— Рассказывайте, — мрачно обронил я, уже и так догадываясь о случившемся.
— К нам подошел один из бывших перебежчиков, — начал свой рассказ Эфем, — По имени Кастет, Сыч и Ежевика его знали. Гараз сказал ему проваливать, но Сыч сказал, что старого приятеля выслушает...
— Так и сказал? — непроизвольно мой голос прозвучал злым шепотом, Эфема даже передернуло.
— Да, именно так. Гараз шепнул мне, чтобы я поспешил к Храму, поставил в известность. Я сообщил Калентиру, он сказал, что пойдет разберется. И забрал Радимера с собой.
— А должен был ждать меня, — резюмировал я уже спокойным голосом.
— Окил всегда славился наглостью, — рокотом раздался сзади голос Кор Ангара, — Чести у него тоже нет.
По непроницаемому для эмоций, словно вырезанному из камня, лицу воина не было заметно никаких признаков обеспокоенности. Этот могучий, крепкий мужчина всей своей фигурой излучал непоколебимую уверенность.
— Он сюда пришел не договоры заключать, — невесело усмехнулся я, оборачиваясь к варантцу, — В случае ихней победы договора им будут ни к чему. Ему нужны люди.
— Наемники разбрелись по всему Лагерю, повелитель Ангар, — почтительно добавил Лестер, — Идол Оран сказал, что трое из них — наши бывшие послушники...
— И посольство — лишь предлог для вербовки, — заключил лидер стражей, — Еще перед тем, как выступить в храме, он договорился, что посольство останется здесь на сутки.
— Эфем, давно подходил Кастет? — задал я первый из самых важных вопросов.
— Около часа назад, когда только солнце село.
Легче от этой новости не стало. Я сомневался, что бывший гвардеец Гомеза так быстро убедит своих "старых приятелей" уйти вслед за ним, но вот самоволка Калентира меня изрядно напрягла. Разок-другой съездить по челюсти этому молодому идиоту придется; и разобидевшийся на всех и на вся стражник мог и в самом деле дать деру, благо ночью (а она уже почти наступила) это будет сделать легче. У Сыча так и вовсе придется забрать оружие; одних его слов, переданных Эфемом, достаточно для заключения "под замок". И главное, Окил не будет сидеть сложа руки; и если уж ему удастся перетянуть даже часть нашего посольства, то вербовать болотников на "верное и сулящее многие блага дело" посланникам Нового Лагеря будет гораздо легче.
— Что же, Лестер, раз ты до сих пор с разрешения идола Люкора в моем распоряжении, иди вместе с Эфемом к выходу из Лагеря... Эфем, твоя задача проследить и посчитать, кто и когда выйдет за ворота. Если будут претензии от окиловских — Лестер тебя прикроет, пернач у него на поясе не просто так... Кор Ангар, возможно, мы начнем с наемниками драку.
— Это будет плохое решение.
— Я не собираюсь трогать новолагерников, а вот для тех, кто пришел со мной, я и судья, и начальник. Я не отпущу своих возможных перебежчиков, даже если мне придется несколько человек схоронить в этой тине. А Кастет и его дружки могут попытаться этому воспрепятствовать.
— Такое может случиться, — не стал спорить страж, — Делай, как знаешь. Я пришлю двоих стражей: они пресекут провокации.
Я благодарно кивнул и быстро сбежал по ступеням. На площади несколько послушников громогласно созывали всех прослушать вечернюю проповедь идола Тондрала, в которой тот должен был поведать о видениях, дарованных ему Спящим: лидеры Болотного Лагеря принимали свои меры против брожения умов.
До места стоянки я добрался быстро, но с другой стороны, так что меня не было видно в тени деревьев и хибар; впрочем, собравшимся было не до меня — они громко и весьма эмоционально спорили. Даже сидевший на крыше Рэтфорд не смотрел в мою сторону; ну а я решил повременить со своим появлением: разговор, что я слушал, был весьма познавателен.
— Еще раз, парни, — горячо распинался мощный амбал с короткой стрижкой и шрамом на щеке перед сидевшими на импровизированных стульях стражниками. Правда, прибывшим позднее Калентиру и Радимеру места не досталось, и те просто стояли, прислонившись к стене, — Дело Гомеза — швах...
— Ну-ну, Кастет, не заговаривайся, — сказал Сыч, — Еще неделю назад ты бы такое ляпнуть не посмел.
