— Я спрашиваю, почему не доложили Скорпио?! — свирепым голосом разгневанного офицера прорычал Орик.
— Доложили. Сказал не трогать, просто следить. Если люди Гомеза пойдут на нас этой дорогой, то с глорхами придется разбираться им.
— Ладно, — пробурчал помощник Ли, слегка успокаиваясь, — Где сейчас взвод Эйдана?
— Понятия не имею, — ответил я чистую правду, после чего сразу же соврал, — Меня там с утра не было.
И тут Орик от всего сердца послал меня, Скорпио, Эйдана, да уж заодно и Блейда с Варденом, послал в не особо приятных выражениях и весьма-весьма далеко, после чего быстро вышел из хижины, по пути сильно толкнув меня плечом.
— Все, воздух стал чище, — злобно произнес Блейд, — Если не считать тебя, Хоскен. Чего ты хочешь за мясо? Шнапса? Болотника? Быстрее, ну!
— Не запрягал — не понукай, — ответил я весьма протяжно, словно овцевод на роздыхе в полдень, — Для сугреву мы и так набрали. Нам просто нужно что-то к рису. На вечер половины зверя должно хватить и твоим людям, и нам; но если я приволоку половину, то доброго слова не услышу. Даже не смогу сбрехать, что с кем-то в паре рыскал — все знают, что я один на промысел хожу...
— Короче! — тихо прорычал Блейд.
— Головку сыра. Полную и без плесени. Два кочана капусты. Морковей, штук пять, но больших, не гнилых. Еще соли...
— Соли не дадим, самим мало, — сразу же сказал Варден, — Можем лука дать. У нас порей есть...
— Да ты богаче Робара! — я довольно развел руки в стороны, широко ухмыляясь, — А хлеба? Нам пять буханок хотя бы...
— Есть, но он уже черствый... — сказал варантец.
— Не гнилой — значит, вкусный.
— Пошли вон оба! — взревел вдруг Блейд, — Варден, ты знаешь, где склад?! Вот и разбирайся со своим дружком. Но чтобы через две склянки твоя вахта начинала готовить ужин. Приказ ясен?
— Да, командир, — вальяжно ответил варантец.
— Ну, так и проваливайте, у меня еще дела есть.
Мы покинули жилище Блейда, чтобы через несколько шагов очутиться в другой хижине, малость покосившейся, с пузатыми стенами, но зато на двери там висел мощный амбарный замок, не каждому лому подвластный.
Минут за двадцать мы с Варденом сторговались, причем вполне по-честному: в переводе цен на руду нам обмен вышел равноценным. В честь этого мы даже дважды пропустили с наемником по четверть стакана, после чего я, нагруженный всякой снедью, покинул склад.
Внимание сразу же зацепилось за весьма интересное зрелище: на противоположной стороне пещеры, прямо возле "мини-форта" атамана воров, Ларс (в компании Веджа, Мордрага и еще троих воров) с благожелательным выражением лица выслушивал вытянувшегося во фрунт и активно жестикулирующего Роско. Я слегка усмехнулся: прогноз Диего, что Роско после своего предательства вскоре приползет обратно к своему вожаку побитой собакой, осуществился полностью. А следом меня сразу же посетила мысль, что неплохо будет заглянуть и в таверну: шнапс или спирт, если последний повезет достать, очень даже неплохо горит. Не увидел бы я "масть" возле "форта", то даже не рискнул бы ошиваться поблизости от бара: как я рассуждал, первое, что шайка Ларса должна была сделать по возвращению в свой Лагерь — так это отобрать себе назад самогоноварение. Но раз Ларс свой штаб устроил не в баре, то заглянуть в бывшую вотчину Силаса было не настолько уж и опасно. Причем остерегался я встречи не столько с Ларсом или Мордрагом, сколько с Веджем: старый вор занимал в своей касте то же положение, какое занимал Катэр среди стражников или Фингерс среди призраков — а значит, знал все и обо всех. Этот человек сразу бы заявил, что никакого Хоскена-охотника среди старого состава банды не было вообще.
