— Мертенс, осторожнее! — крикнули ему снизу, — Эти доски ещё толком не прибиты!
— Ничего, зато всё видно! — весело ответил сверху лихач.
— Слазь, стражник! — обратился к нему лично Гайлер. — Мы там сейчас будем молотками стучать!
Мертенс с некоторым неудовольствием слез.
Первые надежно прибитые подмостки с перилами наверху появились только через час. За это время рудокопы успели отдохнуть (после чего Арон их безжалостно погнал на работу), Хаммель — развести огонь для готовки супа, а ребята Брендика — вернуться из дозора. Причём вернуться в полном составе: слишком велика была вероятность того, что наёмники плюнут на то, что ещё как бы мир, и попробуют напасть, а в таком случае патруль — это просто смертники.
Люди Ли замаячили на горизонте лишь к обеду. Нашу активность они, конечно, засекли, но пока доложили, пока решили, что делать, времени утекло немало.
Я в тот момент стоял на полу-построенной стене и, надо сказать, видел и в самом деле далеко: у водопада собралось десять-пятнадцать наёмников, нервно ходящих взад-вперёд, похоже, обсуждавших, что происходит.
— А выкусите-ка! — стоявший рядом Мертенс широкими движениями (так, чтобы наёмники точно увидели) изобразил неприличный жест. Боевики Ли и в самом деле разглядели телодвижения стражника и даже показали что-то подобное в ответ. Но Мертенс лишь весело рассмеялся.
— Будет нас здесь хотя бы два десятка — не попрутся без приглашения! И с приглашением тоже!
Но нападения всё равно ожидать приходилось в любую минуту. И судя по тому, что наёмники то прибывали на водопад целыми дюжинами, то уходили куда-то, такая мысль в головах вождей Нового Лагеря мелькала. Наконец, к трём часам явилось сразу тридцать человек, как наёмников, так и воров, причём их привёл сюда чётко видный лидер: высокий темноволосый мужчина, черт которого было издалека не разглядеть, что-то говорил, а остальные его внимательно слушали.
Сомневаться, что посмотреть на форт явился самолично генерал Ли, не приходилось: никого другого не стал бы так слушать Ярвис — внимательно, вытянувшись во фрунт. А никому другому не мог принадлежать этот рыжий хвост.
Их сомнения разрешила первая поставленная вышка: Ли махнул рукой, развернулся и зашагал обратно. Вслед за ним потянулись его ребята, оставив у водопада только наблюдателей...
... Работу мы закончили только в одиннадцать вечера.
— Ну, принимай, хозяин, — весело сказал я начальнику Шахты, когда мы в последний раз проверили, как открываются-закрываются ворота. — Крепость, сразу говорю, так себе, но шайку-другую остановит. На стене человек пятьдесят разместить можно, не более.
— Да это просто горный замок в нордмарских горах! — полунасмешливо-полувосхищённо ответил Ян, — Правда, я ни разу их не видел, но и половина тех баранов в волчьих шкурах — тоже.
— Ворота — не решётка, могут выбить, — продолжил я объяснять. — Решётку ковать не стали, иначе бы любой понял, что не на стоянке Кавалорна ставим форт. Решётка — после войны уже. Так что мы у входа в шахту ещё и бруствер соорудим завтра. И кухню тебе оставим...
— Да всё в порядке, расслабься, — лениво, в манере, смахивающей на воровскую, произнес Ян. — Держи пиво лучше. И вообще, я тостами не силён...
— За форт! — гаркнул в темноту Арон.
— За Гомеза! — крикнул Скатти.
— И за то, и за другое, — рассудительно произнёс один из призраков Яна.
— Так! — пришлось брать инициативу в свои руки, — За Гомеза, за нас, за весь Старый Лагерь... И за победу!
— Вот это правильно! — начальник Старой Шахты наставительно поднял вверх указательный палец, второй рукой стукая своей бутылкой об мою, — За победу!
— За победу!!!
