Они были в своем праве. Катэр занимает очень незначительную должность, и необходимость общаться с ним вежливо сильно раздражает. А когда он из остатков гордости не уступает в мелочах, которые надо разрешать быстро, даже очень быстро, терпение иссякает моментально.
Хельверт был абсолютно прав: свою дань уважения они Катэру оказали, теперь очередь за стариком — он сам должен признать, что его время вышло.
Но я помнил улыбку Катэра. Старика очень часто обходили по службе другие, но зла он ни на кого не держал. Ни на меня, перепрыгивающего по карьерной лестнице по несколько ступенек за раз, ни даже на Торуса, который занял его место. Понимал, что сам виноват в своей отставке.
Я почувствовал, что должен поддержать старого стражника. Даже не потому, что он не отвел меня в темницу, когда разбирали происшествие с Декстером. Просто так было бы правильнее: не забывать о чувствах тех, кто остался у подножия, когда ты на вершине.
— ... никакого, Арон, — признал я, — Но сыпать оскорблениями во все стороны, когда тебе возражают, не очень как-то...
— Иди на болота проповедуй! — легким характером стражник не обладал, а вот эмоциям был более чем подвержен, и, честно говоря, я с трудом представлял, как он будет налаживать отношения с подчиненными. Правда, тут пусть у Торуса голова болит.
Хельверт похлопал друга по плечу, намекая, чтобы тот успокоился, и принялся объяснять:
— У нас стало больше людей, а заселять их некуда. Наверху очень неплохие комнаты, в которых жили стражники времен еще до Первого Раскола, раньше они пустовали, но теперь они нам нужны...
— Там жила гвардия, парни, — сказал Катэр, — Не чета Вам.
— Да! Но сидим здесь мы, а не они, — возразил Торус.
— А там есть что-то ценное? — поинтересовался я.
— Оружие, вещи, записи и всякое барахло, — раздраженно сказал Торус, — Азшар, там всего лишь груды старого хлама, которые никому не надо...
— Мне, — коротко бросил я, — Мне нужны.
— Не лезь, куда не просят! — рявкнул Торус.
— Если там то, что не нужно никому, как ты говоришь сам, значит, отнесем на хранение куда-то на чердак. В интересах Лагеря... Я, конечно, не стражник, но, парни, Вы и в самом деле готовы выкинуть куда-то вещи товарищей?
Орри и Хельверт смутились — и в самом деле, нехорошо будет. Остальным троим было на этот довод плевать.
— Малыш, — проникновенно произнес Бладвин, — Ты, конечно, сейчас на коне... Но чем выше взлетаешь, тем больнее падать...
Хм, Бладвин мог бы стать неплохим журналюгой. Говорить, язвить, намекать и оскорблять умеет.
— Вот что, — твердо сказал я, глядя каждому по очереди в глаза, — Ближайшие три дня на мне немалая ответственность, и потому — некоторая власть. Эти три дня еще не вышли. Я знаю, что очень грубо раню Ваши чувства, начав тут командовать, но то, что хранит Катэр — важный кусок истории нашего Лагеря, и я своим долгом считаю его сохранить. Комнаты освободить надо, а вещи выбрасывать я не дам.
— Ну и что ты накомандуешь нам? — насмешливо спросил Торус.
— Вам пятерым — ничего. Просто комнаты освободятся к завтрашнему утру, и все. Катэр, я пришлю Шрайка с несколькими стражниками из отряда Гренкрейца, перенесете все в другое место. Такой компромисс всех устроит?
Стражники молча переглянулись между собой. Предложение, внесенное мной, было, как ни крути, разумным, и если бы не эмоции и гонор, они бы и сами пришли к такому же решению.
— Вот и хорошо, — сказал я, — Полоскать мозги на тему, что Вашу дружескую беседу было слышно всем желающим и нежелающим, думаю, не надо. Парни, мы все на взводе и сцепляемся из-за пустяков. Я не должен был лезть, да и действительно наехал, но давайте без ссор.
— Та ладно, чего там, — махнул рукой Орри.
