Да и в гладиаторы-то он вляпался — ага, индюк тоже думал, только в суп попал. Как утопленнику ему повезло. Гладиаторы у римлян — давно уже не те, какими они были во времена прапрадедов, если настоящих рассматривать, а не приговорённых к арене на заведомый убой преступников. Цена хорошего раба-бойца от полутора тысяч денариев, то бишь четверть таланта, и ланиста не за то платит такие деньги, чтобы потерять их за пару боёв. И военный преступник вроде крепко залетевшего опытного солдата или центуриона, не говоря уже о военном трибуне — ценное приобретение, уж точно не расходник. Таких берегут, вытягивают в знаменитости, и их цена, как и аренда, возрастает многократно. А с ней и призовые за каждый бой, положенные по традиции любому гладиатору. Есть на что выпить или шлюху заказать, но у знаменитого гладиатора и в любовницах недостатка нет.
В общем, не та жизнь у правильного и успешного гладиатора, чтобы от неё или бежать, или восстания устраивать. Да, есть риск погибнуть или покалечиться, если вдруг против такого же выставят, и ланисты обоих о договорном бое меж собой не договорятся, но это крепко не повезти должно. Марий вон тренерами для солдат гладиаторов нанимал, а нобильские сынки их в качестве тренеров по фехтованию нанимают — денежная работа практически без риска. А если ты в боях на арене участвуешь регулярно и популярность у зрителей нарабатываешь, так вполне реально по многочисленным просьбам трудящихся и рудий получить, то бишь почётный деревянный меч и свободу. И без денежной работы на свободе гладиатор-рудиарий тоже не останется. Хоть тренером, хоть телохранителем для важных шишек, а если денег скопил достаточно на собственную школу, то и ланистой. То, что бывшему военному трибуну Гнею Сатрию, перевоплощённому во фракийца Спартака, повезло как утопленнику — это уже, как говорится, другая история. Не афишируемая, и не требовалось бы её знать по долгу и специфике службы, так и не знал бы.
В своём залёте младший военный трибун Гней Сатрий был виноват сам. Лагерь на зимний период после очередной летней кампании был рядом с городом. Даже рядовых солдат отпускали наведаться в питейные заведения и лупанарии, и что уж тут говорить о командном составе? Для командования давались и званые пирушки у местных больших и уважаемых людей, где-то посередине между попойкой солдафонов с весьма поверхностно эллинизированной верхушкой захолустного македонского города и настоящим греческим симпосионом. Естественно, приглашались и гетеры, среди которых блистала и настоящая — несравненная Лаодика Пергамская. Из-за неё-то и вышла глупая пьяная ссора с легатом, окончившаяся членовредительством. Будь Сатрий из уважаемого семейства с влиянием и связями или будь хотя бы уж более угоден начальству, дело бы замяли. Но он затмевал по службе и на этих пирушках слишком многих из тех, кого затмевать было неразумно, и его за это очень не любили. Из инцидента раздули грубое нарушение военной субординации на грани мятежа, да ещё и в военное время. Его возмущённое поведение на суде тоже не способствовало снисходительности приговора. Обычное и вполне закономерное дело.
А вот потом — уже у гладиатора-фракийца Спартака — начались странности. Для гладиатора его манера затмевать других не была недостатком. Напротив, такое качество у ланист высоко ценилось. Как вылепишь звезду арены из человека, не умеющего работать на публику? Умелого бойца с развитой актёрской жилкой ожидала блестящая карьера на арене, и Спартак имел все основания считать себя восходящей звездой. Внезапная отмена уже намеченных выступлений и его перепродажа в школу Батиата для проштрафившихся гладиаторов грянула как гром среди ясного неба, и ланиста стыдливо прятал глаза, когда объяснял заведомо притянутую за уши причину такого решения.
