— Правильно, — протянул я. — А он кому служит? Кому подчиняется даже барон Квентин?
— Гомезу, — ответил умник, и сразу же добавил: — Рудному. Барону. Гомезу.
— Знаешь! — похвалил я вора. — Микс, по кувшину мне и...
— Франко, — представился мужчина. — Франко меня зовут.
— Мне и будущей звезде нашего купечества Франко!
Почему бы и не сделать комплимент человеку, ухитряющемуся зашибать деньгу с таким начальником, как Квентин?
Без особого удовольствия стражник отправился за вином.
Все те две минуты, пока его не было, двор пребывал в нервной тишине.
— Спасибо, Микс, — сказал я стражнику, когда тот вручил мне в руки кувшин. — Я пью за баронов Старого Лагеря, пью за наш порядок и наши традиции, пью за нерушимость наших правил, пью за честность, дружбу и доверие между своими. Среди нас нет места негодяям, и кем бы мы ни были ранее, в Старом Лагере мы — одна семья. Мы не провозглашаем равенство и не говорим о справедливости, и что у нас всё общее. У каждого из нас есть личное, но главное дело — одно на всех. Мы не спрашиваем, сколько нам заплатит Гомез, потому что он никогда ещё никого не оставил без награды. Мы не наёмники, мы верим своему барону, а он верит в нас. Вопрос платы нас оскорбляет: лучшие из нас едят и пьют с ним за одним столом. Что нам ещё от него требовать? Прав ли я, парни?
— Целиком и полностью! — ответил Катэр.
— Красиво сказано. И правильно! — тряхнул головой Торус, моментально изобразив, насколько его прочувствовала моя речь. Варантец чётко знал, чего он хочет от баронов, и ему ещё много чего хотелось добиться в Старом Лагере, но открыто об этом он не объявлял никому и никогда. Наоборот, такие разговоры и такой настрой только поддерживал и сам насаждал.
— Верно! — гаркнул кто-то ещё.
В обычной ситуации стражники бы подумали, что я перебрал лишку и впал в неконтролируемый идеализм. Они смотрели на жизнь практично, и сами видели, что коррупция и фаворитизм в Лагере правят бал. Но сегодня, получив от баронов в лицо плевок (стражники прекрасно понимали, что Гомез бы не стал связываться с Квентином, если бы верил в них как в воинов), все они — и гомезовцы, и равеновцы, и торусовцы, и пушечное мясо, и новички — все они готовы были растерзать воров в клочья: Новый Лагерь врагами считал из них любой. И потому мои слова пролились бальзамом на их уязвленную гордость. Даже Флетчера, который откровенно не любил меня, так как считал выскочкой — и того проняло.
Стражники начали стучать в знак одобрения рукавицами по доспехам. Ещё миг — и они оглушат весь замок воем восторга, который может привести к самым разнообразным последствиям, вплоть до того, что от воров ничего не останется для похорон.
Я поднял кувшин вверх и продолжил речь:
— И пусть сегодня мы принимаем просто-таки огромное количество новых людей, мы переплавим их в добрую сталь, в какую когда-то переплавили нас. И я пью за барона Квентина, что он станет опорой Лагеря! Пью за умелых бойцов, сегодня по праву получающих свои доспехи, что они будут верно стоять с нами плечом к плечу!.. Твоё слово, Франко!
Взгляды более чем двухсот человек сфокусировались на торговце. Самые бывалые из воров побледнели: они видели, насколько мне удалось взвинтить стражников, и понимали, что ошибись сейчас Франко в своих словах — и вся банда Квентина будет уничтожена в мгновение ока, не поможет даже прямой запрет Рудного Барона.
Налётчик и сам это прекрасно понимал. Он был бледен как мел, когда поднимал вверх кувшин, его рука дрожала, но отвечал он, почти не запинаясь.
— Я так красиво говорить не умею... И сказать могу только одно. За Гомеза!
— За Гомеза! — отсалютовал я кувшином. Улыбаясь, я обвёл требовательным и насмешливым взглядом воров: и почему молчим?
— За Гомеза! — не выдержали нервы у того паренька, который искал отраву.
