Раздраженный выдох.
"Даже мысленно подобное произносить не хочется!"
Но ничего страшного не произошло. Синдзи просто пригласил меня на свидание. И как он это сделал!
"Если ты думаешь, что я буду за тобой бегать..."
"То это будешь уже не ты. Я знаю".
Он действительно понимал, чего я пыталась избежать! Я...
"Давай, Аска, соберись. Начни с малого".
Я не хотела показаться слабой. А ведь именно этого парни неосознанно ждут от той, кого считают своей девушкой. Инстинкт защиты, который извращается до полного неприятия несложной идеи: девушке защита не нужна!
"А ведь Синдзи тоже меня защищал".
Да. Но только там, где это действительно потребовалось. И ни разу он не показал, что относится ко мне как-то свысока. Сильная? Хорошо, значит справишься сама. Проблемы? Ничего, два сильных человека лучше, чем один, — справимся вместе.
Икари действительно был сильным человеком. Да, он регулярно ныл и занимался самоистязаниями. Да, у него четко прослеживался сдвиг по фазе. Но...
"Как бы я выглядела, окажись на его месте?"
Как я бы себя вела, побывав под плазменным паяльником Ангела и узнав потом, что теперь навсегда останусь изувеченным инвалидом? Рыжие волосы, синие глаза, красивое личико — все в прошлом. Неприятно в этом признаваться даже самой себе, но никак бы я себя не вела. Не смогла бы ночь за ночью мучиться кошмарами, раз за разом оказываясь в сжигаемой Еве. Не смогла бы жить, понимая, что я теперь целиком и полностью завишу от окружающих. Ощущая свою беспомощность. А он?
Кошмары? Это моя проблема. Не говори Мисато, хорошо? Беспомощность? Откуда? Просто теперь стало сложнее жить полноценно, вот и все.
Меня возмущала истерика после отстранения от пилотирования. И при этом старалась не думать, как вела бы себя я, потеряв способность пилотировать Еву. Потеряй я смысл и цель своей жизни. То, что выделяло меня из безликой толпы. То, во что я вложила всю себя.
А для Икари это еще и последняя зацепка за нормальное существование и способность хоть как-то, но видеть.
А его действия после того случая? Когда я сама — вспомнить стыдно! — распустила сопли и не знала, куда деться и что теперь делать... Еще толком сам не оклемавшись ("Да и до сих пор не оклемался, в общем-то!"), пришел ко мне и сказал: "Я рядом".
Почему у него хватило силы это сделать, а у меня — нет? Почему я, пережившая все намного проще, не смогла придти к нему?
Ответ лежал на поверхности — Синдзи был сильнее меня. Ненормально сильнее. Складывалось впечатление, что его вообще ничем нельзя сломать окончательно. Даже та пьянка, что он закатил! Истерика? Или?..
"Но ведь сработало?"
Чем была эта фраза — попыткой пошутить или озвучиванием заранее продуманной цели?
Уверенный, сильный, способный справиться с любыми проблемами и ни перед чем не отступающий... Черт, я всю жизнь стремилась быть такой!
И, вместе с тем, — слабый, одинокий, запуганный им же придуманными кошмарами. И, как и я, он не хотел себе в этом признаваться.
"Зато предпочитал признаваться мне", — хмыкнула я и тут же недовольно скривилась.
"Все это не то!"
Да, о Синдзи можно много чего сказать! Но почему мне кажется, что все, о чем я тут рассуждаю, — все это не то? Словно я раз за разом что-то упускаю? Кажется, вот он ответ, рядом — только руку протянуть! Но нет, не понять...
"Так что же я упустила?"
Я не знала. Но все же несколько вещей я понимала: Синдзи мне нравится, я нравлюсь ему, но также ему нравится и Аянами. И отступаться он от нее не собирался. Что ставило жирный крест на развитии наших отношений. Делить с кем-то своего парня? Такого извращения я допустить не могла.
"Вот и получается, что парень вроде и есть, но уже занят. И сделать ничего нельзя".
