— Ну и что ты делаешь? — наконец подала она голос.
— Пью пиво, — у меня не было ни малейшего желания обсуждать причины моего двухдневного запоя.
Акаги молчала. Я пила пиво. Но все хорошее рано или поздно заканчивается. И пиво в том числе. Минут через пять еще одна пустая банка была отправлена в короткий полет до ближайшей стены.
— Еще есть? — я прикидывала возможность уйти в запой на еще один день.
— Нет, — Рицко повернулась в мою сторону. — Это все что тебя на данный момент интересует?
— Что... с ним? — нехотя произнесла я. Эти слова дались мне с трудом.
— Все по-прежнему, — лицо моей подруги стало немного задумчивым. — Хотя должна заметить, что при таких повреждениях Евы я ожидала гораздо более серьезных травм у пилота. Да и вообще сомневалась, что он проживет больше одного дня.
Ее слова отозвались глухой болью где-то внутри.
— И чего же ты ждала?
Эти слова я проговорила чуть ли не с ненавистью. Только вот непонятно было, к кому я ее испытывала. К Рицко — за ее слова и равнодушный тон или к себе — ведь это я составляла план операции. Операции, чуть не убившей Синдзи и сделавшей инвалида из здорового парня, у которого теперь вся жизнь пущена под откос.
Рицко, как будто не заметив моего тона, начала перечисление:
— Еве практически полностью выжгло брюшную полость. Таким образом не было бы ничего удивительного, если бы у пилота отказали соответствующие органы. Насовсем. Однако уже на следующий день после того, как пилот Икари попал в больницу они пришли в норму. Разрыв позвоночного столба Евы также мог привести к параличу опорно-двигательного аппарата. Но и этого тоже не произошло. Хотя возможно он первое время будет испытывать затруднения с ходьбой.
Небольшая пауза.
— Это не считая того, что по расчетам МАГИ мы должны были вытащить из контактной капсулы не живого пилота с обожженной головой, а хорошо проваренный труп. Как я уже говорила — произошедшее — это чудо. Жаль только, что я не могу понять природу этого чуда.
— Это Ева... Это все Ева... — пробормотала я. Затем подняла глаза на свою собеседницу. — Что за тварь вы создали? Что такое — Ева?
— Ева? — Акаги с легкой заинтересованностью глянула на меня. — То есть она его и лечит, и калечит? Немного странно получается. Ты так не думаешь?
— Да, очень странно, — я продолжала пристально смотреть на Рицко. — Что же вы создали такое странное?..
Я не могла подобрать нужное слово и потому не договорила. Затем опустила взгляд вниз.
— Странная Ева, странный пилот... Хорошо синхронизируются, — мне даже самой было не понятно для кого я это говорю. — Подходят друг другу.
Небольшая пауза. Грустная усмешка.
— Подходили, — я немного поправила последнюю фразу. Кардинально изменив ее смысл.
Рицко перевела взгляд на стену и забросила одну ногу на другую.
— Ты винишь в этом себя? — ее тон стал каким-то грустным.
— Это я планировала операцию... Я несу ответственность за жизнь пилотов, — эти слова давались мне нелегко. Их приходилось буквально через силу выдавливать из себя. Это тяжело — признавать свои ошибки. Особенно такие. Те, за которые приходится расплачиваться не самой, а близким тебе людям.
Еще одна пауза.
— Знаешь о чем мы тогда с Синдзи говорили? — Рицко продолжала задумчиво разглядывать стену. — Перед тем, как я ударила его по лицу?
— А какое это имеет отношение к произошедшему? — я не понимала, зачем вдруг Рицко вспомнила очередную насмешку Синдзи над ней. Причем судя по ее тогдашней реакции — очень грубую. Тем временем Рицко продолжила:
— Он спрашивал, каков шанс того, что пилот Аянами попадет в цель с первого раза. Он спрашивал, каковы его шансы на выживание. И я ему четко и доходчиво объяснила, что жить он будет только в случае, если Аянами попадет хотя бы со второго раза. И знаешь что? Он это принял. Принял возможность того, что может по его собственным словам "свариться вкрутую". Живьем. И знаешь, что он сделал после? Он напустил на лицо свою обычную ехидную ухмылку и спросил, не могу ли я завтра одеть розовое белье. Он дал мне повод ударить себя. И тем самым показать тебе, что ничего серьезного мы не обсуждали. Он не хотел, чтобы ты знала. И я с этим согласилась.