Таверна, куда я вскоре дошел, меня встретила сюрпризом: она вновь, как и в мой первый визит сюда, охранялась, вот только сейчас подпирали стену призраки — бывшие шестерки Слая. Я их узнал моментально, а они скользнули по мне ленивыми взглядами и даже ничего не спросили. Стоит, однако, заметить, что оба "охранника" были уже и поддаты, и накурены.
В самом заведении тусовалось довольно большое количество народу, немалую часть которого составляли мои старые знакомые из "равеновских" призраков. Много было и бритоголовых парней в робах послушников — недавние перебежчики из Братства. За самым дальним столом в углу за бутылкой вина и болотником о чем-то тихо переговаривались Маурин и Шинклот. Но никто так и не окликнул меня, когда я отправился на второй этаж, где в специально отведенном помещении в компании змеевиков и бочек бражки сутки напролет проводил старый самогонщик Джеремия.
С этим человеком я мимоходом познакомился после смерти Силаса, когда забирал себе алхимический стол. Джеремия, конечно, долго ныл Ларсу, что он теперь не сможет контролировать качество рисовой водки, но атаман на это махнул рукой, заявив, что такой продукт все равно испортить сложно. Как на мой взгляд, это мнение было весьма обоснованным. Впрочем, даже обладай шнапс Нового Лагеря отменными вкусовыми качествами вкупе с лечебными, я бы от алхимического стола никак не отказался.
Самогонщик оказался на месте.
— Здорово, старик, — поприветствовал я его.
— Чаго тебе? — спросил Джеремия сиплым голосом, снимая крышку с бочонка. И без того пропахшая сивухой комната тут же наполнилась резким запахом перебродившего риса.
— Спирт найдется?
— Чаго?
— Спирт.
— Спирт? Ну... Есть три галлона. Для какого демона тебе спирт?
— Мы близко к стражникам Гомеза, нам костры запретили жечь. А пить воду не кипятя — нам здоровья не хватит.
— Когда это Вы, ворье, о здоровье думали? — пробурчал старик еле слышно.
— Тех, кто не думал, тех ты уже и не вспомнишь, — не остался я в долгу, — Продашь?
Старик окинул меня взглядом и отрицательно покачал головой.
— Сейчас тут Маурин главный, призрак бывший. Дали ему таверну за какие-то заслуги. Вся выручка ему идет. А он меняет на руду или на болотник.
— По сколько? — спросил я. Еще перед началом похода, памятуя о возможной потребности в валютном запасе, я прихватил с собой сверток дури, доставшийся от Гор На Хомса. Еще один такой сверток мне вручил Диего. Так что "деньги" были.
— Четыреста за галлон, — пожал плечами старик, — Если дурью — то пятьдесят косяков.
Суммарно у меня было сто двадцать самокруток.
— Давай по сорок за галлон, — попытался я сбить цену.
— Не могу, — просипел старик, — Маурин мне последние волосы вырвет. Шеньян уже попробовал налево сливать...
— И что с ним?
— Побили и выгнали. Теперь он на рисовом складе, а я тут один кручусь... Не снижу. Злой он, мой новый хозяин...
— Если Шеньян еще жив, то не такой уж и злой, — заметил я.
— Шеньяну воровскую куртку вручили. Он теперь не скребок, которого ножом по горлу раз — и поминай, как звали... Теперь его, хе-хе, только по мордяке можно лупцевать, а смертным боем — ни-ни.
— А то раньше не лупцевали, — усмехнулся я, вспоминая свое первое знакомство со свежеиспеченным вором.
Старик рассмеялся дребезжащим смехом.
— Ох, — проговорил он, — Ох, дела наши давние... Значит, спирта тебе?
— Давай два галлона, должно хватить, — произнес я, недовольно покачав головой, — Ты треть всех запасов взвода отбираешь.
— А что поделать? — проскрежетал Джеремия, срываясь на кашель, — Жизнь трудна...
