— Хорошая мечта, молодой человек. Но вряд ли она осуществима.
— Я знаю, что осуществима. Но дело, по которому я к Вам пришел, носит более прозаический характер.
— И что же это за дело?
— Лагерь нуждается в помощи магов Огня. Даже не столько в моральной и духовной, сколько рабочей. Но маги не желают с нами разговаривать и в грош не ставят нас и наши просьбы. Потому мы вынуждены решать проблемы самостоятельно, без того, чтобы обращаться к Дамароку или Торрезу. Мне как ответственному за строительство лицу приходиться раздумывать над тем, как достать магические фонари, командирам стражников — как получить достаточное количество зелий лечения, не закупая их из своего кармана. Ряду бедолаг не помешало бы подлечить легкие. Про помощь в создании магических вещей никто не рискует даже заикнуться. Доходит до того, что приходиться обращаться в Новый Лагерь или даже к гуру.
— Ты, юный призрак, о Лагере глаголишь. Но когда Гомезу чего-нибудь нужно, он не церемониться. Он или кто-то из его дружков просто нагло заходит сюда и требует.
— Лагерь состоит не из одних Баронов...
— Нам не приходиться доверять каторжникам. Они в любой момент готовы перерезать нам горло.
— Да, — не стал я оправдывать Торуса и других, — Быть добрее к своей пастве не означает быть доверчивее. Мастер Корристо, а ведь другой паствы Иннос не послал, надо как-то находить общий язык с этой. На самом деле, здесь много достойных людей, сумевших сохранить в себе что-то светлое, хотя каждый день им вышестоящие подают множество плохих примеров. Кто-то должен подавать и хороший. И кто, как не служители Инноса.
Корристо посмотрел на меня задумчиво, потеребил короткую бородку и затем неспешно произнес:
— Юноша, поверь мне, я здесь пребываю вот уже очень много лет и насмотрелся на всякое. Этому Лагерю не нужно ничего, кроме удовлетворения своих низменных потребностей. Всем, от Гомеза до самого последнего рудокопа. Мы, конечно, вынуждены терпеть Ваше присутствие...
— Нет, мастер, — принялся я объяснять священнику то заблуждение, в котором он столь самонадеянно пребывал, — Простите, но Вы ошибаетесь. Старые времена, когда власть Гомеза держалась на Вашей благосклонности, уже прошли. Теперь уже Старый Лагерь вынужден терпеть Ваше присутствие... Худо-бедно, но мы решим проблему с фонарями. Даже с зельями решим, с артефактами. У короля будем выменивать, даже у Сатураса. Но решим ее. Просто с Вашей помощью это получиться гораздо быстрее, а маги Огня будут считаться для Лагеря ценнейшим кадровым ресурсом. Ведь когда невозможно положиться на чье-то слово, на первую роль выходит вопрос выгодности. От часовни Лагерю выгоды никакой. Договариваться с Новым Лагерем можно и не через Ваши связи с Сатурасом. Почтение и страх к магам Огня истончается с каждым днем. Вас бояться по привычке, мастер Корристо. Но если в Лагере произойдет что-то из ряда выходящее, то да... Магов Огня перебьют.
— Мы способны за себя постоять, — мрачно заметил Корристо, играя желваками.
— Вы уверены, что, ну к примеру, Родригез успеет вытащить из карману руну и направить на меня огненную стрелу быстрее, чем, ну к примеру, я метну кинжал? Ну, уложите Вы два-три десятка стражников, чем эта смерть может послужить Огню? А если большая часть замка будет считать часовню необходимой и нужной частью Старого Лагеря, даже Гомез не будет вести себя бесцеремонно. Но дело даже не в том, что насколько опасны эти головорезы, или насколько нужен Старый Лагерь всей Миртане. Магам Огня стоит проявлять больше человечности просто потому, что именно они должны служить примером для остальных.
Маг Огня печально вздохнул, после чего устремил взгляд куда-то в стену, видимо, вспоминая давно прошедшие события. Я ему не мешал.
— Что ж, — сказал Корристо, вновь посмотрев на меня, — Может, нам и пора что-то поменять. Я поговорю с Дамароком. А из тебя бы вышел хороший проповедник...
