Посланный против Константина из Италии готский военачальник Сар разбил его легатов Юстиниана и Небиогаста, но затем его новое войско во главе с Геронтием и Эдобихом потрепало и заставило отступить Сара. Прикрыв наконец рейнскую границу, заперев с помощью принявших его сторону галльских багаудов альпийские перевалы и помирившись с уже проникшими в Галлию варварами, Константин занялся устройством государственного аппарата и чеканкой монеты. Но уже к лету прошлого года Стилихон, помирившись ради этого с Аларихом, призвал и его на помощь и пополнил италийскую армию его вестготами, а в Испании четыре родственника Гонория собирали свои силы для согласованного со Стилихоном совместного похода против узурпатора. Чтобы сорвать их планы, Константин послал против них сделанного соправителем-цезарем сына Константа с произведённым в военные магистры Геронтием, и этот поход был успешен — Дидим и Верениан угодили в плен, а Лагодий с Феодосилом бежали в Италию. И это племянники великого Феодосия! Сам Астерий, назначенный незадолго до того президом Картахеники, в тот момент заколебался, не принять ли и ему сторону куда более везучего и куда более толкового в качестве правителя Константина. Наверное, он и принял бы, если бы не два обстоятельства. Сперва нависшее над его тылом союзное королевство Тартессия, веками подчёркнуто не вмешивавшееся во все внутриимперские дрязги, теперь вдруг заявило о поддержке Гонория, за которую как раз и получило когда-то богатейшую в Испании, но теперь изрядно разорённую Бетику. Воевать с тартессийскими легионами, закалёнными в своих постоянных столкновениях с галисийскими мятежниками и с дикими отчаянными кантабрами — он ещё с ума не сошёл! А затем и Констант, забросив вдруг военные дела, увлёкся организацией двора и чеканкой собственной монеты, а потом, умаявшись и этим, поручил всё это Геронтию и отбыл обратно к отцу. Ну и наследничек у Константина! Чем он, спрашивается, лучше Гонория?
Так оно и оказалось — оба друг друга стоили. Аларих уже готовился выступить к альпийским перевалам, когда придворные божественного августа, напуганные дружбой Стилихона с вестготами и наёмными готскими гарнизонами в городах Северной Италии, обвинили регента в измене и подготовке военного переворота в пользу собственного сына. А двадцатипятилетний Гонорий, уже и сам давно тяготившийся необходимостью делить власть со всемогущим полководцем-вандалом, охотно поверил навету. Смещение, арест и казнь Стилихона были как гром среди ясного неба. Так ведь мало того — "патриотическая" придворная клика ещё и готские погромы в городах устроила! Ни в чём не повинных и ни о каком мятеже не помышлявших солдат толпы римских "патриотов" убивали прямо в их домах, вместе с семьями. Больше всех досталось, конечно, беззащитным готским семьям, которые городская чернь истребляла с особенной отвагой. Сами забаррикадировавшиеся в казармах солдаты быстро организовались и пробились на простор, после чего и вопроса "куда податься" перед ними не стояло. Только к Алариху! Если те слухи верны, то король вестготов разом получил более десяти тысяч дисциплинированных солдат, вооружённых и обученных по римскому образцу и люто ненавидящих всех римлян. Стоило ли удивляться дальнейшему? Естественно, Аларих повернул на Италию. А сопротивляться его войску у римских "патриотов" духу, само собой, не хватило — это ведь не с женщинами и детьми расправляться! Императорский двор укрылся в хорошо укреплённой Равенне, и Гонорий замирился с галльским узурпатором Константином, признавая того своим соправителем, а вестготы, захватывая по пути мелкие италийские города и вырезая в них отметившуюся в готских погромах чернь, двинулись на Вечный Город. Слыханное ли дело! Уже к концу октября готское войско осадило Рим. Не имея мощных осадных машин, Аларих вряд ли сумел бы овладеть городскими укреплениями, но этого и не требовалось. Слишком уж стремительно вспыхнула эта война, и город не успел подготовиться к длительной осаде. Припасов хватило не надолго, а на переговорах о снятии своей осады король потребовал чудовищного откупа — пять тысяч фунтов золота, тридцать тысяч фунтов серебра, четыре тысячи шёлковых одежд, три тысячи пурпурных покрывал и три тысячи фунтов перца. И ещё — освободить и передать ему всех имеющихся в городе рабов. О том, сумел ли Рим собрать всё требуемое, слухи ходят разные и противоречивые, но факт остаётся фактом — Вечный Город, не знавший осад с седых легендарных времён самого Ганнибала, в декабре прошлого года ОТКУПИЛСЯ от какого-то варварского царька! Что может быть позорнее?