Первым в Лагерь отправился Ян, а не я, чему можно было только радоваться: не самому же мне хвалить только что построенный форт? Пусть начальник Старой Шахты в компании с командирами вернувшихся в Лагерь взводов этим и займутся, благо и у нас оставалось работы на половину дня.
Ян ушёл утром (ему надо было срочно переговорить с Диего насчёт поставок провианта), но к обеду не вернулся. Переживать за него не приходилось (без охраны в десять-пятнадцать арбалетов Ян теперь по Колонии не перемещался), и это означало, что его там задержало что-то очень важное. То есть, с вероятностью в три четверти можно было утверждать, что в Старом Лагере опять что-то стряслось, и баронам резко понадобилась ещё одна умная голова для совета.
На всякий случай посоветовав оставшемуся за старшего Арону глядеть в оба (на что стражник ответил, что и так почти не спит), я в последовавшем коротком споре всё же выгрыз у него взвод Брендика в сопровождение своим строителям. Арон мою логику не понял: зачем я сначала советую быть настороже, и сразу же после этого забираю у него двадцать человек? И он был прав, но наёмники, получив вчера унизительную затрещину по коллективной ново-лагерной морде, могли захотеть отыграться на строй-бригаде. Арону на судьбу всех, кто не ходил в красных цветах, было наплевать (подопечных-рудокопов он вообще попросту ненавидел), и мне пришлось упирать на полученные полномочия: пока новострой баронам в эксплуатацию не сдан (а он ещё не сдан), начальствую здесь я.
Сильно давить на этого изрядно закомплексованного человека я не стал и вдобавок пообещал вскоре прислать подкрепление. Вообще говоря, подкрепление уже давно должно было подойти: взводы Скатти, Флетчера и Кургула покинули форт ранним утром, и Торус был обязан прислать им замену: у Арона под рукой оставалось всего восемьдесят человек, из которых три десятка точно заняты в Шахте. Так что угрюмый стражник нисколько был не рад, что я забираю ещё и Брендика, оставив его на пару с Гренкрейцем защищать важное укрепление.
Обратный путь прошёл без происшествий. Увидев, что мост охраняют ребята Пако, я понял, что прорыва через овраги с целью перерезать главную дорогу Ли, к счастью, не предпринял. А это было бы вполне разумным решением: словить на обратной дороге шесть десятков стражников, кативших в лагерь возы. И это бы объясняло, почему нет новостей из Лагеря. Но, похоже, генерал посчитал такой план излишне авантюрным, или же разведка Нового Лагеря откровенно проспала наши передвижения. На это, наверное, и рассчитывал Торус, когда отдавал приказ вернуть ему сегодня три взвода: главный стражник не верил, что наёмники решатся на штурм Шахты, если там будет стоять сколько-либо надёжное укрепление.
Отправив у моста взвод Брендика обратно (у Арона и в самом деле мало войск), я в компании строителей добрёл до родного деревянного муравейника — если бы не башни замка, сходство с жилищем трудолюбивых насекомых было бы почти полным.
Муравейник гудел. И гудел нехорошо. В воздухе витало напряжение, и хотя в этом напряжении не чувствовалось панической истерии и разгорающегося гнева, было понятно, что народ сейчас обсуждает вовсе не постройку нового форта. Правда, если сопоставить по времени, то об этом событии сообщили ещё вчера вернувшиеся со смены рудокопы. Значит, случилось за утро что-то другое, что-то такое, что из Лагеря до сих пор не прислали гонца...
— Умеешь ты встряхнуть весь Лагерь, — приветствовал меня Слай. — Да что там Лагерь — Колонию трясёт!
— А что случилось-то? — поинтересовался я, окинув взглядом то одну, то другую группку призраков, обсуждающих что-то в узком кругу.
— Пойдём со мной — сам увидишь, — покачал головой молодой призрак. — Тут такое...
— Позже, — отстранённо возразил я. — Мне надо заплатить за окончание работ.
— Ооооо! — протянул Слай, весело разведя руки в стороны, — За это не переживай. Равен дал уже распоряжение Шарфичу... У нас Шарфич теперь — на месте Уистлера...
