Кинефа, конечно, далеко не самый главный город византийского Пелопоннеса. По сравнению с Коринфом, Патрами или Аргосом — занюханная дыра. Но именно в таких занюханных дырах у эллинистов намного больше возможностей и хозяйство адаптировать к похолодавшему климату, и от грабительских налогов основную часть его спрятать, и на доходы от него ополчение подготовить, став и в экономическом, и в военном отношении помогущественнее признанных центров полуострова. А значит, и авторитетнее будут их представители в том общем собрании эллинистов Пелопоннеса, которое и возьмёт власть в будущем эллинском государстве, республике или королевстве — это уж как договорятся и решат, так у них и будет. Лишь бы сами провозгласили и были готовы отстаивать своё государство с оружием в руках. Конечно, Пелопоннес было бы легче и быстрее отгрызть от Империи прямой военной интервенцией Содружества и его германских союзников, но это же тогда полномасштабная оккупация потребуется для сохранения контроля, а греки местные как к ней отнесутся, и кому нужна их партизанщина в горных лесах? Помощь же провозглашённой ими Элладе — совсем другое дело. И встретят как освободителей, и все дороги с обходными тропами покажут, и базы обустроить помогут с удовольствием, а то, что в сражениях с имперцами будут под ногами путаться — ну, придётся для приличия и такие неудобства потерпеть. Терпел же дед в Африке и Италии. Одну военную кампанию или две можно и потерпеть, зато потом партизанщины терпеть не придётся.
590 год, окрестности Нарбона на юге Галлии.
— Испанской инквизиции на вас нет! — пошутила Убальда Толозская, шикарная вестготская гетера, — Если узнают, что здесь христиане творят, а ты на всё это закрываешь глаза, так они до короля и его совета быстрее дойдут, чем ты, и не поздоровится тогда ни тебе, ни им. Вот обустраиваешь ты свою виллу, а ведь за такое потворство христианам и должности можешь лишиться, и поместья.
— Тебе легко рассуждать, несравненная, — возразил Марцеллин, — Если я допущу беспорядки в Нарбоне, я рискую вылететь из графов ещё скорее. Нас, галло-римлян, и так среди них только трое, а вестготские дуксы и графы спят и видят, как бы им нас спихнуть и своих младших сыновей на наши места пристроить. Тут после подавления мятежа ариан и изгнания их епископа Аталока не всё ещё успокоилось, никейский епископ Мигетий со своими крикунами тоже недоволен тем, что я вернул храм Юпитера фламинам, а не отдал никейцам под их собор. А в колдовство верят и многие вестготы, и наши староверы, и ты представь себе только, что может начаться, если я пресеку их выпады против колдунов и ведьм. Ведь не громят же и не убивают, а только проклинают и шествия устраивают.
— Но ведь вздор же полный, клянусь ожерельем Фрейи! Дикие суеверия! Старую веру христиане не забывают ими попрекнуть, но сами-то далеко ли от них ушли? Тогда уж и меня в ведьмы зачисляй! — гетера сфокусировала свой взгляд на яблоке и покатила его с блюдца по скатерти, — Дождевые тучи сгущать или разгонять не возьмусь, это и испанские метеорологи умеют только командой делать, но вот это — чем тебе не колдовство?
— Да я-то что? Что я, не понимаю? Но как вразумишь суеверных мракобесов? А им хоть кол на башке теши, для них всё, чего они не понимают, это либо чудеса святых, и тогда они от ихнего бога, либо колдовство от ихнего же демона, к поклонению которому у них и старая вера причисляется. И будь дело в одних только христианах, то их бузу можно было бы списать на их нетерпимый к иноверию религиозный фанатизм, и это я объяснил бы королю без особого труда. Но что делать с нашим суеверным дурачьём, которое точно так же боится колдовства и в этом выступает заодно с христианами? А среди него немало и римлян, и вестготов, а убедить их по-хорошему нельзя ни в чём, и если я пресеку ихние безобразные выходки военной силой, не избежать массовых беспорядков. Ты думаешь, я просто так затеял обнести виллу новым частоколом?
