— С чем могу, наконец, поздравить Уистлера и Скатти, — легко усмехнулся Гомез, перебивая своего заместителя, — Вы давно этого заслуживаете.
Оба свежеиспеченных стражника выразили путаницей слов благодарность, хотя особой радости на их лицах заметно не было — им обоим хорошо было и призраками.
— В связи с нежданной кончиной Буллита, — продолжил Равен, — Начальником гарнизона Замка назначается Шакал. Ему будет подчиняться отряд в тридцать человек. Также в целях повышения обороноспособности Лагеря деление Внешнего Кольца на районы отменяется, дань собирает отряд обеспечения правопорядка Внешнего Кольца под командованием Бладвина, также тридцать человек. Начальником гарнизона Старой Шахты назначается Арон, ему будет подчиняться сорок человек. Гарнизон Верхней Заставы... Верхнего Форта — тридцать человек, командир — Хельверт. Интендантская служба — суммарно около двадцати человек, старшим назначается Скип. Теперь самое главное.
При этих словах все присутствующие переглянулись между собой. А Равен без паузы продолжал методично перечислять:
— Против войск Нового Лагеря будет действовать армия в двести человек, разделенная на десять взводов по двадцать человек в каждом. Командир — Торус, начальник штаба — Орри. Из десяти отрядов двое будут гвардейскими, в тяжелых доспехах и с тяжелыми арбалетами, под командованием баронов Арто и Шрама...
Судя по опешившим лицам обоих, принятое решение оказалось новостью даже для них. Да и Торус тоже призадумался, хотя продолжал внимательно ловить каждое слово Равена:
... — Командирами остальных отрядов назначаются Флетчер, Брендик, Гренкрейц, Пако, Кургул, Скорпио, Скатти и Уистлер. Также Торусу дается в подчинение отряд в тридцать призраков для разведки, восполнения потерь, ну и в качестве денщиков, поваров и прочая... Старший над ними — Диего. Что касается остальных призраков, то двадцать точно отправляются на Старую Шахту, Ян себе сам подберет состав. Также создаются две службы, под общим руководством Бартоло: внешних связей, двадцать человек, старший — Майко, и продовольственного обеспечения лагеря — двадцать человек, старший — Балам. Для административного управления Внешнего Кольца тоже создается специальная служба, двадцать человек, старший — Слай. Еще сорок человек пока остаются на своих местах. Это все.
Едва только Равен умолк, как Гомез махнул рукой и служанка стала наливать ему из кувшина вино в золотой кубок. Насколько бы ни были сбиты с толку его люди, они торопливо стали следовать примеру босса.
Произнеся короткий тост, Гомез опрокинул в себя кубок, и руководящий состав тут же приступил к пьянке, одни радуясь внезапному возвышению, другие обдумывая неожиданность своего назначения. Наиболее довольный вид был у Торуса. Двое его ставленников пошли на повышение, в подчинении у него будут сразу два барона (которые стоят выше его по служебной лестнице), разве что теперь ослабло его влияние на Замок. Но когда под рукой три четверти всех солдат Лагеря, стоит ли переживать?
Пользуясь всеобщей суматохой, я пересел к Диего и тихо спросил у него:
— Опала?
— Такая же, как и была вчера, — призрак аккуратно и неспешно обгладывал свиную ножку, — Равен просто сделал то, что он давно собирался сделать. Навел такой порядок, который считает нужным. А еще он сейчас снял с меня ответственность за тех ребят, которых я и так не держу под контролем. Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, но для этого нет никаких причин. Попробуй вот ту индюшку, у нее очень нежное мясо — Балам около суток его мариновал.
Под звон кубков, веселые крики и нетрезвый гогот Диего стал рассказывать о некоторых переменах в жизни Внешнего Кольца, малозначительных самих по себе, но в совокупности говоривших о многом. Равен и в самом деле понемногу закручивал гайки для достаточно свободных в своих делах призраков. Именно с этим было связано создание нескольких служб, а также "повышение" Скатти и Уистлера.
