— Мало того, что дохляки, так ещё и алкашня! А зачем Волния вообще понесло в эти предгорья? Здесь он, что ли, дела себе не нашёл бы? И мне с Астурдой вместе было бы уж всяко повеселее, и быт же здесь налаженнее.
— Да они и там обустроились неплохо, а скучать им там не приходится. Волний же больше по промышленной части, как и всё их семейство, а это предгорья в верховьях рек напрашиваются. Ты же знаешь наш принцип? Первым делом обустраивается базовый уровень хозяйства, который колонисты смогут поддерживать сами даже в полном отрыве от метрополии и других колоний, чтобы ниже его, случись что, уж точно не просели, а уж потом только налаживаются все навороты посовременнее. Вот там как раз этому базовому уровню и место. Водяные колёса, мини-ГЭС и всё такое.
— Как во времена ваших предков?
— Ну, станки-то, конечно, привозные современные, но в остальном — да, базовый уровень. Там и с гидроэнергоресурсами лучше всего, и с топливом, и с транспортировкой удобнее всего. Сюда — вниз по реке, на восток — караванами ишаков через перевал. Железо там есть, медь в принципе тоже, хоть и немного. Меди, конечно, и здесь хватает богатых руд, так что там важнее железо.
— Так ты же говорил, что его и здесь полно.
— Ну, не совсем здесь. За заливом. А там и с топливом проблемы, и с водой. По уму там бы мелиорацию провести, чтобы воды прибавилось, а то боюсь, как бы акведук с Муррея туда тянуть не пришлось. Представляешь этот геморрой? Пока здешние нужды не так велики, хватит и тех небольших месторождений в верховьях, а за это время как раз и с ближним месторождением проблемы порешаем. Вода ведь не только людям и домашней живности нужна. Для восстановления железа из руды нужен ведь ещё и древесный уголь, а эвкалипты растут быстро только на достаточно увлажнённых почвах. В сухой пустыне кустарниковый эвкалипт так же быстро не вырастет.
— Там же не сразу много понадобится. А пустынный лайм, хоть ему и далеко до наших мандаринов с апельсинами, тоже неплох и растёт в пустыне сам по себе.
— Но растёт редко и мелкий, а нужно очень много, если говорить об уменьшении потребности в питьевой воде. Даже по этим соображениям пустыню там надо обводнять, а тогда уже и наши цитрусовые приживутся там нормально, как и здесь, которые вкуснее и урожайнее этого местного. Да и не только же цитрусовые нужны. Всё, что можно иметь в этом климате своё, лучше выращивать своё, чтобы меньше зависеть от подвоза.
— Даже под сильфий дали задание места присмотреть. Это же разве один только сильфий? Это же и всю экологическую нишу опыляющей его киренской земляной пчелы придётся здесь воссоздавать, как это делалось и на Горгадах. Так и ради чего? Разве мало нам горгадского, чтобы мучиться с ним ещё и здесь?
— Пока достаточно, но в дальнейшем будет мало. Киренского перестаёт хватать, а спрос в Луже только растёт. Когда у римлян заваруха была, и Цезарь двинулся в Грецию против Помпея, он кроме звонкой монеты ещё и запас сильфия из римской казны забрал, и тогда цены на него в Риме сразу вдвое подскочили. Наши тогда очень неплохо заработали на горгадском, хоть и не могли продать много, чтобы не сбить цены.
— Это восемь лет назад, когда дядя Волния контуберналил у Цезаря? Да, помню, он тогда ещё из Егитпа привёз статистику жрецов по астрономии и разливам Нила.
