, — Недаром мастер тебя отмечает среди остального Лагеря.

— У него есть чему поучиться, — признал я, — И не только магии... Не поделитесь секретом, как Вы избегаете гончих?

— Перед походом мажемся зельем из орочьей травы. Его только варги и ощущают, люди почти не могут унюхать, — ответил Лестер, — У Мильтена также есть вырезанная из дерева охранная грамота, которую он нашел в древней книге. Ну а я немного говорить умею на этой тарабарщине. Варги подбегают, обнюхивают, воют, затем подходят орки, мы с ними говорим, и они нас пропускают. А ты, наверное, с боем прорывался?

— С варгами. Оркам жестами объяснил, что не стоит. Они меня и пропустили...

— Значит, будут ждать на обратном пути, — серьезно сказал Мильтен, — Они не трогают Лестера, меня они бояться, я для них — шаман, но тебя будет ждать крепкий отряд. Здесь раньше барон Бронил любил гулять, они красный цвет не любят, и воинов Старого Лагеря помнят. Свернешь потом по дороге налево — выйдешь в горы к Новому Лагерю. Там еще дорога мимо озера...

— И патрули наемников. Не переживайте за меня парни, выберусь.

— А что ТЫ в этих местах ищешь, брат Азшар? — поинтересовался послушник.

— Останки вышеупомянутого барона, — не стал я скрывать, — По словам его людей, он как раз вдоль дороги и охотился.

— Тогда тебе к старому склепу надо, — вдруг сказал Мильтен. Вид его немного переменился: глаза расширились, а голос стал глухим, — Я его видел издали, но мастер, когда узнал, запретил мне туда соваться. Если Бронил и мог где погибнуть, так это в тех развалинах. Но я тебе туда идти не советую. И сам не собираюсь. Мало ли что в здешних пещерах водится. И я не про орков говорю или мракорисов. Заброшенную Шахту тоже закрыли из-за того, что там бесследно пропадали рудокопы. В этих землях таится зло, Азшар. Наверное, расплата за то, что здесь такие богатые россыпи. И местные орки, возможно, и в самом деле не просто так не носят амулеты Белиара. Хоринис заселен людьми не так уж и давно...

— Мясо готово, — мягко заметил Лестер, — Возможно, зло и таится рядом, но Спящий всех нас выведет. А пока давайте кушать. Азшар, в этот раз я тебя угощаю. Кусач, конечно, жестковат, но таким он уж создан.

Если мы молча, неспешно пережевывая каждый кусок. Я угостил собеседников своими коронными запеченными сэндвичами, а запивали мы водой из небольшого бурдюка, принесенного магом.

Утолив голод, мы переглянулись, и я понял, что у них двоих есть свои дела, а у меня свои.

— Спасибо за приют. Успешного путешествия Вам обоим. А я пойду проверю эти развалины...

— Желать тебе быть осторожным бессмысленно, — усмехнулся маг Огня, — Ты и так лезешь в любое пекло, Азшар. Так что пусть защитит тебя Иннос...

— Будешь в Болотном Лагере — загляни, — добавил Лестер, — У нас есть много чего интересного, взять хотя бы наш Храм...

— Непременно, парни, — ответил я, — Непременно.

Ночной перелесок у старых развалин был тих и спокоен, настолько, что это навеивало жуть. Древние каменные плиты и обелиски казались кривыми зубами какого-то хтонического чудища, прогрызавшего сквозь земную кору себе путь наверх. Никто не хотел приближаться к этой пасти — ни зверь, ни человек, ни орк. Это место буквально говорило "Не лезь!".

Только разум, ведомый сильной волей, мог заставить приблизиться к старому склепу. Бронила, похоже, заставил полезть сюда только его гонор грозного нордмарского вождя. Безымянного с Мильтеном — лишь чёткое понимание необходимости такого шага. А я делал себе карьеру: начав подниматься вверх по классовой лестнице Колонии, я уже не мог остановиться — ибо взял слишком резвый старт.

При виде старого алтаря я пожалел, что под рукой нет тяжелого молота, чтобы раскрошить его к бельджаровой бабушке (а она, если судить по внукам, похоже, та ещё старушенция). Отлично бы подошел тот, которым во второй части голема с одного удара можно убить, но и простая кувалда была бы кстати. Иных чувств эта каменная плита, предназначением которой могло быть лишь жертвоприношение, не вызывала и не могла вызывать. Но ещё большее отвращение и ужас вызывала разинутая пасть скособоченного склепа, дышащая подземной прохладой и как будто плотной, тягучей тьмой, которая скрывала даже то, что находилось в нескольких сантиметрах от входа.

Я вытащил саблю, и её лязг в этой действительно зловещей тишине прозвучал оглушительно. А через несколько мгновений я услышал ответный звук из тёмного провала — неприятный скрип неведомых шестерёнок и гулкий стук металла об камень.

Мотнув головой (наваждение этого места потихоньку передавалось и мне) и крутанув клинком, я пришёл в себя. Итак, внизу дюжина или больше скелетов, при жизни бывшими неплохими бойцами, а сейчас — так вообще отменными (потеря крови и болевой шок им не грозят), и их лидер — здоровенный и очень крепкий зомби, которого можно поразить или "Уничтожением Нежити", или магией, или клинком из нордмарской стали. А раз у меня есть последнее, то чего мне бояться?

Я зажёг огонек "Света" и сделал два шага вниз по каменной лестнице.

— Ну, выбегайте, парни! — крикнул я в темноту. — Настала пора упокоить Вас с миром.

Через секунду я услышал стук костей по камню, через две — на меня выскочил первый скелет с небольшим топориком — голем, созданный из мёртвого тела, двигающийся и вообще державшийся всеми своими костяными деталями вместе лишь благодаря паутине магических каналов. Управлялся он остатками рефлексов бывшего хозяина тела. Собственно, наилучшие големы — это как раз нежить, им не надо "прошивать" моторику движений и управляющую программу действий на возможные тактики противника.

С другой стороны, раз нежити никто не "прошивает" программу управления, значит, её действия гораздо легче предугадать. Нежить, созданная из крестьян, легко уничтожается теми же крестьянами, только живыми.

Все это прочитал года три назад Азшар, мне же оставалось воспользоваться его знаниями с толком.

Я отбил удар скелета, с силой отталкивая его назад. Конечно, магия придавала этому созданию необходимую устойчивость и крепость, но всё равно груда костей весила слишком мало, чтобы не отступить на шаг-другой. Собственно, в игре скелеты как раз и отпрыгивали после удара назад, чтобы снова наброситься.

Но на крутой лестнице этому низшему порождению некромантии отпрыгивать можно было только вниз, куда скелет и покатился, на пути врезаясь в спешащих ему на помощь "товарищей". Я сделал ещё один шаг вниз, отбросил выскочившего из темноты второго скелета. Поднимавшийся вслед за ним третий сделал шаг в сторону, избегая столкновения, и я, воспользовавшись предоставленным мгновением, нанес ему рубящий удар сверху вниз.

Череп треснул, магическая структура разрушилась, и по каменным ступеням покатились уже ничем не соединённые между собой кости.

В свой первый бой против нежити я очень быстро уяснил следующее: нежить не сильнее любого другого противника, её просто сложнее повредить. Именно повредить, а не уничтожить — лишенные разума конструкты владеют очень небольшим количеством тактик, и если уметь работать не только мечом, но и мозгами, разобраться с ними несложно.

Окружить меня скелеты возможности не имели — лестница была слишком узкой и подниматься по ней они могли только вдвоем. Когда один из них улетал вниз от сильного толчка, внизу образовывался затор, а я получал несколько секунд, чтобы разобраться с его напарником. Я стоял выше противника, сталь легко рубила как кости, так и магическую паутину конструкта, и черепа проламывались один за другим.

В конце концов, через две минуты на меня набросился уже один противник, а не два. Отталкивать я его не стал, просто отпарировал замах ржавым мечом и снёс ответным ударом костяную головешку.

Лестница была чистой. Осторожно спустившись по ней, я очутился в небольшой круглой пещере с круглым же каменным столом посередине. У стола стоял страж этой гробницы. Не просто зомби. Проклятый. Проклятье не просто убило этого человека, оно ещё и приковало его душу к этому месту. Причём не только его, но и тех, кто спустился за ним в этот мрак.

— Бронил, — негромко позвал я его. Зомби медленно повернул взгляд в мою сторону.

Смерть и воскрешение в виде живого трупа изуродовали черты лица этого человека, но короткие белые волосы, высокий рост и доспех барона сразу же говорили, кто передо мной. Так же, как он и был изображён на картине в покоях Гомеза, опирался бывший барон на тяжелый двуручный меч.

Хотя его кожа отливала синюшным цветом, признаков разложения мёртвого тела заметно не было. Остекленевшие глаза смотрели на меня равнодушно и безучастно, но стоило мне сделать ещё один шаг вперёд, как могучие руки перехватили рукоять двуручника и направили лезвие в мою сторону.

Намёк, данный стражем, был понятен: ещё один шаг — и мне предстоит сразиться с ним. И я этот шаг сделал.

Проклятый выступил вперед, двуручник описал в воздухе дугу — и мне пришлось уклоняться, парировать такой удар было невозможно. Бронил тут же нанес второй, за ним третий. И пусть махал он мечом не особо быстро (хотя и не хуже того же Харима), зато каждый его удар был смертелен.

Я в четвёртый раз отскочил в сторону, и двуручник с грохотом врезался в столешницу. Стол содрогнулся, от него откололся изрядный кусок — но зомби это, конечно, не остановило, как и глубокий порез на руке, который я ему тут же оставил своей саблей.

Бронил ещё несколько раз замахнулся, а я, в свою очередь, уклонился. Мы кружили по всему залу. После очередного замаха, когда мы приблизились к стене, я намеренно снизил скорость движений и открылся.

Пригнуться я успел в последнюю секунду. Меч, просвистев над головой, врезался в каменную стену. От такого столкновения зомби дёрнулся, отшатнулся, но оружие не выпустил (а вот рукам живого человека было бы больно). В этот момент я пронзил его ногу выше колена.

Бронил сделал три шага назад, снимая свою ногу с моей сабли, и я нанес третий удар — в бок, где тело защищала лишь кольчуга. Сабля не подвела — кольчугу я пробил. Выдернув из тела нежити клинок, я быстро отпрыгнул в сторону — мой противник вовсе не собирался прекращать поединок.

Живой бы человек от таких ранений был бы уже не боец, а то и не жилец, но Бронил боли не чувствовал. Тем не менее, часть магических каналов его структуры я перерубил, так что двигался он теперь гораздо медленнее.

Уклоняться стало совсем просто, после каждого его замаха я сразу же наносил ему порез или укол.

Вынужденный двигаться медленно, конструкт решил компенсировать частоту ударов силой: ему достаточно было задеть меня хоть раз, хоть кончиком меча. Вот только его удары уходили в пустоту.

Поединок пора было заканчивать. Я вновь замер и открылся, только теперь уже в центре зала. За моей спиной находился стол. Бездушная машина смерти, ведомая программой, пусть и сложнее той, что руководила скелетами, высчитала, что наступил прекрасный шанс для удара.

Двуручник поднимался в воздухе чрезвычайно медленно, но в этом движении ощущалась мощь и тяжесть достаточные, чтобы разрубить надвое буйвола. Едва только лезвие устремилось вниз, я отступил в сторону.

Тяжелый клинок обрушился на каменный стол и разломил его надвое. Впечатляться грандиозностью такого удара я не стал — зомби качнулся вперёд, теряя равновесие, и я, зайдя ему за спину, проткнул вторую ногу.

Бронил повалился на колени. Встать, а уж тем более поднять меч, зомби уже не мог.

Я взялся за рукоять двумя руками.

— Покойся с миром, барон. И да примут твою душу боги! — произнес я, замахиваясь так же широко, как мой противник две секунды назад.

Проклятый повернул ко мне голову, и на какое-то мгновение мне почудилась в его мёртвых глазах искра благодарности. А затем я с силой опустил клинок вниз.

Лезвие сабли разрубило шейные позвонки и главный магический канал конструкта. Голова отлетела в сторону, а тело на мгновение вспыхнуло белым светом и опало на обломки стола безвольной куклой.

Ощущение ужаса и безысходности, немного давившее на разум, сразу же исчезло — проклятие этого места было окончательно разрушено. Бронил и его люди получили упокоение, а я... А я — трофеи.

В сундуках обнаружилось несколько почти истлевших походных мешков и куча просто так наваленной мелочёвки. Руда, оружие, стрелы, свитки, золотые монеты с профилем Робара, великолепная чаша из серебра, инкрустированная драгоценными камнями, несколько колец, правда, не магических (но всё равно очень дорогих) и много вещей попроще — ножи, тарелки, кружки... Нашёлся также интересный амулет, по виду — орковской работы, видимо тот самый, что в игре давал защиту от огня и который через два года захочет найти в этих краях Мильтен. И в завершение — продолговатая гладкая пятигранная призма — юнитор, резервуар для хранения огромной магической мощи.

Судя по всему, проклятие активировалось, когда Бронил и его люди уже вскрыли эти сундуки и достали магические предметы, а умирая от проклятия, сбросили туда все свои вещи, включая и бесценный артефакт, из-за которого они были обречены на не-жизнь. Зачем они это сделали — уже не важно, да я бы и не хотел знать, что они в те минуты чувствовали.

Набив рюкзак самими ценными трофеями, включая доспехи и голову мёртвого барона, и перекинув через плечо перевязь с его двуручником, я в последний раз оглядел пещеру и стал подниматься по лестнице вверх.

Круг камней встретил меня ночной прохладой и запахом серафиса. Я с удовольствием взглянул на молнии Барьера (возможно, в первый раз за всё время пребывания здесь они меня порадовали) и зашагал по высокой траве на восток, туда, где меня ждал мой Лагерь.

Обратный путь давался легче, так как спускаться с холмов приходилось чаще, чем подниматься. Я спокойно, даже издали не заметив возможных неприятностей, дошёл до места, где несколько часов назад разбили привал Лестер с Мильтеном. Оба уже куда-то ушли, аккуратно затушив угли и убрав весь мусор.

Сразу же за этой стоянкой редкий перелесок сменился степью, сигнализируя о том, что я вновь на землях орков. Заодно вспомнилось предупреждение Мильтена, что зеленокожие не оставят без внимания шастающего туда-сюда морра в красных одеяниях.

К сожалению, маг Огня оказался прав: когда я поднялся на высокий холм, то увидел в сотне шагов от меня здоровенного орка, гораздо крупнее моих недавних знакомых. К тому же его облачение составляли не только наплечники, но и панцирь из железа (грубо обработанная пластина, прикрывавшая грудь и живот), а в руке у него был настоящий топор, а не полу-ятаган. Это был именно воин, а не разведчик или охотник.

Я молча поднял руки вверх, показывая, что неприятностей не ищу, но воин лишь гаркнул и потряс в мою сторону оружием. Справа и слева от меня из травы поднялось ещё по двое орков, причём та двойка, что справа, были теми патрульными, которых я встретил раньше. Оба они, и старый и молодой, аж приплясывали от нетерпения, видать очень хотелось разобраться с наглым человеком, который недавно заставил их отступить.

По сигналу вожака все четверо кинулись на меня.

Уговаривать жаждущих моей крови дикарей было бессмысленно. Рюкзак и двуручник полетели на землю, я выхватил лук и натянул тетиву. На это у меня ушло секунды три, и орки, разумеется, не стояли всё это время мезоамериканскими идолами. Мчались они быстро, и когда я уже доставал стрелу, преодолели половину расстояния до меня, благо бежать им приходилось по относительно ровной местности.

Вжих! — и одному из тех, что приближался слева, стрела прилетела в голову. По инерции сделав ещё несколько шагов, орк, крутанувшись волчком, повалился в траву.

Будь его товарищи воинами, их бы это не остановило. Но эти зеленокожие принадлежали к низшим кастам орочьего общества и, несмотря на всю свою мощь, рисковать своей шкурой не привыкли. Конечно, кусачи для них были едой, варги — домашними зверюшками, но по-настоящему опасного противника, вроде тех же остеров, они предпочитали обходить десятой дорогой.

Орки притормозили, на их рожах появилось выражение неуверенности, а я всадил стрелу в горло второму из левой двойки. Двойка справа окончательно остановилась, не сообразив, что их спасение как раз в том, чтобы добежать до лучника, а не крутить беспорядочно ятаганами в двадцати шагах от него. Пусть они замешкались на какую-то секунду-две, но этого времени мне бы хватило, чтобы поразить обоих — от таких ошибок и гибнут зачастую новобранцы.

Но на то и командир, чтобы подчиненные выполняли боевую задачу. Орк-воин прекрасно понимал, что если броситься на меня первым, то первым же и получит стрелу, а ведомый им отряд попросту разбежится. Кинув своих бойцов под стрелы, вожак получил необходимое время, чтобы приблизиться ко мне. И теперь фактически спас правую двойку: когда против тебя вблизи сразу трое противников, один из которых безостановочно на тебя мчится, то сильно не постреляешь. Лук пришлось отбросить, а самому отпрыгнуть в сторону, уклоняясь от двух широких взмахов этой железной дури, которой орк-воин вертел, как буржуй тросточкой.

Резанув его по спине, я отпрыгнул назад — старый орк-разведчик, наконец поняв, что надо нападать, тут же кинулся. Но сделал очень широкий замах, провалился вперёд и получил удар саблей в висок.

Воин тем временем затормозил, развернулся обратно, и коротко гаркнув что-то молодому, вновь кинулся. Я уклонился и в свою очередь бросился на юнца, который успел сделать мне навстречу лишь два шага.

— И чего Вам обоим не сиделось спокойно лишние полночи? — проговорил я сквозь зубы риторический вопрос, когда пронзил ему горло.

Вожак, когда увидел, что остался против меня в одиночку, перестал безоглядно кидаться (собственно, не сомневаюсь, что он делал это лишь для того, чтобы связать меня боем и дать возможность остальным нанести мне удар), а его движения стали более осторожными.

Он сделал несколько пробных замахов, и все они ушли мимо. Поняв, что я ему не по зубам, боец решился на рискованный и неожиданный шаг. Подпрыгнув вверх на полметра, орк крутнул в воздухе топором, но удар нанёс не им, а выкинутой вперёд ногой. Спасла меня лишь скорость — иначе этот средневековый каратист имел отличные шансы сломать мне своей пяткой все рёбра, а то и хребет.

Подобный кульбит не мог обойтись для него без последствий. Спасая от перелома вторую ногу, он и её выбросил вперёд, и потому грохнулся об землю пятой точкой. А затем попытался повернуться ко мне и одновременно как-то встать, сам прекрасно понимая, что не успеет. Но этот орк и в самом деле был воином, он дрался до конца и даже стоя на коленях, попытался ткнуть меня топором.

Тычок ушёл в никуда, а я в ответ разрубил ему голову — пусть и был он достойным противником, но жалеть того, кто нападет впятером на одного, я не собирался.

Забрав лук обратно в сагайдак, я с сожалением вздохнул: орочьи топоры — прекрасный трофей, но мне его не унести. А ведь ещё где-то недалеко лежат восемь туш гончих, шкура каждой цениться очень даже высоко...

Жадность, напомнил я себе, очень плохое качество — всё мне с собой не унести (одни доспехи Бронила весили, как все эти пять топоров). А вот бережливость — хорошее. Собрав оружие поверженных противников, я отнёс его под ближайшее дерево: авось в траве и не найдут, днем загляну назад и заберу.

Последние версты пути мне орков уже не встречалось, а варгов — только та стая, что я положил в начале похода. Причём на шкурах можно было сразу ставить жирный косой крест, от них остались лишь ошмётки — на месте битвы пировала стая глорхов, весьма довольных нежданным угощением.

Можно было, конечно, их пострелять, но разборок на сегодня мне уже хватило и морально, и физически. Видя, что тиранозаврики не обращают на меня внимания, я обошёл их на расстоянии полутора сотен шагов и скоро снова был у ворот.

— Бруно, это я! — гаркнул я в темноту, предупреждая дозорного о своём появлении.

— Азшар?! — удивлённо воскликнул варантец, аккуратно выглянув из-за столба. Вид здорового бугая в тяжелом доспехе, пугливо вглядывающегося в темноту мог, конечно, рассмешить, но, во-первых, смеяться было не с чего — скоро война, и вид Бруно навеивал скорее печаль, а во-вторых, в орочьих землях и в самом деле было чего бояться.

— Всё в порядке, — успокоил я стражу, подходя к пограничному пункту.

— Что там? — жадно спросил Мейзис, вскакивая с травы.

— Дикое место, — ответил я чистую правду.

— А успешно сходил? — продолжал допытываться кучерявый стражник.

— Вполне, — пожал я плечами, — Ни пуха, парни...

— К демонам, — ответили оба. Каким бы ни был коротким наш разговор, стражники хоть немного, но приободрились — знание о том, что мир позади них не настолько уж и страшен, подняло им настроение.

До Лагеря я добрался ранним утром, когда рассветное солнце уже вступило в свои права, но рудокопы ещё только-только принялись за готовку завтрака. Обычно в это время бароны ещё спали, но теперь все люди на ответственных постах вставали очень рано, а ложились далеко за полночь, и первое, что я увидел, когда перешагнул порог резиденции Гомеза — оплеуху, которой Бартоло награждал захудалого мужичонку в фартуке повара.

— Болван! — свирепо прошипел Бартоло, — Рудный Барон встал, а у тебя ещё ничего не готово? Ты, может, к шныгам захотел, Омид?..

Дослушивать, как распекают нерадивого работника, я не стал и, приветственно кивнув щеголю (тот лишь раздражённо пожал плечами), отправился в большой зал.

На завтрак, он же утренняя планёрка, явились три четверти всех командиров высшего и старшего звена. Хмурые плохо выбритые лица не выразили никаких эмоций на моё появление, если не считать Гомеза и его заместителя — те буквально впились взглядом в рукоять двуручника за моим плечом.

— Завтрака не было? — поинтересовался я.

— Бартоло обещал очень скоро, — сказал Шакал. — Эти голодранцы совсем охамели. Осмеливаются медлить, когда важные парни жрать хотят.

— И хорошо, что не было, — уведомил я собравшихся, снимая рюкзак.

И только тут все заметили двуручный меч за моей спиной. Заметили — и узнали.

— Снежная Гроза! — воскликнул вдруг Катэр. — Ты его нашел, да?!

— Что с Бронилом? — резко спросил Скорпио, пожирая взглядам оружие, которое я снял с перевязи и уложил на стол.

— Мёртв, — прямо ответил я, раскрывая рюкзак и двумя руками бережно вынимая отрубленную голову. — Даже ему был не по зубам этот противник.

При виде изуродованной головы некогда третьего человека в Лагере все побледнели, но никого, как я опасался, не вырвало. Все молча смотрели, как я ставлю голову на стол.

— Он попал под проклятие некроманта, когда полез, куда не надо, — пояснил я, вытаскивая поочередно кольца, чашу и доспехи. — Надо бы его похоронить по-человечески. Каким бы ни был он человеком, но за свои грехи расплатился ещё здесь. Стать нежитью — судьба страшная.

— Иннос защити, — пробормотал кто-то еле слышно.

— Да, — сказал Скатти, — Упаси Иннос от такой судьбы.

Все молчали. Каждый вдруг резко представил, что это его могут проклясть и поднять в виде зомби. Возможно, в часовне Инноса с этого дня прихожан прибавиться.

— Бартоло, вина! — вдруг рявкнул во весь голос Гомез. — Живо! Бочку!

Через полминуты перепуганные до смерти слуги торопливо вкатили в помещение бочку. Один свирепый взгляд Гомеза на них — и они тут же испарились из зала.

— Шрам! Шакал! — коротко приказал Гомез своим наиболее сильным и верным соратникам.

Оба здоровяка быстро перехватили бочку, выбили из неё дно и за какую-то минуту наполнили чаши и кружки.

— Бельджар раздери! — произнес Бартоло, входя в обеденный зал.

— Не упоминай, — попросил его Шакал.

— Так, — тяжело сказал Гомез, неотрывно смотря на голову человека, с которым вместе планировал захватить Милленталь. — Плохая ему выпала судьба. Он потерял своё богатство, свои земли, свою власть, свою свободу, а затем и умер очень плохой смертью. Боги не были благосклонны к тану Бронилу при жизни, да и он никого не жалел. И ни о чём не жалел... Помянем барона и выпьем за то, чтобы душа его обрела в Чертогах Бельджара тот покой, которого ему не доставало при жизни.

Мы молча осушили кубки до дна.

— Что именно его убило? — задал вопрос Рудый Барон. Никто другой не осмелился бы нарушить тишину.

— В землях орков есть старый склеп, посвящённый тёмным силам. На него было наложено заклятье, которое превращает в нежить того, кто первым в него полезет, а затем делает его стражем этой гробницы.

Я достал из рюкзака артефакт орков (извини, Мильтен, но не юнитор же отдавать) и кинул его барону. Гомез поймал его и осмотрел.

— Да, — буднично ответил барон. — Было что защищать. Артефакт защиты от огня, важная вещь для любого генерала орков. Для дикарей оно многое значит... Азшар, отнеси сейчас Корристо голову Бронила, тот похоронит его, как следует, чтобы никаких проклятий на нём вообще не осталось. И сразу же назад, как раз завтрак подадут. Если аппетит ещё ни у кого не пропал.

Выйдя из резиденции, я сразу же заметил нервно бродящего по двору Мильтена. Тот, увидев меня, сразу же подбежал настолько быстро, насколько ему позволяла мантия.

— Ты ведь был там, да? — возбуждённо спросил маг.

— Нам надо к мастеру, — уведомил я его.

Не говоря больше ни слова, Мильтен схватил меня за руку и потащил в часовню.

— Азшар вернулся, мастер! — крикнул во весь голос юный маг, едва мы только переступили порог. — Он побывал там!

— Не надо так орать, ученик, — спокойно сказал сверху Корристо. — Подымайтесь.

— Я проверил старые развалины, — сказал я, когда мы предстали очам настоятеля, — Бронил был превращён в нежить.

Корристо без всякой брезгливости взял в руки мёртвую голову.

— Плохая участь. Я сниму с него остатки тёмной магии. Ты сделал хорошее дело, но зря так рисковал. А что было в тех развалинах такого ценного?

Я на секунду задумался. Если Корристо можно доверять и верить, что тот не станет использовать юнитор в своих целях, то что будет делать Мильтен, когда узнает, что возможный ключ обретения свободы близко? Гомез, к примеру, вполне бы стал использовать факт обладания таким артефактом в своих целях. А то и продал Болотному Лагерю в обмен на лояльность, не зная о последствиях.

С другой стороны, Четвёрка — люди исключительно разумные. Так что рискнём.

— Юнитор, — сказал я, доставая артефакт. — До этого я видел его лишь на гравюрах.

Старый маг осторожно взял в ладони призму. У стоящего рядом Мильтена широко раскрылись глаза от возбуждения. Да, он действительно видел в этой вещи ключ к свободе.

— Не понимаю... — пробормотал Корристо, со всех сторон изучая артефакт. — Что он там делал?... Где именно он лежал? — последнее уже было адресовано мне.

— В сундуке, у одной из стен.

— Как выглядел этот сундук? — продолжал допытываться маг.

— Обычно — округлая крышка, деревянный, обит железом.

— Вот как... — взгляд мужчины вернулся к юнитору. — Вот в этом вся сила магии Бельджара... и всё её зло. Ксардас мог забрать юниторы и хранить их у себя, а вместо этого он зачем-то оставляет один из них в опасном месте и ставит ловушку...

А ведь и в самом деле, зачем это некроманту? С остальными местами ещё можно списать опасность на естественные причины, но вряд ли кто-то ещё в колонии мог бы наложить подобное проклятие.

— Так, может, он просто не хотел, чтобы юнитор кто-то украл? — спросил я. — Вряд-ли решение сделать ловушку Ксардасу надиктовал Белиар. Скорее, некромант просто перестраховывался.

— Всё равно не понимаю, — покачал головой Корристо. — Ксардас действительно всегда был равнодушен к магическим предметам даже очень большой силы и никогда не испытывал к ним почтения, но зачем он спрятал его там?

— А он мог сделать это из одной только вредности? — решил вступить в диалог Мильтен, которого, очевидно, тоже очень интересовали события давних дней.

Корристо над ответом не раздумывал:

— Никогда. Он выше злорадства. Ксардас безжалостен и бесчувственен, но не жесток.

Погодите, я, кажется, чего-то не понимаю... Итак, начнём с начала — перед тремя магами огня стоит вопрос: зачем Ксардас наложил проклятие на склеп и вообще, когда он это сделал? Согласно моему послезанию, артефакты размещались в углах пентаграммы, и вряд ли такое размещение было случайным. Более того, логично предположить, что они и служили якорями для Барьера... Секунду... А ведь Корристо не на самом проклятии акцентируется.

— А при создании Барьера юниторы были в руках? — уточнил я.

— Нет, Ксардас их разместил в углах гигантской пентаграммы...

— Одним из углов которой является склеп, — тут же закончил я.

— Нет, — неожиданно возразил старый маг, — с чего ты взял? В пяти местах вокруг Старой Шахты.

— Мастер, Вы точно уверены? — осторожно переспросил я.

— Конечно. Я, Сатурас и Нейр помогали ему в создании алтарей — все они были возле Старой Шахты. А когда Барьер был создан, Ксардас их лично забрал.

— И лично отнёс... в какие-то другие места? — озвучил витающее в воздухе предположение Мильтен. — А кто ещё знает о том, что юниторы разбросаны непонятно где?

— Гомезу я сообщил, что там был артефакт орков. Барон сказал, что его использовали орочьи вожди...

— Для защиты от нашей магии, — продолжил настоятель. — Ты очень правильно сделал. Выходит, знаем мы трое. И вот об этом никому ни слова! Вообще никому! Мильтен, даже Драго и Дамароку. Не хочу думать, как начнут экспериментировать с юниторами Сатурас или Юберион, если те попадут к ним в руки.

— То есть, если я правильно понял, до сегодня никто не знал, что юниторы не у Ксардаса? — спросил я.

— Никто! — подтвердил Корристо. — И никто не должен знать.

— Выходит, их надо все собрать и спрятать в часовне? — возбужденно спросил Мильтен.

— Да, это будет наилучшим решением, — согласился Корристо.

В принципе, оба были правы. Но я слишком много знал о будущих (пусть и очень призрачных благодаря мне же, но все же возможных) событиях, чтобы согласиться с ними.

Итак, Ксардас после создания Барьера собрал все артефакты и унёс с собой. Даже если они ему лично и неинтересны, то оставлять в руках дикарей (а он считает необразованной деревенщиной даже магов шестого круга) атомную бомбу в высшей степени неразумно. Затем Ксардас узнает что-то такое, что заставляет его сменить божественного покровителя, а юниторы он ставит в очень защищенных местах. Склеп и замок защищены нежитью (почти наверняка, лично Ксардасом и созданной), ущелье троллей и монастырь — громадным количеством тварей. Только один артефакт размещён в относительно "лёгком" месте. Хотя, с другой стороны, тот послушник, которого туда направили, там сошёл с ума, да и лес над Болотным Лагерем кишит тварями по мракориса включительно. И что самое главное, все пять юниторов — в лучах огромной пентаграммы, о которой я УЖЕ проговорился Мильтену.

Вспомним события игры от начала второй главы. Болотники узнают, что буквально над их головой находится юнитор, и посылают своего человека, а затем и Безымянного, его добыть. Затем Юберион проводит ритуал, который его убивает, и Кор Ангар передаёт артефакт Сатурасу. Причём не столько из надежды, что маги Воды разнесут в клочья Барьер, сколько для того, чтобы его не похитили сторонники Кор Галома.

Относительно Юбериона неясно лишь, кто ему сообщил об юниторе, но вполне вероятно, что лично Спящий. И что ясно наверняка — Юберион знал о расположении лишь одного юнитора, иначе бы Стражи, невзирая на потери, добыли бы все пять, а уж затем стали бы пробуждать Спящего (хотя и 20% — ый результат неплохо "удался").

Когда Сатурас получает в руки юнитор, он сразу же задается вопросом, зачем Ксардас их разбросал? Полного ответа он не получает (иначе бы сразу оставил идею взрыва Железной Горы), но догадывается, что не просто так. Более того, он тоже не знал, где юниторы, иначе наёмники бы их добыли даже быстрее Стражей. Быстро начертив пентаграмму, он узнаёт, где остальные хранилища, но выделить все силы на их нахождение опасается — впереди война со Старым Лагерем, хотя до этого ничего её не предвещало. И едва Безымянный приносит ему все юниторы, как маги Огня погибают, Старая Шахта рушится, а немалая часть заключённых отправляется на тот свет во время междоусобицы.

Один забранный юнитор выводит из игры Болотный Лагерь, все пять — фактически ставят Колонию на грань голодной смерти: одна шахта разрушена, во второй надо заново начинать производство, а война и не думает утихать. Это если сопоставить события по времени.

Сатурас называет Кор Галома корыстолюбцем и лжецом, но, тем не менее, именно Галом вдруг оказывается самым верным последователем Спящего. В Старой Шахте уничтожены ползуны, добыча руды резко выросла, а отношения между Лагерями почему-то только ухудшились. Конечно, Новый Лагерь мог начать бояться, что Гомез резко усилится и пошёл на обострение (или сам Гомез пошёл на обострение, почуяв силу), но не за столь же короткий период времени!

"...Наши отношения со Старым Лагерем ухудшаются с каждым днём..." — так сказал Сатурас Безымянному. А когда Старая Шахта рухнула, то Гомез даже приказал убить магов Огня, а заодно развязал войну и против Болотного Лагеря. Конечно, Гомез не любит Корристо, не любит Братство и в бешенстве страшен, но он умён, обладает стальной волей и очень хитёр. Даже если и нет другого варианта, кроме войны с Новым Лагерем, вырезать магов и ссориться с болотниками — верх безрассудности.

Какова цель Ксардаса? Ну, их много, но самая важная на текущий момент — убрать Барьер и отправить Спящего пред очи Белиара. Хотя нет, самая первоочередная — не дать проснуться Спящему. И возможно, юниторы как раз и сдерживают демона. Или не дают ему влиять на чужое сознание.

И тогда, если следовать элементарным правилам математики, то в центре пентаграммы должно находиться логово Спящего. Пусть вход в его подземелье находится в землях орков, но гробница Спящего тянется на многие мили, и кто знает, где именно заточён этот инсектоид. И если вспомнить карту...

Восточный лес у Старого Лагеря, точнее, даже его ближняя опушка. А если учесть, что игровая география не совсем совпадает с реальной?

Ведь Юберион увидел Спящего не на болотах. Он увидел его во сне. В Старом Лагере.

Я ночью забрал юнитор, а утром Гомеза вдруг пробило на спич по старому "соратнику". Про которого он и так знал, что тот мёртв, и нисколько об этом не жалел.

На какую-то секунду у меня волосы встали дыбом: где-то глубоко внизу, может, даже под этой часовней — логово высшего демона Бельджара. А Гомез очень даже любит подымить болотником.

— Юнитор надо вернуть! — резко сказал я. Не знаю, какой у меня был вид, но оба мага посмотрели на меня встревожено. — Я думаю, что не просто так Ксардас его там разместил. Я верну на место и, если надо, запечатаю вход. В любом случае, лучше его спрятать там, куда никто не сунется. Мы ничем не рискуем от того, что он там лежит, надо только молчать об этом.

Оба задумались, и это было хорошим знаком.

— Я на пути обратно встретился с орками. И в укромном месте спрятал их оружие. Сегодня пойду верну юнитор, а весь Лагерь будет думать, что ушел за трофеями. Я уверен, что то, что я взял без спросу, надо вернуть на место. Если на этот склеп было навешено проклятие, думаю, Ксардас его не зря наложил.

— Да, логично, — выдавил из себя Мильтен, с сожалением отводя взгляд от юнитора. Казалось бы — вручи его и четыре других Сатурасу, и вот она — свобода, но не признать мою правоту молодой маг не мог.

— Хорошо, — сказал мастер, — отнесешь его вечером, я подготовлю заклинания, которые запечатают склеп. Становись в пентаграмму.

— Зачем? — спросил я.

— Такие заклинания может наложить только маг третьего круга. Ты ещё не совсем готов, но некогда...

Я стал в пентаграмму, и Корристо сразу же, без лишних слов, прочитал заклинание "расширенного доступа". В этот раз я почувствовал вовсе не лёгкий жар — огонь меня и в самом деле обжёг, но отделался я волдырями.

Едва огонь спал, Мильтен наложил на меня "Лечение", и за пару секунд ожоги исчезли, как ни бывало.

— Спасибо, Мильтен, — поблагодарил мастер, — Ну что, Азшар, ты вошёл в третий круг. Пока о четвёртом даже не думай — иначе полностью сгоришь, ты пока не готов к принятию такой силы. Зайдёшь после обеда, заберёшь юнитор и свиток. И... держи.

Корристо вынул из кармана руну и положил её мне на ладонь. Узнал я её сразу — именно эта руна делала мага из фокусника младших кругов полноценной боевой единицей.

"Огненный Шар".

О четвертом круге и в самом деле можно пока не думать — в моих руках уже настоящая мощь.

На завтрак я, разумеется, опоздал. Когда я зашел в большой зал, веселье было в самом разгаре. Именно веселье — еды было навалом, а вина прикатили уже вторую бочку. Я настороженно оглядел сослуживцев: в честь чего они настолько веселы, и не Спящий ли виновен в этом?

С таким мрачным настроением я сел возле Диего и еле слышно поинтересовался:

— Повод?

— Недопитая бочка вина не дает кое-кому покоя, — так же тихо ответил призрак, — А где одна — там и три.

Тут мое присутствие, наконец, заметил Гомез (или сделал вид, что только сейчас заметил).

— Азшар, — обратился ко мне Рудный Барон, и все голоса тут же затихли, — Ты нашел Бронила и принес его вещи, хотя мог их продать...

— Кому? — пожал я плечами, — Кто бы их купил? Разве что люди Ли. А даже если бы и нашелся на них покупатель, продавать такие ценности — позор.

— Вот так, — с расстановкой протянул Гомез, усмехаясь в свои усы, — Очень умное решение. Должен признать, ты — смелый, верный и умный призрак, Азшар. За твой сегодняшний подвиг тебе полагается определенная награда. Вот, например, доспехи Бронила, которые ты принес...

Высказав эту неожиданную идею, Гомез тут же взял резкую паузу и острым взглядом оглядел лица опешивших соратников. Я тоже не удержался и сам взглянул на окружающих, читая их эмоции от сногсшибательной новости.

Большинство этих лиц выражали исключительно шок и неверие, даже Торус удивленно поднял брови, впившись взглядом в Гомеза: шутит тот или нет? Морды других исказились от зависти и ярости — Бартоло, Бладвин, Слай... Равен и Диего остались невозмутимыми — они сразу же догадались, что Гомез специально разыграл спектакль, чтобы увидеть реакцию своих людей.

И лишь Катэр задумчиво поглядел куда-то за спину Гомеза, а его губы искривились в понимающей усмешке. Никакой злобы лицо честного стражника не выражало и удивления тоже. Что-то свое ему напомнили слова Гомеза, что-то из того, что он уже видел на своем долгом веку.

— ... их я тебе дать не могу, — закончил Гомез, и все резко выдохнули. До них уже начало потихоньку доходить, что барон их специально провоцировал, — Твое возвышение не за горами, но сначала надо дождаться конца определенных событий.

Я снова взглянул на Катэра, и старик в ответ понимающе улыбнулся. Мне сразу же вспомнилось, что когда-то этот человек сам был в шаге от того, чтобы стать бароном.

— А вот его чаша... Думаю, нордмарец был бы не против, что она досталась тебе, — Гомез поднялся с места и сам лично зачерпнул чашей из бочки, — Держи.

Несколько пар рук передали мне полный до краев кубок. Вообще, ценность такого подарка была крайне сомнительной (куда я дену такую дорогую вещь), но само обладание чашей Бронила официально повышало мой социальный статус в Колонии.

Тем временем, кубки остальных также наполнились красной влагой, и Гомез громко и даже торжественно произнес:

— За красу и гордость Старого Лагеря! За Азшара!

— За Азшара! — проорали "коллеги", радуясь абсолютно искренне: что значит какая-то чаша и публичное воздаяние почестей по сравнению с тем, что я мог стать бароном в обход многих достойных. Достойных и "достойных".

Стукнувшись серебром со всеми желающими меня поздравить, я под вопль Шакала "До дна!" глубокими глотками осушил кубок, после чего его демонстративно перевернул — ни единой капли не скатилось на стол. Стражники забарабанили ладонями по столу, выражая, хотя бы внешне, полное одобрение.

Отдав дань уважения моей скромной персоне, завсегдатаи пиршественного зала снова принялись перемалывать челюстями окорока и сыры. Улучив минуту, когда все были увлечены дружественной беседой, я неспешно покинул зал и отправился к Гайлеру.

Мое относительно недолгое отсутствие нисколько не повлияло на скорость и качество работ, в конце концов, для сработавшейся бригады сбить несколько десятков подмостков плюс ворота не является особой проблемой. Узнав, что материала в избытке и препон никто не чинит, я даже не стал отдавать никаких указаний, а просто предупредил Гайлера и Шрайка, что окончательно я освобожусь только к завтрашнему утру, а вот послезавтра будет самый нервный и ответственный день — ставим второй форт. Никакой тревоги эта новость у моих подручных не вызвала — дело и в самом деле близилось к завершению.

Когда я вновь вернулся в замок, пьянка уже сама собой почти сошла на нет — из окон дома баронов громкого гула не доносилось.

— Скорпио, Торус у себя? — поинтересовался я у главного арбалетчика, который придирчиво наблюдал за тем, как десяток недавно получивших повышение призраков учатся натягивать тетиву арбалета.

— Понятия не имею, — нехотя отрываясь от дела, сообщил стражник, — Вроде в казарме был...

— Спасибо, — поблагодарил я его, но тот даже не обратил внимания: навязанные ему неумехи требовали постоянного пригляда. Впрочем, скоро эти парни станут неплохими стрелками, знающими, где у арбалета приклад — инструктором Скорпио был многоопытным.

Зайдя в казарму, я и в самом деле обнаружил главного стражника, правда, ему было не до меня: за обеденным столом собрались он, Хельверт, Орри, Арон, Бладвин и Катэр, и, судя по накалу эмоций, беседа шла явно на повышенных тонах. Моего появления они не заметили, как не заметили и прокравшегося мимо них на цыпочках Кофаля — тот явно не хотел попасться под горячую руку.

Говорил Арон, причем, даже не говорил, а орал. Стражник сам прекрасно знал, что с его посаженным в Шахте горлом голос лучше не утруждать, а это означало, что он действительно вышел из себя.

— Знаешь, Катэр, ты — гребанная старая тыловая крыса! Меня трясет от вида твоей грязной морды...

— Тебя по жизни трясет, малыш, — насмешливо заметил Бладвин, — И не хватайся за меч — отрублю хваталки.

— А ты давай, отруби, — Арона несло, как лодку во время шторма, — Буллит уже доигрался, скоро придет и твоя очередь.

Бладвин выкинул вперед кулак, и голова Арона мотнулась от несильного удара. Начальник стражников Шахты за пару секунд пришел в себя и попытался сам кинуться на обидчика, но Торус резко сказал:

— Хватит!

Задержавшийся на пороге Кофаль смотрел на действо во все глаза. В компании со мной. Правда, я об этом трепаться не буду...

Схватив стражника за наплечник, я выдернул его за порог:

— О том, что видел — ни слова, — шепотом сказал я ему без особой вежливости. Хотя формально Кофаль был выше меня по рангу, но реально это он мне подчинялся при постройке форта на Верхней Заставе. Вот и сейчас он быстро кивнул в знак того, что понял мое указание.

Я не стал дожидаться того, что до стражника дойдет тот факт, что мне он теперь не подчиняется, и добавил еще жесткости в голосе:

— Они успокоятся, а кто-то за длинный язык может получить. Иди по своим делам, будто ничего не случилось.

— Так это... — попробовал возразить стражник, — В казарме там еще несколько парней...

— Значит, зубы им пересчитают, а не тебе. Иди, я все разрешу.

Стражник еще раз согласно кивнул и, приняв бравый и беспечный вид (ну, насколько ему позволяли его невеликие актерские способности), отправился к выходу во Внешнее Кольцо. А я вернулся в казарму.

— ... А вообще, старик, он прав, — теперь говорил уже Бладвин, растягивая каждое слово, — Нам надо больше места. Еще две комнаты всего. А ты дрожишь над старым хламом.

— Это осталось от людей, каждый из которых был лучше тебя в несколько раз, — хмуро ответил Катэр, — Пока мне лично не прикажут бароны...

— Не забывайся, друг мой, — неприятно усмехнулся Бладвин, — Ты — всего лишь смотритель казармы. Над тобой начальствуют не только бароны. А еще много кто. Любой из нас, например.

— Посмотрим, что скажет Гомез, — выкинул Катэр свой главный козырь.

— А он уже сказал, — смакуя каждое слово, произнес Бладвин, — Торус — старший над армией, я — над Внешним Кольцом, Арон командует в Шахте... Продолжать? А ты тут что-то строишь из себя...

— Когда-то... — тяжело произнес седой, уставившись в столешницу.

— Вот что, Катэр, — вставил свое слово Хельверт, — Мы тебя уважаем, но если смотреть на вещи реально, твое время вышло. "Когда-то" уже не вернется. Мы и так тут тебя переубеждаем впятером, будто нам заняться нечем.

Старик молча потупил взгляд — возразить ему было нечего.

— Ну, тогда решено, — Бладвин хлопнул ладонью по столу и поднялся со скамьи, — Две комнаты на верхнем этаже...

— Для отрядов Флетчера и Скатти, — резко припечатал Торус, — А твои люди, Бладвин, могут пожить и на своих старых местах. А склад мы действительно под штаб оборудуем...

— И растащите все, — с какой-то болью в голосе процедил Катэр, — Бандиты Вы все...

Теперь уже его собеседникам было нечего сказать против. А Бладвин так и вовсе пожал плечами: "Ну да, растащим, впервой, что ли?".

Не приглушая стука сапог, я подошел к столу. Стражники посмотрели на меня очень неодобрительно — я лез не в свое дело.

— Мог бы и не слушать, — хмуро сказал Торус.

— Без особой охоты, — заметил я, — Арон, тебя слышно очень хорошо.

— Ну, так заткни уши! — огрызнулся стражник, — Тебе какое дело?

В принципе, Арон был прав. За столом собрались люди взрослые, бывалые и не без мозгов, они могли разобраться между собой сами. И не мне было решать, кто прав, а кто виноват. Тем более, что Торус вполне мог по собственному усмотрению переоборудовать казарму, и Гомез бы не возразил, но предпочел поставить Катэра в известность, а старик заупрямился и принялся вставлять палки в колеса. Если бы дело происходило не сегодня, я бы, пожалуй, тихонько ушел бы вместе с Кофалем, тем более, что сейчас происходила далеко не первая стычка между Торусом и Катэром.

Но я помнил кубок старика, который некогда украл Жильбер, а я вернул. Когда-то и Катэра так наградил Гомез, в его честь произносили здравицы, а его слова все уважительно слушали — он был главным стражником. И вплоть до наплыва варантцев он со своими обязанностями справлялся. Более того, именно при Катэре была составлена первая карта Колонии.

Но затем он не смог успокоить Внешнее Кольцо, и Гомез, похоже, перестал в него верить как в блестящего командира (хотя попробуй успокой одновременно Ангара, Торуса и Горна). Интересно, а что Катэр думал про себя, когда Гомез после Первого Раскола навязал ему толпу варантцев на шею, включая того же Торуса? Мне Торус (по способностям значительно превосходящий Катэра) жаловался, что ему стоит трудов держать в повиновении "приблатненных" стражников.

Так что Катэр перестал справляться со своими обязанностями и наглому тану Бронилу уже ничего не смог противопоставить. Настолько не смог, что Гомез признал нордмарского вожака бароном. Карьера старого стражника в тот момент окончательно закатилась, и поражение от Ли было лишь финальной точкой. Почетная отставка.

А теперь, в преддверии новой войны, молодые командиры недвусмысленно ему намекают, что пора бы уже и честь знать. И не мешать зубастым талантам пробиваться вверх.

Они были в своем праве. Катэр занимает очень незначительную должность, и необходимость общаться с ним вежливо сильно раздражает. А когда он из остатков гордости не уступает в мелочах, которые надо разрешать быстро, даже очень быстро, терпение иссякает моментально.

Хельверт был абсолютно прав: свою дань уважения они Катэру оказали, теперь очередь за стариком — он сам должен признать, что его время вышло.

Но я помнил улыбку Катэра. Старика очень часто обходили по службе другие, но зла он ни на кого не держал. Ни на меня, перепрыгивающего по карьерной лестнице по несколько ступенек за раз, ни даже на Торуса, который занял его место. Понимал, что сам виноват в своей отставке.

Я почувствовал, что должен поддержать старого стражника. Даже не потому, что он не отвел меня в темницу, когда разбирали происшествие с Декстером. Просто так было бы правильнее: не забывать о чувствах тех, кто остался у подножия, когда ты на вершине.

— ... никакого, Арон, — признал я, — Но сыпать оскорблениями во все стороны, когда тебе возражают, не очень как-то...

— Иди на болота проповедуй! — легким характером стражник не обладал, а вот эмоциям был более чем подвержен, и, честно говоря, я с трудом представлял, как он будет налаживать отношения с подчиненными. Правда, тут пусть у Торуса голова болит.

Хельверт похлопал друга по плечу, намекая, чтобы тот успокоился, и принялся объяснять:

— У нас стало больше людей, а заселять их некуда. Наверху очень неплохие комнаты, в которых жили стражники времен еще до Первого Раскола, раньше они пустовали, но теперь они нам нужны...

— Там жила гвардия, парни, — сказал Катэр, — Не чета Вам.

— Да! Но сидим здесь мы, а не они, — возразил Торус.

— А там есть что-то ценное? — поинтересовался я.

— Оружие, вещи, записи и всякое барахло, — раздраженно сказал Торус, — Азшар, там всего лишь груды старого хлама, которые никому не надо...

— Мне, — коротко бросил я, — Мне нужны.

— Не лезь, куда не просят! — рявкнул Торус.

— Если там то, что не нужно никому, как ты говоришь сам, значит, отнесем на хранение куда-то на чердак. В интересах Лагеря... Я, конечно, не стражник, но, парни, Вы и в самом деле готовы выкинуть куда-то вещи товарищей?

Орри и Хельверт смутились — и в самом деле, нехорошо будет. Остальным троим было на этот довод плевать.

— Малыш, — проникновенно произнес Бладвин, — Ты, конечно, сейчас на коне... Но чем выше взлетаешь, тем больнее падать...

Хм, Бладвин мог бы стать неплохим журналюгой. Говорить, язвить, намекать и оскорблять умеет.

— Вот что, — твердо сказал я, глядя каждому по очереди в глаза, — Ближайшие три дня на мне немалая ответственность, и потому — некоторая власть. Эти три дня еще не вышли. Я знаю, что очень грубо раню Ваши чувства, начав тут командовать, но то, что хранит Катэр — важный кусок истории нашего Лагеря, и я своим долгом считаю его сохранить. Комнаты освободить надо, а вещи выбрасывать я не дам.

— Ну и что ты накомандуешь нам? — насмешливо спросил Торус.

— Вам пятерым — ничего. Просто комнаты освободятся к завтрашнему утру, и все. Катэр, я пришлю Шрайка с несколькими стражниками из отряда Гренкрейца, перенесете все в другое место. Такой компромисс всех устроит?

Стражники молча переглянулись между собой. Предложение, внесенное мной, было, как ни крути, разумным, и если бы не эмоции и гонор, они бы и сами пришли к такому же решению.

— Вот и хорошо, — сказал я, — Полоскать мозги на тему, что Вашу дружескую беседу было слышно всем желающим и нежелающим, думаю, не надо. Парни, мы все на взводе и сцепляемся из-за пустяков. Я не должен был лезть, да и действительно наехал, но давайте без ссор.

— Та ладно, чего там, — махнул рукой Орри.

Отлично, а теперь подсластим пилюлю.

— С меня бочка в казарму, — подсластил я аж на полтысячи кусков. Своих. Мне все равно особо некуда руду пока девать, а вот ради восстановления хороших отношений.

Бладвин довольно покачал головой. Арон скривился, но возражать не стал

— ... Торус, — наконец, я вернулся к вопросу, ради которого и зашел в казарму, — Я чего тебя искал: на пятницу готовь людей, это уже точно решено.

— Отлично! — варантец довольно быстро успокоился от проглоченной пилюли и теперь был готов меня благожелательно выслушать, — Давай вечером обсудим.

— Постараюсь вернуться. Если что — завтра за обедом... Все, парни, бывайте и извиняйте за резкость. День какой-то сегодня насыщенный...

— Да, — задумчиво согласился Хельверт, — Все время что-то вспоминается.

Арон согласно кивнул.

Да, юнитор пора возвращать.

Пожав всем руки, я покинул здание и чуть ли не бегом забежал к Корристо. Старый маг меня ждал, стоя у пюпитра.

— Держи, — сказал он, вручая мне призму и несколько больших свитков, свернутых в трубочку и перевязанных разными ниточками. Тот, что синей — на сундук, тот, что желтой — на дно пещеры, тот, что красной — на вход. Запомнил?

— Да, мастер, — ответил я, улыбаясь, — Я все сделаю.

— Да хранит тебя Иннос, — напутствовал меня Корристо, когда я уже сбегал по лестнице вниз.

Что такое интуиция? Это опыт, перешедший в подсознание. То есть, подсознание само анализирует текущую ситуацию, по еле различимым факторам обнаруживая какую-то неправильность в окружающем мире. Человек может не услышать ни шороха за спиной, не увидеть лёгкого покачивания веточек, но всё равно понять натренированным шестым чувством, что за вот этим кустом притаился недоброжелатель.

У мага интуиция развита ещё лучше, чем у обычного разумного: восприятие магического фона — это, по сути, шестое чувство. Конечно, сильные магические эманации вроде проклятия на гробнице Бронила может почувствовать каждый, но только маг может ощутить рядом ауру другого существа.

Или даже несколько аур, как ощущал их я, когда накладывал заклинание Корристо на тёмный зев склепа. Знакомых аур, но понять, кто их владельцы, было сложновато — я как раз завершал вычитывать охранное заклятье, когда понял, что среди этих обелисков притаилось несколько человек. Но их ауры негатива не излучали, я не стал прерываться.

Чувствовать магические потоки я стал относительно недавно — тренировки дали свой результат. К счастью, воспринимать их научилось прежде всего подсознание, иначе жить в замке, полном людей, ауры которых меняются ежечасно, было бы непросто — слишком большой поток информации пришлось бы перерабатывать ежесекундно. К тому же, полностью различать ауры со всеми их оттенками мне пока не светило — это прерогатива исключительно шестого круга, я пока мог определять их наличие и общую направленность эмоций. Хорошее подспорье для интуиции, но не более того.

Вскинув руки в финальном жесте, я завершил запечатывание гробницы. Теперь это место излучало совсем другой фон, чем ещё сутки назад: вместо зловещего ужаса — строгое холодное предупреждение. Вместо "Ну проходи, если очень смелый, дорогим гостем будеш-ш-ш-шь..." — "Стой! Дальше нельзя! Иннос велит пройти мимо!".

Вот теперь я уже ясно понял, что аур было четыре. Долго размышлять над тем, кто это мог быть, не приходилось.

— Мильтен, — не оборачиваясь, обратился я к одному из Четвёрки, — Вообще-то за нарушение прямого запрета настоятеля епитимья полагается. Как старший по рангу маг я вполне могу и наложить.

В первой "Готике" Мильтен был магом третьего Круга, во второй — четвертого, что, вообще говоря, отличный прогресс для человека, послушничество которого началось лет так в девятнадцать. Но пока его Круг был только вторым, и в ближайшие полгода повышения ему было не ждать.

— Я знаю, что мне полагается, — ответил юный маг огня, — Но иногда приходится действовать в нарушение всех запретов.

Я медленно развернулся. Четверка окружила меня полукругом, но никаких агрессивных намерений не выявляла. Стоявший справа Горн многозначительно поиграл бровями, слева, сложив руки на груди, безмолвным истуканом маячил Лестер, по центру стояли представители Старого Лагеря. Мильтен чувствовал себя явно не в своей тарелке: Корристо запретил ему рассказывать о юниторе кому-либо, а он мало того, что наплевал на запрет, так теперь ещё и я могу доложить его наставнику, что совсем нехорошо. Дело, конечно, не в епитимье, а в потере доверия: хорошим, фактически отеческим отношением Корристо его ученик Мильтен очень дорожил.

— Тебе не стоит особо беспокоиться по этому поводу, Азшар, — Диего, как самый старший, первым завёл разговор, — Всё, что рассказал нам Мильтен, за пределы нашего узкого круга не уйдет.

— Допустим, — кивнул я достаточно прохладно. При всей моей симпатии к этим людям приходилось признавать, что их методы не всегда не то, что законны, а и не совсем моральны. Да, друзей они никогда не предадут, ради куска руды не убьют и всегда помогут советом. Но насколько широки границы их дружбы, и кого считают они другом своей маленькой компании?

Я, к примеру, дрался вместе с Ларсом против озверевшей толпы, но мы оба понимали, что каждый скрывает от другого действительно жизненно важную информацию. И что очень вероятно, что в будущем нам придется играть друг против друга.

А у Четверки, похоже, нет никаких абсолютно своих тайн, или, если выразиться точнее, тайны своих Лагерей не являются тем знанием, которое нужно скрывать от остальных.

— У тебя, как я понимаю, есть много вопросов, — почувствовав мою холодность, старший призрак ловко перевел русло разговора. — Спрашивай.

— Вопросов много, на большинство из них ответы Вы дали сами, одним своим появлением, — я усмехнулся, сложил руки на груди и опёрся плечом о каменную стену. — Замечу, Мильтен рассказал Вам по-настоящему конфиденциальную информацию...

— Которую, кто-то, между прочим, не доложил Гомезу, — настала очередь Диего указывать на моральность моих поступков.

— Ладно, — вздохнул я, — Не будем ломать голову, кто из нас что сделал правильно, а кто — нет. Вы ходите по очень тонкому льду ребята, и однажды Вам придётся сделать выбор.

— Возможно, — не стал отрицать Диего.

Он уже однажды сделает выбор, когда Мильтену придётся сбегать из Старого Лагеря, а Гомез начнёт войну против всей Колонии. Правда, вряд ли уже в будущем всё случится именно так.

— Я знаю, что никто из Вас не собирается предавать свой Лагерь, — я резко рубанул ладонью воздух, — Просто постарайтесь не заиграться.

Все, подумалось мне, хватит заморачиваться моральностью их поступков. Я сам делаю то, что считаю нужным, не доверяя своё послезнание никому. И не собираюсь доверять.

— Если Вы попросите меня достать Вам юнитор, я отвечу отказом. Так как Мильтен мои доводы, думаю, передал, объяснять второй раз, почему я так делаю, излишне.

— И многое ты знаешь о юниторах? — спросил Горн.

Многое. И охотно объясню — лишь бы Четверка дел не натворила.

— Их лучше не трогать. Это штуки, которыми можно направлять магическую энергию невиданной мощи. Сатурас с их помощью может взорвать Барьер, а может, к примеру, обрушить дамбу. Юберион может разрушить случайно храм. И Ксардас не зря такую защиту поставил. Бесчеловечную, но эффективную.

— И что может произойти, если мы заберем юниторы? — продолжал допытываться наёмник.

— Понятия не имею, но скорее всего, ничего хорошего.

— Ты что-то чувствуешь? — взволнованно спросил Мильтен.

— Нет, — покачал я отрицательно головой. — И мастер не чувствует, вот что плохо... Горн, что либо слышно было от Сатураса за сегодня, что не то, что-то происходит?

— Ну, мне ведь он не докладывает, — начал было играть простоватого хитреца наёмник, но тревога на лице Мильтена быстро вернула ему серьёзность. — Я сегодня был у него, он мне ничего не сказал.

— Ты ведь не просто интендант, так ведь? — я не мог не задать этот вопрос: в другом месте и в другой момент он мне ни за что на это не ответит.

— Да, я — доверенный наёмник лично Верховного Мага Круга Воды Сатураса, — всю эту тираду Горн произнёс без какой-либо напыщенности. — Мне он доверяет те дела, о которых не хочет просвещать Ли.

Хм, это объясняет, почему Горн в игре многое делал через голову непосредственного начальства, например, лично уведомлял Сатураса про обвал Старой Шахты.

Что-то такое я и предполагал, потому и задал вопрос о связях наёмника с магами воды. И получил ответ.

— Ли тебе доверяет? — продолжил я выуживать информацию.

— Так себе, — нехотя ответил Горн. — Ему не нравятся мои знакомства и отношение ко мне мастера Сатураса, но упрекнуть меня не в чем.

Похоже, что именно поэтому во второй части игры Ли сотоварищи и не спешили вызволять Горна, когда тот попал в застенки паладинов. Мол, раз такой умник, то сам выкручивайся, как знаешь. А вернувшись на подворье Онара, Горн не стал особо задерживаться среди "соратников" и примкнул к охотникам на драконов. Да и в третьей части (хотя её в качестве сколь-либо каноничных событий учитывать не приходиться) Горн действует автономно от опального генерала.

— Если Сатурас ничего не чувствует, это плохо, — заключил я, — Мильтен, ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Маг согласно кивнул.

— Азшар хочет сказать, — стал объяснять он остальным, — что с юниторами связано заклинание такого уровня, что его никто не может почувствовать, кроме мага шестого круга...

— Заклинание очень тонкое, и одновременно — очень мощное, — добавил я. — Ночью я забрал юнитор, днём вернул. И никаких возмущений магического фона не ощутил. Только по последствиям понял, что что-то идёт не так. Все сегодня как полупьяные себя ведут и сначала делают, а потом думают.

Диего с Горном согласно кивнули, а я уже готовился переходить к очередному доводу, почему нельзя забирать артефакт, как Лестер с блестящими от волнения глазами торжественно произнес:

— Владыке Юбериону сегодня было видение! У нас готовится праздник!

— Лестер, перестань, — наёмник пренебрежительно усмехнулся. — Не может же Юберион быть сильнее Сатураса.

— Отчего? — пожал плечами Лестер. — Я же сильнее Мильтена. Он — маг второго круга, и я тоже.

— А нам ты почему не сказал? — Мильтен уставился на друга во все глаза.

— А не успел. Идол Кадар меня посвятил всего лишь неделю назад.

— Получается, — удивлённо произнес Горн, — что Юберион — очень сильный маг? Как такое может быть?

А и в самом деле? Идолы Братства — маги не хуже тех, что в остальных Лагерях, даже лучше, не говоря уже о том, что их больше по численности. А обучаться магии они стали относительно недавно. Юберион за семь лет прошёл путь от послушника до мага Пятого Круга! Конечно, можно предположить, что Верховный Гуру Братства — исключительно талантливый маг вроде Ксардаса или даже "изначального" Азшара, но остальные-то как получили свои способности? С той скоростью, с которой они постигают круги, абсолютное большинство сгорели бы на полпути! Точнее, развеялись бы прахом, сила-то, по сути, от Белиара, но не суть, главное — при всей крутости Спящего даже он не мог раздавать "админку" от магии всем желающим, если бы...

Если бы не упрочнение тел своих последователей и их магического ядра. И дело не только в магии гуру, Стражи тоже развивают свои магические способности, укрепляя заодно физическое тело и потому действительно очень стойкие воины, легко машущие двуручниками. Тренировки тренировками, а с рационом Болотного Лагеря они уже давно должны были охлять. Или от эпидемии свалиться.

Болезни вообще должны десятками косить болотников, если не сотнями. От работы в Шахте рудокопы умирают часто, даже довольно крепкий и следящий за собой Хельверт отхватил туберкулез, который мне потом пришлось выводить, а этим всё нипочем. И ладно Стражи, тех можно принять за аналог паладинов, послушники как не заболевают? Вши и голод — это мелочи по сравнению с тем, что они могли бы отгрести от болотного климата.

Значит, Спящий и в самом деле изменяет тела своих последователей. Иннос, конечно, тоже укрепил и усилил меня. Но Спящий не может тратить громадные силы на такой альтруизм, как бесплатное усиление всех просящих — в конце концов, он заточён под землей, и ему самому нужны силы вырваться из своей темницы, а заодно и разорвать Барьер. Не может и не будет — он же демон, за просто так ничего делать не собирается. А во что может преобразовать других существ демон Белиара?

Или в нежить, или в демонов. А скорее всего, в какой-то гибрид вроде высокоуровневой нежити, наделённой магическими свойствами демонов. Вот и готовы Ищущие из второй части серии.

Избежали становления Ищущим всего три члена Болотного Братства: Ангар, Лестер и Фортуно. Последний — торгаш, в Спящего нисколько не веривший, а своё положение использовавший для торговли болотником, а вот остальные двое...

Получается, Лестера Ксардас сшивал буквально по частям, восстанавливая ему одновременно магическое ядро, разум и тело. Это заняло довольно большой отрезок времени — целых две главы второй части, но старый некромант, без сомнения, невероятно крут: он остановил и повернул вспять процесс становления лича!

И не менее крут Ангар — тот ухитрился справиться без Ксардаса. Какие-то части психики остались повреждёнными, последствия остановленной могучей волей "ищущизации" никуда не делись, но дееспособным человеком Ангар остался.

Магические силы идолов — это вовсе не их силы, это — способности магических конструктов, которые Спящий создает на основе их тел. А инсектоид в такой големистике изрядный мастак, достаточно вспомнить, что он сделал с пятёркой шаманов, додумавшихся его призвать.

Болотники стали Ищущими не потому, что Спящий их оставил. Спящий их уже почти сделал зомби (достаточно вспомнить неуязвимость апокалиптических стражей Кор Галома). А когда ему пришлось своих последователей оставить, Бельджар лично закончил работу своего слуги...

— Может! — резко сказал я, воспроизведя в голове всю эту логическую цепочку. — Это называется сила на халяву. Они объединили медитацию с употреблением тяжелого наркотика, открыли своё сознание и душу какой-то сущности, и та стала их корежить, давая взамен силу.

— Мы и не скрываем того, что Спящий дал нам силу, — наставительно заметил Лестер, пожимая плечами.

— А что взамен взял? — язвительно возразил Мильтен.

— Он — наш бог. Единственный истинный. Не будем об этом, — послушник поднял вверх подбородок, дав понять, что продолжать теологические споры не предрасположен.

— Ладно, брат Лестер, — вздохнул я. — Твоё физическое, душевное и магическое здоровье только в твоих руках...

Лестер никак не отреагировал на моё предупреждение. А я, наконец, для себя заметил, что тот приятный сметливый парень, с которым я познакомился два месяца назад, превращается в прагматичного расчётливого послушника, каким он встречает Безымянного.

В четвертой главе он не пошёл на встречу с друзьями — старые книги в горном замке были ему интересней чужих проблем. Правда, желание получить в свои руки документ о владении Милленталем в нём возникло только после крушения Братства (иначе бы сам как-нибудь да прорвался через гарпий и скелетов), а пока думает лишь о продвижении в Гуру. И пусть — с документом я его в ближайшее время однозначно обломаю.

— Так Спящий существует? — спросил наёмник, который всю эту дискуссию прослушал с явно выраженным интересом.

Ну что же, можно аккуратно кормить этих ребят кусочками правды.

— Надеюсь, что нет, — я дважды быстро кивнул, чтобы показать, насколько сильно на это надеюсь. — Все люди Колонии, более-менее осведомлённые в основах магии предпочитают верить, что Юберион всех водит за нос.

— Ведь если Спящий существует, — сразу же сделал вывод Диего. — Это означает, что вместе с нами под этим Куполом находится невесть-что?

— Очень сильное невесть-что, — уточнил я. — И по-хорошему, Болотный Лагерь надо бы уничтожить. Паладины бы уже вырезали всех болотников до последнего человека, не считаясь ни с какими потерями. Всё лучше, чем проснётся Спящий.

— Неверующие боятся правды, когда должны бояться своего невежества, — продекламировал речитативом Лестер, а затем вдруг резко спросил. — Если убрать юниторы, Спящий проснётся, ведь так?!

— Нет, — ответил я почти что правду. — Иначе бы он проснулся раньше, до Барьера и юниторов. Я не знаю, ради чего Ксардас соорудил здесь ловушку, но не просто так. И рушить без оглядки заклинание мага Шестого Круга я не рискну.

Уточнять, что Спящий дрых себе спокойно потому, что Юберион не тормошил его, а сейчас может и проснуться или, по крайней мере, сообщить болотникам, как его пробудить, я, разумеется, не стал.

— Пока мы не доберёмся туда, — я в полуобороте указал на далёкие горы, которые скрывали от нашего взора башню некроманта, — Я ничего предпринимать не стану. И остальным очень не советую.

— Да мы и так всё понимаем, — Горн невесело усмехнулся, — Сатурас уже многих гонцов туда посылал, но все сгинули без толку.

— Мне кажется, мы не о том думаем, — задумчиво произнес Диего, — Азшар, мы можем как-нибудь узнать, что собой представляет Барьер, не прибегая к помощи некроманта и бога болотников?

Правильный вопрос. Интересный вопрос. Сложный вопрос. Мильтен и сам задумался (да, отличный вскоре будет маг, если любит размышлять над сложными задачами), Горн уважительно покачал головой, и даже Лестер прекратил нас игнорировать и с нескрываемым интересом стал ожидать ответа.

— Да, есть шансы на то, что есть возможность это сделать, — сказал я через минуту. — Если удастся создать измеритель интенсивности магического поля и артефакт, определяющий род Силы — от какого она бога.

— Погоди, — Мильтен, похоже, не понял половины использованных мною терминов, но суть уловил верно. — Ты хочешь определить, в каких местах какой Силы больше? Для того, чтобы это сделать точно, нужен маг Шестого Круга...

— Или какой-то специальный артефакт, — ещё раз повторил я свою мысль.

— И если ты его добудешь, то ты узнаешь, как разнести этот бельджаров Барьер? — уточнил Горн, — Интересно, Сатурас...

— Знает, скорее всего, так же, как и остальные маги, — подтвердил я. — Но артефакта нет. Да и будь он у нас, это сложно сделать. Кругом орки, глорхи, болотожоры и всякие вооруженные до зубов бродяги. Ксардас, собственно, и сделал это — и ему ни то, что никто не мешал, он мог из Хориниса воинский отряд любой численности взять в помощь. Может, он потому и ушёл в орочьи земли, чтобы проводить измерения. Этим же, наверное, и ещё один пропавший маг занимается, если жив ещё.

— Нейр был пятого круга, — напомнил Мильтен. — Его ощущение магии не столь совершенно...

— А мы даже Нейра найти не можем, — заключил я. — В общем, закончится новая великая разборка — можно потихоньку начинать действовать в этом направлении...

— А если мы быстро заберем юниторы и сразу же взорвем Железную Гору? — перебил меня Горн.

— Шанс успеха — процентов пять, — опять почти чистая правда. Не говорить же, что шанс на самом деле нулевой.

— Зря ты так сказал, Азшар, — улыбнулся Диего. — Для тех, кто прожил здесь больше десяти лет, даже пятипроцентный шанс — это очень много.

— Ну, хорошо, — сказал я устало. — Представим, что разрушили мы Барьер. Дальше что? Парни, Вы опять отправитесь на нары. Может и не будет над головой серого купола, а вот конвоиры с хлыстами — будут. А ещё не будет вина с окороками. Это если ещё паладины не порешат. Ломать Барьер надо с умом, в нужный момент. И к этому надо приготовиться. В идеале — захватить Хоринис до того, как по наши души явятся каратели. Удрать-то отсюда до их прихода не получится — мы на острове.

— Один человек всегда может ускользнуть... — начал было Горн, но сам же осёкся. — А ведь я и не думал о таком никогда. Ведь да, один я не пропаду...

— Никто из нас не пропадёт, — сказал Диего, жестким взглядом осмотрев нас всех по очереди. — И из наших друзей — тоже.

— Один раз уже влипли сюда, — покачал я головой, — У Робара найдутся матерые стражники, способные засечь нас в городе, следопыты — найти наши следы в лесу, паладины, отточившие свое мастерство на орках. Мы здесь привыкли ходить с гордо поднятой головой, а на свободе наш вольный вид будет сразу бросаться в глаза. Если не охота скрываться всю жизнь где-то в глуши, надо подготовиться...

— Азшар, — перебил меня Диего, — Поверь, не пропадем.

— Ну, хорошо... Фингерс, — произношу первое пришедшее на ум имя, — Он считает тебя своим другом. И ты его. Для подземелий, воровских сходок и уж тем более — для жизни в лесном разбойничьем лагере — он слишком стар.

На какую-то долю секунды Диего смутился, но затем вдруг хитро улыбнулся:

— Ну, я ведь не единственный его друг. Один известный мне влиятельный призрак о нём ведь позаботится?

— Вот я и забочусь. Потому и против взрывать Барьер без подготовки, — я серьёзно поглядел в глаза каждому, — И Вам не дам.

— Гомез никогда не пойдёт на крах своей власти, — Диего посмотрел на меня тяжёлым взглядом. Очень тяжёлым. Я впервые увидел в нём того бесстрашного вожака самой опасной банды Внешнего Кольца, о котором я был только наслышан. — Придётся выбирать.

— Смотря, что мы Гомезу предложим. И когда...

Диего отрицательно покачал головой.

Осуждать его неверие в то, что Гомез может согласиться рискнуть всем, не приходилось. Он не знал ещё, что через год орки начнут серьёзно теснить войска Робара, что без двух-трёх поставок фронт рухнет — и тогда королю станет не до Колонии. В такой ситуации, разрушив Барьер и захватив Хоринис, бывшие заключённые смогут диктовать Миртане свою волю. А то и отбить её назад у орков. Захочет ли Рудный Барон Гомез стать Его Величеством Королем Миртаны Гомешом Первым?

А гораздо правильнее и разумнее разрушить Барьер и захватить Хоринис, не прекращая поставок. Никуда король не денется. Избавимся от орков, доведём до отречения короля — и страна, не разорённая войной, у наших ног. Но для этого надо проделать колоссальную работу, ничуть не менее лёгкую, чем отправить Спящего пред пылающие багровым пламенем очи его начальства.

— Решаем, — спокойно произнес Диего. — Или рискнуть сейчас, или ждать, пока нам поможет Некромант.

— Я определю, что юнитор не на месте, — я тоже внешне показывал спокойствие, но внутри был изрядно напряжён. Мне светила очень опасный бой с моими, пожалуй что, и друзьями. Если они решат, что я — единственная преграда на их пути... может, и не убьют, но пленить захотят точно.

— Я... я не могу! — взволнованно воскликнул Мильтен. — Это же отречение! Если мы вернёмся в Лагерь без него, мастер меня отлучит. Причём не так, как когда-то отлучили Азшара, а по-настоящему.

— А если никто не узнает? — усмехнулся Диего. — Ну, и Сатурас может принять в Круг Воды...

— Не могу, — отчаянно мотнул головой маг. — Всё равно не могу. Просто не могу, даже если и не узнает никто.

— Юниторы, возможно, не дают Спящему пробудиться, — задумчиво произнес Лестер. — А, возможно, они и дали ему силу явиться во сне Господину Юбериону. Нет, убирать их нельзя. Я буду молить Спящего, чтобы он указал мне верное решение. Но я пока очень незрел...

И надеюсь, не "дозреешь", как Нирас, Люкор и Галом...

— Валить Азшара — не выход, — прямо сказал Горн. — И неправильно. Надо прорываться к Ксардасу. Но в одиночку я не пойду через эти земли. Да мне и некогда скоро будет.

Диего посмотрел вверх, на голубые молнии Барьера.

— Азшар, — сказал он без малейшего добродушия. — Я здесь уже пятнадцать лет. Ты не представляешь, как я хочу отсюда выбраться. У тебя есть какой-то план?

— Два года, Диего. Я сумею изменить Колонию и найти путь разрушить Барьер. Но нужно время. Ещё два года.

Призрак печально улыбнулся.

— Будем ждать, — сказал Диего. — У меня на руках много крови, но я никогда не убивал тех, кто этого не заслуживал. И не собираюсь никогда. Но даже без этого... я верю в тебя, Азшар.

И у заброшенных развалин древнего капища я и главный призрак пожали друг другу руки.

Глава 7. Когда каждому нужно больше положенного.

За прошедшие сутки мне пришлось наобщаться так, что потом и три дня подряд не захочешь слышать людской речи. А если и слушать, то лишь неспешную беседу о разных пустяках. Но когда маячивший у северных ворот Сайфер искренне обрадовался, увидев неспешно бредущего меня, я понял, что сложные разговоры с дипломатией каждого слова на сегодня не закончены.

— О, хорошо, что ты уже здесь! — бывший вор даже подпрыгнул от радости на месте, — Хоть ты успокой этого мудака...

— Что у нас уже с утра стряслось? — поинтересовался я, не пытаясь скрыть психологическую усталость.

— Слай хочет развести Кольцо на дополнительный налог для... — Сайфер осёкся на полуслове и огляделся. Выражения лиц стражников за его спиной излучали надменность и безразличие, но на торговца они смотрели пристально и зло. — Пошли, в общем.

Я, слегка нахмурив брови, взглянул стражникам в глаза. Те немного потухли — уже настолько нагло не смотрели, но и доброжелательности в их мимике не читалось. Впрочем, сложно ожидать чего-то другого от состава, который набирал под себя Бладвин. А ведь именно эти ребята теперь отвечают за порядок во всём Внешнем Кольце.

На связки орочьих топоров, которые я всё-таки забрал из схрона, ни Сайфер, ни парни Бладвина никакого внимания не обратили. Пара дозорных у пограничного пункта, заступившая на смену Мейзису и Бруно — тоже. Абсолютное большинство членов Старого Лагеря просто не знали, что это за железяки я с собой приволок.

Долго идти не пришлось: больше шестидесяти призраков стояли двумя группами на нашей полянке. Диего бы уже куда-то спровадил эту толпу, чтобы она не вытаптывала травку и вообще, не портила чудный вечерок, но старший призрак вернётся только завтра днём. А это означает, что я опять главный и разгребать возникший конфликт придётся мне.

А то, что конфликт не просто присутствует, а с каждой секундой разгорается всё сильнее, было видно невооружённым глазом. Во-первых, вокруг не было ни единого стражника и ни единого рудокопа — пусть призраки и считались третьей кастой Лагеря, участвовать в их разборках между собой дураков не было. Поглазеть со стороны тоже никто не решался, разве что стоявшие на стене стражники в тяжёлых доспехах зыркали тревожно. Даже лично Бладвин поостерёгся разгонять этот митинг.

Во-вторых, обе группы стояли друг напротив друга, зло глядя и растопырив руки в стороны. Казалось, ещё чуть-чуть — и вот они начнут крутить распальцовки и быковать фразами "Ты чё, козёл, не понял?!".

Первая сторона конфликта была представлена Специальной Службой Административного Управления Внешнего Кольца Старого Лагеря, то есть Слаем и его приятелями, а также — всякими мелкими (в плане значимости для лагеря) про-равеновскими прихвостнями. А вот вторая была сборной солянкой из рыночных торговцев (особо мрачными и решительно настроенными выглядели парни из "картеля" Фиска) и ряда заслуженных призраков вроде Фингерса.

Сайфер сразу же подошёл к своему патрону, а я остановился на равном расстоянии от обеих групп. Часть призраков обратило на меня внимание сразу, остальные — когда услышали лязг кинутого на землю оружия. С ближайшей лавки неспешно поднялся Шрайк, подошёл и встал сразу за моим левым плечом, как и подобает адьютанту.

— Мастер Гайлер ушёл домой, — прошептал варантец мне на ухо. — Его сила в уме, а не в мече.

Я кивнул ему, подтверждая, что всё сделано было правильно, после чего обратился в слух — Слай, едва меня увидев, тут же начал жаловаться:

— Взгляни на этих крыс, Азшар! Они настолько неблагодарны, что не хотят внести единоразовый сбор для нашей защиты...

— Кем санкционирован сбор? — сразу перебил его я. В чём общий смысл проблемы я и так понял, но для обдумывания верной тактики требовалось время. Так что пусть пока Слай отчитается малёхо, а я подберу нужные слова.

— Че? Го? — по слогам переспросило новое "большое начальство". Остальные призраки тоже недоумённо уставились на меня. Судя по всему, слово "санкционирован" было слишком сложным для их восприятия.

— Кем было утверждено решение о новом сборе? Короче, парни, кто из баронов дал на это добро?

Слай на пару секунд впал в прострацию, пытаясь подобрать ловкий ответ, а заодно и сообразить, должны ли бароны решать такие дела.

— Никто, — просмаковав каждую букву, высказал заухмылявшийся Фиск. — Никто из них. Это личная инициатива одной дурной головы. Кому-то захотелось очень низко прогнуться под Бладвина.

— Мы вполне можем решить это дело сами, добровольно! — нашёлся, наконец, Слай. Пафос, с которым он говорил, явно свидетельствовал, что аргументы он обдумывал заранее и не один раз уже успел продекламировать. А то и не один десяток — лица его оппонентов скривились как от оскомины. — Это будет добровольная помощь стражникам от лица Лагеря! Мы ведь должны быть едины!

Пафос Слаю не шёл абсолютно, он вообще никак не идёт матёрым прохвостам, о которых всем известно, что они прохвосты. В бескорыстность молодого призрака ну никак не верилось, а вот в резонность слов Фиска — вполне.

Но дело всё равно надо было спускать на тормозах, причём ради блага самих фирмачей — им тёрки с Бладвином будут ни к чему.

Уговаривать народ мириться было бесполезно. Оставалось только надавить, а это было сложно — призраки на этой поляне собрались опытные, влиятельные и умные, этих просто так не нагнёшь. Лучше всего будет скопировать (как бы невзначай) манеру кого-либо из начальства. Торуса и Диего, конечно, изобразить не получится, Гомеза из себя строить не надо, а вот бывший судья Равен подойдёт в самый раз. Пусть эти призраки и сметливы, но поток сложных слов, произносимых со скучающим видом заправского бюрократа, они сходу не воспримут. Только в голосе надо будет побольше теплоты — они мне приятели, а не подчинённые клерки.

— Не имеем, — мягко сказал я, когда Слай заткнулся. — На самом деле, мы не имеем права организовывать добровольный сбор сами. Все вопросы, которые затрагивают сферы компетенций и касты стражников, и касты призраков, должны решаться при непосредственном руководстве баронов. Я уже не говорю о том, что надо бы поставить для начала в известность руководителей обеих фракций, то есть, Торуса и Диего, да и самого Бладвина — тоже...

— Он-то как раз в курсе, — со смешком произнёс один из подручных Фиска.

— Он должен принять на себя официальную ответственность за собранные средства...

Даже подручные Слая заухмылялись (ну, те, кто поняли сразу). Все прекрасно знали, что Бладвин с удовольствием примет на себя эту тяжёлую ношу. Уже есть что-то общее у обеих групп, хорошо...

— А Торус обязан знать, что на взвод Бладвина выделено дополнительное финансирование из благотворительного фонда, у него своя смета, — продолжил я. — Но утвердить сбор средств должен, как минимум, Равен. Бароны, напомню, очень не любят, когда крупные суммы проводятся по независимым каналам. Более того, они не приветствуют даже обсуждение таких вопросов. То есть, наше незапланированное совещание незаконно. Все те, кто драли здесь глотку, независимо от своей точки зрения, совершали противоправное действие.

Все, притухли. Понимая общий смысл речи, призраки, пытаясь соображать в рамках навязанной им терминологии, не могли быстро подобрать нужные контраргументы. А теперь добьём их:

— Парни, — проникновенно произнёс я. — Что бы мы здесь не решили, это не будет иметь никакого значения. Если мы придём к Равену и скажем "Мы решили собрать добровольные пожертвования для наших стражников!", он тут же спросит "А кто разрешил?". Ну, а если мы придём и скажем ему "Барон, ты нас извини, но мы решили не делать добровольные пожертвования для наших стражников!"... В общем, сами представьте.

"Парни" представили возможный идиотизм второго "если" и окончательно затихли. Часть из них просто были ошеломлены описанной мною вариацией будущего, другие, самые умные, просчитывали в нервной спешке вероятность того, что вся вываленная на их голову демагогия — точное предсказание. Я лично ставил на два из трех — разборки между призраками в тревожное время Равену и в самом деле ни к чему.

— А если ничего Равену не говорить? — ляпнул вдруг какой-то бородатый сутулый мужичонка со стороны Слая.

Я посмотрел на этого придурка... ну как на полного придурка. На придурков сложно смотреть как-то иначе. И в этом я был не одинок. Под проникновенными жалостливыми взглядами мужик сдулся и ссутулился ещё больше — сообразил, что же такого он сморозил.

Я повернулся к Шрайку и нарочито беспечно сказал ему:

— Извини, что перебиваю, мне просто показалось, что кому-то вдруг стал язык не нужен. Вместе с головой. Или, может, мне крамольные слова послышались?

— Послышались-послышались, — торопливо сказал Слай как можно более весело. Вопрос сбора средств резко стал второстепенным: его незадачливый подручный вдруг внезапно нарисовал ему внеочередную проблему.

Призраки, что слаевские, что их оппоненты, расхохотались: дураков не судят. Один из слаевцев, высокий блондин-нордмарец, даже добил собрата:

— Ну, Вестхель, ты и тупица!

— Да пошел ты, Куэнца, — огрызнулся бородач.

Очень зря огрызнулся — Куэнца был и сильнее, и моложе.

— Да ты, вижу, дружок, и в самом деле нарываешься, — глаза нордмарца опасно сузились, а его голос стал насмешливо-угрожающим.

— Отвали от него, — отозвался мрачный варантец, стоявший у Вестхеля за плечом.

— Это не твоё дело, Маурин, — последние слова Куэнца прорычал, но было понятно, что он уже пошёл на попятную.

— Молчать! — фальцетом крикнул Слай.

Его подопечные тут же сделали вид, что успокоились (хотя обмениваться взглядами не прекратили). Пусть Слай был слабее и трусливее и Маурина, и Куэнцы, но хитростью и жестокостью превосходил обоих в разы, потому именно он и был доверенным призраком Бладвина. Интересно, что Слай в том канонном будущем не поделил с Неком, что убрал его? Явно ведь не кротокрысы отправили стражника на тот свет. Неужели и в самом деле амулет?

— Так что, — резюмировал я, когда перебранка стихла, — объявляю каждому из присутствующих устный выговор без занесения в личное дело. А также налагаю штраф в виде шести ящиков шнапса для тех парней с арбалетами, которые смотрят на нас со стен и думают, стрелять по нам или пока обождать. На шнапс сбрасываются все без исключения, ответственные — Сайфер и, пожалуй, Маурин. А что касается предложений по вопросу, поднятому Слаем, то все желающие в течение трех последующих дней подают их в письменной форме Диего, после чего тот будет вести разговор с Равеном и Торусом. Три дня. В письменной форме. Диего некогда будет выслушивать каждого. Возражений нет?

— Почему сразу шесть? — возмущённо выкрикнул какой-то молодой парнишка из приказчиков Фиска.

— По одной бутылке на человека, — охотно объяснил я. — В страже Внешнего Кольца тридцать бойцов. И ящик Бладвину. Он вообще-то имеет право отдать приказ на расстрел всех присутствующих, включая Слая.

— Дело не в шнапсе, всё со шнапсом правильно, — медленно протянул Фиск, а затем скучающим голосом стал намекать на то, о чем все подумали, но никто не рискнул озвучить первым, — Азшар всё сказал правильно, хотя вообще-то не может раздавать приказы. Но он зато говорит верно...

Что же, настала пора тяжелой артиллерии.

Больше канцеляризмов богу канцеляризмов! Бюрократии к трону бюрократии!

— Имею, — улыбнулся я. — Приказом Равена от двадцать четвертого июля этого года, я назначен исполняющим обязанности старшего призрака Старого Лагеря на момент его отсутствия. Приказ до сих пор в силе.

Я каждому посмотрел в глаза. Твёрдо, но без надменности и холодности.

— А ведь так и есть, — нарушил непродолжительное молчание Фингерс, — пока нет Диего, Азшар — главный.

Впервые с начала разговора Фиск и Слай переглянулись без злобы. Они вспомнили, что пока в компании с Диего заново короновали Ларса, Внешнее Кольцо без руководства не осталось.

— А что мешает дождаться Диего? — спросил вдруг Маурин.

— Ничего, — я насмешливо ухмыльнулся прямо в глаза варантцу. Хотя выглядел Маурин человеком серьёзным, жизнью битым и поножовщины не боявшийся, но как призрак он стоял ниже меня по рангу, а приятелем мне не был, и позволять ему огрызаться в мой адрес я не собирался. И уж тем более — обсуждать мои указания.

— Абсолютно ничего, — повторил я, не сдерживая улыбки во весь рот. — Так и нужно было сделать. Но, парни, Вы... Вы дождались? Или начали рубить канаты — отчаливаем, не жди нас, Старый Лагерь. У?

— Вот тебе и "у", — пробормотал старый взломщик.

Я выразительно поглядел на Маурина. Варантец на секунду сжал зубы, но потом мускулы его скуластой физиономии расслабились. И он коротко кивнул головой, признавая моё право отдавать приказы. Хорошо.

— Фиск, — обратился я к торговцу. — Шнапс передавай сейчас, а руду тебе остальные сбросят.

— А если откажутся? — усмехнулся варантец. Фиск сам хорошо знал, что руду донесут все, он просто пробовал на прочность меня как старшего.

Я печально развёл руками, подняв глаза к небу: если кому недорога его жизнь или хотя бы благополучие, тот, конечно, может и не скидываться.

— Всё это желательно сделать в скором времени. А в ближайшем времени — разойтись и не маячить, — и теперь надо сказать что-то ободряющее. — А вопрос сбора решится, но не с наскока. Совещание с участием баронов соберётся, и там будет решено, кто за что платит. Или не платит. И какие основные и второстепенные обязанности у охраны Внешнего Кольца. А когда выйдет постановление, тогда и будем исполнять. Все.

Последнее слово я сказал хлестко и холодно, дав остальным понять, что митинг закончен и дальнейшие обсуждения бессмысленны. Призраки зашевелились, стали тихо переговариваться

— Девять кусков, — голосом базарного торговца вещал Сайфер, — всего девять кусков. Стражникам надо больше шнапса! Девять кусков!

С откровенной неохотой призраки раскошеливались, а затем уходили по своим делам. Компания быстро уменьшалась.

— Мы перенесли всё на верхние этажи, — уведомил меня Шрайк, — и прикатили от Фиска бочку.

— Отлично. Посторожи пока рюкзак и оружие, я пойду успокою Слая.

— Зачем?

— Чтобы он делал то, что надо. А не, что собирается.

Слай, раздражённо кинув Маурину руду, резко развернулся и быстро ушёл куда-то в дебри Кольца. Я не особо спеша отправился за ним.

Нагнал я его через пятнадцать минут в каком-то закутке, в компании Куэнцы и ещё одного призрака — невзрачного темноволосого мужика за тридцатник по имени Шарфич.

— О, явился! — зло проговорил он. — Зачем? Бладвин тебе уже и так спасибо скажет.

— Скажет, — подтвердил я. — Причём искренне. Это ведь я сегодня выручил его из неприятностей, в которые ты его чуть не впутал.

— Я? — удивился призрак.

— А кто? — я продолжал давить, нацепив маску раздражённого наставника юного баронета, воспитывающего подопечного за допущенные промахи на званом ужине. — Слай, у тебя же хорошие мозги. Какого ты, ни с кем не посоветовавшись, полез выбивать сбор? Чтобы у Равена завтра очередь из ходоков стояла? А также у Торуса. А кто-то ведь и к Гомезу может пробиться...

— Бладвина Гомез не снимет, — заметил Шарфич.

— Не снимет. Но и не забудет. И выводы сделает. Не в пользу Бладвина. Если до Вас троих не доходит, так объясняю подробно: Бладвин стал командиром очень приблатненной части чуть ли не вчера. Ему надо показывать результат, а не предъявлять проблемы на ровном месте. Или ты, Слай, хочешь, чтобы его на фронт отправили? Так ведь легко устроится, если пол-Лагеря будет не радо ему здесь. Равен, конечно, заступиться может. Если сами его не разочаруете, иначе тогда он разрешит Вам почувствовать всю соль неприятностей. Помнишь, Слай, как бароны Скипа отделали?

— Такое вспоминать опасно, — процедил Куэнца.

— Рудокопам вслух — опасно. А некоторым бестолковым призракам очень даже полезно... Но ты, Слай, пошёл нагибать рынок. И неважно, кто кого сожрёт: Бладвин Фиска или Фиск Бладвина. Победителя в любом случае не наградят. Не то время сейчас.

— Но ведь наша стража не будет выполнять свои обязанности, если им не будут доплачивать, — заметил нордмарец.

— Вот ты сейчас сморозил тупость не хуже Вестхеля, Куэнца, — уведомил я призрака. — Им отдан приказ, и они обязаны следить за порядком. Иначе с них жёстко спросят. А вот как они будут следить за всякими мелкими нарушениями и в чью сторону принимать решения, зависит уже от того, кто с ними поддерживает хорошие отношения. И если бы кое-кто не стал вводить сбор напрямик, рано или поздно Бладвин и его люди стали бы негласно получать дополнительное довольствие, которое не по каким счетам бы не проходило...

— А теперь всё делать надо через баронов, и за каждый кусок надо держать отчёт, — закончил Шарфич.

Его приятели на него посмотрели очень удивлённо, и тот неохотно объяснил:

— Да я когда-то приказчиком служил у одного барыги. Немного знаю эту кухню.

Именно, что немного, иначе остановил бы Слая. Вслух озвучивать Шарфичу своё мнение о его скромной персоне не стал, а просто продолжил озвучивать вероятные последствия:

— Вот зачем требовать с Фингерса дополнительный сбор? Ему же и так платит Равен и курирует он же. Так можно и с Равена начать требовать... Придётся составлять тарифную сетку. Нагрузил ты, Слай, работой не одного человека.

— А Фиск? — спросил Куэнца. — Он-то платить может.

— За что? Если бы Бладвин пообещал картелю, что их собственность под надежным присмотром, тогда да. А сейчас не будет из принципа. Вплоть до распоряжения Равена. А оно будет нескоро — барону сейчас не до этого. И разбираться Бладвин с Фиском в начале большой войны тоже не будет. А если картель сам полностью откажется платить и других подобьёт, то Бладвин не будет ловить их по одному, уговаривать, угрожать — да не до того будет. И тогда страже Кольца даже понизится довольствие.

— А ведь Равен может... — начал было Куэнца, но я забил последний гвоздь в крышку гроба их воздушных планов:

— Накрутить хвост Фиску из-за каких-то тридцати кусков?! Да барон Вас пошлёт с такой дребеденью куда подальше! Ему нужны надёжные, исполнительные и ловкие парни, которые не нуждаются в помощи по всякому мелочному вопросу... А Вы, ребята, дело, между прочим, провалили. Конечно, можно будет говорить, что Вам помешал Фиск, помешал Фингерс, помешал Азшар... Но это потом. А так можно сказать чётко: Вам поручили важное и щекотливое дело, а Вы сели задницей в грязную лужу. Вашей задачей было тонко намекать и уговаривать, а не бегать по Лагерю и всех строить. Да, заняло бы неделю, но результат вышел бы отличный... А ещё лучше было посоветоваться с Диего, с тем же Фингерсом... До Вас дошло, что Вы угодили в неприятности, из которых Вас и Равен, и Бладвин не будут вытаскивать? Не потому, что не смогут, а потому, что не захотят. Дошло или нет?

Последние несколько предложений я отчеканил с таким нажимом, что Шарфич даже побледнел. Да и Слай с Куэнцей явно поникли.

— И что делать? — развёл руками нордмарец.

— Прилюдно помириться с картелем, — сказал я уже спокойным голосом. — Чем быстрее станет известно, что вся эта дурная разборка окончилась миром, тем лучше. Слай, извини, но придётся прогнуться перед Фиском. А ещё желательно написать письменное предложение по тарифному плану, о котором я говорил. И тогда, если удастся договориться с Фиском, то можно всё представить, как спор по отдельным пунктам твоего плана, к которому подключились остальные. А моё распоряжение можно представить в таком свете: я закрыл собрание из-за его бессмысленности, так как все представленные проекты не прошли рецензию Диего.

— Азшар... — честно признался Куэнца. — Вот я сейчас ни хрена не понял.

— Придётся научиться понимать, — пожал я плечами, — Равен потому и барон, что не только всё это понимает, но и умеет с этим работать.

Слай в задумчивости поскрёб ногтями прокопченное дымом дерево чьей-то хибары.

— Ох, ладно, — сказал он после глубокого вздоха. — Разгребёмся.

Так, а теперь сахар на пилюлю. Я почти что Айболит уже.

— Слай, я от Бладвина нисколько не зависим. Не сходимся во мнении мы с ним часто. Тем не менее, я ему плачу, ну, негласно, конечно, даже больше, чем когда был простым призраком. Мне не надо рассказывать то, о чем ты сегодня весь день распинался. А остальным надо. Но аккуратно.

— Да понял уже, — призрак вяло махнул рукой. — Кажись, я реально дал маху.

— Бывает. Я когда-то тоже дал маху, понадеявшись на неприкосновенность, вот и очутился здесь. Всё, что мы здесь наворотили, исправимо. Главное, картель сам не стал строить козни из-за спины, а полез в открытую. Так что к миру они будут готовы. Завтра или послезавтра... О Фингерсе и думать забудь, старика не трогай.

— Поговоришь с Фиском? — с надеждой спросил Слай. До него, наконец, дошло, как сильно он зарвался и чем ему это может грозить. Его подручные между собой тут же переглянулись. Если Акела промахнулся, значит, может, пора менять Акелу?

— Придёт Диего, расскажешь ему всё подробно, он уладит. У меня просто нет и не будет времени. К тому же для Фиска он — большой авторитет. Но если что — тогда ищи меня. Чем смогу — подсоблю.

— Спасибо, — поблагодарил меня призрак, причём искренне: я спас от лишних дыр самое дорогое для него — его шкуру.

— Да не за что. Всё уладится как нужно. Гомез и Равен знают, как разрешать такие дела.

— Великие люди, — торопливо подтвердил Шарфич.

— Вот именно, — довольно кивнул я. — За Гомеза!

— За Гомеза! — гаркнули все трое.

Распрощавшись с незадачливыми рэкетирами, я отправился обратно к своему дому, где меня уже достаточно долго ждал Шрайк.

Голос своего адъютанта я услышал шагов за сорок.

— Не ты добыл — не тебе трогать, воин. Убери руки, это трофеи не твои, а Азшар-бека.

— Призрак, вот ты надоел, — ещё один знакомый голос. Грокуб. Ну да, этот не видел орочьего топора ни разу. — Я ведь не украду.

— Без разрешения не дам. Даже беку Торусу.

— Ты забываешься, призрак, — сурово и громогласно высказал своё мнение Флетчер. — Проблем захотел?

— Если ты устроишь Шрайку какие-то проблемы из-за того, что он стережет мои вещи, я сверну тебе челюсть, — уведомил я стражника, выходя из-за угла.

— О, Азшар, — весело ухмыльнулся Торус. — Тут твой парень на нас готов уже с мечом кинуться.

— И правильно бы сделал. Нечего тянуть руки к чужому. В данном случае, гомезовскому — я их собирался сдать Стоуну на перековку. На что-то полезное... Флетчер, Грокуб, мне научить Вас уважать чужую собственность или сами уймётесь?

— Азшар, так я же ничего... — начал было Грокуб, но закончил за него я:

— Не успел. И хорошо. Да и не на что смотреть — для человеческой руки подходят как коню сапоги.

— Ну, Краш Уррок, — Торус пнул лежащую на траве железяку, — это почётное оружие. Ни один паладин не считается таковым, пока не принесёт этот топор из боя. А вот ятаганы — да, для простых орков.

— Не такой уж, значит, и паладин, — сказал Флетчер.

На глазах у собравшихся на полянке тридцати с лишним стражников и такого же количества призраков Торус залепил подчинённому затрещину.

— Если кто мне завтра сходит в земли орков и принесёт хотя бы один ятаган, — Торус зло оглядел всех собравшихся, — послезавтра получит тяжёлый доспех. За мой счёт. Цена этой железяки — кусков тридцать. А в руках у орка — верная смерть для тупой башки. Если двое сходят и вернутся с ятаганами — каждому по доспеху. Да даже если вы мне вдесятером принесёте хотя бы одну такую штуку, Гомез сам всем выдаст по доспеху! Так что заткнитесь все. В этом Лагере от силы десяток людей, способных в одиночку уложить пятерых орков. Несём это всё в замок, Азшар, прихвастнём. Есть, Бельджар раздери, чем хвастать!

Толпа загудела.

Я разрешил всем потрогать и осмотреть это железо. Народ рассматривал с видом знатоков, пренебрежительно щурился, но по их возбуждённым лицам было видно, что они сильно впечатлены.

Пока все желающие восхищались изделиями орочьей металлургии, я поблагодарил Шрайка и отпустил его, занёс рюкзак, забитый собранными по дороге травами, в свой дом, пожал несколько десятков ладоней, и когда поздравления закончились, вместе с Торусом понёс топоры в замок.

Бароны, конечно, были впечатлены гораздо меньше — для них орки не были страшилкой для крестьян. Да и удивляться им не приходилось, они и так довольно неплохо (хотя, конечно, не полностью) представляли мои способности. Так что, по лезвию ятаганов пальцами никто не проводил, зато относительно рядовой ужин быстро перешёл в застолье.

Через несколько чаш подряд я улизнул к Корристо — уведомить о том, что склеп успешно запечатан. Мастер в ответ сообщил, что снял остатки тёмной магии с головы Бронила и захоронил череп барона в подвале часовни.

До хижины я дошёл, когда уже большая часть Лагеря готовилась ко сну. Мне же следующие четыре часа пришлось разбирать и просушивать травы, и лишь далеко за полночь я смог позволить себе такую роскошь, как глубокий сон.

Около четырёх часов ночи я уже застёгивал жилетку. Саблю на пояс, сагайдак за спину, пустой рюкзак на плечи — и вперёд. Шрайк, как верный адъютант, уже должен был меня ждать.

За дверью бывшего грабителя караванов не оказалось, но, всмотревшись в слабо освещаемую факелами тьму, я увидел быстро идущую по тропе знакомую фигуру.

— Мастер Гайлер уже поднимает на ноги строителей, — уведомил меня варантец, не понижая голоса. В это утро ранняя побудка предстояла ВСЕМУ Лагерю.

— Отлично. Буди Хаммеля, пусть начинает варить похлёбку. Да и пусть ребята Гренкрейца тоже просыпаются.

Так как работы проводились за стенами лагеря, то столярные цеха постоянно охранял один из взводов. Конечно, тяжеловооруженные латники Арто на такую работу не посылались, а вот Гренкрейц, Скатти, Флетчер или Брендик — за милую душу. Этой ночью за сохранность досок и свай отвечал косматый бородач (и отвечал своей косматой бородатой головой). Там же в компании котлов, поварёшек и четырёх помощников провёл на свежем воздухе ночь Хаммель: ждать час-другой, пока стражники, рабочие и рудокопы сами себе приготовят перекус и утолят голод, было слишком расточительно по времени.

Торуса будить я пошёл лично. Правда, старший стражник уже давно не спал — свет в оконце его штаба горел. Выйдя на стук, варантец был серьезён и напружинен, но узнав меня, ободряющей хлопнул по плечу.

— Сегодня почти что бой, — сказал он, — А то и важнее. Пойду будить парней.

Через час лагерь гудел нестройным гулом разговоров, лязгал сталью оружия и легонько тряс землю топотом ног. Все, кто имел хороший слух и чуткий сон, были вынуждены просыпаться.

Один за другим к кипящему на костре казану подходили стражники и строители — Хаммель только-только закончил готовить плов. Сытно позавтракав (мяса никто не жалел), стражники стали готовить телеги, плотники — собирать пиломатериалы. И только тогда я дал отмашку полусонному, только поднявшемуся с перины Бладвину:

— Буди рудокопов.

— За это, — Бладвин довольно усмехнулся и хлопнул ладонью по рукояти меча, — Не беспокойся.

Беспокоится и в самом деле не приходилось. Что стражники Бладвина, что призраки Слая особой вежливостью не страдали, а вот снобизмом — очень даже. Я бы с удовольствием отправил оповестить рудокопов кого-угодно другого, но это был тот редкий случай, когда Бладвин был полезен: никто другой не обладал достаточной наглостью, грубостью и злостью, чтобы вламываться в дома рудокопов и силой выталкивать их за дверь.

Один за другим недовольные люди, что-то ворча себе тихо под нос, подходили к Хаммелю за похлёбкой (им предназначался уже суп, правда, мяса там тоже было в избытке). Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы видеть, как народу вовсе не нравилось начинать свой трудовой день уже с рассвета да ещё и работать чуть ли не за доброе слово (в случае Бладвина с подручными добрым словом считалось "Шевелись, скотина!"). Но другого выбора, кроме как ЗАСТАВИТЬ рудокопов тащить телеги на Шахту, у нас не было: Торус лишь рассмеялся, когда я предложил выделить на этот день сразу двести стражников, из которых сто должны были катить грузы. В конце концов, рудокопам всё равно "по дороге".

Если стражником Бладвин был посредственным, то как надсмотрщик — выше всяких похвал. Собрать всех рудокопов, заставить их пойти на каторжный неоплачиваемый труд и проследить, чтобы они не разбежались — всё это Бладвин выполнял с нескрываемым удовольствием.

Спорить я не стал — Равен всё равно бы подтвердил решение Торуса. Чистоплюйством (по мнению остальных — весьма излишним) из большого и малого руководства Лагеря страдали очень немногие.

Где-то к шести утра все были накормлены, а телеги собраны.

— Начинаем! — провозгласил я с ворот (точнее, одной створки), погружённой на особо крепкую телегу. — Курс — на Старую Шахту! Да, именно на Шахту, забудьте о развалинах башни. Брендик впереди, Гренкрейц замыкает. Со стороны леса прикрывают Скатти, Флетчер, Кургул. Именно в таком порядке! Обед и ужин — за счёт Лагеря. Всем! И да поможет нам Иннос! За Гомеза!

— За Гомеза! — проорали все, от Бладвина до самого последнего бедолаги: вождя любить не обязательно, достаточно ему верно служить.

И телеги тронулись в путь. Весьма тяжёлый путь.

Обычно рудокопы телег не тащили, ни на Шахту (вдруг сопрут ещё что), ни с Шахты (они оттуда и так выползали изморённые). Конечно, и среди рудокопов существовала определённая каста приблатнённых (вроде бывших "ребят" Декстера), которым поручалось толкать возы на Верхнюю Заставу или от Старой Шахты, но сегодня слишком много надо было везти, к тому же — малоценного по меркам Колонии, так что любая свободная пара рук была кстати. И любое транспортное средство — мы выкатили из Замка все возы до единого, да ещё и сами соорудили несколько телег.

