— На всю их армию?
— Нет, это — вряд ли. Ты сам на месте нашего командования стал бы выращивать из черномазых сравнимого с Римом боевого хомяка? Нам же не нужно, чтобы они берега утеряли и в натуре способными тягаться с Империей себя возомнили. Да и купилок у них нет на наше оружие для всей их армии. Элитные войска им вооружим, и хватит с них. По крайней мере — пока, а там виднее уже будет по текущим раскладам. Ну, когда мы сами до соответствующего уровня дорастём и будем в курсе всего. А пока нам надо, чтобы они не с римлянами хренами мерялись, не с аксумитами, даже не с нилотами, а полезным делом занялись — зачисткой саванны от банту. Стимул — ловля рабов на золотые рудники. С этим вполне способно справиться и их нынешнее войско, если их командование и царёк ощутят в этом потребность, а наша с вами задача — создать им такую потребность и усилить её до состояния, когда без её утоления не кушается и не спится. Моя — вояк перевооружением на наше оружие соблазнить и этим потребность в купилках на него создать, а ваша — связь отлова банту с наращиванием купилок организовать и сделать самоочевидной.
— А заодно и альтернативный Египту рынок сбыта для табака и коки на светлое будущее, — сообразил Эзул, — Египетская-то религия рано или поздно один хрен накроется звиздой, так пока кушиты ей ещё подражают, через религию привычка к этим снадобьям может и в светские бытовые обычаи войти, и тогда смена религии ей уже не страшна.
— А разве кушитское завоевание Египта не спасло бы египетскую религию от её краха под натиском культа Распятого? — поинтересовался Карсак, — Ну, не сейчас, а когда Империя один хрен разваливаться будет?
— Да разве в Империи дело? Предпосылки краха египетской религии заложены в ней самой. Пока страна была изолирована и контачила только с дикарями, живущими ещё хуже египетских трудящихся масс, это не сказывалось, а только укрепляло социум. Даже если ты и недоволен чем-то, то куда ты сбежишь? Только в Египте тебя мумифицируют и погребут так, чтобы обеспечить твоей душе нормальную загробную жизнь. А теперь они видят культурные и благополучные народы, живущие лучше их и уверенные в загробной жизни без дорогостоящей мумификации и не менее дорогостоящих хороших отношений со жрунами. У простого феллаха какие достатки? Египетская религия обременительна для него и давно его тяготит. Только традиция его держит, да веротерпимость греко-римской элиты, да невозможность переписаться в греки. Зря, что ли, жруны на этот Антинополь так окрысились? Опасный прецедент! Ну так и любую религию, обещающую загробную жизнь без мумификации, феллахи примут с удовольствием. А разве мало таких пророков на семитском Востоке? Не Распятый, так новый какой-нибудь — какая разница?
— А кушиты не оградят Египет от них?
— Им-то это нахрена? — хмыкнул Нирул, — У них же это не народный обычай, а просто элитные понты. Сейчас, пока надеются на помощь жрунов в завоевании Гребипта, понты на подражание его традициям направлены. Но если завоюют и прочно укрепятся в нём, так своих богов насадят, которые как от черномазых мумификации не требуют, так и от гребиптян требовать не будут. И тогда какие возражения у феллахов? А если феллахи лояльны, нахрена нужны гребипетские жруны? Изменятся приоритеты, а с ними и понты. А если с завоеванием облом выйдет, тем более потребность в этих гребипетских жрунах отпадёт. И тогда хрен ли им подражать, этим деградантам и вырожденцам?
166 год нашей эры, Рим, Целиев холм, база преторианских фрументариев.
— Плохо дело, ребята, — сообщил гонец, вернувшийся с севера и освободившийся после доклада начальству, — Варвары уже перешли через Альпы, и их передовые разъезды были замечены у Аквилеи. Так это когда я был ещё там, а сейчас — вполне возможно, что город уже сидит в осаде.
— Да полно тебе, Марк, страсти-то панические нагнетать! — хмыкнул один из его сослуживцев, — Город большой, стены крепкие, до подхода наших войск он продержится, если тамошние местные войска ещё раньше дикарей не отбросят. Ведь хватает же войск!
