Конечно, избытком скромности Аэций уж точно не страдал. И о заслугах своих он напомнить никогда не стеснялся, и за бестолковость Валентиниана нередко попрекал, и обручения своего Гауденция с Евдокией добивался настойчиво, даже не скрывая желания сделать его через этот брак наследником императорского трона, а когда пришлось в угоду вандалам и ради разрыва их союза с вестготами Евдокией поступиться, перенацелился на Плацидию Младшую, настаивая на обручении своего сына уже с ней. Да только ведь кто спас Империю, а значит, и Валентиниана на престоле, если не Аэций? Чьему авторитету подчинялось и римское войско, и федераты? Кто ещё мог бы возглавить как единое целое все эти армии варварских королей, подчинённых Равенне лишь номинально, императора ни в грош не ставящих, а признающих лишь полководца, не раз громившего каждого из них во время их мятежей? При всех неладах между Аэцием и отцом, при всём стремлении отца свалить всесильного магистра, отец всегда признавал победу на Каталаунских полях бесспорной заслугой Аэция.
Другое дело, что и не додавил он тогда Аттилу, и отец тогда не упустил случая для очередной интриги, возбудив в императоре подозрения, не сговорился ли имперский главнокомандующий со старым другом. Но и доводы Аэция были вескими. Во-первых, в сражении погиб Теодорих Старший, и это дезорганизовало вестготов. Во-вторых, в центре стояли аланы Сангибана, который подозревался в изменнических замыслах, и какая тогда могла быть надежда на его конницу? А без аланской конницы не с кем было преследовать отходящую конницу гуннов. И наконец, а в интересах ли Империи было добивать Аттилу, избавляя вестготов от страха перед ним? Ведь противовеса-то им в Галлии надёжного нет. Потом отец и сам радовался тому, что его интрига не удалась, и Аэций сумел оправдаться. Ведь на следующий год оправившийся от поражения Аттила вторгся уже в Италию! Пали Аквилея и Медиолан, Аэций и присланная Маркианом военная помощь с Востока заняли оборону вдоль реки По, подмога из Галлии то ли не успевала, то ли медлила, а эпидемию среди гуннов папа Лев приписывает отклику Господа на молитвы духовенства, не забывая заодно и о своей дипломатической миссии напоминать.
Впрочем, в позапрошлом году Аттила снова вторгся в Галлию, где и был снова потрёпан вестготами и аланами. И в этом расчёты Аэция оказались верными — вестготам было не до притязаний на выход к Внутреннему морю. Притязания самого Аттилы как-то тоже поуменьшились, поскольку Гонория, формально прощённая, но фактически сидящая на вилле мужа под домашним арестом, скоропостижно скончалась. Злые языки говорят, то ли съела что-то не то, то ли выпила. А ты не будь такой зловредной стервой, из-за которой у Империи столько проблем! А вскоре после этого второго похода в Галлию скончался и сам Аттила. То ли заболел, то ли тоже съел или выпил, чего не следовало, то ли заколола новая наложница прямо в постели. Сластолюбие — оно ведь до добра не доводит. А после его смерти, как это и бывает обычно у дикарей, перегрызлись его наследники, за каждым из которых стояла и часть гуннов, и часть подвластных им племён. Нет больше у варваров государства, опасного для обеих римских Империй.
А с исчезновением гуннской опасности решилась и судьба Аэция. Валентиниан и так давно уже тяготился магистром и отчаянно ревновал к его заслугам и военной славе, на фоне которых сам выглядел ничтожеством, а тут ещё и давно обещанное им обручение аэциева сына с Плацидией Младшей, которое уже просто неприлично было откладывать. Затем у вестготов случился переворот с убийством Торисмунда и коронацией Теодориха Младшего. Тут отец и не упустил наконец-то своего шанса, убедив Ираклия, доверенного императорского евнуха, в грозящей Валентиниану опасности. И сын Аэция теперь жених младшей императорской дочери, и у вестготов король его зять, и старшая императорская дочь вандалам обещана, и так ли уж нужен теперь Аэцию живой и правящий Империей Валентиниан? Устранив его, Аэций и сам отдаст Евдокию вандалам, станет за это лучшим другом Гензериха и заручится и его поддержкой тоже. И трудно сказать, поверил ли этому Валентиниан или просто использовал как повод для расправы, о которой он давно мечтал и сам, но примерно полгода назад он на пару с Ираклием собственноручно убил Аэция и остался без своей надёжнейшей опоры. Правильно кто-то из придворных сказал — своей левой рукой отрубил себе правую. Ведь сам-то Валентиниан на что был годен?