Скорее всего, ненадолго. На таком месте нужна не только хитрость и изворотливость, тут ещё и авторитет нужен, причём свой, а не бладвиновский. Вот и проверится на практике, насколько по-настоящему осторожен и умён Шарфич, сумеет ли не перейти никому важному дорогу.
— Вчера рудокопам четыре бочки шнапса выставили, парни! — Слай обращался уже напрямую к моим подчинённым, — Гомез распорядился. А строителям — ещё по сто кусков руды сверх того, что обещал Вам Азшар. А ещё по фунту жареного мяса и по бутылке пива каждому! Пусть каждый выпьет за Гомеза! А?!
— За Гомеза! — относительно слитно рявкнули обескураженные строители. Пусть и были они в большинстве своём малограмотными мужиками, но головой думать умели, и напускной пафос Слая верноподданнического восторга у них не вызвал. Мол, знаем мы доброту баронов. Не, ну сто кусков сверху — это очень приятно, кто же откажется. Можно и прокричать здравицу Гомезу, призраки вон вообще живут припеваючи только потому, что громко лижут пятки баронам, чем мы хуже?
— Выдаёт Шарфич — все к нему!
— А он знает, — прошептал я Слаю чуть ли не в ухо. — Что обмануть моих людей — это всё равно, что обмануть меня?!
— Ты что?! — так же тихо возмутился Слай, — Приказ же от баронов.
— Гайлер, проследи, пожалуйста, — обратился я к начальнику строителей. И когда они стройной колонной отправились на рынок, я вновь повернулся к Слаю. — Ну, и что такое ты не хотел им показывать, что спровадил к Шарфичу?
— Не я, а сам барон Равен, — покачал головой призрак. — Пошли... Вчера пришли вести о том, что форт почти готов, Гомез расщедрился и хорошо так расщедрился. И когда сегодня похмелились, в полдень явился Бартоло...
— И явился не один, — заключил я, когда в компании одних только Шрайка и Слая прошёл через ворота.
Открывшееся зрелище объясняло все недомолвки. Пятый барон и в самом деле явился отчего-то с гостями. Посреди плаца на приблизительно равном удалении от всех построек одной кучей стояли три дюжины воров. А так как посреди двора находилась решётка и виселица, то картина получалась очень даже красноречивой: воры затравленно жмутся к своему последнему пристанищу.
Боевики Квентина глядели по сторонам (а их отовсюду окружали небольшие компании очень хмурых и очень недовольных стражников) встревоженно, но некоторые из них, нацепив на морды наглые лыбы, беседовали с небольшой группой своих возможных палачей, возглавляемую лично Торусом.
Во дворе было очень тихо: стражники внимательно слушали, что же скажут воры — готовились разорвать своих вчерашних врагов в клочья за одно только неверное слово.
— Абреки, — тихо сказал Шрайк. — Петля их ждёт...
— Я пойду лучше, — прошептал Слай. — Тут они уже несколько часов. А бароны что-то обсуждают и не выходят. И Квентин с ними...
Слай тихо ускользнул прочь, а я продолжил вслушиваться в диалог.
— И много Вам платит Гомез? — задал вопрос наглый белобрысый охотник Дракс.
— А тебе какое дело? — резко, чуть ли не срываясь на крик спросил Микс. — О, Азшар пришёл! Азшар, чтобы ты им заплатил? Стрелу в горло, да?!
В эту разборку, в отличие от прошлой Фиска-Слая, я вмешиваться не собирался: триста стражников, думается, могут решить свои дела самостоятельно. Но раз спрашивают, значит, можно и нужно повернуть разговор в правильное русло.
— Это обсуждать бессмысленно. Любое решение баронов обсуждать бессмысленно, так как его нужно исполнять, — вкрадчиво начал я, а затем усмехнулся: холодно, зло и жестко. — Ты неправильно ответил, Микс. Новичка надо учить. Дракс ведь задал неверный вопрос...
— Почему это? — ухмыльнулся охотник. — Любой наёмник при поступлении на службу...