Рицко перевела взгляд на меня. Теперь в нем можно было заметить смесь ненависти и презрения.
— Я не знаю, как тебе это удалось, но твое состояние для него чуть ли не более важно, чем свое. И думаешь, ему приятно будет узнать после пробуждения о том, что его командир ударилась в запой? У него и своих проблем будет хватать, а ты на него еще навесишь. По-твоему он это заслужил?
Не дожидаясь моего ответа, Акаги резко встала из кресла и направилась к выходу.
— Я пошла. У меня нет времени на то, чтобы нянчиться с тобой. Взрослая уже, сама должна понимать.
Я молча слушала шорохи удаляющихся шагов и последовавший за ним резкий стук закрываемой двери. Разум постепенно заполняла холодная ненависть. Теперь я четко знала на кого она направлена. На меня. Вместо того, чтобы подумать, чем я могу помочь Синдзи, я просто накачалась пивом до бровей. Принялась жалеть себя. Глушить рассудок и память алкоголем.
Я чуть ли не с отвращением глянула на валяющуюся у стены пустую банку из под пива. Несмотря на боль, голова начала быстро искать выход из сложившейся ситуации.
"Что я могу сделать?"
Как хороший тактик, я была уверена, что вскоре найду ответ на этот вопрос. Я не оставлю своего подчиненного (пусть даже и бывшего) одного. К тому же не только подчиненного... Никогда Синдзи для меня не был "только подчиненным".
* * *
Икари Синдзи. Больничный корпус "NERV".
Я вишу посреди пустоты. По мне непрерывным потоком бьет яростное пламя. Оно постепенно сжигает меня дотла. Я пытаюсь кричать, но что-то мешает мне. Что-то стягивает мои челюсти.
"Крепления".
Обычно я легко разрываю эти механические замки, но эти — другие. Они крепче. Их не разорвать. Пламя бьет прямо в лицо. Я пытаюсь отвернуться, но это не помогает.
"Стреляй, Рей".
Я не помню, кто такая Рей. Не знаю, почему она должна стрелять. Но я точно знаю, что как только она выстрелит — пламя исчезнет.
Кроме огня и боли есть мысли. Предметы, которыми я могу думать. Их всего несколько:
"Я больше не могу". "Стреляй, Рей". "Почему ты не стреляешь?". "Уберите пламя".
Я перебираю эти предметы один за другим, но они не помогают. Я дроблю их. Меняю местами их части. Должна быть верная комбинация. Комбинация, что избавит меня от боли. Комбинация, что погасит огонь. И время от времени я нахожу ее. И тогда исчезает пламя, угасает боль. Приходит тьма. На время. Затем тьму вновь прорезает поток огня. И я вновь ищу подходящую комбинацию мыслей.
Пламя. Тьма. Пламя. Тьма...
Они вечны. Вечно чередуют друг друга. И нет никакой возможности убрать пламя навсегда.
"Рей".
Эта мысль особенная. Она важнее остальных. С ней связано что-то очень важное. Возможно другая мысль? Мысль, которую я забыл. Я пытаюсь вспомнить. Вспомнить, пока огонь неспешно пожирает мое тело. Я ненавижу огонь.
"Рей... Аянами..."
Новая мысль. "Аянами". Она связана с "Рей", но как? Что их объединяет? Я постепенно понимаю это. "Аянами" — это замена "Рей". Но более слабая. Ненужная. Но тогда зачем она есть? Я стараюсь ее запомнить.
"Рей Аянами".
"Аянами Рей".
Второй вариант кажется более правильным. За ним что-то скрывается. Еще одна мысль? Возможно. Но как тяжело искать новые мысли, когда тебя пожирает ненасытное пламя! Оно мешает. Но во тьме я мысли не ищу. Не хочу. Там я просто отдыхаю. Отдыхаю до следующего потока огня. До следующего огненного потока, который вновь и вновь будет терзать мое тело.
