— Есть среди наших солдат такие, с которыми нам и самим поговорить вне строя интересно, — добавил центурион, — Образования им, конечно, не хватает, но соображалка у них так работает, что ещё и не на всякий их вопрос ответишь сходу. Иной раз и обсудить с коллегами приходится, а то и в библиотеку части зарыться не на один вечер. Так что у нас и наши военные гарнизоны — не то место, где грозит смерть от скуки.
— Но ведь и неспокойно же там, наверное, раз нужны военные гарнизоны?
— Это — да, сиятельный. Там, например, нилотам из Нубии на юг путь перекрыт, так они теснят с востока банту, а тем на свой юг в леса тоже пути нет, и они отступают по саванне на запад как раз к тем нагорьям, где у гарамантов работают наши метеорологи. И как там без военного гарнизона обойдёшься? И гарамантам надо помочь тех дикарей назад отбросить, дабы не лезли, куда их не приглашали, но это к югу от этих гор, а к северу их собственная чернь, эти полукровки с черномазыми, так и лезет занять восстановленные в северных предгорьях земли, и без войск их не остановишь и назад не завернёшь.
— А почему именно там?
— Так ведь размножаются же почти как те банту, и хорошей земли им не хватает. А новая где появляется? Только на севере по мере мелиорации бывшей речной долины. А для того ли её от пастухов с их прожорливыми козами очищали, чтобы этих земледельцев в неё пустить? И почва ещё не восстановилась толком, и только мотыг ихних не хватало, и воды ещё слишком мало, чтобы позволить на орошение их полей её разбирать. Она нужна ещё дальше на север, чтобы и туда мелиорацию продолжить. Смысл ведь в чём? Чтобы от пустыни отрезать всё, что западнее этой восстанавливаемой реки находится, и облегчить этим восстановление всей её западной половины, а вовсе не в том, чтобы либо эти уроды, либо понабежавшие, все результаты наших многолетних трудов за пару лет испохабили. Дохнут с голоду или от стрел нилотов — это их проблемы, а не наши. Судьба у них такая. Можем только пулю предложить в качестве третьего варианта, — все трое рассмеялись.
— И часто приходится? — поинтересовался римлянин.
— Ну, не всё время, но — приходится. С гарамантской чернью наибольшая вышла заваруха как раз во время службы там Тиресия, так что и ему тогда с его метеорологами за оружие браться пришлось, но потом гараманты и сами у себя порядок навели, и теперь все проблемы — только с черномазыми банту, у которых выбор только между стрелой и пулей.
— А вам выгоднее, чтобы нилоты перебили всех банту и заняли их место?
— Да нам, собственно, без разницы. Стрелы нилотов летят дальше, чем дротики банту, но наши пули — всё равно во много раз дальше и точнее.
— Я, вроде бы, слыхала, что нилоты вменяемее банту, — припомнила Убальда.
— Нубийские — да. Хоть и самые чёрные из всех африканских черномазых, но не так обезьянисты. В смысле, и у них, конечно, всякие попадаются, но в среднем — намного порядочнее и честнее, и в Эфиопии нашим легче всего договариваться именно с ними. Не обманывай их, и они не обманут тебя. Но это — нубийские, чистопородные нилоты, а вот те, которые на запад банту теснят — они же и баб ихних себе берут, и подчинившихся им в услужение принимают, так что у их передовых племён, которые банту теснят, названия и язык только нилотские, да оружие с военной тактикой, а сами давно уже с банту смешаны и во всём остальном мало чем от них отличаются. Поэтому в Сахаре для нас без разницы.
— Такие же банту, только лучники, а не метатели дротиков?
— Вроде того, сиятельный. Для гарамантов только опаснее прежних банту, но на то там и наш гарнизон, чтобы не возникло особых проблем и с их приходом.
— Ты думаешь, они тоже полезут?
