— Простите, почтенные за то, что вмешиваюсь в ваш разговор, — обратился к ним юнкер явно коренной цейлонской внешности, — Старший юнкер Вессаванов, Тапробана.
— Племянник нашего друга и союзника Джавахатты Третьего? — уточнил Турмс.
— Он самый, почтенный. Так я вот что спросить хотел. Ожидается ли у синхалов смута из-за интриг этой стервы Анулы?
— Центурион Максимов, — представился Турмс в свою очередь, — Ну, допустим, тоже где-то в тех местах. Но ты же понимаешь, надеюсь, юнкер, что официально нас там не было? И знаем не всё, поскольку не разведка. А по соображениям — в ближайшие годы вряд ли. Она ещё наложница, а не законная жена. Но метит в законные жёны, и вот тогда — всё может быть, всё может статься. С интересными перспективами и для нас, и для твоего дяди. Ты же в курсе тамошней общей обстановки? Вот, исходя из неё.
— Понял и благодарю, почтенный. Только вот ещё что. Нам тут как раз сегодня сияющий Арунтий лекцию читал по иудейскому вопросу и сказал, что о тартесских делах ты знаешь побольше его, поскольку участвовал.
— Ну, как участвовал? Мы с Малхом сопливой школотой тогда ещё были, вот на этом уровне и участвовали. Не касающиеся нас подробности и сами-то узнали позже.
— А что там происходило, если не секрет?
— Секрет — наше участие, поскольку мне ещё в Остии служить предстоит. И дед не хотел, и отец не хотел, и я не хочу, но как пришлось им, придётся и мне. Надо, и куда я денусь, когда прикажут? А сами события — здесь не секрет. Суть — провокация еврейской общины в Тартессе на те действия, за которые она и была потом депортирована из нашей страны. Причины такой политики сияющий Арунтий вам должен был объяснить.
— Так точно, почтенный. Но нам интересны подробности провокации, которых сияющий не знает и сам.
— Да собственно, сыграли на еврейских мозговых тараканах. У них же понятия о приличиях жесточайшие и куча запретов, замешанных на их религиозном законе.
— Типа, не возжелай ни жены, ни осла ближнего своего? — девки-юнкерши за его спиной сложились пополам от хохота, — А у них там что, на самом деле так?
— Да нет, конечно, — ухмыльнулся Турмс, — Это просто анекдот, а у них там не в этом смысле, а в смысле прав собственности. Не желай ничего чужого. Сарра, чтобы я не переврал, как там у вас дословно?
— Ну, на турдетанский и мне точно перевести трудно, но — таки да. Не возжелай ни дома ближнего своего, ни жены его, ни всего того, что у него есть. Ни об осле, ни даже об овце ни слова не сказано, и таки ни разу не эта похабщина имеется в виду. Как честной и благовоспитанной бывшей еврейской девушке, мне и слыхать-то ни о чём подобном не полагалось, а уж попробовала бы я так хотя бы пошутить на людях! Это был бы кошмар!
— То есть, просто похабный анекдот про них? Наши, что ли, придумали?
— Да нет, это ихний же, — пояснил Тордул, — Сами же про себя и рассказывают. У них же там грызня между сектами, вот друг друга грязью и поливают. Я только всё время путаю, кто у них и про кого именно этот анекдот рассказывает.
— Фарисеи про саддукеев, — подсказал Малх, — И в анекдоте высмеивается тупое буквоедство саддукеев в толковании закона даже в ущерб его духу и здравому смыслу. На самом деле у них это не до такой степени, но пропаганда есть пропаганда. Дурак поверит, умный промолчит, а смелого и принципиального фанатики всей толпой заклюют.
— Так анекдот-то сам расскажите, почтенные! — загалдели юнкера.
— Тордул, ты позволишь Сарре рассказать самой? Мы-то, конечно, все слыхали, но можем что-то и переврать, и тут лучше в первоисточнике.
— Ну, так уж прямо и первоисточник! Вы таки в краску хотите вогнать честную и добропорядочную когда-то еврейку?
