Такая же мысль, похоже, посетила и Гомеза, так как уж очень нехорошо он посмотрел на Уистлера, так, что даже этот довольно храбрый человек опустил голову.
— А поступим мы та-а-а-ак, — протянул Гомез, откидываясь на спинку кресла, — Бартоло и Диего займутся написанием предъяв Новому Лагерю, так чтобы и красиво, и по закону, и по чести. Они, разумеется, требования отклонят... Но войну мы пока не объявим... Потом отомстим. Рано или поздно нам придется стереть воров с наемниками в порошок. Но к этому дню мы будем готовиться загодя... Все можете быть свободны. Азшар, завтра зайдешь к Равену, за всякими мелочами вроде руды обращайся к нему. А меня интересует результат. Надеюсь, это все услышали...
"Верные соратники" переглянулись между собой. Рудный Барон объявил свою волю, и теперь каждому в своих делах, легальных или нет, необходимо будет учитывать это новое главное направление в междулагерной политике.
Утро следующего дня получилось достаточно насыщенным. Первым делом, едва только забрезжил рассвет, мы с Гайлером отправились на Верхнюю Заставу. Осмотрев фронт работ, столяр уверенно покачал головой и уведомил, что растущих в горах деревьев точно хватит для строительства, хотя вырубить их придется преизрядно.
Вернулись в Лагерь мы где-то за час до полудня. Столяр отправился заниматься наймом работников, а я пошел к Торусу — тот еще вчера вечером обещал послать мне в подмогу десяток стражников, которые будут защищать строителей на протяжении всего отведенного Гомезом месяца.
Главный стражник обнаружился во дворе замка, где он что-то втолковывал нескольким бойцам, одетым все как один в тяжелые доспехи. Увидев меня, он тут же подозвал меня, помахав над головой своей широкой ладонью.
— Ты как раз вовремя, — весело улыбнулся во весь рот варантец, — Парни, это тот самый Азшар, который спас наши задницы в последнем бою. Азшар, я тебе дам под начало десять надежных ребят из Шахты и вот пятерых этих орлов. Асгхана ты уже знаешь, с остальными познакомишься.
Ни один из пятерки стражников орла собой не напоминал, скорее они были похожи на меланхолически жующих травку носорогов, благо сам рог наличествовал — на оскаленных пастях кирас. Сходство усиливалось тем, что у троих из них были выбритые головы и татуировки на лице — перебежчики из Братства. Но дареному коню, а уж тем более носорогу, в зубы не смотрят.
— Згада, сбегай за Брендиком, — обратился Торус к денщику, после чего хлопнул меня по плечу, — Палатки я тебе выделю, правда, они кое-где прогнили, но рудокопам сойдет. За едой — к Майко.
— Нет, спасибо, без жаренных, запеченных и порубленных на бифштекс крыс мы обойдемся, — пошутил я, даже не улыбаясь, так как доля правды в этой шутке составляла процентов семьдесят, — Я лучше у Фиска куплю.
Торус расхохотался, а "носороги" наморщили лбы — этих ребят отобрали за исполнительность, а не за умение быстро вникать в смысл слов собеседника.
Призрак Майко Крысолюб был одним из помощников Бартоло — заведовал складом риса, зерна и муки. И если верить тому, что он рассказывал начальству и сослуживцам, то крысы были для Старого Лагеря большим врагом, чем воры, ползуны и ленивые рудокопы, вместе взятые — такой урон серые хвостатики наносили замковым запасам. В качестве доказательства Майко приводил истории о том, как открывает он при стражниках мешок — а там аж три крысы, умершие, судя по всему, от обжорства. Злые языки распускали слухи, что Майко просто перед любой проверкой запихивал в ополовиненные мешки трупы дохлых грызунов, но мне официально верить этим слухам было не с руки: Майко был одним из моих соседей, и благодаря тому, что он принадлежал к нашему маленькому сообществу, питавшемуся в складчину, в последний раз, когда я приходил за своей долей, Уистлер даже не стал выкладывать на прилавок рис, а просто отсчитал за него руду.