... — Бартоло, — вдруг выкрикнул пьяный вдрызг Шакал, — Песню!
Барон презрительно поморщился, но прямо осадить любимца Гомеза посчитал излишним, поэтому просто грубо отрезал:
— Настроения нет!
— А что ж такое? — искренне удивился здоровяк, — Не грусти, Бартоло, жизнь хороша. Эй, сыграйте кто что... Кто на лире умеет?
— Так это у благородных спросить надо, — ляпнул кто-то из стражников, — О, Азшар, ты же должен уметь на лире пиликать.
— Эммм, — Колония меня нечасто удивляла, но это был как раз один из таких моментов, — Да когда это было...
— Давай! — загудели со всех сторон, — Азшар, сыграй, чего тебе...
Народ, разгоряченный алкоголем, просил развлечений и просил искренне. Отнекиваться не хотелось и я взял лиру.
— Ну что же, песня о короле Робаре и о том, как он закончит, — сказал я, перебирая струны.
Лорд Джон Бэксворд собирал в поход
Роту сильденских стрелков
Лорд Джон Бэксворд был толстым как кот
А конь его был без подков
Лорд Джон Бэксворд пил нордмарский эль
А к вечеру сильно устал
Он упал под ель как будто в постель
И там полгода проспал
Эх, налей, налей еще по одной
С утра я вечно больной...
Припев, как и стоило ожидать, всем присутствующим пришелся по душе. А я продолжал выводить на лире Бартоло переливчатую мелодию, которую слышал когда-то в исполнении "Мельницы".
Король Робар четырнадцать дней
Ждет Бэксворда отряд.
Десять тысяч копий и столько ж коней
Не пьют, не едят и не спят.
Король Робар восьмого гонца
Вешает на суку,
А Бэксворда нет, и вид мертвеца
Нагоняет на войско тоску!
Больше десятка человек, из тех, кто отслужил в королевской армии, согласно закивали головами. Да, мол, и не такое бывало.
Король Робар подписал приговор
Пот утерев с лица.
"Лорд Джон Бэксворд — изменник и вор,
И плаха ждет подлеца!"
Лорд Джон в Сильдене спит на траве,
И шлем у его плеча.
И не ведает, что по его голове
Плачет топор палача.
— Эх, налей, налей еще по одной, с утра я вечно больной! — подтянули гомезовцы припев, гремя кубками по столу.
Судья Лобук с войском сильно спешит
К ущелью, где спит Бэксворд.
Королевский указ к уздечке пришит
У каждой из конских морд.
Войско идет, кончается год,
В Венгарде войска нет.
А орочья рать вдруг прошла Нордмар
И Фаринг взяла чуть свет.
А вот этот куплет, как и следующий — о нелегкой судьбе Бэксворда, заставил много кого призадуматься. Да, такая судьба вполне могла ожидать Миртану. А я, наконец, исполнил последний куплет:
Король Робар в юрту заведен,
В железный ошейник одет.
А все потому, что в войске его
Джона Бэксворда нет.
А все потому, что забыл король
Присказки древней слова:
Что, покуда пьёт миртанский народ —
Миртана и будет жива!
— Вахаха! — оглушительный вопль, которому позавидовала бы даже орочья орда, сотряс зал. Стражники застучав кулаками и ладонями по столу, выразили полнейшее согласие с моралью песни: и с тем, что не стоит мешать другим в жизненных радостях, и с тем, что не стоит, как один король, чересчур уже жестоко карать подданных.
Мне пришлось осушить несколько кубков, стукаясь чуть ли не с половиной стола. Песня окончательно перевела гулянку в разряд пьянки: слугам пришлось выкатить еще не одну и не две бочки.
Но ближе к полуночи большая часть присутствующих храпела на своих тарелках, а те, кто был еще способен держаться на ногах, потихоньку разбрелись, как те же Торус или Диего.