— А теперь — могу и не такое! — перебежчик широко и резко развел руками в стороны, — И ничего мне он не сделает! Все! Он в ловушке!
— Сказал охотник медведю, показывая в нору голый зад, — презрительно отбил этот словесный выпад Гараз, — Не уверен, что ты рискнешь пойти на штурм замка.
— Да мы не собираемся идти на штурм, дурачье! — проорал Кастет, — Я о чем все время толкую?! Никому не надо рушить Старый Лагерь! Все, кто там состоит, свое место не потеряют. Просто вместо двух Лагерей будет один. И еще два, три, может, четыре барона.
— И что? — Калентир презрительно плюнул в лужу, — Быть подстилкой наемников?
— Какой еще подстилкой? — оскалился бывший стражник, — Кто еще там кому подстилкой будет! Ты понятия не имеешь, что в Новом Лагере сейчас происходит. И что теперь это за Лагерь.
— Так просвети нас, — сказал Сыч, — Будет интересно послушать.
— Я же уже все рассказал, — искренне удивился перебежчик.
— Калентир и Радимер не слышали, — сказал Ежевика.
— Азшар с них шкуру спустит, когда вернется, — сказал Гараз, — Зря Вы, парни, оставили самовольно пост...
— Закройся ты уже, — огрызнулся светловолосый стражник, — Говори, предатель.
— Предатель?! — возмутился Кастет, — А было что предавать?! Наезды Катэра, кулаки Дешийона, эти вечно пьяные рыла баронов? Я, может, хочу, чтобы было, как при Брониле, когда никто не дергает по пустякам, не рубит головы, не теребит заначки... Не играется в армию, как Торус, чтоб его ползуны схарчили!
— Хватит, слышали уже. Короче, Кастет, я тоже не все понял, — сказал Сыч, — Кто теперь за главного у Вас?
— Окил, — усмехнулся перебежчик, — Торлоф же опозорился в позапрошлую ночь. Тупое морское лошье...
— Ну да, — оскалился Шинклот, — Наемники и за меньшие провалы снимают капитанов...
— Ну, Торлофа не сняли так уж совсем. Короче, теперь армией рулит Окил, а помогают ему Торлоф и Скорпио, причем Скорпио важнее...
— Вот уж повышение, — сквозь зубы сказал Гараз, — Он стал бы главным стражником...
— А он понял то же, что и мы все! Не будет дела ни с Равеном, ни с Гомезом! Оба успели забыть, кому обязаны, что до сих пор сидят в замке, оба возомнили, что они прямо новые дворяне, а мы так — скотина тупая, и нас гонять можно... Еще бы псарню завели, уроды...
— Давай по сути, — коротко приказал Сыч, — Вернется Алхимик — будешь драпать отсюда, только пятки твои видеть будем. Видишь парня наверху — это его человек. Обо всем доложит, не сомневайся.
— Так может его? — предложил Кастет, проведя пальцем по горлу.
— Попробуй, — сказал Рэтфорд, вытаскивая кинжал.
— Не дури, Кастет, — пробурчал Сыч, — Азшар — не тот человек, которому стоит переходить дорогу. Давай, наконец, объясни нам, приятель, с какого перепоя нам стоит сменить замок на пещеру?
— Потому что Окил не будет мешать нам жить, как хотим! Все, что есть у баронов, будет наше!
— И кто это "наше" даст тебе? — хмыкнул Сыч, — Ерунду городишь. Наемники все себе заберут...
— Наемники? — оскалился насмешливо Кастет, — Какие еще наемники? Часть людей Окила убита за предательство — это раз. Люди Ярвиса верны Ли и его галимой идее про побег — это два, они не собираются грызться за теплые места. Люди Горна и Корда тоже, похоже, не собираются уходить с Новой Шахты. Вот и остаются человек двадцать Окила, взвод Блейда, еще человек пятнадцать Торлофа — и все, кончились наемники старой закалки. Тех, кто займет Старый Лагерь — меньше семидесяти. И что, Окил такой бандой сможет управиться с замком?! Не смеши меня, Сыч, ты же никогда не был дураком!
— Ты забыл о ворах, — спокойно добавил Шинклот, — Это не те люди, которые будут щелкать клювом, когда будет делиться добро баронов. Скорее, они самыми первыми полезут.
— А кто им даст, там шантрапа голозадая!
— Этой шантрапы двести клинков было, — заметил Сыч, — Не знаю, Кастет, не знаю... Плохое твое предложение.
