— Я попробую найти, — кивнул старик, — Может даже среди этих...
"Эти", то есть призраки-митингари, продолжали препираться со Слаем и Бладвином. Я уже подбирал различные варианты, как бы заставить толпу расступиться, но этого делать не пришлось. Кто-то случайно обернулся, заметил меня — и по толпе пронеслась негромкая весть. "Азшар пришел!".
Фактически все умолкли, и протестующие быстро расступились, пропуская нас с Фингерсом к виновнику переполоха. Я бы даже ощутил себя героем народа, если бы голова не была занята просчетом различных ситуаций, могущих возникнуть при моем активном разруливании возникшей проблемы.
— Что уже случилось, я в курсе. Потому кричать не надо, ни всем вместе, ни по одному, — говорил я спокойно, внимательно оглядывая собравшихся. А затем резко уставился на Шарфича и холодно улыбнулся. И без того бледный раздатчик лишь шумно выдохнул.
— Что же, Шарфич, выкладывай бумаги, будем сверять, что у тебя должно быть, а чего не должно. Комиссия для проверки будет состоять из меня, Фингерса, Балама и Слая. Остальным просьба отойти на десять шагов.
— Азшар, — вкрадчивым голосом произнес Бладвин. Улыбался он при этом очень нехорошо, — Мне кажется, что проверять нечего. И что не стоит этого делать. Шарфич ведь уходит сегодня в поход, надо бы проявить к нему уважение.
— Уважение и так проявлено, — усмехнулся я, — Даже излишнее. Наш новый раздатчик, к моему несказанному удивлению, почему-то еще жив. Возможность оправдаться у него есть. Если в накладных и расходных все сходится — подозрение с него снимается. Ну, а если нет...
— И что будет, если нет? — насмешливо спросил один из бладвиновских стражников. Остальные "приблатненные" тоже заухмылялись, правда, из призраков позволил себе оскалиться только Куэнца, да и то ненадолго — до моего задумчивого взгляда в переносицу.
— Повесим, — пожал я плечами, — Если за него недоимку никто не выплатит... Шарфич, у тебя минута, чтобы найти складскую книгу... Ты бы пошевеливался что ли?
Раздатчик затравленно посмотрел на меня, затем на Бладвина, пытаясь сообразить, бежать ему со всех ног за документами — или не уступать, в надежде, что Бладвин от петли отмажет.
— Давай-давай, — Балам, крупный, плотный мужчина лет сорока, положил Шарфичу свою тяжелую руку на плечо, — Быстрее, парень, мы ждем.
Видя, что Бладвин не слишком спешит на помощь, раздатчик, с трудом скрывая бившую его нервную дрожь, полез за своим гроссбухом.
— Да что же это делается, парни! — вдруг поднял голос Куэнца, — Когда часть из нас уходит на войну, находятся те, кто осмеливаются нас обвинять. А что, хоть когда-нибудь было время, когда не было недостач?
— Заткнись, придурок, у Уистлера всегда был на складе порядок, — рявкнул кто-то из толпы в ответ на эту демагогию.
— Порядок?! Чтобы с Вами, с крысами, да был порядок?! — рявкнул какой-то блеклый мужчинка из "шпаны" Куэнцы, одетый в полные лохмотья, но с мечом за поясом, — Бладвин, разреши дать им по сусалам — они быстро поймут, что не с теми связались.
— И кому это ты хочешь дать по сусалам? — поинтересовался я любезно-вежливо, — Ты, видать, болотника перекурил, рудокоп?
— Тебе!
— Заткнись, Херек!
Оба возгласа прозвучали одновременно: Бладвин так и не успел заткнуть полудурка, не от большого ума лезущего на рожон. В первой части, если не платить Бладвину ежедневный взнос, тот нанимал этого Херека разобраться с Безымянным. Разумеется, бывал бит именно сам Херек. Как мне удалось убедиться, этот задира всегда был напрочь невменяемым. Вроде стражника Буллита, который с недавних пор околачивается в Чертогах Бельджара, вот только Буллит хотя бы драться умел.