Отлично, а теперь подсластим пилюлю.
— С меня бочка в казарму, — подсластил я аж на полтысячи кусков. Своих. Мне все равно особо некуда руду пока девать, а вот ради восстановления хороших отношений.
Бладвин довольно покачал головой. Арон скривился, но возражать не стал
— ... Торус, — наконец, я вернулся к вопросу, ради которого и зашел в казарму, — Я чего тебя искал: на пятницу готовь людей, это уже точно решено.
— Отлично! — варантец довольно быстро успокоился от проглоченной пилюли и теперь был готов меня благожелательно выслушать, — Давай вечером обсудим.
— Постараюсь вернуться. Если что — завтра за обедом... Все, парни, бывайте и извиняйте за резкость. День какой-то сегодня насыщенный...
— Да, — задумчиво согласился Хельверт, — Все время что-то вспоминается.
Арон согласно кивнул.
Да, юнитор пора возвращать.
Пожав всем руки, я покинул здание и чуть ли не бегом забежал к Корристо. Старый маг меня ждал, стоя у пюпитра.
— Держи, — сказал он, вручая мне призму и несколько больших свитков, свернутых в трубочку и перевязанных разными ниточками. Тот, что синей — на сундук, тот, что желтой — на дно пещеры, тот, что красной — на вход. Запомнил?
— Да, мастер, — ответил я, улыбаясь, — Я все сделаю.
— Да хранит тебя Иннос, — напутствовал меня Корристо, когда я уже сбегал по лестнице вниз.
Что такое интуиция? Это опыт, перешедший в подсознание. То есть, подсознание само анализирует текущую ситуацию, по еле различимым факторам обнаруживая какую-то неправильность в окружающем мире. Человек может не услышать ни шороха за спиной, не увидеть лёгкого покачивания веточек, но всё равно понять натренированным шестым чувством, что за вот этим кустом притаился недоброжелатель.
У мага интуиция развита ещё лучше, чем у обычного разумного: восприятие магического фона — это, по сути, шестое чувство. Конечно, сильные магические эманации вроде проклятия на гробнице Бронила может почувствовать каждый, но только маг может ощутить рядом ауру другого существа.
Или даже несколько аур, как ощущал их я, когда накладывал заклинание Корристо на тёмный зев склепа. Знакомых аур, но понять, кто их владельцы, было сложновато — я как раз завершал вычитывать охранное заклятье, когда понял, что среди этих обелисков притаилось несколько человек. Но их ауры негатива не излучали, я не стал прерываться.
Чувствовать магические потоки я стал относительно недавно — тренировки дали свой результат. К счастью, воспринимать их научилось прежде всего подсознание, иначе жить в замке, полном людей, ауры которых меняются ежечасно, было бы непросто — слишком большой поток информации пришлось бы перерабатывать ежесекундно. К тому же, полностью различать ауры со всеми их оттенками мне пока не светило — это прерогатива исключительно шестого круга, я пока мог определять их наличие и общую направленность эмоций. Хорошее подспорье для интуиции, но не более того.
Вскинув руки в финальном жесте, я завершил запечатывание гробницы. Теперь это место излучало совсем другой фон, чем ещё сутки назад: вместо зловещего ужаса — строгое холодное предупреждение. Вместо "Ну проходи, если очень смелый, дорогим гостем будеш-ш-ш-шь..." — "Стой! Дальше нельзя! Иннос велит пройти мимо!".
Вот теперь я уже ясно понял, что аур было четыре. Долго размышлять над тем, кто это мог быть, не приходилось.
— Мильтен, — не оборачиваясь, обратился я к одному из Четвёрки, — Вообще-то за нарушение прямого запрета настоятеля епитимья полагается. Как старший по рангу маг я вполне могу и наложить.
В первой "Готике" Мильтен был магом третьего Круга, во второй — четвертого, что, вообще говоря, отличный прогресс для человека, послушничество которого началось лет так в девятнадцать. Но пока его Круг был только вторым, и в ближайшие полгода повышения ему было не ждать.