— Ну, их двести никогда не было, — сказал Ежевика, — Сколько-то там с Квентином перебежало...
— Так ведь новых набрали, — усмехнулся Шинклот, — Из скребков...
— И толк от них какой? — подхватил перебежчик, — Да, туда всех подряд набирали, как у нас Бладвин и Куэнца. Из них только люди Роско чего-то стоят. Еще есть взвод Эйдана, но те застрельщики и следопыты. А все остальные — смазка для клинка, Торлоф ими жертвует не раздумывая. До конца войны доживут немногие. А многие и так мертвы; при том прорыве Азшара целый взвод вырезали под корень и еще один так истрепали, что пришлось распустить. Вот и посчитай: три взвода в никакую войну лезть не собираются, Ли верных ему людей в мясорубку не пошлет. Это не Гомез, который своих лучших послал на гиблое дело. Где теперь парни Арто и Шрама, а?! И вот, братва, у Окила ну пусть полторы сотни человек, которые чего-то стоят. С такими силами даже на Старую Шахту лезть стремно... но есть ведь мы...
— Какие еще "мы"? — грозно рыкнул Калентир, — Ты уже не наш, забыл!
— Я говорю о тех, кто пошел за Скорпио и Скипом. Уже сейчас Кургулу, Дрейку и Эстебану набирают людей, чтобы вышли полноценные взводы. Туда распихают и часть бывших воров, тех, кто еще не совсем безнадежны. А еще взвод из призраков и воров возглавил Маурин. Ну, там еще остатки отрядов Брюса и Бастера...
— Там еще какие-то Бутч и Лефти были командирами, — заметил Ежевика, — Шакал нам все имена говорил...
— Замочили в ту ночь, — отмахнулся Кастет, — Одного как свинью разделали, второго Азшар на пепел пустил. Короче, парни, рулят всем Окил, Торлоф и Скорпио; и еще семь командиров от них — и четверо от нас. Неплохо, а? Наше слово там уже многое значит. А если учесть, что серьезную силу представляют от них три взвода и три — от нас, то что выходит, а, парни? Мы там третий день, а уже с нами считаются. И будут считаться. А теперь представь, Сыч, что будет, когда к нам перебегут остальные. Уяснил расклад?
— А если не перебегут? — резонно заметил Шинклот, — Тебя же тогда первого пошлют на штурм. Не Блейда, а тебя.
— Ну, не меня, а Бастера... Но, бельджарова мать, я еще раз говорю! Мы не хотим драки! Что мешает всем реальным резакам встать плечом к плечу и повесить этого усатого козла вверх ногами?!
— Ты это о ком?! — взревел Калентир.
— О Гомезе! — Кастет явно не испугался гнева бывшего сослуживца, — Глаза разуй! Он что, когда-то делился с парнями? Нет, все было ему, только ему! Еще при Брониле можно было жить, но последние года четыре Гомез только давит. А как проблемы — так и режет своих, как баранов. Сыч рассказал уже об Угаличе. А что, Угалич что-то мог сделать, когда мочили судью? Да ничего! Не веришь, Калентир — у Шинклота спроси. Мы сверху стреляли — шансов спастись у Равена не было. И вот, Угалич решил остаться верным Гомезу, вернулся в Старый Лагерь — а его зарезали! Все, как раньше! Ты не помнишь этого, Калентир, а я и Сыч — помним. Когда у Гомеза дела шли плохо, он тупо мочил того, кому не повезло попасться на мизере, и все остальные чуть ли не под кровать прятались.
— Дадлику шею свернул, — добавил мрачно Ежевика, — Тот был малость пьян.
— А я еще слышал, что после покушения Гомез собирался всех на допрос тащить, — задумчиво заметил Сыч, — Барон зверски лютовал...
— Да? — удивился Шинклот, — И что помешало?
— Торус как-то удержал...
— С Вас всех сдернули тяжелый доспех! — продолжал давить перебежчик.
— Мы сами виноваты, — пробормотал Радимер.
— Что предлагает Окил? — вдруг резким голосом спросил Сыч.
— Не важно, — решил вмешаться Гараз, — Мы Кастета выслушали не один раз и то, лишь потому, что ты и Ежевика так решили. Слушать дальше — это уже пахнет предательством. Азшар ничего хорошего не скажет...