В конце концов, за столом не спали только трое — Гомез, Равен и я.
— Пошли, — глухо сказал Гомез, тяжело поднимаясь со своего трона, — Надо многое обсудить.
В доме баронов, огромном по меркам Колонии (да и вообще немаленьком — по любым меркам), в этот час не было заметно ни души: все слуги либо спали, либо были заняты на кухне, перемывая посуду или деля между собой объедки с пира. За весь путь от пиршественного зала до личных покоев Гомеза, куда меня вели немного осоловевшие от съеденного и выпитого бароны нам вообще никто не встретился.
Гомез без слов распахнул резную дубовую дверь и прошел внутрь своей опочивальни, небрежным взмахом руки приглашая нас к себе в гости. Какая-то полуголая девица из наложниц только заворочалась на кровати, плотнее укутываясь в одеяло (хотя ночи в Миллентале вполне теплые), но не проснулась. Аккуратно закрыв дверь, Равен тихонько подтолкнул меня к заставленной мягкими подушками изогнутой полукругом софе в одном из углов этого огромного помещения, на которой уже расположился Гомез. Судья взял с ближайшего серванта литровую бутыль вина и три стакана и поставил все это на столик у софы.
Гомез взял бутылку, нетерпеливым жестом сорвал сургуч и наполнил до краев стаканы.
— Знаешь, кто это? — спросил Рудный Барон, легонько стуча ногтем по стеклу. Я проследил за его взглядом, направленным на висящую напротив софы картину, известную любому, кто проходил первую готику: могучий седой мужчина с гладким лицом опирается на двуручник, а у его ног — две почти раздетые девицы.
— Бронил, — пояснил Гомез, не дожидаясь моего ответа, — Он всегда считал себя особенным. Этот портрет рисовали три месяца. Ублюдок был еще тот. Но мы друг другу доверяли.
Признаться, я немного растерялся. Все, что я слышал о погибшем бароне, свидетельствовало о том, что Бронил силой заставил Гомеза с собой считаться. Но раз сам Гомез вдруг заявляет о том, что они с ним, оказывается, неплохо ладили и даже работали в команде...
— Да, Азшар, — довольно ухмыльнулся Равен, отпив немного из стакана, — Даже так. Никаких терок в нашем узком кругу нет, и даже при Брониле не было. Но нашим приближенным полезно считать иначе. Ты — первый, кто до этого догадался.
— Второй, — поправил Гомез, — Первым был как раз Бронил.
— У Вас троих все-таки был какой-то план, — высказал я уже окончательно доказанный для меня факт.
— Почему был? — Равен смаковал вино, удобно развалившись на подушках, — И сейчас есть. Нордмарец его и предложил...
— Вообще-то, я сам не уверен, что мы бы с Равеном не сцепились. Если бы ни варантцы, — язык у Гомеза слегка заплетался, этим только и можно было объяснить то, что его сейчас вдруг проняло на воспоминания, — К тому времени, когда он стал моей правой рукой, Внешнее Кольцо уже настолько было переполнено варантцами, что нам некогда было думать о возможном предательстве. Мы были в лодке, которая дала течь. Пришлось соглашаться на основание Нового Лагеря. И едва только мы как-то установили на своей территории порядок, как закинули еще и нордмарцев. Но Бронил оказался умнее Торуса, Горна и прочей пустынной шантрапы...
— Плевать, сколько лагерей и баронов, если все они заняты одним и тем же делом! — воскликнул вдруг Равен. Он был настолько возбужден, что его не волновало, что он только что осмелился перебить своего патрона. Да и вообще, было непривычно видеть его в таком состоянии, и алкоголь тут был ни при чем, — Пусть будет несколько шахт, над каждой — свой барон, все они добывают руду, а затем получают свою долю от общей торговли. Конечно, тот, кто держит под рукой дорогу к подъемнику и замок, тот и главный, но и остальные будут не в обиде. Миртана нуждается в руде: чем больше руды — тем больше оружия, тем больше выигранных войн, и тем больше новых земель для Робара и богатства для нас. И какая разница, что мы заперты на этом проклятом Бельджаром острове, если короли тут мы?!