— За Гомеза! — прогремел басом Торус. Он чутко уловил то самое мгновение, когда воры дрогнули, и нанёс добивающий удар.
— За Гомеза! — проорали почти все люди Квентина.
И почти сразу же за ними потряс весь Старый Лагерь слитный вопль полутора сотен тренированных глоток:
— За Гомеза!!!
Пока стихал боевой клич, сопровождаемый лязгом железа об железо, мы с Франко осушили кувшины до дна. Именно до дна, больше литра вина залпом. И если я это сделал без особых усилий (по крайней мере, внешне ничем не проявил отвращения), то Франко осушал свою тару мелкими глотками, не отрываясь, краснея с каждой влитой в себя каплей. Он был бы и рад перевести дух или остановиться уже на трети пути, но стук рукавиц об латы ему всё время намекал, что малейшая остановка может быть расценена как неуважение.
Допив, Франко перевернул кувшин дном кверху. Одна, две, три капли сорвались в песок. И всё. Стражники одобрительно застучали по доспехам, и успокоившийся вор опёрся плечом на виселицу — ему надо было перевести дыхание. И вообще, хоть как-то переварить выпитое без того, чтобы храпеть в песке через пять минут.
— Браво! — разрезал едва наступившую тишину насмешливый голос. Все обернулись — на крыльце стоял лично Рудный Барон.
— Я доволен Вами, стражники, — продолжил Гомез, спускаясь по ступеням. — Представляю Вам нового Барона. Приветствуйте барона Квентина.
Из дома один за другим вышли остальные бароны, среди них — уже знакомый мне усатый варантец. Доспех барона шёл ему гораздо меньше, чем синий шарф вора. Не по Сеньке шапка.
То же подумал, наверное, каждый из присутствующих. Но деваться было некуда: ни стражникам, ни, тем более, ворам. "Барон" Квентин, и это уже было понятно, будет играть в Лагере явно второстепенную роль.
— Слава Барону Квентину! — грянули слитно все, хотя особого восторга не выказали даже его подручные. А кое-кто так и рискнул ухмыльнуться: мол, чего орать, когда мы с бароном — друзяки.
— Странно, — Гомез не мигая уставился на Дракса. Охотник мигом побледнел. — Кто-то не рад тому, что в Старом Лагере стало на барона больше? Как это так, Квентин? Кажется, твой человечек тебе не особо верен... Может, заменить тебе его?
Попытался подобрать слова Квентин, попытался подобрать слова Дракс... А вор за спиной охотника к разговорам предрасположен не был, зато свою шкуру и благополучие ценил. Ведь если они сейчас проявят неуважение к собственному лидеру, их судьба — пушечное мясо. Старый Лагерь будет вытирать ноги и об Квентина — и об них.
В спину Дракса вонзился нож с широким лезвием, прямо под лопатку. Вор повалился в песок лицом вперёд. Треснул о край железной местами заржавевшей решетки кувшин, и кровь Дракса смешалась с разлитым вином.
— За что?! — выкрикнул Рэтфорд. Ответом ему служили дикие взгляды его друзей, не собиравшихся рушить свою карьеру из-за того, что охотник, шокированный убийством ближайшего приятеля, не смог удержать эмоции в себе.
— Я потом ему объясню! — поспешил я влезть в разборки воров, — Рэтфорд, подойдёшь потом к Шрайку. У меня будет для тебя задание.
Оглянувшись на своих ещё минуту назад товарищей, охотник только кивнул.
Гомез насмешливо изогнул бровь в мой адрес: да зачем тебе этот бродяга нужен? Я пожал плечами: моё дело. Объяснить барону, что я спас Рэтфорда за дружелюбие к новичкам и некоторую безобидность (ну насколько может быть дружелюбным и безобидным состоявшийся разбойник), было бы сложно, так что и незачем пытаться.
— Мы верны Квентину, — ответил убийца Дракса, вытирая нож. — И верны тебе, Гомез.