— Ну, не сразу, но когда-нибудь полезут наверняка. Нилоты тоже размножаются, как грызуны, и на их первую волну будет давить следующая волна нилотских племён. Они окажутся в том же положении, в котором сейчас банту, и тогда им уже самим точно так же придётся выбирать между стрелами и пулями.
— Везде одно и то же, — констатировал Марцеллин, — И на севере, и на юге жрать размножившимся дикарям нечего, и они отчаянно лезут туда, куда их никто не звал. Я вот только не пойму, почему у черномазых засуха, когда у вандалов — наоборот, влажнее.
— Так устроен мировой климат. Когда он холодает, становится влажнее Восток и северный край Африки, а в Эфиопии и Сахаре становится суше. А из-за засухи в Эфиопии меньше воды несёт Нил, и от этого засуха в Нубии и Египте. Но из Египта бежать некуда, пустыни путь преграждают, а из Нубии можно выбраться вдоль их южного края, если сил хватит преодолеть сопротивление тех, кто понабежавшим не рад.
— Ваши поэтому и старались не допустить обращения Нубии в христианство?
— Не только и не столько. Прежде всего нам не нужно было усиления влияния в Нубии и Эфиопии имперцев. Но в меньшей степени — да, и поэтому тоже. Христианской экспансии нам только ещё к югу от Сахары не хватало! Фанатичная религия объединила бы разрозненные племена черномазых, и тогда противостоять их натиску нашим было бы намного труднее. А зачем нам лишние трудности в такой дали от наших баз снабжения?
— Да, растянутые коммуникации — большая проблема, — согласился граф, — Ваши предки из-за этого шесть столетий избегали ссориться с Империей?
— Ну, тогда-то, в самом начале, она была ещё Республикой. У нас тогда и сил на это не было. Часть заокеанских королевств нашего Содружества была ещё только в стадии становления, а другой части не было ещё даже в планах. Громовое оружие в принципе-то и тогда уже было, но его было очень мало, а проблемы на случай войны ожидались такие же, как и в Вандальскую против армии Велизария. Только эта Вандальская была недавно и особо нас не напрягла, а тогда — ну, отбились бы и тогда, но ценой тяжелейших потерь в людях, перенапряжения и надрыва всех сил и разорения экономики.
— Из-за неподъёмных военных расходов?
— Не только. Ещё и основной источник доходов был бы перекрыт. Это сейчас у стран нашего Содружества основная торговля идёт между собой, а тогда все развивались за счёт доходов от торговли в Луже, а в ней кто был гегемоном? Рим! Сам-то он тогда не сильно ещё подсел на роскошные пиры, но начни войну с ним, и он перекрыл бы предкам торговлю с Грецией и Востоком, а главное — с Египтом. В то время у предков не тот ещё размах был в торговле заокеанскими лакомствами, а вот за снадобья для своей медицины, обрядов и бальзамирования покойников египетские жрецы исправно платили золотом, и это золото составляло львиную долю в наших тогдашних доходах.
— А теперь уже не боитесь потерять эти египетские доходы?
— Так ведь давно уже потеряли и без войны. Уже в имперские времена влияние египетских храмов снизилось, а с ним и их доходы, а вместе с ними и наши от нужных им снадобий. В дальнейшем их храмы продолжали беднеть, а затем и вовсе захирели, когда египтяне начали массово обращаться в христианство. Хвала богам, предки догадывались, что такая лафа не может длиться вечно, так что и не рассчитывали на её продолжение, а развивали поставку деликатесов греко-римскому миру и искали путь в Индию, чтобы на восточных товарах компенсировать себе возможные потери. Заодно через Аксум доступ к нубийскому Кушу получили, а там и государственность, и религия египетскими были по происхождению, и это смягчило для наших предков урон в египетской торговле. Как раз на то время, пока без этих доходов от внешней торговли пришлось бы тяжело.
— А возродить старую египетскую религию, раз уж она была настолько выгодна, ваши предки не пробовали? Ведь получилось же старую римскую, да и старую греческую, как я наслышан, тоже возрождаете успешно.