Двигались мы, тем не менее, гораздо быстрее, чем обычно шёл караван на Шахту: во-первых, дерево всё же легче большей части продовольствия, вроде бочек с водой, во-вторых, толкатели постоянно сменяли друг друга. И в третьих, рудокопы прекрасно понимали, что если наёмники нас успеют перехватить, то разбирать, кто стражник, а кто нет, не будут. А стрела из лука — тем более.

Караван, как и стоило ожидать, растянулся очень сильно: когда последняя телега пророкотала колесами по мосту, бойцы Брендика преодолели уже треть пути от моста до Шахты.

Тем не менее, дорогу к главному источнику благополучия Старого Лагеря преодолена была успешно. Когда мы через час увидели наконец частокол Старой Шахты, у проёма пока ещё отсутствующих ворот нас ожидало два десятка бойцов с арбалетами — Ян озаботился, он единственный в Старой Шахте знал о Дне Икс.

Брендик и его подчинённые остались караулить дорогу (дозоры противника наверняка уже заметили караван, и их атака была более чем вероятной), а враз повеселевшие рудокопы резво прибавили усилий, так что даже стражникам Скатти пришлось ускорить шаг.

Прождав, пока проедет середина каравана (та, что охраняли люди Флетчера), я и сам отправился к Шахте. Гайлер там уже распоряжался без меня, но надо было лично всё проконтролировать.

— В кои-то веки о нас вспомнили! — поприветствовал моё появление начальник стражников Шахты. — Я уже думал, что совсем стало некуда руду девать, только в оврагах вышки ставить.

Несмотря на всю эту грубость, Арон был рад до несказанности — его шансы удержать вверенный ему укреплённый пункт только что выросли раза так в четыре.

— Вышек только шесть будет, — уведомил его я. — Одна и так есть у ворот, затем вторую у ворот, одну с левого краю, одну с правого, и ещё две на правом фланге. Извини, больше не стали делать — и так очень подозрительно...

— Шесть вместо одной! — стражник от радости даже облапил меня, хорошо, что хоть не последовал примеру Брежнева. — Да мы остановим тролля!

Пока я беседовал с местным начальством, Гайлер времени зря не терял. Собственно, он и был худруком этого "театра" под названием "Стройка века", а я, если продолжать аналогию — директором: я согласовываю, организовываю и решаю дела с начальством, а он непосредственно руководит процессом. Вполне обычное распределение обязанностей: то, что я хороший инженер (по местным меркам), не означает, что я — отличный прораб.

Так что строители уже прибивали подмостки и рыли ямы для свай, на которых будут стоять вышки.

— Ох, врежем сегодня, — потирал руки Арон. — Ящиков десять-двенадцать, больше Ян не даст. Надо бы его раскрутить на крепкое, а, Азшар?

— Двенадцать? — переспросил я, в уме пересчитывая соотношение пива на одного стражника. — Вполне возможно.

По кружке-другой на стражника это и в самом деле немного. Вполне Ян правильно выдаст. Если выдаст, но тут я его заставлять не стану, пусть Арон уламывает сам.

Когда в ворота вкатилась последняя телега, на первые доски опалубки уже взобрался первый арбалетчик из ребят Арона (а ещё трое и сами выбрались на единственную вышку, оставшуюся от королевских времён).

— Мертенс, осторожнее! — крикнули ему снизу, — Эти доски ещё толком не прибиты!

— Ничего, зато всё видно! — весело ответил сверху лихач.

— Слазь, стражник! — обратился к нему лично Гайлер. — Мы там сейчас будем молотками стучать!

Мертенс с некоторым неудовольствием слез.

Первые надежно прибитые подмостки с перилами наверху появились только через час. За это время рудокопы успели отдохнуть (после чего Арон их безжалостно погнал на работу), Хаммель — развести огонь для готовки супа, а ребята Брендика — вернуться из дозора. Причём вернуться в полном составе: слишком велика была вероятность того, что наёмники плюнут на то, что ещё как бы мир, и попробуют напасть, а в таком случае патруль — это просто смертники.

Люди Ли замаячили на горизонте лишь к обеду. Нашу активность они, конечно, засекли, но пока доложили, пока решили, что делать, времени утекло немало.

Я в тот момент стоял на полу-построенной стене и, надо сказать, видел и в самом деле далеко: у водопада собралось десять-пятнадцать наёмников, нервно ходящих взад-вперёд, похоже, обсуждавших, что происходит.

— А выкусите-ка! — стоявший рядом Мертенс широкими движениями (так, чтобы наёмники точно увидели) изобразил неприличный жест. Боевики Ли и в самом деле разглядели телодвижения стражника и даже показали что-то подобное в ответ. Но Мертенс лишь весело рассмеялся.

— Будет нас здесь хотя бы два десятка — не попрутся без приглашения! И с приглашением тоже!

Но нападения всё равно ожидать приходилось в любую минуту. И судя по тому, что наёмники то прибывали на водопад целыми дюжинами, то уходили куда-то, такая мысль в головах вождей Нового Лагеря мелькала. Наконец, к трём часам явилось сразу тридцать человек, как наёмников, так и воров, причём их привёл сюда чётко видный лидер: высокий темноволосый мужчина, черт которого было издалека не разглядеть, что-то говорил, а остальные его внимательно слушали.

Сомневаться, что посмотреть на форт явился самолично генерал Ли, не приходилось: никого другого не стал бы так слушать Ярвис — внимательно, вытянувшись во фрунт. А никому другому не мог принадлежать этот рыжий хвост.

Их сомнения разрешила первая поставленная вышка: Ли махнул рукой, развернулся и зашагал обратно. Вслед за ним потянулись его ребята, оставив у водопада только наблюдателей...

... Работу мы закончили только в одиннадцать вечера.

— Ну, принимай, хозяин, — весело сказал я начальнику Шахты, когда мы в последний раз проверили, как открываются-закрываются ворота. — Крепость, сразу говорю, так себе, но шайку-другую остановит. На стене человек пятьдесят разместить можно, не более.

— Да это просто горный замок в нордмарских горах! — полунасмешливо-полувосхищённо ответил Ян, — Правда, я ни разу их не видел, но и половина тех баранов в волчьих шкурах — тоже.

— Ворота — не решётка, могут выбить, — продолжил я объяснять. — Решётку ковать не стали, иначе бы любой понял, что не на стоянке Кавалорна ставим форт. Решётка — после войны уже. Так что мы у входа в шахту ещё и бруствер соорудим завтра. И кухню тебе оставим...

— Да всё в порядке, расслабься, — лениво, в манере, смахивающей на воровскую, произнес Ян. — Держи пиво лучше. И вообще, я тостами не силён...

— За форт! — гаркнул в темноту Арон.

— За Гомеза! — крикнул Скатти.

— И за то, и за другое, — рассудительно произнёс один из призраков Яна.

— Так! — пришлось брать инициативу в свои руки, — За Гомеза, за нас, за весь Старый Лагерь... И за победу!

— Вот это правильно! — начальник Старой Шахты наставительно поднял вверх указательный палец, второй рукой стукая своей бутылкой об мою, — За победу!

— За победу!!!

Первым в Лагерь отправился Ян, а не я, чему можно было только радоваться: не самому же мне хвалить только что построенный форт? Пусть начальник Старой Шахты в компании с командирами вернувшихся в Лагерь взводов этим и займутся, благо и у нас оставалось работы на половину дня.

Ян ушёл утром (ему надо было срочно переговорить с Диего насчёт поставок провианта), но к обеду не вернулся. Переживать за него не приходилось (без охраны в десять-пятнадцать арбалетов Ян теперь по Колонии не перемещался), и это означало, что его там задержало что-то очень важное. То есть, с вероятностью в три четверти можно было утверждать, что в Старом Лагере опять что-то стряслось, и баронам резко понадобилась ещё одна умная голова для совета.

На всякий случай посоветовав оставшемуся за старшего Арону глядеть в оба (на что стражник ответил, что и так почти не спит), я в последовавшем коротком споре всё же выгрыз у него взвод Брендика в сопровождение своим строителям. Арон мою логику не понял: зачем я сначала советую быть настороже, и сразу же после этого забираю у него двадцать человек? И он был прав, но наёмники, получив вчера унизительную затрещину по коллективной ново-лагерной морде, могли захотеть отыграться на строй-бригаде. Арону на судьбу всех, кто не ходил в красных цветах, было наплевать (подопечных-рудокопов он вообще попросту ненавидел), и мне пришлось упирать на полученные полномочия: пока новострой баронам в эксплуатацию не сдан (а он ещё не сдан), начальствую здесь я.

Сильно давить на этого изрядно закомплексованного человека я не стал и вдобавок пообещал вскоре прислать подкрепление. Вообще говоря, подкрепление уже давно должно было подойти: взводы Скатти, Флетчера и Кургула покинули форт ранним утром, и Торус был обязан прислать им замену: у Арона под рукой оставалось всего восемьдесят человек, из которых три десятка точно заняты в Шахте. Так что угрюмый стражник нисколько был не рад, что я забираю ещё и Брендика, оставив его на пару с Гренкрейцем защищать важное укрепление.

Обратный путь прошёл без происшествий. Увидев, что мост охраняют ребята Пако, я понял, что прорыва через овраги с целью перерезать главную дорогу Ли, к счастью, не предпринял. А это было бы вполне разумным решением: словить на обратной дороге шесть десятков стражников, кативших в лагерь возы. И это бы объясняло, почему нет новостей из Лагеря. Но, похоже, генерал посчитал такой план излишне авантюрным, или же разведка Нового Лагеря откровенно проспала наши передвижения. На это, наверное, и рассчитывал Торус, когда отдавал приказ вернуть ему сегодня три взвода: главный стражник не верил, что наёмники решатся на штурм Шахты, если там будет стоять сколько-либо надёжное укрепление.

Отправив у моста взвод Брендика обратно (у Арона и в самом деле мало войск), я в компании строителей добрёл до родного деревянного муравейника — если бы не башни замка, сходство с жилищем трудолюбивых насекомых было бы почти полным.

Муравейник гудел. И гудел нехорошо. В воздухе витало напряжение, и хотя в этом напряжении не чувствовалось панической истерии и разгорающегося гнева, было понятно, что народ сейчас обсуждает вовсе не постройку нового форта. Правда, если сопоставить по времени, то об этом событии сообщили ещё вчера вернувшиеся со смены рудокопы. Значит, случилось за утро что-то другое, что-то такое, что из Лагеря до сих пор не прислали гонца...

— Умеешь ты встряхнуть весь Лагерь, — приветствовал меня Слай. — Да что там Лагерь — Колонию трясёт!

— А что случилось-то? — поинтересовался я, окинув взглядом то одну, то другую группку призраков, обсуждающих что-то в узком кругу.

— Пойдём со мной — сам увидишь, — покачал головой молодой призрак. — Тут такое...

— Позже, — отстранённо возразил я. — Мне надо заплатить за окончание работ.

— Ооооо! — протянул Слай, весело разведя руки в стороны, — За это не переживай. Равен дал уже распоряжение Шарфичу... У нас Шарфич теперь — на месте Уистлера...

Скорее всего, ненадолго. На таком месте нужна не только хитрость и изворотливость, тут ещё и авторитет нужен, причём свой, а не бладвиновский. Вот и проверится на практике, насколько по-настоящему осторожен и умён Шарфич, сумеет ли не перейти никому важному дорогу.

— Вчера рудокопам четыре бочки шнапса выставили, парни! — Слай обращался уже напрямую к моим подчинённым, — Гомез распорядился. А строителям — ещё по сто кусков руды сверх того, что обещал Вам Азшар. А ещё по фунту жареного мяса и по бутылке пива каждому! Пусть каждый выпьет за Гомеза! А?!

— За Гомеза! — относительно слитно рявкнули обескураженные строители. Пусть и были они в большинстве своём малограмотными мужиками, но головой думать умели, и напускной пафос Слая верноподданнического восторга у них не вызвал. Мол, знаем мы доброту баронов. Не, ну сто кусков сверху — это очень приятно, кто же откажется. Можно и прокричать здравицу Гомезу, призраки вон вообще живут припеваючи только потому, что громко лижут пятки баронам, чем мы хуже?

— Выдаёт Шарфич — все к нему!

— А он знает, — прошептал я Слаю чуть ли не в ухо. — Что обмануть моих людей — это всё равно, что обмануть меня?!

— Ты что?! — так же тихо возмутился Слай, — Приказ же от баронов.

— Гайлер, проследи, пожалуйста, — обратился я к начальнику строителей. И когда они стройной колонной отправились на рынок, я вновь повернулся к Слаю. — Ну, и что такое ты не хотел им показывать, что спровадил к Шарфичу?

— Не я, а сам барон Равен, — покачал головой призрак. — Пошли... Вчера пришли вести о том, что форт почти готов, Гомез расщедрился и хорошо так расщедрился. И когда сегодня похмелились, в полдень явился Бартоло...

— И явился не один, — заключил я, когда в компании одних только Шрайка и Слая прошёл через ворота.

Открывшееся зрелище объясняло все недомолвки. Пятый барон и в самом деле явился отчего-то с гостями. Посреди плаца на приблизительно равном удалении от всех построек одной кучей стояли три дюжины воров. А так как посреди двора находилась решётка и виселица, то картина получалась очень даже красноречивой: воры затравленно жмутся к своему последнему пристанищу.

Боевики Квентина глядели по сторонам (а их отовсюду окружали небольшие компании очень хмурых и очень недовольных стражников) встревоженно, но некоторые из них, нацепив на морды наглые лыбы, беседовали с небольшой группой своих возможных палачей, возглавляемую лично Торусом.

Во дворе было очень тихо: стражники внимательно слушали, что же скажут воры — готовились разорвать своих вчерашних врагов в клочья за одно только неверное слово.

— Абреки, — тихо сказал Шрайк. — Петля их ждёт...

— Я пойду лучше, — прошептал Слай. — Тут они уже несколько часов. А бароны что-то обсуждают и не выходят. И Квентин с ними...

Слай тихо ускользнул прочь, а я продолжил вслушиваться в диалог.

— И много Вам платит Гомез? — задал вопрос наглый белобрысый охотник Дракс.

— А тебе какое дело? — резко, чуть ли не срываясь на крик спросил Микс. — О, Азшар пришёл! Азшар, чтобы ты им заплатил? Стрелу в горло, да?!

В эту разборку, в отличие от прошлой Фиска-Слая, я вмешиваться не собирался: триста стражников, думается, могут решить свои дела самостоятельно. Но раз спрашивают, значит, можно и нужно повернуть разговор в правильное русло.

— Это обсуждать бессмысленно. Любое решение баронов обсуждать бессмысленно, так как его нужно исполнять, — вкрадчиво начал я, а затем усмехнулся: холодно, зло и жестко. — Ты неправильно ответил, Микс. Новичка надо учить. Дракс ведь задал неверный вопрос...

— Почему это? — ухмыльнулся охотник. — Любой наёмник при поступлении на службу...

— Молодец! — я весело хлопнул в ладоши. — Дракс, ты ведь не наёмник вроде. Наёмники вон у Ли себе сидят, шнапсом солонинку запивают. И не вор. Уже. Или нет? Если нет, то что ты тогда здесь делаешь?

Дракс хотел что-то возразить, но злые улыбки стражников, явно довольных приведённой аргументацией, в момент убедили его, что свобода слова, особенного необдуманного, есть вещь достаточно дорогая.

А мне в голову пришла идея.

— Микс! — громко провозгласил я. — Кубок вина Драксу!

И стражники, и воры стали переглядываться: с чего это такая щедрость? Микс уставился на меня во все глаза, но Торус, ожидавший продолжения представления, хлопнул его по плечу.

— Давай, Микс, — весело сказал варантец. — Одна нога тут, другая там...

Сбитый с толку Микс молнией метнулся в казарму и уже через минуту вынес Драксу здоровый кувшин на полтора литра.

— Ну, пей, Дракс, — насмешливо сказал я ему. — Ты же сюда за сказочной жизнью пришёл. Так радуйся! Вино есть, и закуски, если надо, поднесём. Пей!

Охотник был ошарашен не менее стражника, буквально всунувшего ему кувшин в руки. Он бы и отпил, но боялся. Неизвестности боялся: Дракс, как и его дружки, ожидал от новых "сослуживцев" подлянки.

— А оно не отравлено? — задал вопрос какой-то молодой налётчик в самом дешёвом облачении. Этот парень, похоже, попал в Колонию недавно, в ворах пробыл от силы пару месяцев, а затем купился на сладкие речи Квентина.

— А почему оно должно быть отравленным? — я весело и безмятежно улыбался. — Если бы мне Микс поднёс вина, я бы с благодарностью принял. И в мысли бы не могло у меня возникнуть, что вино отравлено. Мы с ним служим одному делу, одному Лагерю и одному человеку... А ты кому служишь, Дракс?!

Последний вопрос я гаркнул голосом армейского офицера, ну, как получилось. Но от резкой смены тона многие из боевиков вздрогнули.

— Я никому не служу, — вспыхнул Дракс, но увидев, как сузились глаза Торуса, посчитал нужным исправиться, — Я в команде Квентина.

— Неправильный ответ, — спокойно сказал я, — Рэтфорд, ты же охотник, реакция твоё всё! Отчего это у Дракса голова до сих пор на плечах?

"Охотник с реакцией" от моих слов ещё более провис — его мозг просто не успевал обрабатывать информацию.

— Так кому Вы служите, парни? — спросил я уже у всех воров, положив руку на рукоять сабли.

"Парни" переглянулись. В голове у них вертелось желание ответить дерзко, и если бы кто-то из них решился взять на себя роль вожака-непримиренца, мне бы пришлось отступить — слишком ценны были в текущий момент эти кадры. Или же довести ситуацию до кровавой резни, наплевав на все возможные последствия, включая серьёзное недовольство баронов и провал планов по захвату Новой Шахты (узнав о судьбе Квентина, Окил попросту откажется иметь с нами дело).

Воры понимали, что сейчас значение их предательства очень велико, а потому можно вести себя нагло. Тем не менее, они боялись. Боялись возможной ловушки от баронов, боялись, что продолжавшиеся битый час кряду переговоры окончатся неудачей, боялись анти-баронского мятежа в Старом Лагере, вызванного их появлением.

Я шёл по тонкому краю. Эту банду необходимо было нагнуть, иначе потом с ними совладать будет трудно, а у стражников резко упадёт боевой дух. С другой стороны, и потерять ценный в боевом и политическом плане ресурс было нельзя.

Но мне повезло. Повезло, как я понял позже, благодаря самой личности Квентина: тот не терпел вокруг себя по-настоящему талантливых людей, да ещё и обладавших своей харизмой, и вожака среди этого отребья не нашлось. А вот умный и сообразительный — нашёлся.

— Барону Квентину, — дал мне ответ невзрачный молодой мужчина то ли 20-ти, то ли 30-ти лет.

— Правильно, — протянул я. — А он кому служит? Кому подчиняется даже барон Квентин?

— Гомезу, — ответил умник, и сразу же добавил: — Рудному. Барону. Гомезу.

— Знаешь! — похвалил я вора. — Микс, по кувшину мне и...

— Франко, — представился мужчина. — Франко меня зовут.

— Мне и будущей звезде нашего купечества Франко!

Почему бы и не сделать комплимент человеку, ухитряющемуся зашибать деньгу с таким начальником, как Квентин?

Без особого удовольствия стражник отправился за вином.

Все те две минуты, пока его не было, двор пребывал в нервной тишине.

— Спасибо, Микс, — сказал я стражнику, когда тот вручил мне в руки кувшин. — Я пью за баронов Старого Лагеря, пью за наш порядок и наши традиции, пью за нерушимость наших правил, пью за честность, дружбу и доверие между своими. Среди нас нет места негодяям, и кем бы мы ни были ранее, в Старом Лагере мы — одна семья. Мы не провозглашаем равенство и не говорим о справедливости, и что у нас всё общее. У каждого из нас есть личное, но главное дело — одно на всех. Мы не спрашиваем, сколько нам заплатит Гомез, потому что он никогда ещё никого не оставил без награды. Мы не наёмники, мы верим своему барону, а он верит в нас. Вопрос платы нас оскорбляет: лучшие из нас едят и пьют с ним за одним столом. Что нам ещё от него требовать? Прав ли я, парни?

— Целиком и полностью! — ответил Катэр.

— Красиво сказано. И правильно! — тряхнул головой Торус, моментально изобразив, насколько его прочувствовала моя речь. Варантец чётко знал, чего он хочет от баронов, и ему ещё много чего хотелось добиться в Старом Лагере, но открыто об этом он не объявлял никому и никогда. Наоборот, такие разговоры и такой настрой только поддерживал и сам насаждал.

— Верно! — гаркнул кто-то ещё.

В обычной ситуации стражники бы подумали, что я перебрал лишку и впал в неконтролируемый идеализм. Они смотрели на жизнь практично, и сами видели, что коррупция и фаворитизм в Лагере правят бал. Но сегодня, получив от баронов в лицо плевок (стражники прекрасно понимали, что Гомез бы не стал связываться с Квентином, если бы верил в них как в воинов), все они — и гомезовцы, и равеновцы, и торусовцы, и пушечное мясо, и новички — все они готовы были растерзать воров в клочья: Новый Лагерь врагами считал из них любой. И потому мои слова пролились бальзамом на их уязвленную гордость. Даже Флетчера, который откровенно не любил меня, так как считал выскочкой — и того проняло.

Стражники начали стучать в знак одобрения рукавицами по доспехам. Ещё миг — и они оглушат весь замок воем восторга, который может привести к самым разнообразным последствиям, вплоть до того, что от воров ничего не останется для похорон.

Я поднял кувшин вверх и продолжил речь:

— И пусть сегодня мы принимаем просто-таки огромное количество новых людей, мы переплавим их в добрую сталь, в какую когда-то переплавили нас. И я пью за барона Квентина, что он станет опорой Лагеря! Пью за умелых бойцов, сегодня по праву получающих свои доспехи, что они будут верно стоять с нами плечом к плечу!.. Твоё слово, Франко!

Взгляды более чем двухсот человек сфокусировались на торговце. Самые бывалые из воров побледнели: они видели, насколько мне удалось взвинтить стражников, и понимали, что ошибись сейчас Франко в своих словах — и вся банда Квентина будет уничтожена в мгновение ока, не поможет даже прямой запрет Рудного Барона.

Налётчик и сам это прекрасно понимал. Он был бледен как мел, когда поднимал вверх кувшин, его рука дрожала, но отвечал он, почти не запинаясь.

— Я так красиво говорить не умею... И сказать могу только одно. За Гомеза!

— За Гомеза! — отсалютовал я кувшином. Улыбаясь, я обвёл требовательным и насмешливым взглядом воров: и почему молчим?

— За Гомеза! — не выдержали нервы у того паренька, который искал отраву.

— За Гомеза! — прогремел басом Торус. Он чутко уловил то самое мгновение, когда воры дрогнули, и нанёс добивающий удар.

— За Гомеза! — проорали почти все люди Квентина.

И почти сразу же за ними потряс весь Старый Лагерь слитный вопль полутора сотен тренированных глоток:

— За Гомеза!!!

Пока стихал боевой клич, сопровождаемый лязгом железа об железо, мы с Франко осушили кувшины до дна. Именно до дна, больше литра вина залпом. И если я это сделал без особых усилий (по крайней мере, внешне ничем не проявил отвращения), то Франко осушал свою тару мелкими глотками, не отрываясь, краснея с каждой влитой в себя каплей. Он был бы и рад перевести дух или остановиться уже на трети пути, но стук рукавиц об латы ему всё время намекал, что малейшая остановка может быть расценена как неуважение.

Допив, Франко перевернул кувшин дном кверху. Одна, две, три капли сорвались в песок. И всё. Стражники одобрительно застучали по доспехам, и успокоившийся вор опёрся плечом на виселицу — ему надо было перевести дыхание. И вообще, хоть как-то переварить выпитое без того, чтобы храпеть в песке через пять минут.

— Браво! — разрезал едва наступившую тишину насмешливый голос. Все обернулись — на крыльце стоял лично Рудный Барон.

— Я доволен Вами, стражники, — продолжил Гомез, спускаясь по ступеням. — Представляю Вам нового Барона. Приветствуйте барона Квентина.

Из дома один за другим вышли остальные бароны, среди них — уже знакомый мне усатый варантец. Доспех барона шёл ему гораздо меньше, чем синий шарф вора. Не по Сеньке шапка.

То же подумал, наверное, каждый из присутствующих. Но деваться было некуда: ни стражникам, ни, тем более, ворам. "Барон" Квентин, и это уже было понятно, будет играть в Лагере явно второстепенную роль.

— Слава Барону Квентину! — грянули слитно все, хотя особого восторга не выказали даже его подручные. А кое-кто так и рискнул ухмыльнуться: мол, чего орать, когда мы с бароном — друзяки.

— Странно, — Гомез не мигая уставился на Дракса. Охотник мигом побледнел. — Кто-то не рад тому, что в Старом Лагере стало на барона больше? Как это так, Квентин? Кажется, твой человечек тебе не особо верен... Может, заменить тебе его?

Попытался подобрать слова Квентин, попытался подобрать слова Дракс... А вор за спиной охотника к разговорам предрасположен не был, зато свою шкуру и благополучие ценил. Ведь если они сейчас проявят неуважение к собственному лидеру, их судьба — пушечное мясо. Старый Лагерь будет вытирать ноги и об Квентина — и об них.

В спину Дракса вонзился нож с широким лезвием, прямо под лопатку. Вор повалился в песок лицом вперёд. Треснул о край железной местами заржавевшей решетки кувшин, и кровь Дракса смешалась с разлитым вином.

— За что?! — выкрикнул Рэтфорд. Ответом ему служили дикие взгляды его друзей, не собиравшихся рушить свою карьеру из-за того, что охотник, шокированный убийством ближайшего приятеля, не смог удержать эмоции в себе.

— Я потом ему объясню! — поспешил я влезть в разборки воров, — Рэтфорд, подойдёшь потом к Шрайку. У меня будет для тебя задание.

Оглянувшись на своих ещё минуту назад товарищей, охотник только кивнул.

Гомез насмешливо изогнул бровь в мой адрес: да зачем тебе этот бродяга нужен? Я пожал плечами: моё дело. Объяснить барону, что я спас Рэтфорда за дружелюбие к новичкам и некоторую безобидность (ну насколько может быть дружелюбным и безобидным состоявшийся разбойник), было бы сложно, так что и незачем пытаться.

— Мы верны Квентину, — ответил убийца Дракса, вытирая нож. — И верны тебе, Гомез.

Рудный Барон смерил вора долгим взглядом, а затем милостиво кивнул. Прогиб был засчитан. То, что прогибом служила смерть человека, никого не волновало ни в коей мере. Дракс слишком поздно понял, что вольница закончилась ровно в ту минуту, когда он переступил ворота Старого Лагеря.

— Скип выдаст Вам доспехи, парни, — буднично заметил Гомез, слегка улыбаясь, — Вы все в деле. С чем я всех поздравляю.

Последние слова прозвучали иронично, но бывшим ворам было всё равно, они лишь залепетали различные благодарности.

Стражники тоже расслабились. Минуты позора оказались не такими уж и позорными. Воров-то построили и показали им их место, а, значит, новых брониловцев не будет. Об Окиле они ещё не знали, и уведомлять широкие массы стражников об этом пока никто не собирался. Так что впереди была ещё одна буря возмущения, которая вполне может перерасти в бунт. Но это будут дела следующих дней, а сейчас Гомез лишь укрепил свою власть. Кровью.

Воры толпой отправились к Скипу, стражники стали расходиться по своим делам, бароны вернулись в своё логово...

— Что мне указать Рэтфорду? — поинтересовался Шрайк.

— Нагрузи его чем-то, — негромко ответил я. — Надо для начала точно понять, что он за человек. Если не подойдёт — отправим к Кавалорну на сторожку.

— Отлично, Азшар! — легла мне на плечо богатырская рука. — Парни, Бельджар раздери весь Новый Лагерь, в восторге!

— Надо было что-то делать, Торус, — поскромничал я. — У Арона под рукой три взвода, вышли подмогу.

— Да не посмеет Торлоф напасть, — отмахнулся варантец. — А Ли свою гвардию не захочет терять, да ещё и в бою за цель, которая не представляет в его глазах особой ценности. Генералу-то Старая Шахта нужна, как прошлогодний рис из кладовой Крысолюба. А остальные командиры наёмников лезть под огонь вышек побоятся. Там сильный гарнизон не нужен, нужна ударная часть. А ударный кулак я туда перекину завтра, когда станет ясно, чего ожидать от банды Квентина. Бартоло всем нам устроил весёлый денёк...

— Хватит уже об этом, — недовольно сказал вдруг из-за наших спин Равен, — Азшар, за мной.

Через минуту мы уже открывали дверь в опочивальню Гомеза. Равен буквально втолкнул меня туда и затем закрыл дверь на засов.

— Мать его, еле управились, — выдохнул второй человек Лагеря, чуть ли не валясь на софу.

— Нечего было голосовать за принятие, — возразил Гомез, снимая с себя перевязь с двуручником. — Ты чего разлеглась, женщина, давай помогай.

Красивая блондинка в одном неглиже неспешно поднялась с кровати.

— Ты, Серафия, явно хочешь к Торусу в услужение, — зло сказал Гомез, — А я найду более послушную...

— Послушнее меня? — выдохнула девица, захлопав ресницами. Гомез скептически усмехнулся, и красавицу вдруг проняло. Она в долю секунды очутилась возле покровителя и стала помогать ему снимать с себя облачение.

— А знаешь, за что Торус заслужил себе наложницу? — весело поинтересовался у меня Рудный Барон. — Это награда за то, что он привёл в Лагерь тебя. Так что ему теперь отдельная комната, своя служанка, целых двадцать тысяч...

— ... Последнее — зря, — заметил Равен.

— Плевать, — возразил Гомез. — В общем всё, кроме панциря барона. Злее драться будет... Равен, ты бы налил.

— Уже, — ответил судья. — Азшар, кубок. Я неоднократно стучал об твою чашу в этой комнате, не будем нарушать традицию.

Пришлось доставать из рюкзака чашу Бронила.

Гомез тем временем, нисколько не смущаясь нас, разделся догола и полез в деревянную бадью. Серафия тут же принялась тереть ему спину.

— Так что случилось, пока возводились неприступные стены, о милостивые государи? — поинтересовался я.

— То, что еле пережевать смогли, — раздражённо ответил Гомез. — Серафия, подай бокал и вообще, покинь нас... Наёмники увидели форт, но сами лезть на штурм не решились. Испугались потерь. Торлоф решил послать вперёд тех, кого не жалко. А не жалко ему воров. Квентину это, как легко понять, не понравилось, и он не придумал ничего лучшего, кроме как дезертировать. Утром явился Кавалорн, сказал, что Квентин вызывает Бартоло...

— Полное нарушение всех правил конспирации, — заметил судья, закрывая дверь за несколько раздражённой девушкой.

— ... Мы об этом не знали, так как охотник явился напрямик к бывшему начальнику. Бартоло ушёл, вернулся уже с целой толпой. Ну, воров никто сегодня не ждал... Лагерь на ушах...

— И все готовы резать наёмников, — вновь перебил патрона Равен, — Вчерашний день здорово поднял стражникам настроение. А тут — ребят Ли сразу сорок человек. А мы же не подготовили стражников, что прибудут гости. Диего с Яном куда-то ушли, едва узнав о Квентине, стражники похватались за арбалеты, Торус только то и делал, что пытался удержать всех от драки, а мы сидели и выпытывали из Квентина всё, что он может знать.

— А ничего по-настоящему важного он не знает, — задумчиво сказал Гомез, — Потому как полный дурак. И если бы не Окил, то во дворе бы сейчас лежало четыре десятка трупов.

— А потеря репутации? — спросил я. — О перебежчиках можно забыть на долгие годы.

— Лучше уж потеря репутации, чем барон-кретин, — недовольно дёрнул подбородком Гомез.

— Да ладно, от него тоже будет своя польза, — возразил вдруг Равен.

— Такая же, как и от Бладвина, — усмехнулся хозяин Старого Лагеря. — Ладно, это твоё дело. Хочешь — играйся с ним. Видишь, Азшар, бывшего судью тянет отчего-то ко всякому ворью. А их — к нему. И главное, никто не удивлён.

Как там у классика? "Никто не знает, где кончается Беня и начинается полиция". Да, удивляться и в самом деле нечему.

А Квентин и Бладвин, если присмотреться к обоим, и в самом деле два сапога пара: оба жадные, жестокие, грубые, наглые и мелочные. Вот и появилась у Равена замена Буллиту.

— А ещё можно смело утверждать, что мы в тебе не ошиблись, — продолжил Гомез, — Ты вытащил Лагерь из двух разборок подряд. О Слае с его налогом нам уже доложили, а то, как ты ломал через колено воров, мы внимательно слушали сами. Без тебя мы бы несли следующие три недели "случайные" потери...

— А может, и будем, — буркнул Равен, допивая свой бокал и сразу же наполняя опять. — Ещё же Окил не прибыл.

— Его парни более дисциплинированы... Кстати, надо бы того парня с ножом продвинуть...

— Джако? — переспросил Равен. — Торус будет против. На Джако грехов, как блох у мракориса.

— Против? После личной наложницы? Никуда он не денется. Он тоже наш с потрохами. Все они — наши. Надо только давать им это время от времени понять... А теперь, зачем я Вас позвал. Что будем делать с Бартоло?

— Хоть ещё один Лагерь создавай, — пробурчал Равен, — Во главе с тем же Торусом. Пусть городят дальше себе ошибку на ошибке...

— Это будет уже третий Лагерь, после того, как мы отдадим Новый Лагерь тебе, — хмыкнул Рудный Барон. — Не слишком затратно?

— Тогда сливай его потихоньку. Подстрой случайную гибель. Замечу, что он тебе всё же верен...

— Пока у власти. Ладно, операция с Окилом — его последнее дело. Дальше потихоньку будем на другие дела переводить. Хотя куда уже, и так кухней заведует.

— А в чём конкретно его промах? — поинтересовался я. — Что он вместо того, чтобы посоветовать ворам потянуть время, потащил их в Лагерь?

— Именно, — утвердительно кивнул Гомез. — Когда Бартоло видит впереди большой куш, он срывается и хватает маленький кусок. Хотя мог бы выждать ещё совсем немного времени и ухватить всё. Он на воле подлогами занимался, и на очередной афере прогорел. По собственной вине. И здесь уже один раз очень сильно провалился. Я уже и подзабыл об этом. На свою голову.

Я вопросительно поднял брови вверх: рассказывай, барон, не томи.

— После Раскола было много недовольных. Созрел заговор. Я поручил ему этот заговор разрушить. Бартоло высчитал заговорщиков, но вместо того, чтобы накрыть их всех одним махом, поспешил арестовать пару мелких сошек, и начал раскручивать дело. Главари, как ты понимаешь, обрубили концы и стали перед нами чисты и невинны, как маги Огня. Бартоло решил искоренить заговор сталью.

— Грязно действовал, — добавил Равен. — Очень грязно. Пока не приплелись к нам нордмарцы, нас кровавыми ублюдками считали. Мы, конечно, такие и есть, но Лагерю об этом сообщать каждым действием необязательно.

— А почему не зачистили самого Бартоло? — спросил я.

— А кто бы грязную работу выполнял тогда? — пожал плечами Равен. — Бронил, правда, сразу сказал, что начальника чистильщиков надо бы повысить, чтобы он не отчебучил чего, а его команду — слить. И он оказался прав.

— Бартоло с головой, опыта у него много, — задумчиво протянул Гомез. — Но в ответственный момент жажда успеха сносит ему крышу, и он действует необдуманно. Доиграется когда-нибудь, главное, чтобы Лагерь с собой не утянул. У него нюх на неприятности, только он в них с разгону прыгает, вместо того, чтобы обойти.

А ведь именно Бартоло ожидал в часовне магов Огня того, кто туда телепортируется. Вероятность этого была крайне низкой, но Бартоло её учёл. И первым погиб от меча Безымянного: барону и в голову не пришло, что тот, кто прибудет таким путем, уж его засаду сметет очень быстро.

— Ему ведь уже и Окила не поручишь... — продолжил размышлять вслух Гомез.

— И нельзя, — добавил вдруг его заместитель. — Он уже, наверное, видит в нём нового Бронила. И свой шанс взлететь...

Прервал барона стук в дверь.

— Кто там? — громко поинтересовался Равен.

— Я, мальчики, — раздался из-за двери голосок Серафии. — Пожрать Вам принесла...

— Ладно, — сказал Гомез, — Потом будем ломать голову. Валите по своим делам. Жду обоих вечером, пировать будем. Чем ближе война, тем больше гуляем...

Получив подобное напутствие, Равен открыл дверь. Серафия с большим подносом (далеко не пустым) зашла внутрь, а мы вышли. Нам обоим было чем занять себя до вечера.

Назвать мои жилищные условия стесненными мог бы только настоящий Азшар (его личные дворцовые апартаменты состояли из трёх комнат), ну ещё разве что и Гомез. Пусть хижина была деревянной и одноэтажной, однако потолок был высоким, через дверной проём без проблем мог пройти даже бугай вроде Торуса или Окила, а каменный очаг был оборудован дымоходом. И чего это не жилось спокойно бывшему хозяину моего пристанища?

В единственной комнате без проблем разместились (в порядке обхода от двери, против часовой стрелки): шкаф с открытыми полками, плита-очаг, сундук, затем в углу находился алхимический стол, кровать (изголовьем ко второму углу), небольшой квадратный столик со стулом и ещё один сундук. Всё это великолепие не пустовало, а было заставлено как предметами обихода, вроде кружек и тарелок, так и определённой роскошью — теми же книгами на полках. Над столом висели крест-накрест трофеи: топор Силаса и "Меч Страха" Буллита. Последний мне был вручён лично Равеном, без особого восторга (клинок был очень хорошей работы, не рудный, но на уровне, уж персональное имя далеко не каждый меч даже у хорошего мастера заслуживает), впрочем, и особого сожаления у барона не наблюдалось — "Владей, раз твоё".

Последние дни пол, столик и даже кровать были застелены циновками, на которых сушились травы. Всё это зелёное великолепие следовало переработать в зелья, чтобы хотя бы освободить жилплощадь, чем я, собственно, и занялся в ожидании пира.

Первым делом был сварен концентрат зелья от простуды — на алхимическом столе, затем небольшими порциями концентрат был добавлен в кипящий на плите котёл. Туда я также залил сок ягод серафиса — для придания сколь-либо приятного вкуса. Пока антипростудное тихо доходило на медленном огне, я переключился на целебное и так далее.

За последующие два часа я переработал около трети своего запаса целебных трав и получил на выходе 32 флакона лечебного эликсира, 56 флаконов экстракта и на остатки концентрата — 12 флаконов эссенции (наиболее слабой версии лечебного зелья по сравнению с экстрактом и, уж тем более, с эликсиром). Сайферу уйдет 30 флаконов экстракта и 10 эссенции за 650 кусков в сумме — неплохое подспорье для его торговли, 20 эликсиров и 20 экстракта — Скипу (ещё 850 кусков).

А десять эликсиров (250 кусков) отправится в закрома Фиска, о чём ни он, ни я не будем особо распространяться, так как Равену не будет по нраву, если эликсиры, нужные в первую очередь стражникам, почему-то вдруг всплывут на общем рынке. Но Фиск и не будет показывать их любому желающему: лечебный эликсир — товар эксклюзивный, и продаваться он будет лишь избранному покупателю. Причина, по которой Фиск готов наплевать на возможные претензии, заключалась в его купеческой гордости: торговцев на рынке много, но если хочешь особый товар, то его можно достать только у Фиска.

Эксклюзивный поставщик — это в любом случае эксклюзивный покупатель. Когда во время истории с Катэром Шрайк от моего имени пришёл к Фиску за бочкой вина — вино в необъятных закромах самого богатого торговца Лагеря нашлось сразу же. Хотя Фиск вполне мог отказать, ссылаясь на отсутствие товара: ему нисколько не улыбалось светить на весь Лагерь, что он откуда-то (из кладовой Бартоло, вообще-то) достает вино бочками. Мои товарно-денежные отношения с варантцем к настоящему моменту сложились самыми что ни на есть распрекрасными, да и друг друга мы уже считали если и не друзьями, то уж надёжными партнёрами точно. Адекватные и умные призраки Старого Лагеря, имевшие влияние, вообще старались во всём поддерживать друг друга, даже если это могло в какой-то момент лишить барышей — всё равно ведь потом окупится.

А вот анти-простудное получит Ян, причём заплатит мне по 500 кусков за бочонок. Начальник Шахты был и в самом деле прекрасным управленцем, понимавшим, что кадры решают многое. Если бароны считали, что замена найдётся на каждого, кроме них самих, то Ян отлично знал, как сложно вникать в производственный процесс. Тот же Арон получил свою должность не столько из-за расположения Торуса, сколько из-за решения Яна — этот постоянно кашляющий, бледный и вечно угрюмый стражник всегда мог понять, когда рудокоп действительно уже не может работать, а когда просто отлынивает. Более того, как я случайно узнал от Катэра, именно Арон был главным свидетелем по "делу Декстера": стражник поимённо знал тех рудокопов, которые не долбят руду вообще, но план выполняют с избытком, равно, как знал и призраков, покрывающих это дело. Оттого шайку и накрыли моментально, когда сверху дали на это прямое указание.

Арон своё повышение, в принципе, заслужил не как воин, а как опытный оперативник полиции. Информация, которую мне сообщил Катэр, несколько заставила меня пересмотреть своё мнение о нём, а заодно напомнила, что каждый человек — личность, незаурядная в чём-то своём. Хаммель тоже ведь оказался хорош как повар, но до того, как я его забрал на Верхнюю Заставу, все считали, что повышение для него — это от мытья бутылок перейти к мытью тарелок...

Когда я уже доваривал зелье, в приоткрытую дверь постучался Шрайк.

— Заходи, поможешь мне разлить, — ответил я, туша угли. — Твоё мнение о Рэтфорде?

— Не разбойник он, — варантец подставил первый бочонок. — В бою немногим хуже меня будет, и он смел.

— Джигит? — пошутил я, но Шрайк воспринял вопрос всерьёз.

— Он из Северного Варанта, они не джигиты, они — торговцы. Люди смелые, но воевать не любят. Бей Диего и бей Ян как раз с Севера. Бек Торус тоже, как я слышал, много на Севере прожил...

— От кого? — удивился я: кто вообще мог трепаться о прошлом Торуса с человеком, который в Лагере недавно?

— От Фиска. Он, как и я, с Юга, со степи. Мы тех, кто в северных городах живёт, вообще считаем миртанцами.

— А ты не любишь миртанцев?

— Только паладинов, — усмехнулся Шрайк, — И сборщиков налогов.

— А тех, кто с Северного Варанта?

— А какой смысл любить или не любить человека за то, откуда он? — пожал плечами бывший налетчик. — Смешно ожидать, что Брага или Бен Эрай поддержали бы Бакареш. Им же выгоднее торговать с миртанцами. Да и нам тоже, это паладинам не сидится на месте.

Ещё одна порция знаний о мире. Опять-таки, поясняющая многое.

— А как человеку доверять Рэтфорду можно? — вернулся я к сути вопроса.

— Да, — твёрдо сказал Шрайк. — Мы с ним на охоту сходили. Там человека лучше всего можно узнать.

А ведь он прав, чётко понял я. Это в том мире я мог не понять такого подхода к жизни, а здесь, незаметно сам для себя, я приобрёл несколько другие взгляды. Другие не в плане того, что можно резать, грабить и убивать, раз уж я в средневековье (скорее наоборот, здесь за такие дела расплата страшная и скорая), а в плане того, что многое, что считал раньше пережитком, здесь в порядке вещей. Те же охота, пиры, феодальная лестница. Конечно, со многим я мириться не собирался — с королевской властью придётся бороться жестко и всерьёз, — но в Мордраге дышалось вольнее. Причём, как мне кажется, что вольнее бы дышалось даже без бонусов от Инноса — если бы я сам взял судьбу в свои руки.

Кстати, а ведь чиновники, бизнесмены и силовики некогда родного СНГ тоже ведь предпочитают узнавать друг друга не в официальной обстановке, а на охоте и пьянках в сауне. И если у кого-то, облечённого властью (властью оружия или финансов, не важно) репутация идеалиста-бессребреника, то от него будут стараться держаться подальше. А если кто-то честно (в рамках понятий) "решает дела", то он в глазах сильных мира является по-настоящему хорошим человеком.

А я здесь — и чиновник, и бизнесмен, и силовик в одном лице, КРУ на меня нет. Впрочем, здесь такое совмещение обязанностей — в порядке вещей, а вот существование такой структуры как КРУ (контрольно-ревизионное управление) — как раз нет. Надо будет учитывать, когда официально стану большим начальством...

— Он здесь неподалеку, мясо разбирает, — добавил Шрайк. — Позвать?

Я утвердительно кивнул, и варантец вышел, чтобы через пару минут вернуться с товарищем.

Облачение призрака Рэтфорду шло так себе, в своём старом наряде он смотрелся более живописно и органично. Да и улыбался он как-то нервно и затравленно: ещё вчера он был членом сильной группировки, а сегодня — перебежчиком безо всяких связей, которого еле терпят.

— Я, выходит так, тебе жизнью обязан, — немного замявшись, произнёс бывший вор. Было видно, что ему не так-то легко давалась необходимость принести присягу (хоть в каком-либо варианте) вчерашнему врагу, да ещё и человеку, который никак и никем не признан как официальный глава какой-либо группировки.

— А я тебе — добрым словом и честным советом... Помоги, будь другом...

Рэтфорд тут же кинулся помогать мне наливать антипростудное в последний бочонок.

Вербовку нового соратника проводить следовало осторожно: конечно, бывший "охотник" был мне и в самом деле обязан жизнью, да и не было у него особого выбора, кроме, как идти под мою руку, но надо было предоставить ему возможность самому определиться со своим будущим. В конце концов, может, ему и не хотелось дальше связывать свою судьбу с моей. Если Рэтфорд согласиться работать со мной (и на меня) при наличии альтернативы, то держаться моей стороны будет гораздо крепче, чем если бы присоединился ко мне вынужденно. Для меня, да и для самого Рэтфорда, будет гораздо лучше, если он сам будет думать "Это было моё решение", а не "Жизнь заставила".

— Смотри, Рэтфорд, — начал я дружелюбным тоном, — Ты, конечно, ни в чём не виноват, что на тебя окрысились свои. Да и Дракс, в сущности, получил нож в спину за длинный язык и наглый нрав. Не могу сказать, что мне его жаль, но я собирался только вправить ему мозги, да и Гомез тоже. Джако рассудил иначе... Я не одобряю решение Джако, но Вы с Драксом сами выбрали сначала работу на Квентина, а затем и службу Гомезу. Вы сами выбрали Квентина, Джако и солонину в лесах. Сейчас перед тобой снова открывается выбор, и не один, хотя, возможно, кажется иначе. Вот как ты сам видишь своё положение?

— С Ларсом поругался, с Квентином тоже нелады, Старый Лагерь смотрит волками, — усмехнулся усач, но это была напускная бравада, вид у него был донельзя усталым. — Положение хреновое. Хоть снова в лес с луком...

— Где тебя уже ждут старые знакомые. Правда, есть ещё восточный лес...

— А, ну так там тоже есть свои воры, — довольно усмехнулся Рэтфорд, развеивая иллюзии у представителя Старого Лагеря, — Как-то же с болотниками дела ведём.

— Тогда их придётся зачистить, — пожал я плечами. — Воров, конечно, не болотников. Впрочем, они контрабандисты, а не разбойники — сами уберутся, если не дураки. В любом случае, в восточном лесу тоже можно разбить охотничью стоянку. А если не сильно побил горшки с Ларсом, то и в северном.

Ларса мне уже хватило по горло. Он — крутой вор, и хитрый, как сто лисиц, но его шайка мне надоела.

— И того ты поддержал Квентина?

— Ну, я не мешал, когда скидывали Ларса. И когда ты с ним отбивался в той норе, тоже не лез. Квентин — не лучший вожак, и мы не были очень спаянной шайкой, но как-то в лесах вместе держались. Ворам друг на друга наплевать, за своей шкурой надо самому следить.

— Здесь несколько по-другому... Вот что, Рэтфорд, предложение о своей стоянке в силе. Ещё есть Верхний Форт, но туда можно будет устроиться только после войны. Теперешний состав тебя не примет, зато, когда война закончится, то многих перебросят на новые места службы, многих наберут из новичков, ты сможешь налаживать отношения с уже другим составом... Охотники и разведчики Лагерю нужны, без дела не останешься.

— Они мне доверять не будут, — заметил бывший вор, — я для них...

— Пока не будут. Через три месяца — вполне. За какой-то год врастёшь в Лагерь.

— Если бароны меня на верную смерть не отправят, — пожал плечами Рэтфорд, — Как этот морской козёл Торлоф.

— Ты меня извини, но если ты ищешь блатной должности с халявной рудой, то ты пришёл не по адресу, — сразу расставил я точки над немецкой "о". — Я здесь рискую шкурой даже чаще многих стражников.

— Ты не так меня понял, — смутился Рэтфорд, — Я готов драться. Но помирать, как тупая скотина, которую погонят на бойню, я не собираюсь.

— Бароны не любят тех, кто не исполняет приказов, — подлил я масла в огонь.

— Я пришёл к баронам от безысходности. Но я хочу... — немного замялся Рэтфорд, подбирая слова. Не мудрено — вольнолюбивому охотнику должно быть сложно переламывать себя и набиваясь в подопечные. — Хочу, чтобы приказы мне отдавал человек, которому не наплевать на своих людей.

Ничего необычного охотник не требовал, лишь одной из наиболее важных для человека вещей — уважения к себе. Рэтфорд — парень умный, надёжный, при этом простой и дружелюбный. Вряд ли окрысится и обламывать не придётся. И он готов стать под мою руку.

— Шрайк, — подозвал я околачивающегося на улице адъютанта, — как закончите с мясом... Много, кстати?

— Три падальщика, — ответил Шрайк.

— Ну, тогда то, что не нужно Вам обоим для пропитания, продайте Шарфичу. Я знаю, что особого доверия к нему пока нет, и лучше бы продать кому-либо ещё, но вот такая моя просьба. Посмотрим, как и с кем наш новый раздатчик будет себя вести. Сколько заплатит, будет ли торговаться и прочее. А заодно, Рэтфорд, отметишься у него на довольствии. А затем отнесете эти бочонки Ульберту, помощнику Яна. Он уже должен быть в курсе, заплатит две тысячи. Четверть — вам на двоих...

— По 250 кусков за доставку мяса и зелья? — удивился Рэтфорд.

Настало время дать ему понять, что это не халява и не моя попытка купить его лояльность и преданность.

— Нет, это моё жалованье наперёд, чтобы ты мог затариться нужными вещами до того, как у нас возникнут перебои на рынке, — заметил я холодно. Рэтфорд смутился, а, значит, проникся. — Раз ты будешь носиться, как угорелый, по делам Лагеря то туда, то сюда, то ты не должен думать о том, где достать себе средства на проживание.

— Я всё понял, — быстро кивнул мой новый сторонник, отчаянно мотнув головой.

— Новые вводные мы получим на днях, тогда и определимся с нашими текущими задачами, — уведомил я парней, заворачивая флаконы в отдельные свёртки. — А их будет немало. Но на сегодня пока это.

И мы разошлись по своим делам.

Свёртки торговцам я занёс лично — хотелось изнутри оценить результат деятельности "мозгового центра" по привлечению новых сторонников.

Лагерь выглядел успокоенным и сосредоточенным. Нервозности уже не ощущалось, но и чувство ленивой рутины с ожиданием вечерка, когда можно посидеть с кружкой шнапса с дружками и предаваться неспешным разговорам под далекие звуки чьей-то плохо настроенной лютни, начисто выветрилось из призраков и рудокопов. Все неспешно обсуждали, чем могут быть пришельцы полезны, чем вредны, и какую стратегию по отношению к ним занять, но главное, чего мы (Гомез и мозговой центр) добились — никто ребят Квентина уже не боялся.

Мою роль в этих событиях также успели оценить — на рынке я выслушал благодарность от Фиска, высказанную на публику далеко не самым тихим голосом и не в самых лестных для ребят Квентина выражениях. Фактически, меня благодарил не только варантец, но и весь рынок. Некоторые призраки, присутствующие при этом разговоре, тоже промычали что-то одобрительное, но хлопать панибратски по плечу не решались: из "славного парня" я потихоньку превращался в "важного парня".

Эликсирам (отдавал я их ему, конечно, на складе) Фиск обрадовался сильно, а ещё немного пожаловался, что товар разметают в последние дни что-то очень быстро. Намёк понят: в последующие недели раскатывать губу на массовую закупку чего-то ценного не приходится, Равен урежет поставки на общий рынок. Торговец знал, что я не буду пользоваться информацией для нагнетания обстановки в Лагере, а воспользуюсь ею в своих целях. Например, закажу полмешка соли — двести сорок кусков, фактически, вся моя выручка за эликсиры. Взял бы и мешок, но столько мне Фиск продать не мог: кроме меня, ещё несколько "важных парней" заказали или закажут "продукт Љ1", варантец ещё неделю назад, оказывается, расписал приблизительные заказы, основываясь на знаниях о своих клиентах. И главное — вытянул из Равена по максимуму. Даже интересно, как с ним Слай бодаться собирался, ещё и без пухлого гроссбуха с компроматом?

Сайфер пополнению запасов был рад даже больше Фиска, в конце концов, зелья — его официальный товар. А сейчас, что с ними, что с болотником "из-под полы" откровенный напряг. Цепочки, конечно, вряд ли прервались, но то, что поставки осложнятся, а вместе с ними и цены подскочат, сомневаться не приходилось. А сам Сайфер цены поднимать пока не мог — иначе товар бы стал закупаться у Скипа, интенданту то плевать, будут у него покупать или не будут, высокая цена или нет — не его же бизнес, а казны.

А вот когда начнется война, то у Скипа и самого начнутся перебои, и зелья он будет отпускать только стражникам, да и то — флакона по два в одни руки, вот тогда и Сайфер сможет установить такую цену, чтобы не прогореть. Так что 30 дополнительных экстрактов были ему однозначно нужны, по сути, это была последняя для него крупная поставка по предвоенным ценам.

Пришлось, конечно, намекнуть ему, что зелья вскоре станут всем нужны, но мне, такому хорошему призраку Азшару, как-то совестно наживаться на своих товарищах. Сайфер, судя по его задумчивому виду, понял, что это не он обувает лоха, а это я выручаю его — своего частого делового партнёра.

Что, собственно, было правдой. Своему бизнесу этот деляга был обязан четырём людям — Фиску, Шарки, Мордрагу и мне. Больше всех, конечно, Фиску, но и про моё участие в своей судьбе ему забывать не приходилось. Сайфер был единственный крупный рыночник, карьеру которому построил во-многом я, и потому я его поддерживал дальше — он не мог быть мне неблагодарным. Конечно, доверять ему как другу было бы необдуманно, но это и не требовалось, главное, чтобы как партнёр он был готов отстаивать мои интересы.

Рынок стал моим союзником. Влиятельным, себе на уме, блюдущим свои интересы — но учитывающим моё мнение. Этого для меня было достаточно.

Тем более, что и я выручил Сайфера, не устраивая для него конфликтов со Скипом и стоявшей за спиной интенданта бандой Равена. И Скип получил эликсиры с экстрактами — последний шанс выжить для тяжелораненых, и Сайфер получил достаточное количество зелий более низкого качества — для бедолаг победнее. Все довольны, никто не обижен, так как оба — люди умные и понимают, что халявная прибыль за счёт монополии — это хорошо, но стабильный доход и хорошие отношения — ещё лучше.

Скип, которого я навестил последним, действительно оказался доволен, хотя и попросил в следующий раз принести больше. Я лишь развёл руками — меня на все дела не хватит. Интендант попытался, конечно, прощупать тему "Замковый интендант — самый щедрый и стабильный покупатель!", но я более-менее мягко вручил ему губозакатыватель в виде относительно реальной отмазки "Пусть лучше закупают у Сайфера, чем у болотных барыг, а то и тащат со склада". С губозакатывателем пришлось смириться, хотя подошедший Ульберт, искренне поблагодаривший меня за антипростудное, настроения ему не добавил.

Шрайк с Рэтфордом сначала всё-таки отнесли бочонки — это было дело трёх минут, а вот мясо они разбирали до сих пор, правда, уже заканчивали. Получив от Шрайка сумку с рудой, я отправился обратно в хижину.

Сегодняшний день меня изрядно обогатил, и мой личный капитал составлял уже 10 000 с "копейками". Месячный оборот Шарки и половина от месячного оборота Фиска. Капитал, конечно, должен приносить деньги, вот только вложить его пока было некуда, даже людей на сбор свежих трав не отправишь. Во-первых, это опасно, причём это и в мирное время опасно — в лесу обычного каторжника запросто сожрать могут, а уж в нынешних реалиях людей и вовсе без охраны никуда пускать нельзя. А во-вторых, рабочих рук и так на все работы едва хватает. В общем, руде придётся подождать до лучших времён.

Мешок с десятью тысячами (в котором было десять мешков по тысяче, а в них по десять мешочков с сотней кусков в каждом) я запер на дне сундука, "мелочь" (583 куска) отправились в кошелёк, а я уже хотел приняться за готовку, как за мной забежал Слай.

— Азшар, Равен зовёт срочно! Побежали!

Бежать я, конечно, не стал — в отличие от Слая. Впрочем, тот побежал не в замок, а оповещать других призраков. Гомез собирал сходку, которая по плану должна была перерасти в пьянку.

В очень интересной игре "Вайс Сити" (одна из частей третьей ГТА) главный герой Томми Версетти посреди сюжета становится владельцем роскошного особняка. Под конец сюжета Томми, не слишком заботящийся о доставшемся ему даром пристанище, превращает свой дворец в самый натуральный свинарник: портреты разрисованы маркером, журнальные столики завалены журналами и недоеденной пиццей, а в каждом углу можно надыбать свою гору мусора, высотой до середины голени. Конечно, итальянская мафия Форелли в последней миссии изрядно покуролесила в особняке (до сих пор помню, как с превеликим удовольствием крошил её из минигана), но и сам Томми использовал особняк как штаб-квартиру для своей банды, а не дом, в котором собирался прожить много лет.

Старый Лагерь, родной мой муравейник, был, на первый взгляд, грязным и захламленным полу-фортом и полу-деревней. Хотя в некоторых местах, где обитатели были уверены в завтрашнем дне и оттого не собирались постоянно жить, как в хлеву, обстановка даже навеивала мысли о порядке, чистоте и уюте — и это было заслугой живущих там маленьких коммун. Но общим благоустройством Лагеря никто не занимался и даже не собирался забивать себе голову — бароны всё никак не могли заставить себя выделить средства даже на восстановление разрушенной стены замка.

Хотя за замком пригляд был всё-таки получше, но даже в оплоте гомезовской власти чувствовалось заброшенность. Замок ведь, помимо дыры в защите, нисколько не красили и некоторые неуклюжие кособокие пристройки вроде склада Торуса, а немалую часть юго-западного угла занимала полуразрушенная кухня, служившая сейчас складом для стрелковых мишеней, манекенов для тренировок, поломанных кроватей, сундуков без крышек и просто всякого хлама.

Но за чем бароны точно следили хоть как-то — так это за своим домом. Резиденция, конечно, уютом тоже не блистала, сложно ожидать такого от жилого здания, используемого ещё и как канцелярия, склад и оружейная, но то, что железный порядок в ней поддерживается, ощущалось сразу же, стоило переступить порог. И дело было не в количестве мордоворотов в тяжёлых доспехах зыркавших подозрительно на всех и каждого, а в том, что хотя бы подметали и мыли пол.

Предвоенное время не спеша, но неумолимо изменило резиденцию, конечно же, не в лучшую сторону: и баронам было, чем забивать себе голову, и начальствующий над слугами Бартоло был увлечён своими дипломатическими играми, да и слугам сложно нормально управляться в здании, по которому туда-сюда целыми днями снуют десятки стражников и призраков. Слуги, конечно, Бартоло и шныг боялись, но уже позволяли себе слегка расслабиться: полы, конечно, исправно мылись, но в одном из углов я уже и паутинку заприметил. А уж обеденный стол, казалось, неделю не убирался — он так и оставался заставлен недоеденными блюдами, кубками и бутылками. Разве что тарелки менялись время от времени на чистые, да и вино с едой всё время подносилось. Мистеру Версетти такая обстановка, скорее всего, бы понравилась, разве что с Гомезом мог сцепиться за власть — характер у Томми был не сахар. Как и у Гомеза. Ну а как иначе управлять братвой?

Но кое-какое обновление этим днём произошло: как и в тот вечер, когда мы обсуждали последствия боя на сторожке Эйдана, к пиршественному столу приставили четыре других, ну и, разумеется, донесли ещё лавок. Правда, пусть столешница и увеличилась размерами, но бардак на ней нисколько не упорядочился — подопечные Бартоло то и дело доносили новые блюда, расставляя их хаотично, согласно эстетического вкусу каждого из слуг. Дворецкого, способного обставить всё красиво, в штате не числилось. Не считать же таковым Бартоло? Хотя Гомез, похоже, так уже давно считал.

В зале уже было человек под сорок народа, и каждые полминуты заходил ещё кто-то. Я по привычке сел рядом с Диего, с другой стороны от которого примостился Ян. Перемолвиться с ними словечком не получилось — все вокруг молчали и только смотрели на торжественное и властное лицо Гомеза, и потому разговоры были бы сейчас неуместны.

Последним, когда уже в тронном зале набилось под девяносто человек, зашёл запыхавшийся Слай в компании Шарфича, Куэнцы и Маурина. В разных углах зала я заметил и Фиска с Сайфером, и Майко, Балама и Ребина, а также нескольких подчинённых Яна, с которыми я был лишь шапочно знаком. О стражниках и говорить не приходится — Гомез собирал сегодня всех, кто занимал в Лагере хоть какую-либо мало-мальски важную должность. Присутствовали также и люди Квентина, переодевшиеся уже в облачения призраков и стражников.

Едва только компания Слая, расталкивая себе локтями места, уселась, как Гомез усмехнулся в усы и чуть наклонил голову вперёд, оценивающе оглядывая своих людей. Тишина из полной превратилась в абсолютную.

— Приветствую всех, — Рудный Барон легко улыбался. — Наши дни пошли один краше другого. И как мне кажется, к войне мы почти готовы. Осталось только начистить кирасы и наточить мечи. И вот с кирас и начнём... Азшар!

Под выжидательным взглядом барона я поднялся со скамьи, да и сам Гомез привстал.

— Все и так знают, сколько сделал для Лагеря Азшар. Я обещал ему, что без награды он не останется, — Гомез сделал паузу и хитро усмехнулся, — Но вот не знаю, чем его наградить. Азшару, в отличие от очень многих, достаточно его настоящего положения, чтобы добиваться того, что ему потребуется. И того, что приказывают бароны. Так что...

Театральность речи Гомеза ощущало от силы человек семь, остальные с каждой секундой всё больше впадали в недоумение. Лидер Старого Лагеря был отличным оратором, умевшим произвести словами, интонацией и мимикой нужное впечатление.

— ... Так что это не награда для тебя, Азшар, — заключил Рудный Барон, — Это моё признание твоей роли и твоей ответственности. С этого дня печально известный приказ от 24-го июля перестает быть временным и окончательно утверждается. Азшар назначается третьим старшим призраком Старого Лагеря.

И Гомез окинул зал цепким взглядом.

Я немного склонил голову в знак благодарности и тоже оглядел сослуживцев.

А те ни были ни шокированы, ни расстроены. Что-то такое они и предполагали услышать: в конце концов, Гомез и в самом деле не мог не наградить меня за форт. С разных углов стали раздаваться выкрики одобрения и стук кубков, но Гомез вдруг жестко усмехнулся, одним движением усов вновь возвращая тишину.

— Со всеми надлежащими ему теперь правами, — добавил Рудный Барон, — И правом отдавать приказы всем, кроме старших офицеров.

Больше Гомез ничего объяснять не стал — особенности иерархии Старого Лагеря каждый из собравшихся понимал до последних нюансов. Он бы и последние слова не произносил, если бы не счёл нужным подчеркнуть стражникам, что мои указания им выполнять придётся, а призракам — что мои вердикты оспаривать будет очень сложно. Для них же напомнил об указе от 24-го, давая понять, что моё решение по слаевской "налоговой реформе" баронами считается правильным.

А что касается вышеупомянутых прав, то тут всем всё было понятно и так: и Диего, и Ян, и вот теперь и я подчинялись напрямую только Гомезу, Равену, Торусу и в какой-то мере Бартоло. Ни халявной синекуры, ни доступа к кормушке, ни власти над людьми — одна лишь возможность напрямую взаимодействовать с верхушкой Лагеря. И этого, как подчеркнул Гомез в начале речи, умному человеку с лихвой хватит.

— Теперь о некоторых изменениях, — Гомез вновь умостился на троне и, насмешливо улыбаясь, следил за выражением лиц подчинённых, которым слово "изменения" не нравилось вообще. Изменений боялись многие. — О них нам расскажет Равен.

— В связи с сегодняшним пополнением личного состава реестр стражников увеличивается до четырёх сотен, — судья не счёл нужным вставать со своего места, да и говорил, не повышая голоса. Равен и так знал, что на него смотрят и его слушают все без исключения. — Структура управления армией изменяется, более того, с этого дня причисленными к действующей полевой армии считаются все отряды стражников. Без исключений.

Новость понравилась не всем. Бладвин, к примеру, явно не испытывал удовольствия от оказанной чести. А Торус, наоборот, мимолётно улыбнулся, а затем его лицо вновь приняло сосредоточенное выражение — он прекрасно понимал, что сюрпризы от руководства ещё не все выложены на стол.

— Создаются пять усиленных взводов по 30 человек под руководством баронов Арто, Шрама и Квентина, стражников Шакала и Бладвина, двенадцать взводов по 20 человек под командованием стражников Хельверта, Арона, Флетчера, Брендика, Гренкрейца, Скорпио, Пако, Кургула, Скатти, Уистлера, Джако и Орри. Обязанности интендантской службы и штаба исполнять будет отряд в 10 человек под командованием Скипа. Теперь по поводу личного состава всех взводов.

Равен оторвал взгляд от пергамента, с которого он зачитывал принятые в узком кругу распоряжения, и обвёл всех мрачным взглядом.

— У нас полная чересполосица с обмундированием и даже вооружением, — принялся пояснять второй человек Лагеря, — Арбалеты выдадим каждому стражнику, но вот солдаты одного взвода должны быть одеты в одинаковые доспехи, включая командира. Исключения только для баронов, ну и Торуса, конечно. Надеюсь, всем понятно, зачем это делается? Стражник в лёгкой броне может показаться противнику лёгкой мишенью, стражник в тяжёлой — самым опасным бойцом в своём взводе. И в того, и в другого стрелять будут в первую очередь. Я уже молчу о том, что разным по вооружению взводам будут ставиться разные задачи.

Так вот, три усиленных взвода, а именно, Арто, Шрама и Шакала, будут состоять из стражников в тяжёлых доспехах, вооруженных тяжёлыми арбалетами. Оружие ближнего боя — на собственное усмотрение каждого из стражников этих взводов, так как туда мы определяем лучших из лучших.

Взводы Квентина, Пако, Орри, Скорпио и Джако — из воинов в лёгких доспехах, вооруженных лёгкими арбалетами и короткими мечами. Их задача — разведка и удары из засад.

Стражники всех остальных взводов, а это ровно 200 человек. Средний доспех, лёгкий арбалет и длинный меч. Обычный боевой взвод, становой хребет полевой армии.

Также три взвода по 20 человек формируются из призраков. На них тыловые и инженерные работы, а также разведка. Вооружение — короткий меч, короткий лук. Командирами назначаются Маурин, Киллиан и Ренуа.

В ближайшие три дня все командиры обязаны привести вверенные им подразделения в надлежащее состояние, предусмотренное этим распоряжением...

Командиры неуверенно закивали, а сидевший неподалеку от меня Скип не сдержал тяжёлого вздоха — вся эта возня с быстрым приведением армии в надлежащее состояние ложилась на плечи его изрядно уменьшившийся интендантской службы.

Я с некоторым интересом взглянул на двух молодых призраков с жёсткими лицами, сидевшими возле Джако. В игре эта троица барыжила болотником в обход Братства, после чего была вынуждена сбегать к Квентину. То, что парни это рисковые, сомневаться не приходилось — именно они пытались перекрыть нам отход, когда мы ликвидировали Крученого. Также не приходилось сомневаться в их осторожности и готовности беречь собственную шкуру: они и в игре сбегали от одного только Безымянного, и в том бою у стоянки тоже сбежали, когда потеряли нескольких человек, благодаря чему остатки нашего отряда вырвались из западни. Крысы, но очень опасные крысы. Гомез, похоже, продвигает Джако и его людей как возможный противовес Квентину.

А ещё раскрылся новый виток маленькой интриги в среде призраков: Куэнца таки сожрал Маурина, раз варантец сидит с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами. Интересно, Слай понимает, что раз один его подчинённый подсидел другого, то что мешает тому же Куэнце в компании с Шарфичем подсидеть и самого Слая? Или "администратор" Внешнего Кольца как раз на это и надеется — вызвать на конфликт слишком резвых подчинённых и утопить их карьеру? Впрочем, это мало кому интересно, кроме призраков, да и то не всех.

— А теперь по поводу армии, — вдруг снова взял слово Гомез. — У нас достаточно бойцов, чтобы разделить её на три части. Первая армия под командованием Торуса будет действовать в направлении северного леса и Старой Шахты. Ему будут подчиняться Арто, Шрам, Хельверт, Арон, Флетчер, Брендик, Джако, Орри и Скатти, а также призраки Маурина.

Торус искривил в усмешке губы, но ничего не сказал. Двести двадцать человек под рукой, база у Старой Шахты — есть возможность вцепиться в горло Торлофу и компании.

— Второй армией будет командовать Равен...

А вот эта новость огорошила всех. Как-то тяжело представлялся насквозь гражданский человек, пусть и великолепно владевший мечом, на посту командира роты. Все знали, что Равен сможет, если что, управлять Лагерем не хуже Гомеза, но сможет ли он вести в бой солдат?

А с другой стороны, ни у кого не было причин считать, что судья не справится. Равен умён, осторожен и обладает немалой личной храбростью. Может, он и не знает военное дело во всех тонкостях, но разумный совет от опытного воина всегда выслушает.

И всё равно, для Старого Лагеря это было чем-то из ряда вон выходящим.

И лишь я один понимал, что Равен таким образом зарабатывает авторитет полководца перед тем, как возглавить свой собственный Лагерь. А может, уже и не один — были в этом зале люди, умеющие просчитывать смысл действий начальства, были.

— ... Армия будет действовать в районе ущелий между Лагерями, прикрывая этот фронт. В подчинение Равену переходят Квентин, Бладвин, Пако, Скорпио и Кургул, а также Киллиан. И последняя, третья армия пока остается без старшего офицера. Базируется непосредственно в Лагере. Шакал, Гренкрейц, Уистлер и Ренуа. Пока это наш резерв.

Большинство вновь осталось в недоумении. Ну резерв так резерв, но что мешает назначить туда командира? А вот Торус, Пако и ещё несколько человек, посвященных в тайну перебежчиков, невесело усмехнулись: а что тут было гадать, Окил будет командовать.

Я проанализировал ситуацию. Итак, Окила заманивают очень большим куском сыра. Свою базу на Новой Шахте он бросит только, если ему пообещать что-то очень вкусное. Например, свою армию. Вот только Шакал верен именно Гомезу, который его усиленно продвигает вверх, и по одному только жесту Рудного Барона без раздумий всадит болт в широкую нордмарскую спину. Остальные командиры третьей армии — люди без особо могущественного покровителя в Лагере, а значит, будут исполнять приказы Окила не сквозь зубы и наглеть перед нордмарцем не станут. Но если из замка придёт указание перерезать глотки перебежчикам, то сомневаться они не будут.

— И я забыл упомянуть о призраках, — взял слово Равен, отчего-то довольный, как слон, обливший ветеринара водой из хобота, — Их сейчас 150 человек, как обычно, и пока этого количества достаточно. Службы Слая, Майко и Балама уменьшаются по численности вдвое. Вот теперь точно всё.

С этими словами Равен взял со стола бутылку (настоящего вина элитных сортов, для стола баронов — бывшего высокопоставленного чиновника в таких вещах не обманешь), сорвал сургуч, лихо выдернул пробку и буквально вылил, чуть ли не выплеснул две трети бутылки в кубок Гомезу.

Старшие и младшие чины тут же последовали примеру большого начальства. Мысленно вздохнув, я выставил на стол свою чашу, которая среди кружек и стаканов смотрелась совсем не в тему. Правда, всем, кто сидел неподалеку, было наплевать — им было что обсудить и на что смотреть, например, на свиной окорок, до которого неплохо бы дотянуться первым.

— У нас впереди большая война, — громогласно произнёс Гомез, поднимая кубок, — Наёмники сильны, но мы, всё равно, сильнее. Их шахта, руда и лагерь скоро будут нашими. За победу!

— За победу!!!

Тост был поддержан вполне искренне, и стражники и в самом деле прониклись торжественностью момента: уверенность Гомеза в победе передалась и им. К тому же, сегодня к Старому Лагерю присоединилось сорок опытных бойцов, и стольких же теперь недоставало в Новом Лагере. Было что праздновать, даже если перебежчики вызывали жуткое желание взять и хорошенько врезать по наглой харе.

Едва все принялись пережевывать пищу, как Равен махнул мне рукой. Я поднялся со скамьи и вышел вслед за ним.

В оружейной было пусто и темно, а Клейт отсутствовал.

— Окил должен провести тебя на Шахту, а сам отправиться командовать Шакалом? — поинтересовался я.

— Это самый лучший вариант, который может сложиться, — пожал плечами барон, роясь в одном из шкафов. — Он несколько лет в своём логове прожил, всё там приготовил к обороне. Задурить ему голову и выкурить его людей оттуда будет нелегко. Но рано или поздно его бдительность ослабнет... Держи.

Я взял протянутый мне комплект облачения и принялся переодеваться. Собственно, брюки и рубашка мне достались точно такие же, как были, правда, из другой ткани, более прочной, как пояснил потом Диего. Но вот широкий пояс и кольчужная жилетка были обшиты стальными пластинами и давали куда лучшую защиту, чем моя прежняя униформа. Но по-настоящему великолепной вещью были высокие чёрные ботфорты с нанесёнными на них белыми рунами. В магическом спектре они слегка фонили, и я присмотрелся к рунам — так и есть, усиливают прочность. Зачарованная вещь, которой нет сносу.

— Забыл сказать самое приятное. У тебя теперь очень высокий оклад. На неделю шесть хлебов, два полных круга сыра, десять фунтов мяса и пять окороков, восемь фунтов риса, четыре бутылки вина и ящик крепкого пива, а также десять фляг родниковой воды и сто двадцать стрел, то есть, четыре колчана. И триста самородков. В общем, всё что нужно, лишь бы ты не думал о том, где добыть себе на проживание. Так что можешь после войны помаленьку приостанавливать свой небольшой бизнес с зельями.

— Я их и так произвожу немного...

— Вот именно. А Дамарок уже вторую крупную партию произвёл, сейчас готовит третью. И главное, сдаёт, как обещал. Корристо ему здорово хвост накрутил, благодаря тебе же.

— Это здорово, — искренне ответил я. Конечно, теперь я уже не мог считаться главным алхимиком Лагеря: Дамарок из лаборатории не выходил и зелья мог гнать чанами, в отличие от меня. Но руда рудой, а чем больше пользы приносят Лагерю маги Огня, тем больше их шансы уцелеть. Да и не скотина же я вроде Декстера — конкурентов ненавидеть и даже резать? Хочешь составить честную конкуренцию — глубже вникай в тонкости своего дела. И пусть зелья принесли мне львиную долю моего теперешнего богатства, но у меня и так есть несколько проектов, как денежных, так и просто исследовательских.

— Переключусь на другие дела, — добавил я. — Может, даже наладим поставки трав в часовню. Или Ян уже наладил?

— А почему именно Ян? — полюбопытствовал Равен, — У гуру выкупаем, Мильтен что-то приносит.

— Декстер же травы добывал в Шахте. Руками своих рудокопов.

— А я и забыл, — протянул барон. — Хорошая идея, надо будет Яну сказать... Может, зря ты своими идеями разбрасываешься?

Некоторая еле заметная хитрость в голосе Равена убедила меня, что это очередная проверка "на вшивость".

— Между идеей и её реализацией — очень большая разница. Это ещё, если идея осуществима, — улыбнулся я. — Я могу выдвинуть идею рыбной ловли, но реки здесь неглубокие и быстрые, а до моря далеко. Я уже молчу о варанах и шныгах... А что касается руды, то всех денег не заработаешь. Получится бизнес у кого-то другого — и отлично. Но даже если и думать о том, как прожить, то даже с тремя такими алхимиками, как Дамарок, свой кусок рынка у меня будет.

— Разумный подход, — кивнул Равен. По его спокойному голосу и взгляду, я видел, что он был доволен ответом. — Ах да, я ещё должен выдать тебе оружие и подъёмные. Правда, оружие у тебя и так великолепное, а про руду уже и молчу, но на своих не экономим. Штуку самородков завтра выдам. Из оружия что хочешь?

— Варантские луки есть? — поинтересовался я. В конце концов, у меня двое помощников-варантцев.

— Для стрельбы с лошади или гвардейские сборные? Обычные пехотные не предлагаю, они у южан препаскуднейшие.

— Сразу Фиску скидываются? — спросил я, вспоминая, что видел у торговца этот хлам.

— Да, они никому не нужны, разве что новичкам. Из них же только в сонного кротокрыса попасть можно.

Кавалорн в те славные дни, когда Декстер ещё не решился на свой нехороший замысел, рассказывал мне о различиях между варантскими и миртанскими лучниками. В армии Робара стрелки из луков в воинской иерархии стояли достаточно высоко, их уважали за мастерство — не так-то легко наловчиться попадать в далёкую цель из длинного лука. Миртанский тисовый лук бил дальше лёгкого арбалета и уверенно пробивал кольчугу с сотни шагов.

У варантцев элитными лучниками считались в первую очередь гвардейцы — великолепнейшие стрелки, вооружённые составными луками (однозначно превосходившими миртанские тисовые), затем — конные лучники, которых было множество среди кочевников. Но кроме этих двух родов войск был и третий — стрелковое ополчение, и вот эту голытьбу, набранную из бедняков, должников и всякой швали, как раз и снабжали дешёвыми луками, сделанными кое-как.

— Дай, наверное, барон, лук конника. Шрайку вручу.

— Твоё право, — пожал плечами Равен.

Небольшой лук из рогов степного тура был очень даже хорош. Конечно, предназначался он, в первую очередь, для стрельбы с коня на скаку, миртанский бил гораздо дальше, но мой адъютант отличное управлялся именно с тем, что я держал в руках. Он и в игре тоже был вооружен луком конника, но, качеством, конечно же, похуже — его альтер-эго находился в самом низу игровой иерархии Нового Лагеря.

Через несколько минут мы с Равеном вернулись. Под одобрительные возгласы и поздравления я сел на своё место, выслушал здравицу в свою честь, затем пришлось поддержать здравицы в честь Орри (получение своего отряда было для него повышением из начштаба у Торуса), Джако и его парней, Маурина и всё — народ захмелел, языки развязались. Можно и переговорить с Диего.

— Ходили узнавать, что в Новом Лагере? — поинтересовался я у главного призрака.

— Вернее будет сказать, сообщили им, — тихо ответил варантец, — Ларс лишь рассмеялся.

— И он теперь вернулся назад?

— Нет, он ведь умеет ловить нужный момент. Ларс ждёт, когда к нему придут на поклон. С извинениями. И только после этого соизволит всех простить и вернётся, как король... Бедняга Роско крепко влип. Мало того, что предал, так ещё и проиграл после этого. Я начинаю склоняться к мысли, что он и с Силасом тайно сносился.

— А чего не хватало Роско? У него же было почти всё.

Диего задумчиво посмотрел на блюдо с мясным рулетом, уже на три четверти пустым.

— Хотелось большего. Хотелось ощутить себя как Ларс — одним из крупных игроков Колонии.

— Он был крупной картой, а хотелось самому тасовать колоду.

— Верно, — довольно усмехнулся Диего. — А ты многому научился.

— Старался, — пробурчал я, после чего выдвинул только что пришедшую в голову идею: — А переманить Роско у нас получится?

— Вряд ли. Я его хорошо знаю. Он сейчас подавлен, а люди Ли его додавят. Роско теперь будет шёлковым, вышколенным, верным слугой лидеров Нового Лагеря.

— Мне кажется, — поделился я своими подозрениями, — что Ларс это спланировал. И Квентина, и своё теперешнее возвращение.

— Ты думаешь, он знал о его возможном предательстве? — задумчиво переспросил варантец. — Сомневаюсь. Не стал бы так рисковать Ларс, не будь у него чёткой уверенности, что Квентин предаст. А такой уверенности быть не могло в принципе — наш новый барон не доверяет даже своим.

Я оглядел бывших воров. Тесно сплочённую команду они и в самом деле нисколько не напоминали, скорее, были схожи со стаей шакалов, сбившихся вместе из-за необходимости выжить и желания пограбить. Они были бы не страшны, если бы не их острое чутьё и умение стрелять точно в цель — в северном лесу выживали лишь самые осторожные и меткие.

— Ясно, что ничего не ясно, — пожал я плечами. — Вернёмся к реальным делам. Чем нагрузишь меня, как своего нового заместителя?

— Могу хоть всем сразу, — улыбнулся варантец. — С меня сейчас немалая часть работы снята. Равен пытается сделать из Слая сильного управляющего. Наш юный друг пока справляется, а я сглаживаю за ним все колючки. Пускай и бегает дальше, разбирая за нас рутину. Задора у него много, пусть ощутит, насколько он важен и незаменим. А нам с тобой есть, чем заняться полезным. Гораздо более интересными делами.

— Это да, — согласился я. — Кстати, о них... Ян, тут возник вопрос насчёт поставок трав из Шахты...

— Давай завтра, в тихом месте, — недовольно отозвался начальник Шахты, отрываясь от неторопливого поглощения пищи.

Диего медленно кивнул, выразительно подняв левую бровь: Ян прав, не забивай себе голову делами во время ужина.

Пожав плечами (завтра так завтра, заодно, может, не только травы обсудим), я положил себе на тарелку ломоть сыра, ветку винограда (слуги обновили запасы пищи, бешено уминаемые жадными челюстями) и сделал небольшой глоток и чаши. Есть время для дел, а есть и для отдыха.

Утро следующего дня я встречал в казарме стражников, а именно в обеденном зале. Там в этот момент было наиболее тихое место во всем замке, ведь все толковые, не очень толковые и даже абсолютно бестолковые доспехоносцы практически в полном составе были заняты делом.

Кроме, конечно, интендантского взвода: с нами, тремя старшими призраками, за столом сидели Ульберт, немолодой, весьма мягкий по характеру мужчина, и Катэр, на правах хозяина.

Вообще-то, они как раз сейчас должны были заниматься выдачей брони, дабы все стражники, как говорил накануне Равен, были обмундированы на один манер, но выдача доспехов была перенесена на вечер. Наемник Балоро ранним утром доложил баронам, что его патрон требует себе арбалеты на день Икс, и Скип лично отправился проконтролировать процесс, а его подчиненные (в интендантскую службу свели вообще всех интендантов и кладовщиков Лагеря — Катэра, Клейта, Мейзиса, Ульберта и прочих) шатались без дела.

То же со стороны можно было сказать и про Диего, Яна и меня. Вот только, конечно, мы не праздно сидели за сыром и пивом, а занимались планированием.

— Некого послать за лунником и корнями, некого, — просвещал меня Ян, шлифуя построенные мною воздушные замки, — Не сейчас. Сейчас нужна руда, а потом все остальное. Это я еще про охрану не говорю. Арона-то у меня свистнули, и весь старый состав — тоже. Гор На Драк на болотах со своими парнями, а призраки по ползунам не сильно и постреляют...

— Вот так уж никто и не охраняет, — проворчал Катэр.

— Дежурный отряд много ползунов не набьет. Иногда даже и не заметит у себя под носом. Шахту надо знать, — наставительно сообщил Ян, — Стражников, конечно, учить надо, но кроме новичков, должны и те патрулировать, кто знает, где в какой дыре водятся эти проклятые жуки.

— А еще надо продумать, как держать сборщиков под контролем, — внес предложение Диего, — Те, кто работал на Декстера, делали это, потому что не хотели руду долбить. Чем мы вдохновим сборщиков?

— А если самых старых и самых слабых рудокопов подключить? — предложил я, — Конечно, под присмотром стражников, чтобы те их прикрывали. А здоровые бугаи пускай как раз киркой.

— А как мы запретим "бугаям" собирать травки? — едко поинтересовался начальник Шахты.

— Так же, как запрещаем выносить руду в карманах. Травы собираются для Лагеря и это собственность не того, кто их найдет первым, а всего Лагеря. Ну, ладно, нашел три пучка травы — хорошо, это твое. Но раз ты не сборщик — норму с тебя никто не отменял.

— А если норму будут выполнять за счет перепродажи? — усмехнулся Ян, — Парни Декстера так и делали. Их же не за то повесили и утопили, что лунник рвали, а за то, что Декстеру помогали. Ну и по мелочи воровали.

— Кто отлынивает от работы, собирая траву, значит, лишается дневной платы, — сказал Диего, — А если какой-то лихой сборщик в обход монополии Лагеря сможет зарабатывать на перепродажах, то такой человек нам точно необходим. Не так-то легко это и сделать — в дальней пещере нарвать травы, ускользнув от стражников и от ползунов. Большинство нелегальных сборщиков пойдет на обед жукам. По своей дурости, и это печально.

— Хорошо, допустим, — согласился Ян, — А кого поставим следить за работой?

— Мне, кажется, ты найдешь нужного человека, — по-хитрому улыбнулся Диего.

— Возможно, и есть такой, — не стал отпираться начальник Шахты, — Но это дело общее и с магами связанное. Моего человека могут и не назначить. Зато молодежь кругом лезет. Я не про тебя, Азшар.

Я кивнул: намек на Слая и его приятелей понятен. Даже в присутствии людей, которых не было причин считать наушниками, осторожный варантец предпочел выражаться эвфемизмами.

— Мы вместе подадим представление, — сказал Диего, — Против слова трех старших призраков вряд ли кто-то будет спорить. Так что за человек?

— Сантино. Кожевенник из Браги, случайно здесь. Он молчун, но очень исполнительный. Красть не будет, а обмануть себя не даст.

— Ну, тогда после войны и займемся, — решил старший призрак, — Азшар, у тебя еще были, как я понял, предложения?

— Сначала надо Шахту осмотреть, — предложения были, но выдвигать я их пока не спешил. Ян прав, сначала надо узнать, что это за место такое — Старая Шахта, я ее только в игре видел.

— Ясно, — кивнул Диего, — Еще по кружке или расходимся?

Мы для приличия немного помялись: как бы полдень, а мы тут волыним; с другой стороны, раз уж через час с лишним и так в доме баронов обед (нас туда не звали, но накормить накормят), то и дергаться никуда не имеет смысла.

И едва мы разлили пиво по кружкам, как входная дверь открылась.

— Пьете? — недовольно поинтересовался Скип, вихрем врываясь в маленькую столовую. И тут же сам плюхнулся на лавку и в приказном порядке сказал Катэру:

— Налей и мне.

— Бутылка в серванте, — холодно отозвался седой стражник. Прислужить интенданту, прожившему в Колонии в три раза меньше, он не собирался.

Ссору, которая вот-вот могла вспыхнуть, погасил Ульберт, подав Скипу кружку с пенным напитком. Да и тот, видно было, сам не особо стремился всех строить, о чем-то пререкаться или огрызаться на пустяковые замечания: Скип был измотан и просто хотел не спеша выдуть пинту-другую.

— Двадцать, — выдохнул Скип после долгого глотка.

— Чего двадцать? — поинтересовался Ульберт.

— Двадцать, — повторил Скип, — Двадцать. Тяжелых. Арбалетов. Этому. Ублюдку. Окилу. И его свиньям. Грязным свиньям.

А затем интендант закрутил словесный пассаж о том, что бы он сделал с Нордмаром, если бы корона Робара Второго вдруг водрузилась на его башке.

— Бароны дали добро? — усмехнулся Ян, — Видать, очень хотят видеть эту морду в Лагере.

— Да ни хрена никто не давал добро! — истеричным смехом заржал Скип, — Бартоло стоял над душой, орал... Я пошел к Равену, Его Честь был занят, отмахнулся. Ну, я и плюнул, выгреб все, что сказал великий кухонный начальник, и всучил парням Кургула. А те сегодня отдали Окилу. Ох и гады.

— Ты чего ругаешься столько? — мрачно спросил Катэр. Стражник, не умеющий контролировать себя и свои эмоции, по мнению старого служаки, нуждался в немедленной трудотерапии. Но начальника не пошлешь же отжиматься на кулаках? — Приказали — сделал, нечего рассуждать.

— Вот тебя забыл спросить, — вяло огрызнулся Скип, — А вообще, чего это я... Сами все увидите... Окил с Бартоло стоят, веселятся. Нордмарский козел только шутит про нас, про стражников, что мы вдесятером от одного ползуна бегаем. Кургуловские уже и желваками играют, а Бартоло хоть бы хны... Зато Равен сейчас ему задает. Бартоло арбалеты без его ведома отрядил, как я и думал. Но поздно уже — уплыли мои красавчики. А я их так хранил...

Скип и дальше не прочь был позлорадствовать и поиграть несправедливо обиженного и ущемленного честного стражника, но ему не дали. Вновь хлопнула входная дверь, послышались знакомые тяжелые шаги... Прятать кружки мы не успевали никак.

— Это меня так ждете? — насмешливо поинтересовался Торус. Насмешка звучала зло, а сам варантец выглядел хмурым. Опять что-то стряслось, — Призракам я приказывать не могу, а вот Вы трое что-то рановато расслабились.

— Войны еще нет, — спокойно ответил Катэр, наливая главному стражнику кружку, — Садись.

— С удовольствием, но некогда, — садиться Торус не стал, но кружку принял, — Готовимся выдвигаться на позиции. Вернее, должны готовиться...

— Об арбалетах знаешь? — перебил командира все еще взвинченный Скип.

Варантец сердито мотнул головой, отпивая из кружки.

— Что сделано, то сделано. Нам многое другое необходимо бы решить. Через час начнется последнее предвоенное совещание.

Торус нервничал и легонько кривился, причем не от пива (вполне приличного), а, по-видимому, от очередных предчувствий.

Напряженность главного стражника передалась нам всем. Разговор откровенно перестал клеиться. Да и что было обсуждать, если вскоре Гомез все переиначит, исходя из новых вводных?

— Что-то известно новое? — бросил пробный камень Ян.

— Если кому и известно, то это Бартоло, — усмехнулся Торус, — Мы вынуждены все планы делать под Окила.

— Так себе война начинается, — многозначительно сказал Ульберт, просто для того, чтобы разрядить тишину.

— Война вообще хорошей не бывает, — фыркнул Катэр, — Но обычно командиры в начале драки настроены гораздо бодрее.

— Ладно, чепуха, — отрезал Торус, допивая пиво, — Вот что, парни, давайте-ка Вы возвращайтесь к работе, времени до ночи не так уж и много.

Оставив Ульберта убирать на столе (ему одному было не по чину заседать у Гомеза), мы один за другим вышли из полумрака казармы на солнечный двор. Погода стояла великолепная.

— До августа всего ничего, — произнес вдруг Скип, расправляя плечи, — Через месяц нам спелых яблок отгрузят. И мука будет стоить дешевле...

— Если Робар опять войну ни с кем ни начнет, — хмыкнул главный стражник.

Скип лишь пожал плечами и побрел к кузнице: у Стоуна уже образовалась очередь в два десятка стражников, желающих переобмундироваться.

— Пойдем к Гомезу, — предложил я.

— У тебя дел нет, Азшар? — мрачно спросил Торус.

— Пока не узнаю последних решений — нет.

— И в самом деле, пошли, — поддержал мою мысль Диего.

Определенные изменения со вчерашнего дня произойти все же успели: резиденция баронов охранялась теперь головорезами из взвода Шакала, этих ребят Гомез негласно назначил своей личной охраной. Да уж, Окилу доверять своим будущим подчиненным не придется. Надо будет спросить у Барона наедине, какую роль он отвел для бойцов Арто и Шрама, хотя, скорее всего, Гомез пока еще и сам не решил.

Рудный Барон нас и в самом деле не очень-то ждал. Он смолил себе болотник, вальяжно развалившись в кресле, а Серафия что-то бренчала на лютне, сидя рядом на небольшом табуретике. Окинув нашу компанию взглядом, он, поняв, что ничего особенного не случилось, лениво кивнул и снова закрыл глаза. Мы уселись за стол, очищенный от всякой снеди где-то так на три четверти и принялись ждать.

В зал постоянно кто-то заходил и тут же садился. И редко кто был в хорошем настроении — напряжение росло с каждой секундой.

С появлением Равена, тоже дымящего косяком, народ начал заходить целыми компаниями, причем уже никто себя тихо не вел. Да и сам Гомез отложил на подставку мундштук, шлепнул Серафию по ягодицам, отсылая ее прочь, и пересел за стол.

— Я, похоже, не последний, — весело заявил Бартоло, гордо выходя из боковой двери в компании Кургула. Сам барон выглядел весьма довольным, чего не скажешь о его доверенном стражнике — рябой зыркал исподлобья и зло покусывал верхнюю губу.

— Зато наиболее отличившийся, — усмехнулся Равен, — Наслышались уже.

— Я не хотел тебя отвлекать, — позволил себе огрызнуться Бартоло, — Время не ждало, а Окил должен быть уверен в нашем к нему расположении...

— Которого нет, и отродясь не было, — еле слышно съязвил Скип.

— ...К тому же это мелочь как по нашим меркам, — закончил свою мысль пятый барон.

Обычно невозмутимый Кургул позволил себе фыркнуть: уж он-то точно видел, насколько крутые "машинки" уплыли в чужие руки. По моим приблизительным прикидкам, этой суммы хватало бы на неделю строительства форта на Верхней Заставе.

— Вы все не доверяете моему решению? — видя, что поддержки его решению никто не спешит оказывать, Бартоло холодно обвел взглядом зал, — Тогда попробуйте сами выполнять мою работу. Любой из Вас уже бы нагрубил Окилу в первую же встречу, и мы бы получили доставкой две его половинки. Да о чем это я? Среди Вас всех лишь человек десять рискнули бы хоть что-то выторговывать у нордмарского тана.

Никто его словам возражать не стал, и лишь Равен насмешливо поднял брови: ну-ну мол, такой ты, Бартоло, впрямь незаменимый и смелый. Но даже второй человек Лагеря не стал лезть в спор.

— Заткнись, — лениво, но без всякой злобы произнес Гомез, — Сделано, как сделано, и жалеть мы не будем. Но когда отсчет идет на часы, мелочей не бывает. Тебе надо было дождаться Равена.

— У Окила терпение не железное, — попробовал возразить Бартоло, и сразу же осекся, когда брови Рудного Барона сошлись у переносицы. Гомез не любил, когда его мнение оспаривалось, особенно, если оно было обдуманным.

— Не железное, — снисходительно усмехнувшись, произнес хозяин Старого Лагеря с настолько нескрываемым холодом, что "кухонный барон" непроизвольно вытянулся в струнку, — Стальное. Уж кто-кто, а Окил свой шанс ждать умеет. Подождал бы еще, мы ему нужнее больше, чем он нам. И он бы не удивился тому, что его запрос долго обдумывается. Зато теперь у проклятого нордмарца могут возникнуть ненужные опасения. Паранойю вызывают не только плохие события. Когда вокруг все чудесно, битый жизнью человек обязательно будет искать подляну.

Во время своей речи Гомез не сводил немигающего взгляда с начальника своих спецслужб, и тот с каждым словом становился все более взволнованным. Когда Рудный Барон умолк, Бартоло попытался было высказать хоть какие-то оправдания, но Гомез уже отвел взгляд и протянул руку к золотому кубку. Арто тут же вскочил с места и налил патрону вина.

Разговор был окончен. Зло оскалившись, Бартоло исподлобья оглядел собравшихся. Нагло усмехаться при виде такого пренебрежения пятым (официально) человеком лагеря никто не рискнул, так что барон моментально взял себя в руки и спокойно сел рядом с Равеном, будто и не было между ними только что недопонимания.

— И что теперь может подумать Окил? — вполголоса спросил Шакал у сидящего рядом с ним Яна. Начальник Шахты лишь пожал плечами.

Впрочем, вопрос был услышан не только соседями стражника, но и самим Гомезом.

— А какая уже разница? — насмешливо протянул Гомез, — Уже никто задний ход дать не может. Вот об этом и поговорим... Кого еще ждем, Равен?

— Скорпио. Он местность разведывает.

— Тогда да, без того, что расскажут следопыты, не имеет смысла что-то планировать. Можете насыщаться.

Дважды предлагать Гомезу не пришлось — все тут же принялись работать челюстями. И через минуту по "закону подлости" зал соизволил посетить Скорпио, весь пыльный, уставший и в траве. Народ уже успел распрощаться с мыслью как следует набить брюхо, но Гомез, чутко чувствовавший настроение своей банды, лениво махнул рукой — и обед продолжился.

Собственно, двадцати минут нам хватило. Повинуясь коротким и тихим командам Бартоло, слуги быстро очистили стол от посуды и даже его протерли. И вот тогда со своего места неожиданно поднялся Катер.

— Расстилай, — кивнул головой Рудный Барон, и старый стражник стал аккуратно разворачивать на столе огромную карту, склеенную из восьми больших кусков пергамента.

— Красота, — выразил я свое искреннее восхищение. Конечно, точность чертежа оставляла желать лучшего, но само количество проделанной работы впечатляло.

— Когда-то давно вместе с Даргом две недели чертили, — с теплотой и грустью вспомнил Катэр, но ударяться в воспоминания не стал, а медленно вернулся на свое место.

Я оглядел раритет былых времен.

Это была почти полная карта Колонии, гораздо полнее, чем те, что продавал Грэхем. Здесь были изображены, пусть и частично, даже орочьи земли и ряд опасных мест вроде заброшенного монастыря. Недалеко от стоянки Кавалорна была пунктирами обозначена тропка ведущая ко значку с изображением ротонды — дорога к Храму Бельджара.

Заметил я и новые обозначения — вроде форта, построенного на месте Верхней Заставы. Катэр бережно хранил свое сокровище.

— Рассказывай, следопыт, — Гомез выглядел хмуро и собранно, быстро сбросив с себя маску благородного дворянина, пребывающего в неге и праздности.

— А нечего рассказывать, — усмехнулся Скорпио. Выглядел стражник далеко не так браво, как приблатненные парни Арто или Шрама: он лучше абсолютного большинства присутствующих понимал обстановку на будущем фронте, — Новый форт перекрыл наемникам дорогу в северный лес. Теперь они ставят свои редуты в оврагах и у водопада. В ряде мест, из которых просматривается вся местность, уже натыкано брустверов. Выбивать их оттуда будет сложно. Вернее, каждый по отдельности взять не проблема, но они легко смогут перебрасывать подкрепления.

— Что контролируем мы? — тут же спросил Торус.

— Стоянку Кавалорна и все, что перед ней. Там сейчас Пако со своими расположился...

— А сам охотник куда-то уже удрал, — мрачно закончил Торус, — Как и всегда. Вот какого демона мы вообще ему доверяем?

— Как и всегда, — отпарировал Скорпио, — Он верен Лагерю, но подставлять свою шкуру по стрелы не собирается. Другого человека, настолько хорошо знающего окрестности, у нас нет.

— А толку нам от его познаний, если он нас по оврагам не собирается проводить? — хмыкнул главный стражник, — Да, прав был Азшар, надо было там башню восстановить, Пако было бы легче. Но уже нет ни сил, ни времени.

— К делу, — прервал Гомез свернувший не в ту степь разговор, — Самые сильные редуты у водопада?

— Да, там больше восьми десятков наемников, — подтвердил Скорпио, — И больше сотни — в оврагах.

— Если я все правильно понял в общих чертах, — заметил Равен, — Мы построили крепость, и у Ли мало места для маневров. Теперь Новый Лагерь ощетинился во все стороны, как еж...

— Есть возможность удачного прорыва, — сказал вдруг Торус.

Ответом ему было всеобщее внимание.

— Но действовать надо быстро, — добавил варантец, — И это сегодня сосредоточить у Старой Шахты силы двух армий.

— Поясни подробнее, будь добр, — мягко произнес Гомез. Идея главного стражника его явно заинтересовала.

Варантец довольно усмехнулся.

— Наемники сильно ограничили территорию, которую собираются защищать. Но их земли — это очень пересеченная местность, которую защищать неудобно, — Торус принялся водить пальцем по карте, — Вот их Шахта, от нее до Нового Лагеря и до дамбы сорок минут ходьбы. От дамбы к арке первого входа надо спускаться с горы, от арки до водопада — надо взбираться на гору по не самой широкой тропе. Переброска подкреплений из Лагеря до оврагов может занять часа полтора, до водопадов — полчаса. Это если по меньшей мере... Если нанести быстрый внезапный удар по редутам у водопада и перекрыть тропу в Новый Лагерь, мы отрежем братву в оврагах от их главной базы...

— Тут проблемы будут, Торус, — возразил Хельверт. Стражник уже окончательно поправился и чувствовал себя очень даже неплохо, — Во-первых, они как раз потому и понаставили редутов, и вывели патрули, потому что опасаются окончательно быть обложенными в своей норе. Внезапный удар маловероятен. А во-вторых, даже если твой план и сработает, то те, кто сидят в оврагах, постараются вырваться оттуда и рассеяться по округе. Мы их не переловим.

— И в-третьих, — добавил Гомез, — Ли понимает, что через овраги мы не полезем, а будем идти вдоль водопада.

— А если полезем? — спросил Шакал.

— Там сложная для наступления местность, — терпеливо пояснил Равен, — Идею одновременного удара с двух сторон, от водопада и через овраги, уже рассматривали. Она будет нам стоить немалой крови. Даже если главный натиск устроить на редуты у водопада, а банды, засевшие в оврагах всего лишь связать боем... Успех вероятен, но потери будут велики.

— Так и они потеряют часть людей, — влез вдруг в разговор Уистлер, — Может все же надавить на них с двух сторон?

Многие в знак согласия закивали — идея была хороша и соответствовала правилам военной науки. Но лично мне интуиция подсказывала, что генерал Ли свой контраргумент на этот план найдет. Вернее, уже нашел...

— Мост! — вставил я и свои пять копеек, — Дорога через водопад проходит через мост. Они его могут разрушить в пять минут. Я бы лично еще вчера перестраховался на этот случай, но у Ли могут быть свои планы.

Равен и Скорпио согласно кивнули: да, пусть мы и прижали наемников к их базе неожиданным ходом, но они тоже не лыком шиты и к обороне приготовились очень даже разумно.

— Я это все понимаю, — немного рассержено ответил главный стражник и по совместительству командир первой "армии", — Поэтому удар нужно нанести сегодня ночью, пока они еще разбираются с предат... уходом Квентина. Они ожидают от нас тщательной подготовки к любым операциям. Я бы рискнул и начал действовать быстро. У наемников не так уж и много резервов, а охранять им надо довольно большую территорию.

— Рисково, — оценил Скорпио, — Дело не в том, что они могут отразить нападение. А если Ли окончательно вышибет нас из оврагов? И у нас тоже очень растянуты коммуникации. Если отряд в полсотни рыл прорвется на дорогу между Шахтой и Лагерем, на его поимку придется выделить целую армию. Мы не держим их в облоге...

— Потому и говорю, что надо ударить по редутам у водопада как можно скорее, — упрямо проговорил Торус, — Братва, поймите, мы и сейчас не можем перекрыть все их пути. Захотят вырваться — найдут, как и где переправиться через реку. А если вырвутся, то нам действительно придется вылавливать рыскающий вокруг лагеря отряд наемников. И это будет сковывать наши действия. Но ведь сейчас нас вообще ничего не сковывает. Я считаю, что рискнуть нужно: в случае успеха мы возьмем их за глотку. Тогда наемникам будет не до маневров.

— Допустим, — задумчиво произнес Гомез, — А дальше что?

— А дальше приводим в исполнение план с Окилом, — пожал плечами варантец, — Штурмовать дамбу нереально.

Всеобщее внимание переместилось на Бартоло. И тогда тот позволил себе холодную надменную улыбку.

— И значит, без первоначального плана никак, — бывший главный чистильщик буквально излучал собой высокомерие, куда и делись признаки недавней взбучки от патрона.

— Никто с тобой не спорит, — мрачно обронил Гомез, — И это, позволю тебе напомнить, наше общее решение. Выкладывай, что сказал Окил.

— А я и выложу, — усмехнулся Бартоло, — И мы решим, стоит ли добытая мною информация двадцати тяжелых арбалетов. С чего бы такого начать...

— Не тяни, времени нет, — угрюмо подогнал Торус наслаждющегося моментом мужчину.

Бартоло снисходительно улыбнулся, но это было последним проявлением его желания покуражиться. Дальше он говорил пусть и с нотками самодовольства от проделанной работы, но все же четко и по делу.

— Они на фронт выставили на сто человек меньше, чем мы, причем в армию набрали всех, кто хоть как-то умеет махать железяками. Две трети этого воинства более чем хороши, но остальные, по сути, новобранцы.

Командиры переглянулись между собой, усмехаясь и качая головами — последняя новость вселяла немалую надежду на благоприятный исход дела.

— Ли разделил армию на двенадцать взводов. Двумя из них, кстати, командуют Окил и Балоро. Это те части, которые перейдут на нашу сторону. Остальные командиры — Ярвис, Горн, Корд, Блейд, Роско, Бастер, Эйдан, Лефти, Бутч и Брюс. О последних трех я лично ничего не слышал...

— А они — никто! — хрипло рассмеялся Квентин, — Наверняка и в их отряды набрали всякую шваль.

— Шесть наемников и шесть бывших воров, — произнес Диего, — Занятно. Но взводы Ярвиса, Блейда, и Горна с Кордом — очень крепкий орешек...

— Не только, — влез я в обсуждение с найденной нелогичностью в словах Бартоло, — Не так уж и много у Окила сторонников, чтобы мы могли надеяться на предательство сразу двух взводов. Вдобавок, я бы на Новой Шахте на месте Ли оставил бы только Окила, а Балоро перевел бы на фронт. В таком случае нам от него толку — чуть... Да и вообще, это очень странно, что Балоро, столько недель торчащему у нас, вдруг доверили взвод.

— У наемников жесткий недобор капитанов, — пояснил пятый барон, — Это даже на моей памяти впервые, не то, что на твоей, Азшар. Торлоф командует теми, которые засели в оврагах, Орик — укреплениями у водопада, о которых столько разговоров было — и все, опытные люди у Ли закончились. На постах десятников у наемников непонятно кто. Если кратко, то могу сказать одно: второго такого шанса не будет. Наемники ослабли, в их стане нелады...