Получивший громадный выкуп с пополнением и отошедший в Этрурию Аларих был согласен на переговоры о мире и уже весной этого года снизил все свои требования о землях для расселения своего войска до вполне приемлемых, но теперь вновь осмелевшие 'патриоты' при дворе Гонория опять закусили удила и потребовали священной войны до победного конца. Какими силами, спрашивается? Отозванные из Иллирии подкрепления вестготы уничтожили на марше, а нанятые дополнительно в Паннонии гунны ещё должны были преодолеть занятые сильными готскими отрядами альпийские перевалы. А готский король, по последним слухам, решил короновать в Риме нового императора, от которого собирался получить то, в чём отказывал Гонорий, и для этого Аларих снова выдвигался с войском к Вечному Городу...
Но то дела далёкие, италийские, и о них голова у божественного августа болит. Даст бог — поумнеет наконец. А здесь, в Испании — ничуть не меньшие проблемы, и о них некому думать кроме него, презида Астерия. Аланы, вандалы и свевы! Получив для себя двухлетнюю передышку и разобравшись меж собой, что главный среди них теперь алан Аддак, варвары к концу лета вышли к Пиренеям, разгромили гарнизоны Константина, а в начале октября изменивший узурпатору Геронтий договорился с ними о союзе и открыл им пиренейские перевалы. Вот уже почти месяц, как варвары разоряют Тарраконику, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться об их дальнейших планах. Ясно, что не к диким кантабрам они сунутся, с которых и взять-то толком нечего, а пойдут на вверенную ему Картахенику. И как бы ни раздражал его этот жадно отстаивающий интересы своего королевства тартессиец Виктор Максим этим своим снисходительным превосходством и вечной правотой — он ведь действительно прав! Без этих приведённых им тартессийских легионеров, катафрактариев и аркобаллистариев — не выстоять!
Невесело оглядывая спешно возведённый лимес — жалкое подобие знаменитого Адрианова вала — Астерий обратил внимание на сооружавшиеся в трёх местах довольно высокие решётчатые башни...
— Кто приказал?!
— Я приказал, успокойся, — ухмыльнулся тартессиец, — А ты, чем возмущаться моим самоуправством, приказал бы лучше помочь моим людям. Хорошо ли будет, если варвары увидят наши приготовления не законченными?
— Ты с самого начала знал, что мне придётся согласиться!
— При выборе между нами и варварами твоё решение очевидно. А выжидать для приличия — не обессудь, но времени мало. Пойми правильно и не обижайся.
— Ладно, наплевали и замяли — мне провинция важнее. Эй, Деций! Распорядись, чтобы тартессийцам помогли! Да поскорее — варвары на подходе! Ты доволен, Виктор? А теперь — рассказывай, в чём смысл этих башен?
— На них мы поставим наши крепостные полиболы — ты ведь видел их и знаешь, что им нужна высота.
— А громовые трубы атлантов?
— Ты же знаешь, что мы не применяем их без крайней необходимости. Но если понадобится — не беспокойся, у нас ещё много чего есть, и эти трубы в том числе.
