— Эээ... Вы это чего? — растерянно спросил их по-гречески один, когда в стоящий между ними кувшин с недопитым вином сперва булькнулась серебряная монета, а за ней в горлышко сосуда последовал какой-то ребристый металлический кругляш, застрявший в нём, — Подайте убогому Христа ради! — загнусавил заученное.
— Там вам на всех хватит, — заверил его Арунтий на том же языке, выдёргивая из гранаты кольцо, — Это ценная вещь, — два его спутника прыснули в кулаки.
— Точно ценная? — жадно заинтересовался другой попрошайка.
— Два милиарисия стоит, а под ней — третий. Ходу, ребята! — это было сказано уже по-турдетански для своих бойцов, едва сдерживавшихся от смеха.
Свернули, естественно, за угол здания, и не только потому, что жадная пьянь полезла проверять оставленный им кругляш и монету под ним. На грохот спешила часть зевак от особняка, с которыми тоже встречаться не хотелось. Рвануло за углом хорошо, и осколки хлестнули вдоль улицы, а судя по отсутствию воплей, забулдыг уложило всех. И это правильно, работать надо честно и свои церкви строить, а не чужие храмы захватывать и у приличных людей их честно заработанное вымогать. Ну, если стать мучеником своей назарейской веры не сильно торопишься. А то ведь осерчал Юпитер, здорово осерчал на христиан и их пособников. Нагляднее — уже просто некуда, если тяжёлого вооружения не применять, а такого приказа они не получали, и его им никто не выделил. Просто, дёшево и достаточно сердито, кто понимает. А на востоке Империи народ — понятливый.
Доложиться начальству по радиотелефону не представлялось возможным — и из окон инсул зеваки выглядывать начали, и до самой разгромленной церквушки галдит уже целая толпа, туда же и патруль вигилов пробежал. Но начальство, надо полагать, слыхало взрывы и само. Для вида поинтересовались у выглянувшего в окно ротозея, что ему видно сверху, получили честный ответ, что ничего толком не разобрать, но что-то горит, и толпа собралась — у них спрашивайте, если настолько интересно. Нет, благодарим, нам уж точно не настолько. А вдруг Юпитер ещё сердится и ещё одной молнией шарахнет? Нет, мы его чтим, мы его не гневили, нас-то за что? А где тут у вас поразвлечься можно?
Уличные шалавы и вид имели соответствующий. Одна, с крашеными в рыжий цвет ещё по моде времён Северов волосами, издали смотрелась неплохо, но вблизи — нет, мы ещё столько не выпили. Сколько, сколько? Да тебе, лахудра потасканная, красная цена пара фоллисов со всех троих, а не милиарисий с хрена! Размечталась тут! Ладно, если не врёшь, и лучших мы здесь не найдём, то вернёмся и поторгуемся ещё. А пока — где тут у вас забегаловка такая, чтобы и не разбавили, и налили сполна? А то иначе нам ведь точно столько не выпить! Рекомендованная им забегаловка тоже оказалась так себе, и шлюхи в ней не намного лучшими, да ещё и занятыми уже, но требовалось-то что? Просто выпить для вида и запаха, дабы шататься и двигаться по синусоиде убедительно и не вызывать у встречных прохожих, не говоря уже о вигилах, ненужных подозрений. Какие молнии? Да в таком состоянии, как мы, сам Юпитер промазал бы, хреном его клянёмся!
Это вигилы и сами поняли прекрасно, так что вопросов у встреченного патруля к ним не возникло. Даже поделились собственной официозной информацией. Молнии? Ну да, были несколько штук. Странно, конечно, грозы-то нет. Тут служивые уже между собой заспорили, То ли Юпитер это на кого-то рассердился, то ли Сатана коварные козни строит истинно верующим. В общем, кто надо, тот и метнул молнии, и что надо, то и поджёг ими — на этом блюстители порядка пришли к единому мнению. А кого там другой патруль взял за жабры, да дубинками отметелил? Раз отметелил, значит — есть за что. Пусть благодарит богов за то, что только дубинками вразумили, а не проткнули гладиусом. Дальше старший патруля выдал целую лекцию о том, что короткий гладиус, конечно, устарел, и не зля его в армии длинной кавалерийской спатой заменили, но это в полевых войсках, а в городской службе старый добрый гдадиус удобнее громоздкой спаты. А кого коллеги там повязали? Да кого надо, того и повязали! Нашлось, значит, за что.
