— Все будет в порядке, — пробурчал нордмарец, сжимая ладони в кулаки. Взгляд, которым он одарил подчиненных, заставил эту шпану поежиться.
Я оглядел взглядом собравшихся. Призраки, стражники, особо смелые рудокопы — все внимательно слушали. И я был уверен, то все, что мне хотелось донести, они осознали. Все, пора заканчивать это несанкционированное сборище.
— Кургул, Гренкрейц, отбой. Благодарю за своевременное прибытие. Уистлер, тебя я попрошу до полного разрешения дела с компенсацией поохранять склад. На всякий случай.
— Да без проблем.
— Тогда все, расходимся. Будет руда — кому нужно, получит или товар, или компенсацию.
Не говоря больше ни слова (ведь все уже сказано), я отправился в замок, узнать, чего такого хотел от меня Торус и почему это он не вмешался.
Перехваченный мною у замковых ворот Згада сообщил мне, что его патрон уже второй час как заседает с Гомезом в резиденции. О чем толкуют, непонятно, но, похоже, явно не о том, сколько фунтов вяленого мяса надо нагрузить на каждого отправляющегося в поход призрака. Денщик и дальше был не прочь потрепаться, да получил подзатыльник от вышедшего из-за угла Катэра.
— Меньше говори, быстрее шевелись, — сказал наставительно стражник пареньку, и тот моментально смотался. И тогда Катэр обратился уже ко мне, — Чего стряслось, что ты солдат по тревоге поднял?
— Разнимал великое бодание Бладвина против Внешнего Кольца.
— Да? — хмыкнул старикан, — И кто победил?
— Победил Старый Лагерь. А по рогам получил Бладвин.
И без того серьезный стражник еще больше помрачнел.
— Много крови?
— Один ублюдок из взвода Бладвина и один абсолютно бесполезный и при этом проблемный рудокоп. Могло бы быть и хуже... В свою очередь, я был бы не прочь узнать, где в это время носило Торуса и Шакала. Тем более, что первый меня отчего-то искал.
— И даже звал как можно быстрее подойти в резиденцию, — понизил голос до шепота Катэр, — Но уже поздно — тебя туда не пустят. Сейчас и он, и наши Шестеро — все сидят там. А вот меня, Бладвина, Джако и Скипа из зала вытурили...
— Шакал там же?
— Можно и так сказать, — уклончиво ответил старик, — Сидят и не выходят...
Катэр слегка повернул голову, окинул острым взглядом охранявшего ворота головореза в тяжелом доспехе, после чего негромко произнес.
— Пошли, разговор есть.
И разговор не для чужих ушей.
Вытурив из казарменной столовой околачивавшегося у серванта Мейзиса, Катэр сел на лавку, и негромко произнес:
— Нехорошая буря надвигается, Азшар. Может, это и к лучшему, что ты немного дал по мозгам Бладвину.
— Что происходит? — так же тихо спросил я.
— Я такое помню, — седой стражник своей оскаленной усмешкой (которую мне было видеть непривычно) и некоторой сжатостью движений напоминал старого волка, внезапно почуявшего, что его след вдруг взяли охотники. Когда непосредственная угроза еще далека, но начинать готовиться к неприятностям нужно уже сейчас.
— И давно подобное происходило?
— Через полгода после исчезновения Бронила. Тогда сразу четверо офицеров претендовали на баронские доспехи. Прямо, конечно, не заявляли, но среди стражников ходили всякие речи. И вот Гомез и созвал всех четверых к себе. Тогда тоже два часа сидели. Зашло семеро. А вышли — пятеро.
— Трое — это те, кто и так был Баронами? — уточнил я, — Гомез, Равен и Бартоло?
Стражник утвердительно кивнул.
— А еще двое — Шрам и Арто?
Еще один кивок.
— Сейчас их там снова семеро, — усмехнулся уголками губ Катэр, — И одним богам известно, кто оттуда выйдет живым, а кто — нет. Никому, кроме баронов и претендентов, в такие дела лезть не позволено. Это воровских королей коронуют открыто. То Ларс, то Квентин, то снова Ларс... А бароном...