— И потому ты, крыса, послал этого мелкого к нему, — прорычал Ежевика, — Выслуживаешься? Служил Равену, а теперь будешь служить Азшару?
— Ты что-то имеешь против Азшар-бека, стражник? — обманчиво-спокойно поинтересовался Рэтфорд.
— А если и так? — Ежевика угрожающе зыркнул на варантца.
— Ты и Сыч здесь наговорили достаточно, — ответил бывший вор, — И если Азшар прикажет — моя рука не дрогнет.
Ежевика медленно поднялся с полусгнившего чурбана, на котором до сих пор зарабатывал себе ревматизм, а Рэтфорд в ответ перехватил кинжал за лезвие.
— Сядь, браток, — нехотя произнес Сыч, — Мы сейчас не в том положении, чтобы ссориться с людьми Азшара...
— Да кто такой этот Азшар?! — проорал Ежевика, — Полгода еще не прошло, а он уже при власти! И теперь ублюдок, который до этого грабил наши караваны, говорит, что убьет меня за предательство?! Он — меня?! Это я от него слышу?!
— Окил говорит, что баронов будет столько, сколько полагается, — быстро влез Кастет в разговор бывших сослуживцев, — И что примем всех, вообще всех, кто захочет перейти...
— И что это за бароны, если их десять человек? — хмыкнул Калентир.
— Один барон на сорок соколов — это так, как должно быть, — резко заметил новоявленный наемник, — И у каждого должна быть своя банда под рукой.
— Так это беспредел начнется! — сказал убежденно Гараз, — А Его Честь делал все, чтобы беспредела не было...
— И потому держал этого психа Буллита, — рассмеялся Ежевика, — Хоть одна польза от проклятого призрака точно есть... Мы для баронов — грязь, тут Кастет правду сказал. Все правильно... Не смотри на меня Калентир, просто об этом в последние годы не слишком говорят... Разопселись наши бароны, Гомез вообще почти не выходит из замка, только болотник смолит и баб щупает. Раньше стражник уважался, сейчас даже призраки командуют. Не было войны слишком долго.
— Ну как долго, — хмыкнул Сыч, — Четыре года. А Гомез вел себя не по-баронски всегда...
... Гомез опоздал, понял я, вникнув в суть слов стражников, якобы верных Рудному Барону.
Еще в самом начале моего прибытия в Колонию Фингерс и Торус выдали мне нужную инфу, я только не сумел выжать из нее точные выкладки — демоны крылись в деталях, о которых я понятия не имел.
Старый Лагерь был основан семнадцать лет назад, и первые семь лет власть Гомеза держалась за счет немногочисленных верных людей (из которых выжил, похоже, один только Катэр) и поддержки одиннадцати магов, согласившихся на союз с ним. Тут не за что осуждать Корристо и Сатураса: бывший паладин, бывший судья, исследователь Дарг — не худший вариант, если сравнивать со всевозможными Лайошами. Рэкет и промыслы были в руках бандитов и воров Внешнего Кольца, но с этим уже приходилось мириться.
Десять лет назад прибыли варантцы, и Внешнее Кольцо стало реально независимым. Ситуацию вновь спасли Сатурас и Корристо: первый навел контакты с Ли и объявил о создании Нового Лагеря; второй остался в часовне, и это удержало обе стороны от открытого конфликта. Единение Замка и Внешнего Кольца вышло успешным, пусть даже отряду Бартоло пришлось устроить жестокую чистку, негласно поддержанную большинством адекватных людей Лагеря.
Еще семь лет назад прибыли нордмарцы, чуть было не грохнувшие Колонию вообще. Если те же варантцы гордятся дисциплиной и выучкой своих армейцев, и при Ангаре, Торусе и даже Орике в "боевых крыльях" банд царит порядок, то северные горцы — на редкость необузданные ребята. Скорпио искренне опечалился, когда увидел двуручник Бронила, да вот и Кастет вспоминает с теплотой павшего от проклятья барона, хотя оба нисколько не северяне. Дело было именно в личности павшего тана. Гомез — провинциальный дворянин на военной службе, и потому привечает подле себя исполнительных слуг и верных охранников; Равен мракориса съел на разборе криминальных дел и умел мастерски управлять рэкетирами и грабителями (и, кстати, предали его вовсе не уголовники); а Бронил великолепно чувствовал себя в шкуре вождя полупьяной орды головорезов. С прибытием нордмарцев дисциплина в обоих Лагерях моментально ахнулась в ноль.