Нет, он и мечом владел неплохо, и из лука стрелял превосходно, чем не упускал случая блеснуть и во дворце, и на Марсовом поле. На это сам Аэций сказал ему как-то раз, что таких солдат у него достаточно, а от повелителя Империи требуются несколько иные качества. Ими же Валентиниан заведомо не блистал. По военному управлению и политике с варварскими королями Аэций все вопросы за него решал, по гражданской части многое в отцовских руках было, сам же Валентиниан государственными делами занимался лишь урывками, да и то, больше напоказ перед придворными, чем всерьёз. Надаёт, не вникнув в суть вопроса, скоропалительных указаний, а ты думай потом, как их выполнить так, чтобы и катастрофических последствий при этом избежать. Зато и на дворцовые развлечения, и на любовниц время у императора находилось всегда. Весь двор знал, как надёжнее всего милость Валентиниана заслужить, чтобы карьеру на дворцовой службе сделать, а если и не замужем очередная императорская любовница, так это не беда — найдётся жених и для неё, раз такой брак карьере способствует. А если какая-то красотка вдруг порядочную из себя строить вздумает, счастья своего не понимая, ей объяснят, а упрямую или обманом к императору заманят, как его Приску, или вообще силой приведут. И такое бывало.
Аэций был главным препятствием на отцовском пути к власти. Отец сожалел об этом не единожды и не дважды. Ведь какой прекрасный тандем вышел бы из них, если бы не это глупое стремление Аэция возвысить собственных потомков до трона и пурпура! Ну тебя-то куда несёт, деревенщина! Чем тебе во главе всех войск Запада плохо? Чем тебя не устраивает такое же положение и для своего сына? Ведь предел же мечтаний для многих и подостойнее тебя! А внуки или правнуки, породнившись с достойными, глядишь, и рылом бы наконец вышли для реализации твоей мечты. Ну почему некоторые не знают разумной меры и не хотят довольствоваться тем, чего бесспорно достойны? Знал бы своё место — не пришлось бы его и убирать, ведь ему-то он — вполне соответствовал. Ну да, манеры Аэция были солдафонские, нередко и раздражающие, в чём-то гений, но в чём-то невежественен, и склонен к самоуправству по своей части без оглядки на императора даже для приличия. Но будь это его единственными недостатками, отец легко простил бы их ему, как прощала при всём своём апломбе и Галла Плацидия. Тот же Рицимер, что ли, чем-то лучше? Разве только тем, что варвар, которому императорский трон не светит в принципе, так что знает службу, но знает и своё место. Но знай своё место Аэций — отец всегда предпочёл бы его.
Правда, оно и к лучшему в конечном итоге вышло. Кто пошёл бы на убийство Валентиниана ради мести за какого-то Рицимера? А вот за Аэция мстителей подыскать не составило труда. Два гунна из его бывшей личной охраны охотно на это согласились, а не согласись они, нашлись бы другие, поскольку в императорскую охрану перешло не так уж и мало бывших аэциевских солдат. О мнимом заговоре Аэция разговор у отца был только с Ираклием, убивали же Аэция они с Валентинианом, и отец тут как бы и ни при чём. Да, было соперничество за реальную власть, но мало ли, кто с Аэцием в этом соперничал? А теперь, будучи формально в стороне и одобрив мстителей, отец заручится поддержкой и всех этих гвардейцев, и королевы вестготов, дочери Аэция от первого брака. Теодориху главный соблазн — юг Галлии, на который посланный к нему Авит намекать будет днём, а ночью в постели и жена в том же духе влиять на него будет. Ираклий сегодня убит вместе с Валентинианом, и некому теперь сболтнуть лишнее ни гвардии, ни вестготам. А помощь от них нужна, поскольку обижены будут вандалы. Сестра Теодориха, изуродованная ими, тут тоже придётся весьма кстати.