— Можно стать, только если признают другие бароны, — вспомнил я слова Торуса, произнесенные им в то утро, когда стало известно о низложении Ларса.
— Это так, — подтвердил стражник, — Но кроме того, коронация в Бароны — это дело Баронов. Кого там хотят видеть у власти призраки и стражники — это их проблемы. Конечно, если есть весомая поддержка за спиной — это хорошо. Но решение все равно за Баронами.
— Торус это должен понимать... — я встряхнул головой, пытаясь вернуть себе трезвость мысли. Откровения Катэра меня выбили из колеи. Да ну, не может быть, чтобы Торус, терпеливый и опытный головорез, вдруг полез требовать баронский панцирь. О том, что Гомез сам не собирался его повышать, мне было и так прекрасно известно, причем от самого Рудного Барона.
— У Торуса и надо спросить. Но он сам знает, что никому, кроме Баронов, не известно, как проходит коронация. Те, кто прошел, молчат. А тех, кто не прошел и ушел на своих двух — не бывает.
Последние слова были сказаны тихо, но в моей голове прозвучали набатом: в любую секунду Торуса, грозного воина, хитрого тактика, умелого командира и просто моего друга, могут вынести из резиденции вперед ногами. У него нет среди остальных надежных соратников, и, если Гомез решит, что его начальник стражи обурел, Торусу останется один против всех. Да, варантец — великолепный боец, но вряд ли он справится сразу против шестерых противников. И мне не особо легче станет, если в Чертоги Бельджара он заберет с собой Квентина, Шрама или Бартоло.
— Чем я могу ему помочь? — напрямик спросил я у старика.
Тот лишь пожал плечами.
— Тебя туда не пропустят. У прохода с кухни стоят сразу трое стражников, у главного входа — лично Шакал. Прибыл бы ты на полтора часа раньше — узнал бы сам, что наш главный стражник затевает.
— А что известно тебе?
— Что у Торуса мелькнула какая-та мысль, и тот принял быстрое и возможно опрометчивое решение. Может, он и угадал... Но в любом случае, все верные ему бойцы сейчас у Шахты. Да и они не будут бунтовать, если с ним... что-то случится.
— Кто еще знает о том, что за разговор сейчас происходит за закрытыми дверями?
— Не больше десяти человек. Если что-то пойдет не так — то нам только упадочного настроя не хватает.
Я задумался.
Разборки во Внешнем Кольце были просто неприятным происшествием: такое себе мелкое событие, о котором будут говорить максимум два месяца. А вот вероятная в ближайшем будущем история с негативным исходом голосования по Торусу однозначно войдет в легенды Колонии. И через год какой-нибудь другой амбициозный новичок будет внимать словам Кавалорна или Фингерса: да, этот наш главный стражник и в подметки не годится предыдущему; вот Торус — тот точно на своем месте был, да гордыня подвела. Самое интересное, что в случае позитивного решения баронов про этот день никто и не будет помнить, кроме самого виновника торжества.
О причинах, кои подвигли варантца на не самое удачное решение, да и еще в далеко не самый удачный момент, я и сам вскоре узнаю. Вопрос в другом — как мне повлиять на то, чтобы исход голосования был в пользу моего друга?
— Для чего ты мне это рассказал?
— Чтобы ты дров не наломал, если Торус вдруг не выйдет оттуда, — Катэр указал большим пальцем в сторону резиденции, — В баронском доспехе. Гомез бесцельно ничего не делает. Ни хорошего, ни плохого.
— Толпа из сотни стражников под окнами помочь может? — спросил я напрямик.
— Вполне. Хотя, конечно, Гомез никому из тех, кто будет маячить во дворе, такого не забудет. Повлиять на решение Баронов можно... Но они очень этого не любят.
— Спасибо за новость, — произнес я, мрачно поглядев в сторону дома баронов, — А если я найду, как повлиять... На тебя Гомез сильно рассердится.
