Коркут-хану удалось навести какое-то подобие порядка среди своих степняков, но вместо того, чтобы закрутить карусель и обстрелять атлантов, кангары быстро отошли поодаль, и это оказалось верным решением — трасса пуль из стрекочущей машинки не по ним прошлась, а по разделяющей их с хорезмийцами и рахдонитами полосе. Поняв намёк, дикари на рысях двинулись в степь — на север, к родным кочевьям. Атланты преследовать их не стали, занявшись хорезмийской дружиной и караваном рахдонитов. А может, они им только и нужны с их нахапанными богатствами? Может, плюнуть на них и мудрому примеру степняков последовать? А как же тогда его будущий реванш без их финансовой поддержки? А впрочем, войско важнее, с ним появятся и деньги, а основной костяк его — вот он, его дружина! Ну и, конечно, его люди в городах, тот же Фарнак, который сумеет перекантоваться и подготовить всё к его возвращению.
Но даже и успев принять это решение, Булан-вузург не успел последовать ему. Близкий взрыв, визжащие осколки, комья земли, да облако пыли и дыма, конь взвился на дыбы, а какая-то чудовищная сила вырвала его самого из седла и со всего маху швырнула на землю. Потерявший сознание вельможа уже не видел, как добрая половина его бойцов брызнула веером во все стороны — куда угодно, лишь бы подальше от этого кошмара. Ещё метались иудеи, пытаясь навьючить свои тюки и большие корзины на уцелевших от пуль и осколков верблюдов, но их старейшины уже молились, понимая, что это — конец. А на гребне холма уже показался передовой конный разъезд преследователей, малочисленный, но явно намекающий на скорую сильную подмогу, и тогда последние не разбежавшиеся ещё хорезмийские дружинники начали спешиваться и складывать оружие.
Настигшая беглецов передовая сотня лёгкой персидской конницы, окружив их, деловито собирала трофеи, сгоняла разбежавшихся лошадей с верблюдами и связывала пленных — евреев отдельно, хорезмийцев отдельно. Сортировали раненых, добивая таких, которые всё равно уже не жильцы. Приходя в себя, лежащий навзничь Булан приоткрыл глаза и увидел склонившегося над ним перса. Нет! Только не это! Рядовые дружинники могли надеяться и на пощаду, и даже на новую службу победителям, но для него-то плен — это пытки, судилище и мучительная казнь. Ну почему ни Ахурамазда, ни Господь иудеев не послали ему славной смерти в бою? Опознав вузурга по роскошным доспехам, персы подозвали своего сотника, тот велел привести пленников. В голове ещё шумело, и Булан разбирал только обрывки фраз, но его имя прозвучало чётко. И прозвучало снова, когда с него сняли шлем. Но наверное, боги всё-же услыхали его молитвы — персидский сотник не приказал ни поднимать его, ни вязать, а выхватил саблю и одним ударом отсёк голову не состоявшемуся багпуру Хорезма. Пленённая верхушка рахдонитов знала не меньше, зато языки этим иудеям развязать намного легче, а от мятежного вузурга достаточно и головы.
— Этого негодяя и предателя Хурзада нужно было отвезти в Кят для открытого суда и принародной казни! — выговаривал Аскаджамук, наследник хорезм-шаха, Рустему Сурену, персидскому марзпану Хорасана, — Мой отец должен был судить его и вынести ему справедливый приговор, который был бы исполнен на площади столицы и должным образом устрашил бы всех смутьянов. А ты казнил его здесь, в Хазараспе, во внутреннем дворе дворца, чуть ли не украдкой. Кто видел эту казнь кроме нас и стражи? Кто будет ей устрашён и научен покорности законной власти моего отца?
— А разве я не исполнил волю законного повелителя Хорезма? — хмыкнул перс.
— Это каким же образом?