"Рей... Стреляй, Рей".
Постепенно что-то меняется. Меняется реальность. Или нет. Не меняется. Просто добавляется еще одна. Это тоже тьма. Но в ней я могу мыслить нормально. Я могу помнить. Слышать. Чувствовать.
Я где-то лежу. Я практически не ощущаю своего тела. Что-то по-прежнему не дает мне разжать челюсти и сказать хоть одно слово. А лучше два:
"Стреляй, Рей".
Я вновь погружаюсь во тьму. Нет. Я засыпаю. И вновь приходит пламя. Беспощадное всепожирающее пламя. Я ненавижу его.
Я несколько раз просыпался. Не полностью. Я по-прежнему очень нечетко воспринимал окружающий мир, который был для меня просто более детальным сном. Но я знал — рано или поздно я проснусь полностью. И огонь уйдет навсегда.
Тьма. Тьма и тишина окружают меня. Но я понимаю — я наконец-то пришел в себя. Я наконец-то могу четко мыслить и нормально двигаться.
"Только почему так темно и тихо вокруг? Я что, ночью проснулся? А, пофиг! Спать уже не хочется".
Мозг постепенно приходил в норму. Осталось понять, что с моим телом.
"Не зря же меня в больницу положили? Или для профилактики, как в первый раз?"
То, что я нахожусь в больнице было достаточно просто определить — характерные запахи, попискивание приборов где-то над головой. Да и кровать была явно не моя.
Я попробовал пошевелиться. Несмотря на общую вялость в теле ("слишком долго лежал без движения!") руки более или менее шевелились. Хуже было с ногами — вместо осознанных, пусть и вялых, движений получалось лишь какое-то робкое подергивание. Кроме того левую ногу что-то сковывало и при попытке ею пошевелить бедро пронзала острая боль.
Я провел по нему левой рукой. Под рукой обнаружилась твердая шероховатая поверхность, покрытая слоем бинтов. Вывод напрашивался сам собой.
"Перелом. Интересно, откуда?"
Но раз ноги шевелятся — значит и ходить буду. Пусть и не сразу.
"Продолжаем".
Правой рукой стараюсь особо не шевелить — в сгиб локтя воткнута игла, по-видимому — от капельницы. На жидком питании сижу. Хе. Мисато в подобной ситуации наверняка попросила бы себе вместо глюкозы заливать пиво. В моем сознании быстро нарисовалась соответствующая картина: блаженно улыбающаяся Мисато с закрытыми глазами возлежащая на больничной койке. Из правой руки тянется стандартная пластиковая трубка, соединенная другим концом с полулитровой жестяной банкой. Я немного подумал и заменил на получившейся в моем сознании картинке полулитровую банку пива на пятилитровую бочку. Картина сразу стала выразительней. Потом вспомнил про неизбежно содержащиеся в пиве газы и кессонную болезнь. После чего заменил пиво на спирт. Улыбка у Мисато стала совсем блаженной.
Я улыбнулся. Точнее попытался. Только тут я понял, что вся поверхность головы какая-то онемевшая. Я кое-как вытащил из-под одеяла левую руку и провел ею по лицу. Бинты. Они обматывали голову практически целиком. Свободным оставался только нос и рот. Дыхательные пути другими словами.
"Интересно, что у меня с лицом? И самое главное — с глазами все в порядке?"
Последняя мысль заставила меня передернуть плечами. Я попытался отогнать от себе дурные предчувствия.
"Ничего, все нормально. Вон, у Рей недавно тоже раньше повязка на правом глазу была! И ничего — сейчас нормально все видит!"
Мысли плавно перетекли на приятное. На Рей. Интересно, где она сейчас? Я конечно не ждал, что она придет меня навещать — не в ее это стиле. Но это было бы очень приятно. Эх, мечты, мечты... Глупые и бессмысленные. Хотя если посмотреть на это с точки зрения логики, то она вполне может прийти. Все же перед последним боем с Ангелом она достаточно четко дала понять, что мое состояние ей не безразлично. Или я просто принимаю желаемое за действительное? Возможно и такое.