Сама явная несправедливость перевода туда не могла не озлоблять. Но сильнее всего озлоблял режим заведения. Это была не типичная для Капуи гладиаторская школа, а школа-тюрьма, и порядки в ней даже в мелочах были направлены на всяческое унижение человеческого достоинства. Это было явно глупо, а по сведениям Ремда было введено ещё и незадолго до перевода туда Спартака. Точнее, до перевода ряженых "германца" Эномая, бывшего центуриона, и "галла" Крикса, бывшего опциона, попавших туда годом раньше. А перед этим сменился и весь обслуживающий персонал, включая охрану. Озлоблять свой гладиаторский контингент без нужды не в интересах ланисты, и это тоже было странно.
Ещё страннее было появление среди рабов обслуги бывшего вора-домушника, мастерски владевшего искусством открыть любой замок с помощью набора отмычек. В школе Батиата не практиковались отпуска гладиаторов в город, но свои призовые деньги за бои, пускай и мизерные, получали и они. Купить в городе что-то по мелочи через раба из обслуги, посылаемого в город по той или иной надобности, возможность была. Была в школе и своя признанная всеми звезда — галл Бренн. Настоящий галл, как ни странно. Он попал к Батиату ещё раньше Эномая с Криксом и ещё застал в школе прежние порядки, менее строгие и менее унизительные. Его чаще других арендовали для выступлений, как в самой Капуе, так и в близлежащих к ней городах. А в окрестностях давно уже пошаливали разбойничьи шайки, в том числе и беглых рабов, и хотя многие попадались, некоторые не один год оставались неуловимыми. Особенно вблизи Везувия. Бренн-то и начал подбивать сотоварищей по несчастью на восстание и побег. От него после его гастролей поступали сведения об окружающей обстановке, через него же договорились о покупке в городе и проносе в школу рабынями-шлюхами полутора десятков ножей и набора отмычек для их вора. Собственные рабыни-шлюхи тоже были недавним нововведением. Бренн застал то время, когда через два дня на третий заказывались шлюхи из городского лупанария, и не так уж много Батиат мог сэкономить на рабынях, которых понадобилось больше и лучше прежних. Зато их недовольство своим положением вовлекло их в заговор, и они оказались превосходными связными. Особенно фракийка Алусо, настоящая фракийка, признанная звезда среди ублажавших гладиаторов рабынь и бывшая жрица Диониса, называемого римлянами Вакхом. Но до готовности было далеко, и восстание намечалось через год.
А потом вдруг события понеслись вскачь. Очередной отъезд Батиата в Рим был вполне плановым. Неплановыми оказались участившиеся оплошности охраны, в прежние отъезды хозяина не допускавшиеся. Неожиданно погиб на арене Бренн. Да, противник его был достойный, тоже знаменитость из другой школы, но ожидался постановочный бой, в котором звёзды арены блеснут мастерством, отделавшись незначительными царапинами. И буквально сразу же после известия о гибели Бренна фракийка Алусо случайно узнала о том, что их заговор раскрыт, и ждут только возвращения хозяина, чтобы распродать всех поодиночке, никогда больше не собирая вместе. Детального плана не было, но медлить было нельзя, и пришлось начинать спонтанно, импровизируя на ходу.
Не было времени даже на вскрытие и захват оружейного склада. На кухне взяли кухонные ножи в дополнение к купленным и припрятанным ранее, да деревянное оружие, с которым тренировались, с собой прихватили — привычное и уж всяко лучше, чем просто голые руки. Несколько топоров взяли и прочий хозяйственный инструмент, позволяющий на досуге довооружиться хотя бы дрекольем. С этим и побежали к Везувию. Таков был их схематичный исходный замысел, которому и последовали за неимением лучшего. А когда пересекали дорогу, на ней — ага, по совершенно случайному совпадению — попался обоз с оружием, предназначенным для другой гладиаторской школы. Почему-то не сильно-то и спешивший доставить свой груз на место назначения. Охрана бежала, не только не оказав сопротивления, но и побросав своё собственное оружие. Анализируя все эти совпадения и странности, выясняя подробности, строя версии и проверяя их, накопали и ещё кое-что, не менее интересное. Впрочем, ничего удивительного. И школа Батиата за месяц до мятежа, и обоз с оружием за день до отправки оказались застрахованными на достаточные суммы.