— Так разве твой отец не объявлял награды в тысячу золотых динаров за голову изменника Хурзада? И разве это не значит, что повелитель УЖЕ осудил сам и приговорил Хурзада к обезглавливанию? Поймав и обезглавив мятежника, мы исполнили волю твоего отца. Голова — коптится для её лучшей сохранности, дабы и зловоние от неё не оскорбило обоняния повелителя Хорезма. Рядом с ней коптится голова Хуфар-вузурга, посягнувшего на священный трон твоего отца, за которую им обещано столько же, так что с него теперь причитается две тысячи динаров. И ещё пятьсот повелитель обещал за голову мятежника Булан-вузурга. Мне, правда, пока ещё не принесли её, но думаю, что и это не надолго. Его выследили наши друзья атланты со своих летающих повозок, а они могут и задержать его отряд до подхода нашей погони. Как видишь, воля твоего отца исполняется нами.
— За живых негодяев мой отец наградил бы вас ещё щедрее. И лучше бы вы весь этот мятежный город вырезали, но этих троих доставили в Кят живьём для показательной казни перед всеми жителями столицы.
— Ну, весь город-то за что? Да, он стал у вас рассадником хуррамитской заразы, но ведь не все же его жители — хуррамиты. Если вырезать всех подряд, кто будет работать и платить налоги в вашу же казну? Жители Хазараспа и так устрашены вполне достаточно при взятии города и его зачистке от сопротивляющихся мятежников. А что до этих троих — я и сам сперва хотел передать их твоему отцу живыми, но атланты посоветовали казнить их здесь, только сперва проболтаться в городе о готовящейся скорой казни.
— Чтобы уцелевшие и затаившиеся в городе хуррамиты попытались их спасти? — сообразил Аскаджамук, — И этим обнаружили себя?
— Да, эта зараза должна быть выкорчевана с корнем, раз и навсегда. Именно это мы и делаем. Скорой казнью двух главных мятежников я не дал фанатичным хуррамитам и их самым смелым пособникам времени на то, чтобы подготовиться получше, а действуя впопыхах, они наделали ошибок, которые и помогают нам теперь вылавливать тех, кто не был убит или схвачен при попытке нападения на дворец.
— Это придумано мудро, — согласился наследник хорезм-шаха, — Но разве нельзя было объявить о казни Хурзада и Хуфара, а на самом деле просто спрятать их где-нибудь в надёжном месте, чтобы потом передать моему отцу живыми?
— Ну, во-первых, это был бы лишний риск. Заметь, в самой страже оказалось три тайных хуррамита. А что, если бы их было тридцать? Тогда их замысел мог бы и удаться. А во-вторых, я не меняю своих решений, объявленных официально, если меня не убедят в их несправедливости. Так же поступает и наш шах-ин-шах, и я не слыхал, чтобы твой отец поступал иначе. Иначе — пострадает авторитет власти, который должен быть незыблем, и я оказал бы плохую услугу и своему повелителю, и твоему отцу, отменив уже известное в городе решение без достаточных на то оснований.
По всему Хазараспу шли повальные облавы на хуррамитов и их сообщников, и даже до дворца иногда доносился шум. Что тут возразишь? Конечно, делать это следовало бы от имени хорезм-шаха и по его прямому приказу, но пока со столицей свяжешься, пока приказ получишь, хуррамиты разве станут дожидаться? Затаятся, лояльными подданными прикинутся, опасных свидетелей убьют или запугают. Персы у себя вот уже два столетия тех же хуррамитов и прочие маздакитские секты выкорчёвывают, так что им виднее.
Говорят, успешно эта зараза стала у них корчеваться только тогда, когда они к атлантам за помощью обратились, и те наладили им службу сыска смутьянов, а заодно и реформы посоветовали, после которых уже не так популярны у бедноты эти возмутители устоев общественного порядка. Ещё говорят, что раздавили бы этих маздакитов намного раньше, если бы сразу и атлантов пригласили, и предложенные ими реформы провели. И так-то до сих пор не всех смутьянов персы выловили и в самых трудных случаях просят помощи у атлантов. А задавили бы маздакитов сразу — возможно, не проникла бы тогда эта зловредная секта и в Хорезм. Теперь вот приходится с помощью персов и атлантов в самом Хорезме хуррамитов вылавливать, а скрывались они долго, никак себя до поры не проявляя, корни успели пустить глубокие, и персы говорят, что не истребить теперь этой заразы в Хорезме, если не провести в нём таких же реформ. Но ведь не хочется же!