Но одно дело наблюдать ранним утром, как Ребин с Майко тащат из замка полный мешок с рисом самого лучшего качества, суя на ходу взятку в лапы караульных, и совсем другое — вести с Крысолюбом какие-либо дела. Ушлый призрак обязательно попытался бы либо уговорить меня на приписывание лишков, либо впарить мне негодный провиант, а скорее всего — и то, и другое одновременно. Прилюдно обвинять Майко в оголтелой коррупции было бесполезно — его прикрывал лично Бартоло, да и ссориться с соседом не стоило, как сосед Крысолюб меня вполне устраивал.
Оптимальным решением было, как бы это ни казалось странным, закупать еду для стражников и рабочих на рынке по полной стоимости. Фиск своих покупателей не нагревал, барыши он получал не за счет обмана, а за счет монополии, которая со смертью Декстера, окончившего свой жизненный путь в петле, только увеличилась, причем настолько, что фактически половина торговцев рынка были его ставленниками, включая и нового торговца зельями — переметнувшегося в Старый Лагерь Сайфера.
Арест Декстера дал пронырливому вору шанс в единый момент стать местной акулой бизнеса, и Сайфер не колебался ни секунды. Разумеется, не он один раздумывал над тем, чтобы перехватить торговлю зельями и болотником, но в плане изворотливости этот вор мог дать изрядную фору всем возможным конкурентам.
Конечно, без поддержки местных воротил у него бы никак не получилось влиться в финансовую жизнь лагеря — никто бы ему просто не дал возможность замкнуть на себя сколь-либо значимые денежные потоки, поэтому Сайфер пошел на поклон к своему главному деловому партнеру. И Фиск согласился быть для перебежчика поручителем — за сорок процентов прибыли.
Неизвестно, что именно сказал Сайфер на аудиенции у Гомеза, но бароны все же согласились его принять. Люди старались в разговорах эту тему не затрагивать, но Слай, привыкший к тому, что ему под крылом Бладвина многое позволено, весело сообщил мне, что по итогам беседы с белобрысым вором нескольких рудокопов стражники отвели прогуляться на берег речки. На жаргоне Старого Лагеря это и называлось "скормить шныгам". Судя по всему, Сайфер сдал баронам агентов Ларса, и теперь назад ему пути не было.
Нового посланца маги воды пока не прислали — они наверняка еще даже не знали о том, что предыдущий их гонец предал Новый Лагерь. Мне даже было несколько интересно — кого теперь пришлет Ларс?
Пока мы с Торусом обсуждали, что он еще может мне выписать со склада, во двор из казармы вышел крепкий мужчина с хмурым лицом, цепко смотрящими глазами и квадратным подбородком. Вид у него был далеко не самый привлекательный, но тем не менее вызывал симпатию.
— Брендик, это Азшар, — представил меня Торус, — Гомез поручил ему строительство форта.
Стражник оглядел меня подозрительным взглядом исподлобья, но руку протянул.
— Будем знакомы, — приветствовал я Брендика, пожимая широкую крепкую ладонь. Мой новый заместитель явно не был из тех, кто любит празднословия, так что заводить с ним дружескую беседу в честь знакомства не стоило.
— В общем, Торус, — резюмировал я итог нашего с ним диалога, — Палатки я верну, а вот насчет шанцевого инструмента — увы. Его либо украдут, либо растеряют, либо поломают. Сам понимаешь, все вокруг Гомезово — все вокруг ничье. Я, конечно, закажу у кузнецов, но, скорее, всего ты получишь вовсе не то, что отдавал мне и не того качества...
Варантец нетерпеливо махнул рукой, показывая, что на лопаты, кирки и топоры ему, в принципе, наплевать, и я продолжил:
— Что останется от канатов и тросов — тоже, но надо будет заказать еще, как и фонари...
— Про фонари можешь забыть! — резко прервал меня главный стражник, — И тросы, цепи и прочее расходуй аккуратно...
— Гомез сказал, что мои заказы будут...
— Да, сказал! — кивнул Торус, недовольно хмуря лоб, — Вот только тем, кто будет составлять следующее послание королю, на это наплевать. Старая Шахта работает на машинерии еще тех времен, когда небо над головой было ясным. Думаешь, Ян об этом Гомезу не докладывал?!