— Эээ, уважаемый, балшой дом кого молния убил? — поинтересовался на ломаной латыни заплетающимся языком Рам, по которому и так видно было, что иностранец.
— Да чего вы ко мне прицепились! Кого надо, того и убило! — потерял терпение старший патруля, — Тьфу ты, прости меня, Господи, брякнул сгоряча! — вигил осенил себя крестным знамением, — А вы чего скалитесь? Выпили лишнего, так и проваливайте на свой постоялый двор! Понаехали тут, чурки неримские! — в его собственной латыни слышался то ли фракийский, то ли иллирийский акцент, но спорить с вигилом при исполнении кому охота, когда только что на глазах другой патруль уже кого-то замёл?
Не к воронам же послали, и даже не в термы, а туда, куда им, собственно, надо и самим. До перекрёстка шли, старательно выписывая синусоиду, поддерживая друг друга и спотыкаясь, а нечленораздельное подобие песни мычали настолько убедительно, что за ними увязалась местная гопота. И жестоко обломалась сразу же за поворотом, когда уже намеченные ими к грабежу жертвы вдруг резко протрезвели и обернулись к шантрапе с нехорошим прищуром, положив руки на рукояти кинжалов. Гопники сообразили сходу, что не всякий замысел хорош, и вообще, у них тут в другом месте есть дела поважнее и понеотложнее. Ну, оно и к лучшему. Шум драки мог бы привлечь тот же самый патруль, которому вовсе не обязательно видеть трезвыми и дееспособными тех, кого видели три минуты назад пьяными без малого мертвецки. Когда нужно было начать квасить, чтобы вот так наклюкаться? Правильно, не позднее, чем с обеда. Пусть и не натуральное, зато техническое, а значит, тоже вполне себе убедительное алиби, кто понимает.
Об этом Арунтий и сообщил начальству, добравшись до оказавшегося пустым общественного туалета и доложив по радиотелефону о честно выполненной работе. Судя по смеху, префект Валодов по достоинству оценил находчивость центуриона. Вернувшись окольным путём на постоялый двор, выслушали опциона Бойорига, который сообщил со слов купца о небесной каре, поразившей дом городского префекта Поллиона и сжёгшей его дотла. Это — абсолютно точно, и если из окон верхнего этажа кажется, что его особняк сгорел только наполовину, то не верь глазам своим. А если кто-то соврёт, будто бы не все домочадцы Поллиона вместе с ним в том пожаре погибли, то чьё слово весомее, какого-то городского зеваки или честного и уважаемого купца, которого знают все здешние купцы? В общем, посмеялись, заперлись понадёжнее, да и завалились наконец-то спать с полным сознанием честно выполненного долга.
Утром за завтраком молва сообщила о молниях, поразивших не только церковь святого Маврикия со всеми молящимися в ней и божьими попрошайками на паперти, но и выжегших все соседние с ней кварталы города. Если из окна они кажутся целыми — опять же, не верь глазам своим. А назавтра сам епископ Гелиополя, преподобный Евстафий, из церкви Сатану изгонять будет, да заново её освящать. Сегодня не получается, поскольку будет отпевать свежих мучеников веры, да выяснять, не случилось ли при их гибели и не было ли при жизни чудес, доказывающих святость. Это говорилось за одними столами, где большинство составляли назареи. А за другими сообщали, что весь город рад гневу Юпитера на эту зловредную секту и на потворствовавшего её преступлениям Поллиона, не назарея, но угодничавшего перед благоволящим назареям императором Константином.