Рудный Барон смерил вора долгим взглядом, а затем милостиво кивнул. Прогиб был засчитан. То, что прогибом служила смерть человека, никого не волновало ни в коей мере. Дракс слишком поздно понял, что вольница закончилась ровно в ту минуту, когда он переступил ворота Старого Лагеря.
— Скип выдаст Вам доспехи, парни, — буднично заметил Гомез, слегка улыбаясь, — Вы все в деле. С чем я всех поздравляю.
Последние слова прозвучали иронично, но бывшим ворам было всё равно, они лишь залепетали различные благодарности.
Стражники тоже расслабились. Минуты позора оказались не такими уж и позорными. Воров-то построили и показали им их место, а, значит, новых брониловцев не будет. Об Окиле они ещё не знали, и уведомлять широкие массы стражников об этом пока никто не собирался. Так что впереди была ещё одна буря возмущения, которая вполне может перерасти в бунт. Но это будут дела следующих дней, а сейчас Гомез лишь укрепил свою власть. Кровью.
Воры толпой отправились к Скипу, стражники стали расходиться по своим делам, бароны вернулись в своё логово...
— Что мне указать Рэтфорду? — поинтересовался Шрайк.
— Нагрузи его чем-то, — негромко ответил я. — Надо для начала точно понять, что он за человек. Если не подойдёт — отправим к Кавалорну на сторожку.
— Отлично, Азшар! — легла мне на плечо богатырская рука. — Парни, Бельджар раздери весь Новый Лагерь, в восторге!
— Надо было что-то делать, Торус, — поскромничал я. — У Арона под рукой три взвода, вышли подмогу.
— Да не посмеет Торлоф напасть, — отмахнулся варантец. — А Ли свою гвардию не захочет терять, да ещё и в бою за цель, которая не представляет в его глазах особой ценности. Генералу-то Старая Шахта нужна, как прошлогодний рис из кладовой Крысолюба. А остальные командиры наёмников лезть под огонь вышек побоятся. Там сильный гарнизон не нужен, нужна ударная часть. А ударный кулак я туда перекину завтра, когда станет ясно, чего ожидать от банды Квентина. Бартоло всем нам устроил весёлый денёк...
— Хватит уже об этом, — недовольно сказал вдруг из-за наших спин Равен, — Азшар, за мной.
Через минуту мы уже открывали дверь в опочивальню Гомеза. Равен буквально втолкнул меня туда и затем закрыл дверь на засов.
— Мать его, еле управились, — выдохнул второй человек Лагеря, чуть ли не валясь на софу.
— Нечего было голосовать за принятие, — возразил Гомез, снимая с себя перевязь с двуручником. — Ты чего разлеглась, женщина, давай помогай.
Красивая блондинка в одном неглиже неспешно поднялась с кровати.
— Ты, Серафия, явно хочешь к Торусу в услужение, — зло сказал Гомез, — А я найду более послушную...
— Послушнее меня? — выдохнула девица, захлопав ресницами. Гомез скептически усмехнулся, и красавицу вдруг проняло. Она в долю секунды очутилась возле покровителя и стала помогать ему снимать с себя облачение.
— А знаешь, за что Торус заслужил себе наложницу? — весело поинтересовался у меня Рудный Барон. — Это награда за то, что он привёл в Лагерь тебя. Так что ему теперь отдельная комната, своя служанка, целых двадцать тысяч...
— ... Последнее — зря, — заметил Равен.
— Плевать, — возразил Гомез. — В общем всё, кроме панциря барона. Злее драться будет... Равен, ты бы налил.
— Уже, — ответил судья. — Азшар, кубок. Я неоднократно стучал об твою чашу в этой комнате, не будем нарушать традицию.
Пришлось доставать из рюкзака чашу Бронила.
Гомез тем временем, нисколько не смущаясь нас, разделся догола и полез в деревянную бадью. Серафия тут же принялась тереть ему спину.
— Так что случилось, пока возводились неприступные стены, о милостивые государи? — поинтересовался я.
— То, что еле пережевать смогли, — раздражённо ответил Гомез. — Серафия, подай бокал и вообще, покинь нас... Наёмники увидели форт, но сами лезть на штурм не решились. Испугались потерь. Торлоф решил послать вперёд тех, кого не жалко. А не жалко ему воров. Квентину это, как легко понять, не понравилось, и он не придумал ничего лучшего, кроме как дезертировать. Утром явился Кавалорн, сказал, что Квентин вызывает Бартоло...