Ещё лучше было бы, конечно, и вандалов не обижать, и отец над этим думал, но тут деваться некуда. Чтобы признал Восток, надо сразу с законной династией родниться, и одного только отцовского брака со вдовой Валентиниана тут будет мало. Тут и Палладию надо сразу же на одной из валентиниановских дочерей жениться, а младшая мелкая ещё, и обручение — ещё не брак. Мало ли, чего с ней приключиться может за ближайшие три или четыре года? Так что выхода нет, надо ему жениться на старшей, разрывая её помолвку с Хунерихом и неизбежно ссорясь из-за этого с вандалами, а младшая на запас пока побудет — на случай, если старшая вдруг бесплодной окажется. Тогда — в монастырь её, а младшую — вместо неё под венец. Порода-то ведь — гнилая, и кто их знает, чего от них ожидать? Не хотелось бы, конечно, с Востоком тогда точно отношения не улучшатся. Но куда деваться ему, Палладию, если Евдокия в самом деле окажется бесплодной или по примеру мамаши тоже повадится рожать одних девок? Цезарем-то и наследником власти отец его объявит, но прочным его положение станет только с сыном, бесспорным потомком Феодосия. Вот кому хорошо, так это язычникам. Развёлся и женился на лучшей. Церковь развода не даст.
Тартессийцы в старину, говорят, старались не брать невест из тех семей, где нет сыновей, а одни только дочери, поскольку слишком часто этот порок наследуется. Потом, вроде бы, жрецы их ложного бога-врачевателя как-то научились эту проблему решать, от которой не спасают молитвы церковников, и в принципе-то могли бы и помочь, да только как Церковь на это обращение за помощью к язычникам посмотрит? Хоть и терпим к ним папа Лев, за что и критикуют его на Востоке, но одно дело, если простолюдин согрешит и покается, это огласки широкой не получит, и совсем ведь другое, если сам император или его наследник на виду у всей Империи! Такое ведь разве скроешь? А даже если и скроешь от своих, так у тартессийцев тогда появится сильный рычаг для шантажа. Когда Гензерих захватил Карфаген и африканский флот, он ведь чем вынудил независимым его признать? Не только хлебным шантажом, но и безудержными пиратскими набегами. Балеары тогда тартессийцам уступили, чтобы не дать их вандалам захватить, так теперь они с удвоенным рвением вымогают и Тарраконику! А разве для того они с отцом к императорской власти рвались, чтобы имперские провинции разбазаривать? Доразбазаривались тут уже многие предшественники до того, что половина Империи потеряна, и как теперь прикажете вновь под имперскую власть её возвращать? А ведь придётся, рано или поздно — придётся!
Отец старые архивы поднимал, так в том числе нашёлся и договор ещё Гонория с тогдашним тартессийским королём. Интересно там на Бетику ещё было сформулировано — до тех пор, пока Рим владеет другими землями вне Италии, а им самим владеют прямые потомки Феодосия Великого. И эта же оговорка во всех договорах с ними на все отданные им на правах федератов провинции! Не удивительно, что Гонорий согласился. Обычно же у варваров как? С прежним императором заключён договор и даны клятвы, а новому они ни в чём не клялись и считают себя от условий договора свободными, пока не вынудишь их силой. А эти — сразу поклялись на верность всей династии. Но вот что будет, если она пресечётся? А ведь так и будет, если они с отцом не породнятся с потомством Феодосия и не продолжат его род! Многое предстоит сделать, чтобы вернуть Империи былую мощь, и Рицимер ещё заменит им в этом Аэция и будет со временем не худшим, даст Бог — вернут и Африку, но для начала надо не потерять то, что ещё не потеряно предшественниками.