— Вот именно. Из Паретония нашим, которые тестировали Мелиссу Спартакову, тогда пришлось временно слинять, поскольку там Катон Младший нарисовался со своим горе-войском, промазав мимо Киренаики. Потом он в неё перебрался, а из неё повёл своё воинство пешком вдоль берега моря в римскую Африку. Зерна почти не было, из жратвы им продали только баранов, и приправлять баранину кроме сильфия было больше нечем. Его же и бараны в пути хрумкали, и вьючные ишаки. Представляешь, какой ущерб? Так и не восстановилась поросль до сих пор, а спрос в Риме, сама же понимаешь, не снижается. Теперь ещё и это разделение провинций между новыми триумвирами. Антоний мечтает о победоносной войне с Парфией, это и реванш за Красса, и выполнение планов Цезаря, а Клеопатра деньги ему на это дело зажала, и он выжимает их отовсюду, откуда удастся. И киренский сильфий, естественно, не исключение. Заготавливается хищнически, и плевать Антонию на последствия. Сейчас цены сбиты, но по всем прогнозам предложение потом резко снизится, и цены снова взлетят. Наши снова будут зарабатывать на горгадском, но у нас же и свои потребности никуда не исчезнут, и зачем же нашим страдать от дефицита? Поэтому и решено расширить посадки, в том числе и за океанами, где это возможно. А в дальней перспективе киренский сильфий может вообще кончиться, и тогда горгадского на наших и на Лужу уж точно не хватит.
— Тогда — да, здесь нашим австралийцам, конечно, нужен свой. А на юго-западе материка не получается или какие-то другие планы?
— По сельскому хозяйству планы примерно такие же, как и здесь, но ресурсов на параллельное развитие не хватает. Прежде всего людей, естественно. Поэтому приоритет выбран здесь, на юго-востоке, поскольку и сельское хозяйство, и промышленность разом, а когда здесь разовьёмся, юго-западу уже и отсюда помогать будет проще. Заодно и опыт местный будет уже наработан. Мелиорация и там будет нужна в не меньшей степени.
— Мундора говорила мне, что главная проблема будет с дикарями.
— Да, и Авдас то же самое говорит. И хуже всего вот эти ихние загонные охоты с огнём. И привыкли за многие поколения, и обойтись без них со своим оружием уже вряд ли смогут. Дичь уже пуганая, в нормальной обстановке на бросок дротика или бумеранга не подпускает, только если огненным кольцом её всю к узкому выходу согнать, где её и ждут в засаде охотники. Волний говорил, что и в лесах дикари жгут подлесок.
— И Астурда тоже рассказывала, когда звонила. Как ещё только лес там весь не сжигают? Это же эвкалипты, там же ещё и эти эфирные масла.
— Ну, они же знают и жгут аккуратно. Но там-то ведь и климат влажнее, так что эвкалипты восстанавливаются и отрастают быстро. Там, возможно, и не такой уж сильный ущерб от этих рукотворных пожаров. А здесь ведь климат засушливый, и в сухой сезон та же трава вспыхнет как порох, а от неё и кусты эти промасленные. Я не думаю, чтобы они и здесь так уж стремились выжечь всё дотла, наверняка стараются свести ущерб от огня к минимуму, но мало ли, как на деле повернётся? Где-то не подрассчитают, а где-то и ветер резко переменится, и все планы насмарку.
— И если хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах! — супружница усмехнулась, — Да, Мундора тоже говорила, что жечь стараются с оглядкой, но не всегда получается так, как замышляли.
— И тогда ищут виновного, прогневившего духов? — они рассмеялись вместе, — А ландшафт засушливый и к действию пожаров особенно уязвимый. Выжгут они по ошибке чего-нибудь не то, так после этого долгие годы ландшафт восстанавливаться будет, если сможет вообще восстановиться. Сильно подозреваю, что и это получается не всегда. Но у них судьба такая, от последствий своих ошибок страдать, а нас-то за что? Не надо нам их ошибок на территориях, предназначенных для мелиорации.
— А они — как отцы, деды и прадеды. И ничего другого понимать не хотят.
— Поэтому Авдас и говорит, что только насильственно и можно переучить их на наш образ жизни. У нас в метрополии лузитаны тоже от подсечного земледелия не хотели отказываться добровольно. Предкам пришлось запрещать и вешать за нарушения.
— Значит, и эти — тем более. Мундора тоже сказала, что убеждать их бесполезно, а можно только заставить. Потом, когда привыкнут и убедятся сами, что по-нашему жить лучше, чем их старинным укладом, уже с их помощью можно будет как-то растолковать и родственным им общинам, но этих самых первых — только принудить насильственно.
— И сразу всю общину целиком. Массовые мероприятия, короче.
— Так это же тогда как можно больше наших людей здесь нужно. Зачем тогда на Тасманию распыляться, когда она и позже никуда не денется?