— Как тогда, одиннадцать лет назад, в Африке?
Там-то и познакомились впервые два молодых, но перспективных центенария — римлянин Астерий Орестиан и тартессиец Виктор Максим. Астерий командовал пехотной центурией Шестого Испанского легиона, Виктор — артиллерийской Пятого Турдетанского, от которого две сводных когорты король Тартессии направил в помощь римскому войску, посланному Стилихоном в провинцию Африка для подавления мятежа комита Гильдона, прекратившего поставки зерна и поставившего италийские города на грань голода. В боях нумидийская конница мятежного комита отступила, не ввязываясь в большое сражение, но еретические христианские фанатики-донатисты, искавшие мученической смерти ради скорейшего попадания в рай, яростно атаковали высадившееся с кораблей войско и в трёх местах даже проломили строй легионеров. Тут-то и грянул гром из двух странного вида труб на колёсах, привезённых тартессийцами, а потом ещё и ещё. Разорванные в клочья выброшенными неведомой силой снарядами тела фанатиков не очень-то подходили для христианского погребения, без которого донатисты не представляли себе вознесения их душ в райские кущи, а пока они колебались, римский пехотный строй вновь сомкнулся, а артиллеристы Виктора Максима принялись споро и слаженно собирать из выгруженных с корабля деталей решётчатую вышку. С других кораблей высаживались всё новые и новые отряды правительственных войск Гибнуть под мечами и копьями имперских легионеров фанатичным еретикам было привычно, но хорошо обученным солдатам убивать их — ещё привычнее. А потом турдетаны собрали свою вышку, затем подняли на неё лебедкой и водрузили на верхней площадке аркобаллисту с воротом и каким-то ящиком над ложей, набрали в большую корзину камней и тоже подняли её на лебёдке, навели орудие на толпу фанатиков и по команде центуриона резко столкнули тяжёлую корзину с площадки. Под её тяжестью ворот орудия завертелся, взводя и спуская механизм раз за разом, а само оно принялось выбрасывать одно за другим небольшие — крупнее пращных, но меньше кулака — металлические ядра. Потом уже Виктор показал одно из них заинтересовавшемуся ими Астерию — оно оказалось из "свиного" железа, совершенно непригодного для обработки ковкой и лишь изредка получающегося случайно у неопытных металлургов, допустивших чрезмерный перегрев рудно-угольной смеси в печи.
Как кто-то ухитряется ОТЛИТЬ из тугоплавкого железа круглые ядра для этих тартессийских аркобаллист, его новый знакомый объяснить то ли не смог, то ли не хотел, сославшись на тайную науку каких-то мудрецов у заокеанских атлантов, у которых даже и язык какой-то свой, ни на чей из известных не похожий. Но об этом они говорили потом, после того боя, а тогда, во время жаркой схватки, Астерий был неподдельно рад частым снарядам, прошибающим бреши в наступающей толпе не боящихся смерти фанатиков и прореживающим её до безопасной для пехотного строя густоты. Как грамотный в военном деле человек, Астерий не мог не понимать, сколько жизней римских солдат сберегли эти снаряды турдетанской аркобаллисты-полибола. После этого его уже куда меньше удивили мечи выстроившихся и вступивших в бой турдетанских легионеров, которые не гнулись, а пружинили, да ещё и почти не тупились — только один раз сменились их первые шеренги за то время, когда римских сменилось пять и готовилась к смене шестая. Тартессия богата металлом, а её кузнецы искусны, кто ж этого не знает? Его собственный меч — элитный и страшно дорогой, выкованный из трёх полос лучшим оружейником Кордубы — был едва ли хуже, но тут-то ведь были простые солдаты с простыми солдатскими мечами! И меч центенария Виктора, явно тоже далеко не из простой семьи, ничем от них не отличался — такой же солдатский, как и у рядовых турдетанских легионеров. Вроде бы, и похожи на римлян эти тартессийцы, во многом похожи, но в чём-то мелком и почти неуловимом на глаз, но смутно ощущаемом нутром — совершенно другие. Причём, от хорошо известных Астерию романизированных испанских иберов эти тартессийские турдетаны отличались едва ли меньше, чем от самих римлян. Ну, не все одинаково, конечно, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но этот Виктор Максим — из тех, кто в большей...