Самогонщик открыл какой-то сундук и вытащил оттуда четыре грязные бутыли из темного стекла. Я открыл одну, понюхал — и в самом деле, чистый спирт.
— Пойдет? — спросил старик, — Тогда давай считать курево...
Провел я у старика не меньше часа. Разумеется, время было потрачено не на подсчет самокруток, а на болтовню и перетирание последних слухов. Полных раскладов этот представитель рабочего, по сути, сословия не знал и знать не мог, но некоторые слухи до него доходили. Сам Джеремия выводов из обрывков известной ему информации не делал, он вообще мало задумывался о том, что случится с Лагерем дальше. А вот мне удалось из его россказней кое-что почерпнуть.
В преддверии нового витка войны Новый Лагерь поделился на три партии, которые Джеремия (а, значит, и те, кто с ним чесал языками) называл "люди Окила", "люди магов" и "люди Ли"; всем полноправным членам Лагеря пришлось определяться, чью позицию они поддерживают. Попытка пропетлять между тремя полюсами силы автоматически приводила к потере влияния. К примеру, некогда влиятельного вора, всем известного Рисового Лорда, с его склада и полей "попросили", организовав ему "повышение" на должность командира взвода взамен Брюса. Сам взвод был в состоянии полураспада и потому пока что дислоцировался в пещере; по словам старика, никто не верил, что Лорду удастся из этого отребья организовать нечто путное. То, что Лорда "сожрали", всем стало ясно, когда бойцы Ярвиса прилюдно завернули его при попытке навестить некогда свой склад.
Первый явный конфликт между группировками вспыхнул из-за новой брони из пластин ползунов. Несмотря на постоянную починку и переделку обмундирования чуть ли не половины воинства всего Нового Лагеря, Волк таки выкроил время и сделал полдюжины комплектов этих доспехов. И хоть испытаний этот хайтек еще не проходил, но все равно с распределением этого великолепия у верхушки лагеря возникли сложность. Сразу несколько взводов претендовали на латы, потенциально превосходившие по своему качеству все остальные разновидности доспехов в Колонии, если не считать облачения рудных баронов (да и то не факт). Так что пока в супер-броне не щеголял никто, даже сам Ли.
Еще одной новостью для меня стало то, что вся "экономика" этого сообщества полностью ушла в тень. Если раньше крупные торговцы и промысловый люд были под крышей Ларса, и никто не рисковал всерьез ссориться с Шарки, Волком, Лордом и прочими, то теперь никто никого не защищал и не поддерживал (разве что оружейник Волк был неприкосновенен). Торговля полностью превратилась в базар с тремя валютами — руда, болотник и шнапс — да и то, в большинстве случаев все торговые операции сводились к обыкновенному бартеру. О стабильности цен говорить не приходилось, хотя Маурин, получивший в "кормление" таверну пытался удерживать установленный им обменный курс.
Собственно, "людей Окила" здорово усилило то, что им были отданы и таверна, и рисовый склад; и, что вызвало, мое немалое изумление, отвечать за раздачу риса поставили ни кого иного, как Слая. Судя по пренебрежительным высказыванием старика, моего некогда влиятельного почти приятеля пропихнули на эту должность по тем же причинам, по которым он некогда сам протолкнул в раздатчики бедолагу Шарфича. На чиновника без особых связей и талантов крайне легко влиять той группе, которая его назначила. Разумеется, бездарности никакого важного поста не доверят, но вот что касается несложной работы, выполнение которой может сопровождаться долгими проволочками для всех неугодных, то на таком месте хорошо держать своего человека. Правда, Слай, с учетом его ссоры с Маурином, пребывал в наемниках на птичьих правах и потому (как, собственно, и Шарфич) не мог сильно наглеть при контактах с людьми любой из трех партий.
Попрощавшись с Джеремией, я покинул таверну (народу в ней, особо нетрезвого, только прибавилось) и отправился к дамбе. День уже вошел в ту фазу, когда очевидным становится скорое приближение вечера, но до сумерек еще далеко; именно в такой час труженики заканчивают свою работу и собираются домой, дабы ополоснуться и вскоре сесть ужинать.