— Я знаю, что мне полагается, — ответил юный маг огня, — Но иногда приходится действовать в нарушение всех запретов.
Я медленно развернулся. Четверка окружила меня полукругом, но никаких агрессивных намерений не выявляла. Стоявший справа Горн многозначительно поиграл бровями, слева, сложив руки на груди, безмолвным истуканом маячил Лестер, по центру стояли представители Старого Лагеря. Мильтен чувствовал себя явно не в своей тарелке: Корристо запретил ему рассказывать о юниторе кому-либо, а он мало того, что наплевал на запрет, так теперь ещё и я могу доложить его наставнику, что совсем нехорошо. Дело, конечно, не в епитимье, а в потере доверия: хорошим, фактически отеческим отношением Корристо его ученик Мильтен очень дорожил.
— Тебе не стоит особо беспокоиться по этому поводу, Азшар, — Диего, как самый старший, первым завёл разговор, — Всё, что рассказал нам Мильтен, за пределы нашего узкого круга не уйдет.
— Допустим, — кивнул я достаточно прохладно. При всей моей симпатии к этим людям приходилось признавать, что их методы не всегда не то, что законны, а и не совсем моральны. Да, друзей они никогда не предадут, ради куска руды не убьют и всегда помогут советом. Но насколько широки границы их дружбы, и кого считают они другом своей маленькой компании?
Я, к примеру, дрался вместе с Ларсом против озверевшей толпы, но мы оба понимали, что каждый скрывает от другого действительно жизненно важную информацию. И что очень вероятно, что в будущем нам придется играть друг против друга.
А у Четверки, похоже, нет никаких абсолютно своих тайн, или, если выразиться точнее, тайны своих Лагерей не являются тем знанием, которое нужно скрывать от остальных.
— У тебя, как я понимаю, есть много вопросов, — почувствовав мою холодность, старший призрак ловко перевел русло разговора. — Спрашивай.
— Вопросов много, на большинство из них ответы Вы дали сами, одним своим появлением, — я усмехнулся, сложил руки на груди и опёрся плечом о каменную стену. — Замечу, Мильтен рассказал Вам по-настоящему конфиденциальную информацию...
— Которую, кто-то, между прочим, не доложил Гомезу, — настала очередь Диего указывать на моральность моих поступков.
— Ладно, — вздохнул я, — Не будем ломать голову, кто из нас что сделал правильно, а кто — нет. Вы ходите по очень тонкому льду ребята, и однажды Вам придётся сделать выбор.
— Возможно, — не стал отрицать Диего.
Он уже однажды сделает выбор, когда Мильтену придётся сбегать из Старого Лагеря, а Гомез начнёт войну против всей Колонии. Правда, вряд ли уже в будущем всё случится именно так.
— Я знаю, что никто из Вас не собирается предавать свой Лагерь, — я резко рубанул ладонью воздух, — Просто постарайтесь не заиграться.
Все, подумалось мне, хватит заморачиваться моральностью их поступков. Я сам делаю то, что считаю нужным, не доверяя своё послезнание никому. И не собираюсь доверять.
— Если Вы попросите меня достать Вам юнитор, я отвечу отказом. Так как Мильтен мои доводы, думаю, передал, объяснять второй раз, почему я так делаю, излишне.
— И многое ты знаешь о юниторах? — спросил Горн.
Многое. И охотно объясню — лишь бы Четверка дел не натворила.
— Их лучше не трогать. Это штуки, которыми можно направлять магическую энергию невиданной мощи. Сатурас с их помощью может взорвать Барьер, а может, к примеру, обрушить дамбу. Юберион может разрушить случайно храм. И Ксардас не зря такую защиту поставил. Бесчеловечную, но эффективную.
— И что может произойти, если мы заберем юниторы? — продолжал допытываться наёмник.
— Понятия не имею, но скорее всего, ничего хорошего.
— Ты что-то чувствуешь? — взволнованно спросил Мильтен.
— Нет, — покачал я отрицательно головой. — И мастер не чувствует, вот что плохо... Горн, что либо слышно было от Сатураса за сегодня, что не то, что-то происходит?