— Мне об этом не раз говорили, — ответил я чистую правду, — Я и должен был стать им, но не нашел в себе сил проповедовать то, во что сам не верил...
Старик встрепенулся, в единый момент выйдя из задумчивого состояния, и требовательно произнес:
— Выкладывай, кто ты и за какие дела здесь очутился.
И я принялся ему рассказывать историю жизни Азшара Лингарро до попадания в Милленталь, разумеется, скрыв факт личного знакомства с Инносом. Выгораживать себя я даже не пытался — дезертирство есть дезертирство, но основной акцент сделал не на своем проступке, а на нравах, царивших при дворе Робара Второго. Корристо слушал внимательно и даже благожелательно, ни разу не перебив меня во время повествования.
— Это история могла бы быть для меня необычной и новой, — сказал маг Огня, когда я закончил свой рассказ, — Если бы я не помнил события давних дней...
— В Колонии постоянно натыкаешься на обрывки старых легенд.
— Эта история случилась еще до того, как мы создали Барьер, — невесело улыбнулся Корристо, — Видишь ли, знал я твоего наставника, достойный служитель Инноса. И Бродиуса Контрадо я знал. Хитрый был послушник, подлый. И вот ведь как высоко пролез. И когда мне молодой маг только что из Венгарда говорит о том, что он не хочет служить Огню... Меня это печалит, но не удивляет. Ты знаешь, как был создан Барьер?
— В общих чертах.
— Значит, не знаешь. Это мало кто знает. Та история про двенадцать могущественных магов, мне ее когда-то Мильтен рассказывал — интересно было послушать, как люди все это представляют, — всего лишь легенда. По-настоящему могущественным из нас был только Ксардас. Ты о нем ничего не слышал и мало от кого про него можешь услышать. Он и создал Барьер. А мы лишь вызволяли силу юниторов. Для этого много ума и способностей не требовалось. Родригез тогда был юнцом моложе тебя, только-только одевшим мантию. Но отправили на Хоринис почему-то его. Ты догадываешься, о чем я хочу сказать?
— Что от Вас всех хотели избавиться, — пробормотал я, заинтересованно глядя на собеседника, — За что?
— Каждого за свое. Я не допытывался, пусть и знаю почти обо всех. Ты, наверное, хочешь знать, почему именно меня отрядили на создание Барьера? Так вот, я как раз расследовал дело о принятии высшими иерархами нашего ордена весьма крупных подношений. Снимать меня с должности было нельзя. А вот организовать несчастный случай и списать на него гибель сразу нескольких магов, которые мешали власти...
— За этим стоял лично король?
— Получается, что да, — вздохнул Корристо, — До того, как осудили генерала Ли, мы все же еще верили, что нашу гибель после ритуала хотели подстроить заговорщики среди иерархов. Но верить в то, что второй раз подряд в громком деле король мог проявить легкомыслие и пойти на поводу у кого-то, не приходиться. Тогда у Сатураса и возник кризис веры, и он отринул Путь Огня.
— То есть, Вы специально сделали Барьер таким огромным? Чтобы избежать гибели от рук убийц?
— Мы тогда еще ни о чем не догадывались. Один лишь Ксардас все понял сразу, еще до того, как мы прибыли в Хоринис. Он был среди нас единственным магом шестого круга, все расчеты проводил он. Сколько мы его не расспрашивали, он нам так и не сказал, специально он это сделал или нет. Сказал, что нам стоило более сосредоточенно учиться, чтобы не задавать ему глупых вопросов. Он невероятно умен и знает очень много.
— Он еще жив?
— Наверняка. Видишь ли, юный Азшар, Ксардас едва ли не в первую неделю после создания Барьера перешел на службу к Белиару. Мы его попросили уйти. Приказать мы ему не могли. Насколько удалось узнать Сатурасу, Ксардас скрывается где-то в землях орков. Но добраться до него пока еще ни у кого не получилось. А я до сих пор не знаю, планировал ли Ксардас, что Барьер так разрастется или нет. Он всегда отвечает на вопросы, но никогда не дает полного объяснения.
