Мне вдруг представился Синдзи, с ехидной ухмылкой выводящий на спине Акаги надпись "Кладбище разорванных хомячков". Видение было настолько ярким, что я не смогла сдержать улыбки.
— Но вернемся к нашему барану, то есть пилоту, — оборвала видение Рицко. Синдзи помахал мне маркером и тихо удалился сквозь закрытую дверь. — По второму выводу МАГИ эти элементы как раз и являются чем-то вроде подобных блоков.
— Ну, ладно, допустим Синдзи закодировался не пить и не курить, — я недоуменно пожала плечами. — Что в этом для него особо странного?
— Странность всего одна, Мисато — их слишком много! МАГИ насчитали восемь стабильно используемых "кодировок" и несколько десятков менее явных и более размытых!
— Это плохо? — я догадывалась, что ничего хорошего, но хотела услышать четкое описание того, чем подобное грозит.
— Покажу на простом примере. Представь себя со следующими изменениями, или — примем нашу терминологию — "кодировками". Первое — ты не пьешь.
Я непроизвольно передернула плечами.
"Бр-р-р... Ужас какой".
— Второе — аккуратно водишь машину. Третье — просыпаешься сама и вовремя. Я практически не сомневаюсь, что с института ты этой привычке не изменяешь. Четвертое — не спишь на рабочем месте, какой бы нудной не была работа. И пятое — не заигрываешь с парнями. Только серьезные отношения.
Чем больше Рицко перечисляла, тем больше кривилось мое лицо.
— Вот представь себя с этими пятью изменениями. Как картина? По лицу вижу, что неприглядная.
— Ты прямо зомби какого-то описала... Но знаешь, Синдзи на зомби не похож, — тут мой голос заметно повеселел. — На бесконечно правильного пай-мальчика — тоже.
Рицко в этом нисколько не сомневалась.
— Потому я и говорю, что это только догадки...
"Догадки, догадки..."
— А что там с первой версией? — вспомнила я. — С той, которую ты отвергла, как заведомо неправильную?
Рицко вздохнула.
— МАГИ дают 32-процентную вероятность, что им на обработку подсунули информацию о каком-то новом типе нейрокомпьютера, а все эти элементы, и не только они, — программное обеспечение.
Сердце пару раз стукнуло с перебоем.
"Нейрокомпьютер... Программа... Не человек..."
Мои выводы, слова Синдзи, слова Рицко...
"Да что же это такое?!"
— Мисато, успокойся! — прикрикнула на меня подруга, глядя на мое враз побледневшее лицо. — Я же говорила, не принимать все это близко к сердцу! Во-первых, мозг человека в некотором смысле действительно можно счесть нейрокомпьютером, а во-вторых, того, что ты себе навоображала, быть не может!
"Не может?.. Тогда что может?!"
— Расскажи, почему ты отбросила эту версию, — практически попросила я.
Во взгляде Рицко хорошо читалось сожаление о том, что она вообще решила рассказать об этой версии.
— Ладно, слушай. Во-первых, МАГИ построены на основе, аналогичной человеческому мозгу, только менее сложной. Хотя их вычислительные способности выше.
"Выше ли?"
— Так что нет ничего странного в том, что МАГИ нашли сходство между собой и человеческим мозгом. Но последний не может быть нейрокомпьютером — вычислительной программируемой машиной. У человека мышление слишком... — тут Рицко запнулась и глянула на меня. После чего просто окончила. — Слишком ограниченное. Сложное, но ограниченное.
— Я слышала, что мозг человека использует лишь малую часть своих возможностей... — вспомнила я научно-популярный факт.
Акаги скривилась так, будто только что прожевала лимон.
— Забудь этот бред. "Малая часть" — это то, что остается на сознательное мышление. Ты в курсе, сколько в человеческом мозге отделов, отвечающих за разные функции, помимо этого мышления? Зрение, слух, поддержание равновесия, дыхание... У человека куча функций и куча источников получения информации. Все это нужно принять, обработать, согласовать между собой, запомнить... На подобные бессознательные действия как раз и приходится львиная доля "мощностей" нашего мозга. Некуда расширять возможности — все занято другими процессами.