— Были тут у нас вопросы к тебе, почтенный, но кажется, отпадают сами собой, — ухмыльнулся Бойориг, а бойцы кивнули, поддерживая опциона.
— Молодцы, соображаете, — одобрил Арунтий, — Справедливость восстановлена.
— А правда ли, почтенный, что этот город — место очень древнее и создано чуть ли не самими богами?
— Ну, не сам город, он — греческий, но платформа Акрополя стоит с древнейших времён, и её создание сами финикийцы приписывают богам. Их предки только храмы на ней возвели, до наших времён не сохранившиеся — Баала, Мелькарта и Астарты. А сейчас вместо них там стоят римские храмы Юпитера, Бахуса и Венеры. Храм Юпитера — как раз на месте прежнего храма Баала, тоже очень большого, в честь которого финикийцы и сам город называют Баальбеком. Плиты ведь эти гигантские в цоколе платформы видели? А в каменоломне, не высеченные до конца, но ещё большего размера? Так всё это уже было с самых незапамятных времён, отчего финикийцы и считают платформу постройкой богов.
— А что наши учёные головы об этом думают?
— У нас до сих пор нет такой техники, которая могла бы ворочать такие блоки, и едва ли она у нас появится в ближайшие несколько столетий, поскольку для каких наших реальных надобностей она могла бы нам пригодиться? Но судя по недорубленным блокам в каменоломне, это были всё-таки люди. Вырубить и поставить в кладку платформы те из них, которые установлены в неё, им сил хватило, но затем, видимо, их силы иссякли, и те самые здоровенные они даже дорубать не стали, плюнув на уже затраченный на них труд, а вместо них достроили платформу из многократно меньших блоков. Тоже не маленьких, но уже подъёмных. Зачем они корячились с гигантскими, и почему всю свою платформу не выстроили из вот таких — никто из наших внятно объяснить не в состоянии. Гипотезы на грани бреда есть, а нормальной наукообразной теории нет.
— А что гласят бредовые гипотезы?
— Учитывая незапамятную давность, это наверняка допотопная працивилизация. Если она владела биоэнергетикой, то могла задействовать телекинез, — Арунтий оглянулся вокруг, убедился в отсутствии внимания посторонних и слегка сдвинул взглядом блюдце с изюмом, — Только скорее всего, эгрегорная магия — несколько спецов хорошего уровня за счёт совокупной энергии большой толпы. Наши предки этого направления развивать не стали, поскольку у нас ценится своя индивидуальная сила по этой части, но эксперименты показали, что в принципе можно и так. Если их цивилизация пошла этим путём, то почему бы и нет? Но этого, сами понимаете, нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
— А разве не проще было бы облегчать таким образом намного меньшие плиты?
— Естественно, это было бы многократно проще. Плиты, из которых платформа достроена, не крупнее тех, из которых сложены египетские Великие пирамиды. А вот эти гигантские — ну, здесь и землетрясения бывают посильнее, чем в Египте. Возможно, из-за этого. Хотя и не понятно, почему они тогда не применили полигональную кладку. Знали ведь, судя по некоторым реликтовым элементам и в Египте, и здесь. Может, успели уже и забыть её? Очень мало достоверных сведений, и из-за этого приходится гадать.
— То есть, боги по мнению наших мудрецов тут ни при чём на основании явных признаков недостроя? — уточнил Нирул.
— Да, очевидный признак. Возможно, и боги устают, если перетрудятся, но у них силы безвозвратно иссякнуть не могут. Отдохнули бы, восстановились бы, да и закончили бы начатое дело так, как замышляли исходно. А кто бы им смог в этом помешать? А когда имеется вот такой недострой, значит — не хватило у строителей силёнок, и восстановить их не надеялись, и оказалось это неприятным сюрпризом, которого не смогли предусмотреть заранее. Мыслимо ли такое для настоящих богов? А вот для эгрегорной магии у простых смертных — ну, не самых простых, конечно, но всё-таки людей, а не богов — такой расклад вполне возможен. Начали хорошо, успешно, головы от успехов вскружились, силы свои переоценили, ну и надорвались сдуру. А работу-то ведь заканчивать надо. Вот, как могли оставшимися силёнками, так и закончили.