— Их и у лимеса в Паннонии казалось, что хватает, Луций, а что толку? Дикари прорвали его. Войск, казалось, достаточно и возле альпийских перевалов, но маркоманы с квадами преодолели и их. Германцы в Италии, Луций — впервые со времён Мария!
— Ну так и что ты хочешь сказать, Марк, что наши легионы не справятся с ними?
— Легионы — справятся, конечно, когда подойдут. Отсюда, из Рима, поскольку не оголишь же дунайский и рейнский лимес. А пока германцев сдерживают только ветераны из колоний, новобранцы и ауксиларии. Да, ты прав, Аквилея продержится, как и Равенна, если варвары дойдут и до неё, но какой ценой! И дело даже не в одном только разорении Цизальпинской Галлии и не в потерях среди наших солдат.
— А в чём же тогда ещё?
— А в том, Луций, что слухами земля полнится. Вот вспомни сам, о чём мы здесь судачили перед моей поездкой туда? О пирах и оргиях сенаторов и всадников, о скандалах с непотребными похождениями их жён и дочерей, да о том, которая из них сделала аборт от любовника, пока её муж сражается с варварами у лимеса. Так вот обо всём этом меня и там спрашивали солдаты. Они там тоже знают, КОГО и ЧТО защищают, рискуя головой.
— Прекращал бы ты лучше такие разговоры, Марк, покуда о них никто не донёс нашему центуриону-принцепсу, — предостерёг его опцион, — Если бы я не знал тебя многие годы как добросовестного и преданного цезарям и Империи солдата, арестовал бы тебя за них сам. Ты понимаешь, что из этого можно раздуть подстрекательство к измене? Хоть ты и прав, клянусь яйцами Марса, но — прекращай. Чем меньше ты тут наговоришь подобных речей, тем легче нам с центурионом-субпринцепсом будет отстоять тебя в центурии, когда на тебя донесут. А в том, что донесут, можешь не сомневаться. Тем более, что всё это все мы и так знаем и понимаем, и ничего нового ты нам не сообщаешь, и ради чего ты хочешь испортить свой отличный послужной список? Мы тут с субпринцепсом ходатайствуем за тебя, чтобы тебе и службу в легионе засчитали как у нас, и не затрудняй нам этой задачи.
— Понял, Публий. Благодарю тебя и затыкаю свой дурацкий рот.
Столичная центурия фрументариев хоть и размещалась в Иноземном лагере на Целиевом холме, никакого отношения к иноземным ауксилариям не имела и подчинялась префектам претория напрямую, что приравнивало её солдат к линейным преторианцам. И это был далеко не пустяк. После повышения солдатского жалованья Домицианом рядовой солдат в преторианской гвардии стал получать тысячу денариев в год. Это вдвое больше, чем у солдат городских когорт и более, чем втрое по сравнению с обычными легионерами, получавшими три сотни. Конечно, и жизнь в Риме из-за высоких столичных цен примерно вдвое дороже, чем в захолустье, но и из городских когорт никто как-то не рвётся в легион какой-нибудь провинциальный перевестись, разве только с повышением в должности, без которого это суровым наказанием считается, а уж преторианцы — и подавно. При выходе в отставку по истечении срока службы легионер три тысячи денариев в качестве выходного пособия получает, а преторианец — пять тысяч. И земля — в Италии, а не где-нибудь в той глухой заморской провинции, где служит легион. А главное — срок службы у преторианца шестнадцать лет, а не двадцать, как у легионера, и предоставляется отставка без задержек. Легионеры-то, бывает, что и до пяти лет переслуживают. То денег на выходные пособия в казне нет, то землю вовремя не выделят, то новобранцев в нужном количестве не доберут к сроку. Нет, служба-то сверхсрочная уже в ветеранском подразделении, она и полегче, и жениться уже можно, но какой добропорядочной невесте ты нужен без земли и без денег?