— Ну, попробуй, — усмехнулся я, — Доставай меч.
Прежде чем, кто-либо успел среагировать, Херек выхватил свою ковырялку: просто никто не ожидал от этого дебила настолько идиотского поступка — наброситься с оружием на представителя вышестоящей касты.
Я резко вломил по его кисти носком сапога. Запястье рудокопа хрустнуло, он издал болезненный вскрик, а его оружие улетело на пару метров вверх. Хереку оставалось только провожать взглядом свой меч.
В то мгновение, когда эта железяка уже летела на землю, я перехватил ее за рукоять и следующим же движением пронзил Хереку грудную клетку вместе с хребтом.
Едва лезвие меча с противным хрустом вышло из спины рудокопа, как бладвиновцы отпрянули. Я проводил взглядом грохнувшееся в пыль бездыханное тело и обернулся к Шарфичу.
— Так что там у тебя по записям должно быть?
Призрак судорожно раскрыл книгу и стал листать страницы. Я сделал два шага к прилавку — и в ту же секунду загривком почувствовал опасность.
Сместившись на полметра в сторону, я развернулся и перехватил руку с кинжалом. Лицо высокого белобрысого стражника, пытавшегося таким радикальным образом разрешить возникшие терки, были искажено яростью напополам с изумлением. В следующую секунду я уже выламывал ему руку.
Сохранять жизнь человеку, собиравшемуся нанести мне удар в спину, я, конечно, не собирался. Но вот покарать его следовало как можно более эффектно — чтобы до вконец распоясавшихся бладвиновцев дошло, что на каждую хитрую сову найдется свой раритет из кабинета географии.
Ну что же, реслинг так реслинг. Перехватив стражника другой рукой за голову, я в три шага разбежался по траве, затем подпрыгнул и еще три шага сделал по стене склада, пребывая в воздухе параллельно земле. Набранного разгона оказалось достаточно, чтобы сделать в воздухе сальто, точнее фигуру акробатики, похожую на нее. Как бы там ни было, я сделал в прыжке кульбит, вот только стражника из захвата и не думал выпускать.
Моей инерции хватило, чтобы туша в доспехах также перевернулась в воздухе и грохнулась об землю, подняв клубы пыли. Через секунду все собравшиеся смогли лицезреть затылок стражника, вот только лежал он на спине.
— А это было зря, Бладвин, — тихо произнес я, не скрывая своего очень большого недовольства, — Очень зря.
Вид своего подчиненного со свернутой на 180 градусов шеей отрезвил "самого крутого посона на раене". Я, конечно, понимал, что мой несостоявшийся убийца действовал, как и Херек, по собственной дурной инициативе, но отвечать за проступки этих двух ублюдков должен был их лидер. И, судя по тому, как Бладвин осунулся и даже сделал полшага назад, одновременно нащупывая пальцами рукоять длинного меча, он понял, что таки влип в драку с не самыми лучшими шансами на то, чтобы выйти из нее живым.
Раньше хорошие отношения со стражником были мне выгодны, так что я старался не идти с ним на конфликт так же резко, как я ругался с Буллитом. Но после ТАКОГО происшествия нам уже доверять друг другу не придется никогда — и мы оба это прекрасно понимали.
Я уже сделал шаг к нему, намереваясь в следующее мгновение достать саблю... и тут же остановился: на холм, громка топоча сапогами и лязгая доспехами, один за другим взбегали бойцы Кургула. Люди Гренкрейца их обогнали секунд разве что на десять, правда, арбалеты у них уже были заряжены. И по тропе между озером и замковой стеной вел свой взвод Уистлер.
Через полминуты митинг можно было признать вполне состоявшимся. Ведь, как известно, митинг без ОМОНа — что свадьба без баяна; а ОМОНа я нагнал предостаточно.
Прибытие коллег заметно успокоило Бладвина. Раз уж я не порешил его под горячую руку, то вряд ли стану лезть в бой, когда острая фаза миновала.