Тем более не удивило тартессийскую разведку и то, что муниципальная казна Капуи выплатила пострадавшим обе эти страховки без малейших споров, быстро и даже не удосужившись обычным в таких случаях тщательными расследованиями. Не понесли наказания ни охрана школы, ни охрана обоза, которой была прощена даже утрата личного оружия, предусмотрительно включенного в страховку перевозившегося груза. В том числе пять луков критского типа стоимостью в три хороших меча каждый. Раньше такие обозы не страховали, экономили на страховке, но теперь вот осенило хозяина, что банды шалят в окрестностях, и груз для них соблазнительный, как и оружие охраны. И ведь как в воду он глядел! Случаются же такие совпадения? Собственно, версия уже рассматривалась, и все эти подтверждающие её подробности всплыли в процессе её проработки.
— В результате репрессий Суллы местные элиты кампанских городов лишились большей части своих загородных земель, — просвещал Ремд глав мятежа, когда они вновь собрались, — Часть их скупили за бесценок его основные приспешники, а на остальных он расселил своих ветеранов. Больших столичных людей до поры, до времени трогать было нельзя, это привлекло бы внимание центральной власти Республики, а мелюзгу наподобие бывшей солдатни Суллы терроризировали мелкие банды, которые пошаливали и до вас. Кто догадывался продать землю местной элите по дешёвке, тот уезжал живым и даже не ограбленным, а кто упрямился — становился жертвой этих банд. То же самое происходило потом и с их наследниками из Рима, если и они не понимали намёков. Но эти банды были трудноуправляемыми. Кто-то мог и не на ту виллу напасть, на которую можно и нужно, и хотя таких, конечно, вылавливали для показательной расправы, бандиты ведь тоже не все понимали намёки. Требовалась сильная, дисциплинированная и более управляемая банда, которая подмяла бы всех их под себя и заставила бы соблюдать правила игры.
— Например, из гладиаторов? — сообразил Ганиик, присоединившийся к мятежу Спартака далеко не с самого его начала.
— Именно, Гай Канниций, — Ремд не мог отказать себе в удовольствии показать осведомлённость о собеседнике, — Но будь школа Батиата такой же, как и все, гладиаторам и в голову бы не пришло сбежать и образовать такую банду. Поэтому Батиату и пришлось внести в её режим перемены, чтобы сделать жизнь своих гладиаторов в ней невыносимой и довести их до нужной степени озверения.
— То есть, Батиат участвовал в заговоре и всё это подстроил нарочно? — спросил Каст, тоже из недавних, — А если бы догадались те, кому не надо, как догадался ты?
— Главное, что умысел недоказуем. Формально-то меры были направлены на то, чтобы предотвратить возможный побег. Ну, недооценил опасность, и этих мер оказалось недостаточно, но он-то хотя бы принял их, когда другие не озаботились вообще.
— А Бренн? — напомнил Спартак, — Если уж ты знаешь обо всём этом столько, то должен бы знать и о нём.
— Конечно знаю. Кто-то ведь должен был подготовить всё до нужного момента? Не знаю, чем его соблазнили, но делать его главарём мятежа никто не собирался. В живых его оставить было нельзя — слишком много знал. Есть центурион Эномай и опцион Крикс, на центурию гладиаторов, среди которых есть бывшие солдаты, вполне достаточно. Зачем нужен настоящий галл, никогда не служивший в легионах? Кого не так жаль было убрать под конец подготовки, того в ней и задействовали. Заодно сбили вас этим с толку, и никто не заподозрил неладного при не проверенном слухе о раскрытии заговора, который вас и подстегнул к выступлению в запланированный настоящими организаторами момент. Если бы вы спалились в самом начале, то их не знают ни Крикс, ни Эномай, ни ты, Спартак. Ты тоже не был особо нужен в самом начале, но раз уж попался, то на вырост был бы полезен как целый военный трибун. То, что твоё детство прошло рядом с Везувием, и ты облазил один из его склонов ещё мальчишкой, оказалось ещё одной приятной неожиданностью.
