Но федераты — буйны и не надёжны. Тот же самый Теодорих — он же не просто федерат, а сильнейший из галльских федератов. А много ли на него надежды, когда сейчас именно с ним и война идёт? Ну так и остальные намного ли в этом смысле лучше его? Да такие же абсолютно, одного поля ягоды! А его собственное формально римское войско — сколько его, того войска? Правильно делают латифундисты, что виллы свои укрепляют и собственными военными дружинами обзаводятся. Меробауд говорит, что и тартессийские настоящими крепостями свои виллы обстраивают — маленькими, но качеством укреплений городским не уступающими. Не любит он их самих, но от их вилл-крепостей — в восторге.
Но у них это, Меробауд говорит, и в своей стране было традицией, а в Бетике и Картахенике, пока с багаудами тамошними не покончили, было и необходимостью. Так-то там уже порядок наведён, но у них система такая — крепость латифундиста служит местом сбора и опорным пунктом сельского ополчения. В Галлии же необходимость укреплённых вилл — жизненная. Где ещё отсидишься и отобьёшься от разбойников до подхода его вояк, иногда перебрасываемых и через полстраны? Сильных гарнизонов нигде не оставишь, не из кого, а чтобы по всей стране всюду поспевать, формально пешие легионеры давно уже все посажены на трофейных и реквизированных у населения лошадей. Опытные солдаты уже отвыкли строем воевать, а недавно набранные — и не умеют. И некогда их ему учить, и незачем. Прямо с марша чаще всего в бой вступать приходится, и нет времени у солдат ни спешиться, ни построиться. Так и атакуют врага конными теоретические пехотинцы. А иначе — нигде не поспеть. В Галлии с варварами приходится воевать по-варварски.
На будущее же — да, хорошо бы эту тартессийскую систему изучить и перенять. Ну подумаешь, язычники? Да здесь две трети даже римского населения — если не явные, то тайные язычники! Среди его собственных военачальников тот же Майориан язычеству симпатизирует, и вполне возможно, что и сам тайный язычник. Ну так Литорий — вообще открытый и бравирует этим. Ну и что? Разве это делает их плохими военачальниками?
Все римляне были в своё время язычниками, но разве помешало им это создать ту самую Империю, которая теперь трещит по швам? Литорий, конечно, зря ворчит, будто бы это как раз из-за принятия Империей христианства и происходит. Ну так пусть ворчит, лишь бы дело делал! У Литория его дело — получается. У тартессийцев, как сам Меробауд признаёт, тоже их дела вполне получаются. Так может, не настолько оно и важно Богу на самом деле, Его ли чтут люди или ложных богов? Ведь помогает же и таким, выходит? А тогда — тем более, при чём тут вера? Если политика язычников умна, перенимать её надо у них и применять самим. Если даже язычники такой политикой Богу угождают, так неужто истинно верующие тем же самым Ему не угодят? Нравятся же Меробауду эти, с его слов, укреплённые не хуже городов виллы тартессийцев? Надо будет как-нибудь расспросить и о них подробно и его, и этого тартессийца Ларса Максима, пока не уехал. Для себя такую же в будущем выстроить, что ли? Меробауд и сам облизывается, но говорит, что уж очень дорого. Внутри ведь — шикарная римская вилла со всеми мыслимыми удобствами, и стоит это удовольствие соответственно, но встроено ещё и в мощную крепость, которая тоже уж всяко не в гроши обходится. Не владея и четвертью тех земельных площадей, которые для римского латифундиста сами собой разумеются, тартессийские из поколения в поколение свои родовые твердыни достраивают и не считают эти расходы излишними. Не потому ли на них никто и не нападает? Даже если Меробауд и втрое преувеличивает — смысл есть.