И он был прав: нутром чуяла старая крыса, что убивать его в мои планы не входит. Оставалось только просветить эту сволоту, что с этого дня его безнаказанность не распространяется на мою сферу ответственности. Конечно, он с вечера отбывает в Новый Лагерь, но пока страх миновавшей смерти еще не выветрился, надо было ковать железо.
— Знаешь, Бладвин, — обратился я к оппоненту проникновенным голосом, — Люди делятся на два типа. Те, кто любит катить бочку на других, и те, кто умеет жить в мире. Вторые живут и дольше, и спокойней. Ну, а насчет первых... На перо поднимают и фраера, кидающего понты под бывалого, и крутого папу, который держит под собой не одну малину. Ты понял, о чем я речь веду?
— Я, — хрипло отозвался бывший участковый, — Всегда с тобой ладил...
— Не понял, значит, — я картинно вздохнул, — Я имел в виду, что не стоит давать повода недругам обвинять себя в излишней агрессии и переступания гласных и негласных правил. Пусть лучше они сами первыми проявят свою скотскую натуру, и лишь тогда, когда они только намереваются взяться за нож, перехватить их на замахе. Репутация достойного человека гораздо лучше репутации негодяя. Хотя бы тем, что негодяя не стыдно предавать даже ближайших соратникам. А на убийство негодяя может закрыть глаза... да даже королевский судья.
Бладвин криво усмехнулся. Он-то как раз был уверен, что Равен, на которого я не слишком-то и тонко намекал, как раз считает именно офицера стражников шибко полезным помощником, а не третьего старшего призрака. Но проверять это, да еще и на собственной шкуре, ему нисколько не улыбалось.
— Стражник Бладвин, — продолжил я давить, — Может мои слова пропустить мимо ушей. А вот барону Бладвину, ежели такой вдруг появиться, будет полезно об этом помнить. И когда один известный мне стражник вдруг получит долгожданное повышение, то его приятелям будет достаточно нескольких бочек шнапса, чтобы увериться, что старый товарищ их не забыл. А нам, призракам, будет достаточно, чтобы кое-кто не забыл сегодняшний день. Который, я полагаю, не должен повториться. Вот теперь ты меня понял, Бладвин?
Лицо равеновского подручного по мере выслушивания моего наезда наливалось с каждым словом кровью. Он понял мою высказанную окольными путями мысль: призрак Азшар не побоится, если что, прилюдно заткнуть барона Бладвина, каким бы ни вдруг высоким не стало положение последнего.
Ситуация снова накалилась. Уистлер обеспокоенно взялся за рукоять, кургуловцы стали заводить арбалеты, призраки, что протестующие, что бладвиновские потихоньку стали отступать от склада.
Ну, а Бладвин коротко выругался и смачно сплюнул в сторону.
— Ты всегда брал на себя слишком много, Азшар. И с каждым разом — все больше и больше.
— А хоть бы и так! — резко рявкнул я, не собираясь больше терпеть бладвиновскую манеру в каждую фразу вплетать намек на угрозу и неприятности, — Ты это собираешься оспорить? Один уже попытался. Если хочешь — дам и тебе такую возможность.
Бладвин был разъярен, очень разъярен. Но он бы не продвинулся так далеко по карьерной лестнице Старого Лагеря, если бы не доверял своей чуйке, отточенной двадцатью годами не самой честной жизни. Он не собирался участвовать в поединке, в котором у него были слишком большие шансы проиграть.
— Кургул! — обернулся он вдруг к товарищу по службе, — Ты кого это на прицел взял?
Рябой сипло расхохотался.
— Тебя, Бладвин, тебя, приятель!
— Да ты что, раздери тебя глорх, не видишь, что он зарвался! — проорал Бладвин каким-то не своим голосом.
— Это ты зарвался! — гаркнул Гренкрейц, наставляя на сослуживца арбалет.
— Мою смерть Вам не простят! — в надрывном басе отчетливо слышался визг свиньи, которую вот-вот собираются пустить на сало. И я понял, почему его голос показался мне странным — мне вообще раньше не приходилось слышать, чтобы Бладвин кричал.
— Ну, если тебя это успокоит, — усмехнулся я, — То так тому и быть. А лично я готов проверить твои слова на деле!