Вандалов надо, конечно, в первую очередь на место ставить. Во-первых, войны с ними всё равно не избежать, из-за Евдокии. Во-вторых, опять ведь пиратством своим всё побережье разорят и всю морскую торговлю парализуют. В-третьих, невозможно терпеть этот их хлебный шантаж. А в-четвёртых, и это главное, неприемлема их независимость от Империи. Опасный прецедент ими создан, прочих федератов соблазняющий. Для начала хотя бы снова заставить их признать себя имперскими федератами, дабы другие о таком и не мечтали, в этом Восток поможет охотно, надо только с силами собраться, а в идеале и тартессийцев ещё на вандалов натравить. Проклятие, отговорятся ведь тем, что договор только сопредельных с ними провинций касается! Гензерих ведь разве дурак нападать на сопредельные с ними провинции? На Мавританию Тингитанскую он и не полезет, ему за глаза Цезарейской хватит. Выходит, эту Тингитанскую надо тартессийцам отдать, чтобы Цезарейская стала для них сопредельной? Жадные ненасытные сволочи! Нет, обойдутся! Надо мавров двух провинций перессорить, чтобы за Тингитанскую Империя вступилась, а за Цезарейскую вандалы, и тогда тартессийцев как сопредельных федератов сталкивать с вандалами лбами. Разделяй и властвуй, как завещали великие предки!
А в дальнейшем надо самим тартессийскую военно-административную систему перенимать и у себя заводить. Аэций ещё до войны с гуннами Валентиниану это сделать предлагал, но так и не убедил, потом не до того стало с этой гуннской войной, после снова предлагал, да денег на неё не было, а затем и отцовская интрига дала свои плоды. Отец на заметку эту идею взял, но сейчас не до того, а потом — надо думать. Палладий в её суть не вникал, но с отцовских слов там смысл в том, что служат все, кто в состоянии физически, вся страна покрыта военными поселениями, дающими солдат для армии, а виллы у всех латифундистов — настоящие крепости, способные выдержать осаду, и каждая — сборный и опорный пункт местного ополчения, а каждый латифундист — готовый хорошо обученный военному делу военачальник. Соблазнительно, конечно, вот только смущают эти виллы укреплённые и поголовная военная грамотность. Это что же получится, если они поднять мятеж вздумают? Может, как-нибудь без этого обойтись получится, всё нужное переняв, а остальное оставив неизменным? Думать тут над всем этим надо, очень хорошо думать, но покуда — некогда. Пока вот соколиную службу вовремя в Остию вывел, да тартессийцев предупредил, чтобы о голубиной почте даже и не помышляли. Время для отца выиграл, и этим уже большое и важное дело сделал. Здесь — пускай болтают, о чём хотят, слухи ведь всё равно не остановить, но за морями — никто ни о чём не узнает раньше времени. Может, и не сегодня ещё морем сообщение отправят, да и подробности-то все только завтра будут известны, когда сенат провозгласит отца императором официально, Авит же в Нарбон уже отплыл, а оттуда, меняя коней на каждой почтовой станции, до вестготской Толозы рукой подать. Пока все за голову будут хвататься, Теодорих уже будет полным ходом выполнять предложенный ему давно готовый и продуманный отцовский план.
— В городе арестован комит гвардии и три четверти центурионов, — докладывал спешно приплывший на гребной барке из Рима местный агент-осведомитель, — Половина солдат разоружена и заперта в казармах под усиленным караулом. Сменена вся дворцовая охрана на Палатине, арестована половина придворных, несколько человек убито. А покои императрицы и обеих её дочерей взяты под удвоенный караул. Говорят, что для надёжной защиты августы с дочерьми от возможных сообщников скрывшихся убийц императора, но больше это похоже на домашний арест. Солдаты ссылаются на приказ Флавия Петрония и хвастаются, что получили от его имени по пятнадцать солидов, а после наведения порядка им обещано ещё вдвое больше. Сам Петроний уже в сенате, который созван на экстренное заседание, и здание оцеплено гвардейцами, которые никого не подпускают даже к дверям. Тоже ссылаются на приказ Петрония, а судя по их довольным рожам, тоже не бесплатно.