— И оружие попалось нам на дороге тоже не случайно?
— Естественно. Но при этом настоящих организаторов ты не знаешь, зависишь от их поставок провизии и сведений и просто дисциплинирован как бывший военный.
— Так что же им тогда не понравилось потом?
— Ты разве не понял сам? Твоя военная жилка слишком рано перевесила в тебе гладиаторскую. Поначалу ты всё делал правильно — именно то, что от тебя и требовалось. Те понятливые и потому неуловимые банды, которым велено было подчиниться тебе для твоего усиления, помогли тебе навести порядок среди неуправляемых ранее. Ты налетал на те виллы, которые тебе подсказывали посредники-снабженцы, и зачистка окрестностей от ветеранов Суллы пошла упорядоченнее. Вилла под Капуей, вилла под Нолой, вилла у Геркуланума — всё это создавало видимость отдельных разбоев отдельных шаек, никак не связанных между собой. Если бы ты так и продолжал, то возможно, продолжал бы и до сих пор. Как те апулийские пастухи, которые разбойничают годами, и Рим не обращает на них внимания до тех пор, пока они не распояшутся сверх разумной меры сами. А от тебя ожидали дисциплины и разумной сдержанности. Ну зачем ты пошёл вразнос, Спартак?
— Глабра ты считаешь недостаточной на то причиной?
— А чего же ты хотел? Участившиеся разбойные нападения на виллы и жертвы среди ветеранов Суллы, эдакой главной опоры центральной римской власти, невозможно было скрыть, и кого-то послали бы для наведения порядка в любом случае. Но тебя никто в Риме не воспринимал всерьёз, Глабру не дали войск, и он довольствовался тем местным сбродом, который для него собрали твои же тайные покровители, которым не был нужен его успех. Но не был нужен и его быстрый разгром. От тебя требовалось поиграть с ним. Ты же гладиатор, а значит, не только боец, но и актёр. Представь себе поединок на арене. Ты — признанная звезда в этом городе, зрители много раз видели тебя в деле и прекрасно знают, на что ты способен. А против тебя вывели — ну, не совсем новичка, за плечами у него несколько побед над такими же зелёными недогладиаторами, но против тебя-то он — туша для разделки. Но он не знает, с кем имеет дело, а зрители — знают. Им не интересно посмотреть, как ты его убьёшь. Им интересна комедия, понятная только им и тебе самому. Ты поддаёшься ему, изображая примерно его уровень, и делаешь это мастерски, он себя воображает героем-трагиком, сражающимся на равных, но на самом-то деле ты сделал из него смешного комедианта. Он этого и не подозревает, но зрители-то знают, и это делает комедию ещё смешнее для них, а самый смак ты предоставишь им, если ещё и дашь этому надутому от пафосного героизма недоумку выиграть по очкам. Поцарапаешь его дважды, а себя дашь ему поцарапать трижды. Не кто-то там, а именно ты, способный легко убить его меньше, чем за минуту, — Ганник и Каст расхохотались, да и сам Спартак усмехнулся.
— Гай Клавдий Глабр не был профаном в военном деле.
— Да не в нём дело, а в войске. Ганнибал тем более не был профаном в военном деле. Он побеждал, пока ему было с кем побеждать, но когда кончилось то его прежнее войско, а новое не годилось ему в подмётки, и у него случилась Зама, которую он и сам предвидел и пытался избежать. Ты сам сейчас в похожем положении, и мы уже говорили с тобой об этом. А тогда в таком положении против тебя был Глабр. И даже не знал, с кем имеет дело. Ну зачем ты разбил его так наглядно и показательно? Ты мог бы играть с ним год или два, продолжая свою деятельность по очистке Кампании от ненужных в ней твоим покровителям землевладельцев, щипая и самого Глабра при необходимости, но давая ему выигрывать по очкам. Чем дольше, тем лучше. Конечно, его бы заменили кем-то другим, но в Риме так и не поняли бы, что происходит на самом деле, и ты продолжал бы игру.