У меня вновь портилось настроение. И вновь в этом виноват идиот Синдзи.
* * *
Икари Синдзи. Симуляторная.
Дни летели один за другим. Начался последний триместр. В школе я вновь начал общаться с Тодзи и Айдой, которые первым делом устроили мне допрос, куда это я пропал в последние недели. Я отшучивался и упорно не собирался раскалываться. И как-то так получилось, что начал плотнее и чаще общаться с Рей и Аской. Они как-то регулярно оказывались рядом. Причем настолько регулярно, что по школе уже поползли слухи, что я встречаюсь с ними обеими. Одновременно. Я не возражал. И я действительно пытался воспринимать все это как передышку. Отдых перед нападением следующего Ангела. Кроме всего прочего мне в этом помогало прописанное успокоительное, которое я глотал трижды в день.
Такие вот каникулы — минимум свободного времени и лекарство от мозгов. Хе.
Итак, свершилось! Доктор Акаги под давлением Мисато и своей неспособности восстановить Еву-01 ("А чего ее восстанавливать? Она рабочая") согласилась подпустить меня к Ноль Первому. Правда, использовать "Берсерк" мне категорически запретили, но ничего, это вопрос времени! Главное, чтобы это время наступило раньше, чем на нас нападет очередной Ангел.
"Ты здесь?" — привычное приветствие.
Тихий рык — и такой же привычный ответ.
Я выдохнул из легких LCL и поудобнее устроился в кресле пилота.
В такие моменты я словно растворялся в Еве. Непроницаемая темнота, окружающая меня привычным пологом. Тишина, словно растворяющая в себе все звуки. Контактный комбинезон, глушащий тактильную чувствительность и сам постепенно становящийся неощутимым. Даже вкус LCL на языке, изначально казавшийся таким неприятным, со временем стал привычным и тоже словно исчез.
Был только я и Ноль Первый, легко ощутимой тенью стоящий рядом. Я всегда радовался его присутствию. Буквально источающий силу и обманчивое спокойствие, знающий о тебе все, но не отвернувшийся, а принявший тебя, понимающий и по-своему заботливый. Он был тем, рядом с кем можно расслабиться самому, на время забыв о необходимости контроля. В его присутствии отступали все те страхи, что так терзали меня обычно. Рядом с ним даже думалось легче и свободнее.
Самое близкое мне существо, так похожее на меня самого. Мое отражение. Мой друг.
И через некоторое время в голове начал всплывать мой вчерашний разговор с Мисато. Слишком уж много тревожащих мыслей он после себя оставил.
— Синдзи, какие у тебя планы на послезавтра?
— В школу пойти. Потом, если все пройдет хорошо, вернуться домой.
Я знал, о чем пыталась поговорить со мной Мисато. Годовщина смерти моей матери. На могилу которой я не ходил уже очень давно.
— И все? Если тебе нужно куда-то съездить...
— Мисато, я понимаю, что вы хотите сказать. Нет, я не поеду на могилу. У меня нет ни малейшего желания там появляться.
Я не хотел встречаться с командующим. Ни к чему хорошему это не приведет. Но единственная ли это причина?
Я не помнил свою мать. Я знал — она у меня была. Но не оставила хоть сколько-нибудь четкого следа в памяти. Как она погибла? Почему? Я не знал.
Я ощутил на себе внимание Ноль Первого. Тот словно заметил, что меня что-то волнует.
"Если б я еще мог понять, что именно..." — мысленно усмехаюсь.
Решение пришло неожиданно быстро, сверкнув в голове вспышкой озарения:
"Как бы я себя вел, не встреть на кладбище командующего Икари? Что бы я делал?"
Прийти, постоять у могильного камня... Лишний раз вспомнить, что не собираешься ложиться под такой же максимально долгое время и... Что дальше? Что я мог почувствовать у могилы матери? Что я мог ей сказать?
"Привет, мама! Знала бы ты, как иногда хочется помереть самому!"
Ухмылка. Нет, я никогда бы не сказал ей такого. Пусть я ее не помню, но она не заслужила таких слов.