Бартоло склонился над картой и стал водить по пергаменту ложкой, показывая возможные маневры.

— Я ничего не буду советовать насчет штурма укреплений у водопада, но одно скажу точно — люди Балоро нас завтра вечером проведут тайными тропами через овраги... вот где-то здесь, я не следопыт, точно не скажу... к большому озеру, которое разделяет Новый Лагерь и земли орков. Не один Азшар у нас такой умный, Ли и в самом деле отправляет Балоро на фронт. На свою голову...

— А он свой взвод хотя бы знает? — спросил Диего, — Балоро не так уж и давно вернулся назад.

— Окил утверждает, что доверять бойцам того взвода Ли не приходится, — усмехнулся барон, — Итак, у озера нас будут ожидать лодки. Мы переправимся через озеро, взберемся по скалам — и захватим Новую Шахту...

— Погоди, барон! — воскликнул Пако, — Как это заберемся?! Там отвесная стена!

— Там есть вертикальная шахта, — проскрипел голос Джако.

Бартоло с досады тихо ругнулся сквозь зубы — перебежчик только что выдал "за спасибо" информацию, стоившую самому барону месяца тяжелого дипломатического труда. И стоило только Окилу просветить своего многодневного визави об особенности тайного пути в Новый Лагерь, как выяснилось, что тщательно оберегаемый секрет, оказывается, не секрет.

— Ведет из пещеры наверху в пещеру внизу, — продолжал рассказывать Джако, — О пещерах мало кто знает, а кто знает — тот вряд ли знает о люке и тайной двери. Я на нее когда-то случайно наткнулся.

— А мне почему не сказал? — требовательно спросил Квентин у своего бывшего подопечного.

— А кому какое дело? — ухмыльнулся Джако, — Все, кто о ней знают — молчат. Лучшего пути доставлять контрабанду в лагерь не существует.

— Известно, кто ее соорудил? — спросил Диего, — Если Ли знает об этом пути...

— Ползуны, — оскалился во все 32 бывший вор, — Она широкая, гладкая и немного наклонная, с кучей уступов. При желании можно и так взобраться, но какие-то доброхоты недавно поприбивали скоб. Так как по горной тропе, на которую выводит этот путь, снуют в основном парни Окила, то понятно, чьих рук дело. А вообще в этой шахте есть два боковых ответвления, так что лазить там опасно. Я не так уж часто этим путем пользовался, а когда соорудили лестницу — так вообще перестал.

— И отчего же? — поинтересовался Квентин.

— Нарвался бы на нордмарцев из Шахты — они бы меня порешили на месте. Им-то этот тайный путь более чем необходим.

— Что знаете и ты, и Окил, может знать кто-то еще, так ведь? — высказал я вслух опасения, основанные на игровом послезнании. В конце концов, Старый Лагерь то узнал позже и о тропе, и, похоже, о вертикальной шахте — вряд ли воры не заметили бы отряд Шакала, если бы стражники проходили мимо арки.

— Ли, если бы узнал о шахте, давно бы приказал ее завалить, — резонно ответил Бартоло, — Итак, захватим мы Новую Шахту, а дальше уже можем попробовать ударить с тыла по дамбе... Мой совет следующий: да, хоть мы и устроили проблем наемникам с нашим новым фортом, но предлагается следовать старому плану, а не выдумывать новый...

— По старому плану в Новом Лагере Квентин должен был поднять мятеж, — усмехнулся Торус, — Нам уже приходится его переделывать.

— Полегче, стражник, — бывший атаман неприятно осклабился, — Полегче. Нас к тому времени уже бы вытурили из Лагеря в овраги.

— Тогда какого хрена мы планируем невесть-что?!

— Значит, планируем заново, — холодно, с нажимом произнес Гомез, — Замечу, мы идем на очень опасный шаг, и даже в случае успеха меняем ситуацию на фронте не совсем уж в нашу пользу. Все, надеюсь, понимают, что если мы захватываем Новую Шахту, то вторая армия в полном составе суется в окружение. Да, в тылу противника, да, выбить их оттуда будет сложно — но это все равно окружение. Связи со второй армией не будет. И долго они сидеть на Шахте не смогут...

— Окил накопил провианта достаточно, чтобы два месяца кормить двести человек, — поспешил вставить Бартоло.

— От этого не будет никакого толку, если они там просто будут сидеть. На мятеж наших сторонников в случае захвата Шахты рассчитывать не приходится... И кого какие идеи?

— Последовать плану Окила, — убежденно сказал Бартоло, А там — будь что будет.

— Ну да, — усмехнулся Скорпио, — Не тебе ведь, барон, идти на штурм.

— Ты, кажется, забываешься, — холеные пальцы Бартоло легли на рукоять его меча.

— Да как сказать, начальник, — зло отпарировал Скорпио, — Ты лучше владеешь кинжалом, а я — арбалетом. Один раз мы тебе поверили, что все идет по плану. И сколько нас в живых осталось?

— Выжившие поднялись высоко, — усмехнулся Бартоло бывшему подчиненному.

— Не твоими трудами, — поддержал товарища Пако, — Нам малость надоело, что ты всегда чистым из воды выходишь, а мы после тебя расхлебываем кашу.

— Справедливо, — протянул вдруг Равен. Обычно бароны не позволяли себе препирательств в присутствии стражников, но момент был уж очень серьезным, — Бартоло, ты понимаешь, что если ты ошибаешься, то сто сорок человек отправятся прямиком в Чертоги Бельджара?

— Понимаю, — упрямо кивнул дипломат Лагеря, — Но все пройдет как по маслу.

Бароны пристально посмотрели друг другу в глаза. В зале воцарилась абсолютная тишина.

Все ждали решения Бартоло: засомневается тот в лояльности Окила или в успехе операции — и мы вернемся к более безопасному плану, то есть, наступлению с двух сторон. А если нет...

— Мне не так уж часто случалось ошибаться, — сказал Бартоло тяжелым голосом после минуты молчания, — Гораздо чаще я оказывался прав. И я знаю, что и в этот раз я прав. Да! Я уверен, что план Окила сработает. В случае его успеха наши потери будут несравнимо малы с потерями Нового Лагеря. Я — за риск.

— Да будет так, — глухо заключил Гомез, — Решение принято. Но, Бартоло... За провал ты отвечаешь головой.

Последние слова были сказаны настолько сухо и буднично, что пятый барон в один момент побледнел.

— Я сам пойду на штурм Шахты, — ответил он, — Если что — буду среди тех, кто поляжет в бою.

После такого ответа лицо Рудного Барона исказилось в гримасе гнева.

— Да ты отлично придумал, дружок! — похоже, только присутствие подчиненных удержало Гомеза от воспитательного рукоприкладства, — От того, что тебя там пришьют, нам легче не станет. Вот уж нет, так легко ты не отделаешься. Нет, Бартоло, ты не пойдешь на штурм! Ты вместе со своим взводом и отрядом Балоро будете охранять тайную тропу через овраги. Защищать тыл второй армии, если ты не понял. И если ты увидишь, что наемники вдруг отправились по пятам Равена, твоя задача — подохнуть самому, положить всех людей, но предупредить наших!.. Если у Равена получится, и Торлоф со своими козлами начнет прочесывать окрестности, то это будут твои проблемы, как отбиваться от наемников — но ты не дашь им перекрыть нам связь с армией Равена. Под твоей рукой будут пятьдесят сильных бойцов — вот и будешь играть с врагом в кошки-мышки, БАРОН!

... Гомез был далеко не лучшим правителем — слишком много в Старом Лагере делалось через пень-колоду. А вот как вожак крупной банды, как вольный барон — он был однозначно на своем месте. И вот именно после тех слов, которыми он психологически просто раздавил своего подручного, я понял, какие качества позволили ему удержаться на плаву, несмотря на ряд провалов.

А провалы были грандиозными... Экономический потенциал подвластных территорий использовался едва ли на четверть, дипломатия сводилась до обмена угрозами, Лагерь пережил два раскола, большую часть боев стражники проигрывали, коррупция и транжирство не позволяли сделать сколь-либо весомые запасы — и при всем этом Гомез на своем месте держался.

И не только благодаря уму, решительности и отточенному за годы чутью на опасность. Рудный Барон не мог получить свое прозвище за одно лишь это. Он до сих пор возглавлял Старый Лагерь в первую очередь потому, что четко понимал: быть бароном — значит, отвечать за все первым и по полной. Что надо уметь находить выход (любой возможный!) из самых безысходных ситуаций. Что он не имеет права отступить, сказать себе "ну, не получилось" и умыть руки. Или позволить другим умыть руки — в своей крови. Настоящий феодал за свои права, земли и привилегии должен держаться зубами.

Гомез не был великим человеком. Но он, без сомнения, был настоящим бароном. И привечал только тех, кто душой и разумом разделял с ним его мировоззрение...

... В тот солнечный день я понял, почему Равен и Бронил стали баронами, а Торус и Диего — нет. Не было в двух последних жилки настоящего феодального хищника, а вот ум и способности были. И если вдруг потребуется ради сохранения власти переступить за грань человечности или пойти на самоубийственную авантюру, такие заместители предпочтут сместить лидера и отступить. Лучше уж бароном станет не самый умный, но верный до гробовой доски Арто.

И в принципе, Барон был абсолютно прав. В первой части игры Диего покинул Старый Лагерь, когда Гомез приказал убить всех магов Огня, а во второй "Готике" Торус дает возможность Безымянному разобраться с попавшим под влияние Белиара Равеном... Едва я поближе познакомился с Гомезом и его заместителем, то засомневался, что первый может начать войну против всей Колонии, а второй — стать игрушкой в руках Бельджара. А вот в этот момент — поверил. Да, они оба более чем трезвомыслящи, умны, практичны и проницательны. Но жажда власти заставит их пойти на любые действия, даже грозящие неминуемой гибелью всем вокруг, включая их самих.

С этого дня мне придется учитывать приобретенное понимание...

... Нет, они не врали мне, когда говорили, что непременно возвысят после победы. Но лишь одно не уточнили, так как не посчитали нужным: стоит мне пытаться ограничить их власть, пусть даже пользы ради — и они сделают все, чтобы меня уничтожить.

"По такому безмозглому дворянству, как ты, плаха плачет!"

Так сказал мне Равен в том памятном разговоре на Верхней Заставе. После чего на пути моего карьерного роста исчезли любые препятствия. Ибо бесшабашность, с которой призрак Азшар убил стражника Буллита — это, оказывается, вовсе не проявление бунтовской натуры. Это гонор, настоящий шляхетский гонор! Тот самый, который заставил Бронила сунуться в склеп с юнитором. Вот что во мне разглядел, как он сам решил, Гомез.

"Из благородных?"

"Да, из дворян. Это недостаток?"

"Отнюдь..."

Когда я убил Буллита, бароны обсуждали вовсе не то, наказывать меня или нет. Они размышляли, действительно ли я смогу заменить им Бронила или нет? А то, что убит начальник охраны Замка, их нисколько не беспокоило и сожаления не вызывало. Второго начальника найти не проблема, а вот второго Бронила... Нет, найти можно, один вот уже сам лезет, предавая своих направо и налево — но не нужен Гомезу партнер, которому он обязан. А вот бывший судья, которого Рудный Барон не дал линчевать, нордмарский головорез, получивший не стрелу в спину, а самые желанные в Лагере доспехи, перспективный талант, которого он лично возвысил — такие соратники ему подходят.

И пока они действуют в его интересах, пусть делают что хотят.

Хочется Азшару вести торговлю зельями — да сколько угодно! Полез выручать Ларса и вернул ему кольцо — да пусть играет в свои игры, особенно, если от этого у Ли будет болеть голова! Постоянно общается с Корристо — а что в этом плохого, с интеллигентными людьми тоже иногда хочется пообщаться. Хищнику, тем более молодому, нужна своя территория, на которой он будет резвиться — а как же иначе?..

... Прав был Ларс, что у Гомеза на мою не самую скромную персону большие планы. И, похоже, прав Диего — не захочет Гомез рисковать своим положением даже ради призрачного трона Миртаны. А это значит, что рано или поздно мы с ним сцепимся. Безымянного же исключили не за предательство — слишком много Избранный сделал для Старого Лагеря. Просто Гомез понимал, что с момента резни магов ему не пути со всеми, у кого достаточно решимости пытаться изменить Колонию в лучшую сторону.

Но предавать его первым я не буду. Глупо, конечно, и весьма опасно, но начать спасение Милленталя и Миртаны с ликвидации человека, который для меня немало сделал — это крайне неправильно. Краеугольно неправильно, если можно так выразиться. Ведь понимание этого и позволило Четверке остаться со мной друзьями. Они же тоже могли попытаться порешить меня ради великой цели. Однако сдержались...

... Но это я ломал себе голову над вечным вопросом "Что делать?". Бартоло же подобным не заморачивался. Он свою ставку сделал давно — и теперь мог ее только повышать.

— Я исполню твой приказ, Рудный Барон, — дипломат склонил голову, пригладил усы и спокойно сел на свое место. Дальнейшие события для него были предопределены, и теперь ему оставалось лишь ждать результатов предпринятых им решений.

— Мне понадобится больше людей, — сказал Равен, — Без взвода Кургула у меня слишком мало бойцов будет под рукой.

— Сто двадцать наших и тридцать окиловских — этого мало? — удивился Шакал.

— Для захвата Шахты, может, и много, но для штурма дамбы и Нового Лагеря — очень мало, — пояснил свою мысль второй человек Лагеря, — Если мы сядем в окружение, не факт, что Ли не удастся нас разбить по частям.

— Согласен, — поддержал патрона Скорпио. Арбалетчику и самому предстояло сунуть голову в пасть льва, — Наши силы будут раздерганы на четыре группы: гарнизон замка, гарнизон Старой Шахты, отряд Бартоло и армию вторжения. Связь между ними прервется очень быстро. Каждая из этих групп может рассчитывать только на себя, если наемники ударят всеми силами. И больше всех рискуют те, которые будут действовать на территории врага.

Гомез усмехнулся, но милостиво кивнул.

— Хорошо, — согласился лидер Старого Лагеря, — Равен, я дам тебе пару взводов из армии Торуса...

— Я не согласен, барон! — тут же вскинулся варантец, — Чем больше солдат в гарнизоне Старой Шахты, тем больше они вынуждены держать сил у водопада. Ударный кулак удерживает их от слишком смелых маневров. Рано или поздно они вызнают, сколько и где приблизительно наших войск, и тогда могут попробовать вторгнуться в северный лес. Заберете у меня три-четыре взвода — Шахту я удержу. Но поддержать наступление Равена атакой с тыла не смогу.

— Значит, моей армии придется брать дамбу, я об этом уже говорил, — Равен и сам загорелся идеей стать сокрушителем Нового Лагеря, — Твоя задача — удержать северный фронт.

— Так, — прервал я разговор бонз Старого Лагеря, — Давайте попробуем определиться, что мы теряем в случае провала плана Бартоло-Окила.

— Всю вторую армию, сводный отряд Бартоло и наши территории в оврагах, — охотно пояснил Гомез, причем его голос излучал иронии больше, чем реактор радиации, — Вдобавок получаем угрозу штурма форта у Старой Шахты и рыскающие по нашим тылам банды наемников. Потому я не собираюсь дергать взводы третьей армии, Торус. Если все полетит вверх тормашками, нам будут нужны резервы.

Главный стражник лишь вздохнул.

— Кого хоть забираете, бароны?

— Арто. Шрама. И Флетчера с Маурином. У тебя, Равен, будет под рукой двести пятьдесят человек. Если все пройдет по плану, Ли просто не сможет маневрировать. Перегруппировка должна закончиться к завтрашнему дню. Завтра с утра выдвигаетесь в овраги, к вечеру должны быть у озера, ночью — взять штурмом Шахту, ранним утром — накинуться на Новый Лагерь.

— Маги Воды? — сухо спросил Равен.

— Постарайтесь их не трогать. Чем больше их выживет, тем лучше. В Колонии с магами беда, человечки это неприятные, но нужные... Да и вообще, в первую очередь — возьмите с тыла дамбу, а маги... Маги никуда не денутся. Будут сотрудничать с нами, если мы развесим наемников на всех деревьях.

Равен коротко кивнул, давая понять, что он понял все указания до мельчайших деталей и невысказанных пожеланий.

— У кого-то есть, что еще сказать? — решил закруглить совещание Рудный Барон.

— Есть, — отозвался человек, который на всех совещаниях держал язык за зубами, зато уши открытыми.

На Бладвина не взглянули удивленно разве что бывшие воры. Доверенный стражник Равена предпочитал делать свои дела тихо и без лишнего шума.

— Говори, — кивнул Гомез, понимая, что не просто так Бладвин взял слово.

— Я во Внешнем Кольце держу в кулаке всех крыс, — стражник медленно сжал ладонь в кулак, — Вот так держу. Когда я отправлюсь в Новый Лагерь, они повылезают изо всех щелей и будут по-мелкому пакостить.

— Ахаха, и что? Ну, так я их всех перевешаю! — сквозь смех проговорил Шакал, — Нашел, чем пугать.

— Зачем вешать, если среди них есть проворные ребята, — Бладвин неприятно улыбнулся, — Их можно забрать с собой. Выжившие получат жилетки призраков. А мы сохраним жизни стражников. Я могу очень даже большую толпу набрать...

— А командовать кто этим сбродом будет? — усмехнулся Торус.

— Куэнца.

Гомез иронично поглядел на Равена, но тот лишь пожал плечами. Хитрость Бладвина была очевидна всем, кто хорошо знал этого стражника — никогда еще и никому Бладвин не делал добро просто так. Похоже, Равен намекнул своему доверенному лицу, что он по договоренности с Гомезом собирается возглавить в дальнейшем Новый Лагерь, и Бладвин решил подсуетиться — забрать с собой всех прихлебателей. Решение весьма разумное — именно те призраки, которые первыми прибудут в новую колонию, и составят ядро административного аппарата.

— Ну, раз тебе первым разгребать последствия, — усмехнулся Рудный Барон, — То делай, как знаешь, стражник. Я вообще-то намеревался отправить десяток толковых призраков на Верхнюю Заставу, и Куэнца как раз бы подошел как десятник, но раз на фронте он нужнее... Пусть будет так. Еще есть, кому что сказать?

Возражений, вопросов и пожеланий больше ни у кого не было.

— Тогда, — сказал Гомез, — Наливайте до краев. Это последняя чаша спиртного, которую отныне можете себе позволить. С этого часа мы в состоянии войны с Новым Лагерем. С этим нас всех и поздравляю... Выпьем за то, чтобы мы победили, урвали себе Новую Шахту и все, кто здесь сидит, выжили. За Старый Лагерь!

— И за Гомеза! — гаркнул во весь голос Шакал.

Под рев десятков голосов чаши, кубки, кружки и стаканы звенели металлом и глухо стучали деревом. А затем мы все врезали... Именно врезали в себя вино — до самого дна. Послезавтрашний день покажет нам и людям Ли, кто действительно самая опасная банда Милленталя.

Глава 8. Бросок тигра.

Военные действия и в самом деле начались буквально через час. И хотя это не повод для гордости, но в начинающейся кровавой карусели первый счет открыл я со своими помощниками.

Свежеиспеченный стражник Джако в своем таком недавнем прошлом был, без сомнения, отличным вором — этот прохиндей знал море полезной информации, которой делился лишь в нужный момент, конвертируя знания в твердую валюту. А для члена Старого Лагеря наиболее надежное капиталовложение — это благорасположение Гомеза.

Так что новый комвзвода армии Торуса дождался окончания обеда, после чего и сообщил начальству (в присутствии Гомеза, конечно же) новые данные. В восточном лесу, недалеко от дороги, ведущей в Болотный Лагерь, расположилась небольшая шайка контрабандистов. И по-хорошему, не помешало бы ее зачистить: воевать за Новый Лагерь (к коему они формально принадлежали) эти парни не собирались, а вот поживиться по-шакальему не откажутся.

Момент этот сволочной тип подобрал идеально: командиры как раз решали, откуда набрать гарнизон на Верхний Форт, не дергая туда-сюда взвод-другой. Большая часть владеющих оружием призраков и так была в армии, а из тех, кого не замели по разнарядке, многие пойдут за Бладвином и Куэнцой.

Торус, конечно, отругал Джако, но проблему, кого отрядить на ликвидацию шайки, это не решало. И хотя и Гомез, и Равен продолжали сидеть за столом и смолить кальян, обращаться к ним с целью выпросить взвод из второй или третьей армии было откровенно стыдно. Ну, а отводить куда-либо на неопределенный срок свои подразделения Торус не хотел. Вот если бы Джако уведомил о контрабандистах на день раньше...

Вообще говоря, в масштабах Колонии проблема не стоила выеденного яйца, и на эту мелочь можно было даже и положить (о чем, наверное, большинство слушателей и подумали), вот только подобная мелочевка любит перерастать в большие неприятности. Лично мне смотаться к той дороге, завалить шайку и вернуться назад было делом пары часов, но чтобы не понижать авторитет Торуса неудачными словами, я попросил у него разрешения проверить своих парней в деле. Разумеется, главный стражник разрешил мне эту "тренировку на кошках", и уже через двадцать минут я, Рэтфорд и Шрайк выходили через южные ворота.

В восточном лесу я бывал редко и, как правило, дальше опушки не заходил. О Шрайке и говорить не приходилось, он в Колонии очень недавно, так что вел нас Рэтфорд — тот местность более-менее знал, хотя тоже посещал восточный лес нечасто.

Через эти чащобы мало шастали даже воры. На всех картах лесок изображался чуть ли не транспортной развязкой — здесь пересекались и сливались в одну северная и южная дороги в Болотный Лагерь — но это был как раз тот случай, когда "гладко было на бумаге". Густой лес — неудачный вариант путешествия и для одинокого путника (из-за обилия хищников), и для торгового каравана (извилистая неширокая тропа, пролегающая по холмам и оврагам, гробила телеги на раз). Все, кому нужно было попасть на болота, обходили с юга Старый Лагерь (или покидали его через южные ворота), дальше перебирались через реку, благо мостик располагался в двадцати минутах ходьбы от ворот, и шли вдоль берега на юго-восток аж до водопада. А там оставалось подняться на высокий холм, чуть пройтись на север — и выйти на ту самую дорогу в Болотный Лагерь, вполне себе торный путь. Конечно, если двигаться через лес, выигрыш по времени получался в целых три часа, но даже стражи Гор На Драка предпочитали путь вдоль водопада.

Ну а мы втроем пошли по южной дороге. Двигались быстро и молча: разборки — дело опасное, а уж с теми парнями, кто засел в лесу — тем более. В Миллентале на стезю контрабандиста мог ступить только очень рисковый человек; лидеры любого из лагерей терпеть не могли, когда кто-то крутил гешефты за их счет. А уж что касается болотника... Реальный руководителем Братства во всем, что не касалось армейских дел, был Кор Галом; и он был очень жесток к любым проявлениям конкуренции — под стать заправскому наркобарону из Коулмбии... Те, кто устроил стоянку в восточном лесу, успешно избегая при этом и когтей хищников, и мечей стражей, однозначно умели владеть оружием и пускать его в ход не стеснялись.

Едва только дошли до опушки, как оба варантца достали луки, натянули тетивы и вытащили из колчанов по две стрелы. Я пока оружие не доставал — в надежде, что дело удастся решить миром. Смелые люди, не слишком любящие Ли, вполне могли бы подойти и Старому Лагерю. Если, конечно, я не решу на месте, что они — полные подонки, которых следует ликвидировать, или они сами не полезут в стычку. Но шанс... шанс на удачные переговоры оставался. Впрочем, в подобных случаях Оливер Кромвель советовал держать порох сухим, а Тео Рузвельт — держать в руках бо-о-ольшую дубинку. Думается, два умелых лучника заменят даже очень большую дубинку, даже в руках у тролля.

Мы углубились в лес. Местная фауна смотрела на нас неодобрительно, но так как мы ее не трогали, а просто шли своим путем, то немного порычав, пожужжав и поклекотав нам вслед, зверье возвращалось к своим делам. Весьма разумный выбор — адский гриб гораздо питательнее каленой стрелы.

На следы контрабандистов наткнулись через пятнадцать минут. В глубине небольшого оврага пара кротокрысов поедала чьи-то останки. Крови, однако, было столько, будто бы разделывали мракориса.

— Волка доедают, — негромко уведомил нас Рэтфорд, — Кротокрысы едят падаль либо неудачливого охотника.

— Угу, — согласился я.

Полученные знания не были для меня чем-то новым — азы охотничьей науки мне преподал еще Кавалорн. Да, кротокрысу все равно, чье мясо есть; если им сильно повезет, стая этих тварей завалит даже израненного глорха. Но это только человек может напасть на кротокрыса, не зная, что победит. Волки и глорхи обычно более умны. Так что да, местная братва застрелила волка и содрала с него шкуру, а труп оставили на съеденье более удачливым представителям местной фауны.

Пройдя по дороге еще метров пятьдесят, мы за очередным поворотом увидели невдалеке большой крепкий мост.

— Где-то неподалеку — развилка, — тихо сказал я, — Вряд ли воры обосновались далеко от нее. Сходим с дороги, пожалуй, и попробуем обойти.

Дальше мы старались идти тихо. Хуже всех это получалось у Шрайка, лучше всех — у Рэтфорда. Правда, именно кочевник первым выстрелил по вылетевшему из кустов шершню, чье обиталище мы случайно потревожили.

— Рэтфорд, заберись аккуратно на тот валун и огляди окрестности, — я аккуратно вырезал жало из тела насекомого, — Они где-то неподалеку.

Огромный заросший мхом камень имел такую особенность, как относительно плоская верхушка, на которой и улегся ловко вскарабкавшийся туда охотник. Лежал он там недолго, минут пять, а затем сполз вниз.

— Я в тех кустах заприметил шарф, — пояснил он, безо всяких указаний доставая стрелу.

Обходя все подозрительные места, мы медленно приблизились к месту, указанному Рэтфорду. Я шел впереди, в десяти шагах от меня в стороны (Рэтфорд слева, Шрайк справа) и в семи назад двигались варантцы с луками наготове. Вскоре, усилием воли вызвав магическое зрение (сему навыку меня за пару часов научил Корристо), я и сам различил наличие человеческих аур. Именно что только наличие — я еще не настолько хорошо научился различать цвета магии, чтобы по одному взгляду на человека понять его намерения. К тому же в лесу любой кустик обладает аурой, и засечь отблески чего-то еще сквозь светло-зеленый туман затруднительно.

Контрабандисты были здесь и, скорее всего, нас тоже засекли — по крайней мере, мы услышали шум неподалеку.

А дальше сработала интуиция. Едва только из-за дерева левее Рэтфорда выглянул лучник, причем стрела уже лежала на натянутой тетиве, как я метнул в него кинжал. Впрочем, Рэтфорд и сам кинулся на траву, уходя перекатом за ближайший куст. Немного запоздало это сделал и Шрайк, фактически лишь на полсекунды обогнав стрелу, просвистевшую над его стриженой головой.

Что ж, мирного разговора не получилось.

Вор осел с кинжалом в груди, спущенная тетива отправила свой гостинец в крону высоченного дуба, а я с саблей в руках ломанулся в кусты. В меня оттуда выстрелили, но банально промазали, не пришлось даже уклоняться.

Проломившись через кустарник, я очутился на небольшой полянке, где находилось трое бойцов Нового Лагеря. Вернее, двое — один уже умирал, держась двумя руками за живот, из которого торчала короткая стрела; именно такие и использовал бывший конный лучник Шрайк. Причем, смертельную рану мой адъютант нанес не вору, а наемнику — Торлоф что-то здорово подраспустил личный состав, раз они контрабандой промышляют.

Остальные двое, вор и еще один наемник, отбросили в сторону луки и потянулись за шестоперами. Ну, вору оружие было достать не суждено — сабля снесла ему голову с плеч. А вот наемник отскочил в сторону, крутнул шестопером — и в этот же момент ему в висок вонзилась стрела. Пара секунд задержки стоили бывшему солдату Ли жизни — Шрайку столь короткого промежутка времени оказалось достаточно и для прицеливания, и для стрельбы. Ничего не скажешь — отменный выстрел.

Я быстро оглядел окрестности. Больше врагов что-то заметно не было. Включив магический взгляд, я увидел неподалеку ауру человека, правда, без признаков агрессивности.

— Рэтфорд! — позвал я.

— Да, Азшар, здесь я, — ответила аура, — Не стрельните в меня.

Подойдя к охотнику, я увидел его стоящим над телом бывшего солагерника. Пятый противник, вор в "тяжелом" доспехе, был убит наповал стрелой в сердце.

— Сам подставился, — пояснил Рэтфорд, — Он дважды выстрелил, я не отвечал, и он пошел посмотреть на мой труп. А теперь я смотрю на его.

— Вроде все уже, — ответил я, — Собирай с него все ценное и пошли искать их стоянку.

Но первым базу контрабандистов обнаружил Шрайк — как раз за двадцать шагов от места последнего упокоения той троицы.

Обобрав трупы (ничего ценного, кроме оружия), принялись потрошить склад контрабанды — небольшую пещеру в овраге под корнями широченного старого вяза. За счет чего старый исполин до сих пор не завалился, было непонятно, но как бы там ни было, в глубине норы, вымытой давно иссохшим ручьем, было расположено несколько сбитых на скорую руку сундуков без замков.

А вот здесь, конечно, и был настоящий клад. Больше трех десятков уже выделанных волчьих шкур, батарея бутылок шнапса (далеко не все из них были пусты), несколько пакетов болотника, небольшой арсенал мечей и шестоперов, пара рулонов мешковины и целый сундук одежды, мешок риса, а также полторы тысячи кусков руды — общак банды.

— Меняли у сектантов одежду, жратву и выпивку на болотник, — пояснил Рэтфорд, — А затем в Новом Лагере болотник меняли на руду. Хороший бизнес.

— Но опасный, — пожал я плечами, — Кстати, Шрайк, великолепный выстрел.

— Повезло, Азшар-бек, — усмехнулся варантец, — Я в плечо метил, но поспешил.

— Все равно, Шрайк, ты — отличный лучник, — похвалил я его, — Да и ты, Рэтфорд, тоже. Лагерю с Вами повезло, как и мне.

Варантцы степенно кивнули, но видно было, что похвала им приятна.

— Итак, здесь пять мисок, — продолжил я, — Столько уже, сколько и трупов. Можно считать, что банду мы уложили полностью. Теперь делим добычу...

По негласным правилам всего Мордрага командиру доставалась львиная доля. Нарушать его я не собирался, но соратников нужно было наградить щедро.

— Руду — поровну, — решил я, — Шнапса всего 11 бутылок; по три Вам. Болотник, надеюсь, не курите?

Шрайк слегка поморщился, а несколько обескураженный Рэтфорд виновато усмехнулся. Все понятно...

— Так, бойцы, слушаем меня внимательно, так как бек Азшар — алхимик с лицензией на практику, скрепленной печатью Венгардского Круга Огня. Последним, кстати, не хвастаю, и Вас прошу не хвастать даже среди своих. Я Вам об этом рассказал, так как доверяю, — уведомил я ребят после того, как издал длинный глубокий и немного печальный вздох, — Итак, что такое болотник? Болотная трава — сильный галлюциноген сам по себе, но сектантам и этого мало, они туда домешивают слюну ползунов, а она — наркотик гораздо сильнее. О последнем я не говорил, а Вы сами ничего не знаете... Чистый болотник пользы не приносит, но вреда от него немного. Если просто покурить-расслабиться, то подойдет. Для более приятных ощущений можете посушить и смешать, ну, к примеру, с можжевельником... Но не приведи Иннос, увижу, как кто-то смолит косяк, продаваемый гуру. Мне наркоманы в адъютантах не нужны.

Я выразительно взглянул на соратников, и те медленно кивнули.

— У нас два пакета необработанного болотника, — сказал я после секундного молчания, — И три обработанного слюной ползунов. Последнее я отнесу на продажу Сайферу, один пакет чистого можете разделить на двоих. На месяц хватить должно. Остальное пущу на эксперименты... Так, оружие забираю себе, Вам светиться с продажи целого арсенала не с руки будет...

— А тебе, Азшар? — внезапно спросил Рэтфорд.

Я мрачно взглянул на подручного.

— Ты считаешь, друг, что я тебе мало доверяю?

— Бек Азшар, — резко перешел на стиль Шрайка бывший налетчик, — Само вырвалось, забыл, что не в банде. Я помню твои слова про доверие, тогда, на площади. Ты имеешь право вообще ничем с нами не делиться, если посчитаешь нужным. Мы оба тебе очень обязаны...

— Но голову кружит запах добычи с налета, — усмехнулся я, — Да, Рэтфорд, делить добычу — одно из самых сладких занятий для настоящего мужчины. Нет, я не собираюсь огрызаться. Если хочешь — отдадим это все тебе. Если тебе очень нужно.

— Ну, столько мне не нужно... — обескураженно отозвался бывший вор

— Верно! Большое богатство, если человек сам не считает его вполне заслуженным, счастья не приносит. Отчего большая часть добычи бывшей банды Ларса пропивалась в баре Силаса? Никто просто не представлял, куда можно деть такую кучу руды на руках. Богатство опаляло руки, человек становился рабом того, чего владел. И главным для человека становилось либо желание прикопать свое сокровище, чтобы до него никто не добрался, либо как можно быстрее потратить. На себя, как считается, а точнее — на бесполезные увеселения... Я готов дать тебе тысячу кусков. Просто так. И куда ты их денешь?

Рэтфорд пристыженно умолк. По нему было видно, что моими словами он проникся, и больше сомневаться в моих решениях не будет.

— А что касается твоего вопроса, то вкратце на него можно ответить так: Гомезу наплевать, что, кому и где я продаю, пока я выполняю все его задания и не преступаю основных табу. Хотя даже мне лучше не наглеть, чтобы не вызывать лишний раз чужую зависть... У тебя есть, что сказать, Шрайк?

На моего первого адъютанта прозвучавшая над чужим схроном речь тоже произвела определенное впечатление: он явно хотел заговорить, но не знал с какого бока подойти. Так что я разрешил его сомнения как можно более мягким голосом.

— Один из друзей мастера Гайлера — отличный портной. Но часто был вынужден работать на Шахте, пока мы Верхний Форт не начали строить...

— Актумин, — вспомнил я веселого рыжего строителя, чинившего товарищам одежду и башмаки, да и на стройке вкалывающего на совесть, — Да, иглой на загляденье работает. Он хочет открыть мастерскую?

— Хочет. Но у него нет ни денег, ни материалов, ни связей. Он поговорил с Гайлером, Гайлер со мной, а я — с Фиском. Торговец даст половину суммы и поможет Акутмину в продажах, а я дам вторую половину суммы. А если я отнесу ему ткань и одежду, то этим очень помогу.

— И какова будет твоя доля?

— Двести самородков в неделю. Немного, но на жизнь хватит. Но все это возможно с Вашего разрешения, Азшар-бек. Актумин готов платить сто кусков в неделю только Вам, больше не получится, Фиску будет уходить триста...

Очешуеть! Вот уж точно, ничему хорошему тюрьма никого не учит. Если на воле Азшар Лингарро, несмотря на очень "крутую" статью был, по сути, честным человеком, то попав в Колонию, успел поучаствовать в разбое, контрабанде, коррупции, убийствах, торговле оружием, наркоторговле и даже самой настоящей криминальной войне. А вот теперь мне предлагается заняться таким перспективным направлением, как крышевание бизнеса.

Вообще-то, правило "дают — бери" весьма хорошо, но в данном случае малый бизнес следует поддержать. Итак, призраки Фиск и Шрайк будут крышевать мастерскую Актумина, а старшему призраку Азшару предлагается крышевать в свою очередь их. В принципе, ничего не имею против, но от доли откажусь — если бизнес слишком сильно доить, толку с него не будет. Оба представителя Южного Варанта, да и портной — люди умные, поймут, что я отказываюсь от доли не из бессребреничества, а потому, что не вижу смысла слишком много требовать из них для соблюдения хороших отношений с важным старшим призраком (в случае со Шрайком — еще и из вассальной клятвы).

— Актумину эта сотня лишней не будет, а я не бедствую, хвала Инносу. К тому же, Лагерю не помешает лишняя мастерская, и я могу только приветствовать ее открытие. У меня как у старшего призрака лишь одно требование — чтобы это не был сарай. Кузницу Хуно видели? Вот чтобы тоже соорудили приличное заведение, с вывеской, думаю, Гайлер построит со скидкой. Лишние две с половиной, надеюсь, найдете, или дать в долг?

— Да мы как раз собирались занять один из пустых домов, — ответил обрадованный моим согласием Шрайк, — Если бей Диего даст разрешение...

— Я даю. Не трогайте его лишний раз, у него и так сейчас дел по горло. Нет, он не откажет и ничего в благодарность не потребует... Кстати, о ней. Шакалу — кусков триста, не меньше.

— Уже подготовили...

— А выпивку на район? По меньшей мере, это четыре бочонка пива и четыре ящика шнапса.

Варантец с ответом замялся. Ну да, Фиск не любит выставляться на шару. А вот Актумину не помешало бы — он же не призрак.

— Дело Ваше, конечно, но мы не лавку открываем, а мастерскую. Не помешало бы устроить маленький праздник. Маленький — в смысле без глобальной пьянки, просто для своих. Сейчас война, а потому весело покутить не выйдет, но если пару стаканчиков народ за успех предприятия пропустит, вреда не будет. Мой совет — не пожадничать. И, Шрайк, нас с тобой объединяет не руда... Сколько нужно — столько дам, чтобы у тебя свое дело появилось.

— Я очень благодарен, Азшар-бек, — варантец поклонился, — Но в таких делах надо научиться самому справляться.

— Тоже правильно, — улыбнулся я, — Тогда желаю успеха. В общем, материалы — твои. Рэтфорд же не против?

— Я только рад, — усач тоже улыбнулся. Я на мгновение включил магический взгляд. И в самом деле — негативных линий в ауре нет, и это хорошо.

— Так, рис, боюсь, не потащим, — решил я под конец разбора трофеев, — Пусть полежит неделю здесь, авось не сжует никто. А если и сжуют — значит, будем охотиться здесь на особо жирных кротокрысов.

— А если сгонять кого из рудокопов? — возразил Рэтфорд, не одобрявший такое транжирство, — Из тех, кого надо в деле испробовать. За лишний голос для вступления.

— Да ты, я вижу, уже здорово обжился, — рассмеялся я, — Хотя да, задание будущему призраку вполне посильное... Так, собираем это все и идем обратно.

У ворот нас ожидал сюрприз — деревянная решетка ворот была опущена, а перед ней маячило пять человек из взвода Шакала; все как один — собранные, трезвые и злые. Чувство дежавю даже заставило меня положить ладонь на рукоять, но почти сразу же я пришел в себя — в конце концов, это же не четвертая глава, в которой Безымянного исключают из Старого Лагеря. Хотя... от Гомеза можно ожидать чего-угодно, кроме бескорыстной любви к ближнему своему.

А вот мои варантцы нисколько не встревожились: понятное дело, что ворота "на замке" — война-то уже объявлена. Конечно, гонца к Ли с сообщением "Иду на Вы!" никто не посылал, но один только вид перекрытого входа и вооруженного до зубов дозора в тяжелых доспехах яснее ясного говорили о намерениях баронов.

Сверху с импровизированного барбакана нам издали помахал рукой стоявший там стражник, после чего мои подозрения окончательно развеялись.

— Что, Дешийон? — обратился я к начальнику патруля, когда мы приблизились к воротам, — Всех впускаешь, никого не выпускаешь?

Здоровяк лет тридцати с мясистым лицом, не особо отмеченным печатью интеллекта, и гладко выбритой головой на шутливый тон никак не отреагировал — в "гвардейский" взвод Шакала гораздо проще было попасть с полным отсутствием чувства юмора, нежели с наличием оного.

— Никого не впускаю, — хлестко и резко отрубил Дешийон, — Дан приказ задерживать и обыскивать любого болотника или рудокопа, если те приблизятся к воротам. А воров — убивать на месте.

С последними словами он колючим взглядом смерил Рэтфорда. К чести бывшего вора, он не смутился, однако посмотрел в ответ безо всякой приязни.

— Понятно, — я легонько кивнул, — Чего твои так долго открывают?

— Хе! — довольно оскалился Дешийон, — Без моей команды не откроют никому.

С этими словами стражник подошел к воротам и два раза увесисто по ним грохнул.

— Фандер, поднимай решетку!

Я коротким кивком поблагодарил старшего патрульного. Говорить "спасибо" было излишним — попробовал бы только не впустить. И вообще, надо было дать понять Дешийону, что пусть он и доверенный гвардеец, но в иерархии стоит ниже меня, так что проволочек с его стороны я терпеть не должен и не стану. Впрочем, в случае гвардейца вряд ли поможет даже прямое замечание — этот цепной пес Гомеза грубит даже Торусу.

— Рэтфорд с парой рудокопов сходит через двадцать минут в лес, — на всякий случай уведомил я патруль, пока решетка, скрипя плохо смазанными шестеренками, медленно поднималась вверх, — Вернется через полтора часа.

— Только с призраками, — отрезал Дешийон, — А рудокопов мы теперь водим в Шахту и из Шахты под конвоем. Приказ Равена. Рудокопов не выпускать!

Приказ так приказ. Спорить с человеком-автоматом бессмысленно, да и нет нужды, призракам тоже не помешает прогуляться. Тем временем решетка поднялась, и навстречу мне выступил Фандер, еще один солдат Шакала, более дружелюбный и спокойный, чем его коллега.

— Азшар, тебя Торус искал, — сразу начал он с известий, — И этот белобрысый рыночник из воров.

— Спасибо.

Вот что уже опять стряслось, меня не было всего два часа?!

Долго размышлять над этим вопрос не пришлось. Едва мы спустились по каменному спуску к рынку, как у подножия этого пандуса меня встречали Сайфер и Фингерс.

— Давайте, господа, не томите, — мрачно обратился я к ним.

— Шарфич, — сказал как выплюнул торгаш.

И одним словом кратко обрисовал ситуацию. Еще вчера, когда Шрайк с Рэтфордом продавали новому раздатчику мясо, тот попытался их нагреть на кусков так на пятнадцать под предлогом "тут одни кости". Не вышло, конечно, равно, как и не вышло нагреть перед этим мою строительную бригаду. Правда, перед рудокопами он пальцы веером крутил гораздо борзее, и возымела на него действие лишь угроза Гайлера сразу же сообщить мне о таком беспределе. А так, похоже, близость к Балдвину и Равену окончательно вскружила Шарфичу голову. Ну, или Куэнца со Слаем постарались — они не настолько осторожны, как раздатчик, зато наглы и нахраписты, а потому могли на Шарфича надавить: "назначили на хлебную должность — изволь отблагодарить".

— Только что сообщили, что Равен идет штурмовать Новый Лагерь, — неторопливо стал вводить меня в положение дел Фингерс, — Дело-то, может, и полезное, но он сразу же забирает с собой всех своих призраков. И Шарфича тоже. Вот каждый и решил пойти забрать свою долю, пока еще есть, кому раздавать жратву. А ее вдруг не хватает.

— А по документам что выходит?

— Что там выходит, непонятно, — хмыкнул Сайфер, — Но я безо всяких документов могу сказать, что крал.

— Доказать это можешь? — с усмешкой спросил я.

— А пусть старшие доказывают сами, — отрезал Сайфер, — Но все негодуют!

— А если все ошибаются, а Шарфич чист и невинен? — выдвинул я версию, в которую сам нисколько не верил, — По крайней мере, по бумагам...

— А это уже определить сложно, — вздохнул Фингерс, — В дело влезли Слай и Куэнца, да еще и Бладвин смотрит на всех тяжело. Он же сейчас большой вес имеет... В общем, если даже Шарфич и прав, никто ему не верит. Все, как вот Сайфер, думают, что эта кодла решила напоследок хорошо нажиться.

— Разборка, я так понимаю, сейчас у склада, — уточнил я напоследок, — И Диего сейчас не в Лагере?

— Он повел новый гарнизон на Верхний Форт, — подтвердил взломщик, — Причем его не будет три дня, ну так он сказал.

— Я его догнал на северных воротах, — добавил Сайфер, — Но он сказал, что вернешься ты и разберешься.

Захотелось ругнуться, но я сдержался. К тому же непонятно было, кого конкретно ругать. Разбираться со складскими книгами в окружении галдящей возмущенной толпы я нисколько не желал, но высокий пост — это еще и обязанности.

— Ладно, — вздохнул я, — Дайте-ка я гляну.

Сбросив рюкзак, я разбежался по пандусу и запрыгнул на крышу одного из рыночных складов. И с высоты этой смотровой точки я смог издали наблюдать картину у склада Уистлера, то есть, уже Шарфича.

Ничего хорошего я не увидел: около ста (!) призраков окружили строение и вопили друг на друга. И протестующих возглавлял не Фиск, а Балам и Ренуа. Неожиданно, конечно. Только опасение потерять ни за что ни про что свои кровные, пожалуй, и могло объединить добродушного, в общем, шеф-повара и вечно хмурого оголтелого головореза. Рыночники Фиска также в той толпе присутствовали, а вот их лидер, похоже, не стал позориться разборками за две сотни, ну или, сколько там полагалось по его окладу.

Но факт оставался фактом — призраки и в самом деле негодовали. Группа поддержки Шарфича, то бишь, банда Слая, значительно уступала по численности возмущенному населению, так что "администратор" вызвал группу поддержки — шпану, набранную в "отряд" Куэнцы, а также своего патрона. Причем, Бладвин пришел не в одиночку, а с несколькими стражниками.

Что ж, мой бывший участковый реально перегнул палку — он, вообще-то, не в свою сферу компетенции лезет и пытается нагнуть тех, кто ему не подчиняется. Правда, я, конечно, тоже такое время от времени вытворяю, так что не мне осуждать... Но я хотя бы делаю так, как считаю полезным для Лагеря, а Бладвин лишь о себе любимом печется.

Да в любом случае, пора прекращать этот бардак, причем жестко. Взбеленившиеся призраки явно идут на обострение конфликта, к тому же среди них есть боевики взвода Ренуа, так что заткнуть кулаками недовольные рты у Бладвина не получится. Но и сам стражник уверен, что Равен не то, что десяток-другой проломленных черепов ему простит, но еще и от гнева Гомеза прикроет: все равно они ведь через несколько часов уйдут из Лагеря на новое место жительства. А значит, можно и покуражиться напоследок, и показать, кто главный Папа "на раене". Собственно, именно приближенность Бладвина к высокому начальству и удерживала протестующих от того, чтобы пересчитать зубы Шарфичу и компании.

Я спрыгнул обратно на пандус.

— Какие взводы еще в Лагере?

— Третья армия, часть второй, часть первой, — начал вспоминать Сайфер, а затем вдруг махнул рукой, — Да Вы же опять все перемешали, не поймешь, что там за армии, батальоны, прочая чепуха...

— Нет взводов Хельверта, Скатти, Арона, Орри, — начал перечислять Фингерс, загибая пальцы, — Пако также нет, Маурина, ах да, и Брендика с Флетчером.

Значит, выбор тех командиров, которые не побояться наставить арбалет на Бладвина, очень невелик. Да и те, не факт, что послушают...

— Не было печали, — вставил я не совсем к месту поговорку моего очень далекого прошлого, после чего стал излагать спонтанно приходящие в голову решения, — Так, Шрайк, Рэтфорд, бросайте здесь шкуры и бегом в замок. Подымайте по тревоге взводы Кургула и Уистлера, скажите, что по моему распоряжению...

— Они далеко не каждого слушают, — заметил взломщик.

И он был прав. Но и мне на предпоследнем замечании Гомез дал право отдавать распоряжения взводным командирам. Не всем, конечно: Шакалом, Бладвином или Хельвертом покомандовать мне никто не даст. Но Уистлер точно обязан прийти по моему приказу, а насчет Кургула ситуация двоякая: с одной стороны, он — рядовой взводный, с другой — доверенное лицо Бартоло. Но формально послать меня он не может. Просчитать действия рябого для меня сложно — я его слишком мало знаю.

— Верно, — пожал я плечами, — Но лучше пусть они сразу откажутся следовать приказу, чем начнут вилять, когда дело запахнет жареным... Да, Шрайк, парней Уистлера к складу, а Кургула с заряженными арбалетами — на холм, что над рынком. Сайфер, в замок за Ребином, пусть бросает все и бегом сюда. Быстрее, пять минут на все.

Трое призраков помчали как ошпаренные вокруг цитадели Гомеза, а я подозвал Фандера. Стражник любезно согласился взять бывшие запасы контрабандистов в караулку на временное хранение. Ну, а я в компании Фингерса не спеша пошел через рынок.

— Азшар, — тихо сказал по пути старый взломщик, — Одно дело, когда Бладвин прикрывает откровенное кидалово. Это неправильно, но бароны на это могут закрыть глаза. И совсем другое, когда ты отдашь приказ на расстрел. Гомез даже тебе этого не простит.

— Это точно, — раздался сбоку знакомый сиплый голос, — Я, честно говоря, не знаю, что и делать.

Я резко остановился и развернулся к Гренкрейцу. Косматый стражник выглядел очень встревоженно и дергано; да, он был надежным солдатом, но переходить хоть в чем-то дорогу начальству опасался. Собственно, это его люди и дежурили на стенах, взвод Шакала, похоже, был полностью переведен на охрану ворот.

— А если начнется драка? — поинтересовался я.

— Тогда и дам приказ разнимать, — честно ответил Гренкрейц, — Я уже дважды подходил к Бладвину, просил унять своих. Он сказал мне, чтобы я не беспокоился и не пытался вмешиваться... Козел!

— Значит, слова уже не помогут... Сколько у тебя свободных людей?

— Человек шесть наскребу, — пожал плечами стражник, — Азшар, ты уверен?

— Пока уверен в том, что взбучку точно всем устрою, — усмехнулся я в ответ, — Собирай своих бойцов и на тот холм, туда скоро парни Кургула подойти должны. Когда подойдут — взводите курки.

— Если будет кровь...

— Ответственность на мне, ты лишь исполняешь приказ, — жестко сказал я.

Бородач сокрушенно покачал головой, но голос, которым он сквозь зубы ответил "Сделаю!", был тверд.

— Ты во многом прав, Фингерс, — ответил я взломщику, когда стражник отправился за подкреплением, — Но раз меня поставили старшим призраком, значит, я должен разбирать дела, не взирая на чины и заслуги.

— Ох, — вздохнул старый призрак, — Так я и понимал.

И тут мне в голову внезапно пришла идея, которую я сразу же и озвучил.

— Кстати, у меня к тебе задание, которое могу доверить только такому опытному призраку, как старый Фингерс.

— Изрядно польщен, Азшар, — хмыкнул взломщик, — И что это за поручение?

— Шрайк и Рэтфорд — не столько порученцы, сколько адьютанты...

— Скорее, телохранители, — понимающе кивнул головой призрак, — За тебя пристрелят кого-угодно.

— Да... Видишь ли, между адъютантом и денщиком есть большая разница. Ну, как между мной и Згадой, когда мы оба работали под руководством Торуса. А значит, мне нужен тот, кто будет бегать именно по мелким поручениям. Человек тихий, спокойный, надежный, исполнительный, желательно — не старше меня возрастом, и не принадлежащий к никакой из лагерных банд. Если найдешь такого призрака — буду благодарен.

— Я попробую найти, — кивнул старик, — Может даже среди этих...

"Эти", то есть призраки-митингари, продолжали препираться со Слаем и Бладвином. Я уже подбирал различные варианты, как бы заставить толпу расступиться, но этого делать не пришлось. Кто-то случайно обернулся, заметил меня — и по толпе пронеслась негромкая весть. "Азшар пришел!".

Фактически все умолкли, и протестующие быстро расступились, пропуская нас с Фингерсом к виновнику переполоха. Я бы даже ощутил себя героем народа, если бы голова не была занята просчетом различных ситуаций, могущих возникнуть при моем активном разруливании возникшей проблемы.

— Что уже случилось, я в курсе. Потому кричать не надо, ни всем вместе, ни по одному, — говорил я спокойно, внимательно оглядывая собравшихся. А затем резко уставился на Шарфича и холодно улыбнулся. И без того бледный раздатчик лишь шумно выдохнул.

— Что же, Шарфич, выкладывай бумаги, будем сверять, что у тебя должно быть, а чего не должно. Комиссия для проверки будет состоять из меня, Фингерса, Балама и Слая. Остальным просьба отойти на десять шагов.

— Азшар, — вкрадчивым голосом произнес Бладвин. Улыбался он при этом очень нехорошо, — Мне кажется, что проверять нечего. И что не стоит этого делать. Шарфич ведь уходит сегодня в поход, надо бы проявить к нему уважение.

— Уважение и так проявлено, — усмехнулся я, — Даже излишнее. Наш новый раздатчик, к моему несказанному удивлению, почему-то еще жив. Возможность оправдаться у него есть. Если в накладных и расходных все сходится — подозрение с него снимается. Ну, а если нет...

— И что будет, если нет? — насмешливо спросил один из бладвиновских стражников. Остальные "приблатненные" тоже заухмылялись, правда, из призраков позволил себе оскалиться только Куэнца, да и то ненадолго — до моего задумчивого взгляда в переносицу.

— Повесим, — пожал я плечами, — Если за него недоимку никто не выплатит... Шарфич, у тебя минута, чтобы найти складскую книгу... Ты бы пошевеливался что ли?

Раздатчик затравленно посмотрел на меня, затем на Бладвина, пытаясь сообразить, бежать ему со всех ног за документами — или не уступать, в надежде, что Бладвин от петли отмажет.

— Давай-давай, — Балам, крупный, плотный мужчина лет сорока, положил Шарфичу свою тяжелую руку на плечо, — Быстрее, парень, мы ждем.

Видя, что Бладвин не слишком спешит на помощь, раздатчик, с трудом скрывая бившую его нервную дрожь, полез за своим гроссбухом.

— Да что же это делается, парни! — вдруг поднял голос Куэнца, — Когда часть из нас уходит на войну, находятся те, кто осмеливаются нас обвинять. А что, хоть когда-нибудь было время, когда не было недостач?

— Заткнись, придурок, у Уистлера всегда был на складе порядок, — рявкнул кто-то из толпы в ответ на эту демагогию.

— Порядок?! Чтобы с Вами, с крысами, да был порядок?! — рявкнул какой-то блеклый мужчинка из "шпаны" Куэнцы, одетый в полные лохмотья, но с мечом за поясом, — Бладвин, разреши дать им по сусалам — они быстро поймут, что не с теми связались.

— И кому это ты хочешь дать по сусалам? — поинтересовался я любезно-вежливо, — Ты, видать, болотника перекурил, рудокоп?

— Тебе!

— Заткнись, Херек!

Оба возгласа прозвучали одновременно: Бладвин так и не успел заткнуть полудурка, не от большого ума лезущего на рожон. В первой части, если не платить Бладвину ежедневный взнос, тот нанимал этого Херека разобраться с Безымянным. Разумеется, бывал бит именно сам Херек. Как мне удалось убедиться, этот задира всегда был напрочь невменяемым. Вроде стражника Буллита, который с недавних пор околачивается в Чертогах Бельджара, вот только Буллит хотя бы драться умел.

— Ну, попробуй, — усмехнулся я, — Доставай меч.

Прежде чем, кто-либо успел среагировать, Херек выхватил свою ковырялку: просто никто не ожидал от этого дебила настолько идиотского поступка — наброситься с оружием на представителя вышестоящей касты.

Я резко вломил по его кисти носком сапога. Запястье рудокопа хрустнуло, он издал болезненный вскрик, а его оружие улетело на пару метров вверх. Хереку оставалось только провожать взглядом свой меч.

В то мгновение, когда эта железяка уже летела на землю, я перехватил ее за рукоять и следующим же движением пронзил Хереку грудную клетку вместе с хребтом.

Едва лезвие меча с противным хрустом вышло из спины рудокопа, как бладвиновцы отпрянули. Я проводил взглядом грохнувшееся в пыль бездыханное тело и обернулся к Шарфичу.

— Так что там у тебя по записям должно быть?

Призрак судорожно раскрыл книгу и стал листать страницы. Я сделал два шага к прилавку — и в ту же секунду загривком почувствовал опасность.

Сместившись на полметра в сторону, я развернулся и перехватил руку с кинжалом. Лицо высокого белобрысого стражника, пытавшегося таким радикальным образом разрешить возникшие терки, были искажено яростью напополам с изумлением. В следующую секунду я уже выламывал ему руку.

Сохранять жизнь человеку, собиравшемуся нанести мне удар в спину, я, конечно, не собирался. Но вот покарать его следовало как можно более эффектно — чтобы до вконец распоясавшихся бладвиновцев дошло, что на каждую хитрую сову найдется свой раритет из кабинета географии.

Ну что же, реслинг так реслинг. Перехватив стражника другой рукой за голову, я в три шага разбежался по траве, затем подпрыгнул и еще три шага сделал по стене склада, пребывая в воздухе параллельно земле. Набранного разгона оказалось достаточно, чтобы сделать в воздухе сальто, точнее фигуру акробатики, похожую на нее. Как бы там ни было, я сделал в прыжке кульбит, вот только стражника из захвата и не думал выпускать.

Моей инерции хватило, чтобы туша в доспехах также перевернулась в воздухе и грохнулась об землю, подняв клубы пыли. Через секунду все собравшиеся смогли лицезреть затылок стражника, вот только лежал он на спине.

— А это было зря, Бладвин, — тихо произнес я, не скрывая своего очень большого недовольства, — Очень зря.

Вид своего подчиненного со свернутой на 180 градусов шеей отрезвил "самого крутого посона на раене". Я, конечно, понимал, что мой несостоявшийся убийца действовал, как и Херек, по собственной дурной инициативе, но отвечать за проступки этих двух ублюдков должен был их лидер. И, судя по тому, как Бладвин осунулся и даже сделал полшага назад, одновременно нащупывая пальцами рукоять длинного меча, он понял, что таки влип в драку с не самыми лучшими шансами на то, чтобы выйти из нее живым.

Раньше хорошие отношения со стражником были мне выгодны, так что я старался не идти с ним на конфликт так же резко, как я ругался с Буллитом. Но после ТАКОГО происшествия нам уже доверять друг другу не придется никогда — и мы оба это прекрасно понимали.

Я уже сделал шаг к нему, намереваясь в следующее мгновение достать саблю... и тут же остановился: на холм, громка топоча сапогами и лязгая доспехами, один за другим взбегали бойцы Кургула. Люди Гренкрейца их обогнали секунд разве что на десять, правда, арбалеты у них уже были заряжены. И по тропе между озером и замковой стеной вел свой взвод Уистлер.

Через полминуты митинг можно было признать вполне состоявшимся. Ведь, как известно, митинг без ОМОНа — что свадьба без баяна; а ОМОНа я нагнал предостаточно.

Прибытие коллег заметно успокоило Бладвина. Раз уж я не порешил его под горячую руку, то вряд ли стану лезть в бой, когда острая фаза миновала.

И он был прав: нутром чуяла старая крыса, что убивать его в мои планы не входит. Оставалось только просветить эту сволоту, что с этого дня его безнаказанность не распространяется на мою сферу ответственности. Конечно, он с вечера отбывает в Новый Лагерь, но пока страх миновавшей смерти еще не выветрился, надо было ковать железо.

— Знаешь, Бладвин, — обратился я к оппоненту проникновенным голосом, — Люди делятся на два типа. Те, кто любит катить бочку на других, и те, кто умеет жить в мире. Вторые живут и дольше, и спокойней. Ну, а насчет первых... На перо поднимают и фраера, кидающего понты под бывалого, и крутого папу, который держит под собой не одну малину. Ты понял, о чем я речь веду?

— Я, — хрипло отозвался бывший участковый, — Всегда с тобой ладил...

— Не понял, значит, — я картинно вздохнул, — Я имел в виду, что не стоит давать повода недругам обвинять себя в излишней агрессии и переступания гласных и негласных правил. Пусть лучше они сами первыми проявят свою скотскую натуру, и лишь тогда, когда они только намереваются взяться за нож, перехватить их на замахе. Репутация достойного человека гораздо лучше репутации негодяя. Хотя бы тем, что негодяя не стыдно предавать даже ближайших соратникам. А на убийство негодяя может закрыть глаза... да даже королевский судья.

Бладвин криво усмехнулся. Он-то как раз был уверен, что Равен, на которого я не слишком-то и тонко намекал, как раз считает именно офицера стражников шибко полезным помощником, а не третьего старшего призрака. Но проверять это, да еще и на собственной шкуре, ему нисколько не улыбалось.

— Стражник Бладвин, — продолжил я давить, — Может мои слова пропустить мимо ушей. А вот барону Бладвину, ежели такой вдруг появиться, будет полезно об этом помнить. И когда один известный мне стражник вдруг получит долгожданное повышение, то его приятелям будет достаточно нескольких бочек шнапса, чтобы увериться, что старый товарищ их не забыл. А нам, призракам, будет достаточно, чтобы кое-кто не забыл сегодняшний день. Который, я полагаю, не должен повториться. Вот теперь ты меня понял, Бладвин?

Лицо равеновского подручного по мере выслушивания моего наезда наливалось с каждым словом кровью. Он понял мою высказанную окольными путями мысль: призрак Азшар не побоится, если что, прилюдно заткнуть барона Бладвина, каким бы ни вдруг высоким не стало положение последнего.

Ситуация снова накалилась. Уистлер обеспокоенно взялся за рукоять, кургуловцы стали заводить арбалеты, призраки, что протестующие, что бладвиновские потихоньку стали отступать от склада.

Ну, а Бладвин коротко выругался и смачно сплюнул в сторону.

— Ты всегда брал на себя слишком много, Азшар. И с каждым разом — все больше и больше.

— А хоть бы и так! — резко рявкнул я, не собираясь больше терпеть бладвиновскую манеру в каждую фразу вплетать намек на угрозу и неприятности, — Ты это собираешься оспорить? Один уже попытался. Если хочешь — дам и тебе такую возможность.

Бладвин был разъярен, очень разъярен. Но он бы не продвинулся так далеко по карьерной лестнице Старого Лагеря, если бы не доверял своей чуйке, отточенной двадцатью годами не самой честной жизни. Он не собирался участвовать в поединке, в котором у него были слишком большие шансы проиграть.

— Кургул! — обернулся он вдруг к товарищу по службе, — Ты кого это на прицел взял?

Рябой сипло расхохотался.

— Тебя, Бладвин, тебя, приятель!

— Да ты что, раздери тебя глорх, не видишь, что он зарвался! — проорал Бладвин каким-то не своим голосом.

— Это ты зарвался! — гаркнул Гренкрейц, наставляя на сослуживца арбалет.

— Мою смерть Вам не простят! — в надрывном басе отчетливо слышался визг свиньи, которую вот-вот собираются пустить на сало. И я понял, почему его голос показался мне странным — мне вообще раньше не приходилось слышать, чтобы Бладвин кричал.

— Ну, если тебя это успокоит, — усмехнулся я, — То так тому и быть. А лично я готов проверить твои слова на деле!

— Да я старший офицер Лагеря! Да кто Вы такие, чтобы мне указывать! — у стражника, начиналась истерика. Перед ним маячила очень плохая вилка возможностей: или отступить, потеряв лицо, или получить несколько болтов в шкуру.

— А мы и есть Лагерь! — я холодно улыбнулся, — Ну, давай, скажи нам всем, что тебе на это наплевать и что ты нас тут всех строем ходить заставишь и пиво тебе подносить.

— Ээээ... ыыыы... эээээ, — словарный запас Бладвина иссяк. Я озвучил как раз то, что он действительно думал; но прилюдно подтверждать истинность сказанного ему, конечно, не стоило.

— Я не самоубийца, — выплюнул он сквозь зубы, от злости пнув носком сапога землю. Стену склада засыпало маленькими комкам земли. И всем вокруг стало ясно, что Бладвин таки спекся.

— Мы знаем, — подтвердил я, — Тогда как понимать вот это?

Я ткнул сапогом в мертвое тело.

— Или вот это?

Я развернулся к прилавку и резко закрыл гроссбух. Правда, на одной из страниц лежала ладонь раздатчика, и Шарфич громко взвыл от сильного удара по руке, но его проблемы решительно никого не тревожили.

— Вот на новом месте, Бладвин, ты и будешь командовать, и там ты будешь решать, кто прав, кто нет, и что всем делать. А здесь, прости, свои правила.

Стражник дернулся, не иначе сказать, что мне, кто здесь без году неделя, напоминать о всеобщих правилах, но сдержался.

— И все, что связано с делами Внешнего Кольца, помимо, конечно, охраны, лежит на моих плечах. Ты это будешь оспаривать?

— Нисколько, — пробурчал он, отворачивая в сторону взгляд, — Но я бы... Я бы хотел, чтобы Шарфича не судили сурово. Это излишне.

— Или судить по справедливости — или не судить вообще, — усмехнулся я, — Я уже сказал: выплатит Шарфич недоимку и пусть валит ко всем чертям.

— Двух тысяч кусков хватит? — отрывисто спросил Бладвин.

Нифига себе, подумалось мне, Бладвин пересилил свое на редкость откормленное любимое земноводное; но выбора у него, правда, и не было: казнь раздатчика поставила бы крест на его баронских амбициях. Никто не пойдет за лидером, который сначала обещает надежную крышу своим подопечным в их грязных делах, а потом не может ее обеспечить.

Я посмотрел в глаза Уистлеру, и тот моментально понял незаданный вопрос.

— Трех штук должно хватить.

— Что ж, все ясно, — развел я руками, — Раздатчик Шарфич признан виновным в воровстве и растрате. Если через час названная Уистлером сумма откупа не будет принесена сюда, Шарфич будет казнен. Приговор вынесен, дальнейшие обсуждения считаю бессмысленными... Ребин, принимай склад.

— Диего меня поставил на рис, — сказал мой сосед, — Это так просто не решается.

— Времени нет, — покачал я головой, — И это на несколько дней. И мне просто некому еще это доверить. На рис назначь Инверса.

— За рис в замке решают.

— Я порешаю. А ты пока принимай склад, возьми пару человек в помощь и готовься выдавать недостачу из той руды, которую внесут за Шарфича.

— Как скажешь, — пожал плечами Ребин.

— И последнее... Куэнца!

Хлесткий окрик заставил нордмарца дернуться, но он быстро взял себя в руки.

— Если твой сброд, — на призрака я давил без всякой жалости, деликатности и прочих радостей общения, которых после наезда Херека я уже не считал нужным проявлять в общении с Куэнцей, — Еще раз кого-то попробует попугать ножиком, огрызнется или даже что-то вякнет не по делу... Всех, кого посчитаю виновными, оставлю связанными в одну кучу на острове со шныгами. Живыми, хотя это для них будет ненадолго. А конкретно тебя загоню на год в Шахту... И да, ты с ними, кажется, в поход собрался... Постарайтесь за этот день не привлечь снова мое внимание.

— Все будет в порядке, — пробурчал нордмарец, сжимая ладони в кулаки. Взгляд, которым он одарил подчиненных, заставил эту шпану поежиться.

Я оглядел взглядом собравшихся. Призраки, стражники, особо смелые рудокопы — все внимательно слушали. И я был уверен, то все, что мне хотелось донести, они осознали. Все, пора заканчивать это несанкционированное сборище.

— Кургул, Гренкрейц, отбой. Благодарю за своевременное прибытие. Уистлер, тебя я попрошу до полного разрешения дела с компенсацией поохранять склад. На всякий случай.

— Да без проблем.

— Тогда все, расходимся. Будет руда — кому нужно, получит или товар, или компенсацию.

Не говоря больше ни слова (ведь все уже сказано), я отправился в замок, узнать, чего такого хотел от меня Торус и почему это он не вмешался.

Перехваченный мною у замковых ворот Згада сообщил мне, что его патрон уже второй час как заседает с Гомезом в резиденции. О чем толкуют, непонятно, но, похоже, явно не о том, сколько фунтов вяленого мяса надо нагрузить на каждого отправляющегося в поход призрака. Денщик и дальше был не прочь потрепаться, да получил подзатыльник от вышедшего из-за угла Катэра.

— Меньше говори, быстрее шевелись, — сказал наставительно стражник пареньку, и тот моментально смотался. И тогда Катэр обратился уже ко мне, — Чего стряслось, что ты солдат по тревоге поднял?

— Разнимал великое бодание Бладвина против Внешнего Кольца.

— Да? — хмыкнул старикан, — И кто победил?

— Победил Старый Лагерь. А по рогам получил Бладвин.

И без того серьезный стражник еще больше помрачнел.

— Много крови?

— Один ублюдок из взвода Бладвина и один абсолютно бесполезный и при этом проблемный рудокоп. Могло бы быть и хуже... В свою очередь, я был бы не прочь узнать, где в это время носило Торуса и Шакала. Тем более, что первый меня отчего-то искал.

— И даже звал как можно быстрее подойти в резиденцию, — понизил голос до шепота Катэр, — Но уже поздно — тебя туда не пустят. Сейчас и он, и наши Шестеро — все сидят там. А вот меня, Бладвина, Джако и Скипа из зала вытурили...

— Шакал там же?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил старик, — Сидят и не выходят...

Катэр слегка повернул голову, окинул острым взглядом охранявшего ворота головореза в тяжелом доспехе, после чего негромко произнес.

— Пошли, разговор есть.

И разговор не для чужих ушей.

Вытурив из казарменной столовой околачивавшегося у серванта Мейзиса, Катэр сел на лавку, и негромко произнес:

— Нехорошая буря надвигается, Азшар. Может, это и к лучшему, что ты немного дал по мозгам Бладвину.

— Что происходит? — так же тихо спросил я.

— Я такое помню, — седой стражник своей оскаленной усмешкой (которую мне было видеть непривычно) и некоторой сжатостью движений напоминал старого волка, внезапно почуявшего, что его след вдруг взяли охотники. Когда непосредственная угроза еще далека, но начинать готовиться к неприятностям нужно уже сейчас.

— И давно подобное происходило?

— Через полгода после исчезновения Бронила. Тогда сразу четверо офицеров претендовали на баронские доспехи. Прямо, конечно, не заявляли, но среди стражников ходили всякие речи. И вот Гомез и созвал всех четверых к себе. Тогда тоже два часа сидели. Зашло семеро. А вышли — пятеро.

— Трое — это те, кто и так был Баронами? — уточнил я, — Гомез, Равен и Бартоло?

Стражник утвердительно кивнул.

— А еще двое — Шрам и Арто?

Еще один кивок.

— Сейчас их там снова семеро, — усмехнулся уголками губ Катэр, — И одним богам известно, кто оттуда выйдет живым, а кто — нет. Никому, кроме баронов и претендентов, в такие дела лезть не позволено. Это воровских королей коронуют открыто. То Ларс, то Квентин, то снова Ларс... А бароном...

— Можно стать, только если признают другие бароны, — вспомнил я слова Торуса, произнесенные им в то утро, когда стало известно о низложении Ларса.

— Это так, — подтвердил стражник, — Но кроме того, коронация в Бароны — это дело Баронов. Кого там хотят видеть у власти призраки и стражники — это их проблемы. Конечно, если есть весомая поддержка за спиной — это хорошо. Но решение все равно за Баронами.

— Торус это должен понимать... — я встряхнул головой, пытаясь вернуть себе трезвость мысли. Откровения Катэра меня выбили из колеи. Да ну, не может быть, чтобы Торус, терпеливый и опытный головорез, вдруг полез требовать баронский панцирь. О том, что Гомез сам не собирался его повышать, мне было и так прекрасно известно, причем от самого Рудного Барона.

— У Торуса и надо спросить. Но он сам знает, что никому, кроме Баронов, не известно, как проходит коронация. Те, кто прошел, молчат. А тех, кто не прошел и ушел на своих двух — не бывает.

Последние слова были сказаны тихо, но в моей голове прозвучали набатом: в любую секунду Торуса, грозного воина, хитрого тактика, умелого командира и просто моего друга, могут вынести из резиденции вперед ногами. У него нет среди остальных надежных соратников, и, если Гомез решит, что его начальник стражи обурел, Торусу останется один против всех. Да, варантец — великолепный боец, но вряд ли он справится сразу против шестерых противников. И мне не особо легче станет, если в Чертоги Бельджара он заберет с собой Квентина, Шрама или Бартоло.

— Чем я могу ему помочь? — напрямик спросил я у старика.

Тот лишь пожал плечами.

— Тебя туда не пропустят. У прохода с кухни стоят сразу трое стражников, у главного входа — лично Шакал. Прибыл бы ты на полтора часа раньше — узнал бы сам, что наш главный стражник затевает.

— А что известно тебе?

— Что у Торуса мелькнула какая-та мысль, и тот принял быстрое и возможно опрометчивое решение. Может, он и угадал... Но в любом случае, все верные ему бойцы сейчас у Шахты. Да и они не будут бунтовать, если с ним... что-то случится.

— Кто еще знает о том, что за разговор сейчас происходит за закрытыми дверями?

— Не больше десяти человек. Если что-то пойдет не так — то нам только упадочного настроя не хватает.

Я задумался.

Разборки во Внешнем Кольце были просто неприятным происшествием: такое себе мелкое событие, о котором будут говорить максимум два месяца. А вот вероятная в ближайшем будущем история с негативным исходом голосования по Торусу однозначно войдет в легенды Колонии. И через год какой-нибудь другой амбициозный новичок будет внимать словам Кавалорна или Фингерса: да, этот наш главный стражник и в подметки не годится предыдущему; вот Торус — тот точно на своем месте был, да гордыня подвела. Самое интересное, что в случае позитивного решения баронов про этот день никто и не будет помнить, кроме самого виновника торжества.

О причинах, кои подвигли варантца на не самое удачное решение, да и еще в далеко не самый удачный момент, я и сам вскоре узнаю. Вопрос в другом — как мне повлиять на то, чтобы исход голосования был в пользу моего друга?

— Для чего ты мне это рассказал?

— Чтобы ты дров не наломал, если Торус вдруг не выйдет оттуда, — Катэр указал большим пальцем в сторону резиденции, — В баронском доспехе. Гомез бесцельно ничего не делает. Ни хорошего, ни плохого.

— Толпа из сотни стражников под окнами помочь может? — спросил я напрямик.

— Вполне. Хотя, конечно, Гомез никому из тех, кто будет маячить во дворе, такого не забудет. Повлиять на решение Баронов можно... Но они очень этого не любят.

— Спасибо за новость, — произнес я, мрачно поглядев в сторону дома баронов, — А если я найду, как повлиять... На тебя Гомез сильно рассердится.

— Он не злится на тех, кто не прямой виновник. Иначе бы давно без солдат остался. А ты решил вмешаться?

Я не стал отвечать, что решил об этом еще в начале разговора. А выручить Торуса я мог двумя путями, один из которых уже отпал: снимать сюда гарнизон со Старой Шахты уже и поздно, и бесполезно, и, конечно же, преступно в условиях ведения боевых действий. А вот второй вариант можно было реализовать очень быстро — или не реализовать вообще.

— Скорее, подтолкнуть, — ответил я со вздохом, — Есть одна вещь, которая способна удивить баронов. А может, даже изумить. Ведь что одно из главных препятствий к тому, чтобы Торус получил вожделенных доспех?

Катэр размышлял секунд пять.

— Часовня? — голос стражника внезапно охрип, — Это невозможно!.. Хотя, когда за дело берется Азшар Алхимик, многое становится возможным... Но я бы на месте Корристо отказал бы, даже если бы меня об этом просил собственный сын!

На мгновение возникла мысль спросить о том, осталась ли у Катэра на воле семья, но я ее безо всякого сомнения подавил: зачем бередить старику душевные раны?

— Придется попробовать. Сам знаешь, он — мой друг.

Стражник коротко кивнул. Катэр был одним из немногих людей в Миллентале, который бы не стал ехидно хмыкать на мои слова.

Через полминуты я уже взбегал по деревянным ступеням лестницы, ведущей к святилищу.

— Что случилось, ученик? — мое нервное возбуждение не осталось старым магом незамеченным.

Никаких слов я заранее не заготавливал. А попытка у меня была всего лишь одна. Даже когда я в первый раз "прорвался" на прием к Корристо, и то — у меня были все шансы уйти оттуда на своих ногах даже в случае неудачи. А здесь второго шанса не будет: Катэр прав — редко какой сильный и умный человек готов простить... да даже не простить, простить-то как раз и может... а оставить безнаказанным покушение на себя.

И я решил говорить правду. И если у меня ничего не получится — значит, так тому и быть. Торус сам прекрасно понимал, какие могут быть последствия его покушения на Верховного Мага Круга. Но надежда все же была: Корристо позже узнал, кто был моим поручителем при вступлении в Лагерь, но на наши отношения это никоим образом не сказалось.

— Я знаю, что хотел совершить Торус. И знаю, что ничего у его ставленника не вышло вовсе не потому, что Торус вовремя одумался. Сейчас решается, станет он бароном или обедом для шныг...

— И ты хочешь, чтобы я прилюдно его простил? — раздраженно спросил мастер, — Так он вроде бы не при делах, иначе, сам понимаешь, его бы давно уже казнили.

— Да, нет доказательств. Но все обо всем знают... Мастер Корристо, я и в самом деле не знаю, что делать... Мой друг далеко не лучший человек, и я даже не пытаюсь утверждать, что Ваше прощение вернет ему благородство...

— Которого отродясь не было, — хмыкнул маг, — Он и прочая кодла систематически, из года в год, постоянно что-то крали из тех товаров, которые заказывал Круг. У нас крали. По мелочи, конечно. Наши доблестные стражники считали, что часовня в замке для красоты стоит, и на смешных людей в красных мантиях можно не обращать внимания. Как не пощипать высокомерных магов, да и им же, вроде. Нужнее. Мы на это глаза закрывали. Мелкие кражи — зло неизбежное. Но один раз эти варвары взяли артефакт, который нам заказал Сатурас.

— И что это было, если не секрет?

— Деталь для измерителя плотности горной породы. Выглядит как небольшой ободок из руды с рунами. Стражники решили, что это обычное кольцо ловкости. А деталь дорогая — такие только в Венгарде и Готе могут сделать. Я сходил к Гомезу, тот послал гонца в казарму, и через час местный начальник стражи вернул нам все украденное, включая даже то, чтобы было взято ранее. При всех вернул, при всей гомезовской банде. Такого унижения он нам не простил.

Да уж, это называется "незнание не освобождает от ответственности".

— Он не лучший человек, — признал я, — И не станет лучше, если вдруг возвысится. Не буду говорить, насколько он полезен Лагерю или нет. Но как кажется мне, он умеет помнить добро. Если Вы, мастер, поможете, я беру на себя, чтобы он в дальнейшем понимал...

— Что мне обязан? Он это прекрасно понимает. Не думаю, что такое понимание вызывает в нем что-либо, помимо гнева.

— Пожалуй, нет, — растянул эти короткие два слова на целых четыре секунды. Разговор приблизился к действительно кульминационному моменту, — Да, я не могу дать гарантию, что он вдруг поймет, насколько плохо и опасно воровать. Но в случае Вашей поддержки моего решения он точно осознает, что справедливое наказание нужно принимать с достоинством, а не точить в гневе нож на судью.

— Ты так считаешь? — удивился старый маг.

— Да. Я ведь с ним поговорю. Надеюсь, что я в нем не ошибаюсь. Я знаю... точнее, думаю, что Вы его простили за кражу, когда он вернул украденное. Наказание ведь уже получено, и Торусу оставалось лишь осознать, что все было по справедливости: совершил проступок — расплатись. Да еще и сообразить, что не в полной мере расплачивается. Он не осознал, он не сообразил — он был в гневе... Вины с Торуса это не снимает. Но у него появился уникальный шанс узнать, что не каждый, кто приносит тебе неприятности, есть твой враг. И что следует отличать неприятности от настоящего зла. А наказание — от преступления.

Корристо улыбнулся.

— Ты долго готовил свою речь?

— Мне не до того было, — улыбнулся я в ответ.

— Хм... А как сказанное тобой соотносится с магом-дезертиром Азшаром Лингарро?

Ахаха, вот что значит старая школа! Подловил меня бывший следователь каверзным вопросом.

— Этот маг целиком и полностью заслужил изгнание в провинцию с запретом в дальнейшем занимать какие-либо важные должности, пока трудом и поступками не искупит себе прощение. Отлучение от двора заслужил. А вот Колонию — нет, считаю, что не заслужил. И уж тем более, это не оправдывает троицу мерзавцев, по личным причинам раздувшим это дело до публичного судилища. Короля я тоже нисколько не оправдываю. Интересы страны, конечно, иногда требуют жестких решений... Но надо различать, где государственная необходимость, а где собственное самодурство.

Старый маг довольно покачал головой.

— Да, чего-чего, а твое умение просто и точно объяснять краеугольные принципы, не скатываясь ни в ханжество, ни в лицемерие, ни даже в наивный восторг... Оно приятно поражает.

Похвала была приятна, и я склонил в знак признательности голову.

— Хорошо, юный Азшар, — вздохнул наставник, — Если у тебя удастся втемяшить то, что ты сказал, в голову твоего приятеля-головореза, значит, я не зря прощу этого... Торуса.

Я облегченно вздохнул. Да, у меня получилось. Остается надеяться, что еще для Торуса еще не поздно.

— Ты им передашь это или мне лично спуститься? — поинтересовался мастер.

— Лучше всего будет в письменном виде. Это речь я не готовил, а о способе доставки послания я заранее подумал, — сказал я, подходя к узкому окну и открывая ставни. Моему взгляду предстала восточная стена резиденции Гомеза, но окна обеденного зала располагались далеко внизу, и подглядеть, что там происходит, не было никакой возможности, — Сейчас же туда ходу никому нет.

Корристо лишь покачал головой: все у бандитов не как у людей; но промолчал и взялся за перо, чтобы через минуту вручить мне любопытный документ:

"Сим постановляется, что всякая вина стражника Торуса в пропажах ценных предметов часовни Круга Огня в Рудниковой Долине Хориниса, а также в связанных с ним в последующем событиях, прощается. Круг Огня не видит каких-либо препятствий для исполнения вышеуказанным Торусом любых обязанностей на любой занимаемой им должности в Старом Лагере.

Верховный Маг Круга Огня Корристо..."

— Спасибо, мастер, — искренне поблагодарил я наставника, обматывая пергамент в трубочку вокруг стрелы.

Привязав пергамент нитью, я достал лук, натянул тетиву, и тщательно прицелившись, отправил баронам послание.

Пущенный в упор снаряд вдребезги разбил стекло окна-бойницы обеденного зала. Документ баронам доставлен.

Оставалось лишь надеяться, что моя выходка не вызовет гнев Гомеза и поможет Торусу.

Если кто из стражников и услышал звон разлетевшегося стекла, то внимания не обратил. Да и в свете последних событий, не так уж и много стражников околачивалось во внутреннем дворе. Тренировки уже были второй день как прекращены — все инструкторы занимали не последние должности в армии, и им было не до того, чтобы спешно натаскивать пополнение. Больше полутора сотен стражников находились за пределами Лагеря, бойцы второй армии в своем абсолютном большинстве отдыхали, а то и отсыпались перед завтрашним походом. Ну, бароны, конечно, не могли не заметить, но пока они сообразили, что за гостинец им прилетел, окно часовни уже было закрыто, а я убирал в сагайдак лук. Понять-то, наверняка, поняли, кто и как им мог доставить письмо, но прерывать обсуждение ради того, чтобы высказать мне претензии, было им невместно. Тем более, что стрелял я под очень острым углом к стене часовни, и пущенный сверху вниз снаряд мог нанести рану только в том случае, если бы кто-то прикрывал ту бойницу своей могучей грудью. А так стрела могла только вонзиться в пол — и бароны Старого Лагеря уж кем-кем, а зажиревшими делягами из верхних кварталов, боящимися любого подозрительного чиха, уж точно не были. Так что никакого покушения на свои драгоценные или не очень жизни предъявлять мне никто не станет.

А вот мое вмешательство... впрочем, официально я буду все отрицать — не стоит во всеуслышание заявлять, что я нарушил церемониал. Немногочисленные традиции, пусть и уголовной среды, были одним из тех краеугольных камней, которые хоть как-то спаивали воедино все это сборище из бывших кадровых военных, бандитов, наемников, повстанцев, воровской масти и просто случайных людей, из которых прихотью судьбы и волей Гомеза сформировалось ядро Старого Лагеря.

Попрощавшись с мастером, я спустился во двор. Коротко кивнул встревоженно наблюдавшему за происходящим Катэру, я отправился во Внешнее Кольцо. Никакой попытки остановить меня никто не предпринял и предпринимать не собирался.

Забравшись в свою хижину, я сбросил куртку и с наслаждением разлегся на кровати. Думать решительно ни о чем не хотелось: текучку я разгреб, Торусу чем мог, тем помог, и ждать на нервах, что там произойдет дальше, я уже устал. Мозгу и психике нужен был отдых. Много кто другой на моем месте уже хлебнул бы несколько глотков шнапса, но таковое было не в моих привычках. Да и разговоры на сегодня далеко еще не закончены. А вот завтра, внезапно подумалось мне, стоит сходить на охоту, лучше всего — в Северный Лес. А сейчас вечерком — собрать нескольких нормальных призраков и малость посидеть на полянке. Диего на Заставе, Ян в своей Шахте, Слай уже из нашей обоймы давно выпал. Можно позвать Фингерса, Ребина, Гайлера, моих адъютантов... вот Фиск вряд ли придет, он не любит посиделок... да даже эту продувную бестию Сайфера я буду рад видеть. Думаю, Уистлер тоже не откажется, пусть он уже и стражник.

Из полудремы меня вывел приход Шрайка — тот уже отнес Актумину ткань для его мастерской и приволок мне мой рюкзак и походную суму с арсеналом контрабандистов.

— Заставу Слай внес, — сообщил варантец в первую очередь, — Уистлер отпустил эту бледную жабу.

— И что они делают?

— Рядятся. Но не задирают пока никого.

Что же, это пока лучшее, чего следовало ожидать. Можно считать, что последующие сутки конфликт улажен, ну а дальше — не моя забота.

— Сходим, пожалуй, завтра на охоту, — сообщил я подручному, — Куда-то в края возле Старой Шахты. Заодно лес прошерстим.

— "Новые" призраки хвастают, что дичи стало меньше, — произнес Шрайк, усмехаясь в усы, — А Рэтфорд заявляет, что лично он без добычи ни разу не возвращался.

— Приглядели кого из молодых, кого можно с собой взять?

— Да вроде есть пара человек. С ними Рэтфорд знаком.

— Он, похоже, с людьми легко сходиться, — заметил я вслух.

У охотника был по-настоящему дружелюбный характер. Я с большинством знакомых предпочитал держать вежливую дистанцию, а Шрайк так и вообще был нелюдимом. Впрочем, в компании тех, кому он доверял, южанин мог разговориться и о многом поведать из виденного им на своем жизненном пути. А вот Рэтфорд — тот в силу неистребимого оптимизма изначально видел в каждом встреченном им человеке вероятного товарища, а не возможный источник неприятностей. И многих это подкупало, как, например, меня самого.

— Да, он — человек веселый, — Шрайк был полностью согласен с моим мнением, — Но в Лагере он недавно. И те, с кем он общается, это рудокопы на подхвате. Вроде не так уж и плохи. Но отменными бойцами их назвать нельзя. Я не уверен, что их можно считать даже и плохими бойцами

— Если труса не празднуют и вменяемые, то почему бы и нет? Если их с нами из Лагеря выпустят.

— На северных воротах завтра Фандер. Справный нукер и верен Гомез-бею, но без фанатизма.

— Вот завтра и посмотрю на них. Да еще и Фингерс пообещал подогнать надежного парня, который курьером от меня будет бегать. Тебе-то уже невместно.

Шрайк довольно усмехнулся, а затем поинтересовался, надолго ли уходим.

— На день. Устроим на полдороги до Шахты временную стоянку, туда будем относить добычу. Пообедаем, отнесем мясо гарнизонным...

— Оно тяжело будет, Азшар-бек, — заметил Шрайк.

— Твоя правда. Наверное, пошлешь кого-то с самого утра к форту, попросишь у Брендика телегу и Асгхана с тремя крепкими бойцами.

— Сам схожу. Брендик не слишком доверчив, рудокопа пошлет обратно.

— Хм, — издав неопределенный звук, я почесал подбородок. Кажется, мозги требовали расслабона и не слишком хорошо соображали, когда дело касалось третьестепенных деталей. Ну, и Ксардас с ним, пусть Шрайк все и утрясает.

— Тогда организация на тебе. С экипировкой у тех, с кем Рэтфорд сошелся, как дела?

— На слом, — губы моего собеседника искривились в полу-печальной и одновременно полупрезрительной усмешке, — Но у меня изначально и такой не было.

Я поднялся с кровати и стал разбирать принесенное оружие. Контрабандисты гребли на свой склад, все, что могло стоить хоть несколько кусков руды, хотя попадались и достойные вещи. Но, конечно, ни единой вещи из нордмарской стали.

Итак, хлам вроде коротких мечей, дубинок, топориков и откровенно никаких луков — однозначно к Фиску. Но и обижать торговца, вручая ему исключительно ширпотреб, тоже не будем: вот этот великолепный пернач и три добротных клинка пусть тоже отправятся к рыночнику, рано или поздно кто-то их у Фиска да выкупит. А три хороших секиры, двенадцать мечей и две булавы я вскоре отнесу к Скипу.

— Пернач стоит больше всего остального, вместе взятого, — заметил Шрайк, — Кусков на триста потянет.

— И ладно. Приобретешь им на завтра нормальные ножи, сумки и какое-никакое оружие, но все по принципу: самое дешевое из того, с чем рудокопу показаться не стыдно. Они должны понять, что это им аванс за завтрашнюю тяжелую работу.

Варантец кивнул, и, сгребши выбранное для Фиска оружие обратно в сумку, отправился на рынок. Ну а я запер на всякий случай дверь и побрел к Скипу.

Интенданту, разумеется, было не до меня, пусть бы даже я ему баллисту приволок, так что руду мне выдал Стоун. Кузнец, едва оглядев опытным взглядом разложенное на прилавке оружие, тут же назвал справедливую цену, и я стал богаче на 720 кусков. Скип бы на месте Стоуна однозначно попытался бы сбавить цену на булавы и секиры, мотивируя это тем, что единственный известный ему толковый боец Лагеря на одноручных топорах — это Шакал.

Собственно, когда мне только вспомнился аргумент интенданта, как раз в этот момент оравшего на Клейта где-то в недрах казармы, смуглый стражник вышел из резиденции и отправился к кузнице, глядя прямо на меня. То, что его послали за одним наглым призраком, было ясно с первого взгляда. У этого парня все его мысли и эмоции были, что называется, на лице написаны.

— Арто мне все рассказал, — Шакал мне улыбался, и это означало, что на меня Гомез не слишком рассержен, — С тебя сотня самородков за разбитое стекло.

Красная цена тому окну была 20-25 кусков, но Равен (ну а кто бы еще в тот момент мог подумать о подобной мелочи), похоже, не посчитал нужным унижать меня такой смехотворной платой.

— А я не причем и вообще не в курсе, о чем ты говоришь, — я хитро ухмыльнулся в ответ, — Но я могу дать некоему стражнику Шакалу безвозмездно сто кусков до получки, а на что он их потратит, это его дело.

Стражник расхохотался, а вернее даже сказать, заржал, как конь при виде горы овса. Уж кто-кто, а Шакал точно не жил от получки до получки, для него и двести самородков были несущественной сумой.

— Пошли, шутник. Торус желает тебя видеть.

Задавленное чувство тревоги вновь проснулось — и сразу же затихло. Торус был жив, и даже если Гомез сильно недоволен наглостью своего главного стражника, шансы уверить Рудного Барона в правильности принятого решения у моего друга были.

Признаться, Торуса я узнал не сразу. В своем обычном тяжелом доспехе он всегда выглядел каким-то запыленным, серьезным и на редкость деловым. А вот одеяние барона его преобразило.

Черный бархат поверх металла, шикарный мех на воротнике, отвороты красного камзола. Варантец выглядел великолепно, и как-то даже лихо. Гордо он смотрел в глаза всегда. А вот горделиво — стал только сейчас.

Я не стал осыпать его словами поздравления, а он меня — словами благодарности. Торус просто обнял меня и громыхнул разок своей широкой ладонью по спине.

В зале, кроме семи (уже семи!) баронов находились также Катэр, Джако, приведший меня Шакал, Кургул и Бладвин. Последний выглядел крайне кисло, а когда я на него поглядел, предпочел увести взгляд в сторону. Ну что же, крыса отступила в сторону, но ничего не забыла.

— Азшар, — обратился ко мне Равен, — Ты, получается, опять главный во Внешнем Кольце?

Вопрос и с намеком, и с подковыркой.

— Не опять, а по штатному расписанию. И раз уж речь зашла о дневной драке, то скажу, что взводу Куэнцы желательно убраться из Лагеря до темноты. Я не слишком поручусь за их безопасность, и не могу гарантировать, что люди Гренкреца подоспеют везде. К тому же, любую новую стычку я буду изначально рассматривать со стороны того, что виновны именно "бойцы" Куэнцы.

— Потому что ты с Фиском кореша? — съязвил Бладвин, которому присутствие патрона добавило храбрости.

— Нет, потому что ни управленцы Балама, ни рыночные торговцы и ни боевики Ренуа мне нож в спину не направляли, — холода в моем голосе хватило бы три таких ледника, как у Уистлера, — Это сделал твой стражник, Бладвин. Еще одно покушение — и я весь твой взвод вздерну сушиться на солнышке.

— Вот ты так много власти взял, что просто страшно, — как бы укоризненно покачала головой эта блатная скотина.

Начавшуюся перепалку прервал сам Равен.

— Советую обоим заткнуться, — крайне раздраженно произнес барон, — Что сделано, то уже не поправить, но я не желаю и дальше слышать о том, что кого-то прирезали по его собственной дури. И мне глубоко наплевать, кто там кого ущемлял, и кто прав, а кто нет.

— Вот потому и советую убрать Куэнцу из Лагеря, — заметил я, — Ничего с ним за ночь на свежем воздухе не случится. Я не угрожаю, что начну их травить. Они с этим справились и сами, без меня. Вот во избежание пусть забирают вещички и сваливают к Пако.

Глаза Равена опасно прищурились.

— Это разве тебе решать?

— Согласен, — я широко улыбнулся, — Про Пако я загнул лишнего. Не мне решать, куда их выпроваживать, я Куэнце не командир. Зато мне решать, какое наказание им за бузу влепить... Барон, только из уважения к тебе и Бладвин, и Куэнца все еще живы. Мне пришлось изощряться, чтобы казнить тех двух придурков. Если бы я хоть раз обнажил клинок — куча народа посчитала бы это сигналом к действию. Два десятка человек мы бы тогда потеряли...

— Если не все сорок, — хмыкнул Шакал.

— Вряд ли, — протянул я, махнув рукой, — Кургул все же уже был близко. С десяток бы положили в драке, еще десяток расстрелял бы Кургул, чтобы эту драку остановить.

Рябой стражник усмехнулся, и кивнул головой в знак утверждения — да, при виде драки он бы шарахнул болтами по толпе, не задавая лишних вопросов.

— ... Мне оставалось потянуть четыре секунды, — продолжил я свое обеление пред начальственным ликом, — Наш приятель Бладвин просто до сих пор понять не может, что Кургул спас тогда именно его шкуру, а не рыночников. Если бы три взвода не решились наставить на его полудурков арбалеты, Бладвин наверняка вошел бы в раж, решив, что ему все дозволено. И вот тогда бы мы потеряли где-то с полсотни призраков, десяток стражников, да еще бы могли и нарваться на бунт во Внешнем Кольце... Ну или мне бы пришлось вызывать на поединок Куэнцу, повозить его около минуты, в надежде, что кто-то из главных командиров все же заявится... А так как все бароны были заняты, то и эта минута никого бы не спасла...

— Тебя так послушать, то и наградить надо, — хмыкнул Бартоло.

— Пожалуй, не меня, а Кургула, Гренкрейца и Уистлера, — продолжил я убеждать баронов в правильности моих решений, — Вот барон Квентин может рассказать, что происходит, если у стражей правопорядка не хватает решимости утихомирить толпу кровью.

Усы Квентина гневно встопорщились — ему не понравилось вспоминать, как я отвязал Ларса от позорного столба, а затем мы с бывшим-новым атаманом устроили в Новом Лагере небольшое побоище, после чего безнаказанно ушли. Но мое упоминание о том, что это в первую очередь Орик не смог удержать воров от самосуда, удержало его от ответной реплики и даже вызвало насмешку на грубом лице. Но любви ко мне, конечно же, нисколько не прибавило.

— Оно-то так, — усмехнулся бывший разбойничий главарь, — Вот только кто-то ухитрился толпу завести.

— И это сделал Куэнца, — спокойно отпарировал я, — Это он первым подошел выручать Шарфича, вот только не учел, что его веса маловато, чтобы заткнуть всех и всякого. Когда ему на выручку подоспели Слай и Бладвин, толпа уже успела завестись и отступать не собиралась. И когда пришел я, то стороны конфликта уже нащупывали шестоперы.

Конечно, предысторию конфликта я знал в слишком сокращенной версии, чтобы утверждать сказанное, но раз Бладвин ничего не возразил, это означало, что я угадал. Да и в принципе, нечего там было угадывать — Внешнее Кольцо и расклады в нем я успел изучить уже очень хорошо.

— И таки снова ты герой, — Бартоло насмешливо ухмыльнулся и покрутил ус.

— Героем я был бы, если бы не это, — я глянул себе под ноги и негромко стукнул по дощатому полу шикарным сапогом старшего призрака, — А так я просто выполнил свою работу... Ян бы потащил Шарфича сюда, чтобы разобрались бароны... Диего бы среагировал тоньше — обратился бы к баронам изначально, чтобы те уняли дурака... Ну а я действовал по ситуации...

— Ладно, у нас других дел полно, — прервал меня недовольный голос Гомеза, — Все живы, кроме одного тупого барана, а его не жалко. Мы многое должны обсудить. Садитесь, господа бароны и офицеры...

Мы быстро расселись вокруг стола.

— Здесь собрались, как я надеюсь, не дураки... — как по мне, вступление было спорным, но противоречить ни я, ни кто другой не стал, — И все понимают, что Новый Лагерь должен быть захвачен, другой результат нас просто не может устраивать. А раз он БУДЕТ захвачен, то в нем должен будет появиться свой Рудный Барон, и я имею в виду вовсе не Окила.

Под взглядами всех присутствующих Равен позволил себе легкую самодовольную усмешку.

— Окила и его помощника Балоро я переманю сюда... В связи с нашими планами мой друг и верный помощник Равен уже собирает свою команду. Под его руку уже согласились перейти барон Квентин, барон Торус...

Эти слова меня огорошили — Равен с Торусом откровенно не любили друг друга и этого не скрывали. И почему же тогда Торус согласился на подобный "брак по расчету"? Ради вожделенных доспехов, получается?

— ... Стражник Бладвин, стражник Скорпио, стражник Пако, стражник Скип, призрак Слай, призрак Куэнца, призрак Маурин, призрак Франко. Ну, и те призраки и стражники, которые доверяют упомянутым мною офицерам. У меня вопрос ко всем, кто здесь собрался: кто еще из Вас или тех, кого Вы знаете, готов будет присоединиться к Новому Лагерю Равена?

— Стражник Орри, — буркнул Торус.

— Ясно, — слегка кивнул Гомез, — Еще кто?

— Стражник Джако, — заявил Квентин.

Первой моей мыслью было: да неужто? И бывший вор меня не подвел:

— Я отказываюсь. Мне Новый Лагерь давно уже успел осточертеть, и если Рудный Барон Гомез дозволит...

— Ах ты крыса поганая! — вскинулся с места Квентин, но прежде, чем барон успел что-то предпринять, раздался сухой голос Гомеза.

— Дозволяю. Сядь, Квентин.

И усатому варантцу не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

— Призрак Киллиан и призрак Ренуа готовы отправиться вслед за бароном Равеном и бароном Квентином. Мне это точно известно, — смягчил Джако свой удар по бывшему патрону (хотя своим "мне известно" еще разок опустил Квентина мордой в грязь).

— Прекрасно, — процедил Гомез, — Но Ренуа пока останется в составе третьей армии. Мне он здесь нужнее... Еще кто?

Больше желающих не нашлось.

— Тогда остается решить вопрос с новым главным стражником. ДВУМЯ главными стражниками...

— Если у других баронов нет никаких возражений, — сказал Равен, — Главным стражником нового... обновленного Нового Лагеря назначить Скорпио.

Торус согласно кивнул, а Квентин промолчал. В принципе, спорить было не о чем — более удачную кандидатуру на этот пост Равену найти сложно.

— Есть предложение, — внес и я свою лепту в общее обсуждение, — Чтобы не ломать себе язык тавтологиями "Старый Новый Лагерь" или "Новый Новый Лагерь", дать название будущим владениям Равена "Озерный Лагерь". Там, в конце концов, три озера.

— Эээ, — почесал трехдневную щетину не понявший моих слов Шрам, — Вот что такое "тавтологиями"?

Равен фыркнул.

— Это означает, что Азшар просит не терзать его изнеженный аристократический слух неблагозвучными названиями... Пусть будет Озерный Лагерь, я не против.

— С этим тоже разобрались, — буднично произнес Гомез, — А вот кто заменит Торуса на посту главного стражника?

— Хельверт, — сказал Торус.

Одновременно с ним высказался Бартоло.

— Кургул.

— Кургулу полгарнизона не доверяет, — возразил варантец.

— А Окилу будет наплевать на Хельверта, — нашел свой резонный довод Бартоло.

— Да Окилу на всех будет наплевать.

— Да, но возразить ему мало кто рискнет. К тому же, кто всерьез боится твоего Хельверта? Да, он — отменный воин, но страха не внушает. Ты бы еще Флетчера предложил.

— Хватит! — рявкнул Рудный Барон, — Пожалуй, мне это самому придется решать. Теперь вопрос о главном призраке будущего нового... Озерного Лагеря. Как считаю я, на эту должность есть четыре претендента. Это Диего, Азшар, Слай и Куэнца.

— А что мешает нам самим решить? — поинтересовался Торус.

— Следуя твоей логике, я должен спросить, почему это Вы мне советуете, кто будет у МЕНЯ новым главным стражником, — глаза Рудного Барона на секунду нехорошо прищурились, но изъявлять гнев Гомез не стал, — Это дело всеобщее, не только баронов Равена, Торуса и Квентина. Через старших призраков будут решаться все мелкие ссоры между Лагерями. А они будут, зная всех нас... Сейчас немногие призраки и в силе, и в авторитете... Слушаю предложения.

Я уже собирался сказать, что отказываюсь, но... но решил послушать, какие аргументы будут звучать за и против. Всегда полезно узнать мнение о своей нескромной персоне.

— Кто-угодно, кроме Диего, — бухнул сквозь зубы Квентин.

— А он потому и ушел к Верхнему Форту, — усмехнулся Бартоло, — Что не захотел напрямую отказывать Равену или Торусу. Да и вообще, для него переход в Озерный Лагерь — это понижение.

— Я был бы не прочь видеть Диего в своих рядах, — задумчиво произнес Равен, — А Рудный Барон готов его отпустить?

— Он больше работал с тобой, чем со мной, — пробурчал Гомез, — Если твоим старшим призраком станет именно Диего, те, кто останутся здесь, не будут бухтеть, что "озерные" оборзели и зажрались. А самому старому лису везде будет хорошо.

— Я согласен с Бартоло, — несильно стукнул ладонью по столу Торус, — Я сделал ему определенный намек...

— Да ты, барон, так был уверен в своей коронации, что даже старшего призрака вербовал?! — деланно изумился Гомез, елейным голосом источая ядовитую иронию, — Матереешь не под дням, а по часам, Торус, молодец.

— Я же и говорю, — мрачно отрезал варантец, — Что сделал намек. И никого не вербовал...

— Из-за твоего намека у нас чуть драка стенка на стенку не произошла, — рассмеялся Шакал.

— Она могла в любой момент вспыхнуть, — хмыкнул Торус, — Сам, что ли, не знаешь?

— А кстати, хороший вопрос, — взял слово Равен, — Кто должен быть решалой, когда все старшие призраки за пределами Лагеря?

— Так и есть, — согласился Гомез, — Так что, прекращай ты, Азшар, лично таскаться по местности, и Диего об этом уведомь. Думаю, у Вас хватает подручных, чтобы они вместо Вас бегали по Колонии. У моих старших призраков, как мне кажется, и в Лагере дел полно.

— Я своих парней пока еще только натаскиваю. Сегодня в восточный лес водил, завтра на всякий случай прочешу северный. Заодно проверю бывшую стоянку Квентина.

Последнее я делать не собирался, но раз сорваться в охотничий разгул просто так не удалось, придется и в самом деле провести полноценный развед-рейд.

— Это все я знаю, — Гомез нетерпеливо рубанул ладонью воздух, — Ты лучше скажи, как избежать ситуаций вроде сегодняшней.

Импровизировать пришлось на ходу — Рудный Барон не любил, когда у подчиненных не было двух-трех планов про запас.

— Если нет в Лагере никого из старших призраков, все финансовые вопросы ложатся на плечи Балама, для этого прошу выделить ему резервную суму в пять тысяч. Сама сумма может лежать себе в хранилище, просто Балам при необходимости должен иметь возможность снять несколько сотен для общего дела. За каждый самородок, с него, разумеется, спрос.

— А почему не Ребина? — полюбопытствовал Бартоло.

Я с некоторым удивлением посмотрел на кухонного барона: да твоего же человека продвигаю, барон, причем безвозмездно, просто потому, что это лучшая из возможных кандидатур, а ты чего-то допытываешься.

— Можно и Ребина, — пожал я плечами, — Он тоже себя обсчитать не даст. Но у Балама должность выше... Все вопросы конфликтов и предъяв старшим в наше с Диего отсутствие будет решать Фингерс.

А вот здесь мне удалось всех удивить.

— А кто его слушать-то станет? — воскликнул Шакал.

— Все умные люди. А с неумными я сам потом поговорю...

— Фингерс так Фингерс, — скучающим голосом произнес Равен, — Азшару виднее. Вообще-то мы здесь мне старшего призрака выбираем... Торус с Бартоло уверены, что Диего сам не хочет. Дальше предлагалась кандидатура Азшара. Вот к нему и вопрос...

— Да я других хочу для начала послушать, — я позволил себе хитрую улыбку.

— У нас нет на это времени, — отрезал Равен, — За тебя категорически я, Торус и большая часть моих командиров.

— И против ребята Слая, которых я прижал.

— Не настолько и против. Они не дураки, понимают, что ты их уже второй раз не растоптал, хотя и мог, — начал мягко давить Торус, — Ты, если не считать сегодняшнего дня, всегда хорошо срабатывался и с Бладвином, и со Слаем.

Поневоле я задумался. Интуиция подсказывала мне, что переход в Озерный Лагерь ничем не окончиться. Ни хорошим, ни плохим — просто другое начальство будет ставить передо мною другие задачи. По первым прикидкам, возможность неофициально стать третьим лицом Озерного Лагеря после Равена и Торуса была очень даже вероятна, хотя для этого однозначно придется сместить либо новоявленного барона Квентина, либо будущего барона Бладвина. Фактически, если проводить аналогию с раскладами Нового Лагеря, чье место должен будет занять Озерный, мне предлагали позицию, которую не так давно занимал Ларс.