— Не очень-то он поможет тебе, если фанатики обнаглеют от безнаказанности.
— Сдержит на какое-то время, а нападение даст законный повод для расправы.
— Ты лучше не доводи до этого, сиятельный, — предостерёг графа Бенат Васькин, испанский центурион безопасности, — Никейский епископ тоже не дурак и под обвинение в организации беспорядков не подставится. У тебя найдётся место, где можно разместить арестантов в нормальных условиях, не таких, как в кутузке для обычных преступников?
— Придумаем что-нибудь, если нужно, — ответил Марцеллин, — А кого арестовать нужно и за какой проступок?
— Да ни за какой, если по делу, просто для успокоения этих крикунов. Вызови к себе самых неугомонных, выслушай их, кого они в колдовстве обвиняют и чем обвинение обосновывают, и если формально есть повод для следствия, арестуй этих обвиняемых как бы по их доносу для расследования, но сажай не в кутузку, а в нормальные условия. Вина же их ещё не доказана? Значит, не преступники, а только подозреваемые. А этим борцам с колдовством объяви, что для разбора дела вызвал испанского инквизитора, который знает толк в колдовских вопросах лучше их и лучше тебя, и он разберётся, справедливы ли их обвинения. Если ты сделаешь так, крыть мракобесам будет нечем. Ты же отреагировал на их суеверную озабоченность?
— Но тогда ведь на самом деле придётся вашего испанского инквизитора искать, а где я найду его в Нарбоне?
— Да это не твоя забота, сиятельный. Я свяжусь с нашей базой, а там найдут, как этот вопрос решить. И кому поручат, тот и займётся. Если мне поручат, значит, я займусь, хоть я и не лучший по этой части специалист.
— Но уж всяко получше меня, — заметила Убальда, — Бенат прав, Марцеллин, их центурионы все изучают паранормальщину и основы инквизиции, так что простой случай разберёт любой из них, а в сложном — найдёт, к кому обратиться за помощью. Сама хотела в Оссонобе из школы гетер в их обычную школу перевестись, чтобы после неё поступить в Корпус атлантов, но завалила проверку на обезьянистость поведения. Так если меня и в школе гетер кое-чему по этой части научили, то представь себе, чему их учат в Корпусе!
— Ну, общим основам нас, конечно, учат полнее и глубже, чем в школе, — кивнул испанец, перекатив то же самое яблоко по всему периметру скатерти, — В простых случаях — ты права, несравненнвя, смогу помочь и сам. В сложном — знаю, к кому обратиться.
— Расследование, — задумчиво проговорил римлянин, — Я вот чего не пойму. Если у атлантов отношение к безвредным для общества паранормалам благожелательное, тогда почему их работа с ними называется расследованием, как будто бы они и у них считаются преступниками? Начинали, что ли, со зловредных?
— Нет, распутывание любой явно преступной деятельности у атлантов называют kerketa — тоже расследование, только по-турдетански. А вот это латинское название у них традиционно применяется только к паранормалам, и так, вроде бы, ещё с седой старины, а почему именно расследование, я и сама не знаю. Там это настолько привычно, что никто и вопросом таким не задаётся. Может, ты нам объяснишь, Бенат, в чём тут дело?
— Да собственно, ещё в глубокой древности, когда служба только создавалась, её так назвали, кажется, вообще в шутку. В чём тут у наших предков заключался юмор, мы и сами уже не знаем точно, а историки предполагают, что это был такой шутливый намёк на суеверие римлян, которые и в старину относились к любым колдунам очень настороженно и подозревали их во всяческом злодействе.
— Шутливый намёк? — переспросил граф, — Ваши предки, значит, делали вид, что старательно перенимают передовую римскую цивилизацию, а сами тем временем над ней насмехались, считая римлян суеверными дикарями?