— Затыкаю ухи и ничего не слышу, — ухмыльнулся её муж, — Рассказывай, Сарра, а то я ведь сам тем более перевру. И вы, девчата, тоже заткните ухи, вам такое слыхать уж точно не по приличиям.
— Есть, уважаемый! — ответила самая бойкая из юнкерш, — Мы все оглохли и не слышим ни единого слова! Рассказывай, уважаемая!
— Ладно. В общем, раввин-саддукей объясняет божественные заповеди сельской общине. Зачитал вот эту про дом, жену и имущество и растолковывает толпе на примерах. Дошёл до вот этого, не возжелай жены ближнего своего, а следом сразу же — не возжелай осла ближнего своего. И тут самый въедливый из них перебивает саддукея и спрашивает — рабби, а своего-то осла возжелать вместо жены можно? — девки, забыв о заткнутых ушах, расхохотались громче всех, — Саддукей задумался. Ну, говорит, раз осёл — твой, Исаак, то возжелав его, ты не нарушаешь заповеди о чужом доме, жене и имуществе. А поскольку осёл — не женщина, ты не нарушаешь этим и заповедь о прелюбодеянии. Значит, по букве божественного закона выходит, что своего осла, Исаак, ты возжелать вместо своей жены можешь. Но ты же знаешь, Исаак, как глупы иногда бывают женщины, недопонимающие букву божественного закона, и как болтливы бывают соседи, не думающие, с кем и о чём болтать? Так что лучше, Исаак, делай это всё-таки тайком и от своей жены, и от соседей, которые могут увидеть и рассказать ей, не подумав, — юнкера снова рассмеялись.
— Ну а для нас-то, почтенные, кто из них вреднее? — поинтересовался цейлонец.
— Да собственно, ребята и девчата, в своей Иудее для нас одинаково безвредны и фарисеи, и саддукеи, — хмыкнул Турмс, — Нам-то с вами какое дело, кто там из них кого возжелал и употребил вместо жены по ту сторону Лужи? Теперь-то, когда верх там взяли фарисеи, саддукеям открыто их чернить стало небезопасно, так что теперь ждём свежих саддукейских анекдотов про фарисеев, над которыми тоже с удовольствием посмеёмся. А для нас важно вот что. При саддукеях, которых мало волнует еврейское происхождение, все иудейские общины диаспоры вобрали в себя множество местных неевреев, которым фарисеи теперь отказывают в признании своими. Они теперь образуют везде отдельные общины, и любой иудейский пророк, который согласится их признать, легко увлечёт их своей проповедью. А зачем нам такая нетерпимая к другим богам и проповедующая свою веру община в Испании? Вот это мы и предотвратили, выслав евреев из страны заранее.
— То есть, не дав их тартесской общине обрасти местными неофитами с правами граждан государства и титульной национальности?
— Именно. И теперь у нас есть законное основание не пускать в страну никаких иудеев — ни правильных еврейских, ни еретических нееврейских. Для нас что те, что эти — одинаково нежелательны по причине их явного неуважения к нашим законам и религии.
— Так а интрига-то в чём заключалась?
— Да элементарно. Была простая и добропорядочная еврейская девчонка, родня хотела отдать её замуж за еврейского жениха, но сама-то она хотела замуж за испанского парня, которому её никогда бы не отдали. У них с приличиями строго, если голой кто её увидит — это страшный позор, а у нас ровный загар ценится, и никого не смущают голые загорающие на пляже. Девчонка тайком дружила с нашими "гречанками" и загорала на закрытом женском пляже в компании с ними, а пацанва школьного возраста, естественно, пробиралась туда и подглядывала за смазливыми девками и молодыми бабами. И как-то раз в компании с пацанвой оказался и еврейчонок из её общины, который не только саму её увидел, но и одёжку ейную для её пущего позора и в качестве доказательства стянул. Девчонка в ужасе от палева, домой возвращаться страшно, а подруги "гречанки" могут что только предложить? К ним в их школе перекантоваться при храме Иуны. А она же и финикийская Астарта, которая для евреев — демоница и прислужница враждебного ихнему богу Сатаны. Еврейская община возмущена уже не только и не столько позором девчонки, сколько её вероотступничеством в их воспалённом воображении. Пошла к храму буянить и скандалить, но была перехвачена по дороге, когда намерения были уже ясны, и факт их явного неуважения к нашим законам и религии — неоспорим. Всё, повод — железный.