А минусом была, то есть, будет второстепенность этого нового лагеря. Равен и компания могут сколько-угодно считать себя королями Огромной Пещеры, но в руках у Гомеза будет подъемник, а значит — и торговля с Миртаной. Да, деньги в Озерной Лагере будут крутиться очень немалые, и обустроиться там можно будет шикарно, однако, настоящая власть над Колонией по-прежнему будет оставаться в руках Рудного Барона. К тому же с уходом Равена с прихлебателями и Торуса с подручными, мое влияние и в Старом Лагере станет еще значительней. Вдобавок, я (да и Лагерь) избавляюсь от проблемных раздражителей в лице Квентина, Бладвина, Куэнцы и еще пары десятков быдловатых хамов.

Зато здесь остается мой друг Диего, которому я, кстати, обещал потихоньку менять Колонию в нужную сторону (и как я это буду делать из Новой Шахты?); учитель и наставник Корристо; толковый деловой партнер Фиск, на пару с которым приходиться следить и поддерживать худо-бедно зарождающуюся экономику Внешнего Кольца; мои помощников, которые только-только наладили свою жизнь в Старом Лагере, навели нужные контакты и переселяться им явно не с руки; Ян с его Старой Шахтой, которую однозначно необходимо будет реконструировать... Раздумывать нечего.

— Повышение это или понижение для меня, не знаю, — ответил я со вздохом, — Но нужнее я здесь. К тому же у меня есть ряд задумок, за которые никто другой не возьмется.

— Ты точно решил? — мрачно спросил Торус.

— Точно. Прости, Торус, но здесь наши пути на время расходятся.

— Ну, тогда, Равен, выбирай из своих.

— Я бы посоветовал Куэнцу, — вдруг влез Бладвин.

Ответом ему служили несколько удивленных взглядов, а я в свою очередь выставил локти на стол и опустил лицо на ладони. Размышлять, почему у Блавдина вдруг сменился фаворит, отчего Куэнца решил сместить Слая, и как ему этого удалось добиться, что предпримет в отместку Слай, у меня не было решительно никакого желания. Мышиная возня вместо реальных дел изрядно надоедала.

— Ты же предлагал Слая, — холодно заметил своему подручному Равен.

— И Слай хорош. Но Куэнца решительнее...

— К Бельджару этого безголового нордмарца, — лязгнул, словно спустил курок арбалета, Торус.

— Оба подходят, — признал Равен, — Ну, в какой-то мере. Но справиться должны.

— Тогда лучше Куэнца, — сказал Гомез, — Слай умнее Куэнцы, хитрее и проворнее, но все равно дурак. Вспомни историю с налоговым сбором... А нордмарец — обычный тупой баран, но управлять твоими призраками сможет. И то, что он не додумается до такого бреда, который иногда выдвигает Слай, ему только в плюс.

— У кого-то есть возражения? — задумчиво спросил Равен.

Квентин неопределенно пожал плечами, а вот Торус обратился ко мне:

— Азшар, с кем охотнее будут взаимодействовать старшие призраки Старого Лагеря?

— Диего — со Слаем, хотя и с Куэнцой найдет нужный язык. Для Яна — они оба никто. А мне лично плевать, чьи слова и цифры мне придется перепроверять по три раза, — ответил я чистую правду.

Присутствующие, исключая Бладвина, лишь усмехнулись.

— На том и постановили, — подвел Гомез итог под делением шкуры неубитого медведя, — Бладвин, можешь Куэнцу обрадовать, но пусть учтет, что я не буду за ним горевать, если сегодня вечером его настигнет сабля Азшара, болт Гренкрейца или стрела Фиска.

Вдруг Рудный Барон взвился со своего трона, а его лицо внезапно побелело от ярости.

— Я слишком много раздаю наград, чтобы не требовать взамен абсолютную лояльность, смелость и умение работать головой, — прошипел он, проведя ногтями по столу, — Это я являю Вам свою милость, а не Вы чего-то у меня добились. И да упасут Вас боги хоть раз подумать иначе.

Народ проняло, особенно Бладвина, как раз на многое и претендовавшего. Да и Торус опустил взгляд, правда, сцепил зубы. А вот Равен оставался спокойным.

— Я хоть раз был неблагодарным? Или подводил тебя?

— Ни разу, — усмехнулся Гомез, — Вот потому именно ты, а не кто иной, возглавишь Озерный Лагерь и будешь держать его в верности мне.

— Все так и будет, — кивнул Равен, — Тебе не о чем беспокоиться, Рудный Барон.

Напринимав решений, высокое собрание разбежалось по своим делам. А вот Торус, приобняв меня за плечи, повел на второй этаж.

— Это теперь мое! — гордо заявил он, открывая настежь дверь одной из комнат, — Что скажешь?

— Как по меркам Колонии — прилично, — дипломатично ответил я. Для жителя Милленталя подобные апартаменты были, как "трешка" на Печерске для "старого" меня. На втором этаже резиденции, да еще и в отдельной комнате жила только элита элит Старого Лагеря. И вот теперь этого добился и Торус.

Два громадных шкафа, два серванта, огромная кровать из дуба (способная выдержать кувыркания могучего варантца с различными северными, южными и центрально-миртанскими красавицами), стойка для оружия, деревянная бадья, заменявшая в здешних реалиях ванну, большой письменный стол — да, да, и да, обстановка была более, чем приличной.

— Чертов аристократ, ничем тебя не удивишь, — усмехнулся Торус, — Небось в личном поместье жил?

— Да нет, всего две комнаты были — больше дать не могли, — вспомнил я свое бывшие жилище, — Венгардский дворец с пристройками, конечно, громаден, но даже он не вместит всех, кто живет на широкую ногу.

— Это шикарно, наверное, жить во дворце, — в глазах варантца мелькнул огонек легкой зависти.

— Да нет, настоящим шиком считается иметь свой дворец в верхнем городе. Во дворце живут лишь те, кому по долгу службы необходимо быть каждый день при дворе. Вроде как Баламу надо каждый день к Бартоло тащиться.

— Не лучший вариант, — заметил Торус, успокоившись насчет моего излишнего мажорства, — Вот только я не Балам и близко.

— Здесь многое по-другому. Традиции закладываются обстановкой... Ты мне лучше скажи, зачем тебе это все было нужно СЕЙЧАС?

Ответом мне был острый взгляд прищуренных темных глаз.

— А когда это должно было случиться? А, Азшар?

— Возможно, что и никогда, — признал я, — Но ты сильно рисковал. Тебе вообще несколько раз повезло. Здорово повезло...

— А как тебе удалось уломать Корристо? — быстро спросил вдруг варантец тихим голосом.

Ответом ему служили легкий хмык и разведенные в стороны руки.

— Я вообще не в курсе, о чем ты. Но у меня к тебе единственная просьба: не считай ни мастера Корристо, ни Рудного Барона Гомеза, ни будущего Озерного Барона Равена, ни кучу народа рангом поменьше и мордами попроще теми, кто держит тебя в узде. У каждого свои планы и стремления, но реально зла, как ты и сам понимаешь, тебе не желает никто.

— К чему эта твоя проповедь? — требовательно спросил барон.

— К тому, чтобы ты не искал сам себе врагов. Я понимаю, что тебе было тесно на должности главного стражника. Не сомневаюсь, что на новом месте ты станешь правой рукой Равена. Просто не зарывайся выше того, чего достиг. Нужно будет — жизнь сама тебя определит на нужное место.

— Ты считаешь, мне нужна только власть?! — взревел варантец.

— Нет, я знаю, что ты хочешь реализовать себя. Как воин ты себя проявил уже давно. Как командира тебя знает и уважает весь Милленталь. Теперь у тебя появился шанс показать себя как отменного руководителя. И только затем, возможно, и если ты сам вдруг захочешь, ты найдешь свой шанс стать Вождем.

Торус быстро успокоился, но посмотрел на меня скептически и с небольшим недоумением.

— Почему ты решил, что я не захочу или не смогу сам стать во главе своего Лагеря?

Хм, подумалось мне, надеюсь, нас не подслушивают. А ведь сие было весьма реально — например, того шпиона, что подкинул нам письмо от Квентина, мы так и не нашли. Хотя, казалось бы, уж Квентин-то должен знать, через кого он послание передал... Но пока дело оставалось темным; ну или никто просто не спешит просвещать меня о результатах расследования.

— А почему это генерал Ли не слишком следит за порядком на вверенной ему Сатурасом территории? Может, потому, что ему не слишком по душе вникать в дела хозяйственные? Из тебя получится хороший барон, Торус, правда, не уверен, что у тебя есть желание над кем-то властвовать. Не командовать, а именно властвовать.

— Ты в чем меня хочешь убедить? — раздраженно спросил Торус, нервно меряя шагами комнату, — Ты не представляешь, сколько я этого ждал!

— Да это была твоя мечта. Ты ее достиг. Но было бы гораздо почетнее, приятнее и достойнее, если бы Гомез наградил тебя в знак признания твоих заслуг, а не потому, что Вы с Равеном выкрутили ему руки...

— Мечта?! — проорал Торус, уже явно не беспокоясь о том, что нас кто-то слышит, — Приятнее?! Заслуги?! Да эти два зажравшихся рыла и сидят-то на своих тронах благодаря мне!.. Гомез сказал, что это он дарует милость, так ведь?

Последние слова варантец произнес тихо, но с такой ядовитой насмешкой, что именно этот его вопрос, а не предыдущие возгласы, ударили по моему сознанию громом.

— Это он для двух молодых идиотов сказал, которые знают его только Великим и Ужасным Гомезом, Рудным Бароном, Повелителем Старого Лагеря, — Торус буквально выплевывал эпитеты, нервно усмехаясь. Он был зол, очень зол, но надо отдать ему должное, злился варантец на мои слова, а не на меня, — Для тебя и для Шакала, а Вы и рады слушать это чепуху, развесив уши. Для Вас одних... Да даже Бладвин помнит время, когда здесь нордмарцы скалили зубы, и Гомез ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать... А остальные... Остальные еще Единый Лагерь застали.

Насмешливо глядя на меня, Торус вдруг треснул ладонью по стене, и после этого окончательно успокоился. Вернее, внутри он, похоже, продолжал гневаться, но внешне это проявлялось лишь в том, что он рубил фразами, словно стрелял из арбалета.

— Когда я сюда прибыл, Гомез, Равен, Катэр и прочие напоминали стаю волков, которую со всех сторон окружили охотники. Ты в курсе, ну, к примеру, что Буллит и Торлоф были вместе в одной из банд Внешнего Кольца?

Ну, ничего удивительного, и даже уже интереса не вызывает...

— И кто был из них главным? — спросил я безо всякого интереса.

— Ни тот и ни другой. Вот слышал такое имя — Лайош? Не слышал. Забыли его уже. А когда-то был вторым человеком Колонии после Гомеза. Даже всерьез подумывал над тем, как взять замок, когда половина стражников будут руду к подъемнику тащить.

— И что с ним случилось?

Торус усмехнулся.

— О, это занятная история... Прибыл в Колонии незадолго до меня один бывший офицер бакарешского гарнизона. Умелый, умный и невероятно сильный воин. Вот только он не стал сколачивать свою банду, да и на поклон ни к кому не пошел, а стал промышлять охотой... Кстати, это он первый обнаружил залежи руды на месте Нового Лагеря. Не Дарг Охотник, о похождениях которого любит порассказать старый Катэр, а именно этот человек... Вот Лайош и решил обложить парня данью. Тот в отказ, хоть и вежливо. Лайош не стерпел и вызвал новичка на поединок.

— Долгий и тяжелый?

— Да нет, Лайош всего через полминуты лишился верхней части тела. Ну, или нижней, смотря с какой стороны смотреть. В общем, надвое его разрубили.

— И что случилось с офицером?

— Много чего... Теперь этого человека знают под именем Кор Ангар.

А вот это уже и ново, и интересно! Ярко начал свою новую жизнь военный лидер Братства, хотя нисколько к этому не стремился. Я, оказывается, был все же не самым лихим новичком в истории Колонии.

— Думаю, Вы друг другу понравитесь, когда познакомитесь, — продолжил Торус, — Он, как ты когда-то выразился, тоже предпочитает валить всякую погань, не думая о последствиях.

— И Буллит перебежал к Равену? — полюбопытствовал я.

— К Гомезу, причем и большую часть своей банды претянул. С Равеном он уже позже сильно сошелся. А вот Торлоф перешел к Орику, чем только доставил ему проблем. Подбивал моряк моего старого знакомца на не самые хорошие дела, и при этом весьма рисковые... За три дня после смерти Лайоша крепкая банда в пятьдесят человек развалилась — и о ней все забыли. Пятьдесят, Азшар! У меня, на пике моей славы вольного вожака Внешнего Кольца — и то всего пятнадцать бойцов было. У Дракера — десять всего, и ему хватало. У Горна — двадцать два, но к нему ребята Орхуза перешли, после того, как я этого гада порешил... Короче, Азшар, будь уверен, Гомез не держал под собой Колонию ни до наплыва варантцев, ни до появления нордмарцев... Да даже Старый Лагерь и даже сейчас он до конца под контролем не держит.

— Ты не считаешь, что его власть крепка?

— Скорее, он ее сейчас только и укрепляет. Кого, как ты думаешь, он на мое место хочет затащить? И тащит, главное, уже давно...

— Шакал, — даже не спросил, а утвердительно ответил я. Здесь нечего было гадать — этого здоровенного молодого метиса (наполовину варантца) по должностям поднимали, может, и быстрее меня.

— Верно. И тебя он вовсю продвигает. Для начала — на место Диего...

— А Диего куда денется? — вот тут я в словах Торуса засомневался: незачем Гомеза убирать своего самого опытного призрака.

— А почему, ты думаешь, он сбежал сразу же после разговора со мной? — хмыкнул Торус, — Бартоло все же не настолько умен, как сам о себе мнит...

— Бартоло, скорее, не любит признавать, что кто-то может быть умнее него, — поправил я варантца, и тот лишь согласно пожал плечами.

— Не любит... В любом случае, мне Диего отказать вежливо мог. И Равену — мог, вот как это ты сделал. А Гомез бы сделал ему очень прямой намек, что Озерный Лагерь он может доверить лишь самому опытному из старших призраков — и тогда пришлось бы подчиняться...

— А Диего уже слишком обжился в Старом Лагере, — зерно истины, и это приходилось признавать, в словах Торуса было.

— И я тоже не нужен Рудному Барону, — приглушил барон свой могучий голос до еле слышного шепота, — Раньше я был ему необходим... Из всех крупных варантских вожаков его в конфликте с Ли поддержал лишь я. Диего и Дракер выбрали нейтралитет, остальные — стали под руку Ли, а я, я и только я согласился поддержать баронов... Когда возник заговор, я отказался в него лезть. Когда Кавалорн и Кургул как-то на моих глазах, думая, что никто их не видит, перерезали глотку стоящему на ночном посту стражнику, потому что тот был заговорщиком, я не поднял тревогу... А дальше? Когда две трети стражников буянили и откровенно плевали на приказы Катэра, я и мой взвод были образцом дисциплины. Когда горцы Бронила сутками валялись пьяными в казарме, я по сигналу тревоги от Яна шел закрывать прорыв ползунов. Когда двуручники со склада в открытую менялись на рынке за дурь и выпивку, мои солдаты были одеты и вооружены впору ветеранским частям миртанской армии. Да даже на Крученого идти мне пришлось — любой другой стражник такое дело бы завалил.

— И ты не прогадал...

— Да, я не ошибся. Я тяжело работал эти десять лет, и все это было не зря. Если бы я не сцепился с магами, может, доспех бы был мой и раньше...

— Мастер Корристо согласился забыть об этом насовсем, — произнес я очень недовольно, напоминая Торусу, что не одними его амбициями живет Старый Лагерь, — Вот и ты тоже не вспоминай. Конфликт исчерпан, а ты — уже барон. Я прослежу, чтобы никто о той истории в дальнейшем не трепался.

Варантец согласно кивнул, признавая резонность выдвинутого мною требования. Да и не в его интересах было продолжать тихую войну мнений с часовней, если лучшим выходом будет обоюдное игнорирование.

— Не буду спорить, мои шансы на возвышение перекрыли не маги. Вот когда дурная башка Бронила полезла сдуру в тот склеп — тогда все и пошло наперекосяк. Гомезу не нужен стал противовес нордмарцам, хотя их банда все равно долго не спешила разбегаться... Я ведь Дрейка долго здесь терпел. И Гомез терпел, что самое главное. Так насколько велика его власть, а?.. Ну да Иннос с ним, с нашим Рудным Бароном. Главное, после смерти Бронила я стал нужен Гомезу лишь как противовес разросшейся шайке Равена. Это уже здорово снизило мои шансы... А затем прибыл ты.

Вау, это что-то новое. И главное, это я слышу не от Флетчера или Бладвина.

— Вот только не говори, что я и тебя обошел на повороте...

— Никого ты не обходил вообще, — невесело улыбнулся Торус, — И не думал об этом. Ты до сих пор так и не понял, почему Гомез тебя принял?

— Тогда объясни ты. Мне надоело расплетать клубки интриг.

— Охотно, — пожал плечами варантец, — Когда стал решаться вопрос о твоем вступлении, Равен очень быстро вызнал о тебе все, что вообще было известно. А известно было многое. Весь Лагерь прекрасно понимал, что ты с Мордрагом обчистил закрома Жильбера. Понимал, и зачем ты поперся на следующий день в Новый Лагерь. Что все подумали? Что Азшар — парень ловкий и с людьми договариваться умеет, причем себя кинуть не даст. А еще через день вдруг становится известно, что ты зарезал Силаса на глазах у сотни воров, не спустив ему покушения. Если бы ты был просто смелым безумцем или уверенным в себе бывшим паладином, твое поведение смотрелось бы естественно. Но для человека ловкого такая четкая готовность лезть в неприятности из принципиальности... Далеко не типична. Диего уже в те дни мне обмолвился, что ты вне всяких рамок. Уж на что Шакал безголовый и смелый парень, но и он считает себя частью личной гвардии Гомеза. Банды внутри большой банды...

— А я — нет? Я — тоже часть Старого Лагеря. И от порученных мне дел не отказываюсь...

— Я — третий человек этого Лагеря, — прямо сказал Торус, — И этого положения добивался больше десяти лет. А ты за пару месяцев стал считаться новой независимой силой. Ты же даже не мой ставленник, и даже не ставленник Гомеза. Ты Лагерь, по сути, перед фактом поставил — я, мол, теперь один из Вас. И тебе плевать на то, как какая из наших шаек отнесется к тому или иному твоему решению. Бартоло, готов поспорить, сейчас ломает голову, почему ты назначил своим заместителем Балама. Чего ты этим добиваешься: хочешь дружбы с ним или пытаешься переманить толкового помощника? И ты сам прекрасно знал, какая будет у Бартоло реакция, и что, по-хорошему, с нашим кухонным бароном лучше вообще не связываться лишний раз. Понимал, но тебе на это было наплевать. И это то, что Гомезу как раз и нужно...

— И чем ему это поможет? — хмыкнул я, — Ну, кроме того, что административная вертикаль будет меньше барахлить. На меня, скорее, народ будет ополчаться.

— На тебя бесполезно точить ножи, это все уже давно поняли... А Гомезу ты выгоден по двум причинам. Во-первых, для тебя, как и для Шакала, Гомез — полноправный король Старого Лагеря. Его власть для тебя ЗАКОННА... Да что там, ты считаешь, что Гомез сидит на своем троне заслуженно! Твое мнение, поверь мне, разделяют только те, кто здесь меньше двух лет.

— А во-вторых?

— А во-вторых, Гомез не может лишний раз давить на старожилов Замка, пусть даже они ему сильно не нравятся. Или ты думаешь, он был слишком рад каждый день видеть Буллита, Дрейка, Крученого? Гомез набрал много кого лишь потому, что ему когда-то нужны были солдаты. Много солдат. А сейчас не может от них избавиться...

— Один раз уже проводил зачистку, — напомнил я.

— После чего чистильщиков наполовину перебили из мести. И ни Бартоло, ни бароны ничего с этим не смогли поделать. Ты не представляешь, насколько им были недовольны наши ребята. Просто не нашлось вожака, готового поднять бунт. Но как все ждали того дня, когда Гомез потерпит хоть какое-то поражение... А затем прибыл Бронил, и для Гомеза с Равеном этот нордмарец стал подарком судьбы. Того устраивало каждый день получать еще и еще немного власти, чем поднимать мятеж, а затем делиться с остальными мятежниками... Он не любил делиться.

И тут я, наконец, понял.

— Он феодалом был, так ведь? — спросил я, усмехаясь, — Он был настоящим бароном, дворянским. А не бандитским.

— Вот-вот! — довольно оскалился Торус, — Он был настоящим таном. А Старый Лагерь — это банда, если зреть в корень. Но не может существовать банда в пятьсот рыл, это я тебе как начальник стражи говорю. Причем не местной, а вполне себе законной. Городской...

— И здесь не банда, а конгломерат банд... — продолжил я мысль варантца.

— И Гомез — лишь главарь самой сильной и самой успешной. Да, он здесь появился до Барьера. Но не один же он захватывал Замок, а? Просто из тех, кто здесь был с первого дня, он оказался самым дерзким и умным, вот и все. Но этого мало, чтобы полностью держать в железных рукавицах полтысячи головорезов и две-три тысячи просто всякого сброда. Надо с кем-то делиться властью. У Барона немалая власть над бандитами, очень немалая, это так... Но если его деятельность не приносит прибыль банде, то дни такого барона сочтены. Гомез может зарубить любого в этом Лагере хоть сейчас. Но не может прижать даже одну из наших банд. Вернее, может: Шрам, Шакал и Арто за пять минут нашинкуют в капусту хоть Квентина с его шайкой, хоть Равена, да хоть и меня! Но тогда остальные шайки от него отшатнуться. С кем тогда он останется против Нового Лагеря?..

— И если бы не было внешнего врага...

— А когда-то это внешнего врага у Гомеза не было? Банда Лайоша, банда Диего, банда Орика, нордмарские таны, затем весь Новый Лагерь... Только дай слабину — и мигом найдется новый Рудный Барон, всех конкурентов не перебьешь. С кем-то надо делиться, кого-то вешать, кого-то изгонять, с кем-то смиряться... Гомез безумно смел. И он решительный человек, способный пойти на крупный риск. Но это только в случае крайней необходимости. А сейчас... сейчас он делает все, чтобы не раздражать нашу братву.

— Ты же вроде все делаешь для того, чтобы бандитов сделать нормальными стражниками.

— Да! Но воры есть воры. А рядом с ними и другие оскотиниваются. Я тебе уже об этом говорил. Уж на что умен и порядочен как для бандита наш Диего, но он многое делает, как вор, и считает это правильным. Да и сам Гомез не хочет ничего менять — для него главное, чтобы его банда была самой крутой. А помогаешь ему в этом ты!

— Я, как и Бронил, воспринимаю Гомеза полноправным владельцем феода? — медленно переспросил я, — Остальные — как крупного бандитского вожака. И потому он доверяет мне больше, чем кому-либо?

Торус согласно кивнул.

— Так вот, а во-вторых... — продолжил варантец, — Во-вторых, ты одну за другой обламываешь все наши группировки. Гомез их ломать через колено не может. Но если тот или иной крутой стражник сами нарвутся на одного молодого призрака и получат по голове — то кто им виноват? А уж с учетом того, что ты сам, по собственной придури, делаешь все для укрепления его власти, Гомезу остается только дать тебе полную свободу действий. И когда какой-то дурак вроде Флетчера приходит с жалобами, что "этот наглец Азшар опять все сделал по-своему", Гомез или Равен резонно отвечают что, во-первых, Азшар прав, а во-вторых, надо было выказывать претензии на месте и лично Азшару, а не сейчас шестерить.

— Ты мне малость льстишь, — заметил я, причем не из ложной скромности. Уж что-что, а идею "золотого моста спасения" — отступление с возможностью сохранить лицо — я предоставлять старался; так что почти никого всерьез я не ломал.

— Я слышал допрос Декстера. Он ведь обещал тебе главную долю в его картеле... В этом Лагере только Гомез или Равен могли позволить себе отказаться от такого щедрого предложения — контроля над довольно крепкой шайкой... А ты сдал Декстера Бладвину, сдал его прилюдно — и все, шайке пришел конец. Представляешь, насколько доволен был Гомез? Нет, не представляешь... Ты тогда с Катэром пивко попивал, а Барон собрал всех нас, и с огромным наслаждением извалял в грязи... Мол, Декстер со своими считал, что могут плевать на власть баронов — и где теперь Декстер? И что, кто-то еще хочет нарваться? Вы же никудышные стражники, никудышные командиры, даже никудышные клерки и счетоводы! Вы со своими обязанностями справиться не можете, на место главного арбалетчика пропихнули обычного вора. Куда Вам до баронского доспеха?! И, кстати, кто теперь из Вас будет разрешать дело с Крученым?

— И отвечал ты... — медленно произнес я.

— А что мне оставалось делать? Чтобы после второго такого провала избивали уже не Скипа, а меня? Конечно, это мне пришлось вести отряд на ликвидацию. А когда три четверти полегли у стоянки Кавалорна, как над нами издевался Гомез? Ведь если мы постоянно целуем мордой навоз, а его бойцы — в блеске и славе, то кто мы все такие, чтобы хотеть себе что-то в ЕГО Лагере?

Торус умолк, предоставляя мне возможность разложить по полочкам то, что я и так видел, но на что не обращал внимания. Вот как на те помои, что Омид постоянно выливает на заднем дворе кухни.

Главный стражник... то есть, уже бывший главный стражник, знал о Лагере почти все, кроме секретных договоренностей Гомеза и Равена (варантец тоже считал бывшего судью прямым конкурентом Рудного Барона, наиболее успешным из всех). И этим знанием щедро поделился со мной. Последние паззлы моего понимания внутренней картинки Старого Лагере легли на свое место, и главное, удачно подошли ко всему ранее известному.

Итак, Гомез... Гомез крут, реально крут. Он без раздумий сокрушит любого ПРЯМОГО конкурента. Но так как в одиночку править не получается, приходится делиться властью с другими крутыми. В общем, нормальная ситуация как для раннего феодализма, вот только на нее накладываются сразу три обстоятельства, мешающие создать в Лагере новую общественную формацию. Во-первых, это нежелание самого Гомеза хоть как-то развивать свои владения и неготовность отказаться от методы "Продай дорогой ресурс — накупи себе ништяков". Во-вторых, уровень сознания руководящей прослойки Лагере на уровне Позднего Средневековья, что как раз работает в минус, а не в плюс. Это варяжский ярл, мечом заработавший баронскую корону, верит в право сильного, а вот рыцарь с десятью поколения благородных предков понимает всю разрушительную мощь искусства интриги. Ну, и в-третьих, дает знать о себе воровская психология "хапнуть — поделиться со смотрящим — пропить".

И в принципе, текущая обстановка Гомеза устраивает полностью, за вычетом одного: Рудный Барон желает, что ни у кого и мыслей не было посягать на его трон. Для этого ему нужно около сотни не особо умных, но зато сильных и верных стражников (и он их уже набирает!), и отсутствие нездоровых амбиций со стороны старших командиров. И я уже с Торусом, помниться, аккурат после смерти Буллита этот момент обсуждал: бандитский феодализм реформировать необходимо в нормальный. Собственно, этим троица Гомез-Равен-Бронил и занималась. Но для такой реформы нужно расширять территорию до двух-трех Лагерей, а то слишком уж много амбициозных личностей зажато в рамках одного Лагеря.

Бронил случайно погибает, и дело застопорилось. В игре Старый Лагерь является и стоячим болотом, в котором все решают блат и коррупция, и одновременно — сжатой до предела пружиной, готовый развернуться в любой момент. В игре таким моментом послужило обрушение Старой Шахты, но здесь, благодаря моему вмешательству, поводом стала драка на стоянке Эйдана. По своим причинам наемники не отказались насолить Гомезу, и Рудный Барон с радостью ухватился за повод, стоит признать, вполне весомый.

Война — это возможность окончательно избавиться от наследия былых времен в виде блатных и тесно спаянных между собой шаек: часть уходит с Равеном, часть поляжет в боях, а кого-то, вот как Декстера, и найдется, за что повесить. Но пока Гомезу приходится терпеть даже покушение на своего старшего призрака посреди белого дня. Не время, еще не время, еще несколько дней — семнадцать лет ведь терпел Рудный Барон! И очень аккуратно, но беспрерывно и неуклонно чистил и тасовал свой состав.

И что здесь для меня нового? Да ничего... Кроме одного: "блатные" ведь тоже не дураки и прекрасно понимают, что Гомез не желает давать им хоть сколько-нибудь власти. Как он сказал Диего, когда тот вернулся с повторной коронации Ларса? "Повесить Вас всех стоит за саботаж, да других призраков у меня нет..."

И повесит же! Как только найдет замену и уверится, что никто не будет за старшего призрака мстить. Не доверяет Гомез бывшим вольным вожакам из Внешнего Кольца, не видит в этом смысла. Да, пусть Диего с Яном для его власти уже неопасны, пусть они доказали свою лояльность, но доверять им полностью?! А уж про Торуса, Буллита, Скорпио и прочих и говорить-то не приходится. Да к тому же, стоит Гомезу всерьез проиграть и при этом все равно идти до конца — они его не поддержат, и он об этом знает.

Но это в случае, если все будет происходить в пределах одного Лагеря. Не настолько мстителен Гомез, чтобы желать смерти Торуса, Бартоло, Яна и прочих. Ему нужно лишь, чтобы у тех не было ни повода, ни возможностей хоть как-то противостоять его власти. Все остальное его устраивает: возможные конкуренты осядут на своих маленьких феодах барончиками-данниками, чем не прекрасно?

... Осмыслив все, я стал задавать вопросы.

— А почему Равен согласился принять твою поддержку и взять с собой?

— По той же причине, что и Квентина, — усмехнулся Торус, — Чтобы никто его на новом месте не сместил. Случайно, как бы. А так у него под рукой будут Бладвин, Квентин, Скорпио и я, и никому и з нас смещать Равена будет невыгодно...

— Да Вам вообще надо оберегать его и охранять сутками, — усмехнулся я, — Гомез с удовольствием всех Вас казнит за его смерть.

— Не думаю, что Гомез так уж сильно Равена ценит, — высказал Торус всеобщее заблуждение, тщательно лелеемое Рудным Бароном и его заместителем.

— А Вас четверых — и того меньше. И с удовольствием повесит за его смерть, вне зависимости от доказательств вины. Так что взял он тебя, Торус, лишь как защиту от возможной дурной зависти Квентина и Бладвина, — ответил я мрачно, не скрывая усталости, — Это твой выбор, и тебе вновь погружаться в варево интриг и подстав.

— Если бы ты отправился со мной...

— Было бы лучше и тебе, и Равену. Вот что, Торус, обижайся или не обижайся, но человек в доспехах барона должен сам в нужный момент проявлять характер, решительность и принципы. Есть ситуации, когда нельзя идти на компромисс...

— Слушай, вот ответь мне на один вопрос, — Торус нехорошо прищурился, — Почему ты убил Буллита, но не стал убивать Бладвина? Гомез и Равен тебе бы это в очередной раз спустили бы с рук.

— Тебе правду?

— Уж изволь.

— Драка с Буллитом несла угрозу лишь мне, — пояснил я, — А вот сегодня во Внешнем Кольце мы могли бы потерять Балама, Ренуа и много кого еще. Стоило начаться бою — и многие из тех, кто пришел выбивать из Шарфича справедливость, там бы и остались, у того бельджарова сарая... Уистлер и Кургул успели-таки вовремя...

Варантец глубоко вздохнул.

— Вот что ты собираешься делать дальше? В Озерном Лагере ты быстро станешь бароном. Здесь же... Гомез может доспех зажать.

— Дальше? Если брать день грядущий, то свалю отсюда на охоту, ибо мне малость поднадоело тушить за всеми пожары. День-то, я думаю, Лагерь без меня простоит? — ответил я сердито, — Слушай, Торус, я не хочу об этом думать. И уж тем более — что-то требовать для себя. Сами все предложат, да еще и сами все дадут.

— Когда-то и я так думал, — произнес мой друг.

— А не дадут — и без этого есть, чем и на текущем месте заняться... Если кратко, то на новом месте смотри в оба, барон Торус.

Торус лишь усмехнулся.

— А я ведь должен тебе, Азшар. Гомез был в серьезных сомнениях и тянул время. Если бы не твоя поддержка, не знаю, как бы дело сложилось. Хотя Равен за меня стоял крепко.

— Можешь и впредь на меня рассчитывать. Но остаюсь я все же здесь. Кстати, я завтра буду недалеко от Шахты охотиться; если несколько парней Брендика...

— Договоришься с ним сам, — отрезал варантец, — Я иду на штурм...

— И покидаешь форт?!

— Хельверт его удержит, — отмахнулся Торус, — А вот там, у дамбы, надо будет с первых минут распоряжаться. Когда Орри, Арон и Хельверт прибудут в Озерный Лагерь, для них я уже приготовлю и места, и должности.

— Думаю, Гомеза эта новость не обрадовала, — пожал я плечами.

— Не без того. Но пока ему некуда от меня деться, я это буду использовать.

— Когда отбываешь?

— Завтра утром, с основными силами. Мне надо еще своих подготовить к их новому статусу.

— Успеха тебе там, — пожелал я вполне искренне, но без малейшего энтузиазма.

— А тебе — здесь, — хлопнул меня Торус по плечу, — Не сомневаюсь, что мы встретимся вскоре после штурма.

Баронские покои мы покинули вместе: варантец собирался искать денщика, дабы нагрузить того доставкой посланий с радостной вестью, а я отправился готовить ужин.

Собрать большую хорошую компанию у меня не вышло — так как никого я заранее не предупреждал. Ребин с Инверсом были, благодаря мне, здорово нагружены разборкой бухгалтерии, Рэтфорд умотал к знакомым, Шрайк как раз этим вечером "бизнесменил" в компании Фиска и Актумина, Сайфер на скорую руку варил наркоту, собираясь завтра на рассвете впарить три-четыре десятка косяков выступающей в поход второй армии... А вот Фингерс, Гайлер и Уистлер приглашение не отклонили.

— Нашел я тебе денщика, — уведомил меня седой взломщик, после того, как мы опрокинули в себя первую бутылку пива, — Даже призрака. Зовут Эфем. Молодой парнишка, тихий, наперед не лезет, но руки золотые.

— Кто рекомендовал?

— Я сам.

Ну, тогда не приходиться долго раздумывать, что означает "золотые руки".

— Сам он не против? Доверять ему можно?

— Его нужда заставила воровать. Отец погиб на войне, мать умерла, у дяди и без него было пять ртов. В общем, не повезло.

— Он не из воровской масти?

— Пока еще нет, — пожал плечами Фингерс, — А тебе это разве надо? Можем посвятить.

— Не тот случай.

— И тебя он уважает. Думаю, Вы сработаетесь. Сразу говорю, он слишком хил для драки.

Старый взломщик решил протолкнуть на относительно спокойное место молодого. Но так как подонка Фингерс мне бы рекомендовать не стал, я лишь согласно кивнул.

— Пусть завтра с утра ждет у северных ворот. Пойдет с нами на охоту.

Я достал из ящика еще одну бутылку, и единственный в нашей компании стражник разлил ее по кружкам.

— Парни интересуются, будут ли их привлекать к строительству в Озерном Лагере? — задал вдруг вопрос бывший столяр.

— Все уже знают? — усмехнулся я.

— А чего не знать? — хмыкнул Уистлер, — Ворота же на замке, а большой поход не скроешь...

— И новое название быстро разлетелось, — заметил взломщик, — Бают, ты предложил.

— Это правда, — ответил я, беря с большого деревянного подноса грибной сэндвич, — А что, Гайлер, до твоего вопроса, то тут три возможных варианта. Первый — это артель самостоятельно бьет по рукам с Равеном...

— С Куэнцей я сотрудничать не готов, — хмыкнул столяр.

— Это понятно, — усмехнулся бывший раздатчик.

— Второй вариант, — продолжил я, — Я, пользуясь связями, пробиваю нужные заказы. Это реально, но лезть в дела другого Лагеря я не собираюсь. И третий — ждать у моря погоды, как говорят моряки. То есть дожидаться, пока Равен сам нас позовет. Это полгода, не меньше. А что касается новой работы вообще, то у меня есть некоторые задумки. Первая — это система редутов у стоянки Кавалорна, вторая — легкая или даже серьезная реконструкция Старой Шахты. Ах да, еще есть вероятность, что захват Нового Лагеря пройдет не совсем гладко, и тогда будем ударными темпами чинить Новую Шахту... Работу для артели я найду.

Гайлер степенно кивнул.

Без лишних слов мы стукнулись кружками, сделали несколько глотков и принялись за еду — всякой снеди я заготовил вдосталь.

— Эфем твой готовить умеет? — вспомнил я о пусть не самом важном, но полезном как для моего денщика навыке.

— Не знаю. Может, не так как ты, но научится быстро... Кстати, шашлык из падальщика?

— Бери выше. Кротокрыс-одногодка. Рэтфорд лежанки знает.

— Неплохой человек, — кивнул Уистлер, — И чего это его раньше к ворам занесло?

— А чего мы все здесь вообще? — мрачно ответил я, — Где-то сами виноваты, а где — и Корона. Но здесь я зато хоть делом занялся.

— А на воле что ты делал? — полюбопытствовал взломщик.

— Учился. Разному, — ответил я чистую правду.

— Я и в Монтере был столяром, — сказал вдруг Гайлер, — И здесь этим занимался. Ну, до встречи с Азшаром. На Шахте я только первые два месяца киркой долбил, пока знакомствами не обзавелся.

— А много Неку за крышу платил? — спросил стражник.

— Тридцать в неделю. Я же без мастерской обходился.

— Я слышал, артель не платит за защиту?

— Смысла нет, мы же на замковых заказах. Азшар как-то с Бладвином договорился.

— Как раз на период строительства. Проставил три бочонка шнапса, — вспомнил я ту историю, — Но сначала через Равена надавил, иначе с Бладвином вести дела сложно.

— Некоторые люди доброту и порядочность за слабость принимают, — заметил Уистлер, — Бладвин и Эстебан из таких.

— Эстебан — это тот высокий, из бывшей шайки Буллита? — переспросил взломщик.

— Он самый... Долдон долдоном. Сейчас сержантом у Бладвина. Кстати, не очень-то с командиром и ладит. Бладвин-то на его место Семераза толкал.

— А что Семераз? — спросил я, пытаясь понять, кого из той шайки так зовут. С братвой Равена я был знаком крайне шапочно, и этому нисколько не огорчался.

— Так ты ему шею свернул днем, — усмехнулся стражник.

— Ладно, — решил я замять тему, — Забудем об этих козлах... Вернемся, как Фингерс заметил, к шашлыку.

— К нему бы вина, — намекнул Уистлер, хитро улыбаясь, — Насколько знаю я...

— Оно входит в оклад старшего призрака, — со смехом ответил я, — Не думай плохого, не зажал.

Сунув руку за дровешницу Диего, я выудил большую темную бутылку.

— Оп-па, жизнь хороша. Кто наливает?

— Самый опытный и ловкий, — ответил я.

Старый призрак улыбнулся.

— Хорошо, молодежь, буду разливать я. Хотя мне вино малость вредно... Слай бы уже сказал "Не пей тогда!".

— Дурак наш Слай, — пренебрежительно сказал Уистлер, — Потому вместо него и Куэнца — старший призрак...

Гайлер лишь тихо хмыкнул, я промолчал, а вот взломщик сдерживаться не стал:

— Как из коровы кляча. Его никто за равного не признает, а за старшего — так тем более. Равен ведь сказал Диего, что будет Слая тянуть вверх, и попросил подсобить. Через масть. И масть своим признала, хотя погоняли пацана долго, наглости повыбивали. А теперь вот такой финт ушами.

— А ведь я сам не из воров... — сделал я намек.

— Ну, как сказать, — смутился призрак, разливая вино по кружкам, — Ты мой экзамен прошел, значит, кандидат на посвящение. Диего с Ларсом сказали, что ты выполнил их поручение. В общем, мы решили считать, что ты с мастью связан...

— Воры, — сплюнул Уистлер, — Я знавал одного атамана, который называл Робара Пустоголового "коллегой" и "старшим венгардским паханом". Короче, Азшар, масть тебе должна, против тебя ничего не имеет, а потому и считает за своего.

— Это плохо? — полюбопытствовал я.

— Нисколько. Будь ты в масти, к тебе было бы другое отношение. Воры бы тебе постоянно что-то поручали.

— А ты на воле кем был? — спросил вдруг столяр у стражника.

— Склады портовые крякал, — усмехнулся Уистлер, — Не настолько круто, как наш Фингерс, что отмычкой враз — и щелк. Так ломом замки срывал. Немало брал тогда в ночь... Но в масти не был — в гробу видал я воровскую жизнь.

— И потому повязали, — хмыкнул седой призрак.

— Да нет, случайно, по ходу... Ну, как сказать. Вскрыл я армейский склад. Пошел шарить. А там класснючий моргенштерн за стеклом. Ну и я не утерпел. Разбил стекло, поднялась стража, меня и кинули сюда... Хорошее оружие, господа призраки, чтоб Вы знали — это моя страсть.

Мне как проходившему игру сомневаться и не приходилось, а вот Гайлер уважительно закивал.

— Ну, что-то долго говорим, — сказал Фингерс, — Азшар, давай тост, на правах хозяина.

— Если быстро... То, следуя рассказу Уистлера, пьем за любовь к прекрасному!

Возражений не последовало.

После первого стакана красного разговор перешел в еще более приятное русло. За первой бутылкой последовала вторая, вслед за шашлыком и бутербродами я расщедрился на десерт — сыр и виноград, а вечер тем временем плавно перетекал в ночь. Правда, где-то треть Лагеря только-только садилась ужинать — сказывалась всеобщая подготовка к завтрашнему выступлению Равена.

— Азшар, сыграй что-то, — попросил меня вдруг стражник.

— Где я тебе лютню достану? — поинтересовался я, — Бартоло-то может и даст...

— У Инверса хранится. Причем, это не его, а Ребина, тот ее когда-то в кости выиграл. У них часто берут ее, главное, чтобы не сломанной вернули.

Эх, ладно, подумалось мне, можно и сыграть.

Вернувшись с лютней, я, перебирая струны, раздумывал над тем, что хотелось бы сыграть. День выдался нервным, и даже приятный вечер не мог перебить усталости от необходимости разбирать чужие амбиции.

Песня под настроение сама вспомнилась. В последний раз я ее слышал в детстве, в довольно старом вестерне "Золото Маккены". Призрак "золотой лихорадки" Дикого Запада удачно накладывался на текущую жадность заправил Колонии.

Птицы — не люди,

И не понять им,

Что нас вдаль влечет.

Только стервятник,

Старый гриф-стервятник,

Знает в мире, что почем.

Видел стервятник много раз,

Как легко находит гибель нас,

Находит каждого в свой час.

Лица моих собеседников стали серьезными. Моего (ну ладно, "Мельницы") "Бэксворда" публика восприняла на ура (вплоть до того, что нашлись люди, утверждающие, что и сами лично когда-то слышали, как Робар казнил сильденского дворянина за неприбытие вовремя на сбор ополчения). А вот песни про жадность и жажду богатства в этом веке еще не пелись. До "йо-хо-хо" публика будет готова лет так через сто пятьдесят.

Не зная, что нас ждет вдали,

Мы зря сжигаем сердца свои,

А грифу кажется, что это

Ползут по скалам муравьи.

Вновь, вновь

Золото манит нас!

Вновь, вновь

Золото, как всегда, обманет нас!

Сидел я, прислонившись спиной к стене хижины Диего, и вид на Лагерь мне открывался прекрасный. Незнакомая песня в незнакомо стиле зацепила многих из тех, кто был неподалеку. Обратившись в слух, скучающие на дежурстве стражники у ворот замка даже выпрямились; трое рудокопов из "взвода " Куэнцы, с тихим матом обматывающие бечевой здоровые тюки, бросили свое занятие; приостановилась послушать пара бредущих к своему кварталу призраков. Припев никого не оставил равнодушным.

Вновь обещает радостный праздник

Нам бог или черт.

Только стервятник,

Старый гриф-стервятник,

Знает в мире, что почем.

Стражник на стене из взвода Гренкрейца согласно закивал, легонько-легонько, как бы в такт песне, а скорее — своим мыслям. Из двери через дорогу высунулась нечёсаная голова Грэхема-картографа.

Видит стервятник день за днем,

Как людьми мы быть перестаем,

Друзей ближайших предаем.

Прикажет желтый идол нам,

И мчим навстречу безумным дням,

А грифу кажется, что крысы

Бегут куда-то по камням.

Второй куплет, куда более жесткий, чем первый, буквально заставил слушать песню дальше. Если какая песня и могла быть написана именно про Милленталь, так это был "Старый гриф-стервятник"

Вновь, вновь

Золото манит нас!

Вновь, вновь

Золото, как всегда, обманет нас!

И сразу же, после недолго проигрыша, третий куплет, припечатывающий своим четким и однозначным посылом.

За нами гриф следит с небес,

Чтоб вновь найти добычу здесь.

И тот его добычей станет,

В чьем сердце пляшет желтый бес.

Вновь, вновь

Золото манит нас!

Вновь, вновь

Золото, как всегда, обманет нас!

Вновь, вновь

Золото манит нас!

Вновь, вновь

Золото, как всегда, обманет нас!

Доиграв мелодию до конца, я мрачно отложил инструмент в сторону. Публика вокруг потихоньку выходила из легкого транса и нехотя возвращалась к своим делам. Разве что стражникам, до этого умиротворенным вечерней полу-дремой нечем было выгнать из головы лишние мысли. Но это, может, и к лучшему.

— Правдиво, — заметил взломщик, — Хотя и невесело.

— Это просто песня-предостережение, — сказал я, — Не больше и не меньше.

— Надеюсь, его услышали не только мы, — очень тихо промолвил Гайлер.

— Давайте не о грустном, господа, — улыбнулся я, — Фингерс, друг, стаканы отчего-то пусты...

Охота вышла вполне себе рядовой. Сильно расслабиться не получилось, так как некоторое напряжение вносила необходимость изучить новых претендентов в мою команду. И все трое приятелей Рэтфорда, которых Фандер без особо удовольствия с нами выпустил, и рекомендованный старым взломщиком Эфем были схожи разве что своими охотничьими навыками — у всех четверых они полностью отсутствовали. Мужики стреляли погано, ходить по лесу не умели, зато умели работать руками.

А вот что касается их личностей... Первый из них, сильденец Таф, был шумным, нагловатым (по отношению к своим приятелям, конечно, меня-то он побаивался) и чем-то напоминал Дракса. О последнем я, конечно, Рэтфорду, говорить не стал, все же он не один пуд соли съел с тем белобрысым налетчиком, павшим от руки товарища в замковом дворе. Но, о чем я точно сказал прямо бывшему вору — Таф нам не подходит. Так что, единственное, что я мог сделать для сильденца — это через Шрайка договориться о том, что Сайфер рассмотрит кандидатуру Тафа на должность мелкого порученца. Конечно, если бы я лично попросил Сайфера, то тот бы без раздумий начал Тафа куда-то пристраивать; но, во-первых, этот рудокоп был не тем человеком, которого я действительно готов был кому-либо рекомендовать, а во-вторых, слишком много парню чести будет. А так... подойдет Сайферу кандидатура — пусть сам и дрессирует.

Второй, Макластин, был просто нормальный, хороший мужик. Характера он был степенного, умел многое, и в принципе, не пропал бы нигде... Но как призрак или как стражник он не подходил абсолютно. Единственное место, куда я мог его рекомендовать (опять-таки, не лично, а через Рэтфорда Гайлеру) — это разнорабочим в строительной артели. Думаю, Актумина он заменить сможет.

А третьим был Кирго. Известным на все фан-сообщество джоббером, избиваемым Безымянным еще ДО вступления в любой из Лагерей (причем сам Кирго дерется в легком доспехе стражника, в то время, как Безымянный без брони вообще) ему, конечно, уже стать не светило — Скатти ведь перешел в стражники. Конечно, учебный поединок я с ним не проводил, но и без того было заметно, что реакция и координация движений у парня не ахти. Зато характер, как и в игре, был действительно добродушный.

Но, с другой стороны, я понял, отчего Скатти его так тянул в игровом будущем. Кирго был тем, кого в школьной жизни называют бесталанным зубром. У него ничего не выходило ни с первого, ни с десятого раза, но вот готовность учиться, несмотря на неудачи, и гигантское трудолюбие вызывали некоторое уважение. Но все равно, тренироваться парню еще и тренироваться, благо этот кудрявый варантец был и молод, и физически силен. И я, как и Скатти, решил предоставить парню шанс; хотя на жилетку призрака я его подам лишь тогда, когда он начнет с одного удара глушить кротокрыса и с одного выстрела валить падальшика.

Ну, и что касается Эфема. Пацану вряд ли исполнилось хотя бы семнадцать, постоянное недоедание тоже не способствовало набиранию мышечной массы, в общем, был мой новый порученец (а я таки согласился принять его — за сто кусков в неделю) хил до невозможности — тут Фингерс не врал. В общем, держался паренек лишь на закаленном жизненными невзгодами упрямстве. И так же, как и Кирго, готов был и вкалывать, и учиться, лишь бы выбиться вверх.

Эфем был скромен, молчалив, а в его надежности товарищам и будущей преданности мне я отчего-то не сомневался. А что касается его умений — так и тут Фингерс был точен: моторика мелких движений у парня была великолепной, да плюс внимательность, да плюс хладнокровие. Из него уже вышел отличный вор, а заодно вполне мог выйти хороший часовщик, письмоводитель или даже алхимик. Как и его наставник, подрабатывал Эфем в Лагере установкой замков.

Наохотились по самое "не хочу" — в лесу убавилось живности на восемь кротокрысов и шесть падальщиков (а также случайно попали под раздачу пара волков и трое шершней). Дичь били, конечно же, мы, призраки. Кандидаты постоянно мазали (правда, и луки у них были варантские-паршивые), так что где-то через час охоты я всех четверых поставил на свежевание — с этим они справлялись без проблем. К Брендику, разумеется, за подкреплением ходил не Шрайк, а мой новый порученец, и, стоит сказать, справился Эфем отлично — ветеран первой нордмарской прислал сразу половину взвода, резонно рассудив, что в случае осады мяса много не бывает. А Хельверт, по словам юного взломщика, из схожих соображений Брендику это разрешил. Реальный боевой опыт был у обоих, иначе бы Торус их не проталкивал.

Где-то в четыре часа дня мы и стражники перекусили, а затем Асгхан со своими поволок мясо на Старую Шахту, Эфем повел рудокопов (тоже не обделенных сегодняшней добычей) в Лагерь, а мы втроем сходили к старой базе Квентина — раз уж я Гомезу пообещал.

На гору пришлось взбираться около часа. На каменистой насыпи росли лишь редкие деревья, так что местность была более, чем открытой. В кольце скал, окружающих этот подъем, то там, то здесь виднелись проходы, ведущие в различные горные долины; без Рэтфорда мы бы наверняка свернули не туда, и вышли бы к владениям глорхов, а то и к Ущелью Троллей.

Сама база налетчиков не впечатляла, но, стоит признать, спрятана среди скал была хорошо. Высоченную дозорную вышку я увидел только тогда, когда мы прошли последний поворот. Но вот и частокол, перекрывающий вход в небольшую изогнутую дугой долину, и курени в ее глубине были сбиты кое-как. Сруб Эйдана и стоянка Кавалорна мало того, что были более ухожены, так еще и производили впечатление более защищенных мест.

Базу мы облазили вдоль и поперек, но лишь в центральной пещере, где хранился общак, обнаружили шесть все еще закрытых сундуков. Рэтфорд пояснил, что банда перед тем, как полностью покинуть это место ради смещения Ларса, заперла ту часть имущества, которую выкидывать было жалко, а тащить с собой — тяжело и бессмысленно.

Где что конкретно хранилось, Рэтфорд не помнил (хотя сразу же сказал, что руды мы здесь не найдем ни кусочка), так что взламывать мне пришлось каждый. Сильно мы и в самом деле не разбогатели, но вот Шрайк забрал четыре рулона ткани для Акутмина, а я прихватил ворох инструмента вроде пил и молотков в подарок для Гайлера. Инструмент в Колонии стоил весомо, особенно качественный, но, в принципе, был по карману многим. Ну и разделили на троих по два колчана и по три связки сушеных грибов.

Пока мы возились, наступили сумерки, и, по-хорошему, стоило бы здесь и переночевать, но я решил рискнуть. Сказав варантцам не лезть в ближний бой, если вдруг нарвемся на глорхов, я повел свою маленькую команду обратно. На нежданные встречи с тиранозавриками нам повезло (то есть, мы их не встретили, все же не так уж и поздно было), и часов в восемь мы уже жали руку Фандеру. Стражник был нашему возвращению рад. Он вообще был рад любой позитивной новости — как раз в эти часы решалась судьба военной операции Равена, и весь Лагерь пребывал в нервозности. Вторая армия вот-вот должна была выйти к озеру.

Эфем нас уже ожидал нас со сваренным на скорую руку супом. Похлебка вышла не особо сытной, но вполне терпимой — Инверс, к примеру, готовил хуже — так что критиковать парня не приходилось. Уведомив парня, что тот принят, я вручил ему недельную плату и связку грибов, после чего отпустил, наказав завтра с утра ожидать меня у резиденции.

Тем утром, в которое, согласно планам, Равен должен был устроить Новому Лагерю внеплановую (а для кое-кого — и последнюю) побудку, я отправился к Гомезу. Было довольно рано, и мало кто еще покинул свой очаг. Да и к тому же ночью начался дождь, незадолго до рассвета перешедший в ливень, и хотя сейчас непогода немного утихла, население Внешнего Кольца предпочитало слушать мерный перестук капель по крыше, чем самим выходить под все еще ощутимый дождь. В конце концов, иногда себе можно и позволить поспать лишний часик.

В обеденном зале было пусто, разве что слуги не спеша подметали в дальнем углу. Я вышел в коридор и обратился к ближайшему гвардейцу:

— Утра, Барсук. Барон у себя?

— Наверху еще. Но уже встал. Блондинка недавно с кухни с хавчиком поднималась.

Поблагодарив стражника за предоставленную информацию, я поднялся к покоям Гомеза.

После того, как я трижды грюканул по дереву кулаком, упомянутая Барсуком "блондинка" Серафия рывком отворила дверь.

— Чего надо? — требовательно, безо всякого дружелюбия или почтения спросила наложница.

— Не тебя, — не стал и я проявлять куртуазности с непонятно отчего охамевшей девицей, — Барон не занят?

— Заходи, Азшар, — раздался из глубины комнаты немного ленивый голос Гомеза.

Повелитель Старого Лагеря вальяжно развалился на софе с чашей в руке. Он был раздет до пояса, пока еще небрит, и к его могучей волосатой груди прижималась невысокая грудастая брюнетка, как и Серафия, одетая лишь в бикини.

— Отдай мне указание на ревизию всех складов, кроме оружейных.

— А не поздновато ли? — усмехнулся Гомез, — Вчера надо было заниматься этим делом.

— Занялся бы вчера — Равен бы в поход не вышел, — вернул я усмешку, — Сложновато начинать войсковую операцию, если половина сержантов готовится отвечать за растрату.

Гомез расхохотался и поднял вверх большой палец свободной руки — хороша, мол, шутка.

— Вопрос не в том, сколько парни Равена унесли с собой, назад мы с них уже не выбьем. Просто мы должны знать, что у нас реально есть на сегодняшний день.

— Разумно, — согласился с моим доводом Гомез, — Ладно, даю добро. Заодно скажи Катэру, пусть проверит наследие Скипа.

— А он не рано убрался из Лагеря? — удивился я, — Ренуа-то ты не отпустил.

— А он меня и не спрашивал. Просто удрал, как крыса. Я позавчера не стал уточнять, что пока не найду ему замены, то Скип — ни ногой из замка, думал, что это и так понятно. Но он частенько любит считать по-своему... Ладно, ушел в Озерный Лагерь, и жалеть я за ним не стану; но Катэр пускай на всякий случай перешерстит, что там от нашего интенданта осталось. Да, и склад Торуса пусть вскроет, у нашего варантца наверняка в загашнике что-то припрятано... И предупреди всех своих — Ребина, Майко и прочий сброд, что если добро и дальше будет пропадать мешками, то уж лишняя веревка в моих запасах найдется каждому.

Я довольно усмехнулся, показывая, что не меньше начальства рад централизации власти. Торус был прав — Гомез, едва только спровадив своих старших офицеров куда подальше, тут же начал реально закручивать гайки.

— Да, и еще, — отдал очередное распоряжение Рудный Барон, — Вышли пару-тройку надежных призраков к лагерю Кавалорна. Если что, ребята Бартоло пошлют гонца туда.

— Я в военные дела лезть, конечно, не собираюсь, но, может, там взвод Ренуа разместить? Как раз легкий летучий отряд...

— Я не слишком ему доверяю, — поморщился Гомез, — Это раз. И если Бартоло пересечется с Ренуа, он попросту прикомандирует этот взвод к себе. А легкий летучий отряд и Замку нужен. Это два. А забирать твоих порученцев он не станет, понимает, что так и панику может вызвать.

— Где собирался Бартоло действовать?

— Сейчас утро... Равен, если все прошло успешно, как раз захватывает дамбу. Наверняка наемники уже подали сигнал тревоги, и Новый Лагерь все войска стягивает к рисовым полям.

— У Бартоло все равно мало людей, чтобы занять овраги, даже если никого из воров там уже и нет.

— Он думал занять сторожку Эйдана и западный проход.

— Верхний который?

— Да, тот, который ближе к их Лагерю.

Я оценил ситуацию и вынес вердикт:

— Рисково. Равена могли и назад откинуть, если, конечно, фактор внезапности нам не помог.

— А Бартоло по жизни рисковый... Но в любом случае, сам понимаешь, что припасов у него немного, а путей отхода — и того меньше. Так что, между двумя стоянками ему все равно придется маневрировать. Рано или поздно, но на связь он должен выйти.

Я мысленно вздохнул. Посылать верных людей на настолько опасное дело, как разведка оврагов, не хотелось нисколько, но выбирать не приходилось. Кто-то должен был этим заняться. А Шрайк и Рэтфорд — бойцы с опытом, должны управиться.

— Ну, давай тогда подкрепись и дуй по делам. На обед жду тебя и Катэра с докладом.

И утро потекло своим чередом, под мерный перестук дождя и негромкую ругань немногочисленных этим днем стражников, которым в такую собачью погоду предстояло патрулировать Внешнее Кольцо.

Эфем, как и полагалось, ожидал меня у резиденции, и я тут же припряг его на созыв малого призрачьего начальства.

Отправив в овраги своих адъютантов (и примкнувшего к ним по собственной инициативе Кирго) с наказом глядеть в оба, но соблюдать предельную осторожность, я принялся за кладовщиков.

В складском деле я разбирался откровенно не сильно, но считать умел, так что вопросы возникли ко всем, кроме Балама и Ребина. Старший повар замковой кухни крупных хищений не позволял никому, а на складе у него всегда царил порядок (Бартоло ведь следил более чем строго); ну, а Ребину Бладвин совсем недавно полностью перекрыл недостачу.

Инверс же развел руками — на складе оставалось где-то половина от заявленного количества риса, хорошо, что хоть муки было вдоволь (последнюю никто не крал, так как хлеб печь мало кто умел). Пришлось вызывать Майко.

Крысолюб, конечно, был несколько в шоке от того, что мы ему выдвинули предъяву — в конце концов, сами же ели его рис! Пришлось ответить, что все это уже в прошлом, так как, во-первых, мы, его четверо соседей, будем все отрицать, во-вторых, мы никак не могли впятером съесть столько риса, сколько Майко его реально загнал на сторону, а в-третьих, Гомез решил круто всех построить, и первого кандидата на петлю искать долго не приходится... И нет, это не тот случай, когда Бартоло выручит. Нет, от петли патрон-то может Майко и спасет, а вот от потери должности — вряд ли.

Через полчаса на рисовом складе стало вдруг на десять мешков больше. Лиха беда начало.

После разбора ситуации с продовольственными запасами, я принялся шерстить остальные склады. И на обеде мне было, о чем доложить.

За столом собралось всего семеро: четверо командиров третьей армии, Катэр, я и сам Рудный Барон. Парни Балама угощали нас мясом, тушеным рисом и капустой, а вот из алкоголя было только светлое пиво и то — в довольно умеренном количестве.

— Сразу говорю, обстановка на тыловом фронте, как и обычно, терпимая, — начал я свой доклад, едва только слуги накрыли стол, — Похвастать запасливостью матерого хомяка мы не можем, а вот мышке-полевке, может, маленькую фору и дадим. Начну с главного — с еды. Замку ее хватает на две недели без урезания пайков; но стражников, особенно во время войны, кормить надо от души, так что две недели — это все, на что мы можем рассчитывать. Неплохо бы каждый день отправлять на охоту небольшой отряд... А вот у Ребина запасов аккурат на две следующие выдачи пайков. У Фиска и прочих торговцев еду почти все раскупили... Это означает, что во Внешнем Кольце провиант на руках у населения, и им его должно хватить на те же две недели...

— Не густо, — пробормотал Катэр.

— Согласен, — продолжил я доклад, — Теперь насчет руды. У нас пятьдесят полных ящиков на обмен и 123 тысячи валютного запаса. Еще есть всякого лома на переработку тысяч на пятнадцать, если брать по весу.

— Хоть здесь хорошо, — пробормотал Шакал, на что сидевший рядом с ним Уистлер лишь фыркнул. Он-то понимал, насколько сумма в 123 тысячи мала в пределах Лагеря.

— Средний размер жалованья по Лагерю — 100 кусков в неделю, — пояснил я, — Даже если люди Равена вскоре перейдут на само-обеспечение, финансов у нас всего на три-четыре недели. Но это только жалованье, а если вдруг возникнет необходимость в крупных тратах, то вскоре очутимся на мели... Правда жизни, господа, такова: не хотим финансовой и продовольственной катастрофы — обмен с Миртаной, добыча и транспортировка руды не должны прерываться ни на неделю. Равен не должен проиграть, иначе Лагерь здорово затрясет.

— А даже если не будет ни руды, ни еды, ни барахла — мы что, так не продержимся?! — воскликнул Шакал, — Почему и Равен, и Ян, и теперь вот ты все время об этом талдычите?!

— Смотря, кто это — "мы", — невесело усмехнулся Гомез, — Если брать тебя, меня и еще человек тридцать, то да — продержимся, даже если нас здесь в замке обложат. Но стоит возникнуть малейшей проблеме, как все остальные, крысы, начнут обнюхивать чужой корабль.

— Ну, и напоследок, — продолжил я, дождавшись завершения спича начальства, — Пусть это пока и не важно, но все остальное — детали, цепи, кровати, замки и прочая дребедень — взято под строгий учет. Пропало, конечно, до хрена и больше, но кое-что в закромах и отыскалось. Пока военная кампания не закончится... да нет, даже пока не власть Равена в Озерном Лагере не утвердится, со складов под расписку будет выдаваться все.

— Да так и должно быть, — пробормотал Гренкрейц.

Катэр с его немалым интендантским стажем лишь крякнул.

— Должно, — пояснил седой стражник, — Но надежным людям даешь то, что требуют без излишней волокиты. А если кому не доверяешь — то требуешь по три печати...

— При крепко укоренившейся бюрократии без печатей выдаются лишь перья, чернила и пергамент, — усмехнулся я, — А вообще-то, распределяется без волокиты тот ресурс, который нужен ежедневно, расходуется в больших количествах, и при этом его не продашь мешками или бочками. То есть, пергамент, пакля, гвозди и так далее... На рынке его продавать не будешь, иначе сразу же возникнут подозрения; а ворам такой товар сто лет не нужен. Так что те же гвозди крадут, но в количествах настолько умеренных, что на это можно закрыть глаза.

— Ну да, — улыбнулся Шакал, — Я чего-то не представляю человека, ворующего гвозди ящиками и хранящего их в подполе.

Я не стал спорить, хотя как представитель поколения "игрек" как раз таких людей знал. А вот здешние крестьяне были во много раз беднее горожан 90-ых моего старого мира, но на жизнь роптали гораздо меньше; и если им все же приходилось воровать, то крали самое необходимое, ту же еду, а не волокли домой с работы все, что может пригодиться на бартер.

— У меня все. Ах да, разрешение о выдаче чего-либо можно получить лишь у трех старших призраков, а также Балама и Ребина, если вдруг Диего или меня нет.

— А ты куда-то опять решил умотать? — хмыкнул Гомез, насмешливо изогнув брови.

— Никуда, — честно ответил я, — Не имею никакого желания. Я свое отбегал ДО начала боевых действий, таща на себе определенный кусок подготовки Лагеря к войне. Думаю, управился неплохо; и теперь настала очередь других поработать на благо Лагеря за его пределами. Но, как известно, хочешь рассмешить всех богов — поведай вслух о своих планах.

— Ты какой-то излишне веселый сегодня, — заметил Уистлер.

— Это моя напряженность так проявляется. Я тоже жду, чем закончится операция.

— На войне всегда так, — пробило вдруг Гомеза на воспоминания, — Девять десятых всего времени либо ждешь чего-то поганого, либо куда-то переставляешь ноги, либо дрыхнешь в палатке. Так что ждем, мои верные воины, ждем... Но не сидя спустя рукава, а с пользой... Спасибо, Азшар... Катэр, что там осталось от Скипа?

Старикан скривился, как от зубной боли, и немного напряженно ответил:

— По складской книге все верно. Ничего особо дорогого за последние два года почти не списано, если не считать той самой передачи Окилу. Конечно, много-где лишки, похоже, приписаны, но...

Катэр развел руками.

— Все настолько умно и аккуратно, — с усмешкой закончил Уистлер, — Что и предъявить нечего. Впрочем, этого стоило ожидать.

— На людей Равена многое записано, — вдруг добавил седой, — Причем даже не на Бладвина...

— На Буллита, — ухмыльнулся Шакал, — А вернее, уже на Эстебана.

— Да, самые лучшие клинки забрали себе они, затем Бладвину выписано много чего дорогого... А по количеству всякого добра лидирует взвод Скорпио — они себе гребли вещи не особо ценные, но качественные. И много.

— Тот еще хомяк, — хмыкнул Гренкрейц, — Небось, по два арбалета на человека взял.

— Почти. Тридцать пять на взвод. И главное — есть подпись и Равена, и твоя, Барон.

— Да помню я, — хмуро отозвался Гомез, — Запасные арбалеты второй армии в любом случае будут не лишними, а кому другому их доверить сложно. Да я и этим не хотел давать — Скорпио набрал туда своих приятелей.

Свои пять самородков вставил и я:

— Думаю, нет особого вреда в том, что они вооружились до зубов.

— Они слишком много оружия прихватили как для боя, — сказал Катэр, — Это если в дальний поход отправляешься, причем не особо тяжелый, набираешь крама с большим запасом. Или если знаешь, что придется осаду выдержать. А толку в бою от пяти мечей, если у тебя две руки?

— Да ну? — весело выкрикнул Шакал, — Кто это такой запасливый?

— Семераз, — пожал плечами Катэр, — Да, Азшар его вчера окончательно утихомирил. Но Бладвин этот арсенал и не подумал вернуть на склад. И это еще не предел. Вот у Дрейка вообще шесть мечей и два топора. Не знаю, как Скорпио уломал Скипа.

— А у нас есть бойцы, владеющие парными клинками? — полюбопытствовал я, — Мне пока они не встречались...

— Толковых — нет, — буднично ответил Гомез, — Я помню некоторых, которые баловались... Правда, их это не спасло. Так, что у нас с запасом оружия?

— Еще на полсотни человек хватит, — кивнул Катэр.

— О, а болты и стрелы? — тут же вспомнил я.

— На удивление, в избытке. Правда, опять-таки, озеровские нагребли как не в себя, но нагрузили на Куэнцу. Хорошо подготовились, стервецы.

— Терпимо, если говорить в общем, — резюмировал Гомез, — Что же, будем ждать...

И в этот момент в зал зашел Дешийон.

— Простите, Барон, — обратился он непосредственно к своему обожаемому Боссу, — Вернулся разведчик Шрайк, требует Азшара.

— Сейчас вернусь, — я уже было поднялся с места, но Гомез меня опередил.

— Заводи его сюда, нечего передавать донесение еще и через Азшара.

Стражник круто развернулся и быстрым шагом покинул нас — чтобы через минуту вернуться со Шрайком. Тот был мокрый, весь в траве и грязи, но никого его вид не смутил.

— Докладывай, — потребовал Гомез, и мой адъютант еле заметно сжался. Не из страха, а из боязни ударить лицом в грязь перед большим начальником. Я ему одобряюще кивнул, и варантец заговорил.

— Гомез-бей, Азшар-бек, — два коротких поклона, за которыми последовала торопливая, но четкая речь, — Никаких следов как воинов Нового Лагеря, так и барона Бартоло с офицером Кургулом замечено не было. Ни возле нашей охотничьей стоянки, ни возле ихней. Рэтфорд остался наблюдать за местностью.

Мда!

В несколько секунд в зале воцарилась тишина, пока Гомез не грохнул зло кулаком по столу.

— Ну, они могли покинуть это место, — неуверенно произнес Шакал, — Если их прогнали.

— Тогда бы на стоянку Эйдана зашли бы наемники, — мрачным голосом возразил Катэр.

— Не думай, что не доверяю Вашему уму, но задать этот вопрос нужно... — обратился я к Шрайку, — Западный проход из долины у стоянки Эйдана хоть издалека осмотрели?

— Ретфорд туда слазил, — удивил нас всех варантец. Да уж, молодцы парни, смелости хватает, — Мы даже прошли на пару десятков метров от выхода. Никого нет.

— Плохо, — выдавил я из себя. Все планы явно летели наперекосяк, — Западный проход из долины Эйдана — ключевая точка дальних рубежей обороны Нового Лагеря. Даже если предположить, что Равен заставил Ли стянуть в Лагерь вообще все силы, то непонятно, почему там нет Бартоло.

— Следы крови? — спросил Гомез, вперив в Шрайка колючий взгляд.

— Никаких признаков, что был бой, мы не обнаружили.

— Проклятье! — вырвалось у Гренкрейца.

— Понятно, — процедил Рудный Барон, — Можешь быть свободен, разведчик, но далеко не уходи.

Еще раз поклонившись, Шрайк в компании Дешийона покинул залу.

— А ты что скажешь, Ренуа? — обратился Гомез к бывшему вору.

— Старший призрак прав, — тихо ответил тот, сжав губы, — Не занять тот проход — явная глупость. Оттуда ведь рукой подать до моста.

— Даже если вдруг Бартоло этого и не понимает, но там есть Кургул, — добавил я, — Уж он-то точно помнит, как оттуда по нам стреляли люди Блейда.

— А еще он мог сорваться выручать Равена, — заметил вдруг Гренкрейц, — Хотя это тоже не лучшее, что может быть...

— Не думаю, — возразил Катэр, — Я ведь в тех краях был. Если бы нам удалось поставить башню там, то мы бы держали под ударом с фланга дорогу в Новый Лагерь. Кургул — опытный воин, он это понимает.

— А если Балоро предал?! — вдруг вскочил со своего места Шакал.

— Был бы бой, — сказал Гомез, — Была бы кровь... Да Бельджар раздери, куда делся Бартоло?!

Ответом барону служила лишь тишина. А что мы могли ответить?

Следующим слово взял я.

— Есть лишь один выход — полноценный развед-рейд. Кто возглавит, Барон?

— Будто сам не понимаешь, — фыркнул Гомез, — Здесь сидят три человека, хорошо знающих ту местность, а усы у Бартоло от моего имени вырвешь лишь ты. Если он еще жив... Как ты сказал, Азшар? "Рассмешить богов?" Сегодня у тебя это получилось. Ренуа, собирай свой отряд, переходишь под командование старшего призрака. Катэр, пойдешь с ними — Бартоло может и взбрыкнуть. Азшар, отправь надежных гонцов к Старой Шахте — взвод Скатти срочно сюда...

— Там останется всего сто стражников, — заметил Катэр.

— Для защиты хватит, — усмехнулся Гомез, — Все равно Торус ушел со второй армией, и его планы насчет ударного кулака так и остались лишь придумкой. Нам еще двадцать надежных человек нужны как воздух. Еще десятерых призраков — к Диего на Старый Форт, а сам пусть дует сюда. Мне наплевать, Азшар, из кого ты их наберешь...

— Есть несколько проштрафившихся человек, — пожал я плечами.

— Вот-вот, — нехорошо улыбнулся Гомез, будто готовил жестокую пакость, — Я не особо желаю дальше лицезреть здесь Майко... Что у нас вообще по призракам?

— С Равеном ушли взводы Маурина и Киллиана, — стал перечислять я, — И тридцать два просто сбежали с его армией. Последовали примеру Слая и Скипа...

— Крысы! — хлопнул по столу ладонью Шакал, — Убежали на запах легких денег!

— Да, — усмехнулся Ренуа, — Ушли даже те, кто еще вчера выбивал из Шарфича свою долю.

— Двадцать будет на Верхнем Форте, — продолжил я перечислять, — Еще двадцать — и так во взводе Ренуа. Ну и у Яна двадцать человек... Так что в Лагере останутся лишь незаменимые, моя команда и Фиск с парой помощников.

— Итого, — подвел итог Гомез, — Если брать всех призраков и стражников, то на Старой Шахте — сто двадцать человек, в Лагере — сто сорок, еще двадцать — гарнизон Верхнего Форта, пятьдесят — у Бартоло, ну и у Равена...

— Сто восемьдесят стражников, семьдесят призраков, тридцать бойцов Окила и сорок человек голытьбы, — закончил Катэр, — Триста двадцать. А у Ли остается всего триста. Я не удивлен, что наемники вытащили в свое логово всех, кого можно. Но куда тогда делся Бартоло?

— Может, ушел вслед за Равеном? — выдвинул предложение Шакал.

— Наш судья ему голову открутит, — хмыкнул Уистлер.

Я ненадолго задумался, да и Гомез тоже. Вопрос стоял следующий: мог ли Бартоло ослушаться приказа? Получалось, что да. Если бы он никуда не увел свою маленькую армию, Шрайк с Рэтфордом уже бы обнаружили либо самого барона, либо его труп.

— Делать нечего, — произнес я со вздохом, не пытаясь скрыть своего неудовольствия от необходимости переться куда-то по грязи, — Барон, подпиши приказ Хельверту, Шрайк его доставит. Ренуа, через сорок минут у главного входа.

Худой, изможденный не самой сытой жизнью призрак лишь залпом допил пиво и резко встал из-за стола. Да и я тоже последовал его примеру.

Адъютант в компании денщика ожидал меня у выхода из резиденции. Что ж, как раз есть те, кто в данный момент необходимы.

— Созываем всеобщий сбор призраков Лагеря, кроме парней Ренуа. Шрайк, оповести замок, Эфем — Внешнее Кольцо. Времени на все про все — пятнадцать минут. После сходки планы следующие: Шрайк, пойдешь на Шахту, отдашь начальнику гарнизона приказ. Иди быстро, но гляди в оба...

— Я знаю, где Рэтфорд оборудовал лежанку, — возразил варантец.

— Придется найти самим, впрочем, он нас первым заметит... Если какой-то ушлый наемник решит отстреливать гонцов на дороге, ты его засечешь, а вот Эфем нет. Будь осторожен. Обратным путем вернешься со взводом Скатти. Вопросы?

— А где пройдет сбор? — поинтересовался денщик.

— У северных ворот. Все, призраки, вперед.

То, что я нагрузил подручных срочной работой, не означало, что эти пятнадцать минут я собирался прохлаждаться. Более того, самую сложную часть работы я и так взял себе.

Свернув на выходе из замка налево, я быстрым шагом направился к хижине старого взломщика. Фингерс не был особо обрадован, что я сказал ему бросать все и идти на рынок, но послушался. На самом рынке я сразу же подошел к Фиску, мирно беседующему с идолом-наркоторговцем.

— Прости, брат Парвез, дело срочное, да не к тебе...

Идолы-посланники от Братства совмещали обязанности резидента разведки, агента влияния и уличного пушера, так что дураков на эту должность не назначали. Болотник даже сам извинился, из чистой вежливости, после чего мигом свинтил в сторону.

— Случилось ли что, Азшар? — поинтересовался торговец, когда мы втроем заперлись у него на складе.

— За последние три месяца Лагерь покинуло много народу. Часть по своей воле, часть — нет. Буллит, Бладвин, Дрейк, Скип, Скорпио, Крученый, Слай, Декстер и даже Равен и Торус. Ты не поверишь, друг Фиск, но ты сейчас — самая большая шишка из тех, кто способен посягнуть на власть Гомеза.

— Ты прав, — сощурил глаза варантец, — Не поверю. Это смех да и только...

— Вот и для Гомеза смешно, — усмехнулся я, — Смешно подумать, что ты можешь возразить что-нибудь против его слова или попытаться переиграть его в мелочах. Или что ты можешь как-нибудь влиять сотней самородков на командира патруля.

Лицо торговца как бы закаменело, а вот взломщик эмоций не сдержал.

— Вот ведь непруха! Равен-то ушел, и теперь Гомез может прижать к ногтю кого-угодно! А то и всех сразу!

— Уже прижал. Пока еще никто не повешен, и надеюсь, обойдемся без этого. Но говорю сразу: те старые добрые годы, когда Гомез платил своим людям за то, чтобы они не играли против него, закончились аккурат этим утром. Теперь он будет платить нам за то, что мы исполнем его указания. Добро пожаловать в уже забытый старый мир! Теперь он — хозяин феода, а мы все — его рыцари и кнехты. Скоро подойдет отряд Скатти, и в Лагере будет сотня стражников, очень даже верных Барону.

— Он отдал приказ избавиться от меня? — напрямик спросил Фиск. Страха в его поведении не было абсолютно, а вот желания вцепиться кому-нибудь в горло — хоть отбавляй.

— Пока наверняка об этом еще серьезно не думал. И если мы сейчас не оплошаем, то и не подумает. Ты — лагерный торговец, перепродаешь товары из замка простому люду. Пока ты понимаешь это свое задание, Гомез будет тебе более, чем рад.

— То, что я продаю ложки рудокопам, не значит...

— Фиск, — проникновенно обратился я к призраку, глядя ему прямо в глаза, — Власть денег у тебя никто отбирать не собирается, хотя на ближайшее время придется обороты сбавить. Лагерю нужен талантливый купец, это бесспорно. Твоими трудами Кольцо богатеет. Но упаси тебя все боги от того, чтобы ты решил рудой купить себе власть оружия или власть скипетра. Ты не сделал ошибки Декстера ранее, не сделай ее и сейчас, когда перед нами открываются новые горизонты. И когда приходит указание из Замка, что ты должен сказать?

— За Гомеза, — горько усмехнувшись, произнес варантец, — Таки решили выкрутить мне руки — так, порядка ради...

— На то Диего и я, чтобы укрепление власти прошло без перегибов. Просто... не спорь.

— А со мной что будет? — спросил вдруг взломщик, — Я ведь Гомезу не очень нужен.

— Ты, старик, мог уйти с Равеном, — усмехнулся Фиск.

— Ушел бы с Равеном — жил бы со Слаем, — отрезал Фингерс, — Я и здесь не пропаду, если Гомез пинка не даст.

— Официально, ты теперь — наш с Диего заместитель, решаешь все дела, кроме денежных, если старших призраков нет в Лагере. Приказ подписан от вчера.

— Я? — искренне изумился седой взломщик.

Ответом ему служила моя ухмылка.

— Я же сказал: перегибов не будет. Если, конечно, кто-то сам не заартачится. С Равеном ушло много бестолочи, остались большей частью люди толковые, не хотелось бы терять кого-то безвозвратно. И да, Фиск, я забираю у тебя Сайфера и еще четверых. Выбирай кого, у тебя от силы две минуты.

— Как забираешь?! — воскликнул Фиск, — У нас и так часть рыночных забрили в войско, а часть ушла со Слаем. И это — не перегиб?! Вот как нам дальше?!

— А вот так! — не стал и я сдерживать голос, — Да, с Равеном убралось тридцать человек! Так из кого тогда, по-твоему, нам надо набирать новый состав, как не из твоих молодцев? Но это будет после войны, а пока пусть они постоят в гарнизоне Верхнего Форта. Гомез теперь не будет повышать того, кому не доверяет. Пока бои не стихнут и Равен не осядет в своем Озерном Лагере, торговля все равно ослабнет. Так что пусть пока они за казенный кошт посидят в дальнем гарнизоне — все равно их, скорее всего, куда-то переведут. А ты тем временем набирай новых приказчиков. Зато, когда все устаканится, в твоих руках будут нити розничной торговли с лагерем Равена... Фиск, у нас намечается дел до бельджаровой бабушки. Я уже молчу о том, что придется встраивать в новую сеть Шарки, Мордрага и остальных своих, давать кредиты на мастерские, ставить свою таверну с самогонным аппаратом — к нам ведь рис скоро начнет поступать мешками... Тебя и картель ждет светлое будущее с горами руды, но сейчас надо всем дружно собраться вокруг Барона, сцепить зубы и вырвать у воров победу. Я не гроблю торговлю, друг, я хочу вывести еще на новый уровень. Сейчас это, прости за честность, базар. А нам нужна своя торговая гильдия. И мы это сделаем. Но для этого надо забыть о бывшей бандитской вольнице и вернуть нормальный порядок...

— У Гомеза уже был шанс это сделать, — глухо произнес торговец в ответ на мою речь, — Когда еще наш старик был не до конца седой, а мне едва семнадцать стукнуло. Только и надо было, что застрелить Лайоша и повесить всю банду Диего. И меня тоже. Вот только я, как видишь, жив, а у нас здесь, как ты сам говоришь, базар.

— Да, — поддержал его взломщик, — До варантского мятежа это можно было сделать. Я скажу опасную вещь, Азшар, но сам знаешь, льстить тебе — у меня причин нет. Так вот, был бы на месте Гомеза тогда ты — здесь бы стоял обычный баронский замок с посадом при нем. Да... Здесь бы был город.

— И я тоже скажу, — оскалился варантец, — Сам вижу, что выхода у меня нет, но я ценю, что ты не стал охаживать своих плетью, раз уж у хозяина выпал шанс поиграть в герцога. В то, что ты можешь построить здесь что-то новое, я верю, а вот что Гомез без тебя сделает что-то полезное, не верит никто. Так что, приятель, если он вдруг решит, что ты забрал много власти, постарайся прирезать ты его, а не наоборот. Я хочу развивать новое дело, а не поднимать на ноги старое.

— Все это я слышал в первый и последний раз, — я отрицательно покачал головой, — Все, пошли, нас уже должны ждать.

Эфем со Шрайком поручение выполнили полностью и вовремя. Тридцать семь мужчин, одетых в красные рубашки и кольчужные жилеты, поджидали нас троих у ворот. Там же особняком стояли и бойцы Ренуа. Дождь малость приутих, но мелкие капли барабанили все так же часто.

— Буду краток, так что навострили, парни, свои уши, — обратился я к подопечным, — Что у нас много свободных должностей, все, небось, в курсе? Так вот, до конца войны забудьте — и назначения Рудный Барон будет делать после. А пока ему НУЖНО пополнить гарнизон Верхнего Форта. Приказом от сегодняшнего утра комендантом там назначен Сайфер, заместителем — Франко, в помощь им приданы следующие призраки...

Народ в изумлении слушал перечисленные имена, и лишь когда я закончил, все потонуло в воплях возмущения. Я поднял ладонь вверх, и, обернувшись назад, к парням Ренуа, отдал приказ натянуть тетиву. Гам моментально смолк.

— Что неясного в словах "приказ Рудного Барона"? — холодно спросил я у призраков, — Плеваться и чертыхаться будете за воротами этого Лагеря, желательно — не привлекая ничьего внимания.

— Приказ — Барона, — заметил Инверс (хотя именно его я в гарнизон и не определил), — Но советовал ему ты?

— Разумеется, — не стал я отрицать очевидное и перекладывать ответственность на Гомеза, — Я думаю, пара недель на свежем воздухе пойдет всем на пользу. И да, отвечаю на незаданный вопрос. Нет, не все вернутся на свое место. Кого-то повысят. Кого-то переведут. А кто-то пусть радуется, что не повесили. Но лояльности и внимательности ожидаю от каждого... Сайфер, у тебя наименее опасное место для обороны, но за форт ты отвечаешь жизнью. Держи письмо, передашь Диего...

— Что там? — полюбопытствовал изрядно обескураженный наркоторговец.

— Оно не запечатано, если вдруг одолеет любопытство, можешь почитать. Так полный список изменений, произошедших за эти два дня.

В письме и в самом деле не было ничего секретного. Но я подал информацию в таком порядке, чтобы Диего сразу мог понять — Гомез закручивает гайки.

— На сборы дается два часа. К шести обязаны быть там, — добавил я, — Собственно, все...

— Не все! — раздался полукрик-полувизг Майко Крысолюба, — Не знаю, как ты составлял список, но Барон Бартоло будет недоволен...

— Потом, — припечатал я, — Недоволен он будет потом. Если будет. А сейчас ты обязан исполнить приказ. Не мой, напомню.

— Я отказываюсь! Я дождусь Бартоло!

Призрак явно запаниковал и утратил адекватное восприятие реальности. Когда утром мы ему объясняли, что игры с рисом надо бы прекращать, он навстречу нам пошел. Но вот потеря блатного места явно выбила его из колеи.

Вообще-то, за отказ выполнять боевой приказ в моем прошлом мире следовал трибунал, а в этом — так и сразу петля. Но я вдруг вспомнил, что некоего Азшара Лингарро в свое время таки повели на суд, причем обошлись без казни. Конечно, он был аристократом не из последних, а Майко... а Майко — тоже человек, пусть и гнилой.

— Снимай тогда униформу!

— Что? — опешил Майко.

— Снимай униформу, — сказал я ему, — Если ты не исполняешь указаний Гомеза, то тебе нечего делать в наших рядах. Кирка в руки — и в Шахту.

— Что?! Да что ты позволяешь себе?!

— Третий раз даю тебе возможность сделать правильный выбор. Первый раз — как призрак призраку. Второй — как сосед соседу. Третий — из-за моего неслыханного человеколюбия. Четвертого — не будет! Так что или жилетка наземь, или молодцеватое "За Гомеза!". Что выбираешь?

Но Крысолюба, к моему удивлению, понесло.

— Я ничего не буду делать! Ты выживаешь меня из замка! Стал старшим призраком — и решил, что можешь все?!

Я молча кивнул Ренуа.

Мой жест не остался незамеченным. Все повернулись к бывшему вору, включая самого Майко. А через секунду тело Крысолюба было снесено на полметра назад — с такого близкого расстояния стрела не только вошла ему в грудь по самое оперение, но и отбросила на землю.

— А с Бартоло насчет тебя я еще поговорю, — заметил я умирающему телу, после чего перевел взгляд на призраков, — Так, парни, шутки кончились. У нас война, и никто о ничьих хотелках не будет задумываться... Так, Тобиас, раз уж Майко выбыл из наших дружных рядов, на Верхний Форт отправляешься ты.

Тобиас, сутулый лысый призрак, лишь кивнул.

Дожидаться, когда Майко освободят от вещей и отнесут куда-нибудь закопать, я, конечно же, не стал — за этим и без моих ценных указаний проследили бы и Фингерс с Ребином. Будущий взвод Сайфера разошелся по хатам — собираться на новое место дислокации, Шрайк быстрым шагом ушел на Старую Шахту, а я с боевиками отправился к оврагам.

Изначально я опасался, что Катэр будет отставать. Однако, старик, во-первых, был довольно сильным и выносливым мужчиной, каждый день таскавшимся в тяжелом доспехе, а во-вторых, доспех-то он как раз день назад и сменил на "средний". Гораздо сильнее замедляла марш недостаточная вымуштрованность призраков Ренуа — а ведь в этот взвод набирали тех, кто мог за себя хоть как-то постоять. Первый час оба офицера гаркали во весь голос, следя за тем, чтобы наша мелкая армия не тащилась по перелеску неорганизованной гурьбой, но вскоре дело пошло на лад.

То, что Катэр вспомнил свои старые командирские навыки, нам довольно сильно помогло. Едва мы вступили в овраги, как я вручил ему старшинство над взводом, а сам с Ренуа пошел вперед в качестве разведки — от остальных в этом деле толку было чуть.

Донесение Шрайка оказалось точным — овраги как будто бы вымерли, разве что кое-где стаи падальщиков насыщались зеленой травушкой. Но вот первого человека мы встретили лишь на стоянке Кавалорна. Едва сидевший на крыше Кирго заметил красные "мундиры", как встал во весь рост и замахал нам радостно рукой. На всякий случай мы для начала обследовали местность вокруг хижины — никого — и лишь затем повели остальную часть отряда на стоянку и устроили там недолгий привал.

Сам рудокоп не знал толком ничего. Сначала он путался под ногами у моих адъютантов (в основном у Шрайка, а разведку вел бывший вор), затем был посажен здесь в качестве связного, ни никого, кроме спешившего обратно степняка так за весь день и не увидел. Еще Кирго признался, что первые два часа он дергался от каждого шелеста, а затем ему это надоело, и он расслабился, и вообще, все бы было хорошо, если бы ни беспрерывный дождь. Ренуа на это шепотом произнес "Дурак непуганный!", а вот Катэр мне сказал прямо (после того, как рудокоп был отослан обратно на крышу):

— Из таких новобранцев выживает только каждый четвертый.

— Да знаю я, что он плох как стражник. Но усердный.

— А я и не говорю ничего плохого про твой выбор, — невесело улыбнулся Катэр, — Торус таких постоянно набирал, бывает, что и по десятку в месяц. Немногие из них выжили и чему-то научились. Они у нас, как правило, в тылу, как тот же Арон.

— Арон взводом командует, — заметил Ренуа, внимательно слушавший нашу беседу. Полезное дело как для того, кто только "влился" в коллектив, да еще и сразу же на весомую должность.

— Потому что знает много. А как мечник или как стрелок он плох. Но труса не празднует. Ладно, хватит о нем... Где искать Рэтфорда, Азшар?

— Наверняка он оборудовал лежанку на скалах у западного прохода. Нас он должен заметить первым. Так что двигаемся в обычном режиме. Ренуа, оставь здесь, пожалуй, двоих самых внимательных и к ним в довесок — четверых наиболее бестолковых. Дальше нужно двигаться быстро.

Умолотив легкий перекус, взятый в дальнюю дорогу, наш уменьшившийся отряд уже гораздо быстрее пошагал к следующей долине.

Уже через час мы стояли возле хижины Эйдана. Та была покинутой, все ценное давно уже было вынесено, но кое-где снаружи я заприметил останки стрел, которыми нас здесь не так давно одаривали наемники Блейда. Взобравшись на крышу я стал внимательно озирать окрестности. Впрочем, Рэтфорд нас и в самом деле засек первым — и вылез из кустарника, растущем на каменной гряде, с луком в руках, знаками показывая, что все в порядке и можно идти без опаски.

Руку мы ему пожимали уже через двадцать минут, когда бойцы Ренуа заняли позицию на скалах у западного прохода.

— Рассказывай, — коротко попросил-приказал я.

— За все время видел издалека двух варанов, — улыбнулся разведчик, — А людей — нет.

— И никаких следов Бартоло, — добавил Катэр, устало вздыхая.

— Следы я как раз нашел, — возразил Рэтфорд, вызвав всеобщее удивление, — Здесь неподалеку измятая трава и поломанный кустарник, такую просеку мог устроить большой отряд вооруженных воинов.

— Это не могли быть люди Равена? — быстро спросил стражник.

— Нет. Они бы просто вырубили или переломали все кусты. Их было очень много. Да и следы ведут на юг. Сам я туда не пошел...

— Это правильно, — одобрительно сказал Катэр, — Вот что, интересно, Бартоло там забыл? Если прячется от наемников — надо будет и в самом деле усы вырвать.

— Сначала надо найти, — процедил я, сдерживая себя, чтобы и самому не ругнуться в адрес пропавшего барона, — Ренуа, назначай десятника, и бери троих лучших стрелков.

— А не мало будет? — переспросил призрак.

— Позицию пока надо удерживать. К тому же всемером мы быстрее доберемся до наших. У нас задача — не трепаться с ними за здоровье, а вернуть на фронт.

На проложенную неизвестным отрядом тропу мы выбрались через пять минут. Ожидая нас, охотник успел несколько раз осторожно облазить окрестности, потому и смог обнаружить новый путь, созданный буквально что вчера.

— Вот здесь, — сказал он нам, выведя на широкую поляну с вытоптанной травой, — Армия Равена встретилась с людьми Окила. Дальше идут два пути. Один, вот тот широченный такой — на запад. Туда ушел Равен. А вот тот, что уже — туда, наверное, Бартоло и направился.

— В нарушение всех приказов, — жестким голосом рубанул Катэр, — Пора ему высказать все лично...

— Так, воины, слушаем мою команду, — взял я дело в свои руки, — Первым иду я, слева, по пригорку — Ренуа, справа — Рэтфорд, на десять шагов назад. Катэр и остальные — на тридцать шагов назад от меня. Надеюсь, что Кургул выставил нормальный дозор, который не будет шарахать по мне из арбалетов. Не думаю, что у них хватило мозгов полезть через скалы в земли орков, значит, до них рукой подать. И мне очень не нравится то, что здесь произошло. Бартоло — не тот человек, который будет прятаться. Даже если он нарушил прошлым вечером приказ — все равно уже давно должен был вернуться в предполагаемый район боевых действий. Так что идем молча. И будьте готовы ко всему.

Мы и без того были не в лучшем настроении, но до встречи с Рэтфордом подсознательно ожидали, что наш пропавший взвод вот-вот да выйдет на связь. Теперь уже каждому было ясно, что стряслось что-то ненормальное.

Через двести метров перелеска и оврагов мы наткнулись на останки разрубленного пополам шершня. Но, что самое интересное, в нескольких метрах в сторону летали его живые собратья. Я сделал знак остановиться.

Мы вновь собрались на совет.

— Были бы здесь люди, — уведомил нас Рэтфорд, — Шершни бы тут не летали.

— Здесь уже осоки, а дальше камыш, — хмыкнул Ренуа, — Вот зачем им лезть в болото?

— Тем более, нашему главному щеголю, — усмехнулся Катэр.

— Они должны быть рядом. Тропа заворачивает вот за тот обрыв, но часовой должен был стоять до этого поворота, — я внимательно оглядел окрестности, — Это настолько непохоже на Кургула, что, возможно, он уже мертв... Оружие к бою.

Мы с Катэром вытащили мечи, призраки достали стрелы.

Завернув за скалу, я увидел, что путь уже почти закончен. Дальше тропа вилась вдоль берега маленького заболоченного ерика и заканчивалась пещерой к горной гряде. Внутри пещеры я разглядел нагроможденье сундуков.

Скрываться дальше не было смысла. Если даже в пещере и враги, то нас они уже давно должны заприметить.

— Бартоло! — проорал я во весь голос, — Кургул!

Ответом нам служила тишина.

Не скрываясь, я прошелся по тропе и зашел в пещеру. Бойцы следовали за мной.

— Ну, вот где они все делись? — спросил в пустоту Рэтфорд, добавив пару легких ругательств.

И едва я завернул за гору поломанных сундуков, как обнаружил ответ. И тысячу новых вопросов.

— Что?! И как?! — у невозмутимого Ренуа отвисла челюсть и выпучились глаза. Катэр аж пошатнулся от неожиданности и был вынужден ухватиться свободной рукой за баррикаду. Остальные, столпившиеся вокруг нас, выглядели немногим лучше.

Бартоло был мертв.

На расстеленной грязной циновке лежало два тела. Оба без сапог, оружия, амуниции, с вывернутыми карманами, а у Бартоло еще вдобавок изрезали его щегольской камзол, чтобы снять с тела кольчугу. А вот с белобрысым бугаем Балоро никто так не заморачивался — доспех наемника был никому не нужен, даже его товарищам.

Колотых и резанных ран не было видно — в обоих стреляли, причем чуть ли не в упор. Из груди наемника торчал арбалетный болт, пробивший ему легкое и даровавший не самую приятную смерть, а вот Бартоло стрела угодила прямо в сердце.

— Наш, — сказал Катэр, выдергивая болт из тела нордмарца, — Причем новый.

Я опустился на корточки перед телом барона и вытянул обломок стрелы.

— Таких тысячи, — махнул рукой Рэтфорд.

Но он ошибался. Стрелу я узнал.

— Нет, — прошептал я, не веря в случившееся, а затем произнес то же самое, но громче, — Нет. Таких мало. Я знаю лишь троих, кто использует такие стрелы.

— Степная, — сходу определил Рэтфорд, — Длинный ромб, у обычных наконечники короче. Ты прав, нам таких не поставляют. Ее делали здесь...

— И делал мастер... — добавил я.

— Кто? — спросил Катэр, побледневший от ярости, — Кто это?!

Я молча полез в свой сагайдак и вытащил оттуда стрелу. Наконечники были одинаковы.

И Катэр понял. Понял и выдохнул с ненавистью одно лишь имя:

— Кавалорн.

Мы молчали около полутора минут, переваривая произошедшее. Вопросов накопилась уйма, а теорий можно было строить десятки. Конечно, следуя старому принципу детектива "отбросить все невозможное, и то, что получается — и есть правда", я знал, верная версия всего одна, но верить в нее нисколько не хотелось.

Пещера была небольшой, с единственным входом-выходом. Отряд Бартоло сюда пришел — и ушел обратно тем же путем, оставив своих командиров здесь. И это было очень, очень плохо. Похоже, Кургул предал своего старого патрона, командира и покровителя — за то, что тот его когда-то слил. Но вот что касается нордмарцев Окила... Ясно, что ничего толком не ясно.

— Обсудим все в замке, — произнес я, наконец, выводя из всех из ступора, — Там будем рвать на себе волосы и ругаться в адрес предателей. А сейчас нет времени. Катэр, тело барона отнесешь ты, как самый сильный. Ренуа, бегом к своим, подымай их на ноги. Мы со всех ног бежим в Лагерь...

— Ты же сам говорил, что западный проход бросать нельзя, — возразил стражник.

— Нельзя. Вот потому и говорю, что мы БЕЖИМ в Лагерь, — невесело усмехнулся я, выходя из пещеры на свет. Ренуа уже мчал вперед по тропинке, меся сапогами размокшую землю, — Бежим, а не уходим или даже отступаем. Но иного выхода нет, да и наш отряд не защитит его в любом случае. Удерживать овраги сейчас нет сил ни у нас, ни у наемников.

— А что делать с Балоро? — спросил Рэтфорд, — Не оставлять же его здесь?

— А тебе не плевать на его судьбу? — отрезал я, не пытаясь скрыть безучастность к смерти наемника, — Выбросьте его в ерик, парни, рыбам на поживу. Хоронить его некогда.

Назад мы действительно бежали, тем более, что небо начинало вечереть. Про строй уже никто не думал. Впереди бежали Рэтфорд и Ренуа, разведывая на всякий случай местность, дальше вел отряд Катэр, следя, чтобы никто не заблудился, пытаясь сократить путь, а в арьергарде был я — наблюдал за тем, чтобы никто к нам не подобрался с тылу.

Ноги спотыкались, сапоги взяли в грязи, одежда промокла начисто — но не протестовал никто. Все, у кого была на плечах голова, понимали, что заслон в пятьдесят опытных бойцов, должный защищать нас от вторжения наемников, буквально испарился, а то и перешел на сторону врага, а это означало, что в любой момент мы можем оказаться на пути у мощнейшего отряда в две сотни головорезов.

Более-менее все расслабились, когда мы выбрались из оврагов, да и идти стало полегче. Впрочем, Катэр эти настроения моментально уловил, и безжалостно погнал призраков пуще прежнего. Через северные ворота мы вбегали через сорок минут.

Уставшие бойцы взвода Ренуа буквально валились на мокрую траву — дойти до своих жилищ у них не оставалось сил. Да и их командир выглядел не лучше, но молодцом держался.

— Помоги Рэтфорду, дай ему перекусить, — сообщил я подскочившему денщику, — И отсыпь Кирго полсотни самородков, я потом верну.

— Да, сэр, — тут же вытянулся во фрунт Эфем. Наверное, у меня был слишком требовательный голос.

— Я дворянин, но не рыцарь, в "сэры" меня никто не посвящал. Называй меня уж на варантский манер Шрайка. Кстати, где он сам?

— Вернулся полтора часа назад с воинами Скатти. Где-то у рынка он был. Найти Шрайка?

— Не нужно. Он и сам нас найдет. Через полтора часа собирай всю команду у меня... Катэр, Ренуа, пошли.

Наше появление взбудоражило весь замок. Новость распространялась быстрее лесного пожара в трехнедельную засуху, но правильнее первым доложить Гомезу о происшествии, тем более, настолько серьезном.

Видя тело на руках, даже вечно цепляющийся ко всем Дешийон пропустил нас без лишних вопросов. В зал мы вступили решительно, но ни говоря ни слова. Впрочем, нас тоже никак не поприветствовали. Кроме Гомеза за столом сидели Диего, Шакал, Уистлер, Скатти, Гренкрейц и даже Ян. Под всеобщее молчание Катэр бережно уложил тело Бартоло на лавку.

Тишину нарушил раскат грома. Похоже, намечался новый ливень.

— Только факты, — уведомил я мрачно присутствующих, — Вместо того, чтобы действовать по плану, сводный отряд ушел в южную часть оврагов. Пройдя по его следам, мы обнаружили только тела Бартоло и Балоро. От их отряда не осталось никаких других следов. Вот наконечник стрелы, которой был убит барон. Я ручаюсь, что ее изготовил Кавалорн. Еще скажу, что нигде нет ни малейшего присутствия наемников.

Диего принял от меня остаток смертоносного гостинца для Бартоло и, сжав губы, утвердительно кивнул. Остальные молча переваривали информацию, а сам Гомез с побледневшим лицом глядел на убитого.

— На месте я сделал выводы о предательстве нескольких знаковых фигур Лагеря, а также о том, что армия Равена угодила в ловушку, но до сих пор держится...

На этих словах Рудного Барона слегка передернуло, и он вперил в меня острый взгляд.

— ... Достаточных сил, чтобы удерживать позицию у западного прохода, в наличии не было, и я принял решение отступить в Лагерь, — завершил я доклад.

Гомез окинул взглядом помещение, задержал на секунду взгляд справа от себя, где обычно сидел Равен, и горько усмехнулся. Не так уж часто мне доводилось видеть на его лице какие-нибудь другие эмоции, кроме презрительной насмешки и гнева.

— Идите ополоснитесь хоть немного, — глухо произнес он, наконец, — И садитесь ужинать.

Следующие десять минут мы отчищали себя и одежду в бочке с дождевой водой, набранной слугами как раз для таких целей. А вообще за этот день пол в резиденции был загрязнен до неприличия, да и людей в сухой одежде я заметил всего троих.

— Снимаем форму, пусть ее хоть немного просушат, — пробурчал Катэр.

— И за стол голыми? — удивился призрак.

— Рубахи со штанами нам выдадут. Такое иногда раньше позволялось...

— Когда это раньше?

— Во время прошлой войны, — отрезал стражник таким тоном, что Ренуа не стал продолжать беседу.

Врученная мне слугами одеженция была великовата, но я подпоясался своим ремнем, да и амуницию прихватил с собой. С луком, саблей и ранцем я расставался разве что у себя в хижине. Ну, и подопечным Балама доверял я не слишком.

Когда мы вернулись, обсуждение было в разгаре, но вели его в основном Рудный Барон и начальник шахты. Остальные, даже всегда бойкий Шакал, лишь слушали, опустив взгляд. Молчал и Диего: старший призрак не собирался нарываться на замечание, что это его друзья предали Лагерь.

А вот Ян, не жалующий полу-тона, намеки и недомолвки, вел разговор прямо. Да и у него не было оснований думать, что Гомез ему может не доверять.

— ... Кавалорн, если начистоту, Бартоло ненавидел, и ты уж прости, Барон, но ведь было за что. Но я как-то не представляю, что он мог предать Лагерь. Хотел бы он сбежать — Ларс бы его принял давным-давно...

— Но масть решила по-иному, так ведь? — вкрадчиво заметил Гомез, нехорошо усмехаясь, — Кавалорн был полезен на своей сторожке. А носил он красный цвет лишь потому, что стоянка, где он мясо вялил — моя. Ты слышишь меня, призрак? Моя!

Последнее слово он проорал, грохнув кулаком по столу. Всех его подручных проняло, даже тех, кто о делах воровской масти был осведомлен чуть менее, чем никак.

— А ведь Торус правильный вопрос недавно задал, — с усмешкой произнес барон, — Отчего мы вообще доверяли Кавалорну? Ведь причин у меня для этого не было.

— А если это не он стрелял? — вдруг влез в разговор Уистлер, — Он ведь мог продавать стрелы на сторону...

— Он их вообще не продавал, — вынужден был возразить я. Это был не тот случай, когда я мог и хотел прикрывать друга. Одно дело — участвовать в легких гешефтах с ворами, и совсем другое — прямым предательством поставить Лагерь под удар. Уже погиб Бартоло, и вскоре погибнут другие; не суть, получше или похуже пятого барона, но свои — и от рук чужих.

— Тем более на сторону, — продолжил я, — Во-первых, понимал, что воры могут провернуть подставу. Во-вторых, его стрелы наиболее подходящие для луков средней длины, охотничьих. А такое оружие есть лишь у десятка человек на всю Колонию. В-третьих, он их делал не так уж и много, Кавалорн все же не оружейную лавку содержал, и дарил стрелы только друзьям. С учетом того, что Пако, Скорпио или Кургул предпочитают арбалеты, то "длинные ромбы" можно увидеть лишь в наших с Диего сагайдаках... Стрелять кому-то другому, чтобы подставить нашего охотника, смысла не было — не та он фигура. Потому вынужден признать, что Бартоло был убит именно Кавалорном... И да, он был моим другом. Кто хочет, может — мне это припомнить. Но научился я у него многому.

— Тебя никто не обвиняет, — процедил Гомез, — Просто ты узнал, что есть свои, а есть чужие. Полезный урок.

— А их, бывает, и не различишь, — хмыкнул я, — Здесь же никто присягу паладина не давал.

— Мне можешь доверять, — вдруг усмехнулся главарь Старого Лагеря, — Я давал. Одним из первых при этом царствовании.

Все, кроме Катэра (тот, похоже, эту историю знал), с изрядным офигением уставились на вожака. А я тут-то и припомнил, что вооружен-то наш лидер паладинским двуручником.

— И зачем? — осторожно поинтересовался я продолжением этой истории.

— Молодой был, славы хотелось. Думал за пять лет в командоры выбиться. Не вышло, — и Гомез зло оскалился, давая понять, что не собирается рассказывать свою историю до конца, — Ты лучше жуй, для Вас троих Балам снова разогрел мясо...