— Это не мы возрождаем, это она сама возрождается, а мы только помогаем ей устоять под оголтелым натиском христианства. Есть чему возрождаться, поскольку было чему сохраниться. А в Египте возрождать нечего, если не считать эллинизма в греческих городах и их хоре, но это — греки, а не египтяне. Старая религия коренных египтян была настолько обременительной для основной их массы, что в христианство они обращались добровольно и с удовольствием. А не будь христианства — обратились бы в иудаизм, хоть и медленнее, поскольку евреи не занимались массовой проповедью. Египтян устроила бы любая новая религия, лишь бы только она непримиримо отрицала давно надоевшую им старую. И с этим даже тогда ничего уже нельзя было поделать.
— А в Нубии? Она же там тоже была египетской?
— Официальная у происходящей от египтян верхушки кушитов, но для их народа так и не ставшая своей. Стоило ослабнуть египетскому влиянию, как её начали размывать народные верования. Этого тоже нельзя было остановить. Не было смысла тратить на это силы и ресурсы. Не обратились в христианство и не стали марионеткой Византии — уже и это хорошо, а то, что не покупают прежних снадобий, так покупают другие наши товары, так что нубийское золото всё равно продолжает пополнять наши закрома.
— А самые лучшие паранормалы отовсюду — ваши народы, — добавила Убальда, — Пока мы, Марцеллин, занимаемся здесь какой-то мышиной вознёй, атланты заняты делом, которое только увеличивает их превосходство. Обидно! Могла бы сама быть одной из них и тоже заниматься чем-то серьёзным, если бы не их жёсткие требования отбора!
— Тебе же предлагали перевод в народную школу, — напомнил ей Бенат.
— И кем я стала бы после неё? — фыркнула гетера, — Женой простого крестьянина или городского работяги, в лучшем случае — какого-нибудь лавочника, мелкого заводчика или купчины? Уж точно ведь не вашего круга, которому завидуют все!
— Вот в этом всё и дело, несравненная. Тебе обязательно нужно быть если и не в самом центре внимания, то в числе тех, кто в его центре. Сама же говоришь, что с нашими даже с простыми людьми общаться интересно, но важнее для тебя — элитный круг, пускай даже и занятый тем, что ты сама назвала мышиной вознёй. Это и есть та самая обезьянья натура, за которую тебя хоть и с большим сожалением, но забраковали.
— Да понимаю я всё это, Бенат! Но знаешь, что обиднее всего? Наставницы мне потом сказали, что я просто опоздала родиться. Когда-то в старину, как они говорили, не такой лютый был ваш отбор, и таких, как я, брали с удовольствием. Ведь было же такое?
— В самом начале — да, было. Никто же и не говорил тебе, что ты так уж прямо и эталонная обезьяна. В старину, когда низкоприматов не хватало, особенно девчонок, и не таких ещё брали, да радовались, что хотя бы таких набрать удалось. Но теперь, когда уже не такой дефицит и лучшие, планка отбора не могла не подняться. И я тебе даже больше скажу — сами наши отцы-основатели не были такими, каковы мы сейчас, и нашего отбора могли бы и не пройти. Но именно они и задали тот вектор развития, результаты которого ты наблюдаешь и завидуешь им.
— И если мы хотим такого же благополучия, как у вас, для этого мы сами сперва должны стать такими, как вы? — пригорюнился римлянин.
— Абсолютно верно, сиятельный, — подтвердил испанец, — А иначе, что ни строй, всё равно получится обезьянник. У вас есть такие люди, которые пригодны, как и в любом народе, но у вас их очень мало. Если сделаете так, чтобы в каждом новом поколении их у вас становилось больше, а обезьян — меньше, как это делалось и у нас, когда-нибудь ваши потомки заживут так, как живём мы, и уже им будут завидовать многие другие. Но трудно это, сиятельный, очень трудно.