"Занято?"
Из памяти встает картина спящего Синдзи. У спящего человека отключаются очень многие отделы мозга, ведь так? И надпись на оставленной для меня записке:
"Не вздумайте меня будить. Тогда мне точно будет плохо".
Что будет, если в занятый посторонними вещами мозг, начнет вливаться стандартный поток информации? Правильный ответ — "будет плохо". И Синдзи знал этот ответ.
Тем временем Рицко продолжала:
— И освободить эти участки мозга, скажем, просто заткнув уши или закрыв глаза, не получится. Наш мозг — достаточно стабилен и функции отдельных участков в нем "прошиты" с рождения. Впоследствии они могут изменяться, но в любом случае — они остаются.
"Стабилен, говоришь?"
Сегодняшний разговор с Синдзи:
"Знал бы... Глядишь и мозги целее были бы".
Так ли уж он стабилен?
— Ну хорошо, а что мешает использовать как компьютер часть, отвечающую за сознательное мышление? — я решила прояснить еще один вопрос. — Или хотя бы часть от этой части?
— Слабоват компьютер получается, — хмыкнула Рицко. — Да и не рассчитан мозг на такое. Помнишь недавний случай? Мозги просто сгорят от такого.
"Головная боль разной силы" — еще одна фраза Синдзи.
— Возьмем, опять же, МАГИ, к примеру, — тут Рицко заметно оживилась. — У них объем нейросетей намного превышает объем человеческого мозга. Они лишены зрения, слуха, осязания и всех прочих человеческих чувств. Вот у них действительно большую часть системного ресурса отводится на обработку информации. Для более сложной же деятельности в них внедрены психоматрицы, списанные с моей матери. Условно их можно обозначить, как "мать", "женщина" и "ученый". Их различие создает необходимые условия для внутреннего конфликта и поиска пути оптимального решения задачи в его течении. МАГИ могли бы быть даже разумной системой, но тут срабатывает один интересный ограничитель, напрямую связанный с уровнем восприятия информации...
Я буквально чувствовала, как мои мозги в отчаянии стучатся лобными долями о кости черепа. О любимых компьютерах Рицко могла говорить часами. И только полностью слепой и глухой человек не заметил бы, что Рицко, говорящая о МАГИ, и Рицко, говорящая о чем-то другом, — две разные женщины.
"Нужно попытаться вернуть диалог в прежнее русло, пока я еще могу ее понимать".
— Хорошо, Рицко, я поняла. Мозг человека отличает от нейрокомпьютера. Так что там было о Синдзи?
Рицко замолчала и недовольно на меня покосилась — ведь лекция о МАГИ только началась. Потом вздохнула и вернулась к начальной теме.
— Хорошо, что это стало тебе понятно. Кроме того, если уж мы рассуждаем абстрактно, выделение куска мозга, отвечающего за разумное мышление, под нужды гипотетического нейрокомпьютера, приведет к ограниченности мышления в нормальных сферах. Ведь опять же — мозг человека стабилен, и если в нем прописать что-то постороннее, то придется убрать что-то из того, что было раньше. А подобной ограниченности у Икари не наблюдается. Ведь так?
Я медленно кивнула. Действительно, уж чего-чего, а ограниченности за ним не водится.
— Ладно, спасибо, Риц, — я благодарно кивнула подруге. — Похоже, я действительно волнуюсь не о том.
— Мозг человека слишком сложная вещь, чтобы загонять его в рамки простого, пусть и мощного, компьютера... — задумчиво проговорила глава научного отдела. — А проблемы Синдзи из области психологии, а не программирования...
* * *
Акаги Рицко. Штаб-квартира "NERV".
Чуть позже, оставшись одна, я взялась за анализ полученной от МАГИ информации. Сегодняшний синхротест и, в особенности, данные по "промежуточному" режиму синхронизации принес свои результаты. Теперь можно было достаточно точно оценить, как будет развиваться новая психоматрица Евы-01.