— В любом случае, — снова заговорил Ян, переводя разговор в былое русло, — Толку наемникам от того, что Кавалорн сам по себе перешел на сторону Ли, немного. Просто еще один лишний лук...

— Ну, не скажи, — протянул Гренкрейц, — Дык через кого еще Кургул мог связаться с Новым Лагерем?

— Вот и я том, — рассержено продолжил варантец, — Кургул, если я правильно понял все, что произошло, перешел на сторону врага со всем своим взводом. А он был в курсе почти всех планов. Предупредил Ли, и тот вручил нашему нордмарскому приятелю вовсе не ненадежный взвод, а очень даже верный Новому Лагерю...

— И вот здесь неизвестный фактор, — я хлопнул ладонью по столу, — Не знаю еще как, но Ларс нас всех как-то переиграл. Ведь что самое непонятное? Убийство Балоро. Что мы знаем? Что Окил нам врал о том, что будущий взвод Балоро перейдет на нашу сторону. Но ведь Балоро — доверенный человек Окила! Был... Допустим, что начальник Новой Шахты нас обманул. Но зачем было убивать своего же верного бойца? Зачем ему было обманывать своих же людей? Из того, что я про него знаю — он не похож на того, кто гложут сомненья, и он может внезапно раскаяться.

— Не похож, — несколько отстраненно согласился Гомез, — Азшар, будь так добр, подойди к правому шкафу, там должна лежать копия нового реестра стражников.

Я отложил ложку и кинжал, вытер о тряпичную салфетку руки и забрал с полки большой пухлый конверт, забитый всякими бумагами.

— Итак, взвод Кургула, — барон быстро нашел нужный листок и зачитал список из двадцати имен, — Кто что скажет?

— Семеро — из бывшей шайки Бронила, — сразу же ответил Катэр, — Еще трое — приятели Крученого...

— Макаруш — бывший перебежчик из Болотного Братства, — добавил Скатти, — И не только он...

— Там и кроме Макаруша четверо болотников, — сказал Катэр, — Да и Унгот — тоже та еще мразь. Про остальных троих ничего особенного сказать не могу, так себе люди. Но бойцы неплохие, да и Кургул иначе не стал бы их брать.

— Неплохо, — усмехнулся Рудный Барон, — Все ты знаешь про казарму, Катэр, все, старый ты волк... Да вот проморгали мы с тобой Кургула. Бартоло убит, и Равен теперь в западне. А ведь, возможно, у нас не только они предатели. Так что глянем теперь на взвод Скорпио. Какая красота — сразу пятнадцать парней Бронила...

Гомез прочитал вслух еще один список.

— Еще трое бывших болотников, — кивнул седой, — Ну, а о Маляре и Кастете сам знаешь. Мы же в свое время выгнали их в замковую стражу.

— Откуда выгнали? — не сразу понял Гренкрейц.

— А ты подумай, — усмехнулся Уистлер, — Да дом баронов они когда-то охраняли!

Итак, еще один ненадежный взвод, причем бойцы там подобрались хорошо обученные и, если вспомнить утренний доклад Катэра, вооруженные до зубов.

— А у Пако что? — спросил я.

Гомез усмехнулся и зачитал новый список.

— Каша, — вынес вердикт смотритель казармы после полу-минутного размышления, — Следопыт набрал и замковых, и шахтовых, и тех, кто из дальних дозоров не вылезал, и даже пару бывших наемников.

— Он выбирал хороших или хотя бы средних стрелков, — подал голос Диего, — Слаженности собирался добиться в последующие недели.

— Сам тебе сказал? — съязвил Гомез, — А остальные твои дружки о своих планах не делились?

— Нет, — твердо ответил варантец, — И я должен сказать одну неприятную вещь.

Хозяин Старого Лагеря зло встопорщил усы, но дальше давить не стал.

— Говори! — раздался негромкий приказ сквозь зубы.

— Азшар привел доводы того, что часть второй армии все еще жива, но сидит в обороне. Но зная ее состав, боюсь, что в любой момент она может сдаться.

— Что?! — взревел Шакал, — Арто и Шрам никогда не сдадутся в плен!

— Это если они живы, — Диего нисколько не испугался гнева стражника, — А представь себе, что Бладвину или Маурину пообещали жизнь и возможность перехода в Новый Лагерь.

— Аааа! — Шакал в бессильно злобе долбанул кулаком по столешнице. Осуждать его не приходилось — в армии Равена было много его друзей по гомезовской гвардии.

— Я об этом был осведомлен, — устало промолвил барон, перебирая бумаги, -Я потому и направил с армией Арто и Шрама, те не дрогнут в отчаянной ситуации. И взводы у них хороши... Теперь насчет взвода Флетчера. Не уверен в их стойкости.

— Замковая стража из его приятелей, — тут же отозвался старик, — Если совсем прижмет — сдадутся, конечно. А если смотреть, как мечом машут или стреляют — так серединка во всем.

— Он туда набрал тех, кто не умнее его самого, — усмехнулся Уистлер, — Так себе вояки.

— У тебя, что ли, лучше? — грубо возразил Гренкрейц.

— Не особо. И что?

Гомез бросил сердитый взгляд — и перепалка стихла в единый момент.

— Дальше идет Бладвин и его сборище тупых баранов. Ну, этих парней Равен сам набирал, они его боятся до смерти... Взводы призраков Маурина и Киллиана... Диего?

— Не самые лучшие бойцы, — уклончиво ответил старший призрак на не сформулированный до конца вопрос босса, — Но послушные. Я выбирал из таковых.

— Бесполезная смазка для клинка, — пренебрежительно отозвался Шакал.

— Да, — не стал отрицать Диего, — Но им можно доверять. До определенного момента, разумеется. А вот в верности шайки Куэнцы есть сомнения. То же готов сказать и про беглецов, которых мы не отпускали...

— И остался самый проблемный взвод — нашего нового барона. Я имею в виду не Торуса, — усмехнулся Гомез, — Мы этих набирали с Равеном сами и закинули туда самый бесполезный и проблемный мусор... Вот и все.

— У Равена чуть больше сотни действительно верных людей, — сказал Катэр, — Все остальные могут дрогнуть. Если уже не дрогнули.

Ответом ему служили лишь согласные кивки. Комната погрузилась в тягостное молчание.

В наступившей тишине было отчетливо слышно, как сильно барабанит дождь и гремит гром.

— Страшный ливень ожидается, — не совсем в тему сказал Гренкрейц, просто для того, чтобы разрядить обстановку. Но именно эти его слова натолкнули меня на мысль.

— Уверен, что Равен все еще держится! — твердо заявил я во весь голос, — Даже если Окил и заманил его в западню, то у барона слишком много людей, чтобы его можно было разбить одним ударом. Заставить отступить — вполне. Даже разогнать. Но не перебить. Они стоят сейчас в таком месте, откуда могут угрожать Новому Лагерю — иначе Ли бы не уводил войска из оврагов.

— Что мешало ему перебить наших парней на марше? — задавал разумный вопрос Уистлер.

— Марш шел через овраги, и шли они со всей осторожностью. Мы же до конца не доверяли Окилу. Не удивлюсь, что они и через ту самую шахту, о которой говорил Джако, сначала отправили разведчиков. С ними Торус, не забываем. А Квентин со своими хоть сколько-то, но местность знают. Если бы их прижали в оврагах или у озера, то лучшая часть армии смогла бы отступить! И не просто лучшая, но и большая! А Ли и Ларс лишились бы своего козыря — предателей в наших рядах, да и игра с Окилом подошла бы к концу. Я думаю, нашим действительно позволили добраться аж до Новой Шахты, после чего ударили, но перебить не смогли. Загнали в окружение и там маринуют. Их задача — вывести полностью из игры сразу нескольких наших высших офицеров и множество сильных солдат.

Я говорил несколько вдохновленно, действительно будучи уверенным в своих словах. Хотя я и стебался тогда в разговоре с Торусом, что Старый Лагерь без меня и дня не простоит (пусть даже имел право на такие слова), но тот поход возглавляют далеко не сосунки, а очень даже матерые волчары.

— Может, ты и прав, — сказал Катэр, — Но даже если это и так, то все равно их, возможно, как раз сейчас добивают.

— А вот и нет! — весело воскликнул я, — Как раз сейчас у них передышка, и, если я прав насчет Новой Шахты, но передышка в помощь именно им.

— Дождь же хлещет! — понял мою мысль Ян, — На шахте наемников есть хижины. Наши сидят в них, а наемники вынуждены их стеречь.

— К тому же, в словах Диего есть резон, и Ли наших просто маринует, — продолжил я свои доводы, — У генерала нет желания понапрасну рисковать своими людьми. Конечно, он уже нанес нам немалые потери внезапным нападением, но рубку ради скорейшего завершения операции ему затевать не с руки. Думаю, Ли действительно думает, что вторая армия сдастся. Разбираться с Равеном в рукопашную наемники будут в последнюю очередь. Новая Шахта — это котлован, нашим оттуда так просто не выбраться. Но и людям генерала его не так-то легко штурмовать...

— А перестрелять сверху? — заметил Шакал.

— Дождь идет, — хмыкнул Ренуа, — Весь день, начиная с ночи. Даже с вощеной тетивой не шибко постреляешь. Наемникам незачем портить оружие. Да и то еще удовольствие — стрелять, когда капли стучат по тыкве. Я бывал на Новой Шахте и готов согласиться с Азшаром. Незачем Ли отдавать приказ об атаке. Людям Равена с Новой Шахты не выбраться.

Последние слова были произнесены особо угрюмым тоном и прозвучали приговором. С которым я был не согласен.

— Этот ливень — возможный ключ к спасению Равена и остальных, — Если ударный отряд прорвет осаду...

— А где я тебе найду этот ударный отряд, а, Азшар?! — насмешливо, зло, с горечью произнес Гомез, еле заметно кусая верхнюю губу, — На дворе ночь, ливень — как из ведра, наемники, как представляю я, теперь все входы и выходы стерегут крепко. Армия Равена не факт, что еще цела, не факт — что на Новой Шахте, не факт, что не сдалась. А теперь ты мне говоришь, что надо их выручать!

— Я готов пойти туда...

— Я знаю, что готов! — барон уже не сдерживал голоса и орал гневным басом, — С кем?! У меня что — двадцать лишних баронов под рукой?! Со Старой Шахты я никого снимать не буду, из Лагеря тоже.

— Взвод Шакала... — начал было я, но Гомез тут же резко рявкнул:

— Не дам! Это наш последний взвод тяжелой пехоты. Единственным сильным резервом я рисковать не буду. Забудь об этих глупостях и лучше думай о том, как нам пережить наступление наемников. Через несколько дней они попрутся на нашу шахту, и твои укрепления пройдут проверку боем. Есть возражения?!

Когда такой вопрос произносится ТАКИМ тоном, то на него должен незамедлительно следовать ответ "Никак нет, сэр!"; однако мне нашлось, что возразить.

— Я — алхимик, и я владею магией свитков. Наберу их у мастера Корристо, проберусь к нашим и поведу их на прорыв. Этот ливень — надолго. Думаю, им предпочтительней промокнуть до нитки, что умереть в безнадежном бою. А от простуды я вылечу.

Гомез скептически глядел на меня, поджав губы, и молчал. Молчали и остальные.

— Как раз в такую погоду мне будет проще пробраться к ним...

— Азшар, а ты когда-нибудь лазил по скалам ночью в дождь? — спросил Ренуа, — Не каждый нордмарец такое осилит. Среди моих знакомцев из Нордмара на такое бы никто не рискнул. Скользко и ветер дует. Я бы лично отказался.

— Вот-вот, — заметил Диего, — Допустим, ты туда проберешься. Спускаться назад как все вместе будете?

— Да там больше половины — просто мешки с гнилыми требухами! — добавил Уистлер, — Они и в сухую погоду сорвутся.

— Обвяжем страховочными веревками, — пожал я плечами.

— А еще нужны крюки и молотки горнолазов, — добавил Диего, — Впрочем, я знал рудознатцев, которые справлялись лишь с помощью кирки... А обратный путь какой?

— Такой же, каким я доберусь туда. Через земли орков.

То, что для меня было само себе разумеющимся, у большинства остальных вызвало ступор. Пусть Скатти, Гренкрейц, Ренуа или Уистлер были нисколько не пугливы, но никто из них не желал встречи с орками. Зеленокожие были всеобщим пугалом для абсолютного большинства не-армейцев, и, к сожалению, для людей, вполне заслуженно.

— Самое сложное на обратном пути — не орки, несколько патрулей мы завалим, если кто-то из орчатины вообще полезет в холмы в такую собачью погоду. Прорыв я обеспечу. Главное — пройти по тропе под возможными атаками лучников.

— Я знаю ту горную тропу. Они не дострелят снизу, — сказал Ренуа, — Разве что из тяжелых арбалетов, но в ливень попасть мудрено. И если начнется ветер, то идти там будет куда как тяжелее, а вот стрельбы зато не будет. Но земли орков?

— Путь в овраги нам перекроют, и маловероятно, что мы прорвемся. Рудный Барон, ты сам знаешь, что я в любом случае пойду выручать Торуса.

— А толку мне от твоего Торуса?!

Громовой крик Гомеза заглушил звуки ливня, барабанящего в окна дома, а Скатти, Гренкрейц и Шакал даже легонько дернулись.

— Я дал ему пинка отсюда, чтобы он не мутил тут воду! Командиров он тут под себя назначал! Хабар с призраками делил! Так ведь, Диего?! Или ты думал, что я считать не умею?! Да мне вообще плевать, если там сдохнут все, кроме Равена, Арто и Шрама! Война уже проиграна! И я теперь ломаю голову над тем, как остаться при своем! Скажи мне, Ян, ты ведь сдашь Шахту, если стражникам и в самом деле нечего будет жрать, или нет?!

Варантец побледнел и тихо пробормотал:

— Я надеюсь, до этого не дойдет...

— Что ты там мямлишь, призрак?! — продолжил Гомез метать громы и молнии, — Сдашь! Ты и в прошлый раз вел переговоры с Роско, а он тебе свежее мясо поставлял в обход наемников, пока Бронил не отогнал воров от шахты. Тянул ты долго, до последнего, я помню. Я ничего не забыл. Ни про кого. И вот теперь должен думать, кого мне приставить к тебе и Хельверту, чтобы он отрубил Вам головы, если Вы заведете разговор о сдаче.

А вот от такого откровения нехорошо стало всем, даже мне. Вот он, пропущенный момент из начала четвертой главы. Хищник очутился в ловушке — и стал крушить все вокруг. Никому не уступит Гомез свой титул Рудного Барона. Ни за что, пусть даже весь Милленталь будет залит кровью. Он будет идти на любые шаги ради сохранения собственного трона.

И все те, кто здесь собрался — все они боятся. Не воинских навыков бывшего паладина, пусть он в одиночку и порубит в фарш любых троих из них одновременно. А его решительности, жестокости и звериной ярости, к которым еще и прилагается хитрый ум.

Все, кроме меня. Я уже, когда-то давным-давно, его остановил.

Да и сейчас пора его урезонить. Но мягко-мягко.

— Если среди нас снова будут бароны — мы вернемся к тому положению дел, какое было три месяца назад, — сказал я как можно более спокойным голосом, — Я, конечно, против рубки голов; но, по крайней мере, среди нас снова будут те, кто устроит такую рубку по твоему приказу. Самое важное другое. Если наши войска вырвутся из западни — наемники будут уважать нашу доблесть. И воры. И болотники. И даже рудокопы. Нам нужно обернуть поражение в победу. Если Равен выведет с моей помощью своих солдат — мы получим перевес в боевом духе. Нам это нужно!

БЖААААМБЖШ!!!

Кулак Гомеза обрушился на его золотой кубок — и с жутким скрежетом смял роскошную чашу в лепешку. Сила экс-паладина действительно впечатляла. С одного такого удара можно даже вырубить орка!

— Дерзай, Азшар, — сказал он усталым голосом, глядя на меня, как на покойника, — Заказывай у Корристо все, что тебе нужно — я оплачу... Возвращайтесь все к своим взводам. Совещание окончено.

Под тяжелым взглядом Рудного Барона стражники и призраки быстро покинули помещение. Задержаться осмелился только я.

— Почему ты в меня не веришь? — задал я ему вопрос, — Я вернусь и приведу вторую армию. Жди нас к завтрашнему вечеру.

Гомез посмотрел на меня крайне недовольно. У рядового призрака, а то и стражника, от такого взгляда случился бы обморок.

— Ты мне нужен на Старой Шахте! Ты можешь организовать там оборону, не рассчитывая, что я из Замка буду присылать тебе помощь. Ты будешь искать десятки путей, как выжить и удержать шахту. И найдешь! А Хельверт не пойдет на те действия, которые ему покажутся невозможными.

— Невозможное возможно, если его тщательно продумать. Просто когда жуткая нехватка времени, приходится идти на серьезный риск, вот как сейчас.

— Так это понятно тебе и мне! А кругом — одни бараны! Ах, Ли нас окружил, пусть Гомез думает, как нам спастись, пусть как-то выкручивается, да побыстрее! А самому что-то дельное предложить — на такое единицы способны.

— Барон, второй армии нужна помощь. У меня — наибольше шансы ее им оказать...

— Азшар, — проникновенно произнес Биг Босс всея Старого Лагеря, — Может, давай я для начала затолкаю тебя в бароны? Ты и так пятый в очереди — после Шакала, Бладвина, Яна и Скорпио. Насчет лояльности последнего, конечно, сегодня возникли большие сомнения...

— Надо же, — не сдержал я усмешки, — А кто идет в списке следом за мной?

— Эстебан, Хельверт и Фиск, — Гомез не шутил, отвечал со всей серьезностью, — И все — больше особо не из кого выбирать, а за этими кто-то да стоит. Кроме тебя — за тобой стоишь ты сам, и потому я могу всю эту очередь для тебя подвинуть... Да не в том дело, Азшар! Я отправил в поход сразу пятерых баронов и двести с лишним бойцов. Как мне кажется, человек в баронских доспехах должен сам находить выход из безнадежного положения. Ради чего я должен отправлять на смертельный риск тебя?

— Есть моменты, когда даже такому человеку как Равен нужно подставить плечо. Думаю, сейчас как раз такой.

— Как раз такой... — задумчиво повторил Гомез, — Твое решение. Иди.

Гомез перевел взгляд на окно, в котором как раз блеснула молния.

И под очередной раскат грома я покинул обеденный зал.

Глава 9. Четыре козырных туза.

В предбаннике, где я вновь переодевался в свои полусухие одеяния, меня навестил Диего. Варантец выглядел устало и по-философски задумчиво.

— Пора уходить от Гомеза, — спокойным и будничным голосом сообщил он мне.

Я не сразу понял, что он имеет в виду, и Диего повторил:

— Гомез прямо заявил, что будет нас убирать. Всех, кто может придержать его за рукав и сказать "нет". Потому пора уходить от него.

Я тяжело посмотрел на друга. Но тот лишь горько улыбнулся. Было очевидно, что сказанное им — не эмоциональный взрыв, а вполне обдуманное решение.

— Я никуда не уйду, — уведомил я призрака, — И не потому, что я здесь скоро стану крупной шишкой — я бы тогда ушел с Равеном, тот обещал больше.

— Будешь спасать задницу Гомеза и дальше? — пожал плечами Диего, — Без двух фортов наше дело было бы уже проигранным. А так есть еще возможность побарахтаться. Но это барахтанье в тяжелом доспехе и в ледяной воде. Гомез не до конца поведал тебе свою историю...

— А ты ее откуда знаешь?

— На слуху когда-то была, по всей стране. Лейтенант всадников из Ордена Гомеш де Халинган со своим взводом легкой кавалерии разграбил во время рейда шесть деревень на юге Нордмара...

Я хмыкнул: эка вот невидаль, да о таких вещах и послушник Азшар был наслышан, и ничего — принимали господ паладинов и в монастыре, и при дворе.

— Да, бронелобые грабят, это всем известно, — Диего моментально расшифровал мой хмык, — Но у большинства из них хватает ума спрятать награбленное в подвале, а не пропивать его неделю в фарингском кабаке.

— Так разжаловали бы его — и всего делов.

— Может быть, так бы и сделали. Но Гомез с одного удара в висок убил капитана стражников, который пришел его арестовать. А затем вызывал на дуэль губернатора и там его зарубил. И все это — будучи пьяным, как сапожник. Проспался он уже здесь.

— Слишком тупо как для Гомеза.

— Поумнеть его Колония заставила. Но он как был третьим сыном какого-то заштатного барона, так им и остался. Он дрался насмерть в первые годы, чтобы захватить себе земельные владения, он их получил и теперь доволен жизнью. Все, чего он хочет — это хлебать вино, курить болотник, лапать девок и гордо озирать из своих окон Старый Лагерь. Он заполучил свою мечту. У него свой замок, своя армия и много руды в казне. Чего еще желать тому, кто наполовину рыцарь и наполовину — разбойник с большой дороги?

Я молчал. Крыть было нечем. Вспоминая свои мысли во время спора у старого склепа, я осознал, что не выйдет из Гомеза короля. Командора ведь не вышло.

— ... Раньше в Миртане, — продолжил Диего, — До войн Робара, таких было много, особенно на окраинах. Просто Гомез силен, как тролль, и хорошо кумекает армейскую тактику. Но вот сам лично в бой армию не ведет. Боится Ли, знает, что ему до генерала очень далеко.

— Я понимаю, что он — не идеал. К чему ты ведешь? Я не покину Лагерь. Да и тебе незачем. Подозрения подозрениями, но всего мы не знаем.

— Главное мы как раз знаем, — протянул варантец, усмехаясь в длинные усы, — Ларс нас переиграл, ты сам это сказал. Кавалорн перешел на сторону Ли, и ничего здесь не сделаешь.

— Скажи честно, ты знал о заговоре?

— Нет. Но я стал подозревать нашего друга еще тогда, когда он сам заявился в Лагерь и сообщил, что сняли Ларса. Кавалорн бы информацию придержал на пару дней, чтобы Равен и Бартоло сели в лужу, проворонив такое событие. Прибытие Кавалорна означало, что Ларс изначально спланировал свое низложение, а Кавалорн играет на его стороне. Это понимал только я, и потому молчал и ждал.

— То есть, ты понимал, что Ларс знает о предательстве Квентина, и не сообщил об этом всем нам? — спросил я, сдерживая себя, чтобы не кричать на призрака во весь голос.

— А я пытался остановить Гомеза, — отпарировал мое обвинение призрак, — Говорил, что нельзя идти на сделку с Квентином. Но с какой стати я должен сдавать ему старого друга, тем более, что никаких доказательств, кроме моего шестого чувства, и нет?

Мне оставалось только лишь вздохнуть. Старый Лагерь не просто проигрывал — он вообще не играл единой командой. И только то, что у наших противников ситуация была не лучше, и держало чаши весов фортуны в равновесии.

— Ты разгадал план Ларса?

— Только часть. Я не ошибся, думая, что он провоцирует Квентина на предательство, но думал, что он подловить его вместе с Бартоло в укромном месте и порешить. После такого и воры перестали бы своевольничать, и мы бы лишились барона. Для нас это, конечно, не та потеря, о которой скорбят, но вот наемники бы обрадовались. Но когда Бартоло свел вместе Окила и Квентина, а Ларс бездействовал — вот это оставило меня в непонятках. Подумал, что Ли запретил убивать всех троих, пока нет прямой войны. Чистоплюйство как раз в его духе... А оказалось, что здесь что-то еще замешано.

— Что-нибудь известно о том, кто передал нам письмо от Квентина? Уж он-то должен знать сам?

— А он и знает. Равен пересказал мне смысл разговора с ним, пытал совета. Я сказал ему, что дело мутное.

— Диего, прости, что тороплю...

— Письмо передал Борщевик, парень из охраны Ларса. Перешел вместе с Роско на сторону Квентина. Он согласился доставить послание в укромное место, откуда его заберет один из наших офицеров и подбросит Гомезу. Имени офицера Ларс не выдал, просто указал место, где надо спрятать письмо. Записку от Квентина кто-то доставил прямо к Гомезу. А труп Борщевика нашли на следующий день после того, как ты спас Ларса. В миле от Нового Лагеря. Убили вора топориком в спину.

Я обдумал услышанное. Если Диего мне не врал, то по всему выходило, что вся операция была спланирована Ларсом заранее. И признаков, что дело нечисто, мы получили немало.

— Почему Равен, зная, что в Лагере высокопоставленный шпион, все равно решился на штурм Новой Шахты? — задал я вслух риторический вопрос, — Получается, он считал, что об Окиле знают лишь исключительно проверенные из проверенных. Из Лагеря никто не выходил без присмотра сразу же после прибытия Квентина, а, значит, Ларса уведомили заранее... Бартоло доложил об Окиле дважды — один раз в узком кругу, один раз в более широком...

— Я не рассказывал никому из своих друзей, если ты хочешь это спросить, — жестко сказал Диего.

— Верю, — ответил я искренне. Знал бы Горн обо всех наших планах — нам бы просто не дали соорудить форт, — Первый раз он докладывал нам семерым, второй раз рассказал в более широкой компании...

Я припомнил всех, кто был в обеденном зале тот злополучный день.

— Итак, все пятеро баронов, из призраков — мы трое, и стражники — Торус, Катэр, Шакал, Пако, Скип, Бладвин и оба лейтенанта Бладвина — Семераз и Эстебан. Можно точно исключить всех баронов — им незачем было предавать. Семераз убит, причем убит по дурости — шпион бы такое вытворять не стал. Можно исключить Торуса — он бы не стал рисковать жизнью, требуя баронский доспех, если бы собирался перейти к Ли. Остаются девять человек. Все — люди опытные, рот на замке держать умеющие. Кто-то из нас девяти — предатель. И главное — ни Кургула, ни Кавалорна, ни даже Скорпио там не было.

— Я не думаю, что это Пако. Равен его взял под свое покровительство еще до посвящения Бартоло — барону нужен был свой следопыт. Пако за Равена готов и в огонь, и в воду. И, конечно же, это не Бладвин — того без Равена в первый же день застрелят. Семеро. Семеро тех, кто мог сообщить Ларсу об Окиле...

— Возможно, узнаю на месте... А теперь по поводу твоего возможного ухода. Если я добьюсь успеха, все вернется на круги своя. Потому не уходи никуда из Лагеря, пока я не вернусь.

— Я боюсь даже предполагать, что затеет Гомез, если ты не вернешься. Но могу точно сказать, что ничего хорошего.

Вместо ответа я хлопнул ладонью по двери предбанника, открывая ее.

Через минуту я уже был у мастера. Старый маг не был доволен тем, куда и зачем я отправляюсь, но в помощи не отказал, а даже подключил Торреза, Дамарока и Драго, только-только отужинавших и не особо желающих лезть в закрома. Вскоре я покидал часовню вооруженный, по меркам магов, до кончиков ушей. Восемь свитков "Огненной Бури", десять "Огненных Штормов" (более слабая версия "бури"), а также сорок целебных эликсиров и двадцать эликсиров маны — все это богатство перекочевало в мои руки. Свитки я распихал по плотно закрытым тубусам, прицепленным на пояс — не хватало еще, чтобы они размокли, да и в бою будет проще выискивать нужные, если они будут рассортированы. Также на пояс я прицепил несколько эликсиров маны. Остальные бутылочки с зельями были замотаны в плотную ткань для транспортировки, и я их погрузил в ранец. Лечебные вообще предназначались не мне, а тяжелораненым второй армии.

Последним важным делом в Лагере был разговор с "командой". Все же, по всеобщему мнению, я шел на запредельно опасное дело, и не хорошо было бы не переговорить с соратниками перед уходом. Помирать, конечно, я нисколько не собирался; но мой ночной рейд — событие в любом случае не рядовое.

В окнах моего дома горел свет, и из полу-открытой двери слышались неясные звуки беседы. Их одежда была не особо суше моей, так что примостить свое седалище на стул или кровать никто не посмел. При моем появлении все четверо выпрямили спины и повернулись в мою сторону.

— Я отправляюсь на выручку второй армии, к завтрашнему вечеру вернусь. Слухам о том, что Азшар отправился на верную смерть, верить не советую...

Гайлер слегка усмехнулся, показывая, что оценил шутку, а вот лица обоих варантцев оставались серьезными: бывалые налетчики более-менее четко представляли, что мне предстоит сделать.

— Завтра не бездельничайте, хоть и дождь, а сходите в казарму. Если Скатти будет свободен, попросите о частной тренировке. Двести кусков я ему потом отдам. Да, Шрайк, даже тебе не повредит немного размяться. Собственно, за старшего ты... С Эфемом и Гайлером Скатти пусть не зверствует, самые основные движения, чтобы отбиться от рудокопа с киркой.

— Кирго брать с собой? — спросил Рэтфорд.

— Если тренировка будет на арене, то да. Если нет — то нечего лишний раз нервировать Дешийона. Позанимаешься с Кирго сам, ему ловкости и реакции не хватает, до фехтования парня рано подпускать.

— Платить обязательно? — задал второй вопрос бывший вор, — Вроде всех желающих последнюю неделю тренируют бесплатно...

— От бесплатного занятия толку будет немного. Вам со Шрайком оно ничего нового не даст, а Эфема с Гайлером ничему не научит. Забесплатно Скатти не будет подстраивать обучение под навыки и телосложение каждого. Отгоняет по программе стражника-новобранца — и все... Рэтфорд, один глава столичной гильдии колясочников сказал когда-то: "Если предприятие мало платит рабочему, то оно не может считаться солидным". Понял, о чем я?

То, что о Генри Форде в Мордраге никто не слышал и не мог слышать, не помешало мне сослаться на его авторитетное мнение, причем успешно. Обескураженный призрак торопливо кивнул.

— Дальнейшие поручения. Шрайк, поговоришь с Катэром, пусть выделит пару комнат под лазарет. Эфем, сходишь вместе с Фингерсом к Баламу, выберите из числа слуг возможных санитаров. Завтра вечером в Лагерь вернутся многие наши соратники, и не все они будут целы и невредимы. А послезавтра под четверть Лагеря сляжет с простудой... Гайлер, строй-бригада пока не голодает?

Столяр неопределенно пожал плечами.

— Еще неделю спокойно проживут на старых запасах. А дальше что будет... Может, случайные подработки... может, в Шахту придется идти. Насколько я понимаю, в ближайший месяц у баронов не хватит руды на большие стройки.

— Правильно понимаешь, — кивнул я, — Может, что и придумаю. Актумин, кстати, как?

— Уже сам по себе, — вздохнул Гайлер.

— Через три дня откроемся, — довольно сказал Шрайк, — Да не сетуй ты так, мастер Гайлер, сам же согласился принять Макластина.

— Он-то хорош, — степенно ответил столяр, — Но Актумин — куда как более опытный строитель был...

— А вот Тафа Сайфер принять отказался, — заметил Рэтфорд.

— Ну, и наплевать, — пожал я плечами, даже не собираясь раздумывать над причинами этого события, — Присматривай за ним немного, на тот случай, если он ввяжется во что-то... Думаю, Таф после войны сам уйдет из Лагеря... Все, господа призраки, приятного всем ужина. У меня в леднике полный круг сыра, разделите между собой.

Попрощавшись с подручными, я снова вышел под ливень. Стражник Барсук, сменивший вахту у покоев Гомеза на пост у северных ворот, не выглядел особо довольным жизнью, но жаловаться на разнарядку не стал, а лично выкрутил лебедку, открывая мне выход на широкую дорогу.

И я как можно быстрее потопал к землям орков, не особо обращая внимания, есть ли что живое и агрессивное в окрестностях или нет. К беспрерывному ливню добавился и вечерний холод, обещавший вскоре перейти в ночной, еще более неприятный. В такую погоду разумный орк варга в пустоши не выпустит, да тот и сам не уйдет далеко от теплого вигвама. А уж про самих орков и говорить не приходится, как и про людей. Новую вахту на пост у входа в земли орков, так же как и к мосту, из замка вечером вообще не выслали — не было смысла зря мучить стражников. Собственно, на подобную рациональность наемников я и рассчитывал: они почти выиграли битву, атаковать армию Равена в дождь, когда за пятьдесят метров вперед мало что можно разглядеть, было для них излишним.

Чавкая грязью и приминая отяжелевшую от воды траву, я временами останавливался, чтобы высмотреть очередной ориентир, я затем упрямо пер дальше, раздумывая по дороге о полу-собранном паззле интриги, которую я мысленно окрестил Великой Игрой Ларса. Даже если эту авантюру задумал и не старый-новый атаман воров, то уж точно он играет в ней одну из первых ролей. И желательно этот паззл было разгадать ДО того, как эта интрига подойдет к концу — не хотелось даже думать о том, что могло быть ее конечной целью...

Итак, предположим, что никто из тех, кто знал о переходе к нам Окила, не растрепал об этом приятелям за кружкой шнапса. Даже такие малость дурные ребята как Шрам, Шакал и покойный Семераз умеют (или умели) держать язык за зубами.

Баронам, по идее, предавать нужды не было. Конечно, есть вероятность, что Равен или Торус (а то и оба сговорились), вступил в союз с наемниками, слил Бартоло, вывел верные войска из Лагеря и прямо сейчас готовится обманом захватить Старую Шахту, а затем — и Старый Лагерь. Но, во-первых, с ними Арто и Шрам, которых не так-то легко ухайдокать. Во-вторых, и судья, и бывший главный стражник слишком умны, чтобы не понимать того, что результатом их измены станет истребление большей части Старого Лагеря и полная зависимость уцелевших от воли наемников. Предательство Арто и Шрама? Маловероятно, Гомез их выбирал в свои подручные тщательно, после ряда разнообразных проверок.

А мог ли предать сам Бартоло? То, что его убили, ничего не значит — Ларс мог просто приказать убрать "мавра". Мотивы у Бартоло были — он очень мечтал возвыситься, авантюрностью он был в узком кругу "славен", и знал все наши расклады. К тому же, именно он вел переговоры с Окилом и Квентином. К сожалению, этот вариант отметать до конца нельзя.

"Барон" Квентин? Воры знали, что их новый атаман добровольно переслал кольцо Гомезу. Своим он наверняка сказал что-то из серии "мы теперь не воры — мы теперь почти что наемники"; и это объяснение воровская масть учла — Квентина раскороновали. Могло ли это быть постановкой от Ларса?

Нет. Никто не знал, что призрак Азшар рискнет отправиться в Новый Лагерь, и уж точно никто бы не стал под одного призрака делать театральную постановку с реальными трупами. Конечно, Квентин мог сговориться непосредственно с Ларсом о подобном шпионаже — но это, во-первых, чересчур уж сложная игра, и во-вторых, Квентин реально рисковал шкурой, заявившись в Старый Лагерь. Это не налет из кустов, это шаг, требующий осознанной решительности, а наш новый барон не похож на героя Яна Флеминга. Так что, пожалуй, нет — Квентина сыграли втемную.

Ну, и есть еще один вариант: сговор Гомеза с Новым Лагерем. Вариант невероятен, но более, чем устраивающий Рудного Барона — если, конечно, между Гомезом и Ли договоренности твердые. Гомез сливает тех, кто расшатывает его власть, причем сливает всех одним махом; а потом Ли, к примеру, дает приказ Торлофу атаковать одну из наших крепостей — и сливает своих неадекватов. Все довольны. Однако, Ли известен как человек чести и на такую подставу своих не пойдет, а Гомез отправил с Равеном Арто и Шрама — слишком уж большая жертва для укрепления своей власти. Правда, есть вариант, что Арто и Шраму отдан секретный приказ поддержать наемников — но тогда самим наемникам станет понятно, что их используют в какой-то игре. Да и я сам более чем уверен в нерушимости союза Гомеза и Равена. Отметаем.

Теперь призраки. Ну, меня вычеркиваем сразу, а вот с Диего и Яном ничего не ясно. Начальник Шахты на интриги не слишком горазд, а во власть не лезет... Яна вычеркиваем — у него просто нет мотивов, хотя возможностей — хоть отбавляй. А насчет Диего не ясно ничего. Есть и возможности, и мотивы, и решительность, и здорово прокачанный скилл интриги. Гомез, наверное, и сам в раздумьях, что затевает ли что его старший призрак или нет. Но вот подходил бы ли он ко мне со словами "Пора валить!", если бы вел интригу? Скорее бы остался в Лагере до конца игры. Тут или очень тонкая постановка, или Диего и в самом деле был не в курсе об измене старых друзей.

Ну, и стражники.

Бладвина отметаем сразу, Диего прав — у Бладвина слишком много врагов и не так уж много его личных сторонников, и сам стражник об этом прекрасно осведомлен. Предавать для него означает очутиться в само низу иерархии Нового Лагеря, он ведь не Окил, готовый лично вести людей в бой с топором наперевес. Да и сомневаюсь, что кто-то из Нового Лагеря станет вести дела с человеком, известным как прожженная сволочь.

Эстебан. Ну, об этом парне известно немногое, но сам факт, что он в аддоне был одним из командиров Равена и завел даже собственную охрану, говорит о многом. Сейчас он — сержант блатного отряда, а хочет стать местечковым царьком. В каком из Лагерей — Эстебану, думаю, без разницы. Доверять ему не особо приходиться, а потому он — в списке подозреваемых.

Шакал. Вероятность крайне мала, но возможно, он такой же хороший актер, как и боец. Что, если он лишь притворяется рубахой-парнем, а на деле собирается занять трон Гомеза. Или — стать его правой рукой. Предположим следующее. Равен, Торус, Арто, Шрам, Бартоло, Квентин — убиты, война закончена пусть и поражением, но Старая Шахта осталась за Гомезом. И кто первый в очереди на посвящение? Да и упоминаемый Диего вор Борщевик был убит именно топором в спину.

Пако. Этот — вообще главный подозреваемый, что бы там не говорил Диего. Возможности и мотивы в наличии. В его пользу лишь слова Диего, взвод не из отщепенцев и... тот факт, что в игре он из Старого Лагеря не ушел. Кавалорн, Скорпио, Диего — покинули, а Пако — нет.

Скип. Этот достаточно умен, чтобы понимать — лишь под крылом Равена ему хорошо. Впрочем, он временами выказывает претензии на то, чтобы стать при Равене серым кардиналом. Мотив предать Гомеза был — достаточно вспомнить избиение от баронов, а вот мотива предать Равена не просматривается. С возможностями тоже не так гладко — он крайне нечасто покидает Лагерь, лично я его почти всегда заставал на месте.

Семераз. Про него можно сказать то же самое, что и про Эстебана, но безосновательное нападение на меня — верх идиотизма. В любом случае, он уже из раскладов выбыл.

Ну, и Катэр. Верный воин Гомеза, семнадцать лет беспорочной службы, если не считать нескольких поражений. Мотивы... Собственно, старику есть за что быть обиженным на Лагерь, а вот терять ему как раз нечего. Возможности — средние: никому Катэр, по сути, не подотчетен, хотя и вызовет удивление сослуживцев, если захочет вдруг прогуляться за пределами Лагеря.

И есть еще один вариант: Скорпио. Как раз с ним Равену наиболее логично поделиться общими планами. В конце концов, на то совещание те же Эстебан и Семераз попали случайно, а вот Скорпио — доверенный и самый толковый из заместителей Равена.

Так кто же из них тот самый "высокопоставленный офицер из Старого Лагеря", сливший вторую армию врагу? Скорее всего, я узнаю это через несколько часов...

Около полуночи ливень еще усилился, хотя, казалось бы — дальше некуда, а холодина стояла такая, как в конце ноября. Продираться по мокрой густой траве, ориентируясь лишь на горную гряду справа, и время от времени сканируя пространство магическим зрением, было занятием малоприятным. По счастью, мне повезло не заблудиться в этой безлюдной местности, хотя, конечно, расщелину в горах, ведшую на горную тропу, я нашел не сразу. Пришлось для начала карабкаться на мокрые и скользкие скалы, местами заросшие мхом, и оттуда уже что-то высматривать в разрыве молний: как магических на поверхности Барьера, так и вполне обыденных. Но, в конце концов, я сумел издали увидеть тропу, а еще через полчаса поисков — и найти нужную расщелину.

На мое удивление, тропа была не такой уж и скользкой, зато крайне грязной. Позже выяснилось, что люди Окила специально посыпали ее время от времени землей и песком — даже горцы не хотели лишний раз рисковать навернуться с высоты в озеро.

Теперь я уже шел осторожно, используя магическое зрение — не хватало еще, чтобы меня засекли дозоры наемников. Где-то на середине тропы я их сам заметил, причем абсолютно случайно.

В какой-то момент я вдруг засек кончик ауры выглядывающий из-за стены, причем очень близко. Зразу же замерев на месте, я стал внимательно всматриваться в ночь.

В двух шагах от меня располагался вход в широкую пещеру, похоже, именно ту, о которой рассказывал Джако. Туда и в самом деле Ли не мог не разместить караул. Камень надежно скрывал дозор от магического зрения, и стояла бы сухая погода — меня бы уже встречали с шестоперами в руках. Но гром и звуки дождя надежно заглушили шум моих шагов.

Пришлось отступать на два десятка шагов назад — и лезть на скалы.

Ренуа был прав. Неопытный скалолаз давно бы уже отправился кормить рыб в озеру, лежащее далеко внизу, меня же спасала запредельная как для человека ловкость. Хотя и мои руки временами соскальзывали, но я в такие моменты всегда находил, на что опереться.

Эта часть пути была, без сомнения, самой трудной. На скалы я выцарапался за пятнадцать минут, а еще где-то сорок, а то и все шестьдесят — обходил кругом палатки наемников. А те не спали, а очень даже блюли местность дозорами по четыре человека. Но, к счастью, все они смотрели в сторону Новой Шахты.

Народу, судя по табору, здесь было под полторы сотни минимум. Последние сомнения отпали — Ли и в самом деле осадил наших в котловане.

Последний спуск был самым тяжелым: мне пришлось обойти по широкой дуге всю Шахту, чтобы добраться до находящегося на противоположной стороне котлована большого здания. В игре это укрепление служило резиденцией Окилу, благо оно располагалось на возвышении.

Спрыгнув на его крышу, я спрятался под выступающий козырек, чтобы хоть как-то отдохнуть от изрядно надоевшего дождя. Впервые за время пребывания в Колонии почувствовал сильную усталость. Переведя дух минут за десять, я аккуратно спустился еще ниже и решительно распахнул боковую дверь.

Широкая комната была освещена тремя огарками. Спавшие за столом стражники подняли головы, а кто-то даже вытащил меч, как меня вдруг признали.

— Азшар, ты ли это? — спросил меня хорошо знакомый мне стражник.

— Плохо спать на посту, Пако, — невесело улыбнулся я в ответ, — У нас там кавардак начался, у Вас, как мы поняли, полный кошмар творится. Веди к баронам.

— Гомез прислал подмогу! — обрадованно выкрикнул кто-то из стражников. Но вот их командир был более предусмотрительным

— Ты как сюда добрался? — вдруг требовательно поинтересовался этот невысокий варантец, ложа ладонь на рукоять меча.

— Не доверяешь? — с усмешкой поинтересовался я, — Мы, знаешь ли, тоже в Замке не знаем, кому здесь можно доверять. Пошли к баронам, надо поговорить, как прорываться отсюда.

Пако мрачно нахмурил брови, но через пару секунд раздумий кивнул.

— Пошли. Ты еще не представляешь, как все плохо.

— К нам гость, — без особого восторга или пиетета провозгласил о моем появлении Пако, первым входя в большую комнату на втором этаже. Я вошел следом — и понял, что дела и в самом деле хуже некуда.

На широком столе лежало укрытое красным плащом тело. Лицо мертвеца было не прикрыто, и, несмотря на скудное освещение, я моментально его узнал.

— Как это случилось? — спросил я слегка охрипшим голосом, — Как Вы вообще смогли допустить, чтобы его убили?

Лица присутствующих исказились от ярости. С учетом того, что здесь собралось большинство командиров второй армии, то впору было бы испугаться. Но мне в тот момент было абсолютно наплевать — в слишком уж серьезный переплет мы попали, чтобы соблюдать вежество в отношении офицеров, допустивших гибель своего лидера.

— Думай, к кому речь держишь, призрак! — подал голос Квентин. Надо же, подумалось мне, уже "обжился".

— А ты думай, что на этот вопрос ответить Гомезу, барон, — отрезал я в ответ холодным голосом, — Хорошо думай. Он точно спросит, как погиб Равен.

Хотелось добавить еще и вопрос о том "почему погиб он, а Вы все живы?", но я решил не усугублять отношения с баронами и стражниками. Им и так пришлось несладко.

Я еще раз, уже более внимательно, оглядел собравшихся в этом импровизированном штабе. Вот смертельно уставший и хмурый Торус, вот Квентин, далеко не такой бравый, как обычно, вот Шрам с красными от недосыпа глазами, вот Арто с бледным лицом и повязками на руке и ноге. А также Бладвин, Скип и Флетчер.

— Времени у нас мало, поэтому начну с новостей я. Затем неплохо будет и меня просветить о том, что случилось здесь...

— А ты не много берешь на себя? — огрызнулся Скип.

— Слышу от стражника, удравшего в самоволку, — усмехнулся я, но затем смягчил тон. И в самом деле, не я же здесь генеральствую, — Хорошо, кто из Вас принял на себя обязанности командира Второй Армии?

Произнося вопрос, я посмотрел на Торуса, но тот, к моему удивлению, отрицательно покачал головой. Кажется, смерть Равена их настолько выбила из колеи, что они даже не удосужились решить вопрос с командованием. А ведь речь идет о взрослых, опытных бойцах, повидавших в жизни многое. Но Равен был настолько знаковой личностью в Колонии, что присутствующие не могли себе представить жизнь Старого Лагеря без него. Они даже не смогли выработать план действий

— Итак, когда Бартоло не вышел на связь с нашими разведчиками...

Весь мой рассказ уложился в пять-семь минут.

— Азшар, я ведь воевал бок о бок с паладинами и магами, — произнес Торус, когда я пояснил, как могу помочь им выбраться из ловушки, — Да, шары огня и прочее колдовство — это сила, но даже они далеко не всегда помогали переломить ход боя. Всех наемников ты не сожжешь. Там, наверху, хватает опытных вояк...

— И отсюда снизу, из этого проклятого котлована, много не наколдуешь, — сказал Пако, — Будешь бить огнем по скалам?

— Нет. Полезу по ним обратно. В тыл. И расчищу проход. А дальше будем прорываться. Все равно другого выхода нет. Еда, вода и эликсиры, наверняка, на исходе? Последних я прихватил. Где полевой лазарет?

— Да в каждой халупе, — махнул рукой Шрам, зло щерясь, отчего его мясистое и не слишком отмеченное интеллектом лицо стало еще более непривлекательным, — У нас много кого ранили. Видишь, даже Арто не хватило. Знаю я, что у каждой твари есть по паре штук, припрятали, козлы. Ничего, все узнает Гомез...

— Добраться к нему еще надо! — огрызнулся Скип.

— Да ты добавки хочешь! — этого барона не приходилось просить дважды, если речь шла об участии в драке. Он наполовину вытащил из ножен свой меч — здоровенный тесакище с широким лезвием, и интендант пошел на попятную.

— Успокойся, не хотел тебя обидеть, — принес Скип довольно грубое извинение, которое, конечно же, не сильно успокоило Шрама.

— Держи свою грязную пасть закрытой!

— Заткнитесь оба! — резко лязгнул голос Торуса, — Азшар предлагает выход...

Пока шла эта перепалка, я поднес Арто флаконы с целительным эликсиром. Барону хватило всего двух штук, чтобы затем легко, непринужденно и без малейших признаков, что ему больно, содрать с себя повязки.

— ... И выход стоящий. Если нашему старшему призраку удастся снять тех стрелков, что целятся в нас наверху этой дыры, а они там засели на камнях по обе стороны от прохода... То мы сможем прорваться. Сможем.

— Наших вшивых ублюдков еще собрать нужно! — продолжил буйствовать Шрам. Он со злости пнул табуретку, отчего та с треском ударилась об стену, сбив часть глины, — Попрятались, когда дело жареным запахло. У нас Слай сбежал, знаешь, Азшар?

— По порядку, пожалуйста, рассказывай, — попросил я его.

— А че там балакать? — хмыкнул барон, — Мы долго перлись по оврагам, давали пендюлин тем, кто ныл, затем нас встретили нордмарцы...

— Кавалорн шел с Вами? — спросил я.

— Я что, следить за каждой крысой обязан? — светловолосый барон нервно дернул правой рукой и плюнул на пол.

— Не видели мы его, — мрачно сказал Торус, — И на стоянке его не было.

— Его там три дня нет, — добавил Пако.

Я кивнул, показывая, что принял информацию к сведению, после чего снова задал вопрос:

— А дальше, Шрам, что было?

— С нами пошло четверо местных, — продолжил тот, — Добрались до озера, сели в лодки и переплыли. Дальше толпой поперлись в пещеру...

— Извини, что перебиваю. В разведку кто ходил?

— Пако, — пренебрежительно усмехнулся барон, чем заслужил от варантца взгляд ненависти, — Одно слово, что сходил... Но сначала все спокойно было. Окил нас ждал на входе у котлована, Равен с ним поговорил и сказал нам занимать здесь жилье. Пацаны полезли в эти норы, стали там рыться, кто-то даже драку за какую-то дрянь, что нашлась, устроил. Ну, а дальше по нам стали стрелять...

— Мы зашли в ловушку, — взял слово Торус, — Мы втянулись вниз все до последнего человека, а наверху для дозора Равен оставил взвод Скорпио. Только Окил вернулся в этот дом, как по нам стаи стрелять и нордмарцы, и люди Скорпио. Первые болты полетели в Равена. Мы шесть ран насчитали. Его за пару мгновений убили — и все, армия превратилась в стадо. Все стали набиваться в хижины, прятаться, кто-то начал отстреливаться. Я сказал Арто, что надо взять это укрепление, иначе нам крышка — и мы взяли взвод Флетчера и пошли на штурм. Шрам нас поддержал арбалетами и только это нам помогло. И то — Арто потерял шестнадцать человек, Флетчер — двенадцать. Но мы туда ворвались и порубили наемников. Вот только Окила нигде и не было...

— А еще те нордмарцы, что были наверху, постреляли наших проводников, — добавил Скип, — Лично видел — в них специально метили, по три стрелы в каждого. Такое понять сложно...

— Кстати, о стрелах, — внезапно меня осенила мысль, — А где тогда те арбалеты, что ты ему отдал?

— А ведь правда... — брови интенданта вытянулись вверх, и он перевел взгляд на Торуса.

— Не было арбалетов! — Торус стукнул кулаком по стене, — И ведь у Окила за спиной был лук, а не арбалет, когда он нас встречал.

— Даже если он развел нас, как овец, почему не вооружил своих? — вскричал Квентин, — Да будь они у меня — никто не смог бы забрать их!

На языке вертелось спросить "Что, даже Гомез?", но тут в голове очередной кусочек паззла повернулся в нужное положение.

— А он знал, что Вы возьмете этот форт штурмом! — я в порыве эмоций даже хлопнул ладонью по стене, — Зачем будущим мертвецам отдавать отличное оружие? Окил принес своих людей в жертву ради пользы дела своего Лагеря.

— Да быть такого не может! — воскликнул Пако.

— Но получается так, — уверенно добавил я, хотя ни малейших доказательств этому у меня не было, — Ведь результат-то именно такой. Он будто бы изначально был агентом Ларса и в нужный момент слил всю нордмарскую шайку Нового Лагеря.

— Поверь, — возразил Торус, — Это не так.

— Я знаю. Осталось теперь понять, как же Ларс и остальные прижали Окила, что он пошел на этот шаг... Так, а что дальше было?

— А дальше начался дождь, и люди Скорпио перестали стрелять, — продолжил рассказ Торус, — До утра нас не трогали, и мы даже сумели забрать тело Равена. Но и без того убитых у нас — завались. Я утром присмотрелся к скалам — заметил, что к Скорпио подошли на помощь наемники. От попытки прорыва пришлось отказаться... А дальше стало еще хуже: пришел Ли и объявил, что лишней крови он не желает, и что Новый Лагерь примет в свои ряды всех, кто готов выйти, можно даже с оружием в руках. Причем примет без понижения в статусе.

Это новость была архи-плохой. Конечно, наши перебежчики нисколько генерала не интересовали, ему и со своей гурьбой было нелегко управиться; а вот Торлофу и остальным лидерам наемников новые люди были очень нужны: они ведь собирались взять штурмом нашу шахту — а затем и Старый Лагерь.

— Вы стреляли в тех, кто уходил? — задал я не самый легкий вопрос. Варантец отвернул лицо, но вместо него ответил Шрам.

— Я уже прицелился, так Торус арбалет вырвал. Сказал, что нам только бунта не хватало, и пусть бегут...

— Арто и Шрам никак не могут понять, что это их люди готовы стрелять в спину своим, — пояснил Торус, невесело улыбаясь, — А остальные не станут убивать друга за то, что тот решил спасти свою жизнь. Большинству из оставшихся нужен повод, чтобы сдаться. Приказал бы я вдруг сложить оружие — почти все бы были довольны. А приказал бы убивать каждого беглеца — ночью все, кто уцелели, перебежали бы к Ли...

— Оправдываясь тем, что бароны убили их друзей, — закончил я его мысль, — Чью казнь они бы спокойно пережили в пределах Старого Лагеря... Кто ушел?

— Почти все люди Равена. Эстебан и другие низложили Бладвина, — ответил Торус, не скрывая злорадства в голосе, — Ушли большей частью взвода. Удрало три дюжины призраков и куча рудокопов, которых привел Куэнца. У нас теперь старых равеновских только Бладвин, Скип, Пако, еще пять-семь стражников, да и десяток призраков.

Я перевел взгляд на своего бывшего участкового, но тот даже не поднял головы. Еще позавчера он был чуть ли не первым кандидатом в бароны, а сегодня — никому не нужным посредственным стражником, которого еле терпят.

— Куэнца тоже сбежал?

— Я сам удивлен, Азшар, но нет. И Куэнца, и Маурин еще с нами. А вот Киллиана убили. Его разведчики ближе всех стояли к выходу...

— Сколько всего людей осталось, хоть приблизительно?

— На начало ночи нас было сто двадцать два человека...

Я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Это был разгром. Вторая армия, по сути, перестала существовать.

— Пако и еще двое разведчиков прошлись по хижинам, когда стемнело, — добавил Скип, — Мы только недавно собрали здесь всех командиров. Что будет утром, не хочу даже думать.

— Утром мы уже должны быть в землях орков, — отрезал я, — Собирайте всех в один отряд, только пошлите надежных людей, не хватало еще, чтобы кто-то предупредил наемников. Не приглашайте, а сгоняйте силой...

— Не надо нас учить, призрак, — сварливо отозвался Шрам, — Соберем всех, кто сможет держать оружие...

— Для тех, кто не может — вот эликсиры. Собирайте людей, а я полезу обратно на скалы. Как только услышите крики и увидите огненные разрывы — идите на прорыв.

— А если тебя пришьют? — спросил Квентин, — А то ты очень лихой...

— Ну, ты меня всей своей ратью не пришил, — усмехнулся я, — В такую погоду на нашей стороне будет фактор неожиданности, главное — снести заслон.

— Боюсь, сходу ты их не разгонишь, — отрицательно покачал головой варантец, — Если они будут драться до конца, не помогут ни твои заклинания, ни наши мечи. Да к ним может подойти еще подкрепление.

— А есть другой выход? — усмехнулся Скип, — Или сдаться — или попытаться уйти. Раз Азшар здесь один, значит, армию нам на помощь не пришлют. Да и сколько надо бойцов, чтобы снять с нас осаду... сколько сотен?

— Уж точно не сотня таких, как ты, кладовщик, — неожиданно огрызнулся Шрам, после чего обратился ко мне, — Не нравится мне твой план, Азшар. Иди назад и передай Рудному Барону, что мы ждем его помощь...

Нет, ну совсем Шрам не хочет думать.

— Я и есть помощь! — припечатал я во весь голос, — Другой — не будет! Во что, бароны... Не для того я сюда скребся, чтобы уходить ни с чем, так что, думается, можно унять ненадолго свою гордость и послушать призрака.

Шрам взглянул на Арто, тот лишь пожал плечами; затем оба "бойцовских" барона перевели взгляд на Торуса. Мнение остальных их явно не интересовало.

— Не вижу другого выхода, — сказал варантец, — Только, Азшар... Надеюсь, ты верно оцениваешь свои силы. Тебе предстоит деяние, которое может войти в легенды — если все получится... Пако, буди Маурина и Куэнцу, и идите собирайте оставшихся. Мы должны быть готовы выступить через час.

Этот поход начинался со всевозможных происшествий, и не было никаких признаков того, что он хотя бы завершится гладко. Едва я малость (минут так пятнадцать) передохнул, и уже собрался выходить под дождь, но Торус меня придержал, аргументируя тем, что "армия" будет собираться еще полчаса, а уж пока подготовится к выступлению. По моему ощущению времени так прошли и все пятьдесят минут, пока в мини-форт не забилось то ли 65, то ли 68 человек — мы так толком и не подсчитали. Стрелы, болты и воззвание Ли не просто уменьшили вторую армию более чем в два раза, но и совершенно расстроили всю командную структуру, и быстро не делалось ничего. А ведь ночь уже потихоньку шла на убыль.

Торус, Квентин и Шрам орали и отвешивали затрещины, Арто отвешивал затрещины, не утруждая себя объяснениями, за что — и подчиненные, не слишком верившие в благоприятный исход дела, таки забегали. Получали по мордасам тугодумы, пытавшиеся вытянуть из начальства побольше объяснений; отгребали по уху призраки, не способные быстро и четко доложить, сколько и кого было в их секторе оповещения; одаривались начальственным кулаком по хребтине хомяки, пытавшиеся набрать в ранцы побольше.

Последних было довольно много: вторая армия перебиралась на ПМЖ, потому и нагрузилась изрядно, и на призраков с рудокопами навьючила переметных сум и тюков. Погибло и сбежало людей немеряно, а потому добра, причем дорогого, было навалом. Оставлять это все людям Ли было жалко, но жизнь, как известно, дороже. А вот кому этот постулат известен не был, тому Шрам лично отвешивал увесистого тумака — для просвещения.

В конце концов, я поставил баронов перед фактом: через полчаса небо начнет светлеть, через полтора — рассвет. А утро, пусть и хмурое — это не то же самое, что ночь. Так что бой должен начаться максимум через сорок минут. Бароны огрызнулись в ответ, что им это и без меня известно. Я же ответил более миролюбиво.

— Мне пора лезть на скалы. Будете выступать — погоните в тыл самых быстрых призраков. Пусть они орут, колотят во все двери и уведомляют, что пора все бросать и догонять основной отряд. И да поможет нам всем Иннос!

Когда я вновь вышел на свежий воздух, гроза успела немного утихнуть: пусть ливень и продолжал лить так, будто Аданос намеревался утопить нас всех за компанию с ползунами из Новой Шахты, но зато уже не гремело. Тело потихоньку приноровилось к скалолазанию, в этот раз карабкаться было чуток легче. Скорость моего передвижения была не самой высокой, так что я планировал зайти во фланг наемникам как раз тогда, когда Торус и Шрам сформируют боеспособную часть из ошметков своей армии.

О том, что весь план полетел наперекосяк, я понял далеко не сразу. Видимость из-за ночного дождя была почти что никакой, слышимость — немногим лучше. Это позволило второй армии собрать все силы в кулак, не привлекая внимания наемников; но, как выяснилось, мы тоже ничего не знали о действиях наших противников...

В какой-то момент, аккуратно спрыгивая с очередного уступа на относительно ровную поверхность, я вдруг заметил в двадцати шагах впереди сразу двух людей: одного в снаряжении наемника, второго — в нашем доспехе.

— Вот он! — раздался крик, — Нашли!

Дело сразу же приняло скверный оборот. Даже не потому скверный, что меня обнаружили, а из-за того, что искали — целенаправленно и немалыми силами.

Наемник левой рукой метнул в меня короткий меч — не особо прицельно, скорее беря "на испуг". Стражник, здоровенный кабан с бритым черепом, просто крутнул перначом, как бы приглашая на смертельный спарринг. Справа, медленно ступая по неровной поверхности холма, приближался еще один наемник, рослый нордмарец. А из-за скал были слышны еще голоса.

Поле боя было неудачным как для меня, так и для них. Конечно, основное нагроможденье скал, где мечом особо не помашешь, так как держишься за все, что можно, всеми четырьмя конечностями, я уже преодолел — да они бы туда и не полезли. Но и неровные склоны с зубцами одиноких скал, огромными валунами и редколесьем были опасным полу-лабиринтом, вдобавок не особо приспособленным для быстрого передвижения в такую погоду. Мое преимущество было в том, что скользкая неровная поверхность под ногами не была мне особой помехой, вдобавок охотники за моей тушкой растянулись длинной цепью по всему этому пологому холму.

Вытащив кинжал, я осторожно сделал четыре шага навстречу первой двойке, а затем резко развернулся в сторону и метнул его в нордмарца, уже спешащего зайти во фланг. Тот в этот момент был слишком занят: одной рукой он держал одноручный топор, другой держался за скалу, забираясь на большой камень. Мишень он в этот момент представлял собой прекрасную.

Держась обеими руками за живот, в который по самую рукоять вошел кинжал, нордмарец повалился с валуна назад. Неудачная конструкция "среднего доспеха" наемников, толком защищающего только грудь — мой жилет и то прикрывает гораздо больше — не в первый и не в последний раз привела представителя Нового Лагеря к довольно болезненной смерти.

Его солагерник-метатель тут же кинулся с места, надеясь быстро преодолеть разделяющее нас расстояние — и почти преуспел. Ему оставалось сделать пять шагов, чтобы скрестить со мной клинки (сабля, разумеется, была у меня в руке, еще когда он начинал свой рывок), но запнулся о какую-то корягу и грохнулся пятой точкой о грязную землю.

И я, и стражник бросились к нему одновременно: он — быстрым бегом, я — прыжком. Наемник успел подняться на ноги, и в ту же секунду я снес ему полголовы. Еще один быстрый рывок — и лезвие сабли протыкает стражника насквозь.

Лицо умирающего было мне слабо знакомым, но имени этого человека я не знал. Выглядел он весьма пестро как по меркам Колонии: бритая голова и татуировка на лбу свидетельствовали о прошлом среди Стражей Братства, доспех и арбалет за спиной — о недавней службе у Гомеза, а длинный синий шарф, перекинутый через плечо как перевязь — о его текущем статусе.

Выдергивая саблю, я услышал скрипучий сиплый голос, который уже не мог не узнать.

— По четверо! — проорал Кургул, перекрикивая звуки ветра и дождя, — Он слишком опасен! По четверо!

— Да хоть по десятеро! — весело крикнул я в ответ, — Что же ты, стражник, барона-то своего бросил?!

Позади раздался топот: один из наемников, в нарушение указа нового командира, бежал на меня в одиночку, с двумя короткими мечами в руках. Разогнавшись, он взбежал по валуну, высоко подпрыгнул и перехватил мечи обратным хватом, намереваясь нанести пару колотых ударов. Я развернулся, отступил на шаг в сторону и полоснул ловкача по кишкам. Вопль боли резанул по ушам и перекрыл начало ответа Кургула.

— ... разных уродов! Не бросил, а убил! Лично, Азшар!

— Да ты просто герой! — с иронией ответил я, вступая в бой с двойкой наемников. Отбив удар одного из них, я оттолкнул его на напарника, а затем всадил клинок в бок, — Да не наш.

— Тебе же расчистил дорогу! — хрипло рассмеялся Кургул, — Хотя нет, куда это? Ты же не переживешь эту ночь!

— Не обязательно, — ответил я, снося голову с плеч второму противнику, — Пока гибнут только твои люди. Как ты вообще узнал, что меня искать надо?

— Ха! Ты думаешь, начальник, только я и Скорпио недовольны нашими зажратыми баронами?

Отвечать мне резко стало некогда — на меня бежало сразу трое: стражник-варантец по середине и пара нордмарцев-наемников по бокам. Стукнув сапогом по рукояти одного из коротких мечей ловкача, я подбросил оружие в воздух, перехватил его левой рукой и тут же со всей силы отправил в грудь варантца. Тот не сообразил уклониться — и стальной гостинец снес его прямо на бегу. Оставшейся двойке я дал возможность добежать до меня, а затем сделал тот же прием, что когда-то исполнил с глорхами на стоянке Кавалорна: два взмаха саблей в обе стороны — и два мертвых тела пролетают по инерции еще пару метров и лишь затем падают лицом в сырую траву.

Воздух наполнился свистом, и я на инстинктах бросился на землю, перекатываясь за ближайший валун. Над тем местом, где я стоял, пролетело сразу пять арбалетных болтов. Один из них даже попал в цель, правда, не в ту.

Цель издала стон боли, а затем — поток нецензурной брани. Я в этот момент рванул за ближайшую скалу. Навстречу мне выскочил наемник (на этот раз, на удивление, варантец), я проткнул его тушку и через два шага спрятался за широким стволом растущего среди скал одинокого вяза.

— Куда стреляешь, дурак? — рявкнул в темноту чей-то голос. Его я тоже узнал. Унгот, бывший замковый стражник, один из немногочисленных приятелей Кургула и просто неприятный косматый тип, глядевший на всех исподлобья, — Брейзену плечо пробил!

— Не подставляйся! — огрызнулся в ответ один из стрелков. Я аккуратно выглянул из-за валуна: теперь стрелков было семеро, и все они были с арбалетами: похоже, моя шкура показалась Кургулу большей ценностью, чем сохранность оружия.

— Молчать, ублюдки! — гаркнул Кургул, после чего закашлялся. Его я тоже заметил — он располагался неподалеку, с заряженным арбалетом в руках, в окружении четырех крепких стражников. Как и тот самый бывший болотник, что первым из числа перебежчиков пал от моей руки, эти ребята также обмотали широкие синие шарфы поверх доспехов, — Искать его!

Вытащив свиток огненного шторма, я смял его и вышел из-за валуна.

Среагировать успел только Кургул. Бывший киллер моментально поднял оружие на уровень глаз и спустил тетиву. Вот только я в этот момент уже отправлял огненный гостинец, но не в него, а в сторону удачно стоявшей вместе семерки.

Через мгновение мне пришлось немного дернуться туловищем в сторону, пропуская в паре сантиметров от щеки арбалетный болт от Кургула, который летел мне прямо в зубы. А еще через секунду огненный взрыв разметал стрелков.

Четверо заполыхали живыми факелами, остальных троих просто сильно обожгло и отбросило в стороны. И если двоим повезло — их швырнуло на относительно мягкую траву, то третьего со всей силы впечатало в большой камень за его спиной — ему переломало хребет и вдобавок размозжило черепушку.

Сбоку выскочил еще один стражник, но в паре шагов от меня поскользнулся. Перехватив пошатнувшегося врага за шею, я направил его головой прямо в ствол вяза, а заодно и ткнул саблей в бок — еще один не жилец.

Раздался дикий вой, явно призванный меня устрашить. Кричал Унгот, бежавший на меня в компании еще двоих — стражника-нордмарца (похоже, из бывшей гвардии Бронила) и наемника в тяжелом доспехе с двуручным топором в руках. На ходу косматый метнул в меня нож, который я перехватил за рукоять — и вонзил в шею очередному пробравшемуся в тыл противнику. Затем мне пришлось отбивать саблей второй гостинец от Кургула: тот вовсе не терял времени даром, а успел зарядить оружие и наслать на меня четверку своих "телохранителей".

Первым до меня добежал стражник-нордмарец, вооруженный длинным палашом. Парируя его замах, я с силой оттолкнул противника в сторону — и он, не удержавшись на ногах, покатился под ноги примчавшей четверки. Один из них запнулся об упавшего соратника и сам упал, двое с руганью притормозили, а еще один перепрыгнул через барахтающиеся в грязи тела — и напоролся на лезвие из нордмарской кузни. Следующий удар опустился на голову уже поднявшегося на колени бойца с палашом.

Я вновь отступил за вяз, отпарировав удары двоих "охранников" Кургула и примкнувшего к ним Унгота. Их командир, кстати, с моего поля зрения исчез, и даже его сиплый голос не было слышно. Впрочем, брань Унгота перекрывала большую часть дальних звуков. Собственно, он и вырвался первым вперед, отпихнув локтем одного из соратников. Я отбил его рубящий удар и пнул ногой в живот, отправляя под клинки двух других стражников. Те успели отвести оружие в сторону, чтобы не ранить летящую в них тушку: один повалился вместе с ним, а вот второму я разрубил голову.

Интуиция заставила меня развернуться назад — из-за ближайшего валуна выскочил наемник с шестопером. Парировать я не стал, просто уклонился и проткнул ему почки. Еще один разворот, еще один взмах клинка — и подскочивший ко мне стражник с измазанным землей лицом валится на землю с разрубленным горлом.

Сверху раздался яростный крик, и я отскочил пару шагов в сторону. Унгот благоразумно сделал то же самое — и вооруженный двумя топорами здоровенный нордмарец неудачно приземлился лицом об каменную стену валуна. Забраться на соседнюю скалу у наемника получилось, а вот удачно прыгнуть — нет. Крайне рисковое и даже придурочное решение: если этот лось и выживет, то сотрясение того, что заменяет ему мозги, гарантировано.

В этом момент на поле боя появился наемник с топором.

Широкий взмах снизу вверх — и я отскакиваю назад; и наемник, усмехаясь, тут же обрушивает свое оружие вниз. Вдобавок, последний из телохранителей заскакивает ко мне во фланг с целью проткнуть мечом. Я успел даже заметить довольный оскал на лице Унгота — и затем вовсю воспользовался своим преимуществом в скорости.

Чуток сдвинувшись вперед и в сторону, я всадил лезвие в горло наемника и оставил свое оружие в его теле. Разворот — и моя левая рука перехватывает руку стражника, выламывает кисть, затем правая подхватывает выпавшее оружие и направляет его в тело врага. Выпустив чужое оружие, я выдернул свое из не успевшего еще осесть тела наемника.

Все это случилось в одну секунду, Унгот даже не успел убрать довольную ухмылку со своей рожи, как я подступил к нему. Отчаянно защищаясь, он даже успел отбить один за других три моих удара — впрочем, я и не спешил, наблюдая, как довольное выражение морды сменяется хищно-затравленным. Четвертым, более сильным ударом я выбил длинный меч из его руки, а пятым — срубил патлатую голову с плеч.

Я вновь вышел на относительно открытое пространство. В сорока метрах вниз по склону виднелось около дюжины силуэтов. Я без лишних слов отправил в ту компанию еще один огненный шторм.

Недостатком большей части кастов является то, что они летят со скоростью меньшей, чем у стрелы. Высокая скорость полета либо у самых простых (как у огненной и ледяной стрелы), либо у тех, чья мощь зависит от напитывания силой — тогда заклинание, залитое маной под завязку, само срывается с пальцев и уносится вдаль быстрее арбалетного болта. А от огненного шара или шторма вполне реально увернуться, если его швыряют издалека (собственно, во второй части игры такое вполне реально осуществить в бою против орочьих шаманов).

Вот и сейчас — четверо из стоявших внизу врагов бросились в разные стороны, а вот их приятели вовремя не сообразили. Еще трое вспыхнули факелами, двоих дальних просто сбило с ног, остальных — расшвыряло по склону.

— Мы еще не договорили, Кургул! — окликнул я стражника. Подсветка от факелов дала мне возможность осмотреть жертв огнешторма; рябой как раз смахивал с лица грязь — он был один из тех, кто кинулся в сторону, едва засек вспышку сверху, — У нас к тебе много вопросов...

Договорить мне опять не дали: сзади в мою спину мчало еще два болта, пришлось развернуться и отбить их клинком. Стрелки (оба наемники) малость опешили от такого поворота событий, а один из них даже шуганул обратно в кусты. Я на автомате отправил туда же огненную стрелу, и получил в ответ порцию отборной ругани. А вот второй отбросил в злости арбалет, и кинулся на меня, на бегу снимая с перевязи здоровенную секиру.

Шаг в сторону, подсечка — и наемник катится вниз по склону, не успев даже толком замахнуться. Правда, он ухитрился не выпустить оружие с рук, и когда я к нему подпрыгнул, то даже попытался нанести мне боковой удар. Пришлось пригнуться чуть ли не на уровень его коленей и уже затем проткнуть ему живот.

— Отходим! — резанул по ушам вой (иначе и не скажешь) Кургула, — Брейзен, собирай, кто остался! Отходим!

Труп наемника повалился лицом вниз. Я выпрямился и огляделся по сторонам. Позади пара силуэтов исчезла среди каменного лабиринта, остатки отряда Кургула внизу нестройной гурьбой побежали в сторону общего лагеря. Я вытер оружие и побежал следом.

Через полсотни метров валуны стали попадаться все реже, скалистая местность полностью перешла в редколесье, причем довольно густое. Этим я и воспользовался: за несколько минут я догнал и даже обогнал кургуловцев. Те были в каких-то тридцати шагах слева, но кусты неплохо закрывали нас друг от друга. Да они и не смотрели особо по сторонам, зато неплохо так шумели, выдавая этим свое местонахождение.

Небо тем временем начинало понемногу светлеть, правда, дождь и не думал утихать. Торус уже наверняка должен был встревожиться отсутствием сигналов от меня. Если я еще полчаса потяну время, бароны подумают, что я таки попался в лапы людей Ли и отступят обратно в свой форт.

Лагерь наемников кипел, шумел и лязгал. Я мысленно выругался в адрес того перебежчика, который слил врагам план прорыва. Задача прорыва серьезно усложнилась: требовалось прорываться уже не через спящий лагерь, а через позиции почти готового к серьезному бою батальона. Выбрав глазами неплохую позицию для будущей атаки — высокий валун возле полу-засохшего дуба, я осторожно перебрался туда.

Едва я скрылся за камнем, как неподалеку услышал голоса. Оба собеседника не стремились понизить голос, а располагались не так уж и далеко.

— Ушел? — грубый голос Скорпио донесся до меня на грани слышимости, будто бы он шептал в пяти шагах от меня. Я весь обратился в слух.

— Это я от него ушел, — огрызнулся Кургул, — Он больше половины моей банды порубил. Я же говорил, что нечего его среди скал ловить!

Выглянув из-за дерева, я увидел, что оба стражника стоят в сторонке от остатков отряда Кургула. Возникло непреодолимое желание сжечь огнештормом обоих, но, во-первых, я бы выдал себя, чем бы сорвал возможность для внезапной атаки, а во-вторых, их разговор мог содержать немало полезной информации. Мне и так повезло, что они отошли именно в мою сторону перетереть последние новости.

— Да чтоб Бельджар тебе уши оборвал! — в сердцах высказался Скорпио, после чего добавил еще пару непечатных выражений, — Ты, демон раздери, хоть понимаешь, что это такое — маг на правильно выбранной огневой точке?!

— Он же алхимик...

— Какая к демонам разница, руны он пользует или свитки, когда тебя жгут заживо?! Ты не слышал, что наш призрак говорил? Азшар собрался расчистить проход остаткам армии Равена. И бить будет огненными бурями. Он не должен был добраться сюда!

— Пусть моряк его и останавливает! Люди Горна или Блейда еще ни разу свои моргенштерны не доставали! Пусть эта падла Эстебан попробует отомстить ему за дружка! А с меня хватит! Скорпио, у нас большие потери...

— Остановил бы его — был бы тебе почет и слава! — крайне недовольно рявкнул наш бывший главный арбалетчик, — А сейчас здесь будет жарко... Вот что, с тебя и в самом деле хватит. Двигай быстро в тыл, я попрошу Торлофа поставить заслон в пятнадцать лучников.

— Надо целый взвод! — возразил Кургул, — Он очень верткий, быстрее Арто...

— Это мы с тобой знаем, что Азшар — лучший фехтовальщик Лагеря! А у наемников свои авторитеты. Торлоф сначала обхохочется с нас, и только после боя ему смех в глотке застрянет. Наша задача — не дать Азшару устроить здесь хаос. Я тоже уберу своих куда подальше... Пожжет Алхимик пару десятков уродов в волчьих шкурах — не велика потеря. Пошли, друг, времени мало...

— Пако могут убить, — заметил Кургул, вызвав у меня приступ легкого удивления. Рябой, оказывается, мог испытывать дружеские чувства к кому-либо.

— Пако сам выбрал свою судьбу! — жестко припечатал Скорпио, — Пусть Унгот отведет...

— Унгот мертв.

— И поделом, он тварь, каких еще поискать, был. Макаруш, я видел, выжил, вот пусть болотник и отведет твоих в тыл. А мы пойдем в штаб, трясти Торлофа. Лучше бы Горн командовал, тот хоть понимает...

Дальнейшее я не слышал — оба стражника быстрым шагом отправились восвояси.

Я обдумал сложившуюся ситуацию. Передо мной открывалась возможность для удачного маневра. Скорпио и Кургул, похоже, считали, что я спускаюсь по холму медленно и осторожно, опасаясь новой засады, и что у них еще осталось время для того, чтобы выставить новый заслон. На самом деле, лишние пять минут появились у меня: я мог сменить хорошую позицию на отличную. Отсюда я мог добить до котлована лишь на границе дальности каста, дальше он просто развеется, а вот если подобраться поближе...

Короткими перебежками от куста к кусту я вскоре подобрался довольно близко к стоянке противника. Оттуда, кстати, по мою душу вышло не пятнадцать человек, а все тридцать, и вел их мой старый знакомец Роско. В который раз за ночь я поблагодарил погоду: бывшие гвардейцы Ларса (а я узнал среди них пару знакомых физиономий), так и не сменившие свои пестрые одеяния на что-то более полагающее "статусу" наемника, прошли мимо моих кустов, так меня и не заметив. Впрочем, судя по тому, как они весело ругались на дождь, Торлофа и "крыс из Старого Лагеря", парни явно не ожидали от своей прогулки особых сложностей.

Дождавшись, пока они пройдут хотя бы тридцать метров вверх по склону, я подбежал к ближайшему дереву с широким стволом, стоявшим на некотором возвышении, откуда мне открылся прекрасный вид на позиции наемников.

Большой табор был разбит на относительно ровном месте, через которое пролегала широкая дорога из шахты в Новый Лагерь. Наемники за текущую ночь времени зря не теряли, и оборудовали хлипкими деревянными навесами три позиции для стрелков: две по обе стороны от выхода из котлована, и одну — у не особо примечательного, казалось бы, места. Но именно там и располагался нужный нам выход на горную тропу.

Ладонь уже наработанным движением смяла пергамент, я напитал каст силой по максимуму — и отправил к правому "укреплению" возле котлована.

Большой шар огня был замечен еще на подлете, но отреагировать никто не успел. Влетев в скопление противников, "буря" взорвалась, устроив локальный апокалипсис на пятачке четыре на четыре метра. За какую-то секунду огненный шквал уничтожил там все живое, испепелил навесы и вызвал приступ паники среди наемников: все, кто стояли вблизи места происшествия, стали разбегаться во все стороны. Особенно это касалось тех, кто располагался на второй стрелковой позиции у котлована — их наверняка предупредили о возможных действиях противника, а потому стрелков не стоило осуждать за то, что они не желают становиться бесплатными мишенями для моих тренировок.

Вторая огненная буря выжгла и левое укрепление, правда, если противник и понес потери в живой силе, то явно не слишком большие. А я сразу же спрятался за деревом, так как в меня полетело несколько десятков стрел и болтов. Большая часть, конечно, не попала даже в дерево, так как народ стрелял в довольно приблизительном направлении, но на стороне моих противников был огромнейший перевес в численности.

— Роско! — хлестнул по ушам неприятный громкий голос, который не был мне знаком, — Ты, мать твою, осьминог с ушами из задницы, ты, козлина тупая, прохлопал Алхимика! Разворачивай свое отребье и веди их на курс к старому буку! Блейд! Туда же!

Через какие-то десять секунд земля отозвалась топотом десятков ног. Дождавшись, пока наемники будут совсем близко, я выскочил из-за дерева с саблей в одной руке и со смятым свитком в другой.

В меня полетело несколько стрел — некоторые наемники посчитали себя достаточно хорошими егерями, чтобы попытаться убить врага, не задев союзника. От трех стрел мне пришлось уклоняться, несколько камышовых стеблей просто пролетело в молоко, а две стрелы — и так и вовсе попали в боевиков Блейда.

Третья огненная буря от меня совпала по времени с требовательным воплем от командира наемников прекратить стрельбу, иначе он лично поотрывает стрелкам лишние конечности. Кидал я каст, конечно, не в людей Блейда — взрыв мог задеть и меня самого — а куда-то в центр табора, где Торлоф криками пытался построить заслон на пути у идущей на прорыв Второй Армии. А вот мне предстоял, пожалуй, более сложный прорыв.

После драки у стоянки Эйдана у Блейда и его людей был на меня огромный зуб. Более того, эти бойцы были по-настоящему ценным взводом в армии Нового Лагеря. Не шваль из воров, не новобранцы из скребков и не перебежчики из армии Равена — ядро этого взвода было принято в наемники еще задолго до начала боевых действий. И сейчас мне предстояло скрестить с ними клинки — со всеми за раз.

— Шестоперы к бою! — приказал высокий небритый шатен средних лет, когда я разрубил шею ближайшему противнику, — Отставить топоры! Окружаем!

Я рванул в просвет между тремя наемниками, которые не преминули попытаться огреть меня по спине и по голове. Один из ударов я отпарировал, от двух уклонился, самого правого из троицы просто с силой оттолкнул в сторону — нанести никому из троих удар я не успевал, да и не было нужды.

— Держите его! — прокричал Блейд, но я уже вырвался из окружения, на бегу ткнув в бок подскочившего ко мне наемника.

— Догнать его! Эй там, не стрелять — мечами его встретьте!

Только сейчас, быстро мча по холму вниз, я смог оценить последствия взрыва. Урона третья буря нанесла не так уж и много — всего две испепеленные палатки по центру лагеря и неизвестное, хотя вряд ли превышающее дюжину, количество трупов; но толк от нее все же был — ряды армии Торлофа были расстроены. Сам моряк хрипло обещал всем моральное, а то и физическое изнасилование якорем от личной галеры Робара Второго, но его войско вовсе не желало вновь выстраиваться посреди плато. Впрочем, минут за десять он бы смог навести порядок, особенно, если бы им удалось остановить меня — но у него уже не было даже двух минут. Горы потряс громкий слитный вопль:

— За Гомеза!

Из котлована один за другим выскочило несколько человек, вооруженных двуручными мечами. Первые пять или шесть наемников, очутившихся у них на пути, были моментально изрублены.

— Держать строй! — издал Торлоф абсолютно лишний приказ, ибо строя как такового и не наблюдалось. Но вслед за этим последовал более разумный.

— В стороны, пока не порубили! — издали прокричал Скорпио, — Стрелковое оружие к бою! У прохода на тропу — свалите, пока Вас не скинули со скалы к бельджаровой матери!

Я на бегу высоко подпрыгнул, развернулся в прыжке и метнул кинжал и в сторону преследователей. Бритоголовый миртанец в тяжелом доспехе получил гостинец в переносицу и кубарем покатился под ноги соратникам. Тех, впрочем, это не сильно замедлило, лишь двое из них запнулись об мертвое тело. Правда, мне и самому после прыжка довелось сделать два кувырка по мокрому вереску, и лишь затем удалось вскочить на ноги и побежать дальше.

— В два ряда! Первый ряд — мечи! — продолжал надрываться Скорпио, — Второй — луки! Быстрее, волчьи шкуры, если жить хотите! Блейд, тормози, придурок, твои сейчас будут одни против всех баронов!

На удивление, наемник с длиннейшим послужным списком вчерашнего перебежчика послушался и даже продублировал приказ своим головорезам. Погоня отстала, и я смог прорваться ко своим — те уже как раз были посередине табора наемников, круша все на своем пути.

Никаких криков приветствий я не услышал — стражникам было не до того, они вовсю стремились как можно скорее выбраться с опасной зоны. Ведь еще пара минут — и в нас со всех сторон полетят стрелы. Но вот радость от встречи на их небритых лицах я заметил вполне искреннюю.

На ходу сминая очередной пергамент, я вырвался в голову колонны и швырнул огненную бурю по заставе у выхода на тропу. Там и так оставалось всего четверо стрелков, отчего-то не послушавшихся приказа Скорпио, за что и поплатившихся.

— Отлично! — пробасил Торус, — Шрам, веди, я прослежу за арьергардом!

— Сам веди! — огрызнулся блондин, распарывая живот какому-то доходяге из бывших "солдат" Куэнцы и с оскалом, достойным берсерка, оглядывая поле боя. На беду его следующей жертвы, та была всего лишь в трех шагах, и испуганная морда вора в "тяжелом" доспехе показалась мне даже знакомой.

Напрягая память, я вспомнил этого парня. Лефти!

Бывший надсмотрщик явно не был рад оказаться у нас на пути, и он даже не успел догадаться убежать наутек, не говоря уже о том, чтобы замахнуться. Довольно хрюкнув, Шрам отсек ему сначала правую руку, в которой вор держал булаву, затем левую, а затем двумя ударами крест-накрест рассек тело Лефти на четыре неравные части.

— У нас нет времени на игры! — рявкнул Торус.

— Да пошел ты!

А вот стражники к долгим препирательствам в данный момент не были склонны. Ведомая Грокубом гурьба стражников обогнала нас и помчала к проходу. Вскоре один за другим стражники стали скрываться за поворотом.

Я быстро откупорил новый флакон с эликсиром маны, но едва я поднес его к губам, как мне пришлось сразу же разворачиваться и перехватывать летящую в меня секиру. Разум пронзила мысль о судьбе Борщевика, но разбираться было некогда. Кто был этим метателем, заметить не удалось — кругом стояла страшная неразбериха — так что я просто заткнул оружие за пояс. Допив зелье, я взял в каждую руку по пергаменту и смял их.

— Только попробуйте, твари! — крикнул я в предрассветную даль, — Я сожгу первого, кто спустит тетиву!

Ответ пришел секунды через четыре.

— Не стрелять! — крикнул Торлоф, — Пусть валят ко всем демонам! Алхимик, не колдуй! Мы Вас выпустим!

Предложение было неплохим: пусть тридцать человек уже выбралось на тропу, а Бладвин с оставшимися товарищами даже вынес на носилках тело Равена, но слитный залп вполне мог ополовинить ряды оставшихся. И тут все дело чуть было не испортил Шрам.

— Что, крыса, штаны испачкал?! А ну дуй сюда, ща я тебе твои зубы...

К счастью, Арто пресек словоизлияния друга, схватив его за плечо и потащив в сторону прохода. Еще какая-то минута — и остатки нашего отряда один за другим скрылись за скалами. Последними отступали мы с Торусом.

По счастью, даже получив предупреждение от неизвестного доброхота, наемники не стали устраивать засаду на тропе, резонно рассудив, что на узкой горной дороге шансы в горячке боя сорваться в пропасть у всех будут равными. Так что, остатки армии поднимались вверх без лишних происшествий, но, конечно же, весьма медленно.

Я шел последним. Когда через три десятка шагов я убедился, что в погоню никто из наемников броситься не додумался, то поднял обе руки вверх.

— Это становится традицией, — пробормотал я сам себе и активировал каст.

Огненный салют поставил жирный восклицательный знак в затеянной мною авантюре. Вторая Армия, потеряв больше двух третей состава, все же вырвалась из западни.

О привале бойцы заговорили почти сразу же, как мы углубились в орочьи земли. Причем, они не столько выдохлись физически, сколько душевно: людям требовалось отойти от горячки боя, собраться с мыслями и переговорить с товарищами. Вот только у Шрама было свое мнение о том, что необходимо в нужный момент.

— Какой к демону привал, ты, пятое копыто самого тупого осла моего дядюшки, чтоб Бельджар этого старого пьяницу на вертеле крутил сто лет! — на одном выдохе выпалил светловолосый барон, отвешивая Флетчеру затрещину, от которой тот еле устоял на ногах, — Это — владения зеленорожих! На обед хочешь к ним?! Шевели копытами, дурак, надо выбираться отсюда!

— Никакого привала! — добавил Торус, — Наемники могут выслать нам на перехват сотню, а то и две. Руки в ноги — и пошли! В Лагере отдохнем!

— Или в могиле, — тихо пробурчал малознакомый мне стражник по имени Баррес, один из немногих уцелевших бойцов Флетчера. Его лицо скривилось при виде того, как барон прилюдно лупцует его командира, и явно не добавило ему верноподданнических чувств.

Собственно, эта небольшая сцена и дала людям минутную передышку.

— Есть два пути, — произнес я, — Один выведет прямо к южным воротам, второй — к нашему посту у земель орков. У второго нас могут перехватить наемники, у первого...

— Орки, — перебил меня Шрам, — Понятно, что идем к северным...

— Варги, — поправил я барона, — Наш отряд без проблем вырежет с десяток орков, если, конечно, от испуга не разбежится. Орки не рискнут нас тронуть, даже если их разведчики и вышли в такой ливень. Но дорога на юг будет идти между двумя горными грядами, и в тамошних пещерах может расположиться на ночлег стая-другая. Варгов мы, конечно, порубим, но не хотелось бы, чтобы они загрызли нескольких человек.

— Шрам, — обратился к нему и Торус, утвердительно кивая головой, — Азшар прав. Орки сейчас не главная угроза, просто надо глядеть в оба, чтобы и в самом деле не потревожить каких-то тварей. Южная дорога должна быть длиннее, но это лучше, если нас по пути перехватят наемники...

— Нет там почти никакой дороги, — влез Пако, — Она там заросла. Пусть светает, но если мы заблудимся...

— Ну, так на кой хрен ты нам вообще тогда сдался, следопыт?! — взревел хриплым басом Квентин, — Если ты не можешь найти торный путь!

— Сам тогда ищи, барон, ты же у нас по лесам неделями шлялся! — вскипел в ответ наш последний лагерный разведчик.

Квентин моментально ухватился за шестопер... и остальные бароны не стали его останавливать. На лице Арто даже проскользнула довольная усмешка. Похоже, градус недоверия к Пако вырос настолько, что никто не был против, если разведчику разок пересчитают ребра.

— Спокойно, горячие варантские парни! — гаркнул я, уже готовясь перехватывать руку с занесенным шестопером. Но этого не понадобилось — Квентин остановился, а лицо Пако сменило гневное выражение на более спокойное. Судя по немного удивленным лицам остальных, подобное обращение никто еще из них не слышал, — Не на рынке в Мора Сул... Найдем мы дорогу. Пако, ты идешь по правой стороне, а я пойду по левой. Тут где-то должна быть развилка, главное — не пропустить ее.

— А если пропустим? — поинтересовался следопыт, невесело хмыкая.

Я серьезно поглядел в глаза стражнику, серьезно и холодно.

— Я сказал Гомезу, что мы прибудем к вечеру. Не думаю, что стоит заставлять себя ждать. Постарайся не пропустить.

Тот лишь горько усмехнулся — варантец нисколько не жаждал встречи с Рудным Бароном.

— Все, подъем! — гаркнул Шрам, едва завершился наш разговор, — Нечего рассиживаться! Зад хотите отморозить?!

То ли мои слова подействовали, то ли не настолько заросли тропы, чтобы опытный следопыт не мог их не заметить в слякоть, но через полтора часа тяжелого марша Пако развилку обнаружил. Это улучшило настроение командиров — и заставило нервничать рядовых бойцов. Последние только в тот момент и поняли разумом, что они — чуть ли не в сердце враждебной территории. Ноги зашевелились быстрее, и вскоре мы таки вышли на более-менее проторенный путь — широкую тропу между двумя горными отрогами.

Тут уже занервничали и командиры — уж больно легко было организовать в таком месте засаду, тем более, что на правый отрог быстро не заберешься — там нужно было карабкаться по уступам. Да и холм слева был весьма крут, впрочем, Пако на него для разведки поднялся. Я взобрался вместе с ним — не хватало еще отправлять его одного на возможную встречу с варгами.

Но все обошлось — и орки, и варги, и любая другая живность в этот момент, похоже, спали в своих теплых жилищах и логовах. Так что, последний отрезок дороги через земли орков мы преодолели без проблем, если не считать некоторого количества убитых нервных клеток.

Едва мы вышли на открытую местность у реки, как народ приободрился. Зашли разговоры о теплом очаге, крыше над головой и сухой постели. Грокуб даже завел с Миксом разговор о паре бутылок чего-то горячительного, но тяжелый взгляд Торуса мигом прекратил подобные разговоры. Самому варантцу дождь и холод преградой не были, а хорошему настроению у него неоткуда было взяться.

До Лагеря мы добрались пополудни.

— Эге-гей! — приветствовал нас издалека начальник этой вахты, здоровяк Бертольд, один из немногих дружелюбных представителей "гомезовской гвардии". Ради такого дела этот заросший (Бертольд носил и усы, и бороду) светло-русый стражник даже не поленился вылезти на барабкан под пусть немного и стихший, но все еще серьезный ливень.

Решетка поднялась, еще когда мы были в сорока шагах от ворот, а сам Бертольд встретил авангард отряда лично.

— Вырвались-таки! — радостно сказал он нам, по-панибратски хлопая по плечу Шрама, — Мы тут, как на сковородке...

— Не все, — резко отрубил Арто, и веселый настрой Бертольда и его подчиненных моментально улетучился.

И уж совсем сникли встречающие, когда увидели носилки с телом Равена.

— Но как? — вырвалось у Мигриса, одного из новобранцев взвода Шакала.

Ответа, разумеется, не последовало.

У ворот почти сразу же возникла заминка.

— Кто понесет тело? — прямо спросил Шрам, останавливая движение. Один из призраков захотел было слинять куда-подальше, но Торус ему отвесил кулаком под дых, и тот согнулся в три погибели.

— Правильно! — оскалился Шрам, — Все будем отвечать за смерть Равена! Никто не расходится! Эй, крысы, все услышали?

— Вместе идем в казарму, — добавил Торус, — Мы все еще в походе, никого в увольнение не отпускали!

— Так кто понесет тело? — повторил блондин, уже закипая, — А, Бладвин?

Тот лишь отвел взгляд.

— Ты понесешь, паскуда! — буквально прошипел светловолосый барон, вплотную подходя к стражнику. Пальцы в латной рукавице ухватили Бладвина за загривок, но тот не посмел даже дернуться, — Ты и другие. Эй, там! Скип! Гараз! Угалич! Вы, козлы, понесете своего барона! Прямо перед глаза Гомезу!

Упомянутые стражники тоже ничего не возразили, хотя никто из них не желал браться за носилки. Печальная процессия двинулась через Внешнее Кольцо. Встречать нас не вышел никто, хотя мы прекрасно видели, что смотрят на нас изо всех окон. Более того, те, кому все же нужно было что-то делать на улице, несмотря на дождь, спешили убраться с нашего пути заранее — ну никак мы не походили на армию-победительницу.

У ворот замка нас встречал лично Шакал: стражники со стен нас уже давно заметили и наверняка доложили Гомезу обо всем — кроме, конечно, носилок; вряд ли докладчик захотел примерить на себя роль гонца с плохими известиями.

— Гомез ожидает Азшара, баронов и офицеров немедленно, — хмуро произнес стражник, — Всех. Остальные — дуйте к Клейту, кто ранен — в лазарет.

Первым в зал вошел сам Шакал, за ним Торус и Квентин, дальше зашли носильщики, Арто, Шрам, Флетчер, Пако и я. На негнущихся ногах, побледневшие и очень медленно стражники Равена подошли к восседавшему на своем троне Гомезу и положили тело ему под ноги.

Впрочем, собравшиеся — Диего (значит, таки не ушел), Ян, Катэр и Уистлер — тоже не выглядели хоть сколько-либо спокойными.

Долгую минуту, показавшуюся всем вечностью, Гомез глядел на труп того единственного человека, которому он долгие годы поверял все свои планы. Раньше их было двое. А теперь он остался один.

Когда барон перевел взгляд на нас, поежились самые смелые — столько неописуемого бешенства выражало его лицо. Он одним быстрым движением вскочил с кресла и ухватил стоявший рядом двуручный меч — новую деталь интерьера, появившуюся за последнюю ночь. Удалой молниеносный взмах — и широкое лезвие из нордмарской стали разрезало тело Угалича на две половины. Остальных троих, которым ОЧЕНЬ повезло не стоять ближе всех к барону, окатило с ног до головы фонтаном крови.

А тем временем руки Гомеза уже пошли на новый замах, но внезапно опустили меч лезвием вниз. Противный лязг кончика лезвия об пол заставил всех вздрогнуть.

Но Рудный Барон уже успокоился. Он вновь сел на свой трон, уложив окровавленный двуручник себе на колени.

— Почему? — просипели его губы.

Все молчали, опустив голову. Даже Торус не нашел в себе силы сразу ответить на этот простой и одновременно сложный вопрос.

— Начинаю доклад, — прервал я тишину, — К оставшимся силам Второй Армии мне удалось прокрасться далеко за полночь, где-то около шести склянок...

И дальше я коротко пересказал все, что я узнал в штабе, где собрались бароны.

— ... Следующую часть событий, как я надеюсь, другие дополнят. Сложности начались, когда я пробирался обратно на огневую позицию. Меня, как выяснилось, подкарауливал возле скал пропавший отряд Кургула, который пополнили, как я понял, люди Балоро. К счастью, они сильно растянулись по пересеченной местности, и мне удалось прорваться...

— Так и скажи, что покрошил на капусту для закваски, — раздраженно фыркнул Шрам.

Раздраженно — но не презрительно и не ехидно. Я слегка огляделся — на лицах остальных тоже не было выражения глумливой иронии. Похоже, никто не засомневался, что мне по плечу раскидать полсотни не последних воинов.

— Наскакивали по одному или по двое-трое, — пожал я плечами, — В конце концов, я не один против строя дрался...

— Надеюсь, — хриплым голосом выдавил из себя Гомез, — Что Кургула больше нет в живых.

— Он не слишком рвался меня прикончить лично. Зато он выболтал немало полезного. А не ходить больше по земле Унготу, Кразанбережу, тому парню из горцев, что вечно с палашом ходил...

— Да Бальфу, — тихо уточнил Катэр.

— ... остальных совсем не знаю. В конце концов, мне удалось подойти вплотную к их лагерю... — и дальше последовал пересказ того, что я услышал от перебежчиков, — А еще ранее Кургул прихвастнул, что это именно он застрелил Бартоло. Возможно, что я и ошибся насчет Кавалорна... Но не суть дело. Выйдя на огневую позицию, мне удалось расчистить нашим дорогу. Дальнейшее перескажут другие, но есть еще кое-что...

Я вытащил из-за пояса топорик, которым меня пытались ухайдокать, и положил его на столешницу.

— Это летело в мою спину уже после того, как я пробился к нашим... Так что у меня самого есть вопросы.

Я умолк, и наступила тягостная тишина. Через несколько долгих секунд Торус откашлялся, давая знак, что готов дополнить мой рассказ, но Гомез, зло усмехнувшись, легонько махнул ладонью в сторону — не нужно слов.

— И если на них не будет ответов, кому-то придется худо... — промолвил он еле слышно, — Даю час на то, чтобы всем обсохнуть. Кого буду желать видеть — позову. Выметайтесь все!

Последние слова были резко выкрикнуты, и хлесткий приказ заставил некоторых даже содрогнуться. Под злым взглядом Гомеза мы все до единого человека покинули помещение.

Бароны и Шакал отправились на свой второй этаж, стражники — вынужденно потащились в казарму, да и мы, призраки, последовали туда же.

А в столовой народу набилось битком: гарнизонные допрашивали вернувшихся с похода. С нашим появлением — а в комнату зашло сразу несколько офицеров — все разговоры смолкли.

— Дело совсем плохо? — несколько затравленно спросил Клейт, личный интендант гомезовской гвардии, заведовавший арсеналом резиденции. Он ни к кому конкретно не обращался, да и не было ему ответа, кроме нескольких фразочек вроде "Это да!" "Хуже некуда!" или "Чудом вырвались!".

— Лютует, — одним словом пояснил Катэр, — Угалича располовинил на месте.

Несколько человек сокрушенно покачали головами. Среди них я заметил Балама, и тут же задался вопросом, отчего это он не в доме баронов: там как раз надо поддерживать молниеносное исполнение указаний Гомеза, чего бы тот не потребовал: бутылку шнапса или убрать с пола останки зарубленного стражника. И тут же задал вопрос и самому себе: а мне, что ли, самому нечем заняться?

— Балам! — лязгнул холодом мой голос. Повар удивленно посмотрел на меня, и я ему в ответ попытался изобразить насмешливую и злую улыбку. Призрак в одну секунду стушевался, — Ты вроде никогда Замок раньше не подводил, так ведь? Мне помнится, что на тебя возложили ряд обязанностей еще до ухода Бартоло в овраги. Сейчас ты должен быть на кухне и споро готовить обеденный зал, так как Рудный Барон через час собирает военный совет.

Призрак опустил голову и глубоко вздохнул.

— Азшар, я сейчас очень боюсь попадаться на глаза Барону, — признался он через пару секунд. Большинство на него поглядело с сочувствием.

И в этот момент мне вдруг отчетливо стало понятно: в этой комнате нет ни единого старшего офицера, способного привести людей в чувство. Бароны — все у себя, Хельверт — на шахте, остальные стражники не обладают репутацией сильного лидера. Если народ не взбодрить — начнутся апатия и упаднические разговоры.

— Первым с ним переговорю я, — уведомил я не только Балама, но и вообще всех присутствующих, — Твоя задача — следить, чтобы в резиденции был идеальный порядок. Я не собираюсь раздавать затрещины всяким слугам, чтобы они быстрее шевелились, а уж тем более — решать каждую мелочь... Господа призраки и стражники, давайте почтим память Его Чести тем, что в кои веки будем исполнять свои обязанности, как он от нас требовал — в точности по плану и без отговорок. Я пойду договорюсь с мастером Корристо о заупокойной службе, затем переговорю с Рудным Бароном... Стражникам я приказывать не могу, но советую всем офицерам быть готовым через час давать отчет по потерям. По людским обязательно, по имущественным — очень желательно... Балам, через двадцать минут на кухне у тебя пройдет совет управленцев Лагеря из призраков, приготовь нам чего-то легкого порубать.

— Какой еще совет? — тут же поинтересовался Ян, на что Диего усмехнулся в усы.

— Объявленный только что Азшаром, — любезно пояснил он другу, после чего обратился уже ко мне, — Кого ты собираешь?

— Нас троих, Балама, Ребина, Фингерса и Фиска... Погибших помянем вечером. А сейчас, друзья, займемся делом.

Флетчер вскинул голову — явно огрызнуться, что я тут что-то слишком много на себя беру — но почти сразу же опустил глаза вниз. А Балам так и вовсе уже поднимался с лавки.

Круто развернувшись, я вышел на улицу. Вдогонку мне донеслись слова Диего, сказанные весьма любезным тоном:

— Инверс, ты ведь слышал Азшара. Тебе уже пора на склад.

Седой маг лишь печально покачал головой, услышав известие о судьбе Второй Армии. Не то, чтобы он слишком уж жалел о печальной участи Равена, его больше беспокоило то, что война вышла на новый этап, грозящий нам не меньшей кровью. Как выяснилось, Бартоло он отпел еще вчера вечером, ну а сейчас ему предстояло отслужить еще одно заупокойную.

Вернувшись в резиденцию, я застал Гомеза на его троне. Абсолютно одинокого и даже несколько затравленного на вид. Но вот взгляд, каким он меня встретил, был взглядом мракориса, набрасывающегося на толпу охотников.

— Пора отслужить по нему мессу, — заявление с порога вызвало у него усмешку.

— И это нам поможет? — спросил Гомез.

— Гораздо сильнее, чем, если мы бы публично четвертовали Торлофа, попадись он нам в руки в сию минуту. Лагерь должен смириться с потерей Равена в считанные часы.

— Все опять ждут, что я найду решение...

— Ты — их барон! Дешийон, Арто, Скатти и многие другие пойдут за тобой до конца. Да и остальным деваться некуда.

— Ты кое-что спутал, Азшар, — в голосе Гомеза появились ядовитые нотки, — Ты, по-видимому, решил, что звание "барона" — это дворянский титул. Нет! Этим званием бандитские вожди награждают тех, кто достоин войти в их число. Ну, как они считают сами. Я себя бароном не объявлял тоже...

Умолкнув, Гомез поднялся и аккуратно взял свой меч ладонями за лезвие.

— Это — все, что у меня осталось от прошлой жизни. Я шестнадцать лет назад ЗАСТАВИЛ короля переслать мне его обратно... Это случилось уже после того, как я подчинил себе Замок...

Гомез снова замолчал, и я решился на новый вопрос:

— Кто посвятил тебя?

— Их было трое. Робар их заслал сюда даже раньше меня. Когда Ксардас и остальные залили нам над головой Барьер, я поднял восстание. Вскоре вся власть была моей... Почти моей. Каста баронов — это определенное сословие. Бандиты могут сместить любого атамана, если тот не барон...

И тут я понял.

— А за смерть вожака-барона остальные бароны отомстят. Ведь так?

— Так, — кивнул Гомез, — Именно так. Бандит, поднявший руку на одного из баронов, становится врагом для всех своих. Даже короли воровской масти не рискуют его покрывать... Потому все так и рвутся в эту касту. Если бы ты не зарезал Буллита, его бы убил я. Во время посвящения. То же самое я думал сделать и с Окилом. А вот после посвящения я бы никого убить не смог. Они бы просто отказались выйти против меня на дуэль.

— А если тайно?

Экс-паладин издал короткий смешок.

— Бартоло был обязан мне всем, — пояснил он, — Но стоило бы мне отдать ему такой приказ, как лагерь бы рухнул. Неприкасаемость баронов — это залог выживания бандитов вообще. Всех бандитов во всем Мордраге... Так что, ты понял, что произошло дальше тогда, в первые недели после Барьера?

Я быстро представил себе ситуацию, и почти сразу же стал излагать свои выводы:

— За тобой была наибольшая сила среди каторжников, но все бандиты подчинялись своим баронам. И Вы пришли к соглашению. Ты стал бароном, среди каторжников установилась твердая власть...

— Просто власть, — поправил меня Гомез, — Такая себе. Меня посвятили. Представили всем. А затем я прилюдно вызвал всех троих на дуэль... С этого дня меня и стали называть Рудный Барон. Я один владел всей рудой!

Тут же возник вопрос, как же он тогда допустил Лайоша, Диего, Раскол и прочие события, но его как раз задавать и не стоило.

— И затем через пару лет началось, — продолжил свой рассказ Гомез, — Все от меня ждали, что я посвящу еще кого-то из них. Негоже, чтобы на несколько сотен братков был всего один барон. И стали от меня что-то требовать. От меня! Но вот поднять на меня руку никто не имел права!

— Но и ты посвящал лишь тех, кто полностью разделял твои убеждения... Пока не прибыл Ли...

Барон расхохотался немного безумным смехом. У меня даже промелькнула мысль, как бы Балам и остальные призраки не удрали от звуков этого дикого хохота.

— Ли?! Ли ничего нового не придумал! Он даже не стал затевать со мной войну! Кто такой Ли? Генерал?! И что?! Да Торус тоже, знаешь ли, полу-сотник миртанской армии, Скорпио и Хельверт были сержантами. Ангар — вообще капитан варантской гвардии, его заместителя Тоффербаха я сам помню военным инструктором Ордена. Вот только что могут сделать здесь армейские, пусть даже офицеры? Провозгласить власть Робара Второго?! Нет, Азшар, проблемы мне создали наемники. Знаешь, почему? Не знаешь! Ни хрена ты не знаешь про эту жизнь, венгардский ты аристократ!