— Он не злится на тех, кто не прямой виновник. Иначе бы давно без солдат остался. А ты решил вмешаться?
Я не стал отвечать, что решил об этом еще в начале разговора. А выручить Торуса я мог двумя путями, один из которых уже отпал: снимать сюда гарнизон со Старой Шахты уже и поздно, и бесполезно, и, конечно же, преступно в условиях ведения боевых действий. А вот второй вариант можно было реализовать очень быстро — или не реализовать вообще.
— Скорее, подтолкнуть, — ответил я со вздохом, — Есть одна вещь, которая способна удивить баронов. А может, даже изумить. Ведь что одно из главных препятствий к тому, чтобы Торус получил вожделенных доспех?
Катэр размышлял секунд пять.
— Часовня? — голос стражника внезапно охрип, — Это невозможно!.. Хотя, когда за дело берется Азшар Алхимик, многое становится возможным... Но я бы на месте Корристо отказал бы, даже если бы меня об этом просил собственный сын!
На мгновение возникла мысль спросить о том, осталась ли у Катэра на воле семья, но я ее безо всякого сомнения подавил: зачем бередить старику душевные раны?
— Придется попробовать. Сам знаешь, он — мой друг.
Стражник коротко кивнул. Катэр был одним из немногих людей в Миллентале, который бы не стал ехидно хмыкать на мои слова.
Через полминуты я уже взбегал по деревянным ступеням лестницы, ведущей к святилищу.
— Что случилось, ученик? — мое нервное возбуждение не осталось старым магом незамеченным.
Никаких слов я заранее не заготавливал. А попытка у меня была всего лишь одна. Даже когда я в первый раз "прорвался" на прием к Корристо, и то — у меня были все шансы уйти оттуда на своих ногах даже в случае неудачи. А здесь второго шанса не будет: Катэр прав — редко какой сильный и умный человек готов простить... да даже не простить, простить-то как раз и может... а оставить безнаказанным покушение на себя.
И я решил говорить правду. И если у меня ничего не получится — значит, так тому и быть. Торус сам прекрасно понимал, какие могут быть последствия его покушения на Верховного Мага Круга. Но надежда все же была: Корристо позже узнал, кто был моим поручителем при вступлении в Лагерь, но на наши отношения это никоим образом не сказалось.
— Я знаю, что хотел совершить Торус. И знаю, что ничего у его ставленника не вышло вовсе не потому, что Торус вовремя одумался. Сейчас решается, станет он бароном или обедом для шныг...
— И ты хочешь, чтобы я прилюдно его простил? — раздраженно спросил мастер, — Так он вроде бы не при делах, иначе, сам понимаешь, его бы давно уже казнили.
— Да, нет доказательств. Но все обо всем знают... Мастер Корристо, я и в самом деле не знаю, что делать... Мой друг далеко не лучший человек, и я даже не пытаюсь утверждать, что Ваше прощение вернет ему благородство...
— Которого отродясь не было, — хмыкнул маг, — Он и прочая кодла систематически, из года в год, постоянно что-то крали из тех товаров, которые заказывал Круг. У нас крали. По мелочи, конечно. Наши доблестные стражники считали, что часовня в замке для красоты стоит, и на смешных людей в красных мантиях можно не обращать внимания. Как не пощипать высокомерных магов, да и им же, вроде. Нужнее. Мы на это глаза закрывали. Мелкие кражи — зло неизбежное. Но один раз эти варвары взяли артефакт, который нам заказал Сатурас.
— И что это было, если не секрет?
— Деталь для измерителя плотности горной породы. Выглядит как небольшой ободок из руды с рунами. Стражники решили, что это обычное кольцо ловкости. А деталь дорогая — такие только в Венгарде и Готе могут сделать. Я сходил к Гомезу, тот послал гонца в казарму, и через час местный начальник стражи вернул нам все украденное, включая даже то, чтобы было взято ранее. При всех вернул, при всей гомезовской банде. Такого унижения он нам не простил.