"А что еще я мог ей сказать?"
Тихий рык.
"Что я могу сказать ей, Ноль Первый? Рассказать ей том, что работаю на Икари Гендо, которого всей душой ненавижу? О том, что в процессе стал инвалидом? И о том, что который год пытаюсь не поехать крышей от своей веселой жизни? Глупо".
Ноль Первый чуть изменился. Он понял меня. И, кажется, грустил от того, что понял. Но я чувствовал — он рядом. И уже это помогало.
"Рассказать ей о чем-то хорошем? Наверное. Ведь есть в моей жизни и хорошее. Но справлюсь ли?"
Все то же ощущение поддержки, но теперь словно изменившейся, ставшей более теплой. И легкий, едва уловимый мысленный ветер:
Попробуй. Я рядом.
Улыбаюсь в ответ. Хорошо, Ноль Первый, я попробую. Тем более я знаю, о чем можно рассказать — Аска как-то уже спрашивала меня о подобном.
"Здравствуй, мама. Прости, что так долго не навещал. Но ведь ты не сердишься на меня, так?"
Слова шли на удивление легко, словно сами собой выстраиваясь в правильные и приятно-теплые мысли.
"Знаешь, за последний год со мной много чего случилось. И главное — в моей жизни появились люди, которые что-то для меня значат. Я в этом году перевелся в новую школу. Знаешь, там у меня первые друзья появились. Тодзи и Кенске. Хотя Тодзи мне сначала всю морду разукрасил... То есть нет, он ее только набил, а разукрасила ее Хикари, наша староста. Она хороший человек, ей бы поменьше о своих обязанностях думать и время от времени отдыхать...
Тодзи — драчун. Может показаться, что дурак и излишне легкомыслен, но это не так. Заботливый, прямолинейный и главное — честный. Из-за последних качеств его за забияку и держат. Но друзья его понимают, а на мнение остальных он чихал с высоты Евы.
Кенске вроде типичный оружейный маньяк и поначалу мне не особо нравился — я его только как пилот Евангелиона интересовал. Но потом что-то поменялось, что ли... нет, он тот же маньяк, но умный, проницательный и наблюдательный парень".
Я вспоминал их. Вспоминал своих друзей, вспоминал связанные с ними случаи... Ноль Первый слушал. Слушал, обволакивая меня легким и приятным теплом. Таким непохожим на него, но от того не становившимся менее родным. И я улыбался в ответ и рассказывал дальше.
"Мисато. Она мой опекун дома и командир на работе. Первый человек в этом городе, который встретил меня теплом и улыбкой. И, похоже, она сильно привязалась ко мне. Да и я к ней, чего уж скрывать! Мисато не стала для меня матерью или, скажем, старшей сестрой. Некоторые ее шуточки явно выходят за грань родственных отношений. Да и мои мысли о ней тоже, хм, не всегда родственные. Но, может, таким и должен быть опекун, а, мама? Я рад, что обо мне заботится такой человек".
Волна тепла от Ноль Первого. Казалось, что я действительно обращаюсь к своей матери. И пусть это не правда, но...
"И под конец я хочу рассказать тебе о двух девушках, которые искренне меня любят. И которых люблю я. Их зовут Рей и Аска. Они тоже пилоты Евангелионов".
Два человека. Два образа, в которых большую роль играет голос и чувства, что этим голосом вызываются. Два символа.
"Аска. Она необычайно сильная и яркая девушка. Иногда кажется, что жизнь из нее бьет фонтаном. Завораживающе красивым фонтаном. Знаешь, мама, я спотыкаюсь у каждого препятствия на своем пути и лишь с трудом заставляю себя двигаться дальше. А она сметает все с наскока, не замечая. Она уже столько всего успела сделать в жизни, что остается только тихо завидовать. Представляешь, окончить колледж в 14 лет и попутно выучиться на первоклассного пилота Евангелиона! Непрерывно движется вперед, непрерывно развивается, становясь все сильнее и сильнее. Иногда кажется, что ее ничто не способно остановить. И даже если вдруг случится что-то, способное ее сломать — она и это преодолеет, даже если не сразу. Такие и после смерти вернуться способны. Я ею восхищаюсь, мама, хотя никому в этом не признаюсь. Хотел бы я быть столь же сильным, как она.