— Да я старший офицер Лагеря! Да кто Вы такие, чтобы мне указывать! — у стражника, начиналась истерика. Перед ним маячила очень плохая вилка возможностей: или отступить, потеряв лицо, или получить несколько болтов в шкуру.
— А мы и есть Лагерь! — я холодно улыбнулся, — Ну, давай, скажи нам всем, что тебе на это наплевать и что ты нас тут всех строем ходить заставишь и пиво тебе подносить.
— Ээээ... ыыыы... эээээ, — словарный запас Бладвина иссяк. Я озвучил как раз то, что он действительно думал; но прилюдно подтверждать истинность сказанного ему, конечно, не стоило.
— Я не самоубийца, — выплюнул он сквозь зубы, от злости пнув носком сапога землю. Стену склада засыпало маленькими комкам земли. И всем вокруг стало ясно, что Бладвин таки спекся.
— Мы знаем, — подтвердил я, — Тогда как понимать вот это?
Я ткнул сапогом в мертвое тело.
— Или вот это?
Я развернулся к прилавку и резко закрыл гроссбух. Правда, на одной из страниц лежала ладонь раздатчика, и Шарфич громко взвыл от сильного удара по руке, но его проблемы решительно никого не тревожили.
— Вот на новом месте, Бладвин, ты и будешь командовать, и там ты будешь решать, кто прав, кто нет, и что всем делать. А здесь, прости, свои правила.
Стражник дернулся, не иначе сказать, что мне, кто здесь без году неделя, напоминать о всеобщих правилах, но сдержался.
— И все, что связано с делами Внешнего Кольца, помимо, конечно, охраны, лежит на моих плечах. Ты это будешь оспаривать?
— Нисколько, — пробурчал он, отворачивая в сторону взгляд, — Но я бы... Я бы хотел, чтобы Шарфича не судили сурово. Это излишне.
— Или судить по справедливости — или не судить вообще, — усмехнулся я, — Я уже сказал: выплатит Шарфич недоимку и пусть валит ко всем чертям.
— Двух тысяч кусков хватит? — отрывисто спросил Бладвин.
Нифига себе, подумалось мне, Бладвин пересилил свое на редкость откормленное любимое земноводное; но выбора у него, правда, и не было: казнь раздатчика поставила бы крест на его баронских амбициях. Никто не пойдет за лидером, который сначала обещает надежную крышу своим подопечным в их грязных делах, а потом не может ее обеспечить.
Я посмотрел в глаза Уистлеру, и тот моментально понял незаданный вопрос.
— Трех штук должно хватить.
— Что ж, все ясно, — развел я руками, — Раздатчик Шарфич признан виновным в воровстве и растрате. Если через час названная Уистлером сумма откупа не будет принесена сюда, Шарфич будет казнен. Приговор вынесен, дальнейшие обсуждения считаю бессмысленными... Ребин, принимай склад.
— Диего меня поставил на рис, — сказал мой сосед, — Это так просто не решается.
— Времени нет, — покачал я головой, — И это на несколько дней. И мне просто некому еще это доверить. На рис назначь Инверса.
— За рис в замке решают.
— Я порешаю. А ты пока принимай склад, возьми пару человек в помощь и готовься выдавать недостачу из той руды, которую внесут за Шарфича.
— Как скажешь, — пожал плечами Ребин.
— И последнее... Куэнца!
Хлесткий окрик заставил нордмарца дернуться, но он быстро взял себя в руки.
— Если твой сброд, — на призрака я давил без всякой жалости, деликатности и прочих радостей общения, которых после наезда Херека я уже не считал нужным проявлять в общении с Куэнцей, — Еще раз кого-то попробует попугать ножиком, огрызнется или даже что-то вякнет не по делу... Всех, кого посчитаю виновными, оставлю связанными в одну кучу на острове со шныгами. Живыми, хотя это для них будет ненадолго. А конкретно тебя загоню на год в Шахту... И да, ты с ними, кажется, в поход собрался... Постарайтесь за этот день не привлечь снова мое внимание.
