Нередко меня вызывал к себе Равен, давал различные документы на переписку или сам что-то диктовал — у Азшара был великолепный почерк. Если писанины было много, она была важной, а сам барон оставался доволен работой, то Равен мог и заплатить 50 или 100 кусков руды. Но главным плюсом этой работы была не руда (ее у меня и так хватало) и не хорошее отношение рудного второго человека в Лагере (в те дни на мою персону Равену было плевать), а беспрепятственный доступ к чернилам, пергаменту и писчим перьям. На мой вопрос при первом же таком задании, а где же все-таки можно купить писчие принадлежности, барон лишь раздражительно махнул рукой и великодушно разрешил мне брать со склада столько чернил, сколько возжелает моя душа, ибо их все равно навалом. Как признался тогда Равен в порыве откровенности, чернила и пергамент — это единственный товар из внешнего мира, который никто не тащит со склада, ибо ни за кем еще из членов Лагеря не замечено особого желания испробовать свои силы в эпистолярном жанре. Даже за магами. В общем, бери не хочу.
Часто я засиживался у Фингерса, практикуясь в нелегком ремесле взломщика и выслушивая истории о различных жизненных перипетиях старого вора. Отмычкой я орудовал уже немного лучше, хотя до уровня самого Фингерса мне было еще далеко. Призрак был готов обучить меня и воровству, правда, только после того, как я обучусь подкрадыванию. Имя учителя он также назвал, хоть и с неохотой: как и большинство жителей Старого Лагеря, Фингерс тоже не любил Кавалорна.
Ну, и определенную часть времени отнимала готовка. Готовил я сразу на два-три дня и не только для себя, но и для соседей. Кашеварить в складчину оказалось и в самом деле удобным и по финансовым затратам, и в плане экономии времени. С учетом того, что среди моих соседей была яркая и всем известная личность по имени Диего, да и остальные были не последними среди призраков (иначе бы давно уже убрались из района Бладвина), то проблем с пропитанием не возникало. Когда бы я ни явился в Лагерь (ну, если не посреди ночи, конечно), я всегда мог рассчитывать на то, что без обеда не останусь.
С утра второго дня и до утра третьего я пребывал на сторожке Кавалорна. Мы с ним охотились, заготавливали мясо, снимали с особо невезучих волков шкуры, и вообще, наслаждались пребыванием на свежем воздухе. Точнее, наслаждался я, говорливому призраку за несколько лет уже порядком поднадоела жизнь отшельника, вот только выбора особого у него не было.
Впрочем, одиноким и всеми покинутым Кавалорна считать не приходилось: как и в игре, его сторожка была отдаленным торговым постом Старого Лагеря. К охотнику постоянно наведывались гости, деловые партнеры, просто какие-то мутные личности, и почти все они были счастливыми обладателями накидок из волчьих шкур: воры были единственной массовой социальной группой Колонии, чьи представители сновали по округе туда-сюда. Кавалорн меня с ними не знакомил, разговаривал на отдалении, да и сами воры не стремились заводить со мной знакомство — униформа сторонника Гомеза их явно отпугивала. А когда однажды на сторожку заглянул Дракс, то тот вообще сделал вид, что впервые меня видит. Я, конечно, не обиделся, но и особого прилива дружелюбия к белобрысому охотнику не испытал: Драксу наплевать на меня — мне тоже наплевать на Дракса, попадется вдруг на связях с бандой Квентина — сдам без сожалений.
Посещали Кавалорна и гомезовцы. Если не учитывать команды по 10-15 стражников, приходивших забрать в Старый Лагерь мясо, то это были исключительно его "сослуживцы" по тем временам, когда он занимался отстрелом недовольных властью Гомеза. Эти ребята из чистой вежливости (в одном Лагере все же) здоровались со мной, хотя тоже давали понять, что мое присутствие мешает им поговорить с охотником по душам. Пако, невысокий жилистый варантец с непроницаемым выражением лица, самодовольный Скорпио, крупный мужчина среднего возраста, весь обвешанный оружием, и абсолютно незнакомый мне ранее (и по игре, да и в Лагере я его что-то не замечал) стражник Кургул — мрачный рябой тип с испитым лицом. Ну и, конечно же, заглядывал Диего.
Так что, проблем, как разнообразить меню, или где достать руду, перед Кавалорном не стояло. Но ходить в гости с пустыми руками было бы неправильно (а я, фактически, именно что заходил в гости), вряд ли моя помощь в забое живности сильно перевешивала преподаваемую варантцем охотничью науку. Потому я приносил с собой виноград, яблоки или сыр — то, что призрак мог выменять довольно редко.
Мяса мы заготавливали немало, а его закупочная цена была вполне приличной. Охотой в Колонии можно было весьма неплохо зарабатывать, тем более, что охотников было немного — сказывалось зашкаливающее количество различных зубастиков в здешних чащобах. Так что в убытке я не оставался, призрак — тоже, а кто кому обязан больше, мы не считали. Дружба сама по себе бескорыстна.