Да уж, это называется "незнание не освобождает от ответственности".
— Он не лучший человек, — признал я, — И не станет лучше, если вдруг возвысится. Не буду говорить, насколько он полезен Лагерю или нет. Но как кажется мне, он умеет помнить добро. Если Вы, мастер, поможете, я беру на себя, чтобы он в дальнейшем понимал...
— Что мне обязан? Он это прекрасно понимает. Не думаю, что такое понимание вызывает в нем что-либо, помимо гнева.
— Пожалуй, нет, — растянул эти короткие два слова на целых четыре секунды. Разговор приблизился к действительно кульминационному моменту, — Да, я не могу дать гарантию, что он вдруг поймет, насколько плохо и опасно воровать. Но в случае Вашей поддержки моего решения он точно осознает, что справедливое наказание нужно принимать с достоинством, а не точить в гневе нож на судью.
— Ты так считаешь? — удивился старый маг.
— Да. Я ведь с ним поговорю. Надеюсь, что я в нем не ошибаюсь. Я знаю... точнее, думаю, что Вы его простили за кражу, когда он вернул украденное. Наказание ведь уже получено, и Торусу оставалось лишь осознать, что все было по справедливости: совершил проступок — расплатись. Да еще и сообразить, что не в полной мере расплачивается. Он не осознал, он не сообразил — он был в гневе... Вины с Торуса это не снимает. Но у него появился уникальный шанс узнать, что не каждый, кто приносит тебе неприятности, есть твой враг. И что следует отличать неприятности от настоящего зла. А наказание — от преступления.
Корристо улыбнулся.
— Ты долго готовил свою речь?
— Мне не до того было, — улыбнулся я в ответ.
— Хм... А как сказанное тобой соотносится с магом-дезертиром Азшаром Лингарро?
Ахаха, вот что значит старая школа! Подловил меня бывший следователь каверзным вопросом.
— Этот маг целиком и полностью заслужил изгнание в провинцию с запретом в дальнейшем занимать какие-либо важные должности, пока трудом и поступками не искупит себе прощение. Отлучение от двора заслужил. А вот Колонию — нет, считаю, что не заслужил. И уж тем более, это не оправдывает троицу мерзавцев, по личным причинам раздувшим это дело до публичного судилища. Короля я тоже нисколько не оправдываю. Интересы страны, конечно, иногда требуют жестких решений... Но надо различать, где государственная необходимость, а где собственное самодурство.
Старый маг довольно покачал головой.
— Да, чего-чего, а твое умение просто и точно объяснять краеугольные принципы, не скатываясь ни в ханжество, ни в лицемерие, ни даже в наивный восторг... Оно приятно поражает.
Похвала была приятна, и я склонил в знак признательности голову.
— Хорошо, юный Азшар, — вздохнул наставник, — Если у тебя удастся втемяшить то, что ты сказал, в голову твоего приятеля-головореза, значит, я не зря прощу этого... Торуса.
Я облегченно вздохнул. Да, у меня получилось. Остается надеяться, что еще для Торуса еще не поздно.
— Ты им передашь это или мне лично спуститься? — поинтересовался мастер.
— Лучше всего будет в письменном виде. Это речь я не готовил, а о способе доставки послания я заранее подумал, — сказал я, подходя к узкому окну и открывая ставни. Моему взгляду предстала восточная стена резиденции Гомеза, но окна обеденного зала располагались далеко внизу, и подглядеть, что там происходит, не было никакой возможности, — Сейчас же туда ходу никому нет.
Корристо лишь покачал головой: все у бандитов не как у людей; но промолчал и взялся за перо, чтобы через минуту вручить мне любопытный документ:
"Сим постановляется, что всякая вина стражника Торуса в пропажах ценных предметов часовни Круга Огня в Рудниковой Долине Хориниса, а также в связанных с ним в последующем событиях, прощается. Круг Огня не видит каких-либо препятствий для исполнения вышеуказанным Торусом любых обязанностей на любой занимаемой им должности в Старом Лагере.