Как-то раз они крепко выпили всей компанией, празднуя очередную победу над варварами, так Меробауд — поэт же — целое стихотворение сложил, в котором сравнил его с самим Александром Великим. Нет, оно приятно, конечно, несмотря даже на упомянутых им зачем-то ложных языческих богов. Но это за поэтами водится, и обычно такие шалости им прощают даже строгие церковники. Но взять, да и ляпнуть после этого спьяну, будто и Александр римлянином не был! Ну вот кто его такой чуши научил? Ладно Ганнибал, имя в самом деле какое-то не римское, но уж Александр-то! Мало ли, что Македония? Что она, не римская провинция? Сразу видно, что поэт, и кто его географии учил, Бог его знает. Но так ведь, чего доброго, он когда-нибудь доболтается спьяну и до того, что сам Спаситель у него не римлянином окажется! Спасибо хоть, кроме своей поэзии ещё и службу знает! Но если от нападок церковников придётся защищать ещё и его, будто мало ему одних только Литория с Майорианом, то когда ему останется военные кампании с варварами готовить? Так когда Аэций высказался об этом Меробауду, тот хохотал аж до икоты. А что он сказал смешного? Тут не смеяться, тут плакать впору! Беда с этими поэтами!
И надо бы этот тартессийский опыт получше разобрать, и лучше всего с самими тартессийцами, но проклятие, некогда! Бургундов пинками надо расшевелить, чтобы сами хоть что-то полезное делали, латифундистов местных убедить хотя бы половину дружин в помощь ему выделить. Понятно, что страшно им защиту своих вилл оголить, но если они не хотят жить в страхе перед варварами всю оставшуюся жизнь — придётся рискнуть. Всё военное искусство — это искусство риска, поскольку нельзя быть сильным везде. Система тартессийцев — она там, в Испании, а здесь — Галлия. Здесь — пока нельзя. Нет ещё нужных для этого сил, для которых нужна эта тартессийская система. И из вандалов с аланами всё возможное выжать надо, а для этого — да, поддержать опытного и авторитетного для них Гензериха. И боязно, как бы потом этот Гензерих сам вторым Теодорихом не обернулся, вандальским, но сейчас без сильных вандалов против Теодориха не устоять и его армию на франков не высвободить. Проклятие! Пока он здесь вестготской опасностью по рукам и ногам связан, франки Белгику безнаказанно и беспрепятственно разоряют, а ему остаётся лишь зубами скрипеть, читая или слушая очередное донесение оттуда! И багауды эти всё туда же, с превеликим удовольствием пользуются на своём севере временным бессилием законной власти. Где тонко, там и рвётся, а тонко в Галлии — везде, где нет в этот момент его армии. Вестготы, франки, багауды, вандалы — кто там следующий в очереди?
А впрочем, вандалов с аланами покойный Гонорий поселил в этой Нарбонской Галлии не зря. Теодорих — всё равно сильнее, и его притязания на берег Внутреннего моря очевидны, так что и Гензерих десять раз подумает, стоит ли ему ссориться с Империей.
И ведь правильно же просчитали ситуацию тартессийцы! Скорее всего, Феликс в Равенне подумает над всем этим, да и порекомендует Плацидии утвердить Гензериха по тем же самым соображениям. А сама она, ничего не смыслящая в военных делах, хорошо понимает по аналогии с придворными интригами политику сдержек и противовесов, и тут ей возразить будет нечего. При других обстоятельствах, будь Теодорих не столь опасен, и Феликс, и она, да и сам Аэций, откровенно говоря, дружно отдали бы своё предпочтение слабому и малоавторитетному мальчишке Гелимеру, власть которого над вандалами лишь с римской помощью и держалась бы. Самый удобный для Империи тип короля-федерата, всецело зависящего от неё. Но увы, Теодорих — слишком силён, и противовес ему на юге Галлии тоже нужен сильный. Слабоваты будут против вестготов вандалы с аланами даже под властью Гензериха, но лучших-то всё равно взять негде. Бургунды вон не первый уже раз просятся к вандалам на благодатном побережье с востока присоседиться, но какой от них толк? Дал он им шанс показать, чего они стоят в деле, так показали — едва спасти их успел от полного разгрома, и теперь пинать их всё время приходится, чтобы шевелились. Кому здесь нужны такие федераты? Обузой только будут и ему, и Гензериху, отвлекая на своё очередное спасение от дел поважнее. Аэций не знал, кто такой Сизиф, а Меробауда не стал о нём расспрашивать. Опять ведь скажет, что тоже не римлянин. Но каков труд у этого Сизифа был, догадался по аналогии. Наверное, тоже метался по стране, как и он, с горсткой солдат, латая дыры, и конца-края этой мороке не было. Чем у того Сизифа дело кончилось, он тоже спрашивать не стал. И без того тошно, аж руки опускаются!