Голос стражника гремел на весь двор. Его гневная речь была явно предназначена для широкой публики, но эта театральная игра вполне заслуживала оваций, что, в принципе, было понятным: кривить душой Торусу не приходилось — равеновскую гвардию варантец не любил искренне. И говорить об этом вслух не стеснялся.
— У нас второй пресс не работает уже полтора года, — Брендик еще сильнее нахмурил лоб, — Починить...
— Забудь! — еще раз гаркнул Торус, сжимая ладонь в кулак, — И ты, Азшар, забудь...
— Может, дать заказ магам? — внес я еще одно предложение, которого раньше, зная взаимную нелюбовь Корристо и Торуса, даже не пытался предлагать.
Главный стражник лишь сердито засопел, а стоявший в десяти шагах Катэр (с немалым интересом слушавший спич начальника), спокойным тоном объяснил:
— Они полгода будут делать. А если подойдешь, чтобы поторопить — скажут, что слишком заняты. Нам проще заказать у короля, чем у них. Наши маги слишком горды.
— Так Мильтен вроде же свой? — кинул я пробный шар.
— Он — хороший парень, — Катэр важно кивнул в знак согласия, — Но ничего там не решает. А Дамарок еще ни разу партию зелий в срок не сделал.
— Это вообще-то не по уставу, — протянул я, вспоминая красные буквы с завитушками в виде пламени, которыми был усеян катехизис магов огня, подаренный Азшару, когда его только приняли в послушники, — Невыполнение обязательств... Надо бы с Корристо на эту тему поговорить...
Катэр вздохнул, но продолжил спокойно просвещать относительно юного и относительно неопытного призрака:
— К нему не прорвешься. И он во всем поддержит своих.
— Надо быть полным психом, чтобы лезть в часовню без приглашения, — сказал подошедший к нашей компании Микс. Толпа стражников, увеличивающаяся прямо на глазах (языком трепать — не мешки ворочать), согласно загудела.
— Но ведь как-то Лагерь с ними взаимодействует, — продолжал я упорствовать.
— Через Мильтена и Торреза, — ответил Катэр, — Корристо с Гомезом разве что раз в полгода видятся.
— Сама мысль о разговоре с Корристо бредова, — жестко добавил Торус, — Это почти невозможно.
— А как Мильтен стал магом Огня?
— Несколько призраков сговорились с ворами и решили обокрасть часовню, — проговорил старший стражник, оглядывая аудиторию, — Мильтен об этом случайно узнал и в ту ночь, когда шайка отправилась на дело, поднял тревогу. Умный поступок. Так он из призраков стал магом. Надо сделать что-то уж очень необычное, чтобы Корристо сам захотел увидеть героя.
Ничего нового Торус мне не сообщил, то, что Корристо вряд ли снизойдет до разговора с кем попало, и так было понятно. Но, во-первых, форт без должного освещения гораздо легче взять ночным штурмом, а во-вторых, что я ясно осознал в тот момент, другого учителя магии, кроме Корристо, мне в ближайшее время не найти. Раз я иду вверх по административной линии, то вряд ли Гомез будет смотреть сквозь пальцы на мои отлучки к идолам или магам Воды. Постоянные и многодневные отлучки.
А насчет Корристо у меня с игры осталось впечатление, что он, в принципе, человек правильный, с четкими моральными принципами. Вряд ли ему будет по нраву дезертирство Азшара, но попытаться стоило. Правда, оставалось решить достаточно сложную задачу — прорваться к нему без применения силы.
— Я все же попробую, — сказал я после нескольких секунд раздумий. Оторопевшие стражники вытаращили на меня глаза, но пока не могли подобрать слов, чтобы увещевать меня не делать настолько рискованного поступка, — Как получиться — так и будет. Надо же достать где-нибудь те фонари... Брендик, в районе Нека, то есть, в том, где раньше Нек собирал плату, столяр Гайлер проводит вербовку. Возьмешь у Торуса палатки, у Фиска — рис, 20 мешков, с ним уже обговорено.
— А руда? — спросил меня стражник.