— Для большей самодостаточности. На Тасмании медь и олово почти рядом, да влажные эвкалиптовые леса, которые быстро восстанавливаются. Своя бронза, считай, в двух шагах. Ещё неподалёку полиметаллические руды, в том числе и цинк, а это считай, своя латунь. А на небольшом островке возле неё вольфрам — это свой металлорежущий инструмент. С юга Китая его сюда разве навозишься? Смешно же, когда в двух шагах и свой есть. Волний живьём съест без соли и без лука, если ему вольфрам не предоставить.
— Да, Астурда говорила. Только куда он им прямо сейчас, если у них там пока ещё в основном деревообработка?
— Так а углеродистый инструмент чем делать? Это же эвкалипты, там древесина у многих пород такая, что пилой по дереву только огонь трением добывать. Помнишь же на практике в Корпусе, как бакаут только ножовкой по металлу и можно было угрызть? И у многих эвкалиптов древесина тоже не намного мягче. В идеале и ножовочное полотно по такому дереву из быстрореза желательно, а уж углеродистое, но по металлу — это сразу вынь и положь без разговоров.
— И деваться ведь, главное, некуда. Как вспомню эту разделочную доску! — они снова рассмеялись.
Термиты в Австралии — всем термитам термиты. Это сейчас смешно вспомнить, а тогда Вишарда в шоке была. Хорошая была доска, из каменного дуба, в Испании такая не одному поколению домохозяек служит и по наследству от матери к дочери переходит, а тут на исходе второй недели вдруг в труху рассыпалась, термиты всю изнутри выжрали, только тоненький наружный слой и оставив. И со всем деревянным так. Всё пришлось в Австралии заново переделывать из местной термитостойкой древесины, эвкалиптовой в основном. Вплоть до ружейных лож и топорищ, не говоря уже о лодках, обозных телегах, тачанках и даже кольях и жердях для армейских палаток. Хвала богам, хоть строительные балки перекрытий и портовые причалы исходно из эвкалипта местного делались, так что без жертв и разрушений всё-же обошлось.
Теперь уж для всего, что предназначено для отправки в Австралию, деревянные детали только из тропической термитостойкой древесины делаются. А она ведь не только обрабатывается труднее, она ведь и потяжелее обычной, и к этому весу тоже приходится приноравливаться. Думали в своё время бамбуковыми трубами обойтись для водопровода, которые в других местах и по году, бывает, прослужат, и по два, но куда там! Только не в Австралии! Волниевская мануфактура в верховьях к производству огнестрела и близко не подошла ещё, но трубы из эвкалипта железнодревесного производит почти по технологии ружейных и орудийных стволов. Так у него там эти полуфабрикаты на станках делаются, а здесь же их при сборке по месту подгонять надо. Как там предки шутили? Ага, пилите, Шура, они золотые. Умаешься, пока подгонишь, зато сносу им нет — практически вечные.
— Префект вызывает на радиоузел, почтенный! — доложил посыльный из штаба.
— Пожрать спокойно не дадут! — проворчал Миликон, гася бычок сигариллы в пепельнице и вливая в себя залпом протянутую женой кружку лаймового сока, — Что там за хрень могла приключиться? — по пустякам непосредственное начальство не дёргает, а это значит, что выслушиванием ценных указаний по радиотелефону хрен отделаешься, и наверняка придётся куда-то нестись если и не со всей своей драгунской центурией, то не менее, чем с половиной.
— Центурион Сергов слушает!
— Поднимай центурию и дуй с ней в первый сектор, — велел префект, — С поста один-три радировали о нарушении границы и загонных огнях на нашей территории. На месте — по обстановке!
Рог цейлонского гаяла гнусит примерно так же, как и турий. Солдаты тоже в курсе, что просто так никто никогда сигнала тревоги не подаст. Нет, учебные-то бывают, внезапные для всех кроме дежурной центурии, которой они не касаются. Её об учебной тревоге предупреждают перед подачей сигнала, и если предупреждения не было, то это — боевая, касающаяся именно её. А сегодня дежурная — как раз третья, миликоновская.
— Третья центурия — в ружьё и по коням! Боекомплект — полный!
— Мы с тобой как в воду глядели, почтенный? — спросил Авдас.