Майориану по казначейской линии из Равенны передали, чтобы денег на войско не ждал, а выкручивался сам. А как он сам выкрутится? Опять, значит, ему с Майорианом вместе придётся и солдат упрашивать, чтобы натурой положенное им вместо денег взяли, и латифундистов убеждать, чтобы из захоронок своих закопанных хотя бы часть военного налога звонкой монетой внесли, и на добычу надеяться, которая то ли будет, то ли нет. У Феликса все деньги на формирование новых легионов в самой Италии пошли. Кого он там в них вербует, когда римских добровольцев днём с огнём не сыскать, и куда их собирается двинуть, когда сформирует, вооружит, да обучит, не знают и в казначействе. Говорят, Бог его знает. Бог-то знает, Он вообще всё знает, да только и Аэцию ведь тоже далеко не всё докладывает. Хорошо бы сюда подкрепления послал, да только надежды на это мало. Или на Востоке срочно помощь нужна, или опять хочет в Африке сковырнуть Бонифация, как в прошлом году безуспешно пытался. Всё равно ведь он уже на открытый мятеж его этой попыткой спровоцировал и обвинение в этом может схлопотать запросто, если не доведёт это дело до победного конца. Тогда — другое будет дело, победителей — не судят. Только чем бы там ни кончилось, а радоваться будет нечему. Чего сами в Африке в боях между собой не разорят, то мавры с гарамантами под шумок разграбят, и кто бы ни победил, ему опять африканские провинции от обнаглевших дикарей очищать придётся, опять порядок в них наводить и опять разорённое хозяйство восстанавливать. А обескровленные в этой братоубийственной резне войска будут требовать и пополнения, и дооснащения, и Галлия опять ничего не получит. Крутись, Аэций, как хочешь, на то ты и поставлен комитом.
И Бонифация ведь тоже понять можно. Назначенный комитом Африки ещё при Гонории и сумевший навести в ней порядок с войском из готских наёмников и дружинами местных латифундистов, он и не помышлял ни о каком мятеже. За год до смерти Гонория ему пришлось участвовать в военной операции Флавия Кастина против вандалов, которая окончилась неудачей. Свою вину в провале Кастин свалил на Бонифация, который якобы промедлил и не пришёл на помощь вовремя. Дело дошло даже до обвинений Бонифация в сговоре с Гундерихом, и как тут оправдаешься, когда следствие и военный суд подчинены его обвинителю? Бонифацию пришлось бежать обратно в Африку, из которой императору апеллировать, но тут вдруг умирает Гонорий, и Кастин возводит на престол Иоанна. Если бы не вражда с Кастином, не известно ещё, чью бы сторону принял Бонифаций. Ему тоже не по вкусу были колебания Феодосия, то ли Валентиниана сажать императором на Западе собравшегося, то ли под себя и Запад брать. Но выбора у комита Африки не было, Кастин ему враг, а значит, враг и его ставленник Иоанн, и Бонифаций объявил о своей поддержке Галлы Плацидии и Валентиниана. На тот момент это означало открытый военный мятеж против Равенны и двусмысленное положение в случае, если Феодосий возьмёт Запад под себя, оставив Валентиниана лишь цезарем, но в этом случае и Бонифаций вполне сменить свою позицию мог, сославшись на недоразумение. И ставя себя мысленно на место комита Африки, Аэций не находил в его действиях изъяна. Сам он на месте Бонифация поступил бы так же. Другое дело, что в дальнейшем не вёл бы себя формально лояльно к Равенне, а фактически как дружественный, но независимый правитель. Какая власть такое потерпит?