Предки Марка Юлия Руфа, разумеется, не имели никакого отношения к Юлиям патрициям, а происходили от галлов Цизальпинской Галлии, получивших от Цезаря своё римское гражданство. Вместе с потомками вольноотпущенников этого знатного, но давно угасшего патрицианского рода, в Империи таких Юлиев были многие тысячи. В отличие от сынков и других достаточно близких родственничков больших и уважаемых людей, за Марка некому было похлопотать, и попасть в преторианцы сразу, как сынкам из важных и рукопожатых семей, ему не светило в принципе. Даже Первый легион Минервы в Нижней Германии, далеко не столь престижный, как Тридцатый Победоносный Ульпиев, оказался нашпигованным отпрысками из непростых семей, наглухо перекрывающими возможность служебной карьеры для таких, как Марк. А спокойная обстановка в провинции не давала и шансов отличиться. И в каменоломнях пришлось поработать, и в кирпичнных мастерских, и на строительстве дороги. Немалым везением оказался перевод в центурию венаторов, на которую возлагалась обязанность ловли зверей для Игр. В этом-то он и отличился, спасая центуриона от разъярённого медведя. Награда была скромной, но зачлась в дальнейшем.
Легионные фрументарии — это совсем не то, что столичные. Больше интендант, чем гонец-курьер, не говоря уже о разведчике-спекуляторе, которые маскировались под видом обычных фрументариев-интендантов, у которого и служба другая, и перспективы для дальнейшей карьеры. Но в спекуляторы попасть тоже блат требовался, а откуда он у простого легионера из простой провинциальной семьи? Вместо блата наклюнулся шанс оказаться в нужный момент в нужном месте, когда задача спекулятора оказалась не под силу одному, а припахать в помощь было некого кроме самого обычного фрументария Марка Юлия Руфа. И помог он удачно, спекулятор за этот успех на повышение пошёл, а на своё место, не оставшись в долгу, Марка порекомендовал. В тот раз не сработало, был поблатнее кандидат, но на заметку Марка взяли, начали припахивать к службе внештатно, и следующая вакансия досталась ему. Так и прослужил бы он в легионных спекуляторах до самой отставки, если бы ещё повезло не погибнуть, но вновь вмешался случай.
Точнее — сразу три. Во-первых, все коллеги, объевшись чего-то не того, маялись животами, и некого в Рим оказалось с донесением послать кроме него. И донесение-то не столь было важным, чтобы в серьёзную заслугу ему засчитаться, но главное — попал в Рим в судьбоносный для себя момент. Во-вторых, в Киренаике при расследовании махинаций наместника погибли сразу три столичных фрументария-спекулятора, а в-третьих, опцион их центурии оказался тем самым Публием Вибием Сабином, спекулятором из их Первого Минервы, который давеча пошёл в рост в результате его своевременной помощи. На три вакансии сразу блатных претендентов не набралось, и одну из них Публий сумел отстоять перед начальством для Марка. Не те линейные преторианцы, которые на парадах блещут, императоров охраняют и на их смену при случае влияют, но во всём остальном и римская центурия фрументариев — тоже вполне себе преторианцы.
А у Марка восемь лет в Первом Минервы отслужено, так если приравнять их к преторианскому стажу год за год, то это половина преторианского срока, а если пересчёт провести пять легионных за четыре преторианских, то тогда преторианских у него пять с половиной для ровного счёта. Два с половиной года службы цена вопроса, которые то ли придётся после шестнадцати переслуживать, как оно и положено, то ли не придётся, если начальство это послабление для него выхлопочет. То ли через пять лет в отставку выйдет, то ли через семь с половиной. Так что прав Публий, абсолютно прав, и нет на него обиды за то, что рот ему затыкает, поскольку об его же благе заботится. Не факт ещё, что сразу по истечении шестнадцати лет он в отставку выйдет, многие ведь и сверхсрочно служить остаются, служба-то в преторианцах неплохая и денежная, главное — жениться уже можно будет. На четыре года раньше, чем легионеру в провинции, и в Риме, а не в какой-нибудь глухой захолустной дыре. Понятно, что не на сенаторской дочке и не на всаднической, ну так ему и не нужна распутная и избалованная сверх всякой меры фифа. Карьера при дворе ему не светит, cursus honorum аристократический — тем более, и ради чего ему тогда жизнь себе семейную портить, на шлюхе именитой женясь? Попроще ему нужна, да потолковее.