— Это я уже понял. И с паранормалами точно так же?
— Да, абсолютно тот же способ и такие же трудности. Мало просто иметь такую религию, которая будет благожелательной к ним, нужен ещё и отбор наиболее способных, да ещё и не в ущерб прочим важным качествам.
— Далеко нам до этого, — горестно посетовал граф, — Вроде бы, и возродили веру предков, но и суеверий дурацких ещё полно, и примитивная архаика возрождается. Ладно бы только у наших галло-римлян, к порядку привычных, но особенно ведь у вестготов с их культами германских богов. Спасибо хоть, человеческие жертвоприношения удаётся предотвращать, но есть ведь сторонники возрождения древней веры во всей её полноте!
— Есть такие, — подтвердила вестготка, — Напьются до полной невменяемости, в этом состоянии наслушаются одурманенных мухоморами прорицательниц, которые что с детства зазубрили из старинных преданий, то и выкрикивают, и такого наворотить могут, что поневоле в кои-то веки согласишься даже с христианами! — все трое рассмеялись.
— У греков, что ли, было лучше с этим их священным Дельфийским оракулом? — заметил Бенат, — Ведь как вспомнишь этих пифий, одурманенных конопляным дымом, а то и опиумным, да ту околёсицу, которую они несли, а ты ищи потом хоть какой-то смысл в этой изречённой ими воле богов! За многое христианам можно претензии предъявить, но за тот оракул — мы-то уж точно не станем.
— Вы из-за этого не спешите на Пелопоннесе греков на восстание подстрекать?
— Да нет, нынешние эллинисты вполне вменяемы и по архаике не тоскуют, так что с этим проблем не ожидается. Просто время ещё не подошло. Во-первых, надо, чтобы это было именно их выступление, а не просто поддержка нашей интервенции. Но сами-то они к полноценному восстанию ещё не готовы. А во-вторых, бить императору Маврикию в спину в тот самый момент, когда он отражает натиск северных дикарей и вроде бы, даже успешно — не самое мудрое решение. Зачем эллинистам репутация предателей?
— Но ведь если Маврикий победит, эллинистам будет труднее совладать с ним?
— Наши аналитики ожидают смуту в Империи. Маврикий обидел армию ещё в Персидскую войну сокращением на четверть жалованья, но казна всё равно пуста, войска не получают положенного им даже по новым урезанным нормам довольствия, и этому не предвидится конца. А война с аварами тяжёлая, и терпение армии не беспредельно. Рано или поздно армия восстанет, твёрдый имперский порядок рухнет, и вот тогда греки будут выглядеть восстановителями порядка, а не его разрушителями, да и противник окажется дезорганизованным из-за бардака.
— А вы воспользуетесь этим для того, чтобы выявить и сманить подходящих для вас людей и у эллинистов, и у ромеев? — усмехнулась Убальда.
— Ну, прежде всего нам нужен естественный союзник в Греции. Но заодно мы и случая пополниться хорошим генофондом, естественно, не упустим. По прогнозам в ответ на эллинистическую реакцию в Византии окончательно сорвутся с цепи все христианские фанатики разом. А их дуболомство создаст труднопереносимую обстановку для не таких фанатичных, как они, сбежать от них захотят многие, в том числе и подходящие для нас.
— Но ведь вам же только они нужны, а не все подряд, — напомнил Марцеллин, — Значит, вам придётся их тщательно отбирать. По тем же паранормалам, которых вы тоже не всяких берёте, тоже ведь грамотные специалисты нужны. Где вы столько инквизиторов этих ваших возьмёте, если вам их и сейчас-то не хватает?
— А мы на что? — хмыкнул центурион, — Вот сейчас как раз и попрактикуемся, и опыт нужный наработаем, подменяя недостающих специалистов. Теорию мы все изучали, а кто подзабыл, нетрудно и освежить в памяти, практики только большинству из нас пока не хватает. Ну так она-то как раз — дело наживное.