Но был ли и в этом у Бонифация свободный выбор, сказать трудно. Имперские наместники Африки ведь восставали и отлагались не всегда по собственной инициативе. Иной и рад бы не поднимать мятежа, но восстают провинция и войско и ставят тебя перед выбором — беги в столицу или возглавляй мятеж. А чего в столице ждать, если ты мятеж в провинции проворонил и уже в этом перед центральной властью виновен? Восстань вдруг вся Галлия и потребуй от него возглавить мятеж, Аэций не знал, как бы он поступил сам. А в Африке дело именно так и могло обстоять. Отчаявшись в помощи центральной власти и изнемогая от набегов местных африканских варваров, города и латифундисты защищали себя сами, как могли. Им было не выстоять без войска наместника, но и тому было без них не выстоять, а любой военный конфликт между ними неизбежно приводил всю страну и к военному разорению, и к новым набегам дикарей, которые некому и некогда отражать.
И если элита страны не требует от имперского комита его самопровозглашения императором и похода на Италию, не настаивает на полном отложении от Равенны и даже в продолжении поставок зерна и оливкового масла ей не отказывает, но хочет надавить на столицу, дабы и оттуда не забывали помогать и заботиться о своей житнице, что остаётся делать комиту, не желающему выгодной только варварам гражданской войны? Похоже на то, что именно в такое положение африканские города и магнаты Бонифация и поставили. Всерьёз не восставай, но способность и готовность изобрази, да на причины намекнуть не забудь, а если тебя в столице не так поймут, то не боись, если ты за нас, то и мы за тебя. С варварами ведь сражались бок о бок? Подвели тебя при этом хоть раз? Ну так и не дрейфь, в этом деле тоже не подведём. Галла Плацидия, возможно, и поняла бы всё правильно, но Феликс усмотрел в намёке бунт, который надо подавить, а бунтующего комита заменить знающим своё место. Армия во главе с Маворцием, Сенекой и Галлионом в прошлом году высадилась в Африке, начав ту самую гражданскую войну, которой и Африка, и её комит хотели избежать. И что им оставалось делать? Только защищаться с оружием в руках, что они и сделали вполне успешно. И теперь Африка в состоянии открытого военного мятежа.
А Феликс теперь — в двусмысленном положении. Был-то только намёк на мятеж в Африке, а в результате его вмешательства — настоящий полыхнул. И ладно бы подавлен был сходу, так нет же, провалено и подавление. Армия разгромлена, Маворций и Галлион убиты, а Сенека вообще восстал и перешёл на сторону Бонифация. И спровоцировал его, выходит, сам же, и проиграл в результате, и сама Африка снова и от войны пострадала, и от дикарских набегов, которых не было до его военной операции. В принципе Феликс мог и не для Африки новое войско готовить, но ему теперь грозит обвинение и в провокации мятежа, и в провале его подавления, а за это и его покровитель Феодосий не похвалит, да и само назначение новым комитом Африки гота Сигизвульта намекает, кто и куда поведёт эту вновь формирующуюся армию. Похоже, что Феликс закусил удила и решил пойти до конца, и не понятно пока ещё, до чьего именно. Но Аэция ли это проблемы? Его проблема — полыхающая Галлия, которую ему снова усмирять без денег и подкреплений.
А за морем вообще непонятное творится. За Британией есть ещё одна островная страна — Эрин. Оттуда, говорят, скотты переправились, которые теперь вместе с пиктами римскую Британию разоряют. А на сам тот Эрин кто-то напал и успешно его завоёвывает. Из той же Британии через Белгику донесение пришло вместе с донесениями о бесчинствах франков, и это же подтверждают донесения шпионов из вестготской Аквитании. Оттуда и подробности сообщают о замеченных на Эрине флоте и десантах тартессийцев и об якобы применяемом ими грозном громовом оружии. Недавно уничтожили им флотилию скоттов из Британии, на которой те хотели десантироваться обратно, чтобы отразить вторжение. А этот Ларс Максим, не оспаривая фактов и в целом их подтверждая, уточняет только, что у тартессийцев своего громового оружия нет, а есть только получаемое в малом количестве от атлантов. Десанты — да, высажены на Эрине вспомогательные по просьбе атлантов, но вообще-то остров завоёвывают для себя они, они же и своё громовое оружие массово на нём применяют. Дружеская взаимопомощь. Тогда, девятнадцать лет назад, кисло было бы без громового оружия атлантов при отражении вандалов и аланов в Картахенике, а теперь атланты помощи попросили, и как тут откажешь друзьям? Но римской Британии бояться нечего, атланты уважают права тартессийского союзника и не посягают на его владения.