Барон аккуратно приставил меч к стене, резко развернулся ко мне и усмехнулся в усы:

— Слушай в оба уха, пригодится. Чтобы объявить здесь свою власть, надо объяснить своим людям, кто ты такой. Пусть даже ты бандитский барон или воровской король — все равно, у тебя есть право отдавать приказы. Вот тот же Сатурас — взял да провозгласил себя Верховным Магом Круга Воды в Миллентале. И весь Новый Лагерь его хоть и на словах, но слушает... Не дождавшись от меня посвящения, один ублюдок из Внешнего Кольца по имени Лайош сделал братве предложение: раз Гомез не собирается признавать нас баронами, давайте вместо банды разбойников и убийц организуем Компанию.

— Какую еще компанию? — не сразу понял я.

— Так наемники называют свои банды. Выбирают капитана, находят нанимателя — и все, они действуют вполне себе легально. Их признают!.. Сам Лайош вскоре по дурости убился об Кор Ангара, а вот эта идея накрепко засела в головах этих головорезов из Внешнего Кольца... И уже когда прибыл Ли... Остальное, думаю, и сам поймешь.

Я медленно кивнул. Да уж, очень интересный пасьянс разложил Барьер среди каторжников.

На дворе — Средневековье, а такую эпоху ты должен быть КЕМ-ТО, то есть принадлежать хоть к какому-то сословию. Воры — это, на удивление, тоже сословие. И здесь на вопрос "Кто ты?" никто не ответит "Просто человек" или "Гражданин Миртаны". Нет таких понятий, зато есть классовая принадлежность. И подчиняться непонятно-кому ширнармассы не будут, даже если этот человек — незаурядный гений и великолепный воин одновременно. Да и если подумать, то такая ситуация не только для Средневековья свойственна.

Бывший паладин Гомез не смог объявить себя властителем местных земель, пусть даже он был и дворянского рода, и свое право мог доказать силой. Будь его сокамерники поголовно простыми крестьянами — то, возможно, у него бы и получилось провозгласить вольное баронство. Только вот бандитам вовсе не улыбалось признавать, что они тут вдруг сменили тюремного смотрителя на мелкого феодала. А вот если он сам станет лидером бандитов... Но первые бароны не просчитали, что Гомез вдруг рискнет их открыто убить в честном бою. Тем не менее, это случилось — и все, Гомез — главный и единственный барон.

Но, как говорил Торус, "не может существовать банда в пятьсот рыл". Среди подчиненных Гомеза и просто обитателей Лагеря сразу же объявились новые вожаки, не без оснований полагающие, что они тоже могут по праву стать баронами. Властитель всей руды не может от них ото всех избавиться, но и они не могут ему повредить — пока там еще нового барона королевские стражники отловят и запихнут под Барьер. Убив единственного барона, все претенденты автоматически лишались всех шансов и на свое возвышение.

В результате устанавливается шаткий паритет: Гомез держит руду и замок, а вот во Внешнем Кольце творится полный бардак. Становится ясно, что бандитов нужно как-то строить. Гомез, конечно, отбирает себе в банду сильных бойцов, но те ведь тоже не против носить красивый панцирь. И никого из простых уголовников посвящать нельзя: посвятишь одного — надо и остальных признавать. И тогда начинается снова бандитская вольница и бесконечная грызня.

Но вскоре Гомезу сильно везет — в Колонию прибывает человек, тоже прекрасно понимающий, почему нельзя допускать братву к власти. И этот человек умен, в самом расцвете сил и мечом владеет великолепно. Так появился барон Равен.

Внешнее Кольцо вскипело, но оба барона как-то ситуацию под контролем удержали. Даже прибытие варантцев не смогло их повалить, хотя Лайош и выдвинул идею, как это можно сделать. Но вот появление Ли и отречение Сатураса вообще чуть было окончательно не развалили Колонию.

Когда я проходил первую часть игры, то считал, что наемники — это просто официальное самоназвание военизированной группировки, созданной Ли из единомышленников для вполне конкретной цели — выбраться отсюда. После того, как я вникнул в реальное положение дел, то к этому мнению добавилось еще и уточнение, что к Ли в разные периоды примкнула куча всякой швали; и что во второй части игры генерал попросту не удержал контроль над своими.

Можно себя смело назвать наивной бестолочью: отчего это я вдруг предположил, что генерал, выигравший для Миртаны тяжелую войну, не может построить толпу всякого сброда, если те к нему сами примкнули? Да они у него в два счета станут бравыми воинами!

Вот только новолагерные его нисколько не собираются слушаться. Они — не солдаты, которые готовы во что бы то ни стало исполнить приказ командира; они — наемники, а Ли для них — выбранный общим собранием капитан, не больше и не меньше. Да, в бою они будут слушаться генерала беспрекословно, да, его слово для них ценнее мешка руды, но все это не означает, что Ли для своих наемников — безоговорочный лидер. Ведь и проходимец Сильвио позже в поместье Онара тоже выдвинет свою кандидатуру на то, чтобы капитаном переизбрали именно его. Это даже не военная демократия и не береговое братство, это — совсем другая формация.

Воины Нового Лагеря — действительно наемники. И никакие пафосные фразы из игры, что "мы отвоюем свою свободу" не могут отменить того факта, что это эта каста в большинстве своем — лишь сборище жадных до денег и выпивки головорезов, желающих лишь одного — чтобы им платили не за сражения, а за то, что они их не развязывают. За крышевание, одним словом...

Раскол произошел, но войны не получилось — спасибо Ангару, который нашел еще одни залежи магической руды. С учетом того, что военный лидер Братства нисколько не геолог, то, похоже, залежи вообще выходили на поверхность, а значит, были богатейшими.

Но вот прибывают нордмарцы — и таки начинается война между Лагерями. Но, окромя военных бедствий, Гомезу нашествие горцев добавляет и отличный бонус — еще одного человека, разделяющего его мнение по поводу того, какую нужно установить власть над Колонией. Теперь единомышленников становится трое — и во Внешнем Кольце уже никто не осмеливается даже подумать о том, чтобы оспорить власть Гомеза. Правда, стражники считают, что неплохо бы было, если бы Бароны еще кого-нибудь приняли в свои ряды, из тех, кто особо отличился. А кто у нас проявил такую верность и шел на такие грязные дела, что без Гомеза его на куски должны разорвать на следующий день? Конечно же, Бартоло.

Бронил погибает, и у Гомеза появляются новые кандидаты на членство в касте. Особого желания кого-то еще возвышать у Барона нет, но на такой шаг идти приходится. Появление Арто и Шрама в рядах баронов еще сильнее укрепляет власть Гомеза: теперь никто не заявляет прямо о том, что тот или иной стражник достоин возвышения. Зато продолжают плестись интриги, и часть людей здраво рассуждает: вот если бы Равен подвинул Гомеза, то неужто бы не наградил верных соратников?

И Рудный Барон со своим заместителем продолжают играть навязанные им (еще ДО нашествия варантцев!) роли. И правильно заметил Равен: стоит всем узнать, что между двумя важнейшими людьми Лагеря полное взаимопонимание, как между стражниками вспыхнет грызня за место в очереди. Предположим, какой-то Буллит или Бладвин считает, что Равен рано или поздно спихнет Гомеза. Тогда очередь изменится в их пользу. А вот если они поймут, что дела обстоят иначе — то Шакал или Ян рискуют получить стрелу в спину. По-хорошему, стоит вырезать всех матерых уголовников, но Равен считает, что он без проблем сможет контролировать криминал любого сорта. Вот интересно даже, за что бывший судья получил срок: неужели был-таки самым настоящим "вором в законе", державшим у себя под пятой всех бандитов подотчетного ему города?

А затем, едва только возникает призрак новой войны, как в касту выстраивается целая очередь. И Гомез отправляет меня на поиски Бронила. Ведь это только он и Равен знают, что они оба невиновны в его смерти; а остальные считают, что Гомез каким-то хитрым образом избавился от прямого конкурента. Но вот призрак Азшар с тягой ко влезанию во всяческие неприятности находит останки Бронила и даже приносит доказательства непричастности Гомеза к гибели нордмарца. И перебежчики Квентин с Окилом, и свои кандидаты на повышение получают четкий сигнал: Рудному Барону можно верить...

— Ты сейчас не бандитский вожак, Гомез, — обратился я, наконец, к своему боссу, — Ты — правитель местных земель. Твои люди ждут от тебя именно этого. И именно сейчас, когда нас могут спасти вовсе не воровские законы. Не зря наш клич — это твое имя. У нас впереди бой, в котором мы должны дать крепко по зубам Новому Лагерю. А еще — военный совет впереди...

— Чего ты от меня хочешь? — хмуро спросил барон.

— Дай разрешение на мессу. И на подготовку к совету.

Рудный Барон прифигел от изумления настолько, что даже стал похож на себя прежнего.

— Ты что это — просишь меня уйти к себе, чтобы вся эта прячущаяся по углам шелупонь могла отчистить помещение от крови этого барана?!

— Нам нужны трезвые головы, а сейчас даже бароны боятся попадаться тебе на глаза.

Гомез фыркнул. Выражение затравленного хищника окончательно исчезло с его облика.

— Значит так, Азшар, давай-ка Балама ко мне, я и сам распоряжусь, что делать. Зайдешь на второй этаж, там вторая комната слева — Равена. Скажешь его козе, чтобы вручила тебе ключи от его кабинета. Самые важные его записи сейчас читает Ларс, а ты изучи, что осталось.

— Исполню, барон, — ответил я, оставляя комнату.

Кликнуть Балама и сходить на второй этаж за ключами было делом пяти минут. Вульгарная девица с пышными формами, чьей основной обязанностью было делить постель с Равеном, отдала мне ключи, даже не спросив, зачем — конкретно эту тупую дуру никто пока не просветил, что ее покровитель покинул бренный мир. Когда я вернулся на кухню, меня там уже ожидали все пятеро призраков (повар как раз получал ЦУ от высокого начальства) и большое блюдо с ветчиной, сыром и зеленью.

Помещение было более, чем просторным, однако располагалось в полу-подвале, а потому освещалось лишь огнем очага и двумя маленькими окошками под потолком. Натоплено было отменно, в трех больших котлах что-то булькало, да и запахи были умопомрачительными. А вот слуг, разумеется не было — нечего было им греть уши на этом разговоре.

Видя связку ключей, которыми я позвякивал, Диего понимающе усмехнулся.

— Тебя можно поздравить? — поинтересовался он.

— Пока не с чем. Да и не нужно. А нужно другое...

Я выдержал небольшую паузу, и призраки обратились в слух.

— Начнем с главного — с пресечения панических настроений. Даже если за стенами Внешнего Кольца будет твориться сущий ад, в самом Лагере должен сохраняться порядок. Очень скоро начнется военный совет, на котором бароны выработают новую тактику, а наша задача как призраков — чтобы все работало, как прежде, и даже лучше. Так что когда нас будут спрашивать, мы все должны приводить одни и те же аргументы, почему наши шансы все еще высоки.

— Какие именно слухи ты хочешь, чтобы ходили по Лагерю? — спросил Фингерс, — Не всякие мы можем устроить...

— Нужны не слухи, а правда, поданная под нужным нам соусом. Вторая Армия вырвалась из коварной западни, по пути накостыляв наемникам? Вырвалась. Эстебан и прочие утырки покинули наши стройные ряды? И хвала Инносу! Пусть теперь у Ли болит голова, что с ними делать. Равен погиб — и за его смерть Старый Лагерь отплатит большой кровью...

— Азшар, прости, но ты слишком размечтался, — осадил меня Диего, — Мало кто поверит, что бароны ринутся в бой ради мести за Равена, с яростью крича во всю глотку ужасные клятвы. Мы никак не можем смягчить известие о его смерти. Это разгром.

Остальные согласно закивали.

— Хорошо, разгром так разгром, — мой взгляд вдруг зацепился за стопку нажаренных блинов. Ухватив самый верхний, я положил на него пару кусков ветчины, ломтик сыра и листок салата, после чего свернул в трубочку, — Но все должно работать без перебоев. Увидите кого-то запившего — ведро холодной воды на голову и к Скатти на тренировку... И в любом случае — наши проявили себя выше всяких похвал, что, кстати, правда. Они не сбежали, хотя и могли, и готовились принять неравный бой. Об этом стоит говорить, особенно с младшими призраками и рудокопами...

— Тогда тебе стоит сходить в казарму и отобрать у наших героев бутылки со шнапсом, — язвительно сообщил Ян, — Они там сидят и треплются о том, через какой ужас им довелось пройти...

— Никто не говорит, что им недостает смелости, хотя насчет человек так десяти, может, пятнадцати, я сомневаюсь, — добавил Диего, утаскивая с подноса особо большой кусень сыра, — Но они за выпивкой хоть немного, да приукрасят трудности, через которые прошли. И знаешь, не могу сильно винить в этом людей, которые не так давно вырвались из западни.

Я прожевал часть импровизированного бургера, после чего поинтересовался у всех:

— В любом случае, от нас не убудет от нескольких теплых слов про этих парней. И уж точно не стоит на расспросы "А, что будет дальше, дядя Ребин?" пожимать плечами и уж тем более — говорить, что по нам можно уже заупокойную петь. Мы еще живы, держимся и будем держаться.

— Я тебя понял, — несколько раздраженно ответил новый раздатчик, — Паники не будет, народ успокоим. Но это дураков...

— А умные будут дожидаться решений военного совета, — парировал я, — Теперь другой вопрос. Служба вестовых, гонцов, то есть. Какая закалка и навыки должны быть у вестового — это всем нам ясно, и вопрос лишь в том, где их взять...

— Из тех супоедов Равена, что вернулись, — с легкой усмешкой сообщил доселе молчавший Фиск, — Раз им пробежаться к Новой Шахте и обратно — не крюк, то пусть и послужат на посылках.

Я отрицательно покачал головой.

— Из них, особенно из дезертиров, мы частично усилим гарнизон Верхнего Форта...

— Эт прально, — пробормотал Ребин с набитым ртом, — Неча было тикать...

— Но если есть кто толковый...

— Присмотримся, — согласно кивнул Диего, — Старшим будет Шрайк?

— Если есть тот, кто более хорош на этом посту и к нему есть доверие, то предлагай, — пожал я плечами, — Кстати, Ян, если среди твоих тоже есть кандидаты в вестовые, то тоже направляй. Можно даже не призраков, если кто на серьезном доверии. Нам больше десяти человек не надо... Но во всех трех наших опорных фортах должно быть по призраку и больше, у которых одна обязанность — в нужный момент помчать с вестью туда, куда это будет необходимо.

Спорить никто не стал — все лишь согласно закивали, что да, мол, такая служба необходима.

— Сроку нам всем — до завтрашнего полудня, — добавил я, закрывая этот вопрос и переходя к следующему, — Теперь перейдем к непосредственному управлению. Реестр призраков, как известно, вел Равен, а теперь он перешел в наши руки...

Фиск и Диего переглянулись, а раздатчик удивленно на меня воззрился. Я молча вытащил из кармана связку недавно полученных ключей и символично звякнул.

— Вот те на! — пробормотал Фингерс, — Растешь, приятель...

— Всем известно, какой силой владеет тот, кто владеет архивом? У нас, старших призраков, не сто рук, поэтому вопросы реестра я предлагаю переложить на человека, которому не снесет голову от полученной над нами власти... У стражников этими делами заведует Катэр, правда, не официально. Но то, что седой знает почти все про каждого бугая в доспехах, я лично смог убедиться... У нас же все о призраках Внешнего Кольца и не только знает Фингерс. Предлагаю вручить это дело в его руки. За? Против? И если против, то откровенно — почему.

— Азшар не совсем точно поставил вопрос, — добавил Диего, хмуря брови, — Спрошу у всех иначе. Мы доверяем Фингерсу настолько, чтобы поручить ему вести эти дела? Это не дает ему власти старшего, но это дает ему власть знающего.

— Фингерс и Ведж — два самых опытных и самых справедливых вора в местной колоде, — темная ладонь Фиска легла на столешницу, — Если кому и можно поручить — так нашему взломщику.

— Возражений нет, — пробурчал Ребин.

Ян со скучающим видом махнул рукой, после стал по моему примеру крутить себе "бургер".

— Значит, решено, — резюмировал Диего.

— Что решено? — спросил Балам, спускаясь по ступенькам вниз. Выглядел он несколько взвинченным, и даже вытер ладонью пот, спускаясь вниз.

— У тебя все нормально? — спросил Ребин.

— Я теперь вместо Бартоло, — убито и одновременно довольно отозвался повар.

— Что? — хмыкнул Фингерс, — И письма писать будешь?

— Письма? — удивленно переспросил Балам, — Э, письма — нет. Не моего это ума дело. А вот за дом Гомеза отвечаю теперь я.

Я довольно кивнул. Значит, Гомез перестал переживать в себе злобу на окружающий мир и занялся делом.

— Тебе новую форму надо, — уведомил я призрака, — Не такую вычурную, как была у Бартоло, и уж точно без украшений, но ты, Балам, должен выглядеть представительно... Дальше идет вопрос о замене Слая, а точнее, как нам правильней разделить обязанности его команды, которая пыталась объять необъятное. Ребин, сколько тебе надо помощников?

— Шестерых хватит. А сейчас — лишь двое, — недовольно прогудел призрак, — Верни мне Тобиаса, будь так любезен. И сними с моей шеи замковые склады.

— Окажу тебе такую любезность... Диего, есть предложение замкнуть на тебя управление Внешним Кольцом, на себя, так уж и быть, возьму замковые склады...

— Ты так говоришь, будто не рад? — буркнул Ребин.

На эти слова троица варантцев вдруг рассмеялась.

— Ты забыл, с кем разговариваешь, — с усмешкой произнес Ян, — Ты что: думаешь, что аристократ, попавший сюда прямиком с королевского двора, будет утруждать себя хоть какой-нибудь работой, кроме раздачи ценных и полезных указаний? С точки зрения Азшара, Его Благородие...

— Высокоблагородие, — машинально поправил я призрака. На "сиятельство" я не тянул, ибо никакими весомыми земельными владениями не владел, но и рядовым дворянством не мог считаться в принципе.

— Ах, простите! — издевательски протянул начальник Старой Шахты, отвешивая шутливый поклон, — Его Высокоблагородие осчастливило нас тем, что вообще изволило вникать в то, сколько нам нужно риса, муки и магических фонарей. Если бы ни желание жить на широкую ногу, не варила бы Его Светлость зелья...

— Светлостью именуют моего деда, — поддержал я шутливый тон Яна, хотя говорил чистую правду, — Но он по материнской линии, так что его герцогские земли я не унаследую никак. Тем более, что Робар у него отобрал три важнейших замка и два фьефа...

— Мы искренне сочувствуем Вашей утрате! — пафосно произнес варантец под гогот остальных призраков.

— Не стоит, они все от меня отреклись, когда я послал Робара к Бельджару на рога...

— В любом случае, Азшар, он же Азшар-бек, он же Азшар Алхимик что-то делает потому, что чувствует ответственность за этот Лагерь, — продолжил мысль начальника Шахты Диего. Он говорил с улыбкой, но абсолютно серьезным голосом, — Если бы не та история с Декстером, Азшар бы прекрасно себе и дальше проводил время в охоте и походах по всей Колонии. Но теперь и мы, и Гомез не дадим ему такого счастья.

— А затем Барон вручит ему панцирь барона, и все свои дела он таки перекинет на других, — улыбнулся Фингерс.

Так, подумалось мне, а вот такие разговоры надо приглушать. Гомез вообще не любит, когда кто-то обсуждает что-либо насчет его возможных решений, причем не важно, совпадает ли мнение "осбуждателя" с мнением самого Рудного Барона или нет. Не положено, и все тут.

— Не факт, так что постарайтесь не сильно чесать языки на эту тему. Не злите Гомеза, это во-первых. И не забывайте, что ему нужен человек, который может служить личным посланником к Юбериону, Галому, Ларсу, Ли или магам — это во-вторых. Есть важные дела, на которые барона посылать невместно... Вопрос закрыли. Еще два уточнения. Фингерс, к вечеру надо составить реестр выживших призраков; Ребин, на всякий случай уточняю, что даже если у нас благодаря выбывшим много лишков, не стоит их списывать. Не в эти дни, когда нам надо жестко экономить. Рудный Барон оценит твое рвение, если я подам правильно отчет...

Под моим тяжелым взглядом раздатчику оставалось только согласно кивнуть.

В эту же секунду в комнату вбежал испуганный слуга и с порога сообщил, что Гомез весьма желает видеть у себя призраков Азшара и Диего, причем как можно скорее.

Ничего, однако, страшного за прошедшие двадцать минут не произошло — у Гомеза вид был собранный, деловой и весьма серьезный. Тела Равена и его подручного уже куда-то унесли, а трое слуг в очень ускоренном темпе выдраивали комнату. В глубине залы возле стола о чем-то беседовали Катэр и Шакал.

— Отчего-то я считаю, — обратился Барон к нам с привычной легкой насмешкой, — Что мне положено иметь штат вестовых, а не давать поручения кому-попало... Разберитесь, кто за это должен отвечать.

— Мы как раз подбираем кандидатуру на пост старшего среди гонцов, — ответил Диего, — По Шрайку вопросов нет, но Азшар из-за своей щепетильности не хочет назначать на этот пост своего выдвиженца.

— Что за глупости? — недовольно спросил экс-паладин, фыркая в усы, — На этом посту нужен исполнительный и верный призрак, а не бездельник, несколько лет протиравший штаны на лавке. Тебе нужно одобрение большинства, Азшар?

— Не помешает, — уклончиво ответил я, мрачно глядя на Диего. Вот зачем, спрашивается, надо было это делать?

— Тебе оно разве хоть когда-то было нужно?! — с легкой издевкой поинтересовался барон, — Впервые об этом слышу. В любом случае: у тебя есть МОЕ одобрение.

— Как скажешь, Гомез-бей.

Тот слегка усмехнулся, давая понять, что остроту оценил.

В эту же секунду произошло нечто из ряда вон выходящее. Я даже сначала не совсем понял, лишь интуитивно почувствовал опасность. Время замедлилось, тело само развернулось, сделало шаг в сторону, и взгляд уловил арбалетный болт, летящий прямо в лицо Гомезу. Вытаскивать саблю и отбивать я не успевал.

Выкинув руку в сторону, я отклонил ладонью болт. Вернее сказать, я выставил ладонь на пути летящего снаряда, и тот прошил ее насквозь, застряв в ней оперением. И это было весьма больно.

И лишь через мгновение слух уловил звук бьющегося стекла.

— Что?! — вырвалось у Гомеза, но призрак близкой опасности тут же заставил его действовать быстро и четко. В единый момент он вскочил со своего места и прижался к стене, через бойницы которой только что пролетел смертоносный подарок.

Остальные отреагировали лишь на секунду позже. Шакал даже для чего-то выхватил оружие, а вот Катэр поступил рациональнее.

— Тревога! Дешийон! Оцепляй замок!

— Поздно! — со злостью выплюнул это слово Гомез, отлипая от стены, — Он уже удрал, если не дурак. А такой стрелок не дурак.

— Вон все! — прикрикнул старик на слуг, и те моментально выбежали из зала, побросав на мести метлы и щетки, — Барон, тебе стоит...

— Я сам знаю, что мне стоит делать! — прорычал лидер Старого Лагеря, — Я не буду скрываться в своих покоях. Никто не заставит меня прятаться в моем же замке! Пошли, разберемся с ним.

За это время я успел выдернуть болт, снять левой рукой с пояса эликсир, вытащить зубами пробку и влить его в себя. Рана через пару мгновений зажила, и я даже покрутил ладонью в воздухе. После пары движений окончательно исчезли и болевые ощущения.

Когда мы впятером вышли во внутренний двор, стало ясно, что с поисками стрелка мы опоздали — двор был переполнен народом. Мысленно прикинув расположение окна (второе от трона на стене справа), я поглядел в район прилавка и кузницы. Та же мысль пришла в голову и Катэру: старик, расталкивая толпу, устремился туда. Я пошел за ним следом.

— Кто здесь только что был, Стоун? — требовательным голосом поинтересовался стражник у кузнеца.

Последний, впрочем, нисколько не испугался и, вызывающе вскинув подбородок, развел руки в стороны.

— Понятия не имею. Я во двор вышел только что. Ты же сам меня заставил перебирать старый хлам на перековку.

— Эй, Калентир, — обратился я к парню в тяжелом доспехе, стоявшему на крыше склада Торуса, — Только не говори мне, что ты никого не видел...

— Да не видел он, — вдруг мрачно произнес старик, — Сам посмотри.

Под навесом, где располагались кузница и прилавок интенданта, была навалена гора хлама из поломанных стульев, кроватей и сундуков. По-хорошему, это все не помешало бы порубить на дрова или аккуратно разобрать, но пока еще эта куча стояла и отлично прикрывала того, кто бы решил за ней спрятаться. Обойдя ее, мы и обнаружили тяжелый арбалет, лежавший на покосившемся ящике.

Толпа вокруг нас образовалась мгновенно. Вот только все это волнующееся людское море быстро расступилось, едва к нам подошел лично Рудный Барон. Оно подошел к арбалету, нагнулся над ним, зарядил, взял упор и произвел выстрел. Болт угодил прямо в ту же бойницу, правда, засек это только один я.

— Ну, и кто построил эту баррикаду? — поинтересовался Гомез обманчиво-спокойным голосом.

— По моему указанию, — нашел в себе силы признаться Катэр, — Собирались завтра разобрать.

— Кто-то воспользовался случайным стечением обстоятельств, — поспешил влезть я. Биг Босс, конечно, старого стражника ценит, но в такой момент его реакцию предсказать нелегко.

— Нет, — возразил Гомез мягко-мягко, так мягко, что много-кто поежился, — Тут точный расчет. Убийца очень хорошо изучил замок и высчитал позицию. А остальные по своей непроходимой тупости, полной непригодности к какой-либо работе и наплевательству к своим обязанностям позволили стрелку сделать свое дело. Я никогда еще не видел большее стадо безмозглых овец в доспехах, чем сегодня.

Глядя на окруживших его стражников холодными глазами, Гомез сделал шаг вперед. Они, потолкав друг друга локтями, расступились, освобождая ему дорогу. Вот только барон вовсе не спешил возвращаться в свое логово.

Внезапно он схватил левой рукой за плечо одного из стоявших близко к нему стражников — краснолицего детину в среднем доспехе с ржаными волосами — и легонько тряхнул. Тот от испуга лишь выдохнул — на свою голову.

— Пил, значит? — поморщился Гомез, — Ну-ну...

Ладонь правой руки экс-паладина вдруг легла на подбородок стражника и с силой дернула его голову вверх и вправо, одним резким движением ломая шею.

— Я Вас всех напою, — пообещал Рудный Барон таким тоном, что стражники побледнели, — Вы у меня на спиртное смотреть заречетесь навсегда... Пошли вон!

И вся эта толпа взрослых, сильных и вооруженных до зубов мужчин разбежалась от него в разные стороны, словно тараканы от тапка.

— Ты виноват, Катэр — тебе и расследовать, — будничным голосом отдал указание виновник переполоха, — В компании с Дешийоном. У Вас два часа.

Пока появились хоть какие-то результаты сыскной работы, прошло не два часа, а целых четыре. Ливень потихоньку утихомирился, перейдя просто в сильный дождь; по замку стражники, призраки, слуги и наложницы перемещались исключительно на цыпочках (у первых это получалось слабо); Шрайк в компании трех назначенных на скорую руку призраков расположился в соседней комнате от обеденного зала; Фингерс получил часть записей Равена и уже принялся вносить дополнения; а я успел обсушиться и даже частично высушить вещи. Последним, впрочем, было еще сохнуть и сохнуть — не так уж и сильно раскочегарил Балам кухонную печь. И когда, наконец, военный совет соизволил начаться, я туда отправился туда в штанах и рубахе из бурой дерюги. Но даже в таком виде я выглядел, как мне показалось, бодрее на вид, чем большинство остальных участников заседания.

Все бароны, включая Гомеза, сняли с себя доспехи и переоделись — в шелк, парчу и бархат. Шакал тоже не выглядел бродягой с большой дороги — он был для этого слишком блатной, одежка ему досталась с барского плеча своего патрона. Могучий Катэр был раздет по пояс и щеголял длинными шрамами, опоясывавшими его грудь и спину. Пако вообще не снимал своего легкого доспеха, но он уже успел высушить одежду. Уистлер, Ренуа, Скатти, Гренкрейц, Диего и Ян также были в обмундировании. Флетчер, как и я, облачился в одежду, в которой его (с учетом небритости и красных от недосыпания глаз) можно было спокойно принять за крестьянина в пятидневном запое. От такой пестроты веяло сюрреализмом, но об этом мысль мелькнула гораздо позже. В тот момент положение дел было слишком серьезным.

— Заходи, — хмуро поприветствовал меня Гомез, после чего обратился к остальным, — Не вижу смысла долго восхвалять Азшара. Скажу только одно: если бы не он — мы бы здесь не сидели... Но даже с ним наши шансы на успех очень невысоки.

— Однако одно его присутствие на Старой Шахте резко убавит желание Торлофа идти на штурм, — сказал Торус, — Разреши мне...

— Может, мне тебе еще и роту латников откуда-то взять? — сквозь зубы процедил Рудный Барон.

— Нет, мне достаточно взводов Шакала и Скатти. Но Азшара — обязательно.

И тут Гомез вскипел. Тяжелый кулак грохнул по столу.

— А на хрена мне тогда ты, Торус, если у меня есть Азшар?! В его обязанности, напомню, не входит, демона Вам всем в глотки, лезть с мечом на передовую!

— Так и есть. Но все знаем, что он заслуживает большего, чем свое текущее место. Почему бы ему не войти в наши ряды?

Я не поворачивая головы, одними лишь глазами оглядел собравшихся. Скривили морды лишь Флетчер и Квентин. Скривили, но не возмутились, даже не побагровели.

— Ты, Торус, — ответил Гомез после нескольких секунд молчания, — Кажется, решил, что я отчего-то придерживаю панцирь для человека, спасшего всех баронов, что сидят за этим столом. Нет, варантец, наш старший призрак лишь потому не сидит сейчас по правую руку от меня, что мне просто некому перепоручить его теперешние обязанности. Я потребовал от него два форта! Он их соорудил! Может, ты и остальные попробуете доказать, что и сами чего-то стоите?!

А вот теперь вскипел и Торус. Набычившись, он уже было привстал из-за стола, и я решил вмешаться.

— Твои бойцы дерутся, как призванные из Преисподней демоны! — на этих словах Арто даже слегка горделиво выпрямил спину, — Не их вина, что они угодили в ловушку. А моя слава не совсем заслуженна. Я не преодолел в одиночку армию наемников. Я лишь ударил в нужное место в нужный момент. А Торус и другие доказали свою храбрость и верность тем, что не сдались в безысходном положении. Нам ведь всем главная награда — это уважение, твое и Лагеря. Все, кого волновала лишь руда и шнапс, уже удрали. С тобой лишь верные люди, Барон. Не кипятись и не бранись понапрасну.

Народ, что называется, припух. Все видели (да и без того знали), что Гомез в гневе страшен, и в некоторые моменты ему лучше было вообще не перечить.

— Я обязан тебе жизнью, — тяжелый взгляд экс-паладина вперился в меня, — И найду, как отблагодарить по-королевски. Но я всегда давал тебе много воли, а ты ее с каждым разом берешь ее все больше и больше, чем дозволено.

— Только, когда это необходимо. Ведь так?

— Допустим, — кивнул Гомез, успокаиваясь, — Вот что, Торус... Равен крупно ошибся всего один раз и за ошибку расплатился своей жизнью. Я дам тебе дополнительные силы, но я не приму такого положения вещей, что Старая Шахта пала, а ты остался жив... И, надеюсь, ты готов дать отчет по потерях.

— Готов, хотя должны его давать люди Равена...

— А кому из этой шоблы можно доверять? Если верить рассказу Азшара про разговор двух предателей, а не верить причин никаких нет, то вне подозрений из них только Пако. И я уверен, что почти все стражники, которых набирал себе Равен, не способны подсчитать даже, сколько кружек шнапса выпили за день... Так что, читай, пожалуй, лучше ты.

Крякнув, Торус достал из поясной сумки свернутые у рулон листки пергамента и разложил их на столе.

— Новости у нас для тебя, барон, неутешительные. Из похода вернулись пятеро баронов, шестьдесят пять... нет, уже шестьдесят четыре стражника, если без Угалича... двенадцать призраков и два рудокопа...

— Значит, четырнадцать призраков, этим я жилетку вручу. Теперь давай поподробнее...

И началось перечисление выживших, погибших и сбежавших по каждому взводу. Почти всех я знал лично.

Не было больше среди живых командира разведчиков Киллиана, нерасторопного, но зато исполнительного Кофаля, высоченного улыбчивого варантца Бруно, бесполезного и безобидного Вестхеля, неудавшегося приказчика Шарфича... Фактически были уничтожены взводы Флетчера, Квентина и Пако, от "гвардейских взводов" осталось чуть меньше половины состава, из "блатных" Бладвина вернулось семь человек.

Но по-настоящему потрясло меня одно имя в графе "перебежчики". И разом — объяснило многое.

— Когда я к Вам пришел, — медленно произнес я после того, как Торус окончил зачитывать список, — Маурин был еще в составе Второй Армии...

— Здесь есть и моя вина, — признался Торус, — Я опасался того, что он или Куэнца в последний момент дрогнут, потому послал с Куэнцей Дугаря, из людей Маурина, а с самим Маурином — Шарфича. Последние двое предупредили всех, но сами с последней ходки не вернулись. Мы прождали их десять минут. Затем Пако и Флетчер пошли на разведку — и нашли труп Шарфича с ножом под лопаткой... Честно скажу, после этого мы уже не надеялись, что ты остался в живых. Это рядовых бойцов я потребовал уведомить лишь о том, что надо быстро всем собраться. А Куэнце и Маурину Пако объяснил положение дел подробно.

— Маурин, получается, был с самого начала заодно со Скорпио, — резюмировал Ян, — Сидел до последнего, выжидал, готовился добить изнутри. И должен признать, Торус, разумный был ход послать с ним Шарфича. Так бы он и еще раньше смог бы удрать.

— Да, — угрюмо и с неприязнью отозвался Флетчер, — Разумный. Только учти, призрак, что Шарфича убили.

— И поделом! — припечатал Торус, — Никудышный был человечишка... Мы уже начали были спорить, что делать дальше, послышались голоса, что пора сдаваться...

— Чьи? — тут же спросил Гомез.

— В темноте рож было не разобрать. Ударил бы Азшар огнем чуть позднее — у нас бы еще тридцать человек сбежало...

— Как демоны, говоришь? — со скептической ухмылкой повернулся ко мне Рудный Барон, — Надежные воины, чего тут еще добавить... Но ты продолжай, Торус, дальше...

— А дальше Азшар сжег укрепления наемников, и мы погнали бойцов на прорыв. Остальное ты знаешь...

— Я уже поговорил и с Арто, и со Шрамом, — слегка дернул подбородком Гомез, — И одно мне непонятно. Кто метал топор в спину Азшару? И кто стрелял в меня? Когда я сам сделал выстрел и пошел посмотреть, что получилось, то увидел, что в моем кресле болт торчит прямо в изголовье. Неплохо бы определить такого бравого воина. И это я надеюсь, что их не двое.

— Тогда покушение случилось бы раньше, — возразил Диего, — Можно лишь представить себе, что могло произойти, если бы тебя, Барон, убили, а никого из баронов и близко нет...

— И откуда стрелок знал, что Барон будет именно в этот момент в зале? — подключился к мозговому штурму Уистлер, — И что выстрел угодит именно в него? Здесь ведь постоянно куча народа крутится.

— Слуга прибежал в казарму и сказал, что барон требует меня, — сказал Катэр, — И меня отчего-то дернуло спросить, а кто еще там в том зале. Он и ответил, что никого...

— Так кто еще с тобой сидел рядом и это слышал? — тут же вскинулся Квентин, — Их всех надо в холодную...

— Кого именно? — угрюмо переспросил Катэр, — Флетчера, Пако, Грокуба, Скипа, Щецки, Гараза, Микса, Давена, Клейта и еще человек тридцать? Скорее стоит узнать, кто ушел сразу следом за мной.

Взгляды присутствующих скрестились на Пако и Флетчере. Последний лишь отрицательно покачал головой, а Пако даже рискнул подать голос:

— Не следил. Да и постоянно кто-то сновал по казарме.

— Но расспросить придется, — сказал Гомез, вновь гневно хмурясь, — Вот кто мне объяснит, почему это я должен объяснять вещи, очевидные даже болотожору?! Всех прибывших с похода — на допрос...

— Это убьет весь настрой! — тут же возразил Торус, — Нельзя такое делать. Нельзя тащить заслуженного воина в тюрьму без подозрений!

— Можно, — с усмешкой возразил Гомез, — Поверь, и не такое бывает, когда прибывает дознаватель из столицы, причем Круга так Пятого, а то и Шестого. Вот тогда никто про настрой даже не заикается.

— Но мы не в королевской армии!

— Верно. Про настрой, боевой дух и доблесть не стоит рассуждать в принципе. Напомни, сколько человек сбежало? Сто четыре!

— Может и меньше, мы же за вычетом считали. Может, мы не все трупы нашли... — отозвался Квентин, но Гомез раздраженно рубанул ладонью воздух, и усач тут же заткнулся.

— Из худшего исходим, — наставительно произнес Рудный Барон, — А не из желаемого. Кто-то желает трех светленьких в постель сразу, но такого даже у меня нет.

— Я немного расспросил человек десять из вернувшихся, — негромко произнес Диего, и всеобщее внимание в момент стало перенаправлено на него, — И сопоставил сказанное. У наемников потери тоже немалы, я так думаю, человек восемьдесят. Все зависит от того, скольких убил Азшар.

— Где-то полсотни, может, больше, — хмуро ответил я, изучая взглядом поверхность стола, — Не меньше тридцати четырех точно.

— У Окила на базе сидело восемнадцать его наемников, еще где-то столько же наши зарубили при прорыве, — продолжил Диего, — Девяносто, а то и сто человек они тоже потеряли.

— Но перешло-то к ним больше, — возразил начальник Старой Шахты, — Сам посчитай, к ним перебежало сто двадцать человек с лишним. Сейчас у Ли триста семьдесят, а то и триста восемьдесят мечей. Конечно, я сомневаюсь, что им есть, кого еще завербовать в армию...

— Нам тоже некого, — отрезал Торус, почесывая голову, — И нас теперь меньше. Триста тридцать нас теперь...

— Исключая Фингерса, Яна и еще кучи призраков, не умеющих владеть никаким оружием, — добавил Флетчер, — И которые здесь на теплых местах. Рассчитывать надо, что нас около трехсот.

— Стражник, вот ты сейчас договоришься до внеплановой порции лечебного зелья, — обратился к нему я, — Следи за языком. Мы делаем все для того, чтобы ты со своими приятелями был сыт, обут и с крышей над головой, так что помолчи лучше.

В свою очередь Гомез тоже смерил своего офицера тяжелым взглядом.

— Флетчер, здесь я решаю, чем заниматься призракам, а вовсе не ты... Хотя в твоих словах есть правда...

— Оставшихся призраков в армию забирать нельзя, — твердо сказал Диего, и мы с Яном поддержали его кивками, — Все, кто сейчас в Лагере, тянут на себе двойную работу. А цифры считать — не камни таскать; одна мелкая ошибка — и мы думаем, что у нас еды еще на три лишних дня хватит... Ну, может, человек шесть еще можно вытянуть. Но это все.

— Иначе мы просто не гарантируем, что в Лагере не начнется хаос, — добавил заодно и я.

— Мне это понятно, — отрезал сквозь зубы Гомез, — Вопрос в том, как нам отбиться нашей ослабленной армией. И что, может у призраков есть решение?

Ну что тут можно еще ответить? Конечно же, есть.

— Я, конечно, не армеец, но, похоже, у Торлофа проблемы с боевым настроем похлеще, чем у нас. Весь тот сброд, который у него в войске, тоже надо отмуштровать и привести в хоть какое-то подобие армии.

— Этим будет заниматься не Торлоф, а Ли, — голосом профессионала, отвечающего дилетанту, внес возражение Торус, — За неделю он вполне управится с тем, чтобы армия без потерь хотя бы добралась до поля боя и даже вступила в бой. И ополчением можно выигрывать битвы, если назначить туда толковых капитанов и добавить две роты ветеранов.

— Значит, надо действовать нам, — высказал я тот вывод, который первым пришел в голову, — Желательно провести диверсию...

— Ты столько умных слов знаешь, что аж страшно! — развел руками Пако, — Скажи только, как...

— Это ты нам скажи! — тут же влез Шрам, с ухмылкой глядя на варантца, — Ты же в таких делах мастак...

— Можем попробовать договориться о взаимопомощи с болотниками, — вкинул я еще одно предложение, — Руда есть. Наймем на нее пять десятков Стражей... Переманим... Да, я прекрасно знаю состояние казны, и что у Братства свои интересы. Но либо мы находим неожиданный ход, либо надеемся, что удастся сдержать штурм наемников. В конце концов, еще один тяжелый бой — и нам, и им просто будет некем воевать.

Идею с наемниками я внес наобум, сам глубоко сомневаясь, что ее не обсмеют — я и в самом деле ничего толком не знал про дела Болотного Лагеря. Но, к моему удивлению, она была воспринята с интересом. Офицеры переглянулись между собой, а Ян даже согласно кивнул.

— Можно и попробовать переговорить с Гор На Драком, — сказал начальник Старой Шахты, — Но я не представляю, что нужно пообещать Юбериону...

— Ну, мы, в конце концов, не пытаемся искать пути обхода их монополии на болотник, — вспомнил я об игровой деятельности Джако и Сайфера, — Воры, конечно, как шайка ликвидированы, но не думаю, что лидеры болотников слишком любят Новый Лагерь.

— Им выгодно, что мы истощаем другу друга, — заметил Гомез, — И действительно сильных воинов они не пошлют. К тому же, наша победа над Новым Лагерем им не нужна...

— Это точно, — подтвердил Катэр.

Я еще раз обдумал свою идею — и таки нашел в ней плюсы.

— Есть две причины, которые могут склонить их помочь нам. Первая. Не прошу прощения за прямоту, ибо и так понятно: нам лишь бы отбиться от наемников. Разбить Новый Лагерь мы уже не можем. А победа Ли, Торлофа и компании тоже не слишком выгодна Братству. И вторая. Я как алхимик утверждаю со всей ответственностью: болотникам наша шахта едва ли не нужнее, чем нам. Без нее их Лагерь ждет глубокое прозябание.

Народ задумался, хотя далеко не все сразу поняли, почему я вдруг прав насчет второй причины. Но последнее я и знал с игры, и даже мог объяснить правильными теоретическими выкладками и ссылками на справочники травника.

— Ты думаешь, слюна ползунов им так уж и нужна? — с сомнением в голосе протянул Ян, — Болотник вроде и без нее можно курить.

— Сама по себе болотная трава — слабый наркотик. Конечно, курили и будут курить, но дворец на ней не наживешь. А вот косяк, обработанный экстрактом из слюны ползунов, мало того, что вызывает сильное привыкание, так еще и обеспечивает серьезное расслабление для сознания. Передозировка — и человек начинает видеть миражи. С одного ползуна можно набрать экстракта на сотню с лишним косяков. Гуру руду мешками загребают. Добавлю, что Старая Шахта залегает не так глубоко, как Новая, и ползуны в ней не самые большие. Да и наша шахта ближе к болотам, чем их. В общем, им она очень нужна.

— А Юбериону можно сообщить следующее, — стал дорабатывать мою идею Диего, — Что Торлофу и компании проще самим рубить ползунов и продавать Стражам уже готовые жвала...

— Незачем даже продавать! — воскликнул я, сообразив еще одну вещь, — Три озера! У них самих растет болотная трава! Нужно будет — начнут ее целенаправленно выращивать. Рис же смогли, а болотник и сам себе прекрасно вырастет у воды. Нет уж, захватят наемники нашу Шахту — и прощай монополия Кор Галома на болотник...

— А ты сам можешь делать косяки, как у Галома? — вдруг спросил Уистлер.

— Я могу и похлеще наклепать наркоты, — теперь уже я говорил тоном профи в разговоре с дилетантами, — И у наемников умельцы найдутся, хотя, конечно, без понимания основных принципов алхимии они наварят низкопробной дряни. По сравнению с товаром от Галома — как ихний же шнапс по сравнению с нормальным пивом. Но штырить будет, а для них главное это... Но вот только я не собираюсь подсаживать своих товарищей на дурь, от которой начисто сносит крышу.

— Ты, Азшар, не заговаривайся, — недовольно процедил Гомез, — Я вот курю — и ничего.

— У тебя сильная воля, потому у тебя и нет привыкания, — малость польстил я боссу. На самом деле, привыкание, конечно, было, но в легкой стадии. Как к табаку в моем прошлом мире, — То же самое могу сказать про верхушку Болотного Лагеря. А вот их рядовой состав, как я думаю, на четыре пятых зависит от болотника.

— Так ты все-таки считаешь, что им выгоден союз с нами? — поинтересовался Шакал.

— Нет, я знаю, что им невыгодна победа Нового Лагеря...

На некоторое время воцарилась тишина. Потрескивал огонь в камине, а через так и не заделанное окно бойницы пронзительно свистел ветер, внося вечернюю прохладу в теплую комнату.

— Этого мало, — сказал, наконец, Гомез, — Надо что-то еще пообещать. Это ведь нам позарез нужна помощь.

— Можно продать с десяток отменных клинков и штук так тридцать арбалетов, — невозмутимо заявил Торус, вызвав всеобщее изумление, — Чего это Вы на меня так уставились! Уже нет никакой разницы, уже половина людей Ли перешла на арбалеты. Кирдык нашей монополии.

— Можно сбыть ту гору залежалого хлама, что скопилась с прошлых времен, — добавил Шакал, — Одинаково никому не нужны алебарды или протазаны. И мы выручим много руды.

— Не раскатывай губу, — усмехнулся Торус, — Равен сбыл Азшару гвардейскую саблю за восемь сотен. Меч того же качества в Колонии бы ушел не меньше, чем за две тысячи...

— Мы не о том! — пресек дальнейший треп Гомез, — Думаю, идея с Братством стоящая. И, похоже, претворять ее в жизнь будет тот, кто предложил.

Я, удивленно изогнув брови, взглянул на экс-паладина, а тот ответил мне насмешливой улыбкой.

— У Азшара нет нужного опыта, — сразу же заявил Ян, — Мы не в том положении...

— Вот и Азшар понимает, что мы не в том положении. Таково мое поручение ему.

Итак, наш босс, похоже, решил выучить меня в полевых условиях на подручного-универсала. С другой стороны, раз уж мне доверены ключи Равена, значит своему новому положению (пусть пока оно ничем формально не подтверждено, да и не перейму я от покойного ВСЕ его дела) нужно соответствовать.

— В каких пределах я могу говорить от лица Лагеря?

Ответ на мой вопрос был довольно обескураживающий.

— Решаешь сам. Ты ведь знаешь, на что мы готовы пойти и на что — никогда. Не думаю, что тебе нужно объяснять всякую ерунду, когда ты видишь главное.

И снова повторилась ситуация с Верхним Фортом. Широкая свобода действий, весомейшая поддержка и полная моя ответственность за результат.

— Когда выступать?

— Завтра утром. Держи мою печатку. Какой заключишь договор — такой и будет, у нас нет времени на возню с посланцами.

Спрашивать о том, что со мной произойдет, если договор будет посчитан в Лагере крайне невыгодным, смысла не было. И так было понятно, что дорога в высшие эшелоны "власти" в нашей банде будет мне закрыта. Провалюсь — значит, нет у меня стратегического мышления; и мой теперешний уровень для меня — потолок. А вот если справлюсь... Впрочем, Гомез, похоже, искренне надеется, что я справлюсь. Ян прав — сейчас не до экспериментов с воспитанием достойном смены, на такое задание отправляют самого опытного дипломата Лагеря. С учетом того, что Бартоло из игры выбыл, то сейчас это гордое звание носит Диего. Раз уж это дело поручено мне и даже дана печать, то это означает, что возможный провал переговоров для Гомеза — не наибольшая из возможных катастроф; он сам сказал, что готовиться надо к худшему. И то, что Гор На Драк сотоварищи вдруг не придут на помощь, не особо усугубит ситуацию.

— Теперь дела воинские... — приняв очередное решение, Гомез начал новую тему, — Куда мы денем людей Равена? Никому Бладвин, Куэнца и прочие сильно не нужны, но и чиркнуть лезвием по горлу — это излишнее расточительство. А доверять им не приходится. Похоже, что тот предатель, что выцеливал меня из арбалета, затесался именно в их рядах. Катэр, а кстати: что насчет того топора?

— Легкий, длинная рукоять, — седой выложил оружие на стол, — Такие делают в Болотном Лагере для послушников, чтобы они могли от шершней отмахаться. Против сильного бойца эта ерунда бесполезна...

— Для метания тоже не годится, — добавил Шакал, сидевший рядом с комендантом казармы. Он бесцеремонно забрал оружие в свои широкие лапы и с пренебрежением его осмотрел, — Хотя...

И сам же, противореча им же высказанному, вскочил, развернулся на каблуках и скупым взмахом ладони метнул топорик в косяк двери. Мгновение — и оружие сборщика травы вонзается в дерево по самый обух.

— А еще что скажешь? — поинтересовался Уистлер, когда метис выдернул из доски топорик.

— Держать надо вот здесь, — пальцы Шакала обхватили лезвие чуть пониже рукояти, — Кончик рукояти чуть спилили. А лезвие очень даже недурно заточили... Даже не знаю... Я вообще не думал, что хоть кто-то еще в Лагере знает толк в топорах.

— Перед походом разбирали их знатно, — сказал Гренкрейц, — Катэр, помню, об этом сказал...

— На продажу забирали, — Торус сидел с угрюмым видом, уставив взгляд в столешницу, — Или на обмен. Сами хвастались.

— А с кем они собирались торговать после захвата Нового Лагеря? — спросил Ян, подавив легкий зевок, — Со скребками, что ли?

— Со Скипом, — усмехнулся Торус, — Все лишнее оружие, что было взято здесь, они без проблем обратно бы продали Озерному Лагерю. И получили бы на руки по несколько тысяч руды на человека. Железная Гора — она большая...

— Вот ведь мрази! — вырвалось у Гренкрейца.

Варантец лишь согласно кивнул.

— Таких ловкачей было человек пятьдесят. И сейчас... — Торус криво усмехнулся, не желая договаривать неприятный вывод.

— Наемники вооружены лучше нас, — мрачно закончил за него Катэр.

— А что насчет инвентарного номера? — Диего повернул разговор в более конструктивное русло, — Если это наша вещь...

— Нет даже следов. Его просто не наносили, — тут же ответил седой, — Это не наш...

— Но и не наемников, — возразил Квентин, — Поверьте все, никто в Новом Лагере не стал бы позориться с этой деревяшкой.

— Может, рудокоп какой выменял? — спросил Ян, — У нас же некоторые с дубинами ходят...

— А у нас Окил бы руки поотрывал за оружие у скребка! — вскинулся усатый, — Э, нет, не думаю, что в Новом Лагере можно найти хотя бы пять таких штуковин.

— Я тоже думаю, что это наш, — сказал Диего, — Но стражники такое бы в руки бы не взяли. Мне кажется, что это оружие призрака. Во Внешнем Кольце оружием торгует один только Фиск. Но и у него проставлены номера.

— Его могли купить по случаю, выменять у кого-то из болотников, даже просто украсть... — стал перечислять Уистлер.

— Борщевика, что мое письмо передал, убили Вашим топором, — сказал Квентин, — Только номер с него соскребли. Этот тоже Ваш...

— А ты, значит, уже не наш? — оскалился Шрам, — Забыл, небось, что из Баронов тебе одна дорога?

— Ни черта я не забыл, — процедил варантец, — Закройся, мы в одной лодке идем ко дну...

— На этом номера нет, — во второй раз заметил Катэр.

И тут я ухватил на краю сознания мысль-воспоминание. Да ведь я видел этот топорик или очень уж похожий на него. Совсем недавно видел.

— Не успели на нем проставить номер! — я весело оскалился во все клыки, — Некогда было. Эта штука — мой хабар с лагеря контрабандистов.

— И отнес к Фиску? — быстро спросил Диего, и после моего кивка нехотя заметил, — Не уверен, что он вспомнит, кому загнал. Правда, ты же принес после того, как рекруты, набранные Бладвином и Куэнцей, скупились...

А вот Гомез к долгим размышлениям без действий склонен не был. Повелительный окрик, на который тут же прибежал дежурный вестовой, задача, поставленная в не самых длинных предложениях, десять минут ожидания — и торговец предстал пред грозные очи Гомеза.

— Узнаешь? — нагло ухмыляясь, Шакал поднес топор чуть ли не к носу варантца. Тот никак не выявил недовольства, но я лично не сомневался, что представитель Южного Варанта не забудет такого отношения.

— Не узнаю, — с невозмутимым видом отозвался торговец, — У меня их уже нет.

— Азшар его приволок три дня назад, — с нажимом произнес здоровяк, — Вспомни.

— И через два часа их у меня забрали. И не только их.

Лицо Гомеза налилось кровью, и Фиск тотчас же понял, что информацию стоит подавать быстро, точно и не дожидаясь наводящих вопросов.

— В тот же день зашел Мейзис, сказал, что Скип требует отдать на склад стражников двадцать коротких мечей, двадцать шестоперов, двадцать секир, десять коротких луков, шесть сотен болтов. Могу показать расписку от него, интендант мне еще семьсот кусков по ней должен. Я пошел навстречу, хотя замок мне продает гораздо меньше оружия низкой пробы, чем Скип затребовал.

— А как аргументировал эту просьбу Скип? — нехорошо улыбаясь, тихим голосом спросил Гомез.

— По словам Мейзиса, они пойдут на продажу призракам Озерного Лагеря, когда тот будет основан. Должны были пойти.

— С чего бы это Скипу вешать на себя обязанности Куэнцы? — удивленно спросил Гренкрейц, — Это ведь работа старшего лагерного торговца.

— Ой, да не городи чепуху! Пока бы он у них еще появился, — махнул рукой Уистлер, — Хотя я тоже удивлен, что Скип захотел так выслужиться...

— А ведь оба были с нами! — воскликнул Торус, — Оба удрали с Равеном, оба вернулись!

— Да какие из них вояки? — хмыкнул Шакал, — Мечи, небось, давно уж проржавели. Топор метал мастер, зуб даю.

— Ясно, — процедил сквозь зубы Рудный Барон, в момент затыкая собрание отзвуками тяжелой угрозы в его голосе, — Шрам! Обоих сюда! Живо!

— Да, Барон! — молодцевато выкрикнул светловолосый, вскакивая с места и отправляясь прочь.

То, что выбор Гомез сделал не слишком удачный, стало понятно через двадцать секунд. Громогласный вопль с требованием "пошевеливаться, а то Рудный Барон всю шкуру спустит" был не лучшим способом привести подозреваемого на допрос.

Тем временем Катэр лихорадочно перебирал записи, доставшиеся ему от Скипа.

— Нет нигде за последние дни этих топоров! Нигде не записаны!

— А! Вот ты где, крысеныш! — донесся из разбитого окна крик Шрама.

— Так, Диего, Азшар. И Уистлер. Присмотрите за ним, — быстро приказал Гомез, от досады чуть ли не плюя на пол.

Когда мы вышли во двор, то застали следующую картину. Посреди двора стонал, скрючившись, Мейзис, в то время как Шрам не спеша шествовал по двору в направлении кузницы.

— Вот не мог этот кретин сделать все тихо, — прошептал еле слышно Диего.

Тем временем во двор таки вышел Скип, но направился не в резиденцию, а к своему любимому прилавку.

— Ты совсем страх потерял, тетеря?! — во всю мощь своего грубого голоса проревел блондин.

— Я знаю, что хочет Барон. Я последние записи случайно положил в дальнюю полку, — отозвался интендант, согнувшись у прилавка и что-то под ним выискивая.

Тем временем изо всех окон и открытых дверей стали выглядывать физиономии особо любопытных стражников, да и часовые тоже вовсю наблюдали за бесплатным представлением.

Подойдя к кудрявому стражнику, я заметил, что тот весь белый от ужаса. Гнев баронов — не шутка, а в текущие дни Мейзис и так пребывал в подвешенном состоянии.

Уистлер остался у двери, видя, что его помощь не шибко требуется, а вот Диего стал на всякий случай смещаться к казарме. Тем временем я подал руку Мейзису и помог ему подняться на ноги. Он тут же одной рукой ухватил меня за плечи, другую прижимая к боку — походу, отгреб от Шрама крепкий удар в печень.

— Оставь этого баклана греться на песочке, — крикнул мне блондин, после чего сам рассмеялся своей остроте. Правда, его смех никто не поддержал, что, впрочем, барона не слишком смутило.

Он слегка развернулся в сторону разрушенной стены и отдал свое очередное указание:

— Эй, Калентир, Сыч! Спускайтесь и приволоките эту морду ко мне!

И это было его роковой ошибкой...

Начало атаки я пропустил — как раз поудобнее перехватывал Мейзиса — и потому отреагировать не успевал. Когда я перевел взгляд в сторону кузницы, то палец Скипа уже нажимал на курок арбалета.

Шрам успел перевести взгляд обратно на интенданта, но было уже поздно — в долю секунды болт просвистел через двор и вонзился прямо в лоб барона. Блондин во весь свой рост грохнулся на землю спиной назад.

Диего в тот момент как раз уже подошел к казарме, и, отдавая указание стоявшему в дверях Клейту, тоже выпустил на секунду ситуацию из виду. Конечно, едва только затылок Шрама соприкоснулся с землей, как варантец метнул в Скипа кинжал с широким лезвием.

Но за мгновение до того, как клинок достиг цели, довольно ухмыляющийся стражник исчез в голубом сиянии телепортации.

Пребывал бы при "дворе" Гомеза хоть самый завалящий поэт, он бы наверняка сказал бы что-то из серии "Сама природа плакала в тот день за орлами Гомезова гнезда!". Вот только Гомез не особо любил подхалимов, предпочитая восхищение красивых женщин, а не мутных типов с неясными моральными принципами.

А вот настоящий поэт честно бы заметил, что разбушевавшейся природе было всё равно до страстей людских. Ливень хлестал по лицу, холодный ветер заставлял поёживаться даже самых морозостойких, стремительно наступавшая ночь в лёгкую переигрывала свет из дальних окон — и все мы, собравшиеся на заднем дворике часовни, подсознательно понимали, что все наши беды никто нам не разрешит.

Глухой и торжественный голос настоятеля был слабо слышен уже за пятнадцать шагов, впрочем, народу собралось очень немного — собственно, лишь те, кому нельзя было не прийти. От бывших людей Равена были вообще лишь Бладвин и Пако, а уж о просто желающих отдать последнюю дань уважения усопшим и речи не шло. Почти все члены банды предпочли не показываться на глаза Гомезу. Винить их было сложно — гибель Шрама не добавила вождю благодушия, пусть светловолосый гигант и пал по собственной дурости и небрежности.

В сей раз гнев Рудного Барона не вылился в пару-тройку трупов, даже Мейзису удалось пережить этот вечер, хотя в кудрявого кладовщика трижды по ходу допроса вливали целительные эликсиры. Правда, с теперешней должности его сразу же выпнули, но в любом случае — ему здорово повезло. К нам с Диего Гомез тоже не высказал претензий — барон прекрасно понимал, что его подручный сам больше всех виновен в своей смерти. Да и вообще... Высказать претензии, пусть даже и весьма радикальным образом, бароны могли — но чем это бы помогло Лагерю? С таким же успехом можно было лаять теперешнюю собачью погоду.

Служба была недолгой. Вот голос Корристо умолк, Арто и Шакал опустили на верёвках оба гроба в не особо глубокую могилу, которую копали как раз те стражники, что стояли на стене в тот злополучный момент, и Гомез, круто развернувшись, без слов отправился в свой чертог. Большинство остальных последовало за ним, оставив команду стражников во главе с изрядно проштрафившимся сегодня Калентиром орудовать лопатами, засыпая яму. Исключение составил лишь Бладвин, свинтивший по дороге в сторону казармы, и я — надо было обсудить с остальными магами последние новости.

Миллентальский Круг Огня встретил меня мрачным молчанием. Маги стояли у пентаграммы, засунув руки в широкие рукава, как в муфту — насчёт подобной моды игра не врала. Можно было, конечно, и приволочь пару лавок, но в Колонии обходились без лишних церемоний.

— Все относительно спокойно, — со вздохом уведомил собравшихся Корристо, — Никто не грозится напасть на нас с оружием.

— Всё равно — я не слишком стремлюсь показываться завтра во дворе, — хмыкнул Торрез одновременно и презрительно, и встревоженно, — Эта шваль может обвинить в своих бедах ВСЕХ магов.

— Если дождя не будет, то ты покажешься завтра в замке, брат Торрез, — мягко, но требовательно уведомил его настоятель, — Иначе кто-то обязательно подумает, что мы чувствуем за собой вину. А её за нами нет.

— И что, никто вообще не требовал нас заколоть, Азшар? — спросил Мильтен.

— Один дурак было ляпнул "проклятые кровопийцы", но был успокоен своими же. Я слишком много кидался огненными штормами этой ночью, чтобы сегодня зачесались языки.

— Но всё равно, — резко возразил Драго, — Мы теперь должны показать ещё большую лояльность этой банде. Я крайне недоволен поступком Сатураса с его подсылом убийцы за всю мерзость такого деяния, но замечу, что вдобавок он теперь ещё крепче связал нас с Гомезом.

— Ну, насчёт Сатураса... Мы ведь тоже помогали Азшару, — заметил Дамарок, — А он сильно повлиял на ход этой мелкой "войны". И свитки, и зелья, и даже руны. С этой точки зрения нет разницы между их действиями и нашими.

Драго лишь в ответ пожал плечами, Родригез хмыкнул, остальные вообще не отреагировали. Замечание было справедливым, пусть и отчасти. И это "отчасти" объяснил сам Верховный Маг.

— Дело не в свитках и зельях, — твердо сказал Корристо, — Этот товар и мы, и маги Воды всегда поставляли воинам своих лагерей. Но всё же! У нас с Кругом Воды договорённость. И мы, и они не можем избегнуть полностью участия в конфликтах, но маги не должны участвовать в их разжигании, а наоборот — устремлять войну к миру. Азшар, напомню, даже отправился спасать этого вора Ларса, а тот, вообще говоря, всегда считался сторонником мира в Колонии... А вот сегодня я узнаю следующее. Что в банде Гомеза часть его, если можно так их назвать, офицеров собиралась поднять мятеж и обратилась за помощью в Новый Лагерь. Не могу сказать, что я удивлён этим, но в принципе — это не наше дело, с этим Гомез должен разбираться сам. Если бы этим заговорщикам помогал только Ларс, то всё происходящее вписывалось бы в рамки обычных для Колонии событий. Допустим даже, что в курсе был Ли и часть его наёмников. В этом случае Сатурас уже бы должен был придержать генерала, как придержал бы Гомеза и я, вздумал бы тот ни с того ни с сего объявить Новому Лагерю войну. Впрочем, и это тоже можно спустить с рук, хотя такая игра отдаёт нехорошим душком. Но то, что у одного из главных заговорщиков была руна телепортации...

Старый маг сокрушённо покачал головой.

— ... Вот это уже нарушение договорённости. Это означает, что Сатурас изначально знал о готовящейся диверсии в нашем Лагере и, более того, играл большую роль в её организации. Это как если бы я вдруг советовал Гомезу, как ему лучше устраивать внезапную атаку на Новый Лагерь. Я о ней даже не знал, так как Азшар не рассказывал.

— А чего это он Вас не уведомил, мастер? — вдруг неприязненным голосом поинтересовался Драго, — Для мага Круга...

— Азшар — не маг Круга, — покачал головой Корристо, — Он, вообще-то, бандит, если на прямоту. Ну, или если так угодно, то для нас он — фронтовой маг, а те, напомню, подчиняются непосредственно боевому командиру, а вовсе не Кругу. Всё это делается для того, дабы избежать ловушки двойного командования. Но Круг "фронтовикам" помогает, это тоже известно... Вот такая гримаса судьбы, Азшар. Ты так убегал от этой роли, что теперь исполняешь те же обязанности, но уже не в отряде воинов, а среди воров и грабителей..

Я молча усмехнулся.

— Если бы он попросил мантию, — продолжил старик, — Я бы ему не отказал, но тогда ему пришлось бы забыть о своих делах в Лагере. Он бы выполнял именно мои приказы, а не Гомеза, и тот ему бы не доверил планы похода Равена, переманивания Квентина и прочие глупости. Азшар действовал в рамках взятых им на себя обязательств... И ещё одно скажу. Даже если бы он был принят в Круг официально и носил бы алую мантию, но не оставил своё членство в банде... хотя я и не представляю, какой подвиг ему надо было совершить, чтобы я на такой шаг пошёл... то и тогда бы я не вручил ему руну телепортации в часовню. И более того, уведомил бы Сатураса, что член нашего Круга поступил в распоряжение Гомеза... Впрочем, о его связи с нами и так всем было известно, просто мало кто знает, что он — маг, а не просто алхимик. Азшар рисковал своей головой по собственному почину, и в этом я ему не был ни помощником, ни спасителем. А Сатурас, как я вижу, на словах ратовал за одно, а реально делал другое.

Я вновь вспомнил игру. Там ведь для ветки "мага Огня" всё случилось именно так, как говорил Корристо. Он не мог не принять в Круг человека, совершившего действительно важный для всей колонии подвиг — зачистившего Старую Шахту от ползунов с их Королевой. Но при этом не давал герою ни заданий, ни, тем более, руны, да и в его дела не лез.

— Вода многое скрывает, — глубокомысленно произнёс Дамарок, — На поверхности видно лазурь, а в глубине — все по-иному.

— Вы правы, мастер, — добавил Драго, — Договорённость нарушена. И это очень плохо. Ведь к тому же, теперь Гомез будет считать магов Воды за врагов, и мы никак не сможем его с ними помирить. Да и не сильно хочется, правду говоря...

— А что, если Скип телепортировался не в Новый Лагерь? — вдруг спросил Мильтен, — Всякое может случиться...

— А больше и никому нет выгоды от покушения на Гомеза, — скептически поджал губы Корристо, — Я про тех, кто мог поделиться руной... Да и зная Сатураса... Если он решил для себя план своих действий, то все помехи на пути будет убирать безжалостно. Конечно, если бы тот убийца удрал тихо, без того, чтобы застрелить одного из баронов — никто бы ни о чём не догадался. Но тайное стало явным, и нам надо решить, что делать дальше. Сделать вид, что ничего не случилось, нельзя.

Никто на эти слова не возразил. В неясном свете всего трёх светильников из шести лица магов выглядели особо встревоженными и рассерженными.

— У меня есть полбочки целебного зелья про запас, — сказал Дамарок.

— Не годится! — сразу же возразил торговец свитками, — Воспримут за слабость, что мы хотим откупиться за поступок Сатураса.

— Мы можем предоставить им свою помощь в бою, — вдруг предложил Мильтен.

— Ха! — тут же несколько глумливо отозвался Драго, — Никто из нас, я имею в виду, из нас шестерых, не фронтовой маг. Подставимся под стрелу — и справлять мессу будут по нам.

— Ну, кинуть огненный шар из-за укрепления мы можем, — заметил Корристо, — Все мы не ниже Второго Круга всё-таки.

— Мастер, но Вы же не хотели доверять нам с Родригезом руну шара, пока мы не достигнем Третьего Круга? — задал вопрос самый младший из магов.

— Придётся доверить, — пожал плечами седой чародей, — И я не предлагаю нам лезть в самые опасные бои. Мы должны показать Сатурасу, что выступаем против его действий, а заодно и Гомезу — что в этом случае мы на его стороне. Уведомим банду о том, что один из нас будет постоянно находиться у внешних ворот Лагеря.

Драго, Родригез и Дамарок явственно скривились, но возражать не стали.

Дальнейшее обсуждение проходило без моего участия — мне пора было показаться на тризне.

Поминавших было немного: все оставшиеся в живых бароны, Шакал, Катэр и Диего с Яном. Ни разговоров, ни сетований, ни вздохов или плача: просто восемь взрослых мужчин методично накачивались алкоголем. Едва я зашёл, Шакал лишь хмуро придвинул ко мне наполненную до краёв чашу. Я молча сел и осушил кубок, вспоминая тех, кто погиб. Скорбел я, признаться, не слишком, разве что усмешка Равена встала в памяти — да, такого человека однозначно будет не хватать. А Шакал тем временем наполнял ещё раз кубки...

После третьей чаши (Ян к тому времени уже откровенно "поплыл"), ко мне вернулось понимание того, что просто так дальше сидеть нечего: помянули — и пора расходиться, завтра день будет не из лёгких. Судя по нахмуренному лицу Диего и его еле заметному кивку мне, он рассуждал в таком же ключе; остальные, однако, всё ещё пребывали в тягостном настроении: кто, как Арто, искренне горевал за погибшими друзьями, кто, как Квентин, просто мысленно ставил крест на своих глобальных планах.

Взгляд зацепился за одиноко лежавшую на полке дальнего серванта лютню, на которой некогда так любил бренчать Бартоло. Подходящая случаю мелодия вспомнилась сразу же; никто не стал меня останавливать, когда я взял в руки инструмент и начал бренчать.

Переводить на ходу слова песни я не стал, да и не было нужды: "Dust in the wind" была понятна и без слов. Красивая грустная, пусть и быстрая, музыка.

Нельзя сказать, чтобы меня слушали, как завороженные, но напряжённость в немногочисленных жестах и движениях заметно спала.

— Слова? — хрипло поинтересовался Катэр.

— Будут когда-нибудь. Не сегодня.

— На сегодня слов достаточно, — угрюмо согласился Гомез.

— Увидимся завтра. Завтра будет новый день, — сказал я, поднимаясь и выпивая очередную чашу.

Рудный Барон лишь кивнул в ответ.

Видя, что я ухожу, частично зашевелились и остальные.

Ночной воздух пах сыростью, даже мелькнула мысль о том, что нужно будет проверить погреба на предмет возможного затопления. Завтрашний день обещал быть не менее сложным, чем предыдущие два. Да и послезавтра, послепослезавтра... последующие несколько дней. Но мысль о грядущих трудностях не пугала: слишком отчётливо было понимание, что пугаться некогда и уже нечего — надо делать.

На ресницы упала капля дождя, я проморгался — и пришёл в чувство. Хватит размышлений ни о чём, пора садиться при свече за бумагу — подготовить тезисы, с которым придётся выступать перед верхушкой болотников.

Подняв голову вверх, я усмехнулся молниям и повернул в замке ключ.

Глава 10. Тихая вода.

— Привал, — негромко скомандовал я небольшому отряду, приданному мне в сопровождение.

Место, возможно, было и не самым подходящим — песчаная отмель напротив водопада — но холм, за которым мы снова должны были выйти на дорогу к Болотному Лагерю, располагался где-то в сотне шагов, а необходимые Ц.У. конкретно от своего имени дать, на мой взгляд, всё же было необходимо.

Сам я считал, что мне не особо нужна церемониальная охрана для дипломатического веса, но Торус настоял: по его словам, за пределами Лагеря гуру стараются ходить в сопровождении пары стражей или, в случае младших идолов, хотя бы послушников. Вот только охранников назначил мне не он, а Гомез, вышвырнув на время за пределы Лагеря тех, кого посчитал за нужное подвергнуть опале. После того, как бойцами Шакала было проворонено сразу два покушения подряд, тяжёлые доспехи пришлось снять сразу десятерым стражникам; на их место Гомез выдернул по человеку-другому из разных взводов. Четверых из этого десятка, включая чудом не казненного Калентира, отдали под моё командование. Ещё двоих перевели ко мне из остатков бладвинского взвода.

После моей команды все шестеро застыли на месте нестройной гурьбой, но развалиться себе на травушке не позволили (впрочем, та была весьма мокрой). А вот Рэтфорд и Эфем, взятые с собой для выполнения обязанностей, по сути, слуг, даже не стали пытаться косить под бывалых солдат, а с удовольствием сбросили тяжёлые рюкзаки и уселись на траву отдохнуть. Они несли руду и личные вещи всего отряда, ведь я, как и стражники, шёл без ранца — послу и его почётной охране это было невместно.

— Насколько я знаю, в Болотном Лагере никто раньше не бывал и даже на Старой Шахте никто не служил. У болотников есть определённые правила и церемонии, соблюсти которые проблем не составит. Прежде всего, не приставайте с разговорами к стражам, считайте, что это паладины. Вам просто не о чем поговорить. Возле гуру вообще старайтесь не околачиваться, они этого не любят. Да и вообще, поодиночке по Болотному Лагерю не бродите. Дубинкой по затылку не огреют, но там довольно запутанный лабиринт. Определённое место для стоянки нам выделят, вот далеко от него и не отходим. Возможно, я управлюсь до вечера, но может случиться застрять нам на болоте на пару дней.

Ответом мне служили кислые улыбки, но никто не осмелился даже слегка чертыхнуться. То ли мой авторитет был для них уже достаточно высок, то ли эти парни слишком хорошо понимали, что их дальнейшая карьера зависит во многом от успешного выполнения этого поручения.

— Косяки не закупаем, даже если они гораздо дешевле, чем у Сайфера, и уж тем более, не смолим...

— А если кто-то угостит? — задал вопрос Гараз, — Среди них могут найтись те, кто захочет сам поговорить с нами. Думаю, нормальные парни...

Я зло усмехнулся, и этот кряжистый варантец смолк.

— Умный вопрос, Гараз, — хотелось добавить "жаль, что ты раньше не держал уши открытыми", но я решил не ссориться с тем одним из немногих людей из группировки Бладвина-Буллита, кто не перебежал в ту ночь вслед за Эстебаном, — Да, там есть нормальные парни. Есть и разумные люди. И среди послушников, и среди стражей, и среди гуру. Но они будут держать рот на замке.

— Все? Без базара все? — удивлённо переспросил Радимер, молодой стражник из той самой злополучной вахты Калентира.

— У любого из нас там очень мало знакомых при влиянии. Так что да, именно все и каждый... Там не так, как у нас, и даже не так, как в Новом Лагере. Это секта, а продвижение в секте зависит от воли гуру, а гуру, в свою очередь, озабоченны, прежде всего, своей властью над остальными. Над умами и поведением — в первую очередь. Кто хочет хорошо жить в Болотном Лагере, не обладая при этом особыми талантами, тот выказывает показные лояльность, смирение, скромность и покорность. Кто явно выделяется из общего числа — либо уходит с болот, либо становиться гуру или старшим стражем. Так что, если к Вам подойдёт дружелюбный послушник и предложит подымить косяком, то будьте уверены, что перед Вами — младший идол вроде Тарана или Парвеза. Вовсе не рубаха-парень, с которым можно потрепаться за жизнь, а умный соглядатай, который будет выпытывать о том, как идёт война, какие настроения и так далее. А такой идол, скорее всего, подойдёт. Советую сразу же вежливо сказать ему, что не курите, так как Азшар прямо запретил. А я прямо запрещаю.

Добавлять "Всем ясно?" не потребовалось: стражники и так не собирались огрызаться, хотя морды у них были кислыми. Они явно собирались прикупить себе по дешевке курева, и мой запрет им явно был не по душе.

Передохнув несколько минут, мы взобрались на холм, и я, наконец, впервые за весь срок пребывания в Колонии смог лицезреть вживую Болотный Лагерь — хаотичное нагромождение хижин среди гигантских деревьев. Чем дальше мы спускались по дороге, тем лучше вырисовывались очертания этого бедлама из развалин древнего храмового комплекса, домов на деревьях и кое-как сбитых хибар, поставленных на влажной болотистой почве без свай.

Ворота этого лагеря были сооружением бесполезным: во-первых, они были слишком низки, во-вторых, довольно хлипки, в-третьих, ни от чего толком не защищали — лагерь не был обнесён сплошной стеной. Значение они имели лишь символическое, обозначая начало владений Братства.

Когда мы были за пятьдесят шагов до них, навстречу нам вышла встречающая делегация — гуру и два стража: ранним утром полусонный идол Парвез был буквально вытолкан за южные ворота, чтобы донести весть о нашем посольстве.

— Да просветит тебя Спящий, призрак Азшар, тебя и твоих воинов, — уверенным, немного резким голосом, высказал приветствие гуру, высокий, мускулистый мужчина с волевым лицом, — Нам с тобой познакомиться не довелось, хотя такое могло и случиться. Я — идол Люкор.

— Наши ответные приветствия, — слегка склонил я на секунду голову.

В принципе, ожидать другого встречающего было бы странным. Люкор не так уж и давно был резидентом Братства в Старом Лагере, и пусть расклады успели сильно измениться, но основные течения нашей жизни он понимал прекрасно.

— Мы выделили Вам три хижины на краю Лагеря. Достойный брат Лестер будет Вам помогать советом в делах житейских, когда в этом возникнет необходимость. Насколько я знаю, ты с ним знаком.

— Не слишком хорошо, но отдаю должное его уму и характеру, — выразил я согласие на личность предоставленного нам гида и соглядатая.

— Тогда пусть твои люди не боятся обращаться к нему. Человеку со стороны наша жизнь может показаться необычной. Мы отказались от многого, привычного непросвещённым.

— Прикомандированные ко мне стражники и призраки, — исправил я идола, — Знают, как и что им надлежит делать. Они не учинят ничего того, что можно было бы осудить.

— Рад это слышать. Но я должен предупредить об одном важном обстоятельстве: к нам прибыли посланники Нового Лагеря. Мы не хотим расстраивать Спящего бездумным кровопролитием на ступенях нашего Храма.

Позади тихо (но услышали все, кто стоял рядом, включая идола) выругался Калентир. Понять его было можно: новость мы услышали крайне неприятную, пусть и не настолько катастрофическую, как казалось на первый взгляд. Мне же пришлось слова формулировать гораздо тщательнее:

— Я, как представитель Старого Лагеря, могу засвидетельствовать, что бароны с пониманием отнесутся к тому, что честь хозяина требует обеспечить неприкосновенность гостя. Как относительно представителей Нового Лагеря, так и нас.

— Можешь быть уверенным. Вы находитесь в святом месте. Наши гуру будут молить Спящего, чтобы Вы могли ощутить всё величие единственного истинного Бога...

— Достопочтенный гуру, ты разговариваешь с убеждённым инноситом, — сразу же прервал я поток религиозной пропаганды, — Конечно, я нисколько не догматик и спокойно отношусь к иным вероучениям. Я не фанатик, готовый положить свою жизнь и чужую за торжество истинной веры, и вообще считаю такие войны дуростью или подлостью, прикрываемыми высокопарными словами. Разумеется, меня сложно назвать примерным прихожанином, и, с точки зрения официальной позиции Храма Инноса, мне не место среди достойного общества. Но я поддерживаю доктрину активного созидания того, чему надлежит существовать в Мордраге, и активного разрушения того, что угрожает этому миру.

— Печально это слышать, — изобразил в голосе грусть гуру, — Наша философия...

— Не существует, — припечатал я, — Она сможет появиться через сто лет, если Братство столько просуществует, причём не как секта на болотах, а как развитая церковь с множеством приходов. Пока что всю Вашу доктрину можно выразить двумя фразами "Да пробудится Спящий!" и "Спящий нас выведет отсюда!".

— И разве это хуже, чем убивать и грабить с воплями "Во славу Инноса!", как поступают паладины? — спокойно отпарировал Люкор.

— Не хуже. Вот только кто из Вас, гуру, готов дать ответ, что произойдёт, когда пробудиться Спящий? И что Вы будете делать, когда обретёте свободу? Что произойдёт с Братством ЗАТЕМ?

На пару секунд идол опешил, а его охранники и вовсе вытаращили глаза: похоже, раньше они о таких вещах не задумывались.

— Спящий укажет нам новый путь! — выпалил Люкор, поднимая руки над головой, и лицо его исказилось в религиозном экстазе.

Я удержался от того, чтобы высказаться в духе "Надеюсь, этот путь не приведет Вас в бездну!", и просто промолчал.

Понимая, что диспут заглох, идол вновь сложил руки на груди и произнёс уже абсолютно спокойно:

— Идёмте.

Сразу же за воротами Люкор со стражами удалился куда-то в сторону, а нас встретил Лестер и после недолгих приветствий повёл нас к временному пристанищу.

Идти пришлось дольше, чем хотелось. Непрестанный ливень не мог не сказаться на местном ландшафте: поселение, расположенное в низине, да ещё в дельте реки, вполне закономерно затопило. Часть хижин "первого этажа" залило, а все остальные могли "похвастаться" тем, что вода к ним лишь почти подобралась до порога. Немногочисленные островки суши (крайне мокрой и сырой суши) были плотно оккупированы послушниками, за кальяном отдыхающими от трудов праведных.

Заблудиться в этом месте было немудрено. Пока мы шли, мне вспомнилось то первое впечатление, какое произвел на меня Болотный Лагерь в игре. Поздний вечер, светят магические фонари, послушники смолят дурь — и ни малейших ориентиров. Отпустишь проводника Лестера — и сам будешь пару минут искать нужное место. Причём это происходило в игре. Реальный Болотный Лагерь был намного больше, а уж после того, как его затопило, то я и вовсе не узнавал ничего, знакомого ранее.

После двадцати минут блужданий ноги мы таки добрались до небольшой полянки (разумеется, затопленной по щиколотку) у гигантского ясеня, между корней которой и располагались те самые обещанные три хижины.

— Жаровню затопило, — сказал молчавший до этой секунды послушник, нагибаясь и вытаскивая из воды сковородку, — Я принесу еды.

— Здесь простудиться — как троллю чихнуть! — не сдержался бывший замковый стражник Сыч, крепкий плотный мужчина лет сорока с гаком, — Нам нужен огонь, чтобы нормально обсохнуть!

— И ноги промокли, — тихо добавил Рэтфорд, чьи сапоги (как и Эфема) не шли ни в какое сравнение с обувкой стражников и, уж тем более, моей.

— Вознеси хвалу Спящему, и он оградит тебя от болезней, — произнёс буднично, но несколько надменно Лестер, обутый адекватно климату, то есть в сандалии.

— Никто не простудится, заболеет — я вылечу, — подавил я возможную ссору в зародыше, — Радимер, Рэтфорд, идёте с Лестером. Заодно прихватите сухого тряпья — будем сушиться. Увидите кого-то из Нового Лагеря — в разговор не вступать.

Когда через полчаса все желаемое было принесено, а Лестер был вежливо выпровожен по своим внезапно образовавшимся делам, я вновь принялся за раздачу указаний:

— Специально для Сыча и Рэтфорда поясню, хотя знаю, что в те же мысли в голове и остальных. Вы сюда не на постой прибыли, а почти что на войсковые манёвры. Так что будут мокрыми сапоги, а коли всё пройдёт крайне неудачно — то и полностью искупаетесь в болоте, если нам придётся драпать отсюда.

— А, может, ты пойдёшь и поговоришь, наконец, с Юберионом? — Калентир говорил не столько нагло, сколько возмущённо. Таким тоном мажорная девица колотит понты перед гаишниками, остановившими дуру за превышение скорости. Впрочем, высокое самомнение не было чем-то необычайным для парней из взвода Шакала. А уж для молодёжи вроде Калентира, сильного молодого быка, ростом не уступавшего Асгхану — так чуть ли не обязательной моделью поведения.

— Когда МЕНЯ позовут. Сам подбирай слова, стражник, своим умом, — моя отповедь прозвучала угрюмо, — Мне некогда вправлять тебе мозги. Да и остальным тоже советую осознать, что Вы теперь не телохранители, приближённые к тому или иному барону, а снова замковые стражники. Не больше, пусть и не меньше. Вам крепко не повезло, парни, но Вы живы, при добром здравии и с высокими шансами вновь обрести своё положение, а то и достичь большего. А сейчас советую поменьше злиться на судьбу и посерьёзнее относиться к моим словам. Идеально будет любому из Вас вообще не открывать рот, кроме как по делу. Ещё раз напомню, что мы здесь вовсе не среди друзей, а Лестер нам не прислуга.

Калентир уже собирался огрызнуться, но более побитый жизнью Сыч положил ему ладонь на плечо. Молодой стражник упрямо тряхнул своей копной нечёсаных волос цвета пшеницы, злобно скривил губы, но промолчал.

И тогда я дал добро на разбивку лагеря.

Прождать пришлось несколько часов: Лестер вернулся лишь, когда завечерело, а настроение моей команды окончательно испортилось: и от обстановки, и от осознания того факта, что Братство может предпочесть поддержать сильнейшего. Наилучшее расположение духа сохраняли Гараз и, как ни странно, Эфем; Рэтфорд тихо ворчал, что называется, за компанию — собеседником он был не хуже, чем охотник; а вот Шинклот (второй стражник из равеновских) и бывшие гомезовские гвардейцы упали духом конкретно. Слишком резким для них стало понижение в иерархии от приблатнённых стражников к "обычным", и, пусть я уже уточнил, что им ещё сильно повезло (в отличие от того же Угалича), но человеку свойственно думать о себе хорошо, а уж ощущать себя выше, важнее и достойнее других — так и вовсе весьма отрадно. Конечно, нытиками эти люди не были и за пару дней пришли бы в адекватное состояние, просто с ежедневной сменой фронтовой обстановки, этого времени могло и не быть. И я был обеспокоен тем, что кто-то из них отчебучит какую-нибудь глупость, тем более, что занять их было нечем.

В общем, Лестер был встречен с радостью.

— Со мной пойдут Калентир и Радимер. За старшего в моё отсутствие — Гараз.

— Почему не Сыч?! — вдруг вспыхнул ещё один "элитный" по кличке Ежевика, — Он самый опытный из нас! Опытнее даже тебя...

Я тут же всандалил стражнику пяткой в грудную клетку, и он улетел в грязную воду, забрызгав сразу всех.

— Кажется, я начинаю понимать Дешийона, — процедил я сквозь зубы, — У него никто так не наглеет, что обсуждает приказы начальства, да ещё и при посторонних. Рано расслабились, парни, если решили, что можно вести себя по-скотски, сменив доспех...

— Мы хотим знать, почему Гараз?! — выкрикнул Калентир, — Почему ты ждёшь отовсюду подляны?! Почему ты не разрешаешь сходить за болотником?! Ничего нам с пары косяков не будет!..

— А ещё можно накупить пару сотен и продать в Лагере, — тихо добавил Шинклот.

— Почему мы торчим в этой дыре?! — орал Калентир, но приближаться ко мне и уж тем более, давать волю кулакам не смел, — Почему ты ничего не хочешь нам объяснить?!

— Потому что не обязан, — усмехнулся я, — И потому что объяснил уже. Умному достаточно. Знаешь, почему пойдёшь со мной ты и Радимер? Уж поверь, не из-за того, насколько ты важная птица. А потому, что мне нужно пустить пыль в глаза, и пойдут двое одинаковой фактуры и с одинаковым оружием. То есть или ты с Радимером, или Сыч с Гаразом. Но, во-первых, у Вас двуручники, что добавляет толику уважения, а во-вторых, Калентир, я не доверю руководить в мое отсутствие ТЕБЕ! Так что ты сейчас перестанешь копылить губы, зыркать во все стороны обиженным бараном, пойдёшь вместе со мной к гуру и будешь стоять в привратницкой столбом, пока Я буду вести переговоры. Ты будешь собран, спокоен и внимателен, не будешь чесать языками с Радимером или со стражами Юбериона. Потому что это — мой ПРИКАЗ, и ты его ВЫПОЛНИШЬ!

На последнем слове Калентира передернуло, взглянул он на меня весьма зло, но после издал тяжёлый вздох и утвердительно кивнул.

Всю эту перепалку Лестер наблюдал со стороны, прикинувшись деталью ландшафта, но не приходилось сомневаться, что Люкор будет в курсе всех значимых деталей.

Отповеди оказалось достаточно, чтобы оба молодых стражника шествовали за своей спиной с весьма бравым видом, да ещё и в ногу. В этот раз по лабиринту мы блуждали недолго и вскоре вышли на храмовую площадь, наполовину затопленную, но при этом довольно многолюдную. Какой-то идол что-то вещал с каменных постаментов, его паства изображала, как они внимательно слушают; много-кто просто бесцельно слонялся, покуривая на ходу; больше десятка стражей со второго яруса наблюдали за порядком, часть из них при этом тоже пыхтели косяками. Когда мы, хлюпая по лужам, подошли уже к самым ступеням, ведущим к входу в храм, идиллия была нарушена вышедшей из грубо выдолбленного портала делегацией от Нового Лагеря — дюжиной головорезов в на редкость разношерстном одеянии.

— Ни слова, пока я не позволю, — негромко уведомил я обоих "гвардейцев", — Особенно с их главным...

Встретились с новолагерниками мы аккурат на середине подъёма, рядом с широким выступом, с которого проповедовал Лагерю лично Юберион.

— Приятная встреча, — издевательски протянул человек, которого я вообще не представлял в такой ипостаси как главный дипломат Лагеря. И деяния которого вызывали огромное множество вопросов.

— Как жаль, что не в бою, Окил, — ответил я спокойным голосом, — Мы бы уже положили конец этим "приятным встречам".

— Это да. Как-то не доводится. Обычно солдаты Гомеза умирают быстрее, чем я успеваю разогреться. Или сбегают. Но в последнем не могу их винить. Я успел за свою жизнь насмотреться на тех, кто показывает спину, когда я берусь за топор.

— Мне кажется, ты что-то запамятовал, — теперь уже я говорил издевательски, — Наверное, ты хотел сказать, что успел насмотреться на тех, кому ты в спину выстрелил, когда они этого не ждали. Те, кто тебе доверился, Окил, большей частью мертвы.

— Если им не доверяю я, то почему это плохо? — развел руками седой, слегка наклоняясь.

— Я упомяну о твоем жизненном кредо господину Юбериону. Признаться, я немного удивлён посланником от Сатураса. Мне было бы сложно воспринимать на веру слова человека, которому не приходиться доверять даже признавшим его лидерство одноплеменникам.

Окил коротко и картинно рассмеялся, но даже его соратники не поддержали веселье — слишком уж неестественно-зловеще звучали эти насмешливые полу-всхлипы.

— Миртанцы, — протянул он, когда отсмеялся, — Как я мог забыть. Я всю жизнь не могу понять, как и почему все считают нордмарцев единым народом. До Первой с орками за такое слово в горах можно было и по зубам получить. Я очень долго прожил в Нордмаре, но вот ни разу нордмарцев и не видел. Есть вульфинги, беаринги, хамерильды, коатарики, да и множество других народов. Нет никаких нордмарцев.

— А сам-то ты кто тогда? — поинтересовался я, стараясь скрыть удивление и досаду. Вот что мне мешало раньше этим вопросом всерьёз поинтересоваться? Знал же, что до Робара у нордмарцев не было королевства; что мне мешало сделать вывод о схожести Нордмара не с шотландским Хайлендом, а с тем же Кавказом, регионом, где живут десятки наций.

— А вот это уже не твоё дело, — оскалился горец.

— В любом случае, Окил, эти люди были под твоей рукой. Ты жив. Они нет, да ещё и убивали друг друга по твоему указанию. Я вот не могу понять твоих решений. Зато я знаю точно, что они бесчестны.

Глаза нордмарца на мгновение сузились.

— Мало кто осмелился назвать кланового вождя бесчестным и уйти после этого живым, — процедил он уже без кривлянья в голосе, пусть и откровенно презрительно, — Не было надо мною в горах никого, а вот сам я — правил и правил многими. Я никому клятвы верности не давал...

— Так уж и не давал? — нашел я, за что зацепиться в речи Окила, — А Робару Второму, когда звали его на царство? Если бы ты был гордым горцем и противником власти короля, ты бы попал сюда гораздо раньше Нордмарского восстания. Ты отверг клятву Робару, и, право, не мне тебя винить. Но ради чего ты предаёшь здесь? Предаёшь всех, кому не повезло стоять с тобой плечом к плечу.

— Много вопросов, Алхимик, — голос седого звучал вкрадчиво-угрожающе, — Даже слишком много...

— Если я получаю на них ответы, то почему это плохо? — скопировал я стиль собеседника.

— Тем, что ответом может служить Глас Воина, — Окил протянул руку назад, чтобы погладить рукоять своего именного топора.

— Или всхлип перерезанного горла, — не остался я в долгу, ложа ладонь на рукоять сабли.

— Пре-е-е-екратить!!! — прервал нашу занимательную беседу грубый командирский голос, от которого даже часть наёмников резко выпрямили спины.

Я поднял голову вверх, а Окил обернулся: к нам по лестнице чётким шагом спускался могучий бритоголовый воин в тяжёлом доспехе стража.

— Тебе мало укурков, чтобы было на кого поорать, Гор На Тоф? — насмешливо спросил в ответ нордмарец.

— Вынужден согласиться с этим достойным клановым вождём всякой горной падали, — добавил я, — Я не состою в Вашем Ордене, сэр Тоффербах, то есть, простите, наставник Гор На Тоф, чтобы при звуках Вашего голоса вскидываться по стройке "смирно". Но я понял, что Вы собрались напомнить мне, как следует себя вести послу. Поверьте, протокола не нарушу.

— Опять благородные нашлись, — сказал как сплюнул страж, — Складно говорят, а ничего поручить нельзя. И здесь нет от Вас спасенья... Если уж на то пошло, парень, то будь Вы оба у меня в группе, то быстро бы узнали, почём мешок бед и корзина несчастий. Окил, убирайся со своим стадом...

— Ты изгоняешь посла? — деланно изумился нордмарец, — Своей волей?! Многовато чести тебе будет...

— Ты понял, что я хотел сказать. Иди уже, еретик, — прорычал болотник, — Алхимик, следуй за мной. Господин Юберион оказал честь Вашей банде тоже и примет посланника Гомеза.

Через несколько секунд мы уже вступали под каменный козырёк, и в этой импровизированной привратницкой Калентир с Радимером остались в компании четырех стражей, а мы с Гор На Тофом прошли далее.

В огромном зале, способном вместить личный состав любого из Лагерей, было пустынно. Лишь в дальней его части за каменным столом-прилавком восседали в ряд несколько личностей. Оставив меня прямо перед этими "экзаменаторами", Гор На Тоф сел с краю и тоже уставился на мою персону. Никакой охраны не было и близко, впрочем, верхушка этого Лагеря, как и двух других, за себя постоять могла.

Сидевший по центру Юберион смотрел весьма благожелательно, да и сам производил такое же впечатление; но, как я мог судить, это было у него отлично "вкачанным скиллом" профессионального проповедника. Сидел он расслаблено, слегка изогнувшись, в своём длинном облачении он выглядел более, чем расковано; даже несмотря на такие нетипичные для миртанца атрибуты как татуировка наискось через всё лицо и короткая бородка с длинными усами, Юберион и в самом деле здорово походил на типичного архиерея.

А вот про его гуру такого сказать было нельзя: слишком уже надменно-каменные лица были у них. Кроме Кор Галома и уже известного мне Люкора присутствовало ещё трое носителей длинных мантий, пошитых вроде бы и из какой-то дерюги, но судя по рунам, защищавших тело владельца не хуже "среднего доспеха" наёмников.

Присутствовали и трое стражей в тяжёлых доспехах. Темнокожего Кор Ангара, сидевшего по левую руку от Юбериона, не узнать было невозможно, хотя, в отличие от игровой модели, оба его глаза были вполне здоровыми. Остальные двое (Гор На Тоф и ещё один, мне неизвестный) в восседали в разных концах стола.

— Приветствую Вас, настоятель Юберион, — называть его "Владыкой", как члены Братства, язык не поворачивался, а вот такое обращение должно было польстить бывшему послушнику Церкви Инноса.

— К Учителю надлежит обращаться... — вскипел один из гуру.

— Согласно реальным регалиям, — отпарировал я, отчего идол чуть не кинулся на меня.

— Не будем об этом, — красивым, хорошо поставленным голосом негромко произнес Юберион, и уже приподнявшийся с места гуру плюхнулся обратно на лавку, — Так чего от нас хочет Рудный Барон?

— Временного военного союза до окончания нашей войны с Новым Лагерем...

— Узнаю гонор гомезовских, — хмыкнул один из гуру, — Знакомо.

— Идол Оран! — укоризненно-возмущенным тоном попытался урезонить его другой.

— Что такого, Идол Тондрал? — не остался в долгу Оран, — Не вижу смысла, чтобы этот призрак просто так отнимал наше время. Между нашими соседями конфликт, который Старый Лагерь уверенно проигрывает. А его представитель ведёт себя так, будто делает нам одолжение...

— А ведь и делаем, достопочтенные гуру, действительно делаем, — произнёс я насмешливо, — Могу озвучить лишь факты.

— Интересно будет услышать что-то новое, — произнёс четвёртый идол, имя которого мне пока было неизвестно.

— Прежде всего, позволю себе напомнить, что перед Вами — алхимик, вряд ли уступающий достойному Кор Галому, а потому просьба не кормить меня россказнями о том, как у Вас замечательно обстоят дела с торговлей болотником и что ничто не способно поколебать Ваши позиции на рынке. Конечно, бизнес Вы себе наладили знатный, но исключительно за счёт того, что болотник на болотах растёт в громадных количествах. Также, напомню, без слюны ползуна цена каждого отдельного косяка будет не слишком высокой. Может, на рис и муку и заработаете, но вот на тяжёлые доспехи, рунные камни, алхимические столы, бумагу для свитков, хорошие двуручники...

— И что же нам мешает продавать чистый болотник по цене обработанного? — этот вопрос Оран задал весьма вальяжно, но вот глаза его смотрели цепко.

— Ничего, кроме конкурентов. Придётся всерьёз следить за сборщиками, избавляться от перекупщиков, закрыть Лагерь от посетителей, влезать, наконец, в войну за рынок сбыта этого всеми любимого дурмана. Нет, серьёзные позиции в этом деле у Братства останутся, но о монополии придётся забыть. Цена упадёт кусков так до шести. Тоже неплохо, но не так прекрасно, как сейчас.

— В любом случае, правильный процесс обработки ведом только просвещённым, — соизволил, наконец, вступить в разговор Кор Галом. Голос у него был совсем, как у игрового альтер-эго — резкий и надменный.

— Коллега, — обратился я к нему, — Уж мне-то чуши не втирайте. Два таких сильных галлюциногена как болотник и слюна ползуна можно смешивать в любой пропорции, а эффект будет немногим хуже, чем от "зеленого новичка". Несколько мелких торговцев именно этим и занимаются, просто их обороты недостаточно велики для того, чтобы Вы подослали к ним убийц. Да что там! Можно просто развести каплю слюны на стакан крепкой водки, выпить эту смесь и затем вдохнуть нюхательного табака из перемолотого болотника.

— Да, — вынужденно признал Галом, цедя слова, — Эффект будет весомым. Но мало кто в Колонии разбирается в травничестве. Те составы, что готовит не Братство, гораздо слабее.

— И это даже хорошо. Мало кому из действительно сильных людей нравится валяться в отключке несколько часов и слышать голоса. А так — относительно сильное опьянение, приятные ощущения, пусть и без полного улёта в закоулки разума. Абсолютное большинство проданных косяков — это состав "зелёный новичок". Очень многим этого достаточно. Тем более, что если рудокопы начнут слабеть от дури и хуже работать, то поставки этой дряни запретим и мы, и Новый Лагерь; будем закупать чистый болотник: пусть от него, как говорили парни Ларса, и люто штырит, но зависимость от этого дурмана не слишком сильная.

Гуру обменялись взглядами, стражи сидели невозмутимо, а Юберион, казалось, и вовсе пребывал мыслями где-то далеко от этого зала.

— Хорошо, еретик, — сказал за всех Тондрал, — К чему ты клонишь?

— К тому, что только недостача больших урожаев болотника не даёт Вашим соседям взять такое выгодное дело под свой контроль. Уж то, что это в интересах и баронов, и магов Воды, думаю, нет смысла отрицать. Так вот, представим, что Новый Лагерь вышиб нас из замка и захватил все наши владения. Прежде всего, они получают монополию на слюну ползунов. И вот ведь незадача, достопочтенные гуру, Братство сразу же попадает в полную зависимость от Нового Лагеря. Болотник-то не только на болотах растёт, а вот ползуны — они ведь только в шахтах водятся...

— Они не смогут выращивать такие же урожаи, как и мы! — вскричал Оран. Высокомерие исчезло с его лица — передо мной сейчас сидел барыга, которому объяснили, что его бизнес вскоре отожмут.

— Ага, конечно! — ухмыльнулся я, — Рис же выращивают. У них три озера, организовать плантации болотника — дело плёвое. На худой конец, они, если захватят наш подъёмник, могут еду покупать из-за Барьера, а свои рисовые поля перевести на добычу Вашего любимого дурмана. Так что, союз с Новым Лагерем — дело для Братства гиблое. Вы своими же руками уничтожаете своё же благополучие и даже независимость.

— Почему мы должны верить Гомезу? — Кор Галом еле заметно нервно дёрнул подбородком, — Если бы армия Равена добилась успеха, Вы бы сделали то же самое.

— Но она успеха не добилась. Не имеет смысла обсуждать, что бы в таком случае произошло. Я даже скажу, что не имеет смысла говорить о доверии. Есть интересы, и они либо взаимные, либо не соприкасаются, либо вовсе противоположные. Думаю, Окил в красках описал, каких успехов они добились. Впрочем, думаю, Вы и так поняли, что их успех далеко не окончательный... Но что касается завершения войны, то сейчас дела обстоят так, что даже если мы и уничтожим наёмников, то держать под контролем Новую Шахту и дамбу с рисовыми полями у нас недостанет людей...

На этих словах Кор Ангар согласно кивнул, и его жест вряд ли остался не замечен остальными.

— А вот у Нового Лагеря дела повеселее, — продолжил я, — Людей у них переизбыток. Но штурм Старой Шахты, штурм Верхнего Форта и штурм Старого Лагеря оставит их без двух третей текущего личного состава. Этого тоже очень мало для управления завоёванным. Они не могут не воевать, но не могут и воевать. Им нужно более подавляющее преимущество. И вот если Братство выступит на стороне Сатураса, Торлофа, Окила и прочих, то есть шанс, что от нас перебежит ещё человек пятьдесят. И вот в таком случае можно и попробовать дожать Старый Лагерь. Чем закончится их победа, я уже говорил.

И вновь начались переглядывания, в которых принимали участие уже все, исключая Кор Ангара и Юбериона. Это продолжалось добрую минуту, пока, наконец, четвёртый гуру не произнес:

— Генерал Ли, пусть и не исповедует истинную веру, но человек чести. Маг Воды Сатурас — тоже не разбойник с большой дороги. А вот Гомез и его люди — бандиты и убийцы. Почему мы должны довериться шайке головорезов, которых вот-вот раздавят, а не людям уважаемым? За что, например, тебя, призрак, сюда отправили?

— Идол Кадар! — вновь возмутился Тондрал, — Это бестактно! Мы все здесь — бывшие преступники!

— За Измену Короне! — усмехнулся я. Ангар, Люкор и Тоффербах взглянули на меня с изрядным удивлением, — Есть ошибка в твоих рассуждениях, идол Кадар. Во-первых, сейчас в Новом Лагере правят бал Торлоф, Окил и наши перебежчики, которые хотят занять баронские палаты в нашем замке. Да, такая власть у них лишь на время, на короткое время... А во-вторых, есть вопросы насчет Сатураса... Скажем так, Окил рассказал, сколько баронов погибло с начала войны?

— Рассказал, — скупо обронил Галом.

— А рассказал, как погиб Шрам? От болта убийцы, который сбежал с помощью руны телепортации. Рассказал или нет?

— Да, он поведал нам об этом, — прошелестел голос Юбериона, немного растягивая слова, — Верховный Маг Воды не остался в стороне от дел своего Лагеря.

— Ещё должен сказать, — добавил Кадар, — Что между тем же Окилом и Ли есть противоречия. Победа Нового Лагеря вовсе не гарантирует сплоченность в их рядах, скорее...

— Скорее всего, сразу же после победы Окил будет убит. Возможно, и Торлоф тоже. Когда мы говорим о Сатурасе, мы говорим о маге, который не просто сменил веру и ушёл создавать свой монастырь. Мы говорим о человеке, который создал свой замок с армией, крестьянами и даже чиновной братией. Влияние Сатураса на дела Нового Лагеря велико, этого никто не отрицает. Все знают, что он — провозглашённый правитель Нового Лагеря, но все понимают, что на самом деле он не держит своих людей в узде. Весьма удобная позиция, уважаемые гуру. Старый Лагерь требовал ответа с Ли и Ларса за ограбления караванов, а Круг Воды оставался как бы непричастным...

— Ты считаешь, что за войной стоит Сатурас?! — насмешливо воскликнул Оран, — Это смешно. Да хотел бы он править — в Новом Лагере сразу же бы был наведён порядок!

— О нет, гуру, боюсь, что ты не прав, — заговорил я шепотом, зная, что с акустикой этого зала мои слова точно будут услышаны, — Вода — не Огонь. Да, маг Огня начал бы наводить порядок — и, скорее всего, был бы убит. Но магу Воды нет в этом нужды, ему достаточно тайно направлять своих людей. Если они делают то, что от них требуется, какая разница, кого они считают своим лидером? Ведь именно эта база наёмников и воров — наиболее укреплённый из трёх Лагерей, как бы все не хулили их бедлам и анархию. Слова словами, а суть есть суть. И суть видна, просто может быть не замечаема...

Бонзы Болотного Лагеря обратились в слух, выражение их лиц изменилось на сосредоточенное — дураков среди собравшихся не было.

— Вода спокойна, но в любой момент может разразиться штормом, — продолжил я вещать, — Никто не знает, сколько демонов скрывается в глубинах, когда на поверхности — лишь тихая рябь. Может, я ошибаюсь... Но если я ошибаюсь, то зачем Сатурасу давать убийце руну телепортации? А если я прав, то кто поручится, что Круг Воды не расширит свою экспансию и на дела Братства? Ему надо дать что-то своим людям: руду, дорогие вина, теплую постель, власть над небольшим кусочком чего-либо. Они ведь собираются взорвать Железную Гору, а с двумя шахтами под рукой процесс пойдёт быстрее. Но кроме обещания скорой свободы, шаровых молний и тайных агентов должны быть ещё рычаги влияния, и контроль над рынком болотника — это один из них. В талантах Риордана ведь сомневаться не приходится. А если Круг и не захочет связываться с болотником, то уж точно не запретит своим организовать дело. Мне, например, кажется, что Сатурас поступит так же, как и в случае с добычей риса и производством шнапса: кто-то будет держать плантацию, кто-то другой — готовить курево, третий — продавать; а маги Воды будут всех троих незаметно направлять. Победа Нового Лагеря — это начало конца Братства Спящего.

На этих словах Тондрал и Оран слегка содрогнулись, Кадар бросил острый взгляд на Галома, а Ангар и Гор На Тоф — на Юбериона.