Первый порог — самостоятельное развитие — был уже преодолен. Теперь даже если Еву изолировать от пилота, то в итоге она все равно сформирует собственный разум. По оценке МАГИ на это уйдет около 4-5 лет.
Вот только при активной работе "Берсерка" Ева станет разумной гораздо быстрее. МАГИ отводили на это от 10 до 38 часов. Причем нижней границей было минимально возможное время достижения пилотом 400-процентного синхроуровня. После чего разорвать связь пилота с Евой становилось невозможной или по-простому — Ева поглощала душу и разум пилота. Получит ли она разум сразу после этого? Или просто продолжит видоизменять и усложнять свою психоматрицу, как при работе "Берсерка"? Или произойдет что-то еще? Я не знала. Но и проверять это желания не было никакого.
"Ну разве что совсем небольшое..."
Я еще раз пробежалась глазами по выданным МАГИ цифрам.
Время выглядело небольшим, но ни один бой с Ангелами не занимал и часа. А осталось их уже меньше десяти. Так что Еве тут ничего не светило.
"Похоже, у меня все-таки будет время отдохнуть".
Я немного подумала о недавнем разговоре с Мисато ("Нейрокомпьютер, да?") и вбила в МАГИ еще одну порцию информации.
Ответ не заставил себя долго ждать — 19 %. Я хмыкнула.
— Поздравляю, Аянами, МАГИ считают, что ты более далека от компьютера, чем Синдзи.
Все-таки машине человека не понять.
* * *
Икари Синдзи. Парк Токио-3.
— Между прочим, в новейшей истории Германии все не так однозначно!
Мы неторопливо прогуливались по парку. Здесь было тихо и безлюдно. Никто не мешает, приятные запахи. Не то, что в городской черте — шумно, шаги множества людей вокруг, рев автомобильных моторов... Кошмар. Раньше-то меня Мисато всегда подвозила от одного пункта до другого. Но вот так я гулял впервые.
— Легко в это верю, — я несильно кивнул головой, продолжая неторопливо идти по скрытому тьмой асфальту. — На проигравшую сторону всегда всех собак вешают. На Японию вон тоже две ядерные бомбы сбросили. На мирные города, между прочим! И что? Никто не пикнул. Потому что бомбы сбрасывали победители. А скинь те же бомбы Германия — вот вой бы поднялся!
— Знаешь, в Европе подобные настроения, мягко говоря, не приветствуются, — в Аскином хмыке прозвучали какие-то веселые интонации.
— В гробу я видал эту Европу, — четко донес я свою позицию. — И весь остальной мир тоже.
— Да, это я уже поняла, — с чуть слышным вздохом и легким раздражением в голосе ответила Аска. — Слушай, Синдзи, а откуда такая ненависть к миру? Да и к себе тоже?
Я ухмыльнулся. Потом мотнул головой.
— Я не ощущаю ненависти к миру. Просто ему наплевать на меня, а мне — на него.
— У-у-у, как все запущено... — в ее голосе слышалась почти неприкрытая насмешка. — Ты еще скажи, что на мир обижен!
Я неопределенно хмыкнул.
Шаг, еще шаг. Под ногами была твердая поверхность. Но страх того, что она вдруг исчезнет, никуда не делся — просто затаился в уголке сознания и выжидающе глядел оттуда на меня.
— А ты, Аска? Ты ведь хочешь, чтобы мир тебя заметил. Даже более — чтобы мир тобой восхищался.
— Мир будет мною восхищаться, Синдзи! — в ее голосе звучала непреклонная уверенность в своих словах. — Мы спасаем мир от катастрофы Третьего Удара! И как только вся эта война с Ангелами окончится — пилотов будут носить на руках. Меня, конечно, как лучшую — больше всех, но и вам с Аянами что-нибудь перепадет.
— Какая ты великодушная, Аска... — мозг тем временем лихорадочно обрабатывал полученную мимоходом информацию.
— Да, я еще и такая! — Аска откровенно веселилась. Потом в ее голосе прорезалась настороженность. — Синдзи, ты чего завис?