— Да, первый сектор, пост один-три. Нарушение границы с поджогом.
— Те, которых мы тогда пожалели и не добили! — буркнул опцион, — И какая команда поступила на этот раз?
— Команда — по обстановке. Какой она нам с тобой покажется, так и действуем.
Турма копейщиков, две турмы стрелков, пулемётная контуберия в сёдлах, и как всегда, немного промешкали кинологи, но с собаками иначе и не бывает, канарские доги — они норовистые, и с этим приходится мириться. Но вот наконец в сёдлах и операторы этих поисково-боевых живых машин, без которых хрен разыщешь сбежавшего дикаря, если тот решит заныкаться в зарослях скрэба.
— Надеюсь, все знают, что даже не возвращающийся бумеранг летит по кривой? — напомнил бойцам Авдас, — Смотреть в оба и не зевать! Кто словит бумеранг пусть даже вскользь, считается убитым. А убитому увольнительная после дежурства не нужна! Всем всё понятно? Тогда — в колонну, раззявы! Центурия к маршу готова, почтенный!
Двинулись, конечно, рысью, дабы не утомлять лошадей раньше времени. Что там дикари успели уже выжечь, то успели, и не в том задача, чтобы площадь в несколько югеров у границы от огня уберечь, какую ещё можно, а в том, чтобы поджигателей всех в клещи взять, ни одного не упустив, да по обстановке с ними обойтись. Это уже обсуждали у генерал-гауляйтера. Если пал на сопредельной территории в основном, а нашу краешком только зацепил, и видно по общему расположению, что едва ли умышленно, то это, само собой, не в счёт, это простить, отругав только за небрежность. А вот если явно намеренно на нашей территории поджог, то тут уже сразу репрессии по всей строгости. Община — та, которая остатки прежней приняла, а тем разжевали, за что их община ликвидирована, и за что ещё может прилететь непонятливым, так что и эти не знать не могут. Знают, конечно, давно уже и все остальные общины, кто на том же языке говорит, на котором и эти. А раз знают, но хрен на предупреждение забили, то и на кого им теперь пенять кроме себя?
Первый сектор — самый западный, от берега залива вглубь суши, пост один-три патрулирует третий от берега залива участок границы. До поста ещё далеко, а множество дымков, сливающееся в гигантскую дугу, видно отчётливо. Тут уже явно не краешком, тут уж точно преднамеренное браконьерство. Ага, вот и наблюдательная вышка с постовыми, а вот и патрульный разъезд. Дикарей постом замечено десятка полтора, но наверняка есть и ещё, поскольку дальний конец огненного кольца не просматривается, а там ведь огонь тоже не сам по себе загорается. Часть его, возможно, и захватывает краем сопредельную территорию, но в основном — на нашей, и такой наглости дикарям спускать нельзя.
— Авдас! Бери левый фланг, я — правый. Берём их в клещи, отрезаем путь отхода и тогда только гоним. Раз уж они настолько любят облавную охоту — мы всё понимаем и не откажем им в этом удовольствии! — ближайшие бойцы рассмеялись.
Поняли ли юмор ситуации сами дикари, их никто не спрашивал. Пятеро из них, сидевшие в засаде на выходе из кольца, были уложены первым же залпом. Самые умелые метатели бумерангов и дротиков, самые опытные, других бы никто в засаду и не поставил. Загонщики с факелами тоже не безоружны, но организовать их уже некому. Кто-то орёт, предупреждая остальных, но поздно — конная цепь сжимается, расстреливая попавшихся на прицел. Самые дальние в середине дуги уже поняли, что что-то в охоте пошло не так, но что именно, из-за дыма не видно, а из-за треска пламени не очень-то и слышно. Бегут эму, скачут кенгуру — повезло живности на этот раз, не ждут её на выходе из огненного кольца ни копья, ни бумеранги, а громы с молниями всадников не им предназначены. Ну, кроме пары-тройки. Ведь заслужили же бойцы свежего мяса к ужину? Последние дикари, бросив факелы, бегут к обгоревшему кусту, но пулемётная очередь скашивает половину, а винтовочный залп укладывает остальных. Как они собирались заныкаться там от драгун, если бы добежали, так и остаётся их тайной.