Ограничить власть хорезм-шаха во всей стране, а вузургов на их землях такими законами, которые будут выше их воли? Да кто же пойдёт на такое умаление власти? Это же чернь тогда вообще высшее сословие и самого повелителя бояться перестанет! А если не будет бояться — не будет и уважать. Просто так, что ли, шах-ин-шахи Ирана с такими реформами не спешили? Так персы уже успели приспособиться и привыкнуть к новому государственному устройству, а разве готов к нему Хорезм? Показную роскошь вузургов и самого шахского двора уменьшить и упростить его церемониальный этикет? Опять же, умаляется величие власти и уважение к ней со стороны подданных. Какой ты наместник Ахурамазды, если мало отличаешься от простолюдина? А уж многочисленные гаремы у высшего сословия — это же вообще святое! Это персы, опять же, привыкли к пределу в пять законных жён у шах-ин-шаха, четыре у высшей знати, три у прочих дехкан и две у остальных, да удвоенному количеству покупных наложниц, больше которого тоже у них иметь не полагается, пускай даже ты и в состоянии купить их и содержать. А в Хорезме — ну какой ты высший, если у тебя в гареме меньше полусотни женщин? Общинникам в их кишлаках невест не хватает? Это их трудности! Пусть завидуют и уважают! Двадцать две жены и тридцать семь наложниц — обременительны и для самого Аскаджамука, и дорого, и пять евнухов для надзора нужны, но положение — обязывает. Иначе кто будет уважать?
Когда трон унаследует, ещё и увеличивать свой гарем придётся — хорезм-шаху меньше сотни женщин иметь не пристало. Ох и хлопот ведь будет у него с этой сотней — и государственные дела, и это капризное бабьё! Хвала Ахурамазде, пока — не нужно. И этих пятидесяти девяти — хватает за глаза. Некоторые поднадоели уже, и пожалуй, есть смысл приближённым их подарить, а себе вместо них новых завести. Заодно и остальные тогда капризность и склочность свою поуймут. Ну и пример будет вузургам для подражания. А то в самом деле, слишком много женщин в дехах скапливается и слишком мало остаётся в кишлаках. А так — вузурги азатам часть своих подарят, а те надоевших своих — холостым общинникам. Воробей на завтрак тигру, конечно, но главное — показать добрую волю.
Удачно и с этими цыганами люли персы посоветовали. Или может, атланты им и это подсказали? Эти бродяги, попрошайки и ворьё одними из первых поддались на эту проповедь хуррамитов в пользу неимущих, и когда началась смута, в грабежах многие из них поучаствовали. А теперь, когда преступников люли ловят, за них вступаются и те их соплеменники, против которых прямых улик нет. Но раз ты вступился за преступника, то стал его соучастником и тоже теперь преступник. Ну так и получай тогда стрелу в брюхо, булавой по башке или саблей по шее. А бабы ихние и девки — вот как раз и наделить ими нуждающихся хорезмийцев. Хороша эта бродяжка или плоха, но ведь лучше же овцы? А главное, их — много. Понятно, что и их далеко не на всех хватит, но достанутся многим и не сами по себе, а из рук законной власти, заботящейся о своём народе.
Правда, у этого цыганья природный нюх на назревающие неприятности, и они, конечно, побегут из города, как тараканы. Да только кто же их выпустит-то из ворот? А если кто и перелезет через стену, по верёвке с неё спустившись, то далеко ли убежит? И персидская лёгкая конница вокруг города патрулирует, и свои азаты, и дружины своих вузургов. Кого-то подстрелят, кого-то срубят, кого-то заарканят.