Солдаты закончили сборку вышек и уже подкатывали к ним полиболы — один даже начали подцеплять к лебёдке. А к другим местам парапета вала турдетаны подкатили два десятка маленьких онагров. Точнее — аркоонагров, судя по их пружинному механизму, напоминавшему лук. Более громоздкий механизм по сравнению со старым торсионным, но зато гораздо более простой и надёжный.
— Тоже под маленькие ядра из "свиного" железа? — сообразил Астерий.
— Да, под них. Варвары захлебнутся в крови при штурме твоего вала.
— Ты так уверен, что эти машины помогут?
— Ещё во времена Грациана у вандальских королей уже были дружинники из числа бывших легионеров. Три года назад, когда вандалы переходили Рейн, их было уже довольно много. Нынешние вандалы умеют воевать римским строем...
— Откуда ты знаешь?
— Ну, как тебе сказать? Сделай-ка вот так! — откинув вверх нащёчники шлема, Виктор картинно заткнул уши кончиками пальцем, — Официально ты ничего не слышишь, ну а если тебе сейчас что-то послышится, то я этого не говорил, а тебе просто показалось. Договорились?
— Хорошо, я ничего не слышу, а всё, что мне сейчас послышится — так во мне и останется. Я не занимаюсь распространением пустых слухов. Доволен? Рассказывай!
— В общем, я там был. Надеюсь, ты понимаешь, что не один? И этих машинок с нами там было шесть штук.
— Вы помогали узурпатору Константину?
— Прежде всего — защищающим имперскую границу союзным франкам. Но — да, получается, что и Константину тоже. Поэтому ты и ничего не слышишь.
— Ну, по крайней мере, вы защищали вместе с ним границу империи, и в этом я могу не усматривать измены. Так что там было?
— Под стрелами франкских лучников и пулями хиробаллистариев Константина — ну, ещё и наши аркобаллистарии, конечно, немножко постреляли — вандалы построились в три "черепахи". Вот по ним мы и ударили из наших машинок. Результат представляешь?
— Вы расстреляли лучших королевских дружинников...
— Не всех. Немного только проредили и расстроили их "черепахи". Дальше уже работали стрелки...
— Половина хотя бы дошла до вала?
— Побольше. Где-то между половиной и двумя третями. Естественно, я считаю дружинников, а не толпу ополченцев. Потом они там завязали рукопашную, а их король Годагисл построил свой отборный отряд "свиным рылом". Это-то его и сгубило...
— Вы дали залп из всех шести машин?
— И из всей полусотни ручных аркобаллист. Уж очень велик был соблазн.
— Понятно. А как вы спаслись потом от аланских катафрактариев Аддака?
— Мы же знали, что они на подходе, и не стали их дожидаться. Зачем? Хорошего понемножку. Ну зачем мне потери? Там ведь была имперская граница, а не наша, верно?
— Тогда зачем вы вообще там были?
— Ну, армия-то ведь должна уметь воевать, а для этого она должна воевать. Хотя бы изредка и хотя бы понемногу. И разве не лучше делать это ещё на дальних подступах к своим границам, а не на ближних?
— И поэтому сейчас ты здесь?
— И поэтому тоже...
— Значит, там у вас было шесть малых машин? А здесь я вижу два десятка и три ваших скорострельных аркобаллисты. И ручных аркобаллистариев тоже вижу пару сотен. Да, ты прав — эти варвары захлебнутся собственной кровью, если решатся на штурм. Вот только... Если нас ещё раньше не доконает проклятый холод!