— Так значит, Второй Удар... — медленно проговорил я.
— Был вызван Ангелами. Стоп, а ты этого разве не знал?.. Я тащусь от вашего филиала! Ты еще скажи, что в официальную версию про падение метеорита верил!
— Да нет... — я вяло махнул рукой. Мозг все никак не мог отойти от свалившейся на него информации. — Я как-то прикинул, каким должен быть метеорит, чтобы расплавить такую массу льда... Вышло, что на Земле аналог ядерной зимы после такого наступил бы. По моим прикидкам, там нехилый термический всплеск был, но без ударной волны. Или с ней — но относительно слабой. Но поскольку я понятия не имел, что могло дать подобный эффект — вскоре забил на это. Да и потом...
— На мир тебе плевать... — размеренно-заунывным голосом и чуть ли не по слогам произнесла Аска. — А на себя? Это твое "я себя ненавижу, но жить буду" откуда взялось?
Я помолчал. Шаг в темноту. Еще шаг.
— Когда мне было 4 года — умерла моя мать. Отец скинул меня своим родственникам и свалил, — в моем голосе прорезалась почти неприкрытая злоба. — Знаешь, я, наверное, всегда буду помнить, как ревел во все горло и просил его не уходить, а он уходил все дальше и дальше...
Я рассказывал ей. Рассказывал историю своей жизни, как я ее помнил. Порой это было больно, порой — противно, но почему-то я хотел ей это рассказать. Поделиться с кем-нибудь своей историей.
— И тогда я вдруг понял, что даже если умру — только станет легче жить тем, кто отравлял жизнь мне. Так какого хрена?!. Ну тогда я и решил, что не дождутся, уроды.
Аска молчала. Почему я ей об этом всем рассказывал? Я не говорил такого даже Рей. Так почему же?
Шаги в темноте. Один за другим.
— Тогда я жил на достаточно злобной смеси из ярости, ненависти и решении жить. Я себе буквально вбивал себе это — "Жить, что бы не происходило". Я на весь мир тогда смотрел через призму того, что мне помогает жить, а что мешает. И на себя так же.
Лицо перекосил злобный оскал.
— Я пытался вытравить из себя все лишнее. Все, что мне мешало жить. Крыша в таких условиях ехала знатно... А потом я начал понимать, что со мной творится что-то неладное.
Пытаюсь вернуть своему лицу хоть сколько-нибудь нормальный вид. Получается с трудом.
"Если бы я тогда не понял этого... Что бы случилось? Стал бы я таким же хладнокровным ублюдком, как командующий, или ушел бы на дно по спирали саморазрушения?"
— Вот я и решил выяснить, что же именно со мной творится. Тем более, что уже представлял, как это сделаю. Ну и сделал на свою голову...
Голос уже был готов вот-вот сорваться, поэтому я резко замолчал. Из дальних уголков памяти темной волной ужаса принесло тщательно закопанные вспоминания.
"Анализ".
"Икари Синдзи".
Бездна, которая глядит на тебя твоими собственными глазами.
"Зачем ты сделал это?"
Пробивающий насквозь звук. Детская обида.
"Это не я! Я не такой!"
Страх. Отчаяние. Я не мог...
"Осмотри свое желание!"
Злоба, причудливо смешанная с удовольствием.
"Я не такой!"
Страх, смотрящий прямо в глаза. Ты хотел избавиться от него?
Очень хотелось рухнуть прямо на асфальт. И завыть, обхватив голову руками. Но я не позволяю себе даже стиснуть руки в кулаки. Передвинуть ногу, поставив ее на новый клочок темноты, надеясь, что он не обернется бездной — шаг. Передвинуть вторую — еще шаг.
— И дальше ты начал ненавидеть не окружающий мир, а себя, — саркастично звучащий голос Аски прорывается сквозь кошмар. — Гениальное решение.
Выданная в ответ ухмылка получилась на редкость кривой. Кошмар, скрытый в моем собственном разуме, не хотел просто так отпускать свою жертву.