— Допустим, — выдавил из себя Галом, — Тогда, следуя твоим словам, нам выгоднее не лезть вообще в этот конфликт.

— Вот-вот! — гаркнул Гор На Тоф, — Режьте друг друга хоть сутками напролёт, неверные, нам что от этого?

— Клиентура гибнет, — мой тон со зловещего снова вновь сменился на насмешливый, — В больших количествах. На рудокопах прибыль неплохая, но большинство болотника потребляют полноправные члены Лагерей. Нет, страж, Вам выгоден не нейтралитет. Вам выгодно, чтобы два сильных Лагеря грызлись между собою. Чтобы все вернулось к тому положению дел, какое было до войны.

— Его уже не будет, — заметил Люкор, — Многое изменилось.

— Но главное можно вернуть. Если Братство нам поможет. Это Окил пришёл сюда вербовать воинов: ему с подельниками нужно во что бы то ни стало захватить наши владения. А нам нужно совсем другое: отбить у них желание лезть на нашу территорию. Поддержите Новый Лагерь — Ваши бойцы первыми погибнут при штурмах. Поддержите нас — возможно, вообще не придётся драться. Ну, и найдём, как отплатить.

И вновь начались переглядывания.

— Насколько много ты можешь обещать от своего Лагеря? — вдруг заговорил Кор Ангар. Глубокий мощный голос человека, явно привыкшего отдавать приказы, буквально пригвождал к каменному полу.

Я молча показал кольцо.

— Значит, твои слова — это слова Гомеза, — отрешенно заметил Юберион, — Излагай, посланник, мы внимаем тебе.

— Пятьдесят стражей станут на стены форта у Старой Шахты. Пятьдесят послушников вступят в гарнизон Внешнего Кольца. Командиры отрядов, разумеется, Ваши; идеально, конечно бы, командиром стражей назначить Гор На Драка...

— Я — далеко не самый достойный для этой миссии, — отозвался страж, молчавший доселе, — Пусть даже Ян обо мне имеет своё мнение.

— Это нам решать, — прервал наш небольшой разговор Галом, — Продолжай, призрак.

— В наступление воины Братства посылаться не будут, их появление в наших рядах — сигнал Новому Лагерю о необходимости заключать мир...

— Спасаете свои шкуры, — презрительно отозвался Гор На Тоф.

— Спасаем, — я изобразил ядовитую улыбку, — Ценим их потому что... По поводу претензий от людей Ли, то можете им заявить, что способствуете сохранению баланса, уменьшая шансы на разгром Старого Лагеря. Мы не обидимся...

— Ты упомянул об оплате, — без церемоний и особого смущения перебил меня Оран.

— В основном товаром в полугодовой срок частями. Обещать золотые горы, вернее, рудные горы не буду, нам нужно будет время восстановить силы. Из оружия — десять именных нордмарских клинков...

— Тридцать! — воскликнул Гор На Драк. На него тут же посмотрели недовольно почти все остальные болотники: решение ещё не принято, а кто-то уже торгуется.

— Зачем Вам столько? — удивился я, причем вполне искренне, — При всём уважении, у Братства нет стольких действительно сильных воинов, которым можно было бы доверить столь знатное оружие.

— Возможный запас, — сквозь зубы процедил Гор На Тоф.

— Всё равно больше необходимого, — пожал я плечами.

— Двадцати клинков будет достаточно, — подвёл черту Кор Ангар, причём по его тону сразу же стало ясно, что насчёт этого пункта он торговаться не намерен. — И сорок кольчуг, желательно, северно-варантского плетения.

Требование было, мягко говоря, неслабым — оружие и доспехи такого качества стоили немало. Как минимум, только по этому пункту мы влетали больше, чем на сто тысяч.

— Сто рунных камней, — добавил Кадар, поняв, что раз "коры" не осадили Гор На Драка, то можно и нужно давить и требовать.

— Перебор, — сразу же возразил я. ТАК вооружать Братство у меня не было никакой охоты, — Не раздавайте кому-попало руны.

— Мы — не служители ложных богов! — выкрикнул Люкор, — У нас даже послушники могут овладеть магией!

Я стал быстро считать в голове. Итак, у Братства семеро полноправных идолов: Юберион, Галом, эта четверка и тот, что сейчас на площади (методом исключения предполагаем, что это Намиб — любителя огромных косяков Тиона пока ещё не повысили). Им по четыре руны — с головой. Пусть есть десяток стражей и десяток младших гуру, которые владеют каким-то кругом магии — этим достаточно и по две. В общем, 68 рунных камней Братству хватит с избытком, 80 — так вообще за глаза. Но ни малейшего желания полностью обеспечивать демонопоклонников рунами у меня не было.

— Сорок, — теперь уже я дал своим тоном понять, что дальше торговаться бессмысленно. Кадар кинул быстрый взгляд на Юбериона, и тот в ответ слегка качнул вниз подбородком.

— Два мешка неочищенной руды за неделю в течение полугода, — ещё раз влез Гор На Драк, — Независимо от того, есть стражи в Старой Шахте или нет.

— На кузню? — уточнил я и после утвердительного жеста урезал осетра, — Один мешок на неделю в течении трёх месяцев помимо того, что будет платить Ян. Учти, в наполнении этого мешка стражи участвовать не будут.

В принципе, этот шаг по бюджету Старого Лагеря должен был ударить не сильно: охотники на ползунов и так каждый день волокли к себе на болота, бывало, что и полмешка, а иногда Ян им и "премию" выписывал.

— Пойдёт, хотя союзникам могли бы и больше выделить, — пробурчал Гор На Тоф.

— По четыре мешка хлеба каждый день те же три месяца, — выдвинул требование и Оран, — А ещё...

— Насчет еды забудьте, — сразу отказал я. Перепродажа продуктов питания была одной из важных статей доходов Старого Лагеря, причём за счёт неё зарабатывали и замок, и рыночники, потому давать встряску и без того барахлящей экономике, пусть даже и небольшую, я опасался: не хотелось случайно добить "картель" Фиска. Стоит разориться одному, как начнут разоряться его партнёры — и так по нарастающей, пока хороший кусок экономики окончательно не рухнет.

— Тогда шесть больших рулонов ткани с рудным напылением, — сказал Тондрал.

Подобная ткань использовалась магами для своих мантий: если у владельца одежды из такого материала были способности к магии, то она обеспечивала ему некоторую защиту от магических воздействий, да и сама по себе просто неплохо защищала от удара ножом. А после зачаровывания путем нанесения защитных рун — то и защищала не хуже обычной мантии мага. Братству, которое из неё делало туники для послушников и мантии для гуру, она была нужна всегда. Именно поэтому большая часть "не блатных" послушников ходили зачастую в одной только набедренной повязке. В игре такой подарок как тунику Безымянный получал лишь потому, что его вводил в Братство лично Кор Галом.

— Два. И так я уже многое пообещал. Давайте в рамках разумного — обеспечивать Братство с запасом Старый Лагерь не собирается.

— Тогда ещё три рулона пергамента для свитков, — добавил Кадар, — Рулоны обычных размеров, но сам пергамент — сильденский.

Я согласно кивнул: по сравнению с рунными камнями, требование было незначительным. Специально обработанный пергамент для создания магических свитков был недёшев, но и не особо дорог, проблем с его поставками не было.

— Теперь осталось разобраться с теми статьями договора, что не связаны с оплатой, — голосом, не предвещающим ничего хорошо, произнёс Кор Галом, — Насколько известно нам, на рынке Старого Лагеря действует один крупный торговец и двое незначительных, продающих разную дрянь, которую они осмеливаются называть обработанным болотником. Подобное ежедневное оскорбление Братства следует прекратить.

Я не сдержал мрачной усмешки. Наконец-то прозвучало то, что ожидалось: не могли же гуру не воспользоваться случаем прищемить конкурентов?

В своей прошлой жизни я искренне презирал родное чиновничество, которое действовало всегда в поддержку своих коррупционных схем или продвигая кого-то по блату. Впрочем, местные "верхи" не сильно от них отличались. А вот теперь и передо мной стал выбор: разрушить бизнес Сайфера или рискнуть почти достигнутым договором с Братством; вопрос был именно в бизнесе бывшего вора — остальные двое "незначительных" были мне не знакомы и дела их меня нисколько не интересовали (Фиска с его партнёрами, кстати, тоже). С точки зрения Гомеза, да и моей тоже, Сайфер и его интересы — это настолько незначительный фактор, что им можно без разговоров пожертвовать ради выживания всего Лагеря Требование Братства было резонным и предсказуемым, и я не мог на него не согласиться.

И это был не тот случай, когда стоило поддерживать "отечественного производителя": скорее, выбор стоял между олигархом, лоббирующим себе госзаказы, и иностранным инвестором — от той дури, что толкал Сайфер, вреда для здоровья, скорее всего, было больше, чем от продукции Галома.

— То есть, по необработанной махорке низшего качества вопросов нет? — попытался вырулить я для рыночника хоть что-то. — Кто-то должен снабжать и беднейшие слои населения нашего Лагеря.

Галом презрительно хмыкнул, давая понять, что он не допустит ни малейшей лазейки.

— Если нужно, — сообщил он язвительно, — Мы махорку мешками Вам будем поставлять.

Мешки махорки были "рынку" не нужны. Впрочем, у меня было заготовлено ещё одно предложение, должное примирить интересы картеля и Братства.

— Это хорошо. Для нормальной кальянной нужны и легкие вещества.

— Ты хочешь открыть курильню?! — тут же вскинулся Оран, в гневе даже слегка покраснев, — Да мы...

— Уймись, брат! — рыкнул на него Галом, после чего поглядел на меня довольно нехорошим взглядом, — Я так понимаю, что Спящий не оставил тебя своей милостью и не затмил тебе разум. Ты ведь не считаешь, что можно так по-варварски относиться к священнодействию воскурения? Умиротворение — это необходимый...

— Сорок процентов выручки — Братству, — прервал я наезд гуру по поводу наглого нарушения монополии, закамуфлированный под религиозно-идеологические установки, — Больше не дадим, мы не можем позволить, чтобы предприятие на нашей территории большей частью принадлежало кому-то не из Старого Лагеря. Зато с нас — защита, помещение, оснащение, клиентура и поставки дополнительных ингредиентов вроде яблок, мёда и других добавок. В управлении будет один человек от нас и один от Братства...

— И ещё один младший идол будет продавать махорку тем бедолагам, которых Спящий обошёл своим благословением, — почти сразу же среагировал Галом.

Я прикинул ситуацию: четыре потенциальных агента влияния вместо двух — это вполне серьёзное усиление позиций Братства в наших раскладах. С другой стороны, вполне может сложиться ситуация, как с идолом Исидро в каноне: агента можно и перекупить-перевербовать. К тому же, в случае возможного конфликта с Братством — это они потеряют выгодное дело, а не мы разоримся, так как болотник и в самом деле можно достать не только у людей Юбериона. Взамен Болотный Лагерь получает самоустранение конкурентов, возможность продавать перемолотые на "махорку" отходы производства и некоторое пространство для торговых маневров.

Едва только я кивнул в знак согласия, как идолы и стражи вновь начали переглядываться, пока все взгляды не сошлись на витающем в своих размышлениях Юберионе. А тот, пусть и изображал мудреца, отрешённого от всего земного, но за происходящем следил цепко.

— Почтенный Гор На Тоф, по твоим словам посланник Окил с самого начала своего пребывания здесь пытался сбить с пути истинного некоторых наших братьев.

— Именно так, Владыка, — со смирением в голосе ответил страж, — Некоторые слабые духом слушали его посулы, пока я не заставил братию разойтись.

— Но чем дольше мы здесь сидим, — добавил Люкор, — Тем меньше у нас возможностей присмотреть за нашими младшими. Гор Боба получил указание не мешать. Но, как кажется мне, стоит вежливо выпроводить наёмников.

— В твоих словах, призрак, многое было разумным, — подвел черту лидер Братства, — К сожалению, мы не услышали проблесков разума в туманных речах Окила. Мы заключим договор со Старым Лагерем.

Сразу же после оглашения своего решения Юберион самоустранился от такой скучной и сложной работы, как составление письменного договора, переложив ее на плечи своих помощников. Не всех, конечно: те же Гор На Драк, Люкор, Оран и даже Гор На Тоф и Кадар были вежливо попрошены на выход Ангаром. И пока бывший послушник-инносит и теперешний настоятель-демонопоклонник изволил почивать в своих покоях, идол Тондрал крайне медленно писал сразу две копии одного и того же документа: каждая строчка медленно и мучительно рождалась в обсуждениях с участием самого писца, обоих Коров и меня. Подбирались формулировки, вносились уточнения... В общем, когда Ангар вышел от Юбериона с двумя подписанными договорами, когда я в последний раз их внимательно перечитал и, наконец, скрепил печатью Гомеза, прошло не менее трех часов.

И когда я уже, малость забоданный активным использованием мозга по назначению, вновь вышел в привратницкую, то сразу же увидел, что дела мои на сегодня далеко не закончены.

Пары Калентир-Радимер не было и близко, а вместо них меня поджидали нервно мнущийся Эфем (что для флегматика, а такой темперамент вполне обычный для взломщика, было далеко не типично) и стоящий истуканом Лестер, чье беспокойство выдавали лишь глаза.

— Рассказывайте, — мрачно обронил я, уже и так догадываясь о случившемся.

— К нам подошел один из бывших перебежчиков, — начал свой рассказ Эфем, — По имени Кастет, Сыч и Ежевика его знали. Гараз сказал ему проваливать, но Сыч сказал, что старого приятеля выслушает...

— Так и сказал? — непроизвольно мой голос прозвучал злым шепотом, Эфема даже передернуло.

— Да, именно так. Гараз шепнул мне, чтобы я поспешил к Храму, поставил в известность. Я сообщил Калентиру, он сказал, что пойдет разберется. И забрал Радимера с собой.

— А должен был ждать меня, — резюмировал я уже спокойным голосом.

— Окил всегда славился наглостью, — рокотом раздался сзади голос Кор Ангара, — Чести у него тоже нет.

По непроницаемому для эмоций, словно вырезанному из камня, лицу воина не было заметно никаких признаков обеспокоенности. Этот могучий, крепкий мужчина всей своей фигурой излучал непоколебимую уверенность.

— Он сюда пришел не договоры заключать, — невесело усмехнулся я, оборачиваясь к варантцу, — В случае ихней победы договора им будут ни к чему. Ему нужны люди.

— Наемники разбрелись по всему Лагерю, повелитель Ангар, — почтительно добавил Лестер, — Идол Оран сказал, что трое из них — наши бывшие послушники...

— И посольство — лишь предлог для вербовки, — заключил лидер стражей, — Еще перед тем, как выступить в храме, он договорился, что посольство останется здесь на сутки.

— Эфем, давно подходил Кастет? — задал я первый из самых важных вопросов.

— Около часа назад, когда только солнце село.

Легче от этой новости не стало. Я сомневался, что бывший гвардеец Гомеза так быстро убедит своих "старых приятелей" уйти вслед за ним, но вот самоволка Калентира меня изрядно напрягла. Разок-другой съездить по челюсти этому молодому идиоту придется; и разобидевшийся на всех и на вся стражник мог и в самом деле дать деру, благо ночью (а она уже почти наступила) это будет сделать легче. У Сыча так и вовсе придется забрать оружие; одних его слов, переданных Эфемом, достаточно для заключения "под замок". И главное, Окил не будет сидеть сложа руки; и если уж ему удастся перетянуть даже часть нашего посольства, то вербовать болотников на "верное и сулящее многие блага дело" посланникам Нового Лагеря будет гораздо легче.

— Что же, Лестер, раз ты до сих пор с разрешения идола Люкора в моем распоряжении, иди вместе с Эфемом к выходу из Лагеря... Эфем, твоя задача проследить и посчитать, кто и когда выйдет за ворота. Если будут претензии от окиловских — Лестер тебя прикроет, пернач у него на поясе не просто так... Кор Ангар, возможно, мы начнем с наемниками драку.

— Это будет плохое решение.

— Я не собираюсь трогать новолагерников, а вот для тех, кто пришел со мной, я и судья, и начальник. Я не отпущу своих возможных перебежчиков, даже если мне придется несколько человек схоронить в этой тине. А Кастет и его дружки могут попытаться этому воспрепятствовать.

— Такое может случиться, — не стал спорить страж, — Делай, как знаешь. Я пришлю двоих стражей: они пресекут провокации.

Я благодарно кивнул и быстро сбежал по ступеням. На площади несколько послушников громогласно созывали всех прослушать вечернюю проповедь идола Тондрала, в которой тот должен был поведать о видениях, дарованных ему Спящим: лидеры Болотного Лагеря принимали свои меры против брожения умов.

До места стоянки я добрался быстро, но с другой стороны, так что меня не было видно в тени деревьев и хибар; впрочем, собравшимся было не до меня — они громко и весьма эмоционально спорили. Даже сидевший на крыше Рэтфорд не смотрел в мою сторону; ну а я решил повременить со своим появлением: разговор, что я слушал, был весьма познавателен.

— Еще раз, парни, — горячо распинался мощный амбал с короткой стрижкой и шрамом на щеке перед сидевшими на импровизированных стульях стражниками. Правда, прибывшим позднее Калентиру и Радимеру места не досталось, и те просто стояли, прислонившись к стене, — Дело Гомеза — швах...

— Ну-ну, Кастет, не заговаривайся, — сказал Сыч, — Еще неделю назад ты бы такое ляпнуть не посмел.

— А теперь — могу и не такое! — перебежчик широко и резко развел руками в стороны, — И ничего мне он не сделает! Все! Он в ловушке!

— Сказал охотник медведю, показывая в нору голый зад, — презрительно отбил этот словесный выпад Гараз, — Не уверен, что ты рискнешь пойти на штурм замка.

— Да мы не собираемся идти на штурм, дурачье! — проорал Кастет, — Я о чем все время толкую?! Никому не надо рушить Старый Лагерь! Все, кто там состоит, свое место не потеряют. Просто вместо двух Лагерей будет один. И еще два, три, может, четыре барона.

— И что? — Калентир презрительно плюнул в лужу, — Быть подстилкой наемников?

— Какой еще подстилкой? — оскалился бывший стражник, — Кто еще там кому подстилкой будет! Ты понятия не имеешь, что в Новом Лагере сейчас происходит. И что теперь это за Лагерь.

— Так просвети нас, — сказал Сыч, — Будет интересно послушать.

— Я же уже все рассказал, — искренне удивился перебежчик.

— Калентир и Радимер не слышали, — сказал Ежевика.

— Азшар с них шкуру спустит, когда вернется, — сказал Гараз, — Зря Вы, парни, оставили самовольно пост...

— Закройся ты уже, — огрызнулся светловолосый стражник, — Говори, предатель.

— Предатель?! — возмутился Кастет, — А было что предавать?! Наезды Катэра, кулаки Дешийона, эти вечно пьяные рыла баронов? Я, может, хочу, чтобы было, как при Брониле, когда никто не дергает по пустякам, не рубит головы, не теребит заначки... Не играется в армию, как Торус, чтоб его ползуны схарчили!

— Хватит, слышали уже. Короче, Кастет, я тоже не все понял, — сказал Сыч, — Кто теперь за главного у Вас?

— Окил, — усмехнулся перебежчик, — Торлоф же опозорился в позапрошлую ночь. Тупое морское лошье...

— Ну да, — оскалился Шинклот, — Наемники и за меньшие провалы снимают капитанов...

— Ну, Торлофа не сняли так уж совсем. Короче, теперь армией рулит Окил, а помогают ему Торлоф и Скорпио, причем Скорпио важнее...

— Вот уж повышение, — сквозь зубы сказал Гараз, — Он стал бы главным стражником...

— А он понял то же, что и мы все! Не будет дела ни с Равеном, ни с Гомезом! Оба успели забыть, кому обязаны, что до сих пор сидят в замке, оба возомнили, что они прямо новые дворяне, а мы так — скотина тупая, и нас гонять можно... Еще бы псарню завели, уроды...

— Давай по сути, — коротко приказал Сыч, — Вернется Алхимик — будешь драпать отсюда, только пятки твои видеть будем. Видишь парня наверху — это его человек. Обо всем доложит, не сомневайся.

— Так может его? — предложил Кастет, проведя пальцем по горлу.

— Попробуй, — сказал Рэтфорд, вытаскивая кинжал.

— Не дури, Кастет, — пробурчал Сыч, — Азшар — не тот человек, которому стоит переходить дорогу. Давай, наконец, объясни нам, приятель, с какого перепоя нам стоит сменить замок на пещеру?

— Потому что Окил не будет мешать нам жить, как хотим! Все, что есть у баронов, будет наше!

— И кто это "наше" даст тебе? — хмыкнул Сыч, — Ерунду городишь. Наемники все себе заберут...

— Наемники? — оскалился насмешливо Кастет, — Какие еще наемники? Часть людей Окила убита за предательство — это раз. Люди Ярвиса верны Ли и его галимой идее про побег — это два, они не собираются грызться за теплые места. Люди Горна и Корда тоже, похоже, не собираются уходить с Новой Шахты. Вот и остаются человек двадцать Окила, взвод Блейда, еще человек пятнадцать Торлофа — и все, кончились наемники старой закалки. Тех, кто займет Старый Лагерь — меньше семидесяти. И что, Окил такой бандой сможет управиться с замком?! Не смеши меня, Сыч, ты же никогда не был дураком!

— Ты забыл о ворах, — спокойно добавил Шинклот, — Это не те люди, которые будут щелкать клювом, когда будет делиться добро баронов. Скорее, они самыми первыми полезут.

— А кто им даст, там шантрапа голозадая!

— Этой шантрапы двести клинков было, — заметил Сыч, — Не знаю, Кастет, не знаю... Плохое твое предложение.

— Ну, их двести никогда не было, — сказал Ежевика, — Сколько-то там с Квентином перебежало...

— Так ведь новых набрали, — усмехнулся Шинклот, — Из скребков...

— И толк от них какой? — подхватил перебежчик, — Да, туда всех подряд набирали, как у нас Бладвин и Куэнца. Из них только люди Роско чего-то стоят. Еще есть взвод Эйдана, но те застрельщики и следопыты. А все остальные — смазка для клинка, Торлоф ими жертвует не раздумывая. До конца войны доживут немногие. А многие и так мертвы; при том прорыве Азшара целый взвод вырезали под корень и еще один так истрепали, что пришлось распустить. Вот и посчитай: три взвода в никакую войну лезть не собираются, Ли верных ему людей в мясорубку не пошлет. Это не Гомез, который своих лучших послал на гиблое дело. Где теперь парни Арто и Шрама, а?! И вот, братва, у Окила ну пусть полторы сотни человек, которые чего-то стоят. С такими силами даже на Старую Шахту лезть стремно... но есть ведь мы...

— Какие еще "мы"? — грозно рыкнул Калентир, — Ты уже не наш, забыл!

— Я говорю о тех, кто пошел за Скорпио и Скипом. Уже сейчас Кургулу, Дрейку и Эстебану набирают людей, чтобы вышли полноценные взводы. Туда распихают и часть бывших воров, тех, кто еще не совсем безнадежны. А еще взвод из призраков и воров возглавил Маурин. Ну, там еще остатки отрядов Брюса и Бастера...

— Там еще какие-то Бутч и Лефти были командирами, — заметил Ежевика, — Шакал нам все имена говорил...

— Замочили в ту ночь, — отмахнулся Кастет, — Одного как свинью разделали, второго Азшар на пепел пустил. Короче, парни, рулят всем Окил, Торлоф и Скорпио; и еще семь командиров от них — и четверо от нас. Неплохо, а? Наше слово там уже многое значит. А если учесть, что серьезную силу представляют от них три взвода и три — от нас, то что выходит, а, парни? Мы там третий день, а уже с нами считаются. И будут считаться. А теперь представь, Сыч, что будет, когда к нам перебегут остальные. Уяснил расклад?

— А если не перебегут? — резонно заметил Шинклот, — Тебя же тогда первого пошлют на штурм. Не Блейда, а тебя.

— Ну, не меня, а Бастера... Но, бельджарова мать, я еще раз говорю! Мы не хотим драки! Что мешает всем реальным резакам встать плечом к плечу и повесить этого усатого козла вверх ногами?!

— Ты это о ком?! — взревел Калентир.

— О Гомезе! — Кастет явно не испугался гнева бывшего сослуживца, — Глаза разуй! Он что, когда-то делился с парнями? Нет, все было ему, только ему! Еще при Брониле можно было жить, но последние года четыре Гомез только давит. А как проблемы — так и режет своих, как баранов. Сыч рассказал уже об Угаличе. А что, Угалич что-то мог сделать, когда мочили судью? Да ничего! Не веришь, Калентир — у Шинклота спроси. Мы сверху стреляли — шансов спастись у Равена не было. И вот, Угалич решил остаться верным Гомезу, вернулся в Старый Лагерь — а его зарезали! Все, как раньше! Ты не помнишь этого, Калентир, а я и Сыч — помним. Когда у Гомеза дела шли плохо, он тупо мочил того, кому не повезло попасться на мизере, и все остальные чуть ли не под кровать прятались.

— Дадлику шею свернул, — добавил мрачно Ежевика, — Тот был малость пьян.

— А я еще слышал, что после покушения Гомез собирался всех на допрос тащить, — задумчиво заметил Сыч, — Барон зверски лютовал...

— Да? — удивился Шинклот, — И что помешало?

— Торус как-то удержал...

— С Вас всех сдернули тяжелый доспех! — продолжал давить перебежчик.

— Мы сами виноваты, — пробормотал Радимер.

— Что предлагает Окил? — вдруг резким голосом спросил Сыч.

— Не важно, — решил вмешаться Гараз, — Мы Кастета выслушали не один раз и то, лишь потому, что ты и Ежевика так решили. Слушать дальше — это уже пахнет предательством. Азшар ничего хорошего не скажет...

— И потому ты, крыса, послал этого мелкого к нему, — прорычал Ежевика, — Выслуживаешься? Служил Равену, а теперь будешь служить Азшару?

— Ты что-то имеешь против Азшар-бека, стражник? — обманчиво-спокойно поинтересовался Рэтфорд.

— А если и так? — Ежевика угрожающе зыркнул на варантца.

— Ты и Сыч здесь наговорили достаточно, — ответил бывший вор, — И если Азшар прикажет — моя рука не дрогнет.

Ежевика медленно поднялся с полусгнившего чурбана, на котором до сих пор зарабатывал себе ревматизм, а Рэтфорд в ответ перехватил кинжал за лезвие.

— Сядь, браток, — нехотя произнес Сыч, — Мы сейчас не в том положении, чтобы ссориться с людьми Азшара...

— Да кто такой этот Азшар?! — проорал Ежевика, — Полгода еще не прошло, а он уже при власти! И теперь ублюдок, который до этого грабил наши караваны, говорит, что убьет меня за предательство?! Он — меня?! Это я от него слышу?!

— Окил говорит, что баронов будет столько, сколько полагается, — быстро влез Кастет в разговор бывших сослуживцев, — И что примем всех, вообще всех, кто захочет перейти...

— И что это за бароны, если их десять человек? — хмыкнул Калентир.

— Один барон на сорок соколов — это так, как должно быть, — резко заметил новоявленный наемник, — И у каждого должна быть своя банда под рукой.

— Так это беспредел начнется! — сказал убежденно Гараз, — А Его Честь делал все, чтобы беспредела не было...

— И потому держал этого психа Буллита, — рассмеялся Ежевика, — Хоть одна польза от проклятого призрака точно есть... Мы для баронов — грязь, тут Кастет правду сказал. Все правильно... Не смотри на меня Калентир, просто об этом в последние годы не слишком говорят... Разопселись наши бароны, Гомез вообще почти не выходит из замка, только болотник смолит и баб щупает. Раньше стражник уважался, сейчас даже призраки командуют. Не было войны слишком долго.

— Ну как долго, — хмыкнул Сыч, — Четыре года. А Гомез вел себя не по-баронски всегда...

... Гомез опоздал, понял я, вникнув в суть слов стражников, якобы верных Рудному Барону.

Еще в самом начале моего прибытия в Колонию Фингерс и Торус выдали мне нужную инфу, я только не сумел выжать из нее точные выкладки — демоны крылись в деталях, о которых я понятия не имел.

Старый Лагерь был основан семнадцать лет назад, и первые семь лет власть Гомеза держалась за счет немногочисленных верных людей (из которых выжил, похоже, один только Катэр) и поддержки одиннадцати магов, согласившихся на союз с ним. Тут не за что осуждать Корристо и Сатураса: бывший паладин, бывший судья, исследователь Дарг — не худший вариант, если сравнивать со всевозможными Лайошами. Рэкет и промыслы были в руках бандитов и воров Внешнего Кольца, но с этим уже приходилось мириться.

Десять лет назад прибыли варантцы, и Внешнее Кольцо стало реально независимым. Ситуацию вновь спасли Сатурас и Корристо: первый навел контакты с Ли и объявил о создании Нового Лагеря; второй остался в часовне, и это удержало обе стороны от открытого конфликта. Единение Замка и Внешнего Кольца вышло успешным, пусть даже отряду Бартоло пришлось устроить жестокую чистку, негласно поддержанную большинством адекватных людей Лагеря.

Еще семь лет назад прибыли нордмарцы, чуть было не грохнувшие Колонию вообще. Если те же варантцы гордятся дисциплиной и выучкой своих армейцев, и при Ангаре, Торусе и даже Орике в "боевых крыльях" банд царит порядок, то северные горцы — на редкость необузданные ребята. Скорпио искренне опечалился, когда увидел двуручник Бронила, да вот и Кастет вспоминает с теплотой павшего от проклятья барона, хотя оба нисколько не северяне. Дело было именно в личности павшего тана. Гомез — провинциальный дворянин на военной службе, и потому привечает подле себя исполнительных слуг и верных охранников; Равен мракориса съел на разборе криминальных дел и умел мастерски управлять рэкетирами и грабителями (и, кстати, предали его вовсе не уголовники); а Бронил великолепно чувствовал себя в шкуре вождя полупьяной орды головорезов. С прибытием нордмарцев дисциплина в обоих Лагерях моментально ахнулась в ноль.

И почти сразу же затеялась война. Все эти упомянутые Окилом вульфинги, беаринги и прочие тут же начали разборки, чей топор длиннее, а пиво вкуснее. Закончилось это тем, что у Окила и Бронила сработал инстинкт самосохранения и они выжили там, где остальные вожди были перебиты.

Стычки шли еще три года, и ситуация докатилась до реального голода, столь часто поминаемого Яном. В таком кризисе самому последнему рудокопу не до страха — лишь бы пережить неделю. И когда бывший послушник Юберион начал проповедовать новую религию, за ним ушли многие: он обещал хоть какое-то счастье и стабильность (да и болотник здорово помогал забыться). Тогда до обеих сторон конфликта дошло, что пора мириться на условиях: как все есть — так пусть все и будет.

И вроде бы уже можно выдыхать и начинать что-то развивать...

Но вот ощущение вольницы и желания жить на широкую ногу, привнесенное нордмарцами, легко привилось уголовщине, которой было множество и среди стражников, и среди наемников. А уж тем более, когда не приходилось ожидать, что буквально через час придется лезть в драку. Расслабились, разжирели малость, захотели вечного праздника и возможности крутить мелкие гешефты, а заодно и посматривать на резиденцию: когда там уже реальных пацанов начнут короновать? Вот только у Гомеза и Равена было на этот счет абсолютно другое мнение. Чисто для того, чтобы все деструктивные течения того, что заменяло Старому Лагерю политическую жизнь, были под контролем, Равен играет в оппозицию. А вот у Ли начинает потихоньку закипать...

И ведь по канону Лагеря ухитрились прожить в мире еще два года. Значит, что-то я своими действиями сильно изменил, и дело тут не только в том бое на сторожке Эйдана. Что-то другое произошло с моим участием, что прорвало нарыв... Понять бы только, что.

А в ту минуту мне стало ясно одно: никакой я не выскочка. Ибо никакой "старой гвардии" у Гомеза нет. Торус прямо сказал мне в первые дни: у Гомеза лишь двадцать верных ему стражников. Ну, если добавить часть людей Арто и Шрама, то тридцать. А с началом войны он набрал в элитные взводы в три раза больше. И все эти Ежевики, Калентиры, Радимеры — они вовсе не прошли с Гомезом огонь и воду. И даже нельзя четко ответить на вопрос "А куда же делась гомезовская гвардия?", ибо на него сразу же задается контрвопрос "Какого периода?". Самый первый состав пал во время стычек с бандами Внешнего Кольца. Второй, переживший чистку Бартоло, был порублен во время войны с Новым Лагерем. И, наконец, некоторая их часть не вышла из ловушки, организованной второй армией. Так кто же из стражников и в самом деле положит жизнь за Гомеза, когда придет время? Неужели лишь Катэр и Дешийон?

Нисколько не преувеличивал Рудный Барон, когда орал, что ему наплевать на судьбу Второй Армии, лишь бы выжили Равен, Арто и Шрам. Его нисколько не волновал вопрос верности Угалича: он просто убил одного из тех, кому не доверял, чтобы остальные не осмелились посчитать его ослабевшим. Да, собственно, не он один такой — Окил сказал о том же (а Кастет подтвердил): нордмарец доверял далеко не всем, кто служил с ним на Новой Шахте, и ловко слил ненадежных.

И все в Старом Лагере, к чьему мнению я прислушивался, мне в один голос говорили: нашей банде доверять нельзя, их заботит только руда, выпивка и возможность с гонором пинать рудокопов. Как только я начну менять Колонию, мне придется устроить такую бойню, что чистка Бартоло и близко не стояла... Но вот кто меня поддержит, причем до самого конца? На одном страхе далеко не уедешь: вот стоило Ежевике выйти за пределы Лагеря — и очень даже осмелел.

И еще мне нельзя действовать, как Безымянный в каноне: наплевать на интересы всех сразу и делать свое дело. Помогают — хорошо, нет — пусть не обессудят... Я уже взял на себя ответственность за Старый Лагерь, уже пообещал Диего, что справлюсь. И я буду делать, что обещал, просто глядя на перепалку стражников, мне стало ясно, что переламывать Колонию через колено будет делом весьма тяжелым...

— Удалось бы Скипу завалить Гомеза, обе наши банды сразу же замирились, — сказал Сыч, — Сколько правильных резаков полегло, не хочу и вспоминать.

— Ага, — тут же поддержал Кастет, — И рулили бы всем мы, а те, кому на лбу написано спину гнуть, те бы и долбили руду. Или за пивом бегали. Я бы вообще не пускал в Лагерь оборванцев, чего они там забыли? Кирку в руки — и в Шахту.

— А еще можно брать с них руду за то, что вообще позволяем им работать в НАШЕЙ Шахте, — усмехнулся Шинклот, — Не хотят платить за это — пусть подыхают с голоду.

... А ведь такое и случилось уже после падения Барьера, припомнилось мне. Равен вывел остатки Старого Лагеря (и даже часть воров из Нового) к заброшенному храму Аданоса, показал им золотую жилу, а сам занялся вскрытием древней гробницы. Без его руководства Торус не удержал новосозданную банду от взаимной резни и откровенной уголовщины. Те же Франко и Эстебан стали мелкими царьками, решавшими, кому можно пройти в следующее "кольцо" лагеря, а кому так и не доведется самому добраться до золотоносной жилы. Для Равена и рабы добудут золота, хочешь сам деньжат — убеди местных "боссов" пропустить тебя к шахте.

И то, что сейчас бандюки слушаются Гомеза и своих командиров, не означает, что они не мечтают об иных порядках, которые им обещает Окил. А те, кто не особо жаждет жить при бандитских порядках, большей частью не хотят сложить головы за Рудного Барона и прогнутся под нового вождя...

— И как Окил думает избавиться от Гомеза? — усмехнулся Сыч, — Пока он жив, человек двести будут за него драться. Помнишь этого дохляка Флетчера? Он терпеть не может наемников...

— На Флетчера наплевать, — отозвался Шинклот, — Бестолковых стражников выпнем в шахту, что бы там Ли не обещал. А вот призракам что делать? Они ведь на посылках будут...

— Не захотят работать на нас — пусть валят к Сатурасу. Старик согласился не лезть в наши дела, а генерал дал слово, что примет всех. Не хочешь работать на козырного папу — гни спину на магов. Все как по маслу...

Вот ведь потрясающе хитрая сволочь, подумалось мне о верховном маге Воды. Если порядок и безопасность солдатам, мастерам и торговцам, а также — Кругу Огня, будут обеспечивать Сатурас, Ли и Ларс, то через какое-то время бандиты попадут в зависимость от "честной" части Колонии; через полгода после победы достаточно будет лишь нескольких шевелений — и вся бандитская вольница рухнет. В не случившимся тут будущем хватило лишь одного человека: Безымянный по указанию Сатураса вступил в яркендарский лагерь бандитов и быстро развалил его изнутри.

— И вот ты мне скажи, Калентир, — продолжил свою обработку перебежчик, — И ты, Радимер. Когда в последний раз Гомез вел своих людей в бой?

Лицо Радимера исказилось от возмущения, но он сразу же сдулся — так как ответа он не знал. А вот Калентир гневно выкрикнул:

— Придет время — ты проверишь, насколько острый у него меч!

— А придет ли? — насмешливо отозвался Кастет, — Торус повел своих на Крученого — им наваляли по самое не балуй. Равен попер на Новую Шахту — и кончился Равен. Если Гомез вдруг выйдет из своей норы — Гомеза завалят, как кабана на охоте. Знаешь, почему именно Окила кликнули вождем? Потому что он — такой мощный резак, что замочит Гомеза один на один. И он боя не боится. Так-то, Калентир...

— Барон не выйдет на бой против Окила, — процедил Сыч, сильно нахмурившись, — Скажет, что невместно. Есть Арто, есть Азшар...

— Так на хрена вам такой барон, парни?! — издевательски произнес Кастет, — Если за него все делают другие, а он только вино хлещет. Даже этот дебил Квентин сам вел своих людей на дело! Гомеза надо менять, и лучший выбор — это Окил! Был бы жив Бронил — никто бы даже не сомневался, за кем идти, а кого пора выносить из замка вперед ногами!

Калентир от этих слов остолбенел, да и Радимер выглядел не лучше. Верность Гомезу этих молодых стражников базировалась, похоже, на вере в то, что круче Рудного Барона нет никого, и эту уверенность перебежчику удалось поколебать.

Настало пора вмешаться мне. Если Сыч, Ежевика и Шинклот и без того колебались, потому я и позволил Кастету их обрабатывать, чтобы выслушать от перебежчика полезную информацию, то этих двоих стоило удержать от предательства.

Но едва я собрался выйти на освещенное луной и сполохами Барьера место, как послышалось хлюпанье чьих-то сапог.

— Кастет, уходим! — выкрикнул мужчина в обмундировании стражника, но с обмотанным вокруг пояса синим шарфом, — Собирай всех, кто с нами — и валим! Алхимик уже в Лагере!

— Маляр, — протянул Сыч немного насмешливо, — Давненько не виделись...

— И тебе не хворать, родной, — в тон ему отозвался прибывший, — Чего сидишь? Бросай все — и уходим. Если успеешь добраться до нашей стоянки до прихода Алхимика — мы прикроем тебя от ярости этого беспредельщика.

— Подбирай слова, стражник, — отозвался Рэтфорд степенно, — Или тебя не прикроет никто.

— Сыч, не будь идиотом, — добавил Гараз, — Ты там будешь...

— Среди своих братков, — отрезал Маляр, — А не среди деляг и гомезовских шавок. Но, парни, шуруем быстро, времени нет, завтра утром нас выпирают отсюда ко всем демонам.

— Что стряслось? — встревоженно спросил соратника Кастет.

— Азшар таки стакнулся с гуру. Ангар лично сказал это Окилу. Не знаю, чего бароны наобещали, но теперь Юберион выставит Гомезу подмогу...

— Вот и кончился твой треп, Кастет, — усмехнулся Гараз.

— Да ничем болотники не помогут Гомезу, и не надейся, варантец, — Маляр раздраженно махнул руками в стороны, — Их слишком мало, чтобы что-то нам сделать. Мы хотели дать гуру шанс. С ними, без них, против них — плевать. Айда с нами! Мы вернемся в замок через неделю, братва. И Гомеза там — не будет!

И в тот кульминационный момент, когда кто-то мог дрогнуть, я вышел на свет. Заметивший меня первым Рэтфорд поднялся на крыше во весь рост, и, видя это, остальные обернулись в мою сторону.

— Э... Без драк, хорошо? — криво усмехнулся Кастет, мигом переменившись в лице, — Мы на нейтральной земле.

— Этот небольшой пятачок и три хатки — это земля НАШЕГО посольства. Приблизишься еще на два шага — умрешь. Не уйдешь отсюда — вытолкаю. А ты и так слишком задержался в гостях.

Говорил я, медленно приближаясь к этой парочке, и когда расстояние между нами сократилось до трех шагов, Маляр поспешно произнес:

— Все, мы уходим.

И оба перебежчика и в самом деле спешно зашлепали по лужам.

Дождавшись, когда они скроются за хижинами, я подошел к хмуро молчащим стражникам и отдал указание:

— Сыч, Ежевика, Шинклот. Сдать оружие.

— Что? — вскинулся Ежевика.

— Сдать оружие. Доверять тебе после сегодняшнего разговора не приходится, — пояснил я, подходя совсем близко, — Судьбу Вашу решат в замке, скорее всего, пойдете на самый опасный участок...

— Азшар, видишь ли, — немного запинаясь, произнес Гараз, — Кастет много-чего выболтал, и все обошлось. Все на месте...

— А если бы я вышел минутой позже? — поинтересовался я, усмехаясь, — Кому бы ты позволил уйти? Хвалю, что поставил меня в известность и отослал с места возможной схватки Эфема, но ты должен был пресечь бунт Сыча. Я отдавал приказ в разговоры не вступать.

— Попробовал бы пресечь — мы бы ему кишки выпустили, — ухмыльнулся Ежевика, — Сыч бы его под орех разделал за минуту.

— Непосредственного командира?

— Он мне не командир! — взвился с места стражник. И во второй раз за день был отправлен мною покупаться — после удара по уху.

— Хорошо, Азшар, скажу прямо, — Гараз устало вздохнул, — Я не стал угрожать оружием, когда пошла ситуевина, что я с двумя призраками против трех отменных бойцов. У меня не было желания слушать этого урода...

— Что-то ты не был таким смелым раньше, — выкрикнул Ежевика, поднимаясь на четвереньки.

— Если хочешь — проверим, — отозвался варантец, — Но один на один. Я тебя, такого грозного, в бою у Новой Шахты не видел. Все, что я вижу — это как ты в грязи валяешься и орешь дурости.

— Да пошел ты со своей Шахтой и этим козлом Равеном! — проорал бывший гвардеец, поднимаясь, наконец, на ноги, — Чтоб ты провалился со своим Гомезом, Алхимик! С меня довольно! Я ухожу!

— Да без проблем! — усмехнулся я.

— Что, правда?! — изумленно произнес Ежевика.

— Абсолютная. Но просто так ты не уйдешь. Ты сдашь броню, обмундирование, рюкзак с вещами, руду и оружие. Короче все, кроме портков. Впрочем, можешь и их снять, просто это мы забирать не будем. Если твои старые приятели и в самом деле тебя рады так видеть, то они тебя всем новым обеспечат. Если ждешь от Окила баронской щедрости, которой тебя обошли в Старом Лагере, то двигай голый и босой. Оценишь — расскажешь, если выживешь, конечно.

— Ты шутишь?! — спросил Ежевика охрипшим голосом.

— Нисколько. Снимай с себя все — и шуруй к Окилу, не держу! — перешел я резко на крик, — Раз ты бандит — то и будь готов к тому, что в Новом Лагере тебе встретят бандиты. Если не умеешь драться против меча голыми руками, то так и останешься нищим! Никто там с тобой делиться не будет, им самим мало. Им всегда было мало. И будет мало, пока не подохнут в луже своей крови! А ты подохнешь раньше, когда с кочергой и с голым задом пойдешь на штурм Шахты. Запамятовал, о чем Кастет говорил? А он и сказал прямо, что они уже начали делить Старый Лагерь. Всё! Сладкие места там уже заняты и ещё один хавальник на общий каравай им не нужен! Особенно, если этот хавальник за свой счёт вооружать требуется. Или тебе так понравились слова, что ты там кем-то станешь? А с чего бы вдруг?! Где у тебя своя банда, которая за твои интересы подпишется?! Один ты туда придёшь! Неудачником-тугодумом, которого на понт взяли и развели как лоха, ничего не обещав, а только пальцы выгибая, свою крутость нахваливая, а он и повёлся! Справедливости хочешь? Бронила вернуть вам?! И ты, Сыч, хочешь, чтобы по понятиям братвы?! Ну, так снимайте с себя все и добудьте сами! Резаками себя зовете?! Ну, так награбьте себе оружие и доспехи! А если ходишь в броне от Гомеза, то засунули все языки в задницу и выполняйте все, что он прикажет! Решай!

Ежевика замялся с ответом и перевел взгляд на Сыча. А тот лишь хрипло рассмеялся.

— Ты ведь все слышал, призрак, да? Если Гомез узнает — я труп.

— Не уверен. Я скажу ему, что ты — тупой баран, который ворчит, что трава зимой не такая сочная, как летом. Правда, ничего нового он не услышат, чего сам не знает. А ты и в самом деле последний дебил, Сыч, раз открыто нарушил приказ, но не удрал сразу же. У тебя последний шанс доказать верность Лагерю — сдать оружие, вернуться домой и получить по морде от Дешийона. Может, располовинят, может, нет... поздно метаться, Сыч; пора осознать, что Кастет тебе теперь уже не дружбан, а ты — не резак, а стражник на службе у Гомеза. Не захочешь осознать — сдохнешь ни за что.

— А так я сдохну за него? — огрызнулся стражник.

— Если понадобиться — да. Или за него, или против него, или иди руду долби...

Дальнейший разговор прервало появление сразу четырех бритоголовых мужчин в так называемом "среднем доспехе стража" — кольчужной юбке, наплечниках и защитных пластинах на голень поверх сапог. Шеи, руки, туловище — все это было практически не защищено; впрочем, этот доспех давал защиту не от человека, а от зверя: ползуны предпочитали бить сверху вниз, кротокрысы кусались за ноги, а шершни своим жалом, как правило, целились в область поясницы. Впрочем, с нормальными доспехами проблемы были у всех Лагерей, включая Старый: все достойное этого гордого названия либо закупалось у короля, либо ковалось на месте.

— Во имя Спящего! — сказал один из стражей, плотный варантец лет сорока, — Мы с братьями прибыли посмотреть, все ли спокойно.

— Слугам Спящего нет повода беспокоиться, — отрезал я. Ребята Кор Ангара слишком уж долго добирались до места событий, о чем я не преминул высказаться, — Возможно, пришлось бы ранее, если бы кто-то исполнил приказ быстрее.

— Нам нет оправданий, — почтительно склонил голову варантец, — Указание Владыки Ангара нам передал наставник Гор На Тоф всего несколько минут назад.

— Можешь выразить Кор Ангару мою благодарность, страж.

— Нам также приказано выполнять твои распоряжения, старший призрак Азшар, — добавил варантец, — Мое имя Гор На Хомс.

По-хорошему, стоило эту команду отослать назад: сумели гуру мимоходом макнуть меня физиономией в лужу, намекнув, что раз моя охрана надежностью не отличается, то Братство предоставит свою. Но крики и ругань на Гомеза кто надо уже и так услыхал, так что нечего было думать о сохранении лица.

— Заступай тогда на позицию, Гор На Хомс, — сказал я ему, — Моим людям нужен отдых. Очень даже... нужен.

Последние слова я произнес еле слышно, но мою "охрану" проняло. Глубоко вздыхая и опустив голову, Шинклот поднялся на ноги и принялся разоружаться.

— Держи, Гараз, — усмехнулся равеновец соратнику, — Если мне повезет, вручишь затем обратно.

Еле слышно чертыхнувшись, Сыч последовал его примеру. Глядя на это, понурой собакой поплелся к "очагу" Ежевика, сдирая с себя перевязь с арбалетом.

И только тогда Рэтфорд спрятал в ножны кинжал.

Долгих разговоров дальше не велось, да и не могло вестись. Даже Калентир и Радимер избежали распекания за самовольное оставление поста — я просто пообещал им обсудить их проступок завтра и что их наказание не отменяется. В принципе, было возможным то, что именно их присутствие удержало Ежевику или Сыча проложить себе дорогу к стоянке окиловских; но по мозгам дать стоило.

Едва все слопали безвкусный неразогретый ужин из риса с кореньями, я скомандовал спать. Я не стал церемониться и поселил всех трех обезоруженных в одну хижину, да еще и указал стражам, что за этими "постояльцами" нужно следить. Большой любви это ко мне с их стороны не добавило, но открытого недовольства они высказывать не стали. В еще одной расположились Рэтфорд с Радимером, а Калентир, Гараз, я и свежеобразовавшийся склад оружия занялись самый большой дом. На ночную вахту я оставил людей Гор На Хомса.

В сон я провалился достаточно быстро, пусть тонкая циновка и не слишком защищала от холода отсыревших досок. Снилось всякая, что называется, чертовщина — Барьер внезапно стал ярко-фиолетовым, над голыми скалами темные крылатые тени и лил страшный ливень; сквозь грохот грома прорывались чьи-то пронзительные вопли...

Проснулся я от внезапно накатившего чувства тревоги и опасности. Не раскрывая глаз, я аккуратно взялся пальцами за рукоять ножа и прислушался — снаружи доносились голоса. Еле слышно... но все же слышно.

— Все в порядке, Ваззир?

— Порядок, Хомс, — ответил незнакомый голос, — Он уже собирается...

— Не кричи так, — отозвался старший из стражей нашей "охраны".

— Хомс, приятель, — донесся шепот нового участника разговора, в котором я признал Шинклота, — Я так и знал, что ты выручишь.

— Тогда валим, — сказал Хомс, — Мы сильно рискуем...

— С пустыми руками валить нечего, — возразил Шинклот.

— Да, я слышал, как орал призрак, — сказал Хомс, — Этот твой Ежевика тотчас же сдулся. Азшар что, настолько страшен?

— Резак завалил Буллита и даже не запыхался. Сам видел. Семеразу голыми руками шею свернул. Ежевике очень сильно свезло сегодня. Еще раз бы возбухнул — и кранты.

— Ладно... — пробурчал Ваззир со страхом, — Так что?

— Ты о чем? — не понял Хомс.

— Тише! — на грани слышимости раздался еще один голос.

— Так ты о чем? — переспросил варантец, — Мои парни нервируют.

— Без оружия соваться к Окилу не хрен, — сказал Шинклот, — А оружие у Азшара.

— А если завалим Азшара — завтра же человек сорок от Гомеза сбежит, -добавил Ваззир.

— Я боюсь туда лезть, — добавил Шинклот, — Я боюсь его.

— Он спит, — прошипел Ваззир.

— И что? — сказал страж.

— Это все равно, что к мракорису в пещеру лезть. Сами лезьте.

— Я-то сам полезу, — сказал Ваззир, — Но тогда и оружие мое.

— А не жирно? — поинтересовался равеновец.

— Да если бы не я и Хомс, тебя бы завтра в замке повесили!

— Тише! — еще раз потребовал четвертый голос.

— Хомс, а если ты? — предложил Шинклот.

— Мне это зачем?

— Прибьешь Азшара — как родного встретят, — продолжил уговоры Шинклот.

— А потом его дружбаны при встрече в спину выстрелят, — возразил варантец, — Это Колония слишком мала, а дружбаны у такого человека есть и в Новом Лагере. Тем более, почему я опоздал тогда? Мы с парнями сделали небольшой крюк и болотника наменяли у знакомого послушника. На первое время хватит.

— Вот дурак, болотник — та же руда, за него все купить можно, — сказал Ваззир.

— Мы ему вяленого мясца подвалили и две колбасы. Ты не знаешь, что это такое — вкусно пожрать на этом болоте. Тут у каждого четвертого свои захоронки, лишь бы сосед не сдал...

— Нечего было валить три года назад, — возразил Ваззир, — И сам бы тоже сидел в замке...

— Давайте быстрее решаем, — сказал Шинклот чуть ли не просящим тоном.

— Хорошо, — сказал Ваззир, — Я валю Азшара, но мечи и арбалеты — мои. А ты если захочешь добыть себе — прирежешь Гараза. Он уже не с нами?

— Сам знаешь, у нас Азшара на место Равена прочат. Гараз решил сменить барона, чего там.

— Старый Лагерь вот-вот копыта отбросит, а этот идиот... И пусть, — сказал Ваззир, — Хорошо, я первым. И вообще, режем их всех — их шмотки и нам пригодятся.

— И Ежевику? — удивился Хомс.

— Ну, буди его, буди Сыча, хоть Спящего буди, — сказал Ваззир, — Но оружие я им не отдам. Надо было не щелкать хлебалом, когда Кастет разорялся, а сразу валить.

Еле слышно заскрипели половицы. Я приоткрыл глаза: вооруженный длинным кинжалом невысокий мужчина со смутно знакомым мне лицом осторожно переступал с ноги на ногу, тяжело дыша. Остановившись надо мной, он начал размах — и в это же мгновение я вскочил с циновки, всаживая Ваззиру в горло нож. Пинок в живот — и мертвое тело вылетает за дверной проем, а я выскакиваю вслед за ним.

Стоявший у меня на пути Гор На Хомс был настолько опешен происходящим, что даже не взялся за рукоять двуручника, когда я вытаскивал саблю. Росчерк лезвия в воздухе — и почти что перебежчик из Болотного Лагеря падает на колени, пытаясь ладонями удержать потоки крови из перерезанного горла.

В следующую секунду мне пришлось немного наклониться, когда лезвие двуручника попыталось снести мне голову. В ответ я сразу же проткнул стража насквозь, но этого мгновения Шинклоту хватило, чтобы развернуться и броситься наутек.

— Валим! — буквально провыл он, хватая ближе всех стоявшего к нему стража за плечо. Тот, самое удивительное, послушался и тоже бросился наутек, благо он тоже не успел достать оружие.

Последний болотник стал осторожно подступать ко мне, крутя восьмерку... но тут послышались голоса вдалеке, и он тоже бросился бежать, кидая в воду тормозивший его бегство двуручник. Впрочем, далеко он не пробежал: из-за поворота внезапно появился Гор На Драк и кулаком в лицо опрокинул беглеца.

— Что происходит?! — требовательно спросил он, выходя на открытую местность в компании еще трех стражей, судя по тяжелым доспехам — из доверенных.

— Никого надежнее в охрану нельзя было назначить? — поинтересовался я в ответ.

— Могу спросить о том же, — спокойно отпарировал Гор На Драк, подходя ближе, — Твои люди тоже не особо надежны как солдаты... Значит, Гор На Хомс решил уйти?

Страж слегка пнул мертвое тело варантца.

— Орик расстроится, — добавил он отчего-то, — Хомс когда-то в его банде был, пока Торус не переманил...

— А ты ведь сам держал банду во Внешнем Кольце, Дракер, — вспомнил я рассказы старожилов.

— Ты хочешь спросить, почему я, миртанец по крови, сумел возглавить бойцов из Варанта? — мой собеседник и в самом деле был светлокож, — Я почти всю жизнь прожил в Бакареше, мой отец туда перебрался из Гельдерна. Так что я, как подобает подданному Его Величества Калифа Варанта, дрался за свою Родину... Но это было давно, задолго до того, как я сердцем осознал учение Спящего.

Тем временем из своих хижин один за другим повыскакивали мои бойцы.

— Ты знал, Сыч? — хмуро поинтересовался я у "самого опытного из них".

— Хомса? — криво усмехнулся стражник, — Признал.

— И что он с Шинклотом приятели, тоже знал? — продолжил я допрос.

— Знал. Но когда это было? Много воды утекло...

— А сегодня утекло много крови. И еще больше утечет, — я нехорошо усмехнулся, глядя в ту сторону, где располагались ворота, — Двое сбежало, Гор На Драк.

— Старшие стражи этой ночью все в патруле. Если эти двое и сбегут, то через болото. А ночью там опасно. Мы допросим предателя, — кивнул воин в сторону вырубленного им беглеца, — И многое выясним.

— А мне пора сделать ответный визит вежливости, — сказал я, подходя к телу Ваззира.

— Не уверен, что это разумно, — мрачно произнес Гор На Драк, глядя, как я отсекаю голову перебежчика от его туловища.

— Я никому не сношу покушений на себя. Рэтфорд, Гараз, Вы оба идете со мной.

— А остальные? — тут же спросил варантец.

— А у нас двое под арестом. Значит, двое их и охраняют. Калентир за старшего.

Я испытующе взглянул Гаразу в глаза. Неважно, по какой причине этот стражник исполнял мои указания, но если он и в самом деле ждал, что ему будет теплое местечко, как при Равене, то я его персону терпеть подле себя более не собирался.

— Как прикажешь, — сказал он, поправляя перевязь с арбалетом.

К стоянке "дипломатов" из Нового Лагеря вел нас лично Гор На Драк с остальными патрульными; судя по его сжатым губам, страж явно готовился к тому, чтобы разнимать драку с активным использованием колюще-режущих предметов.

Расположили Окила сотоварищи чуть ли не в центре Лагеря: через просветы среди деревьев я разглядел тот самый перекресток из мостков, что соединял в игре кузницу Дариона и учебную "аудиторию" Кадара.

Когда мы подошли, представители Нового Лагеря были не только уже на ногах, но и в "дружественной" компании: Ангар, Гор На Тоф, Люкор, Тондрал в окружении десятка стражей выглядели крайне недовольными. Гор На Драк тут же отошел к ним и в стал шепотом описывать произошедшее.

— Неужели тоже не спится? — насмешливо поинтересовался у меня Окил.

Я кинул ему под ноги голову Ваззира и взглянул нордмарцу в глаза.

— Я требую сатисфакции.

Тот в ответ лишь широко и нагло улыбнулся.

— Позволь, Азшар, я не имею к этому никакого отношения. Я этого негодяя знаю от силы день, мне его сосватал твой старый знакомый Скорпио, с него сатисфакции и требуй.

— Увижу — потребую. Но на этот день он был в подчинении у тебя.

— Я приношу свои глубочайшие извинения, Азшар, — насмешливо произнес нордмарец, небрежно пиная голову подручного куда-то в сторону, — Но ты сам прекрасно знаешь, как сложно удержать людей Гомеза от желания всадить нож в брюхо бывшему товарищу. Или даже не бывшему.

Насмешка была оскорбительной, и, к сожалению для Старого Лагеря, била точно в цель.

— У бывших воров Ларса и Квентина тоже с этим нелады, — отпарировал я, — Знаю.

— Ну, я прошу меня извинить, — развел руками Окил, — Я только недавно принял от Торлофа его дела. Обещаю: бывшие воры прекратят резать друг друга. Бывшие стражники Гомеза — тоже. А за всех остальных, кто в других Лагерях — я не отвечаю. Минуту назад то же самое я сказал Ангару.

— Нам надоели твои провокации, — прорычал Гор На Тоф.

— Если какие-то бедолаги устали терпеть твой ор, то что я могу поделать? — оскалился нордмарец, — У Ли — большое сердце, он всех приютит.

Внезапно сбоку показались Лестер и Эфем: вид у обоих был донельзя встревоженный и запыханный. По их мимике было ясно, что случилось нечто серьезное, а что именно — наемникам слышать не обязательно.

— Кажется, у Вас свои дела есть, чем нас будить посреди ночи, — довольно ухмыльнулся Окил, — Не буду задерживать.

— С первыми лучами солнца ни единого из Вас здесь быть не должно, — припечатал Ангар.

— Не будет, — пообещал Окил. Он развернулся, пригнулся, помянув низкие потолки, и исчез в дверном проеме своей временной "резиденции". Его люди тоже неспешно разошлись по хижинам, а мы в компании стражей и гуру отправились вслед к ожидавшим нас дозорным.

— Только что за пределы Лагеря вышло более трех десятков членов Братства, просвещенные, — сказал негромко Лестер.

— Что ты несешь, послушник?! — во всю мощь голоса возопил Гор На Тоф, однако сразу же понизил голос, — Я там Гор На Вида поставил...

— Вместе с людьми Гор На Вида, — добавил Лестер, — Большинство — послушники, но часть из них — стражи. Я уже предупредил Гор На Рана, он и другие бойцы заступят на ворота.

— Шинклот убежал с ними, — добавил тихо Эфем.

Расчудесно, подумалось мне, не успел привести армию, как она начала разбегаться.

— Отличный подбор кадров, сэр Тоффербах, — не преминул я выказать свое раздражение, благо и повод был весомый, и заносчиво-неприступный вид стража слегка злил, — Не удивлюсь, если Вас сюда кинули за то, что Ваши кадеты перебежали к оркам.

Через долю секунды в мою голову несся кулак, который я остановил ладонью в последний момент. От мощи удара меня качнуло; впрочем, страж был изрядно удивлен, что я вообще устоял на ногах. А я, в свою очередь, сам подивился его силе и быстроте: впрочем, кого попало тренировать паладинов не назначали, а уж начатая "ищущизация" тем более укрепила тело Гор На Тофа.

— Хватит! — скрежетнул негромко голос Кор Ангара, — Не хочу думать, брат, что бы случилось, если бы ты попал...

— Простите, великий, — тут же склонился в поклоне бывший инструктор Ордена, — Это моя вина. Я не доглядел за Гор На Хомсом, Гор На Видом...

— Меня другое беспокоит, — влез в разговор Люкор, — Дежурили патрули Гор Бобы, Гор На Рана, Гор На Драка и Гор На Вида. Один патруль здесь, один перебежал на сторону Нового Лагеря, один заменил его на воротах. В Лагере бродит всего один патруль, а за порядком наблюдает сегодня гораздо меньше стражей, чем обычно.

— А еще весь Лагерь уже на ногах, и еще часть людей сбежит, поддавшись настрою, — добавил Гор На Драк.

— Мы можем лишь печалиться о некрепких в вере, — сокрушенно произнес Тондрал, — И молиться, чтобы Спящий вернул им разум...

В этот же момент со стороны ворот послышались вопли, крики и звон стали.

— Дракер, следи за Окилом, — моментально среагировал Кор Ангар, — Тоффербах, Люкор — за мной. Лестер, найди Боба и Кадара — и шли к воротам.

В один момент Болотный Лагерь превратился гигантский муравейник. Кругом носились послушники, стражи, изредка мелькали зеленые мантии гуру. Впрочем, происходящее было не моей заботой: собрав свой отряд, я отправился обратно к нашему временному пристанищу.

А там нас ожидал сюрприз: стоянка была полностью безлюдной, если не считать Радимера, лежащего лицом вниз на земле. Следов остальных троих не было видно.

К хижинам мы бежали.

— Живой пока, — пробормотал Рэтфорд, нащупывая пульс на шее, — Бок ножом исполосовали.

— Хорошо, что добивать не стали, — пробормотал Гараз, — И на том спасибо.

— Волоките в хижину, я подлатаю, — дал я указание, — Сами прошерстите трупы парней Хомса, у них должно быть всячины много. Нам и так болотники многое должны, нечего им оставлять.

— А Сыч и остальные? — спросил Эфем.

— Искать их сейчас бессмысленно, я не ориентируюсь в этом Лагере. Тем более, самих искать не отпущу, а нам пока важнее Радимер.

Пока парни разбирались с трупами, я скастовал на бесчувственное тело "Исцеление", и за пару секунд оно зашевелилось.

— Ты — урод, Калентир, — простонал стражник, а затем открыл глаза, — Ох-ты, Азшар. Подвел я тебя...

— Рассказывай, — угрюмо попросил я, помогая ему подняться, — Пей зелье.

Радимер лихо опрокинул в себя бутылочку эссенции и сразу же перестал быть похож на похмельного крестьянина.

— Когда ты ушел, Сыч сказал нам, что пора бежать. Что мы проморгали уже три покушения подряд, и потому Гомез нас чикнет. Я сказал, что барон не настолько злой, что не надо наговаривать. Калентир вытащил нож. Я уже думал, что он Сыча тут же сам и прирежет, а он сразу на меня... Барон ведь меня не велит казнить?

— В последнем покушении виноват я сам. Поверил стражам. Ничего не будет ни тебе, ни Гаразу. Пошли, поможешь парням. Все равно ночь насмарку...

Снаружи донесся негромкий голос Рэтфорда: призрак втолковывал Гаразу, что "все несем в одну кучу, а потом Азшар поделит по справедливости". Я вытолкнул за порог Радимера, явно обеспокоенного своим будущим, и сам вышел следом под покрытое голубыми молниями небо, с некоторым удовлетворением замечая, что бесконечный дождь, наконец-то, кажется, идет на убыль — еле-еле моросит.

Первые новости пришли еще задолго до рассвета, когда стражи Гор На Драка приволокли к нашему порогу исколотый труп Ежевики.

Выяснилось, что тот злосчастный вопль Шинклота был воспринят как сигнал к действию всеми теми, кого окиловским удалось перевербовать. Это Кастет не слишком откровенничал со старыми приятелями, а вот послушники и стражи получили неясные намеки, что стража у ворот нынче ночью может оказаться понятливой. Так бы и случилось, что за ночь Гор На Вид выпустил бы всех желающих, а затем и сам удрал, если бы Шинклот не поднял шум — и если бы не дежурство Лестера и Эфема. И пусть первая партия перебежчиков сумела вырваться без проблем, то второй, более многочисленной, преградила путь четверка Гор На Рана. Где-то полминуты обе стороны не решались применить силу против вчерашних собратьев, пока кто-то из послушников не метнул камень в голову старшего патрульного. Гор На Рана вырубило, но тут ему повезло — остальных троих перебежчики изрубили.

Тем не менее, какую-то драгоценную минуту патруль выиграл — и на хвост беглецам выскочил Кор Ангар с отборными бойцами. Разумеется, при виде своего военачальника изменники, вопя от ужаса (по словам Гор На Драка, впрочем, сомневаться в них причин не было), бросились вверх по склону, но той дюжине перебежчиков, что замешкались, пришлось принять неравный для них бой.

Тогда же и убили Ежевику: этот придурок решил, что раз у болотников нет ни арбалетов, ни луков, то можно безнаказанно пострелять. И кого-то он даже ночью при такой погоде сумел ранить, пока "кулак ветра" от Люкора не приложил его о землю. Ни Сыч, ни даже Калентир не стали выручать сослуживца — им самим надо было быстро уносить ноги — и подбежавшие стражи-лоялисты закололи валяющегося в грязи стражника.

Не стал скрывать Дракер от союзника (теперь уж точно) и сводки потерь — впрочем, последнее было бы глупостью. За ночь Братство лишилось восемнадцати стражей, правда, в Новый Лагерь удрало только восьмеро. Еще двоих повязали, остальные — были убиты при попытке к бегству. Гор На Драк, однако, упомянул, что особо за этими бойцами мало кто жалеет, так как набирали их еще при основании Болотного Лагеря из бывших стражников и наемников — в верности этих людей сомнения были изначально. В общем, бонзы Братства не особо удивились тому, что бывший стражник Хомс или бывший наемник Вид дрогнули при особо щедрых посулах.

А вот сбежавших послушников так еще точно и не посчитали, но сам старший страж оценивал их количество в сорок-пятьдесят рыл. Разумеется, мало кто их них был хоть сколь-либо весомой личностью уровня того же Парвеза или Лестера, зато чернорабочих хватало — в общем, Новый Лагерь получил очередную порцию "смазки для клинка".

Под конец посещения подручные Гор На Драка забрали аккуратно сложенные двуручники и "броню" бойцов Хомса (другого ожидать было бы глупо), впрочем, все вещи Ежевики нам тоже честь по чести вернули, даже арбалет с запасом болтов. Но остальные вещи "охраны" остались нашим законным трофеем, а интересного там было много -Хомс хвастался не зря.

Прежде всего, речь шла о болотнике: сразу пять объемных свертков, и только один из них — с уже готовыми косяками. Последний, выдав короткую лекцию о вреде для здоровья особо сильных дурманов, забрал себе, да и два из четырех необработанного — тоже: остальным и по пол-пакета было "за глаза".

Небольшой арсенал ножей, коротких мечей и палиц был никому особо не нужен, разве что Эфем сменил себе клинок с "защиты землепашца" на более острый и крепкий "волчий зуб". Так что палицам была судьба на склад стражников, мелочевке — в запасники Фиска.

Зато руды набралось всего четыреста тридцать кусков: мелочь, как по меркам стражников, но очень много для члена Лагеря, основной валютой в котором была не руда, а болотник. Тут уж я разделил все парням по сто кусков каждому, лишек отдав Радимеру "на укрепление здоровья". Ну, и осталась еда, в основном мясо — далеко не все стражи выменяли на болотную траву, кое-что и себе на прокорм оставили.

Разделив добычу, я отправил парней отсыпаться, а сам остался дежурить.

За последние дни к холоду и дождю я успел привыкнуть настолько, что даже сидение на мокрой крыше под мелкую морось доставляло мало дискомфорта. Обычно в Колонии было гораздо теплее (остров Хоринис располагался в субтропиках, возможно, даже ближе к тропикам), и, в принципе, зима не слишком отличалась от лета, но последние дни были не самыми приятными: впрочем, жаловаться было не на что, именно погода спасла Старый Лагерь от разгрома.

Рассвет наступил почти незаметно: всего лишь восточный край Барьера слегка посветлел — и на этом все; невозможно увидеть алое небо, если оно постоянно серое.

Тоскливый дождливый день тоже не баловал красками, впрочем, болотному поселению такая погода была к лицу. Я в игре особенно любил моменты, когда персонаж просыпается в Болотном Лагере под барабанящие капли дождя, и все вокруг такое серое, спокойное и умиротворенное. И абсолютно никуда не хочется спешить...

Но уже раздавались возбужденные голоса, слышались чьи-то споры — Болотный Лагерь не просто проснулся (Братство тоже улеглось досыпать остаток ночи), он готовился к походу. Обстановка мне чем-то напомнила далекое детство, когда прибываешь на поезде ранним утром в родной город, но тебе предстоит еще час езды с пересадками: в любой другой день ты бы в это время еще только спал, но сейчас приходится действовать быстро и бодро...

Долго предаваться воспоминаниям мне не дали — Гор На Драк вновь прибыл к нашей стоянке, на этот раз в одиночку.

— Тоже не спиться? — поинтересовался страж.

— Нам желательно быть в Старом Лагере около шести склянок пополудни, — высказал я программу-минимум на сегодняшний день, — Получится?

— Должно, — пожал плечами воин, — Сейчас подкрепимся и через два часа выступим. Надеюсь, на засаду не нарвемся...

Я сразу понял, о ком идет речь.

— Окил давно ушел?

— Задолго до рассвета. Причем они явно не спали. Кор Ангар считает, что Окил будет пытаться догнать изменников, чтобы самому их привести в Лагерь...

— Ну да, иначе в этой толпе рано или поздно найдется свой лидер. Ему новые командиры не нужны.

— Думаю, что он, скорее, другого боится, — возразил страж, — Что лидера среди того сброда не объявится, и вся эта компания растеряется по дороге. Ну, а если их на марше остановят ваши патрули, то сам понимаешь. Одно дело — воинский отряд, и совсем другое — толпа дезертиров, желающих лишь добраться до безопасного места...

— Я и Рэтфорд на всякий случай будем идти разведкой. Тоже сомневаюсь, что им будет до засад, хотя человек шесть с арбалетами могут нас и поджидать. Правда, отступать им некуда, разве что в Восточный Лес. Там, кстати, неплохое место для того, чтобы драконить дорогу от нас к Братству.

— Хищников много, — задумчиво произнес страж, сложив руки на груди, — Наш следопыт Нирас однажды там издали даже мракориса видел. Мы редко туда ходим. Восточная часть Колонии мало исследована, разве что про земли орков мы знаем меньше. Люди разное болтают...

— А Храмовое Ущелье? О нем тоже мало что известно...

— А это, по слухам, тоже орочьи владенья, Азшар. То, что Гомез выставил посты у проходов в их земли, никого от ничего не спасает. Вся южная часть Милленталя — это владения зеленокожих. Мы один раз с Люкором добрели до заброшенных орочьих катакомб. Но тропы в тех местах вовсе не заросли травой...

Гор На Драк невесело усмехнулся и добавил:

— Сам понимаешь, мы стараемся в тех местах не мелькать... А если орки захотят пойти на нас войной — могут попереть от кладбища, могут через Храмовое Ущелье, могут и через известные тебе проходы. Полной карты Колонии нет ни у кого... Но Восточный Лес — это одна большая загадка. Вроде кто-то там бывал, вроде что-то видел, даже карты есть, но когда начнешь спрашивать — никто не знает эту местность. Милленталь до того, как были найдены залежи руды, был никому не нужным приграничьем. Местный граф, конечно, с орками цапался и даже сумел понастроить тут укреплений. Но когда началась Первая с орками, большую часть всех этих фортов и башен зеленокожие разрушили, и на этом все закончилось. А вот восточная часть Колонии сохранилась нетронутой, но заброшенной, и там развелось множество зверья. Видишь вот ту гору над нашим храмом? Никто не знает, что там, никто туда не ходил...

— А легенды?

— В Колонии к легендам относятся с опасением. Я тебе так скажу, Азшар: я не испугаюсь полезть в разрушенное строение, но если я увижу целехонькое заброшенное здание в полной глуши — я его обойду стороной... Многие невежды сомневаются, действительно ли существуют Речной Монастырь, Храм Бельджара, Башня Туманов... Я этим историям верю, но вовсе не желаю знать, что там находится и почему эти здания сохранились через столько лет. И не зря, скажу я тебе. В Башню Туманов не советовал лезть сам Владыка Кор Ангар, еще когда был Единый Лагерь.

— И как-то он это пояснил?

Гор На Драк закрыл на несколько секунд глаза, погружаясь в свои воспоминания:

— Владыка весьма немногословен. Но я помню тот вечер, когда Ангар вернулся в Лагерь и сразу же отправился на рынок к Шарки. Я тогда решал с парнями Диего дела, в общем, оказался неподалеку. А когда Ангар вдруг купил сразу два десятка лечебных эликсиров, то все тут же навострили уши: что-то серьезное, значит, произошло или произойдет. И спрашивает Шарки: "Зачем тебе столько?", а в ответ — "Все истратил". И снова торговец: "А где был?". Владыка, ну, тогда он был простой охотник, и сказал — "В Башне Туманов". И тут этот варантец аж запрыгал и начал допрашивать "И что? Что там такое?". А Ангар поглядел так тяжело, что Шарки даже сел. И тогда Ангар сказал одно лишь слово — "Смерть!". Все! Больше ту башню никто не искал. А если кто и нашел — то, думаю, лишь себе на погибель.

— Необычайный человек, — признал я с чистой душой.

— О да! — воскликнул страж, — Таких — единицы. Сам Калиф отмечал его доблесть. Если бы он повел наше войско, то никакой Окил и никакой Торлоф ничего не смог бы сделать. Но поведет Гор На Тоф.

Новость была не из приятных. Конечно, в командирских навыках бывшего паладина сомневаться не приходилось ни капли, но вот его высокомерие и раздражительность могли вызвать ненужные трения.

— А почему не Кор Ангар?

— Во-первых, одно его наличие здесь заставит Окила подумать, прежде чем напасть на Братство. Во-вторых, гуру видят своим защитником только его. И в-третьих, если Ангар сам появится на переднем крае — тут же наемников возглавит генерал Ли, а это очень и очень плохо. Уж поверь, Ли — великий воин.

— Никто в здравом уме это не отрицает. А почему тогда не ты? Ты же знаешь местность.

На мгновение Дракер замялся с ответом.

— Гор На Тоф сам вызвался на это дело. После того, как Вид и Хомс перебежали к врагу, он жаждет лично отплатить наемникам. Впрочем, с ним будет Гор На Бар, который в хороших отношениях с Яном и Старую Шахту знает великолепно... Послушников поведет зато Идол Люкор, с ним пойдет Лестер, у него приятелей хватает. Кстати, мне пора идти. Как раз из-за Лестера...

Судя по многозначительно паузе и легкой улыбкой, с Лестером произошло нечто хорошее.

— Ты хочешь сказать... — медленно начал я вопрошать, но Гор На Драк не стал тянуть интригу больше пары секунд.

— Да. За его своевременные и правильные действия этой ночью Юберион решил посвятить Лестера в младшие гуру. Очень рано, возможно, для такого возвышения, но, по правде говоря, Лестер весьма талантлив и при том — верный слуга Спящего. Сейчас не время держать таких людей на незначительных работах, с которыми может справиться любой другой послушник. Можешь его поздравить.

— Непременно, — улыбнулся я.

— Что же, — страж кинул взгляд на небо, — Где-то через две-три склянки будем строить походную колонну. Буди своих сурков.

Гор На Драк неспешно побрел в сторону храма, а я спрыгнул с крыши — нам тоже предстояли завтрак и сборы.

Путь домой прошел без эксцессов вроде забытых котелков, сбежавших перекурить "потеряшек" и прочих мелочей, что могли бы изрядно затормозить марш. Все же в Братстве дисциплина была на уровне, ну а с учетом того, что Гор На Тоф был кадровым офицером, то добрались мы еще до того, как солнце начало прятаться за горизонт. Восьми склянок пополудни "союзные войска" протопали своими сандалиями через южные ворота, где затем их встретил лично Торус; вопросы размещения прибывших, их снабжения, доведения к их сведению графика дежурств и прочее — все это, к моей несказанной радости, было вне моей сферы компетенции.

Гомез, как выяснилось, тоже был в тот момент занят — он с Катэром утрясал новые списки взводов. Пока что, по словам Диего, были полностью укомплектованы лишь отряды тяжелой пехоты Арто и Шакала — теперь у нас было лишь два "элитных" взвода вместо трех изначальных. Очень многие гвардейцы пали в бою у Новой Шахты, некоторых разжаловали (как оказалось, не только калентировских), да и Шрам погиб... Собственно, Гомез это сделал еще вчерашним утром перед моим вояжем в Болотный Лагерь, но за минувшие сутки барон успел выгнать из новых "гвардейцев" обратно в "замковые" пятерых (они додумались на радостях напиться в стельку) и этим пяти найти еще одну замену.

В общем, хлестать пиво и шмурдяк открыто, как это было ранее, стражники уже опасались.

Но по такой погоде я за ужином позволил парням пропустить по полкружки шнапса, но главное — нам удалось вдосталь наесться горячей еды: Диего сварганил большой котел отменного плова.

Наевшись, мои подручные отправились отдыхать и сушить вещи (кто к себе домой, кто в казарму), да я и сам, повесив куртку и брюки у очага, лег поспать, пока была возможность.

Когда Диего меня разбудил, на дворе стоял уже поздний вечер. Лагерь тихо и нервно гудел, словно растревоженный пчелиный улей, но массового упадка духа не ощущалось. В отдалении я увидел Тарана и Лестера, причем, судя по выражению лиц, беседовали они явно не о поставках болотника; не стоило сомневаться, что вскоре Люкор получит довольно полные сведения о внутренних делах Старого Лагеря. А младший гуру Таран знал довольно многое: если его коллега Парвез вертелся среди призраков-торговцев, рудокопов и рядовых стражников, то клиентами Тарана были представители "среднего звена" призраков и замковые стражники.

— Наш друг быстро продвинулся, — негромко сказал Диего, — Будем надеяться, это к лучшему.

— Ты же ему доверяешь?

— Как другу. Но как младший гуру он будет искать выгоду для своих. Как и мы.

Тронный зал освещался тускло, и лишних там не было вообще — нас поджидали лишь Гомез, Торус и Ян. Вновь собрался "мозговой центр" Лагеря и, собственно, те люди, от которых не было смысла утаивать критически важную информацию. Пусть двоих из нас уже не было среди живых, но выбрать новых членов негласного "тайного совета" было не из кого — приходилось справляться впятером.

Я развернул договор, все вдумчиво его по очереди перечитали.

— Неслабо ты нагрузил наши взаиморасчеты с королем, — сказал Ян, — Хорошо, что хоть на полгода растянутся выплаты.

— Да ладно тебе, — возразил Торус, — Новость преотличная! А за такого союзника как Юберион приходится платить.

— Я это сам прекрасно понимаю, — усмехнулся начальник Старой Шахты, — Сейчас мы чуть ли не в ноги будем кланяться Азшару за этот договор. А вот когда война закончится, то все будут постоянно бухтеть, что слишком дорого, что эту руду можно было обменять не на эти рунные камни, а на еще одну-две-три бочки пойла. Что я — наших не знаю?

— Кстати, насчет побухтеть, — влез я в разговор, — Про Калентира и других, я так думаю, уже все в курсе?

— Разумеется, — фыркнул Гомез, — Я уже давно допросил этого теленка Радимера...

— Ваззир был довольно хитер, — задумчиво произнес Диего, — Наверное, хорошо, что убрал ты именно его. А Хомс... ну что же, поделом.

— Жалеть не будем, — добавил Торус, — Но надо решить, что делать дальше. Армия разбегается, драться до конца никто не хочет.

— Кто-то еще сбежал? — поинтересовался я.

— Да, — тяжелым голосом ответил и.о. главного стражника, — Четверо из взвода Арона, их посылали в дозор. А еще с Верхнего Форта сбежал Дугарь, приятель Маурина, с двумя другими призраками. Труп одного из них нашли потом у дороги: падальщик забил клювом... Если ничего не предпримем, то просто развалимся как Лагерь.

— Такое уже было, — сказал Ян, — Но тогда было на кого положиться. И тогда оружие каждому дураку не давали в руки.

— Некогда вспоминать, — раздраженно произнес Гомез, — Или я тоже должен вспомнить о тех пятидесяти, что были моими первыми стражниками? Да, ни чета нынешним, но толку с этого, если их уже нет?

— Люди всегда одни и те же, — сказал Диего, — Легче горы сдвинуть, чем переделать человечье нутро... Надо понять, что будет делать Окил. Ты успел с ним пообщаться, Азшар. Твое мнение?

— Думается, у них сейчас тоже совет, — выдвинул я наиболее вероятную версию, — Я имею в виду не Торлофа, Скорпио и Блейда, а Сатураса и Ли...

Торус слегка пожал плечами, Диего еле заметно кивнул.

— Не понимаю я Круг Воды, — сказал Ян, — С Окилом играться опасно. Если он, не приведи Иннос, достигнет своих целей, то что ему помешает перебить магов?

— Это, скорее, Сатурасу ничего не стоит убить из-за спины еще и Окила, — озвучил я ту же мысль, что и перед советом гуру, — Но сейчас, пока его никто не короновал бароном, Окил все еще наемник. Он не посмеет лишний раз прямо перечить старику.

— И тут мы приходим к еще одной опасности, — сказал Гомез, — Я, как все понимают, не короную Окила даже с мечом у горла. Насчет Арто я уверен, Торуса мы тоже все знаем. Но есть тот, кому ничего не стоит перебежать обратно...

— Квентин не настолько умен, чтобы быть засланцем, — тут же возразил Ян.

— Его играют втемную, — сказал я, — Ларс им вертит, как хочет, а Квентин об этом даже не догадывается. Этим вечером он может быть искренне верен нам. Но стоит нам потерпеть поражение, и посланники Окила смогут быть весьма убедительны...

— Если среди его людей и так нет шпиона от Ларса, — добавил Диего.

— Значит, на передовую его не пошлешь, — сказал Гомез, — Или надо следить в оба, а с соглядатаями у нас очень плохо... Напомню, что от взвода Квентина почти никого и не осталось, а Джако и Ренуа мы от него забрали. Вроде бы и хорошо, но и не давать ему людей под начало тоже нельзя...

— Но ведь нового барона обязаны короновать все бароны этого графства, — возразил начальник Старой Шахты, — Как короля — вся масть города. Если Квентин сбежит, а остальные останутся здесь, коронацию от Квентина никто не зачтет...

— Достаточно, чтобы собралось больше половины баронов, — поправил Гомез, — От тех, кого не было на Круге, затем требуется признать коронацию. Или не признать, но тогда это однозначно поединок. Так как Торус сегодня ночью отправляется с пополнением обратно на Старую Шахту...

— Ты хотел сказать "с утра"? — удивился тот, — Люди Гор На Тофа устали...

От этих слов лицо Рудного Барона исказилось от вспышки гнева.

— Да мне наплевать, пусть хоть ползут туда, — свирепо процедил Гомез, — У наемников есть один шанс не влезть в драку с людьми Юбериона — захватить нашу шахту ДО ТОГО, как туда прибудет Гор На Тоф. Могут рискнуть и навалиться всеми силами, если не ночью — так завтра утром. Так что, ты, Ян и Тоффербах берете руки в ноги СЕГОДНЯ, как только мы решим все наши дела. Ясно?

— Целиком и полностью, — хмуро ответил Торус.

— Прекрасно, — язвительно произнес Гомез, — Теперь вернемся к нашим баронам. Так вот, кое-кто отправляется на Шахту, а остальные останутся здесь. Сейчас, друг Торус, нас четверо, причем один довольно ненадежен. Хотим мы этого или нет, но нас должно стать больше, тогда Квентин лишний раз подумает, сбегать ли. Возможно, его и не станут в таком случае играть...

— Шакал? — хмыкнул барон-варантец, — Он же еще ничем не отличился...

— Сказал наглец, что вынудил признать себя бароном. У тебя есть серьезные причины быть против?

— Никаких, — признал Торус, — Он ничем не хуже Шрама, да пощадит Бельджар его душу. Но почему тогда не Азшар?

— Есть несколько причин, главная из которых — у Азшара еще нет толком своей команды... — наставительно произнес барон.

— А люди Шакала — это твои люди, — усмехнулся Торус, — Нам можно доверять, барон, так что скажи прямо, почему не Азшар.

Настала пора и мне влезть в разговор:

— Не уверен, что я сам хочу знать об этом.

— Об этом хотим знать мы, — с нажимом произнес Торус, — У нас сейчас новый барон на носу, но для его признания в такое время необходимо поддержка не только баронов, но еще и Вас — троих старших призраков. И первое, что спросят в Лагере: почему Шакал, а не Азшар?

— Ты не слышал меня? — деланно удивился Гомез, — Я же сказал: есть причины.

— Этих слов достаточно для всех, включая Арто и самого Шакала. Никто не станет допытываться. Но, ты прости, барон Гомез, а нам, кто здесь сидит, эти причины надо понимать.

— Хотя бы для того, чтобы знать, на что намекать, — добавил Диего, — А о чем не стоит даже вспоминать.

Рудный Барон мрачно посмотрел на нас и слегка поморщился:

— Хорошо. Только вне присутствия Азшара. Это был один из планов Равена, и не все подвижки сделаны. Но я еще от этой мысли полностью не отказался.

Любому интересно узнать о себе что-то новое; но в тот момент мое любопытство перебивалось треволнениями за более насущные проблемы.

— Давайте все же о более важном, чем будущий барон Шакал, — повернул я разговор в русло полезности, — Итак, мы сравняли нашу численность с таковой у противника и теперь можем некоторое время вести стычки на равных, вот только часть состава готова поддаться на сладкие обещания Окила. Нам срочно нужна победа, тогда и можем говорить о продолжении войны. Я верно понял обстановку или что-то упустил?

— Верно, но упустил, — проворчал Торус, — Мы не можем долго затягивать войну, даже если и будем побеждать. И еще — до побед нам далеко.

— Но попробовать добиться хотя бы слабого успеха можно. Ты рискнешь дать открытый бой? — поинтересовался Гомез без насмешки, — Наскочить, укусить — и сразу же назад?

— У нас нет настолько слаженных отрядов, — отрицательно покачал головой варантец, — Организованно отойти не получится, ввяжемся в полноценную схватку и зря положим людей.

— А если люди Джако? — резонно поинтересовался Диего, — Они такое могут...

— Доверия к ним такого нет, — возразил Торус, — Если бы мы побеждали — то да, стоило бы попробовать. Но Ли сейчас принимает всех, включая своих же изменников. А что мы можем Джако пообещать? Подвинуть очередь в бароны? Не того полета птица... А еще скажу, что если не считать Хельверта, то у нас на офицерских должностях парни со способностями сержантов. Правильных самостоятельных действий ожидать от них не приходится. Приказ выполнить — выполнят, но самим принять решение в момент наибольшей опасности — это не про Флетчера, Гренкрейца или Уистлера.

— И что теперь? — усмехнулся Ян, — Сидим и ждем, пока они нападут первыми? Напомню, что у них нет караванов, а у нас есть.

— Мы торговлю с королем можем приостановить еще на неделю, — стал пояснять Диего, — А дальше нам придется принять открытый бой: если на наших дорогах будет бесчинствовать сотня-другая наемников, а нам нужно будет отправить караван — то тут уж деваться некуда. Разведку они вышлют. И если поставим на охрану сотню бойцов с Шахты — нападут на Шахту. С Лагеря — нападут на Лагерь. Или даже нападут сразу на Шахту, Лагерь и караван. Пусть две атаки из трех мы точно отобьем...

— Будет как в прошлый раз, — добавил Ян, — Только выпустил караван — сразу же закрыл решетку. И сидим себе в Шахте, носа не высовываем и молимся, что ответный караван с водой и едой дошел вовремя.

— Нам очень сильно повезло, что в этот раз болотники прикрывают наш зад, — сказал Торус, согласно кивая словам призрака, — Нужен сильный летучий отряд в сто клинков, который готов выйти на перехват из замка, если наемники рискнут выйти из оврагов. И такой же отряд должен стоять на Старой Шахте. У нас нет такого количества людей, даже с учетом подмоги от Юбериона.

— Можем сделать отряды по пятьдесят человек, — задумчиво произнес Гомез, — Связка латники-застрельщики. Арто-Ренуа и Шакал-Джако.

— Если эти отряды объединить в одну армию — это будет сила, способная устроить перехват, — стал обдумывать эту идею и Торус, — Но и поодиночке они могут связать противника боем, пока не подойдет подмога. А подмога может подходить долго, часа так четыре...

— Либо один отряд в сотню, либо два по полусотне, — нетерпеливо произнес экс-паладин, — Решай. Но учти, что мне здесь нужен хотя бы один предельно надежный взвод...

— Таковых уже почти не осталось, — резанул правду-матку начальник Старой Шахты, — Все равно, кто будет охранять твой замок, барон. Пусть бы даже и Флетчер.

— Тогда пусть будут два отряда, — предложил Торус, — Наемникам тоже нужны победы в ближайшее время. Я бы на месте Окила выслал отряд для ложного удара, чтобы выманить наши силы, а затем ударил бы двумя сотнями по одному из укреплений. Здесь сотня на перехват будет только бесполезно метаться между фортами...

— А если подойдет вовремя и ударит в тыл атакующим, то наемникам крышка, — сказал Диего, — Будем маневрировать, но переиграем ли мы Окила?

— Потому и не стоит рисковать, — вымолвил Гомез, — Я думаю вот как: если нордмарец зашлет к нам в тылы сотню налетчиков, то их должны отогнать люди Арто-Ренуа, усиленные одним из взводов. Я выдам тебе Торус, еще и взвод Шакала, но ты связку Шакал-Джако высылай только будучи полностью уверенным в успехе. Если нападение будет на Шахту, то тут будешь справляться сам. Если на Лагерь — то нам тоже придется справляться самим. Если на Верхний Форт — вышлем половину войск Лагеря на перехват...

— У Лагеря меньше шансов устоять, чем у Шахты, — заметил Диего.

Гомез лишь раздраженно передернул плечами.

— Так и есть, призрак. Если удары придутся по подъемнику и лагерю, то наемники смогут ворваться во Внешнее Кольцо. Но только учти, что наш последний рубеж обороны — это замок. У нас дежурит один маг на северных воротах, и еще один обозревает с башни окрестности на много миль вокруг. Маневры наемников вокруг Старого Лагеря не останутся незамеченными, у нас просто может не хватить сил их перехватить. У нас поганая диспозиция: мы без кавалерии защищаем три укрепления и дороги между ними.

— А что, если сводную сотню Арто-Шакал-Джако-Ренуа выставить лагерем у моста? — внес и я предложение, — Тогда у нас по полторы сотни бойцов и в Лагере, и у Шахты... я с учетом болотников считаю... и отбиться от налетов такие отряды должны. А если наемники всеми силами нападут на Шахту, то летучая сотня идет на выручку им. Если на Лагерь — то идет к Лагерю. А если на Верхний Форт — то вообще прекрасно: Арто отступит туда же — и пусть люди Окила штурмуют горную тропу, на которой засели сотня годных стрелков. Начнут маневрировать — сядем на загривок...

Гомез издевательски похлопал в ладони, прерывая мою речь. Да и Торус скептически усмехался.

— Азшар, не обижайся, — сказал варантец мягко, — Пусть ты — головорез, каких поискать еще, но настоящей войны не знаешь. Все, о чем ты говоришь, было бы правильно, да беда одна есть. Наши люди — не солдаты. Уже в который раз напомню, что наши люди — это бандиты. Которых сейчас активно переманивают. А теперь представь, что сотня наших торчат безо всякого присмотра несколько дней по колено в грязи. В таких условиях и в королевской армии получают палок под десяток новобранцев за сутки. А у нас же... Не удержат Арто и Шакал своих от бегства. И ты не удержишь. И я не удержу...

— И даже Кор Ангар или Ли, — добавил Гомез, — Справедливости ради замечу, что захвати Равен Свободную Шахту и дорогу из нее в Новый Лагерь, это мы бы их завлекали на переход к нам. Они сейчас на кураже, у них хорошие шансы на победу, и им легче маневрировать, так как защищают гораздо меньшие пространства. Наемники могут вообще неделю не нападать, и что, все это время люди Арто будут киснуть в сырости?

— Построить временное укрепление разве проблема? — удивился я, — Никто же не просит ночевать их на сырой земле.

— Видишь ли, — замялся Торус, — У нас палаток не хватает. Все, что было на складе — сейчас на Шахте. Да, это, скорее, мой просчет, но что есть — то есть.

— И еще раз напомню — у нас не армия, — насмешливо протянул Гомез, — Мы не готовились к долгим маневрам.

— Тем более, что наши бойцы и не готовы к тому, чтобы неделями жить в напряжении, — подхватил Торус, — День-два — и они захотят вернуться в безопасное место. А это — или замок, или шахта...

— С ползунами? — переспросил я.

— Ползуны не лезут в освещенные места, — сказал Ян, — Достаточно разжечь факела... Ладно, если я правильно понял, то наша новая тактика — это наша старая тактика. Садимся в осаду и меньше чем в полсотни арбалетов за пределы фортов не выходим. А они будут мимо нас туда-сюда бегать и ждать нашей ошибки...

— У Окила очень разношерстный состав, который ждет от него скорейшего захвата замка, — напомнил я, — Долго бездействовать они не смогут...

— Они и не будут, — мрачно сказал Торус, — Скорее всего, наемники возьмут в плотную осаду Шахту, а самые надежные и стойкие, вроде взвода Горна, прорвутся в Северный Лес... Если мы на каждый караван будем гнать всю армию, то, возможно, попробуют захватить Лагерь. Следующие дней пять они, скорее, будут просто маячить то там, то сям, давя на дух наших бойцов... Если Окил скажет своим, что нужно просто ждать, пока не перебежит кто-то еще, то те будут ждать — они не слишком хотят рисковать своей шкурой. Возможно, я ошибаюсь.

— И напомню еще, — добавил Диего, — Они нас превосходят в разведке. Вышлем следопытов — на них тут же набросятся. Начнем активно двигаться по окрестностям — и перебежчиков станет больше, и потери значительнее. Штурмовать их мы не можем. Остается и в самом деле сидеть за стенами, спасибо Азшару, что они высоки, и ждать ошибки Окила.

Зал погрузился в полное молчание, и при таком слабом освещении тишина была особо зловещей.

Я еще раз обдумал наше положение от начала до конца. Итак, активных действий мы предпринять не можем: штурм Нового Лагеря — занятие бесперспективное, а идею внезапных тревожащих ударов Торус отмел. Наши коммуникации уязвимы, а маневры нужно проводить весьма осторожно. После смерти трех баронов боевой дух "войска" весьма низок, нарастает дезертирство. Единственный плюс — слишком активно переть на наши позиции наемники не рискнут.

Сидеть в обороне и ждать ошибки противника, которому нет особой нужды эту оборону ломать — это лишь отсрочка крушения. Самим действовать активно — это просто подставляться под сильный ответный удар. И выход... выход я видел только один, и в прошлый раз я его уже предлагал. Но в эту минуту я увидел и возможность его реализации...

— Диверсия, — сказал я одно лишь слово, — Иного решения наших проблем я не вижу.

— У нас нет команды королевских горных егерей, — проворчал Гомез, — Или ты опять...

— Предлагаю себя, — усмехнулся я, — Мне не впервой туда лезть, я еще раз рискну.

— И как ты хочешь им навредить? — задумчивым голосом поинтересовался Диего, — Даже если убьешь Торлофа или Скорпио — их это не остановит.

— Смотря, чего мы хотим достигнуть, — пожал я плечами, — Если вынудить их ввязаться в бойню на смерть "или мы, или они", то тогда нужно взорвать их дамбу. Или убить Сатураса...

— Спасибо, не надо, — язвительно произнес Ян, — Бой до последнего человека — это чистая смерть и для нас, и для них.

— Значит, удар должен быть таким, чтобы их потрясти, — я обвел взглядом присутствующих, — Но при этом у наемников должна сохраниться возможность пойти на мировую. При этом мы должны нанести им существенный урон...

— Что ты предлагаешь? — нетерпеливо перебил меня Гомез.

— У них большие возможности для маневра, так как нет необходимости слать караваны. Ведь у них есть рис. Но если удастся уничтожить их запасы еды — им придется или пойти на мировую...

— Или штурмовать нас всеми силами, — потрясенно прошептал Ян, — Без еды они протянут ноги...

— А если штурм будет неудачным, — медленно произнес Диего, — Они сами запросят мира.

— У меня есть лишь один вопрос, — добавил я, — Сколько у меня есть времени?

Гомез испытующе взглянул на Торуса. Варантец крякнул, почесал кудри, а затем хлопнул ладонью по столу:

— Четыре дня. Это — тот срок, на который мы можем предельно напрячь наши силы и держать солдат в нужном настрое. Ведь если твоя диверсия удастся — Окил и его шайка попрут либо на Лагерь, либо на Шахту. В этом случае имеет смысл держать у моста сводную сотню, как ты говорил. Нам предстоит тяжелый бой, но он будет на наших условиях в этот раз!

Все довольно заухмылялись, один лишь Гомез скептически поджал губы.

— Ты недоволен, барон? — гримаса вождя не осталась незамеченной, и Ян не преминул поинтересоваться причинами этого, — Это и в самом деле выход.

— Конечно, нет, — иронично отозвался главарь Старого Лагеря, — Мы опять все ставим на смелость и навыки одного человека — это раз. Если Азшар провалится и не сможет уйти — от нас на следующий день сбежит чуть ли не четверть. Это два. Если он исполнит задуманное, а мы все на это сильно надеемся — нам предстоит серьезная драка. Это три. И, самое печальное, я нисколько не уверен, что даже если Азшар вынудит наемников переть на нас всей ордой, то мы будущую драку выиграем — это четыре.

— Необходимо что-то еще? — полу-вопросительно произнес я, на ходу обдумывая решение проблемы "это четыре", — Что такое, что отобьет у них охоту продолжать войну?

— Именно, — насмешливо отозвался Рудный Барон, — Ты все прекрасно понимаешь? И как, придумал?

Мелькнула шальная мысль, я ее ухватил за хвост — но озвучивать не стал. Слишком дерзкой она была.

— Придумал. Но ничего не гарантирую.

— Ладно, — процедил Гомез, — Я слишком многого требую. Даю добро на уничтожение продовольственных запасов наемников. Да и вообще — на любые твои действия, Азшар. У нас и в самом деле нет другого выхода.

Глава 11. Вскрытые карты.

Осмысливание и опыт — вещи разные, пусть друг друга весьма удачно дополняющие. Я и раньше понимал, что Пако не просто так отмел идею о диверсии, но возлежа на скалах и наблюдая за Новым Лагерем, я именно опытным путем осознал, почему он воспротивился моему предложению. Слишком уж много различных "а вдруг?" возникало...

...Остаток позапрошлой ночи не задался. Когда я покидал резиденцию, остальные там еще оставались — каждый "перетирал" с Гомезом детали, связанные с его сферой ответственности. Выспаться мне удалось где-то до шести склянок, пока глухой ночью меня не разбудил Диего: вся подготовка реквизита, ресурсов и информационной завесы (для сокрытия моего отсутствия) легла именно на его плечи.

Больше часа мы рылись по замковым складам для поиска всего нужного для успешного осуществления операции. Конечно, подняв на ноги подчиненных-кладовщиков, мы бы управились гораздо быстрее, но при нашей ставке на один точный удар требовалось, чтобы о деталях происходящего знало как можно меньше народа. Тем более, что нам было гораздо быстрее вскрывать замки отмычками, чем ждать, пока полусонные призраки начнут щелкать ключами.

Лагерь мы покинули за час до рассвета. На вахте северных ворот стоял Дешийон, сверху с барбакана озирал окрестности Мигрис (их товарищи дрыхли в караулке) — и тот, и другой были не теми, кто мог растрепать дружбанам, как двое старших призраков с нагруженными рюкзаками вдруг тихо покинули лагерь.

Шли мы на северо-восток, в направлении к песчаным отмелям и редколесью, занимавшими местность между мостом через реку и Восточным Лесом. В этом диком уголке Колонии почти никто не бродил, разве что с целью охоты, но широкая дорога вдоль южного берега, что вела к Восточному Лесу, а за ним — к Болотному Лагерю и Башне Туманов, так и не заросла за эти семнадцать лет.

Рассвет едва забрезжил, а мы уже ушли так далеко, что нас нельзя было увидеть от моста, да и подъем на гору Верхнего Форта тоже скрылся из виду. Шумела быстрая река, жужжали вдалеке шершни, наминали траву падальщики, настороженно поглядывая в сторону незваных гостей — в этом месте следовало соблюдать осторожность, но и только. Здесь можно было обойтись и без того, чтобы тихо ступать, прислушиваясь к разным шорохам: если ты не тревожишь дичь, то и она тебя не тронет.

За оружие нам пришлось взяться, лишь когда настала пора перебираться через реку. На узком песчаном острове с огромным валуном в три человеческих роста посредине устроили себе базу отдыха более двух дюжин варанов. Перебираться через остров было весьма опасно: и без того ловкие ящерицы при нашем приближении прыгнули бы в воду, а драться с ними в их родной стихии, да еще ножом, да еще и борясь с течением — занятие крайне вредное для здоровья и жизни.

Но если Диего и уступал как следопыт таким знатокам походной жизни как Кавалорн, Эйдан или Пако, то ненамного: опыта у него было изрядно. Он трижды выстрелил, тщательно прицеливаясь — и три ящера, ревя от ран, встревожили всю стаю. Вараны, включая подранков, бросились в воду и поплыли в нашу сторону. Дальше уже Диего бил насмерть, да и я вынужденно подключился; и когда первые пять ящериц ушли на дно кормом для раков, остальные пресмыкающиеся осознали, что нарвались на более опасного хищника, чем они сами, и повернули вниз по течению.

Освободив себе дорогу, мы переплыли через реку. И хотя плыть нам пришлось десятка два метров до островка и столько же после него — в одежде да с рюкзаком это было занятием не для слабаков. Даже мне пришлось перевести дух, а Диего отдыхал минут так десять. Но до известной моему спутнику карстовой пещеры, где можно было спокойно подготовиться к операции, было рукой подать — лишь обогнуть высокий кустарник.

Внешность я изменял под руководством старшего товарища: его общий криминальный стаж составлял более двадцати лет, и вскоре я и сам себя не узнал в отражении на воде. За щеки у зубов мудрости я засунул маленькие деревянные пластинки, сделавшие мое лицо визуально шире; постригся, укоротив длину волос вдвое, при этом стрижка была неаккуратной, а вот виски зато — тщательно выбритыми. Легким отваром покрасил волосы, так что они стали слегка отливать темно-медным. Свою униформу я сменил на облачение вора, наиболее приличный, как по мне, из их "доспехов": безрукавку из шкуры волка, бурые брюки из плотной ткани, высокие ботфорты не лучшего качества и главную фишку — широкий и длиннющий синий шарф. Саблю я сменил на повидавший не один череп моргенштерн с широкими острыми шипами — в Миртане это оружие именовалось "стальной язык"; свой охотничий лук — на так называемый "короткий", ширпотреб забриваемой на службу варантской голытьбы. Вместо армейского ранца друг вручил мне его подобие, сделанное из потрепанной бесформенной сумы путем присобачивания к ней двух широких лямок.

Все мои вещи Диего аккуратно сложил себе, после чего пожелал удачи и отправился обратно в Лагерь, оставляя меня в темной пещере. Разумеется, с его уходом я вовсе не стал скучать, а принялся за работу: в походно-полевых условиях, с помощью разожженного кое-как костра и трех небольших котелков сварить как можно больше жидкости, известной как "огненное масло". По сути, она была аналогом напалма: вязкая, легко воспламеняющаяся, но при этом медленно горящая, вдобавок водой она тушилась плохо.

Через несколько часов у меня были на руках две большие бутыли из-под шнапса, под завязку заполненные "огненным маслом"; сами емкости были оплетены лозой, чтобы не разбились: такое одеяние для бутылок было не обязательной "модой", но все же в Колонии, где алкоголь был одной из валют, встречалось часто.

Дальше отдыхать тоже времени не было: мне подобало добраться до Нового Лагеря чем скорее, тем лучше, а это было как раз таки и весьма непросто. Прежде всего, летучая сотня Арто и Шакала (по моему же настоянию) таки заняла позицию у моста; теперь пробраться через Северный Лес незамеченным было сложно. Так что я вынужден был вновь перебираться через реку и затем обходить Старый Лагерь с востока, идя вдоль опушки леса и стараясь не сильно приближаться к виднеющейся грязно-серой стене: на верхушке башни с четырьмя зубцами следил за окрестностями кто-то из магов Огня.

Чем ближе я подходил к южным воротам, тем сильнее мне приходилось углубляться в лес; но когда я уже в сумерках добрался до мостков через реку, как увидел, что там уже выставлен дозор — десятеро послушников и пятеро стражников. Этот отряд расположился так, что мог следить и за переправой через реку, и за дорогой в земли орков, а кроме того, до южных ворот им было рукой подать.

Пришлось возвращаться на лесную дорогу, наследие добарьерных времен — другого пути переправиться через реку, кроме как через обозначенный на карте мост посреди леса, не было: слишком крутыми были берега и слишком быстрым — течение. И вот теперь мне пришлось непросто.

Вечер быстро вступал в свои права, лесные хищники вышли на охоту, а обходить их не было никакого желания и времени, тем более, с дороги уходить в чащобу было бы неразумно.

За моргенштерн пришлось взяться почти что сразу, и дальше я его просто не цеплял на пояс: сначала пара шершней, затем сразу пятеро волков, затем еще раз шершень, затем у моста решил порычать в мою сторону кротокрыс. Мясо, шкуры и когти пришлось оставить на местах звероубийств.