— Я потом заплачу, не беспокойся об этом. Думаю, до Вашего выхода я успею переговорить с верховным магом Огня, нет — отправляйтесь без меня, Гайлер знает, где что делать.
— Азшар, — тихо и очень серьезно произнес Торус, — Маги Огня могут сжечь тебя на месте и ничего им за это не будет.
— Я постараюсь справиться без боя с ними, — пообещал я главному стражнику и отправился к часовне. Останавливать меня никто не стал: все они, даже Торус, были уверены, что я представляю себе последствия своих поступков как для себя, так и для Лагеря в целом. И это свидетельствовало о многом.
Пользуясь тем, что Мильтена на посту не оказалось, я, нисколько не обращая внимания на треплющихся Торреза и Родригеза, быстро поднялся по ступеням и вошел в часовню.
Окрик сзади я ожидал услышать как раз на пороге, но его не последовало — маг-торговец с приятелем были слишком увлечены разговором, чтобы следить за входом, да это и не входило в их обязанности. А еще у них сработал рефлекс любого таможенника или вахтера: на спокойного, уверенного человека, который проходит мимо тебя без каких-либо признаков беспокойства или волнения, внимания не обращаешь и его не тормозишь — иначе на бессмысленные ненужные проверки будет уходить превеликое множество времени.
В холле меня тоже никто не встретил, и я, не приглушая шага, спокойно поднялся по деревянной лестнице на высокую площадку, которая служила магам Огня святилищем.
Высокий седой маг стоял у пюпитра, что-то увлеченно читая, и на гулкий стук сапогов не обратил ни малейшего внимания.
— Во славу Инноса, маг Огня! — громко поприветствовал я его.
Старик обернулся. За несколько мгновений удивление на его лице сменилось гневом, гнев — холодом, а холод — любопытством.
— Кто тебя пустил? — требовательно спросил Корристо, резким движением захлопывая фолиант.
— Я здесь по велению и разума, и сердца, мастер Корристо. Я бы смиренно дождался бы внизу, пока Вы бы нашли время меня принять, но никто меня не остановил, а я не счел нужным отвлекать магов Огня от их дел всего лишь для того, чтобы доложить о посетителе.
— Хорошо говоришь, — кивнул старик, — Ты явно непрост, призрак. Но это не отменяет того, что тебе нельзя здесь находиться. К тому же я тебе нисколько не доверяю, сколь бы красивы ни были твои речи. Не испытывай мое терпение.
Что ж, пришло время дипломатии каждого слова.
— Я бы не осмелился нарушить тишины Храма Инноса, но так уж сложилось, что и мне необходимо встретиться с Вами, да и весь Лагерь нуждается в Вашей помощи, но не осмеливается просить. Вы уже, наверное, слышали о бое на сторожке Эйдана.
— Такие стычки случаются постоянно. Пока они не перерастают в войну, волноваться не о чем.
— Этот бой особенный. В нем слишком много убитых с обеих сторон, и более того, Старый Лагерь его проиграл. Гомез решил, что пора что-то в Лагере менять.
— Это и так очевидно всем. Но пока руда течет в карманы, никто и не пошевелится, чтобы сделать что-нибудь полезное.
— Уже стали шевелиться. И как Вы понимаете, мастер Корристо, сейчас Бароны заняты вовсе не поиском мирных путей сосуществования с Новым Лагерем. Идет подготовка к войне.
— С которой мы не хотим иметь ничего общего, — перебил меня настоятель, — Я и Сатурас прикладываем все усилия, чтобы Лагеря жили в мире.
— Я тоже не сторонник конфронтации с армией Ли. Но это, к сожалению, не тот случай, когда война разгорается из-за пустяка, и остановить ее можно добрым словом. Просто Колония слишком мала для двух стай хищников. Гомез всерьез опасается, что наемники отобьют Старую Шахту, и тогда поставки руды сойдут на нет. Это катастрофа для Гомеза, для Колонии, да и для всей Миртаны. Мне король Робар не нравиться побольше, чем даже генералу Ли. Но поражения Миртане не желаю. Я не собираюсь возвращаться на пепелище, когда выберусь отсюда.