— Так это случайно вышло или было подстроено?
— А как ты сам думаешь, юнкер? — ухмыльнулся Малх, — Вот для этого-то нашим спецслужбам и понадобилась тогда помощь сопливой школоты.
— В общем, они сами себе враги со своими заморочками, — резюмировала бойкая юнкерша, — То ли дело у нас? Нет, ну вы только гляньте, как эта Гелла Минийская удочкой рыбу таскает! Понимаю, что выпустили пойманную, и её гонят к берегу дельфины, но всё равно зависть берёт! А Навия эта Олисипская как рассекает с парашютом на буксире!
— В тираж Навия выходит, вот и рекламирует себя, как только может, — хмыкнул Турмс, — Когда мы сами были такими же, как и вы сейчас, была в числе самых популярных гетер. Теперь, конечно, и годы своё взяли, и посвежее красотки подоспели. Нет, ну Гелла, конечно, лихо рыбёшек таскает! То-то рыбаки вчера хвастались полной сетью мелочи, но на рынок их улов так и не попал! — вся компания рассмеялась.
— Одумалась бы вовремя, не стала бы гетерой, а вышла бы таки замуж и имела бы таки нормальную семью, — заметила Сарра, — Ну вот чего таким неймётся?
— Каждому — своё, уважаемая, — пожала плечами бойкая юнкерша, — Я и сама из "гречанок", шмакодявкой вместе с Геллой в школе гетер училась, но одумалась и перешла в семилетку, а Гелла упёрлась, популярности хотелось. И добьётся своего наверняка, всё при ней, задатки отличные, но вот дальше-то что? И сейчас-то уже при её ремесле замуж выйти нелегко, а если протянет с этим до лет вот этой Навии, то и вовсе шансов не будет. Не пропадут, конечно, ни та, ни эта, в том же кино сниматься будут или в театре играть, но это ведь работа сильно на любителя. Да и само зрелище, особенно театр.
— Но моя Митурда как раз театр предпочитает кинофильмам, — заметил Турмс.
— Странно, почтенный, — удивилась юнкерша, — Мне кажется, для этого характер нужен такой, с которым ты замуж не взял бы.
— И тебе правильно кажется. Но тут дело не в характере, а в зрении. Моя видит пробелы между кадрами плёнки, и это её напрягает. Её бабка по матери из дикарей с того дальнего юго-восточного материка, а для них это обычное дело. Зато и реакция такая, что муху влёт мухобойкой бьёт, и ни одна ещё на моей памяти не ушла. И для сына на экране изображение мутноватым выглядит, но от его реакции воспитатели в детсаду в изумлении. А мутное кино — не самое страшное в жизни. Когда много станет таких, мы производство киноплёнки усовершенствуем и крутить её быстрее будем.
— А что потом, почтенный, с той еврейской девчонкой стало, вокруг которой та интрига в Тартессе закрутилась? — спросил цейлонец.
— А ты таки с какой целью, молодой человек, её делами интересуешься? — Сарра прищурилась и хитро улыбнулась, — Или ты таки думаешь, что в Нетонисе, куда ни плюнь, в еврейку попадёшь? А что со мной таки могло сделаться? Вышла замуж, за кого хотела, с ним за океан уплыла, двух детей родила, сын в семилетку отбор прошёл и учится таки ни разу не плохо. Если и дочурка таки пройдёт, мне вообще тужить не о чем будет. Нет, таки вру. Тужу и буду тужить оттого, что не могу ни разу повидать родных и похвастаться им своей жизнью. Но эту беду я таки как-нибудь переживу.
9 год нашей эры, начало августа, римский лагерь Ветера на нижнем Рейне.