Я тихо вздохнул. Затем попробовал усмехнуться. Не получилось. Получились только мысли:
"Даже если Рей не придет — ничто не помешает мне навестить ее. Тем более что мне надо будет обговорить с ней условия ее проживания. Они ненормальны. А насколько мне известно из нашего дома мечтает съехать куча народу. И не только из нашего. Так что если предложить им более или менее приличную цену за квартиру, то они с радостью освободят жилплощадь. У Аянами на счету сейчас чуть больше пяти миллионов йен должно быть. Да и у меня ненамного меньше. Хватит и на покупку квартиры, и на мебель, и на все остальное".
На некоторое время я ударился в мечты, скрытые под вывеской "Детальная планировка процесса переезда Рей в квартиру по соседству. Варианты действий и их последствия". Все равно заняться было больше нечем. Впрочем, когда мои мысли начали плавно переходить на хентай, я понял, что пора завязывать с "планированием". Кстати, что интересно — когда мне снился всякий хентай (а что вы хотели — 16 лет все-таки!), то Рей там не было. К чему бы это?
За мыслями о соотнесении сознательного и бессознательного прошло еще какое-то время. Причем некоторые мои итоговые выводы заставили бы дядю Фрейда перевернуться в гробу. Впрочем, так ему и надо. Изучал психологию на сумасшедших и применял полученные выводы к здоровым нормальным людям. К себе бы их применил лучше.
Некоторое время спустя раздался шорох открываемой двери и приближающийся стук каблуков.
"Кто бы это мог быть?"
— Икари-сан? Вы пришли в себя? Как ваше самочувствие?
Чей-то незнакомый, хоть и приятный женский голос. Медсестра видимо. Я начал по порядку отвечать на вопросы:
— Без "-сан" пожалуйста, мне не так много лет, — мой голос звучит хрипло и неестественно. Что это с ним? — Да, я пришел в себя. Самочувствие — средней паршивости. Вялость в теле, скучно, лицо какое-то онемевшее и повязка глаза закрывает.
На некоторое время наступила тишина.
— Хорошо, Икари. Сейчас я сделаю вам укол и вызову дежурного врача, с которым вы обсудите все интересующие вас вопросы.
Мне показалось или в ее голосе действительно слышались какие-то нервные (или грустные) интонации? Наверное показалось. Тем временем медсестра протерла влажной ваткой мне сгиб на левом локте и секунду спустя я почувствовал легкий укол.
— Вот и все. Лежите и постарайтесь не шевелиться.
В моем положении это было не сложно. Тем более, что вскоре после ухода медсестры на меня навалилось какое-то равнодушие ко всему окружающему. Мысли текли вяло и не спеша.
"К чему бы это?" — мелькнула в сознании ленивая мысль.
Через некоторое неопределенное время в мою палату снова кто-то зашел.
— Очнулся наконец, Икари?
Спокойный и слегка холодноватый голос. Акаги Рицко.
— Очнулся и уже давно, — даже язвить не хотелось. Мне вкололи успокоительного? Зачем? Тем временем Акаги продолжала:
— Минут через пятнадцать сюда примчится Мисато. Я бы хотела поговорить с тобой до ее прихода.
— Говорите.
В голове лениво текли мысли. Мне было интересно, почему Мисато должна была именно "примчаться"? Но спрашивать я об этом не стал. Зачем? Я был уверен, что мне и так все сейчас расскажут.
— Итак, так ты помнишь, я говорила тебе, что если Аянами не попадет по цели со второй попытки, то ты умрешь, — судя по звукам, Акаги села на стул.
— Сварюсь живьем. Я помню, — я легко кивнул головой. — Видимо, МАГИ ошиблись. Ведь я все еще жив.
— МАГИ не ошиблись. Температура в капсуле примерно соответствовала расчетной. Тем не менее ты как-то умудрился не свариться. Но бесследно для тебя плавание в кипятке не прошло...