— Ну, мне ведь он не докладывает, — начал было играть простоватого хитреца наёмник, но тревога на лице Мильтена быстро вернула ему серьёзность. — Я сегодня был у него, он мне ничего не сказал.
— Ты ведь не просто интендант, так ведь? — я не мог не задать этот вопрос: в другом месте и в другой момент он мне ни за что на это не ответит.
— Да, я — доверенный наёмник лично Верховного Мага Круга Воды Сатураса, — всю эту тираду Горн произнёс без какой-либо напыщенности. — Мне он доверяет те дела, о которых не хочет просвещать Ли.
Хм, это объясняет, почему Горн в игре многое делал через голову непосредственного начальства, например, лично уведомлял Сатураса про обвал Старой Шахты.
Что-то такое я и предполагал, потому и задал вопрос о связях наёмника с магами воды. И получил ответ.
— Ли тебе доверяет? — продолжил я выуживать информацию.
— Так себе, — нехотя ответил Горн. — Ему не нравятся мои знакомства и отношение ко мне мастера Сатураса, но упрекнуть меня не в чем.
Похоже, что именно поэтому во второй части игры Ли сотоварищи и не спешили вызволять Горна, когда тот попал в застенки паладинов. Мол, раз такой умник, то сам выкручивайся, как знаешь. А вернувшись на подворье Онара, Горн не стал особо задерживаться среди "соратников" и примкнул к охотникам на драконов. Да и в третьей части (хотя её в качестве сколь-либо каноничных событий учитывать не приходиться) Горн действует автономно от опального генерала.
— Если Сатурас ничего не чувствует, это плохо, — заключил я, — Мильтен, ты ведь понимаешь, что я имею в виду?
Маг согласно кивнул.
— Азшар хочет сказать, — стал объяснять он остальным, — что с юниторами связано заклинание такого уровня, что его никто не может почувствовать, кроме мага шестого круга...
— Заклинание очень тонкое, и одновременно — очень мощное, — добавил я. — Ночью я забрал юнитор, днём вернул. И никаких возмущений магического фона не ощутил. Только по последствиям понял, что что-то идёт не так. Все сегодня как полупьяные себя ведут и сначала делают, а потом думают.
Диего с Горном согласно кивнули, а я уже готовился переходить к очередному доводу, почему нельзя забирать артефакт, как Лестер с блестящими от волнения глазами торжественно произнес:
— Владыке Юбериону сегодня было видение! У нас готовится праздник!
— Лестер, перестань, — наёмник пренебрежительно усмехнулся. — Не может же Юберион быть сильнее Сатураса.
— Отчего? — пожал плечами Лестер. — Я же сильнее Мильтена. Он — маг второго круга, и я тоже.
— А нам ты почему не сказал? — Мильтен уставился на друга во все глаза.
— А не успел. Идол Кадар меня посвятил всего лишь неделю назад.
— Получается, — удивлённо произнес Горн, — что Юберион — очень сильный маг? Как такое может быть?
А и в самом деле? Идолы Братства — маги не хуже тех, что в остальных Лагерях, даже лучше, не говоря уже о том, что их больше по численности. А обучаться магии они стали относительно недавно. Юберион за семь лет прошёл путь от послушника до мага Пятого Круга! Конечно, можно предположить, что Верховный Гуру Братства — исключительно талантливый маг вроде Ксардаса или даже "изначального" Азшара, но остальные-то как получили свои способности? С той скоростью, с которой они постигают круги, абсолютное большинство сгорели бы на полпути! Точнее, развеялись бы прахом, сила-то, по сути, от Белиара, но не суть, главное — при всей крутости Спящего даже он не мог раздавать "админку" от магии всем желающим, если бы...
Если бы не упрочнение тел своих последователей и их магического ядра. И дело не только в магии гуру, Стражи тоже развивают свои магические способности, укрепляя заодно физическое тело и потому действительно очень стойкие воины, легко машущие двуручниками. Тренировки тренировками, а с рационом Болотного Лагеря они уже давно должны были охлять. Или от эпидемии свалиться.