Рей. Знаешь, мама, о ней так просто и не расскажешь. Можно сказать, что она тот человек, которого жизнь била намного чаще и сильнее, чем меня. Понимаешь, ее создали! Создали, как пилота Евангелиона! И у нее ничего не было, кроме работы! Которую она и выполняет потому, что больше ничего у нее нет... Мама, когда я увидел ее... Ту, которой наплевать на саму себя... Я испугался, мама! Потому что знал, какую надо прожить жизнь, чтобы нисколько ею не дорожить. И, как и мою, ее жизнь сделал таким кошмаром командующий".
Ноль Первый вновь меняется. Словно подстраиваясь под мои чувства, он тоже как будто грустил. Грустил, но находил в себе силы ободрять меня. Все будет хорошо, Синдзи. Поверь мне, все будет хорошо.
И я продолжаю:
"И я решил, что изменю ее жизнь. И в глубине души надеялся, что она — изменит мою. А потом, мама, я начал замечать в ней... Что несмотря на то, каким адом была ее жизнь — она не возненавидела ее. Не возненавидела окружающих. Не стала такой, каким стал я. Просто словно гасла, как гаснет огонек, — тихо, бесшумно и не причиняя некому вреда. Сейчас она уже другая — более живая, но при этом оставшаяся прежней. Я не помню, чтобы она на кого-то злилась, кричала и просто тихо ненавидела — всего этого для нее словно нет. Она сама по себе очень спокойная, но все же что-то доброе, теплое и светлое в ней временами проявляется. И только оно. И это в ней поражает. Я даже какое-то время боялся, что сделаю что-то не так, и все это исчезнет, рухнет... Мама, я лишь недавно понял — она всегда останется такой, как бы ее жизнь не била. Вновь стать холодной и равнодушной — может, а озлобиться на мир, подобно мне, — никогда. Хотел бы я хотя бы немного быть таким же, как она..."
Пауза. Ноль Первый рядом.
"Я действительно их люблю, мама. И чтобы их сохранить, я пойду на все. И никогда об этом не буду жалеть, мама".
Тихий и теплый ветер от Ноль Первого. Такой необычный для него. У тебя все получится, Синдзи. Не сдавайся.
Мысленно улыбаюсь в ответ:
"Спасибо, Ноль Первый".
Пусть он и не был моей мамой, но как-то сумел дать мне почувствовать, что она рядом. Что она заботится обо мне. Пусть это и было ложью, но только то, что она со мной. Чувства ложью не были. И мои, и его. И за это я был ему благодарен.
Чуть пошевелившись в кресле, сбрасывая с себя накатившее оцепенение, я произношу:
— Мисато, у вас на завтра никаких планов нет? Мне надо кое-куда съездить.
* * *
Икари Синдзи. Загородное кладбище.
"Здесь тихо".
Это первая мысль, которую вызывало кладбище. Если убрать шорохи наших с Мисато шагов, то казалось, сам мир исчезнет, растворившись во тьме и тишине.
— Синдзи? — голос моего опекуна слева разгоняет наваждение. — Там впереди командующий Икари.
Я дернул щекой. Естественно, он здесь. Я понятия не имел почему, но эта сволочь приходила сюда каждый год.
— Оставите нас наедине, Мисато-сан?
— Хорошо.
Негромкий шорох шагов. Уже привычно идти вот так — раз за разом делая шаг в пустоту.
— Командующий Икари, здравствуйте. Синдзи, мы пришли. Я буду ждать неподалеку, — и звук удаляющихся шагов.
И вновь тишина — никто не хотел начинать разговора. Да и не о чем мне говорить с командующим — все уже давно ясно и решено.
— Ты все же решился прийти сюда, — до равнодушия спокойный голос командующего.
— Удивлен? — переходящая в оскал ухмылка на лице.