На третий день я возвращался в Лагерь, узнавал последние новости, сторговывал Фиску добытые трофеи, а затем сгружал особо лакомые куски жареного или запеченного мясца в ледник к Ребину, нашему с Диего соседу-призраку — тот работал одним из помощников Уистлера, и в подвале его хижины размещался небольшой "морозильник". После где-то до обеда я разбирался с разнообразной мелкой бытовой текучкой, а затем во второй половине дня отправлялся на Верхнюю Заставу.
По правде говоря, мое присутствие там особо никому не требовалось, и толку от него было немного. Единственным результатом, на который, собственно, и рассчитывал Торус, было около сотни шапочных знакомств с представителями касты стражников. А также некоторое признание с их стороны, когда я приволакивал на заставу тушку какого-нибудь падальщика, неудачно выбравшего себе место для выпаса — сами стражники не могли отлучаться с поста ради охоты, а я был относительно вольной птицей. Ну и, разумеется, они весьма радовались выпивке, которую я приносил с собой. Ведь дозорным перед отправлением на дальний пост алкоголь на руки никто не давал, и, разумеется, с собой брать запрещали. Конечно, особо шустрые стражники могли попробовать пронести пиво в сумах, но время от времени Торус эти сумы шмонал, и попавшийся на нарушении приказа штрафник мог быть моментально переведен служить в "министерство по охране труда" — охранять труд мирных, немирных или даже буйных в меру рудокопов от точно уж немирных ползунов. А с меня взятки гладки — мало ли куда я и кому выпивку тащу, призраков на воротах почти никогда не тормозили.
Я понимал, что Торус знает о моей посильной помощи его подопечным в нарушении устава — у него наверняка были стукачи среди стражников, но я также понимал, что если я не буду сильно наглеть, то варантец будет смотреть на это сквозь пальцы. Если бы я таскал на заставу алкоголь целыми ящиками или собирал со стражников плату, то Торус бы это дело моментально бы прикрыл, причем с не самыми лучшими для меня последствиями. Кадровый военный, он прекрасно знал, когда и в каких случаях можно нарушить устав, а когда это абсолютно недопустимо. Его вполне устраивало, что стражники согреются стаканчиком-другим, лишь бы только они до поросячьего визга не надирались.
Переночевав на заставе (а то и отстояв там вахту), я на утро возвращался в лагерь, и весь цикл начинался сначала.
По правде говоря, этот период моей "тюремной" жизни несмотря на свою весьма скромную продолжительность, был весьма неплох. Меня ценили, меня знали, меня уважали, со мной советовались, и при этом я находился вдали от главных интриг Лагеря. Спокойная, нормальная жизнь.
Но в тот пригожий день, когда я научился сносно орудовать "двойкой", размеренное течение сменилось бурным потоком, а я об этом и не подозревал, когда весело кивал Фиску, проходя через торговую площадь. Пожалуй, я тогда слишком расслабился.
Травы я собирал, как правило, в северном лесу — в этой изрытой оврагами местности можно было найти немало чего интересного. К тому же популяции местной живности постоянно прореживались налетчиками Квентина (то же самое можно было сказать и про популяцию самих налетчиков), а, значит, было меньше желающих похрумкать адские грибы.
Собирательство шло весьма успешно, хотя я не особо далеко углубился в лес. Но когда я в очередной раз нагнулся за рабским хлебом, как услышал невдалеке шум ломаемых веток, причем, с нескольких сторон. Кто-то шел ко мне, причем, скрываться не собирался.
Вообще-то, у заключенных давно уже выработалась полезная привычка: сначала стрелять во все подозрительное, а затем уже разбираться, кто там чего хотел. Ну, или смыться вовремя, что тоже считалось вполне приемлемым. Подобный подход позволял избежать внезапного нападения, однако у него был один ключевой недостаток — "дружественный огонь". Чаще всего жертвами стрел своих же соратников становились воры и наемники, так как именно представителям Нового Лагеря, как правило, не сиделось на месте. Выстрелив в густые заросли на шум, а затем отправившись поглядеть, кого это принесла нелегкая, можно было обнаружить труп соседа. Недавно Сайфер рассказывал, как несколько месяцев назад отряд Блейда, отправленный на разведку, случайно пересекся с шайкой воров, промышлявших в том районе поиском сокровищ. Первые приняли вторых за лазутчиков, вторые первых — за карательную команду Гомеза, вот и устроили горячие головы перестрелку из луков. Блейд, стоит отдать ему должное, быстро сообразил, что нарвались на своих, потому и обошлось без трупов, но и без того результат "неплох" — пятеро раненых.
Разумеется, руководство всех троих лагерей эту проблему без внимания не оставляло, и каждый, кто собирался выйти за пределы охраняемой территории, должен был сообщить страже у ворот, куда, насколько и зачем он направляется. А заодно крайне рекомендовалось узнать, кто еще недавно покидал Лагерь. Но, конечно же, на деле никто не спешил просвещать весь лагерь о своих делах, да и часовые не особо допытывались: надо — значит, надо, случится что — сам виноват.