— А сколько Вас изначально было? — задал я вопрос, давно волновавший любого поклонника "Готики".
— Тринадцать, — кивнул Корристо, — Судьба одиннадцати известна каждому, о Ксардасе я тебе рассказал. А еще был Нейр Алхимик. Ушел на второй год Барьера, сказал, что ни мы, ни Ксардас рушить Барьер не собираемся, и он сам найдет путь, чтобы выбраться отсюда. После этого его еще несколько раз встречал следопыт по имени Дарг, рассказал, что Нейр живет где-то отшельником в восточном лесу. Но это было очень давно... Искать их не стоит, это опасно.
— Но найти их стоит.
— Не буду отговаривать, хотя и должен. Сатурас уже много лет ищет возможность связаться с Ксардасом... Но мы с тобой заговорились что-то, уже скоро вечереть начнет. Я могу тебе еще чем-нибудь помочь?
— Я хочу дальше учиться магии. Красную мантию мне не носить, — я развел руками, — Но это не означает, что я хочу бросить магическое искусство. Я от Огня не отрекался.
На изборожденном морщинами лице Корристо четко читалось сомнение. Несколько мгновений старик колебался, а затем сказал:
— Становись в пентаграмму.
Радостный и довольный, я зашел в центр пятиугольной звезды, и Корристо кинул на меня заклинание-"лакмус", заставляющее мою ауру светиться.
— Ты уже готов к тому, чтобы быть посвященным во второй круг. И хотя не принято это... но ты более чем достоин.
Посвящение в более высокий круг сродни получению прав администратора на сайте. Каким бы ты ни был способным, толковым и знающим, самому себя повысить не удастся, нужно, чтобы тебе "дал доступ" маг того круга, в который тебя посвящают, или выше. А еще поднять круг магии может лично кто-то из троицы богов. Или кто-то хоть сколько-нибудь сопоставимый им по могуществу, пусть даже в одну десятую силы бога, как тот же Спящий.
Корристо вскинул руки вверх, прочитал заклинание, и меня объял огонь. Тело на секунду испытало легкий жар, а затем огонь исчез.
— Да! — торжественно произнес старый мастер, — Ты не отрекся от Огня, и Огонь не отрекся от тебя! Поздравляю с посвящением во второй круг! И ты уже на полдороги к третьему... У меня есть для тебя подарок.
Маг открыл один из стоявших в дальнем углу шкафов и вручил мне три руны — "Свет", "Стрелу Огня" и "Лечение".
— Спасибо, мастер Корристо, — искренне поблагодарил я мага.
— Тебе нужнее. Заходи, если нужна будет помощь. Я поговорю с Мильтеном, тебя будут пускать без препон.
— Мастер, — высказал я еще одну просьбу, — Научите меня делать руны. Мне нужно несколько магических фонарей.
— О, это очень просто, — улыбнулся Корристо, — Вот там рунный стол...
Следующая неделя пролетела быстро. Все вопросы лежали именно на моих плечах, и по любому мало-мальски значимому поводу подчиненные ходили ко мне советоваться. Или советовать. И, что самое главное, никто не пытался замылить мне глаза, чтобы выбить лишние средства или устроить себе внеплановый отдых. Даже воровать не рисковали. И если Гайлер, Брендик и стражники просто считали подобные поступки ниже своего достоинства, то пройдохи из строителей (а такие парни, разумеется, наличествовали) отказались от попыток меня обмануть после первого же рабочего дня.
Причин такому резкому пробуждению честности было три. Первая заключалась в том, что когда в тот вечер Гайлер выстроил рудокопов перед наполовину вырытым котлованом и принялся распекать наиболее отличившихся в безделье и порче инструмента, я подождал, пока плотник закончит свою прочувствованную речь, а затем распорядился заплатить бракоделам за один рабочий день и прогнать их прочь. Напоследок я во всеуслышание заявил, что Старый Лагерь в услугах этих людей не нуждается, и в дальнейшем они к строительству привлекаться не будут. К любой другой деятельности под моим руководством — тоже. Плохих работников я терпеть не стану, а если учесть, что средняя дневная плата рудокопа составляет 10-15 самородков, то за тридцать кусков в день я без проблем найду тех, кто будет работать добросовестно. И всем, кто решил найти здесь халяву, предлагается сменить место работы.