Сам мост выглядел неестественно крепким и надежным; в тот момент я понял слова Гор На Драка, что к хорошо сохранившимся строениям в глуши приближаться не хочется. Разумом я, конечно, понимал, что ничего странного в этом мосте не было: просто его строили в расчете на десятилетия вперед, а в последние годы им почти не пользовались, так что не было ничего удивительного, что этот объект инфраструктуры так хорошо сохранился. Впрочем, бояться мне было нечего и некогда.

Лес за мостом меня обилием хищников не встретил, но не потому, что зверья тут было меньше, а потому что нашлось кому разогнать тварей. Метрах в пятидесяти от моста пировал хозяин леса — здоровенная (за два метра в холке и метра три в длину) зверюга с длинной черной шерстью и рогом на морде. Когти и зубы этой твари также впечатляли. Так я впервые вживую увидел мракориса.

Разошлись мы с ним мирно: он слегка поднял морду и пренебрежительно фыркнул в мой адрес, а я просто прошел мимо.

Самый тяжелый этап пути начался, когда я вышел на берег заводи. Идти на юг к мосту было нельзя, и оставалось лишь одно: перебраться через речку вплавь. Течение в этом месте было слабым, но вот грести руками пришлось немало. И когда я выбрался на берег, точнее, большой камень у скалы, началось еще более сложное испытание — теперь нужно было карабкаться вверх по почти отвесной скале.

Следующие час-полтора я неоднократно костерил себя за излишнюю предосторожность; в конце концов, было бы гораздо легче, если бы я наварил "масла" на базе у Яна, а затем уже до скал Нового Лагеря было рукой подать. С конспирацией, конечно, было бы похуже... впрочем, памятуя, что многие наши люди колеблются, следовало признать, что все мои мучения сейчас не излишни.

В конце концов, наверх я забрался. Но мои приключения на этом не заканчивались, ибо забрался я в орочьи земли, через которые потом попер напролом, нисколько не скрываясь.

Первыми мне встретились четверка кусачей, весьма грозных на вид прямоходящих рептилий; впрочем, для опытного охотника они были всего лишь добычей (те же глорхи были и сильнее, и быстрее) — четыре раза долбануть "языком" по чешуйчатой голове труда не составило. Через некоторое время мне пришлось успокаивать тройку варгов. И только затем я увидел отряд в шесть орков.

Ненужной драки удалось избежать, так как вовремя вспомнились слова Мильтена — "меня они боятся, я для них — шаман". Достаточно оказалось лишь зажечь руну "огненного шара" — и орки сразу же убрались с дороги. Более того, их лидер, орк-воин сопровождал меня в отдалении, гортанными звуками отгоняя с моего пути притаившихся варгов. Так что под конец ночи я таки вновь вступил на горную тропу, ведущую в Новый Лагерь вдоль озера.

И тогда мне пришлось вновь лезть на скалы: дождь уже навещал Колонию лишь время от времени и задерживался ненадолго, а попасться на глаза патрулю наемников было бы однозначным провалом. И дальше я вновь и вновь карабкался вверх по скалам; рассвет встречал, уже обходя обезлюдевшею Новую Шахту, а утром аккуратно перешел по речным валунам горную реку, которая водопадом срывалась в образованное дамбой озеро. И вот только тогда, заняв позицию, с которой хорошо просматривались (хоть и издали) и каверна, и дорога на шахту, и Бар-На-Озере, и дамба, и даже частично озеро у рисовых полей, я смог ненадолго прилечь поспать...

...Новый Лагерь гудел довольными воплями, хорошо слышимыми благодаря горному эху и благодаря ему же неразличимыми. Лагерь было не узнать из-за его многолюдности, хаоса бесконечных перемещений туда-сюда и большого количества палаток, натыканных всюду, где нашлось хоть немного места. Некоторые вообще дрыхли себе на циновках, завернувшись в одеяло.

Я подобному "нерезиновску" даже слегка удивился. "Кадровый" довоенный реестр новолагерников был под четыре сотни. Пусть из них около сотни жили не в хижинах у стен пещеры — на Новой Шахте, базе Квентина, в таверне Силаса или просто шныряли по разным закуткам — но, в принципе, потесниться вполне могли. Впрочем, мое удивление исчезло, когда я увидел, как двое парней в красных туниках пинками выкидывают за дверь какого-то волосатого доходягу в "легком доспехе вора". Бандитская вольница во всей красе: прав тот, кто сильнее, или тот, за кем стоит его стая.

Некоторые пили прямо с горла, курили болотник или жевали на ходу, другие были заняты более полезным делом — чинили одежду, точили оружие, стирали вещи, жарили мясо; и за всем этим шалманом наблюдали с верхних ярусов небольшие (3-5 человек) команды наемников, вооруженных до зубов. Чувствовалось, что если потребуется — сразу найдется, кому привести это стадо бандюков в подобие войска, причем довольно быстро.

Чем быстрее утро превращалось в день, тем больше народу просыпалось, тем интенсивнее становился всеобщий гул; и главное — тем меньше люди Ярвиса дергали тех одиночек, кто отправлялся за дамбу — а народ туда-сюда сновал постоянно.

Когда перевалило за полдень, я осознал, что дальше наблюдать нет смысла — среди новолагерников следовало засветиться до того, как настанет темно. При этом время предстояло подгадать так, чтобы пройти через пропускной пункт на дамбе ранним вечером. Пройду позднее — меня с гораздо большей вероятностью остановят и допросят, пройду раньше — вызову подозрения, ошиваясь возле рисового склада. То, что рис продолжали хранить именно в амбаре Лорда, было подтверждено тем, что именно из-за дамбы временами выходили наемники с мешком на плечах.

Я вновь перешел через водопад, уходя как можно дальше от каверны, и, убедившись, что новолагерники нигде в радиусе видимости не шастают, быстро спустился со скал на дорогу. Неподалеку виднелся вход в туннель, за которым располагалось плато у котлована, но сейчас я очутился в маленькой долине, заросшей кустарником и травой по колено.

И вот тут мне повезло: вдалеке мелькнула розово-бурая шерстка кротокрыса. Сам факт, что в такой близи от места жительства множества голодных ртов еще водилась легко-убиваемая дичь, удивлял; но это нисколько не помешало мне подобраться к зверю поближе и жахнуть ему стрелу в ухо. Какой-то час — и вот я уже неспешно бреду, не скрываясь, по дороге, таща на себе небольшую сеть с обрезками мяса.

У поворота, за которым уже открывался вид на озеро, моя маскировка и подверглась первому испытанию: сразу шестеро наемников вышли мне навстречу.

Из них лишь одного я сразу же опознал, как бывшего стражника, еще двоих я мельком видел во время своих прошлых посещений Нового Лагеря. Никто из них меня не изменился в лице при виде моей персоны, что было отрадно. Вооружены все шестеро были вразнобой — и мечи, и булавы, и топоры, и одноручное оружие, и двуручное. Трое были с арбалетами, остальные предпочли длинные луки. Ну, а с доспехами вообще творилось нечто странное: конечно, бывший стражник свою броню сменять не стал, а просто накинул поверх синюю тунику, остальные же использовали части наших доспехов, укрепляя свои — кто наплечники прикрепил, кто — наколенники, один даже кольчужную юбку ухитрился присобачить. Скорее уж, это я смотрелся странно в "классическом" прикиде вора, изначально верного Новому Лагерю.

— Что?! Там еще кто-то водится? — вместо приветствия изумился идущий впереди наемник, варантец с тщательно выбритой головой. Вооружен он был весьма и весьма: лабрис за спиной, длинный меч на поясе и тяжелый арбалет; к тому же, едва остановился он, то и остальные встали на месте — из всего этого можно было сделать вывод, что именно его стоило считать лидером этой команды.

— Брехать не буду, — ответил я, хмыкая, — Видел только одного.

— То неча туда и переть, — пробурчал экс-стражник.

— Как знаешь, — усмехнулся я, — А, может, к вечеру еще выползут. Трава там хороша, а кротокрыс путь к траве всегда проложит.

— У нас тут не все кротокрыса видели, — оскалился варантец, и все, кроме сжавшего губы перебежчика, тут же довольно ухмыльнулись, — Разве что окороками. Слушай, как тебя...

— Хоскен, — отрывистым голосом высказал я имя, бывшее в ходу среди простого люда на севере-западе Миртаны. Эта идея была мне подсказана Диего, понимавшего, что мои манеры не переделать. Если выкинуть из речи "умные слова" я мог и сам, то вот стиль вольного общения и движения я подделывать не умел. Да и не нужно было: выдав себя за уроженца той местности, я мог многое в своей личине списать на мнимое происхождение. Еще одним плюсом было то, что мало кто мог раскусить Хоскена: с тех краев в Колонию отсылали нечасто, предпочитая смягчать наказание — там и так жило не так уж много людей.

— Слушай, Хоскен. Продай мясо.

Я подергал челюстью в разные стороны, изображая работу мысли вкупе с терзаниями совести, после чего решительно сказал:

— Половину. Нам самим надо.

— Ну, так подстрелишь еще одного, — стал давить другой наемник нагло-возмущенным тоном, каким быкующая шпана гоняет за пивом шестерок из своей компании: вроде бы и хвалит, но на самом деле бесцеремонно заставляет лоха поработать за "ай, молодца".

— Ну, так сам пойди и подстрели, — я неприязненно оскалился в ответ, — А я не собираюсь ждать дичь до ночи.

— Совсем охренел? — наемник угрожающе выдвинул вперед голову и плечи, будто бы собирался боднуть, — Не на тех булку крошишь, малыш...

— Слышь, бычара, в стойло вернись, — не остался в долгу, — Таких, как ты, на моей памяти гоняли навоз лопатами вертеть. Этим навозом их же и кормили...

Мой нежданный оппонент уже снял с пояса дубинку, но варантец мигом пресек драку раскатистым "Отставить!".

— Буреешь, Хоскен, — сказал мне командир, нахмурив лоб, — Встретились бы тебе другие...

— Услышали бы то же самое, — отрезал я полу-презрительным тоном.

Брови варантца изогнулись, рот расплылся в насмешке.

— Да ты смелый парень! А бою такой же?

— Я в бою — не смелый, я в бою — послушный. Скажут идти вперед — пойду. Скажут бежать и быстро — я не останусь лезть с булавой на баронов.

Наемник то ли насмешливо, то ли удивленно покачал головой.

— Ладно, Хоскен, давай говори, чего хочешь за мясо?

— За половину, — еще раз отметил я.

— Нам половина — это ни о чем! — возмутился экс-стражник.

— А ты попробуй, как мы, — посоветовал я ему издевательским тоном, — Наварить риса и немного мяса добавить, да серафиса, если соли нет. И сытно, и здоровее будешь.

— Еще раз, Хоскен! — повысил голос варантец, — Чего ты хочешь за ВСЕГО кротокрыса?!

— Еще раз отвечаю, что ВСЕГО не продам. Нам самим хочется мясца, а где я его еще добуду? Готов обменять половину, но только на еду.

Наемники переглянулись между собой.

— А ведь можно, — сказал один из них.

— Пожалуй, — согласился варантец, — Хоскен, как насчет капусты?

Вот тут уж мне даже не пришлось изображать удивление.

— Да откуда у тебя капуста?! — воскликнул я.

Наемники довольно заухмылялись, а вот у перебежчика лицо скривилось.

— Равен, когда сунул свой нос на нашу Шахту, прихватил с собой даже поваров. Когда они удрали обратно, мы обшарили их пожитки и нашли кой-чего...

— Сыр еще остался?! — спросил я голосом пьяницы, добравшего до халявной выпивки.

— Должен найтись.

— Что еще есть?

— Знаешь что, давай пойдем с нами и там разберемся, — предложил наемник.

Я согласно кивнул и поудобнее перехватил свою ношу. Варантец развернул свой отряд, и мы начали спускаться вниз, к пещере. Мое внедрение в Новый Лагерь успешно началось.

За время, потраченное на близкое знакомство с местной четвероногой и двуногой фауной, шум и бардак в поселении "вольных людей" только усилился; пока мы шествовали по узким грязным тропам внутри пещеры, я засек целых четыре драки, правда, обходились спорщики исключительно кулаками. Возможно, пристал бы кто-то и ко мне, но мои провожатые были не из тех, с кем хотелось связываться на дурную голову, хотя завистливые и уважительные взгляды меня (точнее, добытое мною мяско) сопровождали всю дорогу.

Знакомые морды бывших соратников попадались на каждом шагу. Я мимолетными взглядами отмечал тех, кого в случае возможности не пожалею, если тем не повезет встретиться мне на пути. Вот Дугарь, задолго до заката заливший зенки и еле стоящий на ногах. Вот Сыч, жадно поглощающий ломоть жареного мяса. Вот Макаруш, сидящий на пятой точке и с отсутствующим видом смолящий длинную самокрутку. Вот Дрейк, хвастающийся мечом с изукрашенной гардой перед несколькими наемниками в тяжелых доспехах. Вот еще, еще и еще..

Варантец завел нас на второй ярус сектора наемников — самое лучшее и блатное место в Лагере, где селились наиболее уважаемые из боевиков Ли. Собственно, сами бойцы разбрелись к ближайшим хижинам и кострам, а вот командир повел меня к отдельно стоящему крепкому дому. Дверь была открыта, из помещения слышался разговор на повышенных тонах, но варантец, ничтоже сумняшеся, зашел туда размашистым шагом. Я, памятуя главное правило жизни в Новом Лагере, объясненное мне когда-то Ориком, тоже сбросил свою ношу сразу же у порога и остался ожидать за дверью — слышно и видно происходящее было превосходно.

Споривших я узнал сразу же, хотя видел их до этого крайне нечасто.

— А ты что здесь забыл, Варден?! — едва завидев моего спутника, Орик сразу же накинулся на него, метая гневные взгляды. Того, правда, это нисколько не проняло.

— Блейд, — обратился он к тому самому усатому шатену, с людьми которого мне уже дважды довелось схлестнуться в довольно жестокой драке, — Нам тут пол-кротокрыса предлагают по сходной цене...

Вопрос от первого помощника Ли был нагло проигнорирован, что вызвало у Орика сдавленное рычание, точно так же проигнорированное.

— Я тебя послал добыть нам ужин, а не купить! — зло отрезал Блейд.

— Вот именно, — пожал плечами Варден, — Ты сказал ДОБЫТЬ ужин, а не сходить на охоту. Мы там могли до ночи высматривать дичь, но тут повезло.

— Вот демонова задница! — возмущенно выругался Орик, крича как на обоих наемников как замполит (в здешних реалиях — капеллан) на новобранцев, — Не успели еще занять покои баронов, как начали вести себя, как Эстебан и другая шваль! Забыли уже, как каждый кусок берегли?!

— Не забыл, — спокойно ответил Варден, пожимая плечами, — С тобой часто голодали. Я даже думаю, что мы бы протянули ноги с голоду еще во Внешнем Кольце, если бы к нашей команде Торлоф не прибился. Ты никогда не умел добывать ни еды, ни руды.

Орик с досады хрястнул кулаком по стене, отбивая кусок глины, на что Блейд грязно выругался.

— Подохнешь, Варден, ни за что, — предрек заместитель Ли, мрачный как туча, — Слышал, что Хомса зарезали? Тоже собирался повоевать за теплую постель. Он даже за пределы болота не вышел.

— Слышал. Но мы теперь не в твоей банде, так что не лезь не в свое дело.

— Ты забыл, перед кем стоишь?! — взревел Орик.

— Уймись, браток, — недовольно прогудел Блейд, — Варден подчиняется мне, я — Окилу, а Окил — лично генералу. А ты мне на мозги суп из ползуна полощешь: Окилу верить нельзя, Окилу на всех плевать... Окил — резак, что надо, и яйца у него есть!

— Блейд, мудак, ты сейчас договоришься, — глаза Орика опасно сузились.

Понаблюдать за конфликтом высокопоставленных наемников и позлорадствовать было бы занятно и весело, но в данным момент мне от них нужно было другое, так что я решил вмешаться.

— Эй, парни, а Вы точно до Барьера армейцами были? — спросил я как можно более насмешливо, — А то, помню, Бутч, приятного ему посмертия, и то поприличнее разговоры вел...

Толстый намек на толстые обстоятельства окончательно вывел Орика из себя.

— Да завали хлебало! — проорал он мне, брызжа слюной во все стороны.

— Нда, — процедил я, печально вздыхая, — Годные у нас вожди, хоть сейчас на Гомеза...

От этих слов Орик взбесился так, что тут же вытащил меч из ножен; и в этот момент среагировали остальные. Варден сразу же ухватил своего бывшего вожака за плечо.

— Не дури, это наш! Хоскен, охотник...

— Из эйдановских?! — переспросил Блейд, тоже весьма разозленный моими словами, — Чего он здесь забыл?! Слышь, Хоскен, проваливай, пока язык не укоротили!

— Да без вопросов, — пожал я плечами, нагибаясь к своей ноше.

— Эй, погоди, — крикнул мне Варден, отпуская Орика. Впрочем, тот уже успел успокоиться и резким движением загнал клинок обратно в ножны, — Мы все-таки сторгуемся...

— И ты погоди, — обратился к подчиненному Блейд, — Я тебя послал охотиться к Шахте. Чего этот парень ошивался там, а не в оврагах?

— Вот именно, — согласился Орик, — Я не понял, хрена ты здесь, солдат? Там что, падальщики перевелись? На губу сядешь!

— Падальщики вроде есть, — степенным голосом протянул я, — Вот только глорхи завелись...

— Что?! — проорал Орик, — Почему не доложили?! Почему сами не завалили?!

— А чего он тебе должен докладывать? — усмехнулся Варден, — В оврагах теперь Скорпио командир.

— Они не трогают нас, мы не трогаем их, — пожал я плечами, — Начнем стрелять — добегут к нам два-три и мигом нескольких порвут. Оно нам надо?

— Я спрашиваю, почему не доложили Скорпио?! — свирепым голосом разгневанного офицера прорычал Орик.

— Доложили. Сказал не трогать, просто следить. Если люди Гомеза пойдут на нас этой дорогой, то с глорхами придется разбираться им.

— Ладно, — пробурчал помощник Ли, слегка успокаиваясь, — Где сейчас взвод Эйдана?

— Понятия не имею, — ответил я чистую правду, после чего сразу же соврал, — Меня там с утра не было.

И тут Орик от всего сердца послал меня, Скорпио, Эйдана, да уж заодно и Блейда с Варденом, послал в не особо приятных выражениях и весьма-весьма далеко, после чего быстро вышел из хижины, по пути сильно толкнув меня плечом.

— Все, воздух стал чище, — злобно произнес Блейд, — Если не считать тебя, Хоскен. Чего ты хочешь за мясо? Шнапса? Болотника? Быстрее, ну!

— Не запрягал — не понукай, — ответил я весьма протяжно, словно овцевод на роздыхе в полдень, — Для сугреву мы и так набрали. Нам просто нужно что-то к рису. На вечер половины зверя должно хватить и твоим людям, и нам; но если я приволоку половину, то доброго слова не услышу. Даже не смогу сбрехать, что с кем-то в паре рыскал — все знают, что я один на промысел хожу...

— Короче! — тихо прорычал Блейд.

— Головку сыра. Полную и без плесени. Два кочана капусты. Морковей, штук пять, но больших, не гнилых. Еще соли...

— Соли не дадим, самим мало, — сразу же сказал Варден, — Можем лука дать. У нас порей есть...

— Да ты богаче Робара! — я довольно развел руки в стороны, широко ухмыляясь, — А хлеба? Нам пять буханок хотя бы...

— Есть, но он уже черствый... — сказал варантец.

— Не гнилой — значит, вкусный.

— Пошли вон оба! — взревел вдруг Блейд, — Варден, ты знаешь, где склад?! Вот и разбирайся со своим дружком. Но чтобы через две склянки твоя вахта начинала готовить ужин. Приказ ясен?

— Да, командир, — вальяжно ответил варантец.

— Ну, так и проваливайте, у меня еще дела есть.

Мы покинули жилище Блейда, чтобы через несколько шагов очутиться в другой хижине, малость покосившейся, с пузатыми стенами, но зато на двери там висел мощный амбарный замок, не каждому лому подвластный.

Минут за двадцать мы с Варденом сторговались, причем вполне по-честному: в переводе цен на руду нам обмен вышел равноценным. В честь этого мы даже дважды пропустили с наемником по четверть стакана, после чего я, нагруженный всякой снедью, покинул склад.

Внимание сразу же зацепилось за весьма интересное зрелище: на противоположной стороне пещеры, прямо возле "мини-форта" атамана воров, Ларс (в компании Веджа, Мордрага и еще троих воров) с благожелательным выражением лица выслушивал вытянувшегося во фрунт и активно жестикулирующего Роско. Я слегка усмехнулся: прогноз Диего, что Роско после своего предательства вскоре приползет обратно к своему вожаку побитой собакой, осуществился полностью. А следом меня сразу же посетила мысль, что неплохо будет заглянуть и в таверну: шнапс или спирт, если последний повезет достать, очень даже неплохо горит. Не увидел бы я "масть" возле "форта", то даже не рискнул бы ошиваться поблизости от бара: как я рассуждал, первое, что шайка Ларса должна была сделать по возвращению в свой Лагерь — так это отобрать себе назад самогоноварение. Но раз Ларс свой штаб устроил не в баре, то заглянуть в бывшую вотчину Силаса было не настолько уж и опасно. Причем остерегался я встречи не столько с Ларсом или Мордрагом, сколько с Веджем: старый вор занимал в своей касте то же положение, какое занимал Катэр среди стражников или Фингерс среди призраков — а значит, знал все и обо всех. Этот человек сразу бы заявил, что никакого Хоскена-охотника среди старого состава банды не было вообще.

Таверна, куда я вскоре дошел, меня встретила сюрпризом: она вновь, как и в мой первый визит сюда, охранялась, вот только сейчас подпирали стену призраки — бывшие шестерки Слая. Я их узнал моментально, а они скользнули по мне ленивыми взглядами и даже ничего не спросили. Стоит, однако, заметить, что оба "охранника" были уже и поддаты, и накурены.

В самом заведении тусовалось довольно большое количество народу, немалую часть которого составляли мои старые знакомые из "равеновских" призраков. Много было и бритоголовых парней в робах послушников — недавние перебежчики из Братства. За самым дальним столом в углу за бутылкой вина и болотником о чем-то тихо переговаривались Маурин и Шинклот. Но никто так и не окликнул меня, когда я отправился на второй этаж, где в специально отведенном помещении в компании змеевиков и бочек бражки сутки напролет проводил старый самогонщик Джеремия.

С этим человеком я мимоходом познакомился после смерти Силаса, когда забирал себе алхимический стол. Джеремия, конечно, долго ныл Ларсу, что он теперь не сможет контролировать качество рисовой водки, но атаман на это махнул рукой, заявив, что такой продукт все равно испортить сложно. Как на мой взгляд, это мнение было весьма обоснованным. Впрочем, даже обладай шнапс Нового Лагеря отменными вкусовыми качествами вкупе с лечебными, я бы от алхимического стола никак не отказался.

Самогонщик оказался на месте.

— Здорово, старик, — поприветствовал я его.

— Чаго тебе? — спросил Джеремия сиплым голосом, снимая крышку с бочонка. И без того пропахшая сивухой комната тут же наполнилась резким запахом перебродившего риса.

— Спирт найдется?

— Чаго?

— Спирт.

— Спирт? Ну... Есть три галлона. Для какого демона тебе спирт?

— Мы близко к стражникам Гомеза, нам костры запретили жечь. А пить воду не кипятя — нам здоровья не хватит.

— Когда это Вы, ворье, о здоровье думали? — пробурчал старик еле слышно.

— Тех, кто не думал, тех ты уже и не вспомнишь, — не остался я в долгу, — Продашь?

Старик окинул меня взглядом и отрицательно покачал головой.

— Сейчас тут Маурин главный, призрак бывший. Дали ему таверну за какие-то заслуги. Вся выручка ему идет. А он меняет на руду или на болотник.

— По сколько? — спросил я. Еще перед началом похода, памятуя о возможной потребности в валютном запасе, я прихватил с собой сверток дури, доставшийся от Гор На Хомса. Еще один такой сверток мне вручил Диего. Так что "деньги" были.

— Четыреста за галлон, — пожал плечами старик, — Если дурью — то пятьдесят косяков.

Суммарно у меня было сто двадцать самокруток.

— Давай по сорок за галлон, — попытался я сбить цену.

— Не могу, — просипел старик, — Маурин мне последние волосы вырвет. Шеньян уже попробовал налево сливать...

— И что с ним?

— Побили и выгнали. Теперь он на рисовом складе, а я тут один кручусь... Не снижу. Злой он, мой новый хозяин...

— Если Шеньян еще жив, то не такой уж и злой, — заметил я.

— Шеньяну воровскую куртку вручили. Он теперь не скребок, которого ножом по горлу раз — и поминай, как звали... Теперь его, хе-хе, только по мордяке можно лупцевать, а смертным боем — ни-ни.

— А то раньше не лупцевали, — усмехнулся я, вспоминая свое первое знакомство со свежеиспеченным вором.

Старик рассмеялся дребезжащим смехом.

— Ох, — проговорил он, — Ох, дела наши давние... Значит, спирта тебе?

— Давай два галлона, должно хватить, — произнес я, недовольно покачав головой, — Ты треть всех запасов взвода отбираешь.

— А что поделать? — проскрежетал Джеремия, срываясь на кашель, — Жизнь трудна...

Самогонщик открыл какой-то сундук и вытащил оттуда четыре грязные бутыли из темного стекла. Я открыл одну, понюхал — и в самом деле, чистый спирт.

— Пойдет? — спросил старик, — Тогда давай считать курево...

Провел я у старика не меньше часа. Разумеется, время было потрачено не на подсчет самокруток, а на болтовню и перетирание последних слухов. Полных раскладов этот представитель рабочего, по сути, сословия не знал и знать не мог, но некоторые слухи до него доходили. Сам Джеремия выводов из обрывков известной ему информации не делал, он вообще мало задумывался о том, что случится с Лагерем дальше. А вот мне удалось из его россказней кое-что почерпнуть.

В преддверии нового витка войны Новый Лагерь поделился на три партии, которые Джеремия (а, значит, и те, кто с ним чесал языками) называл "люди Окила", "люди магов" и "люди Ли"; всем полноправным членам Лагеря пришлось определяться, чью позицию они поддерживают. Попытка пропетлять между тремя полюсами силы автоматически приводила к потере влияния. К примеру, некогда влиятельного вора, всем известного Рисового Лорда, с его склада и полей "попросили", организовав ему "повышение" на должность командира взвода взамен Брюса. Сам взвод был в состоянии полураспада и потому пока что дислоцировался в пещере; по словам старика, никто не верил, что Лорду удастся из этого отребья организовать нечто путное. То, что Лорда "сожрали", всем стало ясно, когда бойцы Ярвиса прилюдно завернули его при попытке навестить некогда свой склад.

Первый явный конфликт между группировками вспыхнул из-за новой брони из пластин ползунов. Несмотря на постоянную починку и переделку обмундирования чуть ли не половины воинства всего Нового Лагеря, Волк таки выкроил время и сделал полдюжины комплектов этих доспехов. И хоть испытаний этот хайтек еще не проходил, но все равно с распределением этого великолепия у верхушки лагеря возникли сложность. Сразу несколько взводов претендовали на латы, потенциально превосходившие по своему качеству все остальные разновидности доспехов в Колонии, если не считать облачения рудных баронов (да и то не факт). Так что пока в супер-броне не щеголял никто, даже сам Ли.

Еще одной новостью для меня стало то, что вся "экономика" этого сообщества полностью ушла в тень. Если раньше крупные торговцы и промысловый люд были под крышей Ларса, и никто не рисковал всерьез ссориться с Шарки, Волком, Лордом и прочими, то теперь никто никого не защищал и не поддерживал (разве что оружейник Волк был неприкосновенен). Торговля полностью превратилась в базар с тремя валютами — руда, болотник и шнапс — да и то, в большинстве случаев все торговые операции сводились к обыкновенному бартеру. О стабильности цен говорить не приходилось, хотя Маурин, получивший в "кормление" таверну пытался удерживать установленный им обменный курс.

Собственно, "людей Окила" здорово усилило то, что им были отданы и таверна, и рисовый склад; и, что вызвало, мое немалое изумление, отвечать за раздачу риса поставили ни кого иного, как Слая. Судя по пренебрежительным высказыванием старика, моего некогда влиятельного почти приятеля пропихнули на эту должность по тем же причинам, по которым он некогда сам протолкнул в раздатчики бедолагу Шарфича. На чиновника без особых связей и талантов крайне легко влиять той группе, которая его назначила. Разумеется, бездарности никакого важного поста не доверят, но вот что касается несложной работы, выполнение которой может сопровождаться долгими проволочками для всех неугодных, то на таком месте хорошо держать своего человека. Правда, Слай, с учетом его ссоры с Маурином, пребывал в наемниках на птичьих правах и потому (как, собственно, и Шарфич) не мог сильно наглеть при контактах с людьми любой из трех партий.

Попрощавшись с Джеремией, я покинул таверну (народу в ней, особо нетрезвого, только прибавилось) и отправился к дамбе. День уже вошел в ту фазу, когда очевидным становится скорое приближение вечера, но до сумерек еще далеко; именно в такой час труженики заканчивают свою работу и собираются домой, дабы ополоснуться и вскоре сесть ужинать.

Через ворота народ сновал туда-сюда очень даже активно, и часовые меня даже не остановили. Лишь один из подчиненных Ярвиса лениво поинтересовался "Так, а ты куда?", и мне хватило лишь раз огрызнуться словами "Хочешь помочь? За доброе слово? Давай!", чтобы тот хохотнул и от меня отстал. Пройдя через ворота, я почувствовал себя уже совсем уверенно: мне оставалось лишь пробраться на рисовый склад, причем, это я собирался сделать вполне легально — как для наемника Хоскена, разумеется.

Так как до вечера было еще весьма далеко, то, разумеется, крестьяне на полях работали вовсю — им, в отличие от свежепринятой "смазки для клинка", никто послабления режима давать не собирался. Конечно, вскоре их мучения должны были закончиться — об этом свидетельствовали окрики надсмотрщиков. Те во весь голос угрожали: кто сейчас начнет лениться — ужинать будет ночью. Кстати, следили за крестьянами вовсе даже не парни в воровских доспехах, а четверо наемников-нордмарцев, весьма крепких на вид воинов.

Но, к счастью, сам склад охранял молодой мужик в легком доспехе вора. Он был тощ, небрит и изрядно накурен, вдобавок щеголял коротким "ирокезом". А эта прическа не пользовалась особой популярностью как в Колонии, так и на воле — ее "прославили" на всю Миртану разбойники из безклановых нордмарцев.

Сие случилось сразу же после Первой с орками, когда никому не нужные головорезы взялись за грабежи и разбой; так бы "ирокез" и остался приметой нордмарца без роду-племени, если бы не пресловутое нордмарское восстание. Тогда помимо нордмарцев взбунтовались и беднейшие крестьяне из северных миртанских провинций, да так, что вскоре "ирокез" распространился аж до Южного Варанта и стал считаться таким же символом повстанца, как и глефа из переделанной косы. За одну только эту прическу стража могла надавать зуботычин, а то и отправить в холодную до судебного разбирательства: мелкий хулиган ли попался али матерый враг королевской власти.

Впрочем, в Колонии к таким модникам относились еще хуже: во всех трех Лагерях лидеры воинских каст помнили "ирокез" как примету горного бандита, так что ранее парней с таким "стилем" жаловали только среди воров. А вообще каторжанская мода была более чем строга: или брей голову начисто, или носи короткий "ежик", или собирай волосы в хвост. Я, как и Диего, предпочитал последний вариант; а вот выбритые виски Хоскена были прямым указанием того, что он — вор из "идейных", не слишком жалующий не только Гомеза и Юбериона, но даже Сатураса и Ли, и вообще, до начала войны со Старым Лагерем слушавший разве что своего атамана.

— Здорово, браток, — поприветствовал я охранника по-панибратски, как неформал неформала, — Шеньян еще не до конца набрался?

— Ээээ? — переспросил вор, — Кто?

— Шеньян, — повторил я, — Он еще не в стельку?

— Аааа... Ну.... Склянки три назад был трезв.

— Да не гони! — изобразил я удивление.

— Его и этого, нового... Слая... Окил самолично мордасики утречком разукрасил. За то и бил, что пьют страшно. Но вот что сейчас? — вор лениво пожал плечами, — Уже небось промочил глотку.

— Эх-йо, — махнул я рукой, — Мне он хоть немного в памяти нужен.

— Когда дело касается бухла — он всегда в памяти, — промямлил "ирокез", пыхнув дымом, — Или руды. Зайди, может, он еще... Или уже...

Я не стал переспрашивать, что вор имел в виду под "еще" и "уже", а просто воспользовался приглашением.

Внутри склад фактически не освещался — от пары слуховых окон у крыши толку было чуть. Это был амбар как амбар, весьма просторный, однако внутренние стены разделяли его на несколько камор. Стоял прелый запах рисового зерна, высушенной травы (весьма часто используемой в Колонии вместо сена и соломы), а также сивухи и болотника.

Где находится Шеньян, я определил на слух: несвязная речь доносилась из одной из камор. Туда я и заглянул. Передо мною предстала большая комната с четырьмя широкими кроватями с тюфяками и драными одеялами, посреди которой стоял крепко сбитый стол. На столешнице стояла миска со свечой, хоть как-то освещавшая эту камору. На одной из кроватей дрых бритоголовый вор в крайне пестрой одежде (к "тяжелому доспеху" вора было присобачено еще больше рогов и пластин), а за столом сидело двое — Шеньян и Слай, оба уже изрядно поддатые.

— Здорово, борода, — поприветствовал я бывшего скребка, — Тебя и не узнать. Хорошо живешь.

Шеньян окинул мутным взглядом убранство стола — три грязные миски, четыре бутылки шнапса, одна из которых уже почти пустая, две кружки, несколько плохо обглоданных костей и маленький ломтик черного хлеба — и весьма недовольным голосом отозвался:

— Бывало и лучше.

Морды у обоих были одутловатые — то ли от беспрерывного пьянства, то ли от синяков.

— Давай рассказывай больше, — хмыкнул я, нагло усаживаясь на свободный табурет, — Всю отсидку шестерил у Силаса за самогон да спал по канавам...

Недавний скребок поднялся было с места, чтобы дать ответ кулаками, но я хлопнул его по плечу, усаживая обратно.

— Но-но, Шеньян, — я оскалился нехорошей ухмылкой, — Волчья куртка мозги заменила? То, что от них еще осталось, вскоре размазано будет по всем стенам, если дальше будешь граблями молотить.

— Ты кто такой вообще? — недовольно прогудел Слай, хлопая ладонью по столешнице. При этом он умудрился задеть миску, и та перевернулась, залив ему руку остатками рисового супа.

— Да Вы совсем упились в дугу, — с презрением процедил я, — Как скоты уже... Ладно, раз своего ума нет, так хоть к чужому прислушайтесь. Если живыми хотите остаться.

— Чего? — вылупил на меня глаза Слай, — Я не понял...

— А чего тут понимать? — пожал я плечами, — Будешь дальше так пить — Окил пришьет, и никто тебя не помянет. Последние дни кровь льется рекой, все друг друга гасят, не глядя, кто там из какого Лагеря. А ты с этим дебилом ведете себя так, будто все Вам трын-трава... Хотя... Чего я тут толкую? Дело к тебе есть, Шеньян.

— А? — удивился бородач, — Че? Ты кто, вор? Чего ты хочешь? Иди отсюда!

— Ты совсем рехнулся, старый козел, на меня катить бочку. Когда я прихожу — меня слушают...

— Не хами нам, парень! — в пьяном возмущении воскликнул Слай, — Придут сейчас люди Окила — тебя выпнут прямо в озеро.

— Да они и не заглянут сюда, дурака кусок! Сами занесут рис. Они давно знают, что ты зенки залил, и толку с тебя — как с козла молока...

Слай при этих словах встал на ноги и потянулся к ножу, но едва он нащупал рукоять нервно дергающимися пальцами, как я его несильно стукнул под колено, и он упал на четвереньки, тихо воя.

Шеньян даже среагировать не успел, только оторопело смотрел. Пришлось отвесить ему затрещину, от которой его проспиртованная тушка сверзилась со стула.

— Да хватит причитать, — презрительно сказал я копошащимся в пыли, трухе и рисовых зернах пьяницам, — Не так уж и сильно бил. Но могу добавить. Сели быстро!

Кое-как оба кладовщика взгромоздили свои седалища на табуреты и мрачно уставились на меня.

— Выкладывай, с чем явился, фартовый, — угрюмо произнес Шеньян, уткнув взгляд в пустую миску, — Ну не помню я тебя, хоть убей...

— Еще бы тебе меня помнить, — издал я короткий смешок, — Когда не зайду — а ты пьян, как свинья. Не помнишь — и хорошо, меньше шансов, что проговоришься перед кем не надо. Короче, борода, ты и этот мудак — почти что трупы. Живы только потому, что Окил будет штурмовать Старую Шахту, а в первых рядах погонит тех, кого ему не жалко. А здесь сидите потому, что приткнуть вас некуда, да и этот был учетчиком в Старом Лагере...

— Да я почти что старшим призраком стал! — вскинулся Слай, — Ты хоть знаешь, кем я там был?

— Да шестеркой ты был в банде Равена, кто ж не знает, — пожал я плечами, — А еще как бы в масти был, да стучал обо всем баронам, потому воры за тебя и не вписались, когда ты перебежал в Новый Лагерь. Ты масти еще должен, что совсем на днище не опустили, приткнули на это местечко, теплое, кстати. Но ты тут ненадолго, это ясно всем. Если уж Лорда подвинули, то тебя и подавно сольют. Нет у тебя мозгов, Слай, иначе это ты бы держал таверну, а не Маурин. И у тебя нет, Шеньян — не то был бы сейчас с Маурином, а не здесь...

— Так иди к Маурину, — истерично выкрикнул Слай, — С ним и говори...

— А он нервный. И борзый. И много власти взял. Нечего с ним говорить — он свои ставки сделал, ему некуда вилять. А у тебя вроде еще есть выбор, если меня будешь слушать...

— Что за выбор? О чем вообще толкуешь, вор, понять тебя никак не могу, — пробормотал Шеньян, качая головой из стороны в сторону, — О чем?

— Совсем мозгов нет, — резюмировал я, — Но уши, насколько я знаю, есть. Слушать умеете. Так что мозгами буду работать я, а Вы оба — ушами. А потому слушайте, кретины. И не быкуйте — не люблю!

— Да слушаем, — криво улыбнулся Слай, — Но ты ничего пока не сказал.

— Сказал, просто ты не понял. Так как думать не привык. Кое-чего напоминаю обоим. Итак. У нас в Новом Лагере есть маги. Им как бы немногие подчиняются, но своя банда у них есть, и банда опасная. Да и ссориться с ними ни с руки никому. Я не слишком люблю этих высокомерных ублюдков в мантиях, но как тот, кто здесь давненько, скажу не совру: без них бы здесь все развалилось давно. Дальше у нас есть Ли и его парни. Никто толком понять не может, чего они хотят, но ясно, что они бы давно бы нас развесили вялиться на солнышке, как рыбу, если бы Лагерю не нужны были бойцы. И еще есть Окил с его компанией жадных ублюдков, у которого одно желание — сесть на трон Гомеза. Не открою большого секрета, если скажу, что и Ли, и Сатурас готовы дать Окилу любую помощь, если тот попрет на штурм и уберется отсюда навсегда. Есть те, кто готов идти за Ли, есть те, кто продался с потрохами Кругу Воды, есть те, кто хочет примерить баронские доспехи. А большая часть — это стадо, которое идет, куда решат эти трое. Но что для первых, что для вторых, что для третьих все мы — расходник. Валежник для топки.

— А ты за кого будешь? — поинтересовался Слай.

— А я и мои друзья еще и не решили. Мы же постоянно за пределами Лагеря, туда-сюда нас посылают. Кое-кого уже и не досчитались, и нас это изрядно опечалило. Вот я сегодня прибыл в Лагерь как бы по поручению, а реально мне надо вынюхать все. Кто же все-таки верх одержит: Ли или маги. Или Окил все же устроит всем ночь длинных ножей...

— Чего устроит? — не понял Слай.

— Порежет сначала здесь всех, а только потом пойдет на Гомеза. Это не слишком вероятно, но Окил — резак двинутый напрочь и хитрый, как сто лисиц, может и не такое устроить. Короче, ублюдки, расклад неприятный: если ты не с Ли, не с магами и не с Окилом — то именно ты пойдешь в первых рядах на штурм. На три штурма.

— Почему это три? — удивился Слай, — Возьмем Шахту — Старый Лагерь сдастся за день-два.

— Вряд ли. Окил и его парни об этом жужжат на всех углах, но врут, как и всегда. Все те, кто хотел, уже к нам перешли. Ну, может, еще человек сто перебежит, но нам от этого будет не легче. Сначала мы потеряем кучу народа, когда будем брать Шахту, а мы потеряем точно, что до хрена, ибо Гомез стакнулся с болотниками. Затем попрем на стены Старого Лагеря. Проломим, конечно, но сколько людей ляжет — не хочу даже думать. И затем самое опасное — замок. А в своем логове для последнего боя Гомез соберет лучших из лучших. И тут уже победы может и не быть. Прикинь, Слай, что ты в первых рядах прешь на довольно мощное укрепление, где засели Гомез, Торус, Шакал, Алхимик, Арто, Диего, Квентин и еще человек пятьдесят бойцов не из последних. Приятное будущее, а?

Судя по тому, как бывшего призрака передернуло, картину он представил себе во всех красках.

— Короче, расклад очень плох. Гомеза-то забьют, в конце концов, но нас к тому времени среди живых не будет. А я, братва, не хочу подыхать ни за что. И свалить в сторону не выйдет. Скоро здесь повсюду будут править как бы наши, а они к дезертирам отнесутся плохо. Что одни, что другие, что третьи. В лесу даже наша команда долго не отсидится, про вас двоих и сказать нечего. Короче, нужно идти к кому-то на поклон, но неясно только — к кому. Меня здесь всего несколько дней не было, но расклады перетасовались так, что когда говорю со знакомыми — виляют все. Даже быки, что сажень в плечах, и с топорами, что длиной с меня, мнутся, как дамочки с верхних кварталов, когда видят рыцаря. Но вы-то оба здесь торчите постоянно, а уши у вас, еще раз повторю, длинные. Вы говорите мне все, что знаете, а затем, когда я пойду наводить с кем-нужно мосты, то замолвлю словечко. Подумайте башкой хоть сейчас парни: дело-то поганое. Ваш этот рисовый склад — это на пару дней, не больше. А дальше — бой, в котором ни у тебя, бородатый пьяница, ни у тебя, призрак, шансов выжить нет.

— А толку нам от этого словечка? — горько усмехнулся Слай.

— Будешь сторожить сухари в каком-то схроне, а не торчать здесь на виду. Здесь ты разве что дождешься, когда бывшие дружки определят тебя в первую шеренгу.

— Я? — вскипел перебежчик, — Сухари?! Да я...

— Днище ты полное, а не уважаемый призрак! Кончился крутой парень Слай, едва только Равена убили. Выбирай!

Но почти так и не протрезвевший призрак завелся-таки всерьез, и я уже примерился сделать очередной пинок для приведения его в сколь-либо адекватное состояние, как раздался голос снаружи.

— Шеньян! Козлина! Тащи сюда свое пропитое рыло!

Бородача аж передернуло.

— Иди, — сказал я ему с усмешкой, — Быстрее иди, не то опять поколотят.

Шеньян встал на ноги, громко отрыгнул и нетвердой походкой поплелся на выход.

— Все, стало чище, — подытожил я, после чего кивнул Слаю более приветливо, — А ведь я сюда заглянул, когда о тебе услышал.

— Обо мне? — изумился он.

— Ну да, — пожал я плечами, — Можно подумать, этот пьянчуга знает что-то полезное. Ему куртку вора вручили только для того, чтобы пустить его живой мишенью при штурме Старой Шахты. Хрен бы я сюда заглянул, да узнал, что на рисовый склад вместо Лорда тебя отправили.

Я врал напропалую: и на склад мне нужно было, независимо от того, кто здесь еще присутствует, и Слай был мне вовсе не нужен. Необходимо мне было в первую очередь дождаться темноты, чтобы устроить пожар, да при этом обойтись без боя. Впрочем, для осуществления второй части моего плана, той самой, что самому себе пока еще представлялась крайне зыбкой — для нее ненужной информации быть не могло в принципе. А уж вытянуть ее из Слая было делом совсем простым — я слишком уж хорошо его знал, особенно его слабость к хвальбе в свой адрес.

— Но так-то я не брехал, братишка, — продолжил я втираться в доверие к некогда сотоварищу, — Нам всем скоро придет конец, если сами не начнем действовать.

— Ну, так-то так, — вынужденно признал Слай, — Но что делать? Бухать разве что только...

— Успеется. Выжить бы для начала. Вот что, Слай, ты знаешь последние вести, но совсем не знаешь людей, которые здесь заправляют. А я про местных вожаков знаю многое, но вести до меня доходят поздно. Надо помочь друг другу. Я не хочу сдохнуть со всем этим стадом баранов.

— А Шеньян? — вяло поинтересовался бывший призрак.

— Он — полное ничтожество. Никто из серьезных людей нас не будет слушать, если мы потащим его за собой ненужным грузом. Ты когда забираешься в дом каменщика, не булыжники же крадешь, а идешь сразу же к сундуку... Про тебя все знают, что ты очень не прост — иначе бы Равен тебя не привечал. У меня есть кой-какое влияние. Но мне надо знать, кто тут с кем малины держит. Говорить нам придется прямо, не увиливая, и шанс у нас только один. Поставим не на ту конячку — сами попадем под копыта. Ты со мной?

— Смотря, что предложишь, — скривился Слай, — Что ты хочешь знать?

— Начнем с главного. Ларс и его люди с Ли или все же с магами?

— Похоже, с магами. Мне вот тот парень, — указал мой собеседник на спящего, — Говорил, что Ларс побил горшки с Ли из-за Орика. Когда Ларса судили, после того, как Квентин стал атаманом, их с Азшаром тут чуть ли не растерзали, а Орик ничем не помог. Но Ларс и Азшар выбрались из этой передряги, а помог им Горн. А Горн теперь охраняет магов. Короче, Ларс теперь связан с магами...

— Значит, Горн, говоришь... — изобразил я задумчивость, — Вот значит как. Видишь ли, Слай, ходили раньше разговоры, тихие разговоры. Говорили, что среди старших наемников есть тот, кто по сути — человек Сатураса и обо всем ему докладывает. Но я, признаться, на Корда больше думал, тот — одиночка...

— И Корд — тоже, — кивнул перебежчик.

— Погоди, ты хочешь сказать, что у Сатураса под рукой — сразу два верных взвода?! — изобразил я изумление.

— Ну вроде так...

— Да еще и Ларс со своими... Вот старый хрыч, как он здесь всех к ногтю, а?! Знать бы только, что Окил решит убрать его после Гомеза, а не до. Эх, знать бы... — я заговорщицки усмехнулся и спросил проникновенным голосом, — Слай, приятель, скажи как на духу — не было ли шепотка? Затевают ли нордмарцы чего-то такого?

— Не слышал... Они хоть и орут на нас за шнапс, но и сами часто в драбадан. И хвалятся вовсю, язык за зубами не держат. Но готовятся идти именно на Старый Лагерь. Про то, чтобы резать кого-то здесь — ни слова не слышал.

— Эх, — вздохнул я, — Может и повезет... Этот угрюмый скот Маурин, я так понял, тоже за Окила?

— Все наши, ну те, кто из Старого Лагеря перешел, все — за Окила.

— Ну, а про Блейда и Торлофа и так все понятно. Сложный расклад. Смотри, чего происходит-то. Окил поведет своих только на последний штурм, так же как Блейд или этот твой Скорпио. Сначала они выстелют себе путь по нашим с тобой телам, затем — телами бедолаг, которые перешли сюда из Болотного и Старого Лагерей, но никто за ними не стоит, а затем пойдут в бой те, кто и станет новыми баронами и их стражниками. Ну, короче, об этом я уже балакал. Но если Окил со своими выйдет за пределы Нового Лагеря — ворота за ними захлопнут сразу же. Потому они держат под собой склад риса и таверну с запасами выпивки. Арсеналы Ли им хрен отдаст, это понятно, но из того, что я сегодня увидел, оружия у армии Окила — и так завались. Ну, короче, они покинут склад и таверну, когда уже будут стоять у самого замка, и для последнего штурма им будут нужны действительно отменные бойцы.

— Ну так, ну понятно, — закивал Слай.

— А теперь смотри, что дальше будет. В Новом Лагере будет власть Сатураса: здесь останется человек шестьдесят, а то и восемьдесят верных ему. У Ли где-то столько же, может больше, но магия и мозги Ларса стоят больше, чем какие-то двадцать, да пусть и пятьдесят клинков. И у Ли выбор небольшой. Или ему идти обособляться куда-то на рога, например, на Новую Шахту, возможно, даже к болотникам... Но самое умное решение — это стать хозяином Старой. А такое возможно, приятель, очень даже...

— Да ну как?! Ты нормальный, браток?! Как он это сделает?

— Зайдет и захватит, выкинув людей Окила пинками. Никто не знает, чем закончится последний бой Гомеза, но народа там будет покрошено — мое почтение, это я тебе и без предсказателей сказать могу. Не удивлюсь, если Рудный Барон заберет с собой и Окила, и Торлофа, и Блейда. Вот не удивлюсь и все тут. Но скорее всего, Окил и еще несколько вождей выживут, но вот сколько людей у них останется — никто не предскажет. Останется у Окила тогда Старый Лагерь и подъемник, а руду ему будут поставлять другие люди — Ли и Сатурас.

— Чешуя демона, — пробормотал Слай, явно шокированный описанными ему перспективами.

— Не спорю, лихое дело закрутилось. Осталось решить, с кем будем мы? С Окилом ловить нечего — своих резаков у него хватает, мы ему нужны, как псине блохи, да и сдохнуть за него — легче легкого. Насчет Ли — дело особое. Не факт, что ему удастся сохранить под собой что-то, и да, ты прав, не такие уж у него и высокие шансы забрать себе Старую Шахту. Кочевать с нашим генералом по всей Колонии — извини, не хочу. А вот Круг Воды — дело верное. Их отсюда никуда не сдвинешь, и у власти они останутся. Да и в бой не полезут, что самое приятное. Но надо идти к ним на поклон, да не с пустыми руками.

— И что ты предлагаешь?

Я кинул быстрый взгляд в сторону дверного проема, после чего поманил Слая пальцем. Тот медленно поднялся и подошел ко мне. Я резко схватил его за рубашку, рывком притянул к себе и зашептал в ухо злым голосом:

— А тут надо будет показать себя полезным. Скажем, что есть очень срочные новости. Что Окил приказал своим тайно поджечь склад.

— Зачем ему это?! — воскликнул Слай, и я его резко встряхнул.

— Не ори, дурак, — прошипел я, — Дело опасное, но это лучше, чем переть на Гомеза... Люди Окила постоянно пьют, дерутся друг с другом за жилище и ведут себя как сброд, а не как армия. Но главное — им тоже вовсе не хочется лезть на стены с кочергой наперевес. Они ждут, пока к ним перебежит еще больше народа. Перебегать-то к нам будут, то большей частью сбегут всякие утырки. С Гомезом останутся реальные резаки, а все это воинство продолжит пить. Конечно, как-то их всех да выгонят в поле, но это будет сделать не так уж и просто. Но вот если склад сгорит, и перед нами замаячит угроза голода — тут уж не останется другого выхода, кроме как навалиться на Старый Лагерь всей ордой. Для Окила — это выход, напомню, этот нордмарец — полный псих. Так что маги если не поверят, то проверить — проверят.

— И узнают, что никто не собирался ничего жечь, — прошептал Слай в ответ, — Отпусти меня!

— Дальше слушай! А мы сошлемся на Шеньяна. Скажем, что наш сослуживец похвалялся, что услышал об этом, но делать ничего не собирается, так как надеется выудить за эту информацию лишнюю порцию выпивки...

— Они допросят Шеньяна...

— И поймут, что этот дебил вконец уже спился. Но это мы знаем, что собой представляет Шеньян, а для магов он — слишком мелкая сошка. А поданная тобой и мной информация будет слишком правдоподобна, чтобы ее не проверить. Да и после допроса нас обвинять не будут спешить. Видишь ли, именно этому бородатому дураку только такое и поручишь: если словят за поджогом наемника — у Окила начнутся серьезные проблемы. А поймают Шеньяна — нордмарец всегда отбрешется, что не при делах: как раз потому, что этому дебилу такую важную вещь как бы и не поручишь. Но даже если не поверят в вину Окила — ничего страшного. Это будет значить, что Шеньян был в пьяном бреду, еще и после болотника, а ты и я — дураки и паникеры. Но верные Кругу Воды дураки и паникеры. Смекаешь?

Несколько секунд Слай размышлял, и за это время я отпустил его.

— А Шеньян? — спросил он.

— А все те, кто не избежит штурма? Какая разница, когда он подохнет?

— А чего ты так штурма боишься? — вдруг спросил Слай, — Ты все время о больших потерях говоришь и говоришь...

— Потому что ведет нас в бой не Ли, а Окил и Скорпио. А какие из них капитаны — я не ведаю. Торлоф уже продул верную победу. В том бою у котлована все было за нас: люди Равена заперты в ловушке, о том, что Торус и Азшар ведут их на прорыв, стало известно заранее. И нас разогнали поганой метлой! И пусть Скорпио умнее, а Окил хитрее — я не могу не думать, что мы можем проиграть бой-другой.

— Плохо дело, — пробормотал перебежчик, — И что теперь?

— Делать, что я говорю. Другого выхода нет. Поодиночке нам могут и не поверить. Но двоим... двоим поверят больше. Сейчас главное — затихариться. Вот честно, Слай, скажу тебе: Шеньяна я разделаю, не запыхавшись. Не побоюсь выйти один на один против стражника из Старого Лагеря. Но лезть на личную стражу Гомеза — это совсем другое. Ты со мной?

Бывшего призрака слегка передернуло, но он кивнул, пусть и слегка дрожа.

— Тогда вот что делаем. У меня с собой спирт, мы напоим этих скотов до полной отключки, а едва наступит ночь — идем к магам. Смотри сам не напейся — ты мне в ясном разуме нужен.

— Не буду, — пробормотал Слай, — Я не буду...

Споить воров оказалось делом на редкость простым. Ни Шеньян, ни тощий "повстанец", ни тот бритый, которого, в конце концов, добудились, так и не поинтересовались ни тем, откуда у меня спирт, ни в честь чего это я всех угощаю. Их даже имя мое не заинтересовало. Что было хорошо: тот же бритый мог бы и начать вспоминать, кто есть Хоскен и есть ли этот Хоскен вообще; а за то, что конкретно этот охранник склада в Новом Лагере наверняка давно, один его доспех говорил — Волк такие массово не клепал.

Но спирт, домешанный в самогон, пошел хорошо — тем более, что закуска у меня (спасибо Вардену) с собой тоже была и тоже пошла на ура. И как бы я не старался тихо воспрепятствовать, а Слай тоже пропустил несколько порций "горячительного" и отрубился вместе с остальными. В принципе, можно было бы его и оставить, но маги и в самом деле поверят скорее словам двоих, нежели одного. Тем более не стоило забывать два поста охраны: один — у верхних ворот, другой — непосредственно у обиталища Круга Воды. Одиночку ночью, пусть он и в своих цветах, дежурные будут допрашивать на порядок дольше, чем двоих.

Пока я привел своего бывшего солагерника в чувство, сумерки уже почти сменились ранней ночью, что, впрочем, было на руку.

— Ты не забыл, о чем мы говорили?

— Что? — Слай не сразу очунял, — А, я? Да, ну да, помню, конечно, помню...

— Не нервничай. Значит, вот что. Выйди и посторожи снаружи.

— Да хорошо, — легко согласился перебежчик, после чего вдруг все же поинтересовался, — А зачем?

— Во-первых, быстрее очнешься на свежем воздухе. Ты все еще не до конца трезв. А во-вторых, приятель, кто-то должен проследить за обстановкой снаружи, пока я здесь порядок наведу...

— Зачем? — Слай начинал трезветь уже, и его нюх на всякие подляны стал к нему потихоньку возвращаться, — Мы же сюда не вернемся...

— Вернемся через две-три недели, когда Окил и его быки уберут отсюда свои копыта. Вот тогда нашу заначку и заберем. Мы же не попремся к магам с мешками? А спирт и шнапс, уж прости, очень и очень в цене в последнее время.

— Так за три недели твою заначку... — начал было Слай, но осекся под моим снисходительным взглядом.

— Слай, вот честно: вот сейчас — обидно было. Мне многое пеняли, но чтобы так... Когда здесь еще Лорд был хозяином, его парни успели оборудовать на этом складе два тайника, которые не найдешь, если не знать, где они. Я — знаю. А откуда — это, прости, не твое дело. Но треть... Треть, приятель, треть от всего того, что я спрячу — она твоя. Мы с тобой с этого часа слишком повязаны, чтобы обманывать друг друга. Так что иди и следи... Но не маячь гордо, а сиди, прислонясь к стене. Можешь закурить, только "новичок", а не что-то сильное... И главное: заметишь взвод парней, что одеты как я — тут же дай знать. Если меня тут поймает Скорпио или кто-то из его подпевал — далеко мы с тобой не пройдем.

— А чего так?

— Да того, что я давно уже должен был быть в оврагах! Свой десятник меня прикроет, и парни не выдадут, что в самоволке, так как знают — я за все обсчество базар держу. Но поймает взводный — вот тогда я влип по-настоящему... Таки да, никто вроде перебрасывать бойцов туда-сюда не намеревался, но всякое возможно. Да и, по-хорошему, нам никому из командиров не стоит на глаза попадаться... Слай, давай шевелись, не стой бухим шершнем, а?

Моему "сообщнику" не оставалось ничего другого. Едва он вышел, как я быстро принялся за дело. "Огненное масло" небольшими порциями растеклось по самым большим скоплениям мешков; между этими скоплениями были проведены дорожки из спирта. В общем, загореться должно было неплохо, я лишь надеялся, что дым будет замечен уже после того, как мы минуем хотя бы таверну.

Последнее, что я сделал — это приволок три бесчувственных тела поближе к двери; троицу воров мне не было особо жалко, но необходимость тихого убийства меня нисколько не радовала. А так у этих пьяниц еще оставался шанс спастись: если склад будет открыт раньше, чем они сгорят или задохнутся.

Окинув взглядом склад, я мысленно попрощался с этим строением — и метнул огненную стрелу в ближайшую лужу спирта. Пламя мигом взвилось и побежало по дорожкам. Дело было сделано. Необходимый минимум.

Выскочив со склада, я быстро закрыл его на амбарный замок и, ухватив Слая за шиворот, рывком поставил этого свежеиспеченного воро-наемника на ноги.

— Эй, полегче, брат! — возмутился он.

— Потом будешь обижаться, — рявкнул я раздраженно, — Пошли быстрее! Ходу, Слай, ходу...

Особого "ходу" не получилось: мой не до конца трезвый спутник не мог идти действительно быстрым шагом, хотя старался, как мог. Впрочем, это, наверное, было и к лучшему: часовые на воротах пропустили без вопросов. И в самом деле, куда это еще может направляться поздним вечером проспиртованная шатающаяся тушка с испуганным тупым лицом, поддерживаемая более трезвым собутыльником? Разумеется, поправить здоровье. Впрочем, после дамбы я уже не стал сдерживать себя.

— Быстрее к магам, Слай, быстрее, — рычал я, — Пока никто не остановил. Тебя здесь знает уйма народа, меня знает, а вот то, что мы с тобой могли вдруг закорешиться, подозрения вызовет. Шевели башмаками, поднажми еще.

Тормознули нас, когда мы только-только поднялись к сектору наемников.

— Куда прешь? — грубо спросил командир патруля.

— Донесение, — рыкнул я отрывистым голосом.

— Кому? — тут же подобрался наемник.

— Смотря КОМУ служишь ТЫ, — ответил я резко, нагло скалясь.

Патрульные тут же набычились, но махать кулаками не стали, а их командир ответил с горечью и презрением:

— Мы все еще единый Лагерь...

— Значит, ты служишь генералу, — усмехнулся я в ответ, — Но донесение не Ли, так что прости, приятель...

— Да я и так вижу, вор, что ты из банды Ларса. Побрить бы тебя, да вместе со скальпом...

— Руки коротки меня брить. И вообще, не мешай нам пройти.

Наемник плюнул куда-то в темноту, но посторонился.

До базы магов — небольшой пещеры на самом верху каверны — мы дошли через пару минут, правда, Слай совсем уже выдохся.

— Срочная новость! — сказал я страже у прохода в пещеру — двум крепким вооруженным до зубов мужчинам, — Его Преосвященству, но готов доложить и игумену Нефариусу.

— Он уже отдыхает. Ты уверен, вор, что хочешь его будить?

— Есть такое слово — "необходимо", солдат. Будь любезен — зови.

Стражи переглянулись, затем один другому кивнул, и тот, кто говорил со мной, отправился вглубь пещеры. Минут через десять к нам вышел тщедушный мужчинка с острым подбородком и умными злыми глазами.

— Во имя Магии! — поприветствовал я его, но тот к такому выражению верноподданности остался равнодушен, по крайней мере, внешне.

— Докладывай, — коротко приказал Нефариус.

— Мой друг работает на рисовом складе, и узнал кое-кто очень поганое, — скороговоркой произнес я. После чего развернулся к своему спутнику, пихая его в плечо. — Да говори же сам!

— А.. эээ... Ну это... Короче, дело плохое. Шеньян, наш старший, узнал, что Окил будет жечь рисовый склад, чтобы выгнать свою армию в бой. Сейчас они только пьют и совсем уже как скоты...

— Весьма самокритично с твоей стороны, — иронично прокомментировал маг Воды, — По тебе это и так видно... Значит, поджечь хотят, говоришь?

— Да! — твердо сказал я, — Сегодня ночью!

Вот тут самообладание Нефариусу изменило. Лицо его на мгновение стало испуганным, но затем резко исказилось оскалом мракориса. Первый помощник Сатураса был очень даже опасным человеком.

— Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю, если ты врешь? Ты уверен в своих словах, вор?

— Понимаю. Повесите вместе с этим дураком Шеньяном, который давно должен был послать гонца, но надеется ухватить проклятого нордмарца за бороду. Но Шеньян был уверен в том, что услыхал, потому и пил сегодня, как свинья. И мы с ним пили, не спорю. Не я не собираюсь потакать Окилу. И не хочу сдохнуть под залпом арбалетов. Мне в жисть не сдался Старый Лагерь, мне и здесь всегда было хорошо...

— Чего же я тебя такого верного раньше не заприметил...

— Потому что я, дурень этакий, додумался ратовать за Квентина. Поругался с Ларсом и теперь не могу снова к нему примкнуть. А мой друг — он только недавно перешел из Старого Лагеря. Если склад сгорит — всех собак на него спустят...

— Ну, допустим, ты правду говоришь... — усмехнулся Нефариус.

— Как есть, правду! — горячо добавил Слай.

— Я не привык, когда меня перебивают, тем более, всякие пьяницы! — выдал суровую отповедь маг Воды, — Но тебя я и не спрашиваю. А вот к тебе, вор, вопрос: что, если ты опять захочешь сменить покровителя?

— Я, может, тот еще остолоп, конечно, не буду спорить, особливо, если сравнивать меня с кем-то, кто ого-го. Но все же не настолько я и туп. Никогда не пер против действительно опасных людей.

— И что ты хочешь от меня? — насмешливо спросил Нефариус, — Ты же не просто так сюда пришел...

В этот момент снизу донесся шум. Через пару секунд по тропинке взбежал взмыленный рослый мужчина в тяжелом доспехе наемника.

— Рисовый склад горит! — провопил он, едва отдышавшись.

Все, включая Слая, оцепенели от изумления.

— Опоздали, — негромко пробормотал я, изображая, как сильно сокрушен этой вестью.

От этих слов маг пришел в себя — и ухватил меня за грудки.

— Какого демона ты не прибежал сюда раньше?!

— За Шеньяном следили! Один из воров на складе был человеком Окила, я его морду на Новой Шахте вечно видел. Пока он не захрапел — я не мог уйти. Нам бы просто не дали!

— Во имя Магии! — взмолился маг, отпуская меня, — О, Аданос, и что нам теперь всем делать?.. Сколько риса сгорело?!

— Весь, — ответил гонец, опустив голову, — Пока люди Ярвиса заметили, пока выбили дверь... А там все пылает внутри, и тушить было поздно, да и как тушить... А еще три охранника лежали у двери. Видимо, хотели сбежать, но склад был закрыт, и они потеряли сознание от дыма. В беспамятстве пока. Их сейчас люди Окила приводят в чувство. Казнить хотят.

— Проклятье! — мотнул короткостриженой головой Нефариус, — Значит так, бегом к Корду, пусть поднимает всех своих. Наемника Шеньяна надо допросить. Никакой казни быть не должно! И быстро к Ли, сообщи ему вести и скажи, что выживших срочно нужно на допрос. О-бя-за-тель-но! Если окиловские будут против — Корд знает, что делать. Нечего церемониться! Быстро!

Гонец, несмотря на усталость, тут же побежал обратно.

— Пошли за мной! — рявкнул нам Нефариус.

Маг почти что бежал, мы торопливо шли за ним следом. По пути я шепнул Слаю, который уже почти оправился от изумления (он-то не знал, что складу и в самом деле суждено было сгореть) и мог выдать меня неосторожным вопросом, очень короткую фразу: "Только молчи, дурак, только молчи!".

Маг Воды привел нас в место, где я и не надеялся побывать, — в Храм Аданоса, святая святых Нового Лагеря. Широкая пещера с большой выдолбленной в каменном полу пентаграммой была ярко освещена множеством факелов.

— Раз уж Вы единственные два живых свидетеля, придется Вас кое-куда спрятать. Быстро в центр пентаграммы и хватайтесь за обруч!

"Обруч" выглядел не совсем обручем: это была окружность с пентаграммой внутри, выкованная из магических прутьев — та же самая руна переноса, но на несколько человек сразу: пусть не более шести-семи, но все же это был весьма крутой артефакт...

...Начального плана у меня как такового не было. Главным было проникнуть в покои магов, а уж что там учинить, я и понятия не имел. Первой задумкой было поджечь их библиотеку или разнести лаборатории, возможно, обокрасть, после чего попытаться удрать из Лагеря — благо, бардак там вследствие пожара должен был твориться дикий. Но раз уж у Нефариуса есть массовый портал переноса в какое-то место — это могло означать, что в этом тайном месте есть нечто весьма и весьма ценное. И вот там стоило побывать однозначно. Так что я послушно взялся за рудный прут.

Рывок — и магия мира переносит нас в иное место.

— Где мы? — негромко спросил Слай, скорее выражая мысли вслух, чем рискуя просить ответ у крайне раздраженного мага. Впрочем, его услышали.

— Тайный склад, тюрьма и воинский лагерь, все это — одновременно, — пренебрежительно ответил хорошо знакомый и мне, и Слаю голос, — Давно не виделись, почти-что-старший-призрак...

— Ски-и-ип? — с изрядным удивлением пробормотал Слай, уставившись на бывшего-нового соратника во все глаза.

Полукруглая пещера, куда нас перенесло, освещалась несколькими подсвечниками и была забита разными сундуками. Была в этом помещения и своя охрана, разумеется, не стоявшая на часах, а игравшая в кости за небольшим столом у прохода в узкий коридор, ведущий куда-то в недра этой тайной базы. Впрочем, при виде мага Воды, наемники достаточно быстро поднялись и приняли бравый вид.

Из пяти охранников я знал аж целых троих: Маляр, Кастет и, конечно же, Скип, которого я и сам нисколько не ожидал здесь увидеть.

— Он самый, — усмехнулся бывший стражник, подходя к нам, — Что случилось, Нефариус?

— Катастрофа! Этот идиот Окил сжег склад еды!

Охранники дружно вылупили на нас глаза: весть оказалась не из тех, в какую хочется поверить.

— Чего? — искренне изумился Скип, — Вздор!

— Он хочет выгнать армию в поле, чтобы дать бой, — передернул плечами маг, — Сам знаешь, он и не на такое способен.

— О нет, — весело оскалился бывший интендант. Его поведение претерпело кардинальные изменения: вместо наглого с подчиненными, но почтительного со старшими управленца, каким я его успел узнать, перед нами стоял спокойный, уверенный в себе мужчина-воин, на равных общающийся с одним из самых опасных людей Нового Лагеря.

— Нет, отец-настоятель, ошибаешься. Я с ним мало общался, но одно понял точно. Окил — не мракорис, бешено кидающийся на всех, кто зашел на его территорию. Он — змея, терпеливо ждущая своего часа. Но, конечно, сам он делает все, чтобы его считался именно решительным безголовым нордмарцем. И вроде все мы знаем, насколько он хитер, но почему-то все считают, что он способен на любое безрассудство...

— Ты не знаешь его так, как знаем его мы, — возразил маг, на что Скип только рассмеялся.

— Ха, Нефариус, я, знаешь ли, тоже раньше думал, что знаю Гомеза. Да что там, я думал, что полностью просчитал Равена. А потом мои глаза открылись, и я понял, что судить надо по действиям, а не по одежке. И вроде скоро сорок лет живу на свете, но понял-то только недавно... Я сам прибалдеваю с того, что произошло, но не Окил это, можешь быть уверен. Тебе что — Слай донес эту брехню?

— И вот этот вот вор. Кстати, — Нефариус повернулся ко мне, — Ты так и не назвался.

Скип окинул меня внимательным взглядом — и вдруг изменился в лице.

— Кастет, поднимай всех на ноги, — произнес он вдруг медленно, — Сейчас же. К нам в гости заглянул Алхимик.

Два шокирующих известия подряд выбили мага с его подручными из колеи настолько, что не пошевелился никто — даже получивший прямое указание Кастет. По-хорошему, в этот момент стоило начать бой — но я отчего-то и сам не спешил. Осмысливая свои действия позднее, я пришел к выводу, что, во-первых, я нисколько не боялся противников, а во-вторых, подсознательно ждал, что Скип продолжит откровенничать, раз уж он ведет себя так раскованно.

— И как ты меня опознал? — поинтересовался я, вынимая из-за щек поднадоевшие пластинки.

— По рукам. Лицо ты здорово замаскировал, сам сначала подумал, что это за разбойничья морда тут заявилась, но вот руки... Сложно не узнать руки, что сотни раз клали перед тобой на прилавок всякую полезную всячину.

— Зато у тебя все неизменно. Как заведовал складом, так им и заведуешь. Вот смысл тебе был устраивать всю эту свистопляску?

— Эта история длинна, Азшар. Длинна и поучительна... Мог бы и рассказать, но думаю, что даже такой тугодум, как Кастет, все же побежит поднимать тревогу.

После этих слов все собравшиеся отмерли, но продуманно действовать были готовы лишь двое — я и Скип.

Отцепив моргенштерн, я нанес удар в живот Нефариусу. Самый опасный из противников повалился на пол, издавая жалобный стон. Убить его не убило (да и убивать магов было бы очень немудрым решением), но вот из игры он выбыл надежно.

— Это не я! — дико провопил Слай, кидаясь в сторону, надеясь забиться между ящиками, — Помилуйте! Я не знал!

Вопли бывшего призрака заглушили даже крик "Все к оружию!", которым помчавшийся по коридору Кастет уведомил сослуживцев о внезапной угрозе.

Первым ринулся в схватку Маляр, на бегу выхватывая меч. Один из двух незнакомых мне охранников принялся заряжать арбалет, второй стал заходить мне во фланг (как раз с правой стороны, куда кинулся Слай), а Скип... А Скип, довольно мне кивнув, окутался голубым сиянием, убираясь из боя прочь.

Следующий удар моргенштерна пришелся по запястью руки Маляра, которой он держал меч. Оружие отлетело вбок, кисть была раздроблена, но я не собирался останавливаться. Через долю секунды "стальной язык" влетел бывшему стражнику в ногу, опуская его на колени. И последним штрихом было два добивающих удара: снизу вверх, размолотивший челюсть перебежчика в осколки костей, и затем сверху вниз — проломивший затылок и расплескавший его мозги на пару метров во все стороны.

Забившийся в угол Слай имел возможность во всей красе наблюдать кровавую кончину Маляра. И это стало непреодолимым испытанием для психики бывшего призрака. Вместо того, чтобы аккуратно отползти куда-подальше, он кинулся бежать, не разбирая дороги — как раз на наемника, что пытался подобраться ко мне с правого боку. Тот, в свою очередь, не стал разбираться, виноват ли в чем Слай, со мной он или нет, за Гомеза он или за Сатураса — а просто и незатейливо прошил его мечом насквозь.

Пока все это происходило, наемник с арбалетом только-только зарядил свое оружие, но я ему не дал времени даже прицелиться — в конце концов, кинжал у меня на поясе висел не только так. Пока стрелок с лезвием в сердце сползал по каменной стене пещеры, я сделал шаг навстречу последнему противнику. Тот сделал широкий замах, от которого я уклонился, чтобы затем ударить его "стальным языком" в висок.

Прицепив моргенштерн обратно на пояс, я полез за пазуху — там у меня в небольшом флаконе были припрятаны свитки. Оглядев диспозицию — четыре трупа и один слабо шевелящийся маг Воды — я скомкал свиток "огнешторма" и стал дожидаться реакции противников. А она последовала секунд через двадцать — в виде нескольких арбалетных болтов. В полутьме я их видел так себе, но перейдя на магическое зрение, засек сразу больше десятка аур в слабоизогнутой каменной кишке коридора. Впрочем, они меня видели тоже не особо хорошо — пусть зал был и освещен (а как бы Скип меня иначе признал), но всяких укрытий из ящиков, сундуков и мешков хватало. Дождавшись, когда к скоплению аур в коридоре подбегут еще две, а град болтов изрядно усилится (судя по всему, несколько человек заряжало, а трое-четверо непрерывно стреляли), я швырнул в коридор "огнешторм".

Как и в похожей истории с людьми Квентина, волна огня сделала свою работу одномоментно. Лишь на секунду коридор заполонили языки пламени — и сразу же стихли, оставляя от доверенной гвардии Круга Воды одни лишь головешки. Я на некоторое время получил передышку, которой решил воспользоваться с толком: то есть, обыскать и связать Нефариуса, благо сопротивляться он не мог никак.

У мага обнаружились три руны — "шаровая молния", "ледяная стрела" и портал в храм Аданоса — несколько свитков, пять эликсиров маны и два лечебных. Один из них я и влил в мага, восстанавливая ему поврежденные внутренности.

— Ты, Алхимик, пожалеешь об этом, — хмуро пообещал он мне.

— Не забудешь и не простишь? Да мы с тобой враги как бы. И только исключительная полезность касты магов не позволяет мне тебя прирезать. А пока помолчи, — ответил я, затыкая магу рот кляпом, — Оставляю тебя поразмышлять о нелинейном влиянии природы Барьера на сохранность урожаев зерновых. А я тут осмотрюсь немного.

К неширокому коридору, из которого меня пытались попотчевать смертоносными подарками, как оказалось, примыкало несколько ответвлений, ведших в маленькие пещеры — складские и спальные помещения; там не оказалось ни живых, ни даже мертвых. Впрочем ожидать иного было бы странно: важна была эта тайная база или нет, а много охраны маги сюда выделить в любом случае не могли.

Через метров пятьдесят коридор разветвился. Прислонив ухо к камню, я за несколько мгновений уловил шум в левом ответвлении; туда и направился, стараясь ступать как можно тише. Впрочем, судя по тому, что с каждым шагом шум нарастал, я мог бы и не таиться.

Коридор вывел меня в просторное помещение, ярко освещенное голубоватым светом нескольких магических фонарей. У стен стояло ряд стоек с оружием, у одной из которых копошился Кастет, лихорадочно роясь в небольшом ящичке. Половину помещения занимали три камеры с толстыми прутьями, но лишь одна из них была занята.

Узник улыбнулся мне крайне невесело. Впрочем, ему радоваться особо причин и не было.

— Отыскался ты таки, Кавалорн, — поприветствовал я друга, — О стольких вещах нам стоит перетереть, аж подумать страшно.

Выглядел призрак неважно: его худое лицо еще больше истончилось, щеки запали, да и сам слегка похудел. Впрочем, в его взгляде не было той затравленности, что в мгновение появилась на лице Кастета, когда последний медленно развернулся ко мне.

— Вижу за спиной аж четыре меча, — я холодно усмехнулся перебежчику, и в самом деле нагрузившемуся всяким оружием, — Про два арбалета умолчу. Вот не понимаю я тебя, Кастет. Вроде бы бежать собрался, да жадность подводит. От нас сбегал в компании со Скорпио — набрали тогда оружия на сотню. И с этой базы бежишь с целым арсеналом... Кажется, ты добегался уже, — я разжал ладонь, в которой был скомканный свиток огненного шара, и заклинание тут же активировалось. Над моей ладонью зажегся маленький шарик огня, в любой момент готовый стать очень даже немаленьким, — Ты, помниться, не так давно говорил, и говорил много, что кому-то суждено руду долбить, а кому-то — вино пить. А пока что я вижу кое-что другое: кому-то, видимо, по жизни суждено сбегать отовсюду, да еще с чужим добром. Не вяжется как-то с тем, о чем ты и Маляр на болотах распинались.

— Я многое знаю, — криво усмехнулся бывший стражник, — Пригожусь, если отпустишь.

— Сам справлюсь, — сказал я, отпуская заклинание.

Огненный шар пылающим оранжевым мячом влетел в Кастета, и тот вспыхнул факелом. Несколько секунд он вопил во весь голос, махая руками, пока не повалился на пол почерневшим скелетом в грудах золы.

— Он не ждал, что ты справишься там быстро, — хриплым голосом пояснил Кавалорн, — Надеялся удрать, а по пути — схоронить заначку.

— Мне кажется, дружище, нам с тобой некогда читать эпитафий, — ответил я, повернувшись к варантцу, — Этот скот далеко не первый и, боюсь, не последний, кто помер в заварушке, которую устроил в том числе и ты.

— И что ты собираешься сделать? — поинтересовался Кавалорн как-то вяло. Если судить по его усталому виду, то он явно уже смирился со своей судьбой, какой бы она не была.

— Смотря, насколько ты виновен в произошедшем. Может, лучше тебя оставить здесь, чем освобождать. Кургул признался в убийстве Бартоло, так что это обвинение с тебя снято, но вот все остальное — это такая куча вопросов к тебе... — я пожал плечами, — Здесь я советовать тебе не могу, так как не знаю степень твоей вины перед Лагерем. Единственное, что могу сделать по дружбе — дать выбор. Или остаешься здесь, дожидаясь магов и Ларса, или идешь со мной. Я не знаю, почему ты в темнице и почему еще живой, раз в темнице, но это знаешь ты. Я не знаю, казнит тебя Гомез или нет, но знаю, что по возвращении вряд ли смогу спасти тебя, если он решит тебя повесить. Решай сам.

— Что я могу решать, Азшар? — грустно спросил призрак, — Ты добрался сюда — значит, отобрал у кого-то руну. Пришил кого-то очень важного, возможно, из магов. Жив-то я еще благодаря заступничеству Ларса. Ты вот говоришь, что Гомез меня может убить, а я тебе то же самое могу сказать про Сатураса — он не очень будет рад, что ты его тайную базу разворотил. Под пытки меня кинут точно.

— Кавалорн, решай быстрее. У меня из боя сбежал Скип, зато у портальной пентаграммы лежит связанный Нефариус. За ним скоро явятся.

— Нефариус? — быстро переспросил охотник, — Ты его обманул, раз ты в форме вора, а значит, ты сюда проник "обручем", да? А раз так, то нет — так скоро не явятся. В одиночку побоятся лезть, а "обруч" у них один был. Но мешкать долго нельзя — им из Нового Лагеря идти сюда недолго...

— Кавалорн. Решай.

Говорил я спокойно и несколько отстраненно, и охотник только передернул плечами.

— Этот ублюдок Кастет говорил, что ты сжег склад Лорда. Гомез такое без награды не оставит. Азшар, ты замолвишь за меня слово перед баронами? Они тебя послушают...

— Ты сильно виноват? Или мне этого знать не стоит?

— Прямо я Лагерь не предавал. Но дров наломал — будь здоров.

— Ты с нами или нет? — спросил я раздраженно, так как мое терпение в текущей ситуации не могло быть особо долгим в принципе.

— С кем это "с нами"? — язвительно отозвался варантец, — У меня друзья друг по другу стреляют. Гомез — бельджаров ублюдок, Сатурас — ничем не лучше, только умнее на две головы...

— Кавалорн, люди дохнут десятками! Гора трупов с нашей стороны, гора — с ихней! Ты — в серьезных контрах с обоими Лагерями, но еще жив! Везет тебе дико, но думай быстрее, будь любезен! У меня в отличие от тебя, выбора как такового нет!

Призрак прошипел сквозь зубы какое-то проклятье, а затем хлопнул ладонью по решетке.

— Азшар, ты заступишься за меня?

— Если ты мне поможешь и расскажешь все... Вообще все! Тогда да — заступлюсь. Всерьез заступлюсь. Но решение примет Гомез.

Кавалорн позволил себе улыбнуться.

— Тогда освобождай меня. Вот только ключ у Скипа.

Я мрачно взглянул на замок, хмыкнул и попросту достал отмычки. Какие-то двадцать секунд ковыряния "девяткой" — и вот уже Кавалорн на свободе.

— Давай с самого главного, — обратился я к нему, — В дальнем зале, где портал, лежит Нефариус. Его мы точно должны доволочь для допроса. Вести его будешь ты.

— Как скажешь... — сказал призрак, подходя к стойкам и быстро вооружаясь. Признаться, я сильно удивился, что оружейная и тюрьма находятся в одном помещении. Конечно, как игровой штамп я такое встречал сплошь и рядом — надо же помочь партии в побеге из данжа — но в Колонии народ матерый, и эту базу точно не идиоты основали... Впрочем, долго ломать голову над таким неортодоксальным решением магов Воды было некогда.

Нефариус не очень был рад видеть меня, а уж Кавалорна он и вовсе смерил презрительным взглядом, что не помешало призраку вздернуть нашего пленника на ноги.

— Надо бы обчистить оружейную, — заметил варантец, — Там добра на две сотни тысяч. Там немалая часть оружия, которую Скорпио и Скип вытащили из Старого Лагеря...

Настала пора мне в очередной раз удивляться: только-только человек очутился на свободе — а уже думает, как нагреть руки. Загребущие лапы, однако, у бывших бойцов банды Диего, своего упускать не станут.

— Все не унесем. А что унесем — сдадим обратно на склад. Заработать, друг мой, не получится. Я уже молчу о том, что мне нужна свобода движений...

— Понесу я и на Нефариуса навьючим. Еще время есть...

— Ты вроде сказал, что убираться надо быстро.

— Ну, клинков двадцать мы забрать можем же...

— Ладно, только быстро, — процедил я сквозь зубы, — Ты в магическом "холодняке" разбираешься?

— Я мигом...

"Мигом" растянулось где-то минут на пять. В любое другое время это можно было считать как "очень быстро", но не тогда, когда за твоей головой рыщут три сотни взбешенных головорезов. Впрочем, я все это время тоже не бездельничал: не пожалев нескольких свитков, я устроил пожар в каждой комнате этой тайной базы. Последним делом я наведался в оружейную, откуда как раз выходил Кавалорн — с двумя тяжелыми рюкзаками.

— Давай быстрее, пока дым нас не выгнал, — сказал я ему.

Пока я повалил все стойки в кучу и подпалил это все огнешаром, Кавалорн надел один ранец на себя, другой — на мага, который за нашим мародерством наблюдал с весьма пренебрежительным выражением лица.

— Скорпио договаривался через Ларса именно с магами, — просвещал меня Кавалорн, когда мы шли к выходу (по тому самому левому ответвлению главного коридора, куда я не заглядывал), — Он не слишком доверяет Окилу.

— Зачем ему маги?

— Гарантии. Он очень осторожен, — сказал Кавалорн, отпирая деревянную дверь.

В лицо повеяло холодным ночным воздухом. Выйдя из пещеры, мы очутились на предгорье, где росли лишь ковыль и небольшие кусты.

— Мы за пределами Нового Лагеря, — просветил меня призрак, — Сразу за тем отрогом — Старая Шахта.

Я вспомнил это место: именно там по игре Квентин дает задание украсть у Буллита тайные документы; кстати, закончились такие аферы для него крайне плачевно. Сейчас же нам предстояло пересечь открытую местность, причем по нашу душу могли в любой момент отправить на перехват более сотни наемников.

К счастью, Нефариус не стал артачиться, а достаточно быстро переставлял ноги. Может, он и сам боялся, что при возможной встрече наемники ударят залпом по нам, наплевав на присутствие мага (в случае людей Окила такое было весьма вероятным), а, может, опасался, что мы в случае погони прирежем балласт — но Нефариус двигался быстро, хотя ношу на него навьючили не самую легкую.

— Ну что я могу тебе сказать, Азшар, — неспешно продолжил Кавалорн свое повествование, — В один прекрасный день подошел ко мне Скорпио и сказал: а что, если тебе перейти под крыло Равена? Я ответил ему без обиняков: да в задницу этих баронов — всех до единого! Он тогда помялся, поговорил о какой-то ерунде, а затем попросил: а сведи-ка меня с Ларсом. Ну, я ему: зачем тебе? А он тогда улыбнулся так загадочно, что мне стало не по себе... Помню, Диего так улыбнулся раз, а на следующий день мы десяток парней на ножи взяли одним навалом... Но Скорпио сказал, что есть возможность поставлять товар и хороший товар, но говорить он будет с тем, чье слово — верняк...

— Давай так. Когда он к тебе подошел?

— Ну, я календаря не веду... Но сразу же после того, как Вы Крученого валили... Я свел, конечно, так как Ларсу сильно должен. А он товаром да хорошим сильно интересовался, не мог я не допустить его до такой сделки. Хотя риск был страшный. Только-только ты прибил старого мастера-арбалетчика, а тут уже новый стал что-то крутить. Гомез бы взбесился, если бы узнал — и все бы мы тогда к Буллиту на дыбу угодили ... В общем, дальше он с Ларсом встречался без меня. Но мрачнел с каждым днем все больше и больше... И если в первые дни еще вербовал служить Равену, обещал, что все будет хорошо, что ворошить прошлое никто не будет... А потом, Азшар, как отрезало. Ни слова о Равене. Зато долго говорил с Ларсом, и самое главное — с Горном.

— И ты ничего не заподозрил?

— Да многое и сразу! Да дело ведь какое, Азшар: Горн с Диего — очень давние друзья. Помню, как в первый раз эта шайка налетчиков стала заселяться во Внешнем Кольце, смотрю на их лидера и думаю: е-мае, этот амбал десятерых голыми руками в порошок сотрет! Диего пошел, поговорил с этим бугаем где-то склянку, вернулся и сказал: все, с соседом нам повезло, этих — не задираем... А теперь скажи, что мне делать, когда я что-то подозреваю и что-то серьезное? Докладывать? А кому? На Гомеза и баронов мне наплевать, я им ни на грош не верю. Торуса я терпеть не могу, да и он мне сам не поверит, Яну на это наплевать будет, он не лезет в дела за пределами Старой Шахты. Скажу Пако — передаст Равену; и мне потом Горн голову открутит. Остается лишь Диего. И что я ему скажу: что три человека, каждый из которых ему большой приятель, что-то вместе затеяли? А то он сам этого знать не может! Я и подумал, что дело серьезное, возможно даже, там кто-то из баронов замешан, а потому лезть в него не стоит. Раз Диего мне ничего не говорит, значит, нечего мне под ногами путаться...

— Вот только Диего как раз ничего и не знал... — невесело произнес я. Человек, который мог доложить старшему призраку нужную информацию вовремя, решил промолчать, думая, что Диего и сам в курсе.

— Вот только я это понял слишком поздно.

— Дальше что было?

— А дальше самое поганое. Однажды Ларс вызвал меня на разговор и сообщил: мол, через четыре дня ты придешь в Лагерь и скажешь, что теперь новым атаманом стал Квентин. Если что изменится — прибежит Мордраг, скажет, что все отменяется. Я сказал: так масть же не собиралась! И Ларс сказал, что решать будет это не масть, и вообще, мне нужно молчать. Я начал было задавать вопросы, но Ларс ответил лишь на один — и я больше не спрашивал.

— А что спросил?

— Да захотел узнать, почему именно через четыре дня. И Ларс ответил: бароны устроят пьянку в честь того, что Азшар поставил на Верхней Заставе крепость. Я представил, КТО мог слить Ларсу такие сведения, и струхнул. Но вот ночь перед тем утром, когда я пришел к Диего с известиями — вот ее я на всю жизнь запомнил...

Несколько мгновений Кавалорн молчал, собираясь с мыслями, затем все же стал рассказывать.

— Спать я не ложился, сон в руку не шел, сидел у костра да мясо жарил... Тут, смотрю, парень прет из Нового Лагеря, знакомый, да не слишком, в охране Ларса его видел...

— Борщевик?

— Он самый. Я ему: что да как? А он говорит: пора тебе, призрак, мотать снасти, мы Ларса скинули, теперь Квентин атаманом, и вообще, скоро отберем Новую Шахту, а Гомеза — повесим. Ну, я, конечно, ему и говорю, спокойно мол, парень, я-то тебе не враг, да и Новому Лагерю тоже. А он только ржал ишаком, а затем ушел куда-то и затем вернулся. Говорит, посижу здесь у тебя, прослежу. Ну, я тут уж терпеть не стал — буду я еще этого сопляка бояться — и сказал ему: или говоришь мне, чего следишь, или Роско с Квентином тебя назад не дождутся. Он хотел еще пофорсить, но я лук на него наставил — тут Борщевик и сдулся. Ну, он и рассказал, что Квентин якобы выпытал у Ларса, что у того прямой выход на серьезных людей в Старом Лагере, и что можно передать любую весточку, вот новый атаман и решил унизить Гомеза, а заодно и Ларса. И вот как раз сегодня день передачи письма. Я-то понимаю, что идея-то тупая и дело темное, но Квентина только такие дурни, как этот, и могли поддержать. Ну, и Борщевик выложил, что Квентин сказал ему лично встретить знакомца Ларса, что он исполнил. Тут я ему сказал: так вали уже на свою дамбу. И Борщевик признался, что ему навстречу вышел стражник, долго на него ругался, но сказал, чтобы тот подождал немного — через пару часов стражник вернется и передаст от нужных людей ответную весточку для Квентина, дескать, им все равно, с каким атаманом дела вести. Тогда я убрал лук и разрешил ему ожидать.

— И он дождался?

— В том-то и дело, что нет. Где-то уже далеко за полночь он плюнул на все и побрел к себе обратно. А через пять минут ко мне со стороны Старого Лагеря подошли двое. И обоих я знал. Скорпио и Скип это были. И без всякого вежества стали меня допрашивать, что этот вор мне рассказал. Я спросил у Скорпио: во что ты меня втянул? Тут Скип стал требовать, чтобы меня на месте прирезать, и я снова к Скорпио: кто еще из наших с тобой? Ну, он честно сказал: не все. Но если я хочу, чтобы все наши друзья выжили, мне лучше молчать. Скип снова за ругань, а Скорпио мне и говорит: знаю, у тебя куча неучтенного оружия — делись. Скип выбрал себе какой-то бестолковый мелкий топорик, скривился, но сказал "сойдет". И ушел вслед за вором. А мы со Скорпио сидели долго... Молчали. Я его опять спросил: что происходит? А он весь осунулся и говорит: уже не знаю. И добавил: передай Ларсу, что дело дохлое, пусть выйдет на разговор, как только сможет. А его уведомил, что сейчас уже Квентин атаманом, он сказал, что о таком мелком пустяке беспокоиться нечего, и вообще, ему нужна связь с Ларсом. Я ему говорю: как только все всплывет — меня же первым повесят. Скорпио тогда рассердился и посоветовал мне молчать обо всем. Так и сказал: ты, Кавалорн, просто охотишься и все тут, тебя же ни во что не посвящали, просто просили туда-сюда весточку передать. И ничего с тобой не будет. Не до тебя СКОРО будет.

— И ты дальше молчал, — невесело произнес я. Да уж, неслабая вина у Кавалорна: знать о заговоре — и не сообщить. Впрочем, бароны и без того знали, что отшельник на сторожке — связной для передачи неофициальной информации.

— А что мне оставалось делать? Начал бы закладывать — первым бы попал в допросную. Тем более, что именно я знал? Что Скорпио хотел устроить с Ларсом сделку? Так никакого товара мимо меня не носили, а уж поверь: большая часть контрабанды между Лагерями шла через Мордрага и меня. Что Ларс меня просил о чем-то странном? Так и я без того в масти, бароны знают, что у масти свои дела есть. Что Скорпио со Скипом где-то ночью шлялись? Но Скорпио — следопыт, а Скип... Вот только про Скипа и мог рассказать: Борщевик же сказал, что видел шпиона Ларса в лицо. Но у меня ведь нет никаких доказательств, что шпионом был именно Скип. Имени шпиона гонец от Квентина не сообщил, да и самого гонца для допроса Гомез ведь не вытащит из-за дамбы. Тем более, что когда наш интендант ушел вслед за вором, я уже знал, что больше я живым Борщевика не увижу... Скип десять лет в наемниках провел до Колонии, опытный солдат — иначе бы Равен его не привечал, у судьи плохих бойцов среди ближников не было... В общем, ближе к утру Скип вернулся, и они со Скорпио ушли обратно. Через три склянки и я пошел в путь — выполнить поручение Ларса. Сообщаю Диего — а он как-то странно смотрит, и я понял, что под подозрение попал. Что Диего не поверил в то, что Ларса могли сместить без его на то воли. Но знал, что нет ничего на меня у Диего, что хоть здесь я могу быть спокоен.

Я мрачно покачал головой. Все, что рассказывал мне Кавалорн, прекрасно заполняло лакуны неизвестности в том, что я окрестил Великой Игрой Ларса.

Тем временем, мы преодолели очередной холм, и перед нами замаячили далекие огни на башнях Старой Шахты.

— Значит, скоро туда... — невесело пробормотал призрак, — По нам хоть стрелять не будут?

— Я дам знать заранее. На Старой Шахте в курсе о моей экспедиции Торус и Ян. Нас ждут...

— Тебя ждут, — усмехнулся Кавалорн, — А еще — Нефариуса. Меня там никто не ждет... Да что там. Но если уж по делу говорить, то вскоре я осознал, что метелица завертелась знатная, знаешь, нешуточный такой степной буран. Первым делом ко мне явился Дракс и начал спрашивать про смерть Борщевика. Ну, то, что гонец от Квентина в ту ночь пробыл на моей стоянке долго, я рассказал честно, но вот про Скипа, разумеется, умолчал. Больше воры ко мне не подходили. Только маячили иногда небольшими группами, по пятеро, по семеро... Наблюдали... Позже мимо меня начали туда-сюда сновать люди Кургула в компании с Бартоло. Ну, Бартоло — это последний человек, которому я бы хоть что-то докладывал, но сновал-то он не просто так. А Кургул подошел ко мне и сказал: есть очень тайное дело, ты будешь связным для важного человека из Нового Лагеря. Так что я не удивился, когда ко мне заявилась банда Квентина в полном составе... Ну, как "в полном", где-то половину старых его бойцов ты и Брендик положили на Верхней Заставе; но все равно — пришли все его старые бойцы и куча молодых, и Квентин мне говорит: шуруй-ка к Бартоло — а мы за тобой. Так в тот день в Лагере появился новый барон. И я уже не знал, что думать: или что Скорпио действует по указанию Равена, и тогда ему удалось здорово прокинуть Ларса, или твориться что-то совсем уж запредельное. Я предпочел верить в первое, хотя мне это не слишком нравилось. А затем началось. В ночь наступления Равена на место первыми прибыли парни Скорпио. Все эти Дрейк, Торвальд, Беннетон, Ваззир, Олейф, Кастет и прочие. Обвешаны были с ног до головы всем, чем только можно убить человека. И Скорпио спрашивает: ты с нами или нет? Тяжело спрашивает... Ну, ты понимаешь, о чем я, да? Я и прикинулся нордмарским валенком, сказал, что никакого приказа не было. И он мне: будет тебе приказ...

— Который затем сообщил Кургул? — начал я достраивать цепь событий сам.

— Ну, да, Азшар, так и есть... Как только сброд Равена протащился мимо моей стоянки...

— Кавалорн, давай только в Старом Лагере ты за языком следить будешь, — поправил я призрака, — О том, что ты не слишком любишь баронов, все умные люди и так в курсе, но на драку нарываться тебе не след...

— Так я же тебе говорю, а не с какими-то утырками беседую... Так вот, Равен и его армия, — слово "армия" было произнесено с немалой издевкой, — Прошли мимо, и последними прибыли Бартоло, Кургул, Макаруш и целый взвод полных ублюдков. Ну, ты их, может, знаешь... Вот честно скажу, мы с Кургулом тесно кровью повязаны, но даже по-дружески сказать про него хорошего мало могу. Ну, а про взвод тот скажу еще больше: Кургул из них самый спокойный и порядочный. С ними был высокий наемник из нордмарцев, Балоро, ты о нем, впрочем, сам знаешь. Они меня и прихватили. Прошли обе долины, и за стоянкой Эйдана стали и стоим — ждем перебежчиков от Окила. Стояли где-то час, Балоро клялся, что его люди вот-вот подойдут, а они не подходили — и все тут. Ну, парни Кургула пить начали чуть ли не в открытую, а ко мне этот горный придурок да Бальф стал цепляться, себя выхваляя, а меня принижая... начал он было палашом перед носом у меня вертеть, и я его чуть было там и не положил. И тут Кургул говорит мне сдать оружие. Я сначала не понял, а Кразанбереж и Мокрюк на меня арбалеты наставили. Делать нечего — пришлось разоружаться. Бартоло смотрит на меня злорадно, хотя, казалось бы, его какое дело? Он уже — целый барон, а я кто?.. Кургул все мое оружие на себя повесил, а да Бальфу дал затрещину и сказал не трогать никого — бой и так не за горами.

— Но, в конце концов, наемники подошли.

— Ага. Причем парни очень крепкие. Привел их какой-то бычара, которого звали Брейзен, они с Балоро еще орали долго друг на друга. Но опять Кургул как-то навел порядок. И даже отдал Брейзену арбалет — дескать, в знак дружбы. Ну, я это вижу и думаю: полыхнет щас Кразанбереж, он все же гобхар бывший и мужчина храбрый, как ни крути. А гобхару хоть бы хны. И тут мне что-то наше ночное дело совсем перестало нравиться. Просто так оружие перебежчикам не дарят, тем более, что Кургул и его банда родному отцу за так колодец не починят. А Бартоло доволен. И тут снова начал говорить Кургул, а говорит, сам знаешь, он очень редко и никогда с советами сам первым не лезет. А сказал мой рябой друг такое: тут рядом есть тайный склад, его Бронил использовал во время нашей войны с Новым Лагерем. Еды там ни плошки, а вот оружия — навалом. Ну, все в то болото не поперли, человек пятнадцать пошло — и я впереди, как следопыт. Хорошо, что хоть меч вручили — а то первый бы шершень забодал. Иду, и страшно мне, Азшар — чую подляну от Кургула. Эти два горе-командира не чуют, а я — чую. Но вот и в самом деле мы вышли на склад. И тут Бартоло начал орать на Кургула. Он-то думал, что там стоянка хорошая, а тут какой-то мелкий склад. Но пошли с Балоро смотреть, может, чего хорошего есть. Я уже было расслабился: склад-то и в самом деле есть, а тут, смотрю, Кургул снимает мой лук, что раньше отобрал, а Брейзен — арбалет. А остальные им не мешают, Унгот только довольно скалится. Ну, Бартоло заметил что-то, развернулся, но поздно было. С такого расстояния не промахиваются...

Кавалорн умолк, но лишь на четверть минуты — больше времени на почитание память бывшего начальника он выделить нужным не посчитал.

— В общем, дальше я шел с людьми Кургула и Брейзена. Дошли мы до котлована, а там рядом с бандитами Торлофа стоят люди Скорпио. Так я и узнал про измену. Они кого-то даже пытались выцелить, но пошел дождь, причем крупный, и все вынуждено ушли в палатки, оставив наблюдателей. А меня забрал Горн и отвел к магам. Так меня перенаправили в ту тайную пещеру — тоже "обручем". Ну, а в пещере меня ждал Ларс. Думаю, ты знаешь, что он мой друг еще со времен Старого Лагеря. Конечно, ничего мне наш воровской король тайного не сказал, но предложил перейти на сторону Сатураса. Ну, я и спросил о Диего, Пако, тебе, Яне... Ну, а что мне мог пообещать Ларс? Сказал, что постарается сохранить жизнь всем хорошим людям, но дело Гомеза и Равена — полная задница — и сколько народа уйдет на дно вместе с баронами, никто не скажет. Отказался я, в общем. Не хочу, сказал, по своим друзьям стрелять. Он мне и предложил посидеть пока, сказал, что война закончится очень скоро, так как все бароны в ловушке. И я сидел... Но уже на следующий день наемники, что меня охраняли были не такие довольные: я понял, что в планах Сатураса что-то пошло не так. Один раз Миксир потащил на допрос к Нефариусу. И не очень ласково спрашивали, хорошо, что хоть без пыток... После на следующий день пришел Ларс, сказал, что война затянется еще на неделю. Я, конечно, спросил, от чего так, а он отмахнулся и сказал: "да разменяли козыри на мелочь, партию придется доигрывать, с чем есть". А затем прибыл Скип. Дааа, поменялся наш интендант, совсем стал смелый...

— А он о чем-то говорил?

— Да, раза четыре на день приходил. Долго и со смаком описывал, как убрал Шрама на глазах у всего замка. Или как Бладвин неприкаянный шхериться по замку ощипанной курицей. Но из его трепа я понял, что Старый Лагерь еще как-то держится. Так как-то все и тянулось ни шатко ни валко, пока вдруг не слышу я крик тревоги, и не прибегает Кастет. Ну, того немного трясло, и потому он на расспросы отвечал. Сказал, что ты вдруг проник на базу, и сейчас идет знатная драка. Ну, пока он собирался, ты и зашел... В общем, это то, что я знаю.

Когда Кавалорн закончил свое повествование, до форта оставалось менее мили. Собственно, кто-то особо глазастый нас уже наверняка мог бы и заметить. Я уже думал, что доберемся без проблем, но вдруг где-то сбоку послышался гул множества ног.

— Погоня, — сквозь зубы злобно прошипел Кавалорн.

Нефариусу с его кляпом во рту оставалось лишь торжествующе сверкнуть глазами. Впрочем, варантец не стал церемониться и грубо ткнул мага в спину.

— Если мы крикнем, что у нас маг... — сказал было призрак, но я его перебил:

— Новый Лагерь разбился на три фракции. Если там не люди Сатураса, то нас могут накрыть залпом всех троих. Валим быстрее.

Погоня показалась уже через минуту — к нам попросту бежали, будто бы и не думая даже о том, что где-то рядом форт с кучей стрелков, а Торус и Тоффербах — не те люди, которые позволят солдатам спать на посту. Мы тоже кинулись бежать, причем я на бегу стал доставать свитки.

— Ты их всех не накроешь! — крикнул мне варантец, уже не скрываясь. Да и сложно скрываться, когда вокруг один ковыль, а молнии Барьера так и рады осветить все вокруг.

— Плевать, главное, чтобы отвязались!

И в самом деле, первый огненный шар задел только двоих. Впрочем, я свитки не жалел. Но пусть я старался бить наверняка, а увернуться от огнешара — дело нехитрое, тем более, что они не двигались плотным строем. И пусть за пять огнешаров я уложил более дюжины наемников, но несущуюся орду это не остановило.

— Двигай маг! Залпом и тебя тоже грохнут! Ходу, Кавалорн, я прикрою.

В принципе, в одиночку я бы оторвался, но пленник да ранцы нас все же тормозили. Пришлось мне остановиться и доставать свитки огненного дождя. Послышался шум со стороны форта: там, похоже, уже тоже сумели оценить обстановку.

Тем временем наемники добежали на расстояние выстрела, и первые два десятка стали очень даже сноровисто заряжать арбалеты. Но я, разумеется, был готов раньше.

Две струи пламени от меня сожгли только тех, кто уже приготовился накрыть нас залпом. Но главным были не трупы, а пожар, которым огненным ковром стал быстро расползаться во все стороны. Языки пламени и дым и хоть как-то скрывали нас от противника, и не позволяли наемникам бежать за нами во всю прыть. Так что, едва я поджег ковыль, как сам кинулся догонять моих спутников, довольно резво перебиравших ногами.

Ворота форта раскрылись, когда мы были уже метрах в пятидесяти от стен.

— Быстрее! — рыкнул нам Брендик, встречавший нас с мечом в руке, — Давайте быстрее!

— Там пожар! — крикнул ему Кавалорн, — Не побегут они следом.

— Охотник?! Ты таки нашелся?! Вот тебя забыли спросить, что делать!

Ссора закончилась, не начавшись — до ворот мы уже добегали.

— Залп! — раздался сверху вопль Хельверта.

Во дворе нас встречал лично Торус в компании Орри, Арона, Тоффербаха и Гор На Бара (ну и пары десятков простых стражников).

Первое, что стал делать, едва очутился среди своих — это командовать.

— Мага — в холодную. Не пытать, не трогать, кляп не вынимать...

Арон при виде Нефариуса громко присвистнул, да и Торус одобрительно крякнул.

— Хорош улов, — пробасил начальник крепости, — Ох, долгим будет твой рассказ...

— Кавалорна покормить, он в застенках торчал несколько дней.

Разумеется, я не сомневался, что охотника кормили вполне прилично — слишком уж мелко было бы иное для магов. Но для солдат следовало представить заблудшего варантца как попавшего в плен своего разведчика, а не как мутного посредника, доигравшегося до серьезных неприятностей.

Торуса, конечно, такое не обмануло, он смотрел на охотника, не скрывая скепсиса, но на мои слова кивнул согласно.

— Залп! — еще раз разнеслось в ночном небе.

— Хельверт, что там?! — крикнул Торус.

— Обошли огонь и пытаются идти дальше. Мы их сейчас откинули... Вроде да. Отошли.

— Могут пойти на штурм в любую минуту, — сообщил я Торусу, — Думаю, я их взбесил.

— Могу представить, — хмыкнул барон, глядя в спину мага, которого уводил лично Арон, — А это... ну, то, о чем говорили? Получилось?

— Дотла сгорело, — я кивнул, не скрывая довольной улыбки, — На штурм могут пойти в любую минуту.

Остальные командиры смотрели на нас с преизряднейшим любопытством, которое мы, однако, нисколько не спешили удовлетворять.

— Значит, до утра не спим, смотрим в оба. Еще что-нибудь, Азшар?

— Шмотки мне выдай наши, желательно стиранные. И да, — вспомнил я о том, что щеголяю "маллетом", — Цирюльника мне.

Торус расхохотался:

— Найдем. Тебе все найдем. С возвращением, Азшар!