Прав Публий и в том, что знают сослуживцы обо всём и без него. Что он, сам в легионе не служил и со столичной жизнь легионера на Рейне не сравнивал? И что у них в центурии, они вдвоём только бывшие легионеры? Да, многие блатнее, некоторые намного блатнее и солдатских тягот нахлебались многократно меньше, но попробовали их многие, больше половины центурии, и всем им есть с чем сравнить столичные непотребства.
Да и только ли они? У многих римских пролетариев есть знакомые, а у кого-то и родственники легионеры, так что наслышана столичная чернь о тяготах службы солдата в провинции, и на себе её испытать желающих мало. Они и в городе-то работать не хотят, если включены в списки на получение зерна и прочих государственных раздач, и кого из таких заманишь в легионеры? Особенно теперь, когда со времён Нервы алиментация для сирот и детей малообеспеченных родителей заведена. И зерновой паёк им теперь положен до совершеннолетия, и денежная субсидия, и отчего бы тогда бездельной столичной черни не размножаться? А вырастают, и подавай им всё, что взрослому гражданину положено, и включай их в списки получателей казённых раздач, и зачем им тогда работать, а тем более — служить в легионах, не имея права жениться до двадцати лет выслуги? Пусть мучаются в легионах провинциалы, их много, и они двужильные! Только из понаехавших, которым раздач никаких не положено, и можно ещё кого-то в солдаты завербовать, а старожилы со смехом советуют поискать дураков. Или сразу посылают в термы, если не в настроении.
В основном — из-за запрета солдатам жениться. Говорят, и с самого начала этот вопрос обсуждался, ещё при Цезаре Августе, который и установил срок службы солдата в легионах в двадцать лет. Все и тогда понимали, что тяжело, но если сократить легионерам срок службы, то ни земли для отставников не напасёшься, ни новобранцев для их замены, а если на службе им жениться разрешить, то во что тогда превратится обросший семьями легион? Сейчас ведь как? Как и повелось со времён Мария, вьючный мул на контубернию и телега с парной воловьей упряжкой на центурию. В центурии десять контуберний, одна телега с парой волов и десять вьючных мулов составляют её обоз, а всё остальное солдаты на марше переносят на себе. Этим и обеспечивается подвижность римского легиона и его не слишком большой лагерь. А что будет, если солдаты семьями обзаведутся, живущими при них же? Это же на каждую семью отдельная палатка нужна, а на чём перевозить и её, и семью, и семейный скарб при передислокациях легиона? И где всё это держать? И как всё это организовывать для поддержания хоть какого-то порядка? А дрязги между бабами неизбежные кому и как улаживать? А скандалы из-за бабьих капризов и истерик? А за их детьми приглядывать и проказы их детские пресекать? И во что тогда превратится армия?
Поэтому никто о таком, конечно, всерьёз и не помышляет. Записался в легион — лупанарий при лагере тебе в помощь от сухостоя, а с нормальной семьёй — терпи до конца срока службы. Если ещё найдёшь, на ком жениться. Сейчас-то уже не так тяжко, колоний ветеранских в провинциях немало, и невесты на выданье в них имеются, а в самом начале, ещё при Цезаре Августе, говорят, вообще была полная безнадёга — римлянок не было, а с варваркой какая семья и какие законные дети, если у неё гражданства римского нет? Это сейчас многие уже и из варваров получить его успели, а тогда днём с огнём таких искать приходилось. Но и теперь выбор у отставного солдата не особенно широк, и дефицитные невесты, а точнее, их отцы, придирчиво перебирают среди женихов, кого осчастливить, а кому и отказать. И обо всём этом столичная чернь наслышана, и зачем ей это надо?