У этих люли есть смазливые девки, да ещё и искусные певицы и танцовщицы, а есть и балаганные трюкачки, которые и по канату ходят, и так кувыркаются, что не всякий акробат такое же повторить сумеет. Жаль, что персы в первую очередь не ему, а атлантам их предложат, а те, конечно, самых лучших заберут. Но с другой стороны, они ведь к себе не всех берут, далеко не всех, и из вчерашней сотни только двух и взяли, да не плясуний и певичек, а вот этих трюкачек-акробаток, петь и плясать не особо искусных. Говорят, у них и характер какой-то особый, по которому атланты и отбирают. Таких — ладно, пускай, ему в гарем не такие нужны, а танцовщицы и певицы, да подушевнее. Правда, из таких ещё и персы штук пять для себя отобрали помимо не отобранных атлантами трюкачек, но певиц и танцовщиц у люли много, да и новых ведь ещё наловят не одну сотню, так что и на его долю хватит их, и для вузургов, и для раздачи простонародью немало ещё останется. Нет в Хорезме такой традиции, но он — введёт. Пусть видят и ценят. А трюкачи с трюкачками и новые из Согдианы придут. Там тоже их расплодилось больше, чем нужно, и до драк у них за зрителей доходит, а за воровство и попрошайничество гоняют и там, как и у персов.
Намного более добрым словом, чем наследник хорезм-шаха, поминал бродячих цыганских балаганщиков Фарнак, подрабатывавший в одном из их балаганов в детстве и многому у трюкачей научившийся. Повинуясь указаниям хозяина, Булан-вузурга, он и не думал участвовать ни в уличных беспорядках, ни в попытке освобождения хуррамитами вождей их мятежа. Живым, деятельным и сколотившим себе сеть сообщников нужен он хозяину к тому моменту, когда тот соберётся с силами и средствами, чтобы вернуться в Хорезм и возобновить борьбу. То, что Хурзада с Хуфаром не спасли — оно и к лучшему. Зачем Булан-вузургу авторитетные соперники? Освободителем Хорезма должен явиться он, а не они. Единственным и неоспоримым. К лучшему и то, что в этой попытке штурма дворца погибли или попали в плен и самые авторитетные из хуррамитов. Теперь уже их сообщники из числа примкнувших движение возглавят, кто уцелел и не попался, а среди них далеко не на последнем месте окажется и он, Фарнак. Если уж и они за хуррамитов сойдут за неимением настоящих, то ничуть не хуже их сойдёт и он. Фанатичные дураки, готовые жертвовать собой, найдутся и ещё, а его дело — найти, возглавить и применить по их прямому назначению в своих и хозяйских интересах. Израсходуются — не беда, такова уж судьба у расходного материала. Надо только, чтобы знали поменьше.
Но вот кто мог выдать его уже сейчас? Бузгар? Только не он! Этот фанатичный хуррамит умрёт под пытками, но не скажет ничего. Лейба-лекарь? Этот не так стоек, да и не хорезмиец, а иудей, но что он знал? Имя его, да связь с хуррамитами? Его убежища он знать не мог, как и тех его друзей, которые его там укрывали. Цыган этот Рам? Этот знал, что он — человек Булан-вузурга, но не знал ни его связей с хуррамитами, ни убежища. Не этот же Сахр, в самом-то деле! Нет, сволочь-то он, конечно, ещё та, и к хуррамитам таких много примазалось, которых и сам Фарнак никому бы не порекомендовал, а этот-то всей сволочи сволочь и сдал бы его запросто, да только ведь об его убежище не знал и он. Так кто же всё-таки? Кого ему убить при первом же удобном случае? Ведь какое убежище он потерял и каких друзей! Место-то — ладно, запасное ещё есть, хоть и похуже этого, а вот Зуфара уже не вернёшь. И ещё плохо то, что его преследуют, да так, что ему требуются все его прежние навыки той балаганной цыганской акробатики. Нельзя привести хвост к тому запасному убежищу, третьего нет, и приходится уходить по крышам, делая крюк.