— Ну, не все, сиятельный, а только сведущие по этой части. Основная-то масса в суеверии уж всяко не уступала тогдашним римлянам, и многое ведь из римской культуры перенималось нашими всерьёз и с благодарностью. И очень досадно было ощущать себя отсталыми варварами. А по части паранормальщины, как и интереса к механике и прочей физике — нам просто повезло, что люди, понимающие в этом толк, оказались влиятельнее, чем у других народов. Поэтому — да, наши предки быстрее преодолели суеверия и в этом превзошли Рим. И естественно, не упустили случая хоть в чём-то обоснованно посмеяться над передовым во всём остальном цивилизатором.
— Германцы точно так же высмеивают римлян за их слабость и изнеженность, и пускай таковы не все римляне, но в целом-то по всему народу это справедливо, — добавила гетера, — Ну так и римляне ведь не упускают случая попрекнуть германцев их дикостью и неотёсанностью. Никто не идеален, и каждый выпячивает то, в чем превосходит других, а над ними насмехается за их ущербность хотя бы в этом.
— Пойми правильно, сиятельный, и не усматривай в этом обиды, — резюмировал Бенат, — Вы тоже можете найти в нас что-то несуразное на ваш взгляд и высмеять это. Что мы, не поймём, когда сами через это прошли?
— Да понял я, понял, — поморщился Марцеллин, — Сутяжничество наше римское наверняка ведь тоже высмеиваете? Думаешь, меня самого оно не раздражает? Вот даже и с этими колдунами что получается? По уму — ты прав, надо найти людей, сведущих в этом вопросе, да разобраться с их помощью в существе дела. А у нас вместо этого собирается говорильня, на которой ораторы толкают длинные речи, состязаясь в риторике и цитатах из древних законов, по которым давно уже никто не живёт. И хорошо ещё, если относятся к разбираемому делу, а не выдраны из совершенно постороннего контекста.
— Вестготская правда намного проще римских кодексов с комментариями к ним, а судопроизводство по ней не топится в риторической болтовне, но в Нарбоне применить её нельзя, поскольку сам город римский и живёт по римским законам, — пояснила Убальда испанцу, — Даже приглашение вашего инквизитора римские законы не предусматривают, и его фанатики наверняка попытаются обжаловать перед королём как несоблюдение графом прав и вольностей Нарбона, гарантированных прежними королями.
— Ну, тут-то я знаю, как извернуться, — хмыкнул римлянин, — Своих-то экспертов по колдовским вопросам в городе нет, и если город отказывает в приёме испанскому, то я не настаиваю, но подозреваемых из города забираю туда, где могу задействовать в разборе их дела компетентных в нём людей. Права и вольности Нарбона при этом не пострадают. И пусть тогда жалуются на меня королю, сколько хотят. За это он мне и слова не скажет. Что он, против компетентного и справедливого следствия и суда?
— За городской чертой действует уже Вестготская правда? — сообразил Бенат.
— Да, уже и на этой вилле я могу вести следствие и суд по ней. А она ничего не имеет против приглашения экспертов со стороны. Да и адвокаты обвиняемых возражать против испанского, как вы называете, инквизитора едва ли вздумают. Кстати, а почему у вас принято чуть ли не пугать именно испанскими инквизиторами? Они что, особенные?
— Это тоже у них какая-то старинная шутка, — блеснула познаниями вестготка, — Только я и её юмора не понимаю. Вроде бы, испанская инквизиция более жестокая, чем у других королевств атлантов. Может, так и было когда-то в совсем глубокую старину?