Следующим утром Гайлер и в самом деле очень быстро набрал новых строителей, а вот у тех, кого я выгнал, начались некоторые проблемы. Я их не избил, не обругал, не принудил работать за нищенскую плату — я их просто уволил. К этим людям окончательно прикрепилось клеймо не только бездельников, которые нигде, кроме как в Шахте и не нужны, но и неудачников, которые упустили шанс хорошо подзаработать. А второе для Старого Лагеря было куда как хуже первого: у бездельника шансы одеть жилетку призрака есть, но кто в здравом уме будет предлагать на повышение нерасторопного простофилю, который к тому же еще и лентяй? Для Лагеря такие люди окончательно становились последними людьми в иерархии Внешнего Кольца.
Через три дня некоторые из уволенных на коленях просили меня принять их обратно на работу, на что я ответил, что мест нет. Но те, кто хочет показать Лагерю и мне лично свою полезность, пусть в ближайшие три месяца на Шахте поднимают полуторную выработку в день, и тогда, если стражники подтвердят, что кое-кто проникся моей речью и облагородился трудом, то я, возможно, скажу во всеуслышание что-нибудь лестное о таких достойных людях. Будущие "достойные люди", конечно же, принялись клясться, что они исправятся, но лишь двое из них принялись вкалывать в Шахте, как проклятые. Что ж, тоже неплохо.
Второй причиной было как раз то, что я и платил вполне прилично, и вопрос питания тоже взял на себя. Рис и овощи закупались у Фиска, а проблем с добычей мяса у меня не возникало.
Каждый день я уходил с двумя-тремя стражниками на охоту, и возвращались мы, тяжело нагруженные добычей. Стрелял дичь я, парни Торуса мне были нужны лишь для того, чтобы тащить это мясо на довольно крутую гору. Съедалось оно в довольно немалых количествах, но кое-что смогли и засолить.
А вообще вопрос питания заставил меня даже поменять рабочий план. На второй день строительства Гайлер заметил, что для того, чтобы нормально готовить, нужно ставить большую печь (да и на заставе она затем также лишней не будет) и найти толкового повара. Если с первым Гайлер справился сам — у него знакомств хватало, и печников он нашел быстро, то за повара пришлось идти договариваться на кухню замка. Впрочем, Бартоло лишь насмешливо хмыкнул и тут же прикомандировал ко мне мойщика бутылок Хаммеля — мужчину лет тридцати, не особо умного, не очень расторопного, но как я успел, убедиться, спокойного и вполне надежного. И кашеварить умевшего вполне прилично: своей неудавшейся карьере у Бартоло Хаммель был обязан только тому, что в нем не было подлости и изворотливости, как у того же Майко Крысолюба. Если я не ошибался, Хаммель и был (точнее, мог бы стать в будущем) тем бандитом, что встретил Безымянного после крушения Барьера и рассказал ему, что тот в розыске. Как теперь сложиться судьба этого, в общем, приятного парня после гибели Декстера и перевода на другое место работы, можно было лишь гадать. Я за время своего пребывания здесь уже успел повлиять на судьбы очень многих.
За три дня мы печь соорудили, одновременно с ней — ледник, а еще за двое суток полностью построили здания кухни и примыкавшей к ней столовой (последняя представляла собой открытую деревянную площадку под навесом с длинным столом и лавками). На очереди была казарма, которую планировалось сделать двухэтажной (и для увеличения жилплощади, и для того, чтобы в случае, если уж враг прорвется в форт, бойцы могли отстреливаться из бойниц второго этажа). Строительство последней затягивалось, так как я приказал сделать печь и там. Конечно, при наличии Барьера, обеспечивавшего вполне приятный климат, печь была излишней, но я знал, что серый купол над головой будет висеть не вечно, и настоял на своем. Гайлер спорить не стал, печники тем более.