После завтрака, выслушав по радиотелефону уже подробный доклад, префект Валодов приказал распрощаться с купцом, которому для обратного пути придётся другую охрану нанять, и всей разведгруппой переместиться к нему. А к нему — это во двор храма Венеры на том самом Акрополе, о котором бойцы и расспрашивали Арунтия.
По дороге как раз и убедились наглядно, заценив размеры гигантской плиты у лестницы на платформу. Высота — почти три человеческих роста. Это кому же под силу ворочать такую громадину? Ничего удивительного в том, что строительство приписывают богам. Но некогда было останавливаться и обсуждать достопримечательность — префект ведь не просто так к себе вызвал, верно? Не иначе, как все имеющиеся силы стягивает к храму, и наверное, имеет на это вескую причину.
Впрочем, возражений у бойцов особых не было. Даже на постоялом дворе, где и купцы при деньгах, и их работники часть своей платы от них получают, и охрана, и всё нацелено на то, чтобы помочь приезжим спустить как можно больше звонкой монеты, в том числе и шлюхи, не настолько они лучше обычных лупанарных, насколько дороже за свои ночные услуги запрашивают. Понятно, что народ расслабляется и пьёт как не в себя, а в хорошем подпитии и такие за красавиц сойдут, но если вином не злоупотребляешь, то со жрицами храма Венеры не сравнить. Жаль только, что не все они там служащие своей богине передком иеродулы, да и храм невелик, и в целом жриц в нём не так уж много. И красавицы, конечно, тоже не все, поскольку родственного блата и здесь никто не отменял, и если какой уважаемый в городе человек захочет Венере родственницу посвятить, то ей для этого красавицей быть не обязательно, а достаточно просто не быть уродиной. Храм в немалой степени на пожертвования уважаемых людей живёт и хорошими отношениями с ними дорожит. Тем не менее, смазливые среди жриц Венеры преобладают, не табуретки, поскольку образованы неплохо, две трети из них — иеродулы, служба которых как раз в том и заключается, чтобы недотрог из себя не строить, а те, которые по части обрядовых богослужений — ну, не обязаны давать, но не обязаны, строго говоря, и отказывать. Какой богине служат, к такому поведению, надо полагать, и сами склонны.
Тут смотря на какую глаз положишь, в каком она настроении и состоянии, да и на ком ейный собственный глаз лежит, если лежит. Так или иначе, вероятность согласия жрицы на перепихон есть, и если не столь важно, какой именно, то далеко не нулевая. А лучших из таких, с которыми не нулевая, один хрен вне этого храма в городе не найти, и бойцы пятёрки Арунтия имели все основания завидовать двум другим пятёркам, которые на нелегальном положении, зато размещены во дворе храма в одном из подсобных зданий при нём. И наверняка ведь кому-то уже успела перепасть благосклонность той или иной шикарной жрицы легкомысленной и шаловливой греко-римской богини. Если отобрали тебя служить в такое подразделение, которому самые ответственные задачи ставятся, то тебе есть чем гордиться, а если не отобрали — есть чему радоваться. Но примерно так же, хоть и с меньшей разницей, и внутри такого подразделения. Кому-то больше оснований для гордости, кому-то — для радости. Ага, каждому — своё, кто понимает.
— Почтенный, а почему наше командование считает, будто бы храм Венеры в наибольшей опасности? — поинтересовался опцион.
— Не только этот, а многие вроде него и в других городах, — ответил Арунтий, — Во-первых, сама богиня в римском пантеоне не главная. На храм Юпитера замахиваться небезопасно и любимчикам императора. Императоры сыновьями Юпитера то и дело сами же себя и объявляют, и этим обосновывают богоугодность своей власти, и хотя нынешний Константин пока ещё Юпитером не усыновился, традиция имеется, и любой выпад против Юпитера будет расцениваться как выпад и против императора как его наместника.