— И мы согласились, — сказал Гомез, — Нам почти уже удалось договориться с теми нордмарцами, что примкнули к Ли, но Окил предал и спутал нам все карты. Сейчас на место Бронила метит он, но я ничего не забыл. Пока пускай верит, что мы его признаем.
— А если он сам уложит Ли и магов Воды, а затем просто будет торговать с нами? — поинтересовался я.
— У него сил не хватит, — усмехнулся Рудный Барон, — Без нас он не справится. Но когда в Новом Лагере будет наш гарнизон, Окилу крышка.
— Можно ведь не одну еще Шахту прорыть! Две, три, сколько надо — горы большие, — Равен вскочил на ноги и залпом допил остатки вина в своем стакане.
— А где мы столько рудокопов возьмем? — задал я первый же пришедший голову вопрос.
— Как где? — Равен уставился на меня глазами, полными бешеной веселости, — Орков наловим. Бронил этим как раз и занимался, да и Окил тоже. Нордмарцы же в земле не роются, за них это делают рабы.
— Люди? — переспросил я, с трудом укладывая у себя в голове ворох действительно новой информации.
— Какие еще люди? — рассердился Равен, ставя стакан на стол и заново его наполняя, — Азшар, ты хоть что-то про мир знаешь?
— Я всю жизнь или учился, или в королевском дворце жил.
Барон рассмеялся.
— Да, ты, конечно, парень способный, но знаешь так мало... У нордмарцев под ногами богатство — золото, железо, камни, но самим им добывать его лень, да и это сложно. Но орки киркой махают гораздо лучше людей, и у каждого тана обязательно были две-три шахты, на которых орки и добывали нордмарцам их богатства. А сами северяне только воюют, с орками или друг с другом. Точнее воевали, пока Робар все-таки не забрал их шахты в казну. Ну, они и взбунтовались, после чего много кто и очутился здесь.
— Так орки ведь не только киркой махать могут, — заметил я, пробивая барона на дальнейший пересказ давних событий. Но вместо бывшего судьи ответил Гомез:
— И вот теперь ты сейчас и узнаешь главную причину первой войны с орками. Зеленорожих достали набеги северян, и они пошли на Нордмар в поход. Против орочьей орды надо было объединяться, но эти дикари не смогли выдвинуть единого вождя, а потому призвали Робара. Тот помог, нашествие орды отбили, но зато паладины понатыкали в горах свои замки. Ну, а когда власть Робара в горах окрепла, тогда король и забрал у нордмарцев их шахты.
— Так их здесь должны быть десятки тысяч! — я представил себе картину войны с горцами, — Робар что, пол-Севера вырезал?
— Да почти войны и не было, — ответил Равен, — Всякой бедноте быть под королем даже выгоднее, чем под танами. Много кто в армию пошел служить. Сюда их дворянство только и заслали. Наглых без меры, зато очень опасных.
Я откинулся на софе, держа ладонями стакан, из которого я так и не отпил. Ряд событий, о которых я и так знал, наконец-то выстроились в строгую последовательность.
Итак, существует вполне себе приличное королевство Миртана, по своему развитию — где-то на уровне Позднего Средневековья, и существует вполне себе мирно, покуда к монарху Робару Второму вдруг не приходят гонцы из Нордмара, которые предлагают взять их под свою руку. Силой завоевать горы у Робара не могло получиться ни при каком желании, но когда такой лакомый кусок сам лезет в рот, кто может отказаться?
Нордмар удается защитить и присоединить, а заодно получается и узнать секрет выплавки оружия и доспехов из магической руды. По-хорошему, на этом бы и остановиться, прижать северян, чтобы те не злили орков, и развивать новоприобретенные земли, но королю просто снесло крышу от открывшихся перспектив.