Необходимо заметить, что если не считать, как я уже упоминал, воров, то большинство тех, кто передвигался между лагерями, и в самом деле делали это, не сходя с дороги и не пытаясь сократить путь. А уж в какие-то дебри по своей воле совались единицы. Так что я лично не удивлялся, почему в игре Юберион с места в карьер доверяет Безымянному найти юнитор. У болотников просто не было другого выхода: Нирас пропал, возможно, что и сбежал с юнитором в другой лагерь, а своего надежного человека, хоть как-то знающего окрестности, под рукой не было.
Потому доставать лук или саблю я посчитал излишним, убегать — тем более. Отложив ранец под дерево, я скрестил руки на груди и принялся ожидать гостей. Через полминуты на небольшую полянку, где я успешно добывал провиант, вышло пять человек, из них четверо — в форме призраков, и лишь один из них — наемник, правда, тоже знакомый — слишком уж примелькалась в Лагере физиономия гладиатора Харима и его бритая темнокожая башка. В принципе, гостей можно было считать "своими", но мне что-то весьма не нравилась торжествующая ухмылка на небритой морде Декстера.
— А чего в одиночку не пошел? — поинтересовался я у торговца.
— Тут одному ходить опасно, — покачал головой Декстер, довольно наблюдая, как его призраки-помощники окружают меня, — Ты сам этому пример.
— И никто не узнает, что случилось в глухом лесу с алхимиком Азшаром, — серьезно добавил Харим. Что-то в его облике мне показалось странным. Еще раз окинув наемника взглядом, я сразу же понял, что именно было необычным — торчащая из-за спины рукоять арбалета. По-хорошему, эта четверка должна была уже вязать варантца, а не действовать вместе с ним. Но сложно требовать соблюдения законов лагеря от людей, как раз собирающихся прирезать товарища.
Можно было бы вернуть и торговцу, и наемнику по колкости, но на это попросту не оставалось времени: один из миньонов Декстера зашел мне за спину и попытался полоснуть меня сзади по шее, орудуя своим коротким мечом как кинжалом.
Нападавшие не учли (да и не знали они), что я гораздо быстрее любого из них. Тот, кто пытался ударить меня сзади, даже не успел сообразить, что я уже развернулся, вытащил саблю и даже полоснул его по кишкам. А потом соображать ему было поздно.
Второй даже не успел взять в руки оружие, за что и поплатился разрубленной головой. Третий успел и взяться, и сделать выпад, правда, настолько неуклюжий, что его бы и настоящий Азшар отбил, возможно, даже и кочергой. Первый выпад миньона оказался для него и последний — сабля проткнула его грудь насквозь.
Видя, как в три секунды погибли все три призрака, Декстер оцепенел на месте, а Харим, ругнувшись сквозь зубы, отскочил назад и, сдернув из-за спины арбалет, стал его быстро заряжать. И он действительно это успел, пока я подскакивал к бородачу и отправлял его в беспамятство рукояткой по лбу — Декстер мне нужен был для допроса.
— Нет, не вышло, — пробормотал Харим, поспешно отступая еще на два шага и наставляя на меня арбалет, — Точно не вышло.
Варантец спустил курок, а я ударил впереди себя наотмашь, одновременно отступая в сторону. Не так-то легко было отбить несущийся на бешеной скорости арбалетный болт, но немного отклонить его в сторону удалось — меня он не задел, хотя и пролетел в паре сантиметров от бока.
Смуглый Харим моментально посерел. Этот гладиатор слишком привык к тому, что он — лучший, и сейчас просто не смог представить, что существует кто-то, с кем он ничего не может поделать. Но все же наемник был опытным воином, сразу же отбросил разряженное оружие, вытащил шестопер и сделал небольшой замах для удара.
Больше он ничего не успел — нордмарское лезвие разрубило ему шею так же легко, словно это был сухой кукурузный стебель.
— Зато все узнают, что случилось в глухом лесу с наемником Харимом, — ответил я покатившейся по траве голове варантца.
Первым делом я, конечно же, связал Декстера ремнем одного из его миньонов, а затем принялся собирать сегодняшний "улов" — имущество моих несостоявшихся убийц, им в чертогах Бельджара оно уже явно не понадобиться. В кошельках у миньонов было негусто, а вот Харим и Декстер меня "порадовали". В результате сбора трофеев я стал богаче на четыре коротких меча, четыре коротких лука, довольно неплохой шестопер Харима, пакет с болотником, несколько колчанов и 937 (пересчитал я позднее, в тот момент на это не было времени) самородков. Ну, и на арбалет с небольшим запасом болтов, но тот надлежало вернуть Равену, как и форму, которую я снял с миньонов, продать то я ее все равно не смогу. А вот сапоги я забрал себе, они в условиях фронтира вещь необычайно нужная. В Колонии даже истоптанная обувка призрака шла по цене хорошего меча. Сапоги Харима я тут же обул сам, они мне пришлись впору и, в отличие от его лохмотьев, качества были превосходного. Судя по всему, в Старом Лагере он их и приобрел.
— Так с чего это тебя вдруг потянуло в лес? — поинтересовался я у торговца. Призрак достаточно быстро очнулся, но первым заговаривать не спешил, а только зыркал на меня злобным взглядом.
— Сам знаешь, — пробормотал бородач.