— А на солнечной южной стороне у меня будет виноградник! Да, настоящий, а не это галльское убожество! Это разве вино? Кислятина галльская из галльской насмешки над виноградом, да ещё и кривыми галльскими руками возделанной! Да клянусь Бахусом, в римских забегаловках для пролетариев и рабов по ассу за секстарий подают получше, а ты, Луций, дерёшь за это пойло как за фалернское! — центурион Авл Ведий, как водится, преувеличивал в стандартные три раза , — Скажи своему поставщику, Луций, чтобы высек своих рабов и впредь хорошенько следил за тем, чтобы они не смели ссать в выжатый ими виноградный сок! — составлявшая две трети посетителей римская солдатня лежмя легла от хохота, — Не иначе, как те германцы, которых мы же и наловили, теперь мстят нам за свою незавидную рабскую участь! — легионеры снова загоготали.
— Тебе что, Авл, опять досталось от префекта или шлюха в лупанарии не дала? — отозвался хозяин заведения, — Не нравится моё вино — пей эту ослиную мочу, на которую варвары только зря переводят свой ячмень. И дешевле будет впятеро для твоего кошелька, и ругать ты будешь тогда не меня, а варваров, которые могли бы просто нассать в бочку, и ты не заметил бы разницы! — забегаловка содрогнулась от нового взрыва смеха.
— Да я уж лучше сам тогда во фляжку нассу! Хотя бы уж своя тогда будет моча, а не варварская, да ещё и бесплатно! — хмыкнул центурион, — Но посуди сам, Луций, разве стоит секстарий твоей галльской кислятины полтора асса, если по справедливости?
— А по справедливости, Авл, где ты найдёшь в этой дыре лучше или дешевле, да ещё в таком количестве, в котором его поглощают ваши бездонные утробы? Что нашёл по приемлемой для вас цене, то вам и подаю. Да, ты прав, в Риме я и сам подобным кислым галльским пойлом побрезговал бы, но где тот Рим, а где мы с вами? Посоветуй мне, Авл, где достать лучшее и привезти сюда по этим варварским тропинкам за такую же цену, и тогда, клянусь кошельком Меркурия, ты у меня будешь пить его с половинной скидкой. И даже не потому, что пожлоблюсь налить тебе бесплатно, а потому, что тогда ты попросту сопьёшься и не доживёшь до отставки и земли под виллу, о которых мечтаешь. И кто мне тогда вырастит лучший виноград, сделает лучшее вино и продаст с доставкой по такой же цене, чтобы я не поил вас здесь этой кислятиной? — солдатня снова рассмеялась.
— Вот так-то, тартессиец! — центурион обернулся к Турмсу, — Я же у него ещё и виноват теперь в том, что мне ещё пять лет служить до отставки и получения земли.
— Так ещё же смотря где и какую дадут, — добавил его опцион, — Разбирают ведь лучшую, а нам выбирать из той, которая останется к нашей отставке. Вот нужен тебе для хорошего виноградника южный склон холма, а останется ли участок с таким холмом? И пока построишься, пока распашешь, пока саженцы хорошие достанешь, пока виноградник вырастет и даст первый урожай — это же сколько лет ещё пройдёт?
— Ты прав, Тит, — тяжко вздохнул Авл, — Да и каких ещё рабов куплю? Ругаю вот я тут, хоть и в шутку, рабов луциевского поставщика вина, а у самого-то будут ли чем-то лучшие? Хороший раб-виноградарь восемь тысяч сестерциев стоит, как и югер хорошего уже готового и дающего урожай виноградника в Италии. Мыслимо ли солдату позволить себе такого раба? Я-то, конечно, как центурион, и подъёмных получу вдвое, но и для меня такой виноградарь будет не по кошельку. А какой виноградарь из меня самого? Лучший, чем из этих германцев, которых здесь я могу купить по дешёвке? Вот так-то, тартессиец.
— Ну так тебе же как центуриону и дадут не пятьдесят югеров, как рядовому, а не меньше сотни, — заметил Турмс, — Сразу всю свою землю, конечно, не поднимешь, так хотя бы часть, люди вон и с десятка югеров кормятся с семьёй, а с двух десятков ты ещё и пару рабов прокормишь. Пару галлов ты позволить себе сможешь. Ну, технику ещё вроде пунийской жатки, волов дополнительных. С ними, напрягшись, поднимешь и полсотни югеров, а с них потянешь уже и хорошего виноградаря, и ещё пару разнорабочих.