Через ворота народ сновал туда-сюда очень даже активно, и часовые меня даже не остановили. Лишь один из подчиненных Ярвиса лениво поинтересовался "Так, а ты куда?", и мне хватило лишь раз огрызнуться словами "Хочешь помочь? За доброе слово? Давай!", чтобы тот хохотнул и от меня отстал. Пройдя через ворота, я почувствовал себя уже совсем уверенно: мне оставалось лишь пробраться на рисовый склад, причем, это я собирался сделать вполне легально — как для наемника Хоскена, разумеется.
Так как до вечера было еще весьма далеко, то, разумеется, крестьяне на полях работали вовсю — им, в отличие от свежепринятой "смазки для клинка", никто послабления режима давать не собирался. Конечно, вскоре их мучения должны были закончиться — об этом свидетельствовали окрики надсмотрщиков. Те во весь голос угрожали: кто сейчас начнет лениться — ужинать будет ночью. Кстати, следили за крестьянами вовсе даже не парни в воровских доспехах, а четверо наемников-нордмарцев, весьма крепких на вид воинов.
Но, к счастью, сам склад охранял молодой мужик в легком доспехе вора. Он был тощ, небрит и изрядно накурен, вдобавок щеголял коротким "ирокезом". А эта прическа не пользовалась особой популярностью как в Колонии, так и на воле — ее "прославили" на всю Миртану разбойники из безклановых нордмарцев.
Сие случилось сразу же после Первой с орками, когда никому не нужные головорезы взялись за грабежи и разбой; так бы "ирокез" и остался приметой нордмарца без роду-племени, если бы не пресловутое нордмарское восстание. Тогда помимо нордмарцев взбунтовались и беднейшие крестьяне из северных миртанских провинций, да так, что вскоре "ирокез" распространился аж до Южного Варанта и стал считаться таким же символом повстанца, как и глефа из переделанной косы. За одну только эту прическу стража могла надавать зуботычин, а то и отправить в холодную до судебного разбирательства: мелкий хулиган ли попался али матерый враг королевской власти.
Впрочем, в Колонии к таким модникам относились еще хуже: во всех трех Лагерях лидеры воинских каст помнили "ирокез" как примету горного бандита, так что ранее парней с таким "стилем" жаловали только среди воров. А вообще каторжанская мода была более чем строга: или брей голову начисто, или носи короткий "ежик", или собирай волосы в хвост. Я, как и Диего, предпочитал последний вариант; а вот выбритые виски Хоскена были прямым указанием того, что он — вор из "идейных", не слишком жалующий не только Гомеза и Юбериона, но даже Сатураса и Ли, и вообще, до начала войны со Старым Лагерем слушавший разве что своего атамана.
— Здорово, браток, — поприветствовал я охранника по-панибратски, как неформал неформала, — Шеньян еще не до конца набрался?
— Ээээ? — переспросил вор, — Кто?
— Шеньян, — повторил я, — Он еще не в стельку?
— Аааа... Ну.... Склянки три назад был трезв.
— Да не гони! — изобразил я удивление.
— Его и этого, нового... Слая... Окил самолично мордасики утречком разукрасил. За то и бил, что пьют страшно. Но вот что сейчас? — вор лениво пожал плечами, — Уже небось промочил глотку.
— Эх-йо, — махнул я рукой, — Мне он хоть немного в памяти нужен.
— Когда дело касается бухла — он всегда в памяти, — промямлил "ирокез", пыхнув дымом, — Или руды. Зайди, может, он еще... Или уже...
Я не стал переспрашивать, что вор имел в виду под "еще" и "уже", а просто воспользовался приглашением.
Внутри склад фактически не освещался — от пары слуховых окон у крыши толку было чуть. Это был амбар как амбар, весьма просторный, однако внутренние стены разделяли его на несколько камор. Стоял прелый запах рисового зерна, высушенной травы (весьма часто используемой в Колонии вместо сена и соломы), а также сивухи и болотника.