— Как и общая служба иммиграции, — объяснил Бенат, — В другие королевства не напрямую выезжали, а через наше испанское, и всем непригодным отказывала в зелёном жетоне наша испанская служба. А из Испании в другие королевства выезжали прошедшие строгий испанский отбор, и из них уже мало кто получал отказ. Вот и получается, что их службы как бы мягкие, а наша — как бы самая жестокая. И с инквизицией примерно то же самое. Среди паранормалов нашему Содружеству нужны не любые, а вменяемые, хорошо уравновешенные и здоровые. А большинство из них истеричные психопаты или больные. Очень много предрасположенных к опухолевым болезням. А зачем нам такие? Поэтому и по паранормалам у нас очень жёсткий отбор. И тоже получается так, что из Испании уже без особых придирок принимают, так что инквизиции других наших королевств — добрые, а испанская — самая злая и жестокая. Колдуны с ведьмами рвутся в королевства атлантов, ожидая там доброжелательного к себе отношения, а многие — и спасаясь от преследования со стороны ваших мракобесов. А эти безжалостные испанские инквизиторы отказывают в приёме и спасении большинству из них, обрекая некоторых из них на несправедливый суд и смерть. Заметьте, сиятельный и несравненная, не ваши мракобесы обрекают на это по их логике, а наши испанские инквизиторы, — все трое рассмеялись, и Бенат мысленно перевёл дух, поскольку шутки шутками, но знать об испанской инквизиции ТОЙ истории, как и её остальную часть, полагалось только окончившим Корпус.
Пусть и мало уже толку от послезнания отцов-основателей, поскольку история давно уже изменилась, и само существование Содружества в немалой степени влияет на её ход, но откуда взялись сами отцы-основатели и их особые знания, дикарям знать ни к чему. Для них — по-прежнему от заокеанских атлантов, якобы сохранивших свои знания от допотопной цивилизации, с которыми встретились и породнились турдетанские моряки и колонисты-переселенцы. Без уточнения, где именно. Где-то в океане и для европейцев, и для американцев, кому положено знать только официоз. Та же Убальда, если бы сумела из школы гетер в их элитную школу перевестись, да в Корпус поступить и окончить его, так знала бы всё это и сама, вот только не было бы тогда у вестготов такой шикарной гетеры, а была бы жена вестготского происхождения у кого-то из центурионов Содружества. Но раз не судьба ей оказалась, то и знает она только то, что знала и вся остальная Оссоноба. Вот и приходится объяснять ей мелкие тонкости в положенной ей официозной версии, как и римскому графу, человеку неплохому, но не посвящённому. Каждому — своё.
Выслушав римлянина, Бенат призадумался. Пара случаев настораживала даже в сжатом предварительном изложении, а ответы на его уточняющие вопросы тем более ему энтузиазма не прибавили. Нет, с остальными-то он и сам разрулил бы, но вот эти двое — не его уровень однозначно. В комиссии-то он с удовольствием поучаствует, интересно же, но вести эти дела — тут настоящий инквизитор нужен. На базе-то хотя бы есть такой? Вчера был, а сегодня — уже нет, срочно вызвали в Равенну, и похоже, что надолго. Выкручивайся сам, центурион Васькин, полномочия инквизиторские мы тебе оформим. Говоришь, тебе не хватает квалификации? А кому её хватает? Можем только подсказать, кого припахать в помощь, пусть тоже не инквизитора, но с опытом, да поддержать административно, если будет отбрыкиваться. Ага, а то он сам не знает, можно подумать!
— Центурион Максимов слушает! — донеслось из динамика радиотелефона.
— Тиресий, это Бенат Васькин, Нарбон. Я понимаю, что у тебя своих дел полно, но база перевела все стрелки на тебя. Ты мне позарез нужен в качестве инквизитора.
— Млять, ещё один! Съездил, называется, в Толозу разрулить пару вопросов на мануфактуре арбалетов! Сначала метеорологи в бочину вцепились — типа, ну ты же был в Сахаре метеорологом, так выручай, а тут, не успел с ними разгрестись, ведьм арестовали в Толозе, а инквизитора на прошлой неделе в Арморику вызвали, и я сейчас за него. Девки, кажется, стоящие, но млять, не ко времени! И тут, млять, ещё и ты с такой же хренью!