— Молодец! — я весело хлопнул в ладоши. — Дракс, ты ведь не наёмник вроде. Наёмники вон у Ли себе сидят, шнапсом солонинку запивают. И не вор. Уже. Или нет? Если нет, то что ты тогда здесь делаешь?
Дракс хотел что-то возразить, но злые улыбки стражников, явно довольных приведённой аргументацией, в момент убедили его, что свобода слова, особенного необдуманного, есть вещь достаточно дорогая.
А мне в голову пришла идея.
— Микс! — громко провозгласил я. — Кубок вина Драксу!
И стражники, и воры стали переглядываться: с чего это такая щедрость? Микс уставился на меня во все глаза, но Торус, ожидавший продолжения представления, хлопнул его по плечу.
— Давай, Микс, — весело сказал варантец. — Одна нога тут, другая там...
Сбитый с толку Микс молнией метнулся в казарму и уже через минуту вынес Драксу здоровый кувшин на полтора литра.
— Ну, пей, Дракс, — насмешливо сказал я ему. — Ты же сюда за сказочной жизнью пришёл. Так радуйся! Вино есть, и закуски, если надо, поднесём. Пей!
Охотник был ошарашен не менее стражника, буквально всунувшего ему кувшин в руки. Он бы и отпил, но боялся. Неизвестности боялся: Дракс, как и его дружки, ожидал от новых "сослуживцев" подлянки.
— А оно не отравлено? — задал вопрос какой-то молодой налётчик в самом дешёвом облачении. Этот парень, похоже, попал в Колонию недавно, в ворах пробыл от силы пару месяцев, а затем купился на сладкие речи Квентина.
— А почему оно должно быть отравленным? — я весело и безмятежно улыбался. — Если бы мне Микс поднёс вина, я бы с благодарностью принял. И в мысли бы не могло у меня возникнуть, что вино отравлено. Мы с ним служим одному делу, одному Лагерю и одному человеку... А ты кому служишь, Дракс?!
Последний вопрос я гаркнул голосом армейского офицера, ну, как получилось. Но от резкой смены тона многие из боевиков вздрогнули.
— Я никому не служу, — вспыхнул Дракс, но увидев, как сузились глаза Торуса, посчитал нужным исправиться, — Я в команде Квентина.
— Неправильный ответ, — спокойно сказал я, — Рэтфорд, ты же охотник, реакция твоё всё! Отчего это у Дракса голова до сих пор на плечах?
"Охотник с реакцией" от моих слов ещё более провис — его мозг просто не успевал обрабатывать информацию.
— Так кому Вы служите, парни? — спросил я уже у всех воров, положив руку на рукоять сабли.
"Парни" переглянулись. В голове у них вертелось желание ответить дерзко, и если бы кто-то из них решился взять на себя роль вожака-непримиренца, мне бы пришлось отступить — слишком ценны были в текущий момент эти кадры. Или же довести ситуацию до кровавой резни, наплевав на все возможные последствия, включая серьёзное недовольство баронов и провал планов по захвату Новой Шахты (узнав о судьбе Квентина, Окил попросту откажется иметь с нами дело).
Воры понимали, что сейчас значение их предательства очень велико, а потому можно вести себя нагло. Тем не менее, они боялись. Боялись возможной ловушки от баронов, боялись, что продолжавшиеся битый час кряду переговоры окончатся неудачей, боялись анти-баронского мятежа в Старом Лагере, вызванного их появлением.
Я шёл по тонкому краю. Эту банду необходимо было нагнуть, иначе потом с ними совладать будет трудно, а у стражников резко упадёт боевой дух. С другой стороны, и потерять ценный в боевом и политическом плане ресурс было нельзя.
Но мне повезло. Повезло, как я понял позже, благодаря самой личности Квентина: тот не терпел вокруг себя по-настоящему талантливых людей, да ещё и обладавших своей харизмой, и вожака среди этого отребья не нашлось. А вот умный и сообразительный — нашёлся.
— Барону Квентину, — дал мне ответ невзрачный молодой мужчина то ли 20-ти, то ли 30-ти лет.