— Полное нарушение всех правил конспирации, — заметил судья, закрывая дверь за несколько раздражённой девушкой.
— ... Мы об этом не знали, так как охотник явился напрямик к бывшему начальнику. Бартоло ушёл, вернулся уже с целой толпой. Ну, воров никто сегодня не ждал... Лагерь на ушах...
— И все готовы резать наёмников, — вновь перебил патрона Равен, — Вчерашний день здорово поднял стражникам настроение. А тут — ребят Ли сразу сорок человек. А мы же не подготовили стражников, что прибудут гости. Диего с Яном куда-то ушли, едва узнав о Квентине, стражники похватались за арбалеты, Торус только то и делал, что пытался удержать всех от драки, а мы сидели и выпытывали из Квентина всё, что он может знать.
— А ничего по-настоящему важного он не знает, — задумчиво сказал Гомез, — Потому как полный дурак. И если бы не Окил, то во дворе бы сейчас лежало четыре десятка трупов.
— А потеря репутации? — спросил я. — О перебежчиках можно забыть на долгие годы.
— Лучше уж потеря репутации, чем барон-кретин, — недовольно дёрнул подбородком Гомез.
— Да ладно, от него тоже будет своя польза, — возразил вдруг Равен.
— Такая же, как и от Бладвина, — усмехнулся хозяин Старого Лагеря. — Ладно, это твоё дело. Хочешь — играйся с ним. Видишь, Азшар, бывшего судью тянет отчего-то ко всякому ворью. А их — к нему. И главное, никто не удивлён.
Как там у классика? "Никто не знает, где кончается Беня и начинается полиция". Да, удивляться и в самом деле нечему.
А Квентин и Бладвин, если присмотреться к обоим, и в самом деле два сапога пара: оба жадные, жестокие, грубые, наглые и мелочные. Вот и появилась у Равена замена Буллиту.
— А ещё можно смело утверждать, что мы в тебе не ошиблись, — продолжил Гомез, — Ты вытащил Лагерь из двух разборок подряд. О Слае с его налогом нам уже доложили, а то, как ты ломал через колено воров, мы внимательно слушали сами. Без тебя мы бы несли следующие три недели "случайные" потери...
— А может, и будем, — буркнул Равен, допивая свой бокал и сразу же наполняя опять. — Ещё же Окил не прибыл.
— Его парни более дисциплинированы... Кстати, надо бы того парня с ножом продвинуть...
— Джако? — переспросил Равен. — Торус будет против. На Джако грехов, как блох у мракориса.
— Против? После личной наложницы? Никуда он не денется. Он тоже наш с потрохами. Все они — наши. Надо только давать им это время от времени понять... А теперь, зачем я Вас позвал. Что будем делать с Бартоло?
— Хоть ещё один Лагерь создавай, — пробурчал Равен, — Во главе с тем же Торусом. Пусть городят дальше себе ошибку на ошибке...
— Это будет уже третий Лагерь, после того, как мы отдадим Новый Лагерь тебе, — хмыкнул Рудный Барон. — Не слишком затратно?
— Тогда сливай его потихоньку. Подстрой случайную гибель. Замечу, что он тебе всё же верен...
— Пока у власти. Ладно, операция с Окилом — его последнее дело. Дальше потихоньку будем на другие дела переводить. Хотя куда уже, и так кухней заведует.
— А в чём конкретно его промах? — поинтересовался я. — Что он вместо того, чтобы посоветовать ворам потянуть время, потащил их в Лагерь?
— Именно, — утвердительно кивнул Гомез. — Когда Бартоло видит впереди большой куш, он срывается и хватает маленький кусок. Хотя мог бы выждать ещё совсем немного времени и ухватить всё. Он на воле подлогами занимался, и на очередной афере прогорел. По собственной вине. И здесь уже один раз очень сильно провалился. Я уже и подзабыл об этом. На свою голову.
