— Ну, им же тоже как-то жить надо.
— Если умеют только петь, да плясать, то плодиться не надо в таком количестве, которое никому не нужно. Если сами работы по своим навыкам найти себе не могут, куда они ещё по десять детей строгают? Как и ваша бестолковая голытьба, кстати. Ну, пусть не по десять, это я округлил для наглядности, но по пять, по шесть, а то и по семь — обычное же дело. Ну и куда столько, если ни прокормить их нормально не можешь, ни воспитать, ни устроить в жизни?
— Так ведь природное же право человека создавать семью и заводить детей.
— А природной обязанности кормить их и воспитывать при этом нет?
— А в этом справедливо устроенное общество должно помочь
— Кому должно? Беспечному лодырю и разгильдяю? А с какой стати? Ну зачем обществу, особенно справедливому, размножение подобной бестолочи?
— Ну так природное же право у человека. Вот, даже сам Парвиз из Академии в Кяне так и говорил, что любой человек имеет право на семейное счастье.
— Лучше бы этот ваш Парвиз пил поменьше, да математике своей вас учил, а не демагогии этой про счастье и справедливость. Вот из-за таких Аскаджавар-шах и грозится Академию разогнать. Не разгонит, не беспокойся, Ездигерд этого не позволит, но кое-кого из неё, пожалуй, и вытурят за не в меру длинный и дурной язык. Учите лучше математику, да считать и прикидывать учитесь, что из чего складывается. Глядишь, и поняли бы сами — это же счастье ваше ещё, что у вузургов в их гаремах бабы только по одному или по два ребёнка рожают, а не по шесть, как у вашей голытьбы. А раздай ей и их, она и им тоже по шесть настрогает, и чем вы их тогда кормить будете?
— Так ведь воду же вузурги не дают, а без неё — какой урожай? Раньше воды их предки намного больше людям давали, и никто сотню лет назад не голодал, хоть и тогда строгали, как ты говоришь, по шестеро детей.
— Сотню лет назад воды и было в реке больше. Вот тогда ваша голытьба на тех богатых урожаях и размножилась. А откуда вода в реке берётся? Из горных ледников в Бактрии. Тогда климат был холоднее, и ледники в горах — больше, отчего и воды летом давали больше — и самим бактрам хватало, и согдам, и вам. А теперь климат потеплел, и ледники в горах слабенькие, воды при таянии в долинах дают намного меньше. Откуда вузург возьмёт вам ещё воды, если её река к его плотине не принесла? И представь себе только, что было бы, расплодись вас вдвое, а то и втрое больше?
— Ну, не вдвое. Без невест у нас из-за гаремов дехкан где-то треть холостякует и отделиться от отцов не может.
— Так и некуда ведь отделяться. Нет воды — нет и орошённой ей земли. То, что вузурги десятки баб в гаремы собирают, когда крестьянам невест не хватает — безобразие, конечно. Но это традиция, которую быстро не изживёшь. Тоже ведь природное право. Он — может прокормить и их, и своих детей от них. В Иране-то тоже не сразу гаремы дехкан ограничили до нынешнего уровня, а постепенно. Вашу голытьбу по шесть детей строгать тоже быстро не отучишь. Тоже традиция и тоже, сам же говоришь, природное право. Так что постепенно надо делать и то, и другое, а не резко, как призывали ваши проповедники. Резко и в Иране не получилось — разделались с маздакитами и вернулись к тому, что было до Маздака. А постепенно — получилось. Бестолочь только без невест и остаётся, ну так а кто сказал, что в нормальном обществе бестолочь размножаться должна?
— И когда это у нас сделается? Ты же сам говоришь, что быстро не получится. И как сейчас быть тем, для кого невест не хватает? Я даже не о семье с детьми говорю, тут я тебя понял, а хотя бы просто женщину холостяку хоть изредка поиметь.
— А для этого — храмы Анахиты с их жрицами как раз по этой части. Где их нет, там завести, где мало, там добавить. Как в Иране и Согдиане.
— А в них откуда женщин взять?
— Так ведь привозят же купцы и рабынь. Сакалибок, арабок, индусок. Среди них очень даже неплохие попадаются.
— Дорого они стоят. Где бедному сельскому храму столько денег взять? Вузурги только и покупают их в свои гаремы.
— Правильно, для них новая экзотическая наложница — престижна, а престиж им дороже денег, и за ценой они ради него не постоят. Но это только одна сторона вопроса, а есть ведь и другая. Если законом предельную численность гарема установить и следить за его исполнением, чтобы больше этого предела иметь было нельзя, то куда вузургу деться, если у него как раз этот предел? Чтобы новую купить, придётся какую-то из имеющихся у него отпускать. Вот и пусть жертвует одну или крестьянской общине, или храму Анахиты. Он, конечно, уж точно не из лучших пожертвует, но ваши холостяки и такой рады будут. А потом ему для престижа ещё новенькая понадобится, а значит, ещё одной жертвовать, и так всякий раз, когда ему свой гаремный престиж поддержать понадобится. В Иране так и было заведено, а потом время от времени шах-ин-шахи просто урезали этот допущенный законом предел численности гаремов, пока не пришли к нынешнему. Так можно сделать и у вас — не сразу, постепенно и понемногу. Ездигерд надавит, и куда Аскаджавар денется?
— А эти наши трудности с водой теперь навечно?
— Не навечно, но надолго. Дожидаться улучшения климата у вас мы, конечно, не будем, опыт решения похожих проблем у нас есть, но начинать надо не с вас, а с верховий — с Бактрии, потом в Согдиане, и до Хорезма очередь нескоро ещё дойдёт.
Карутан Сергов, центурион безопасности, с гораздо большей охотой занялся бы и сам разработкой мелиорации в Бактрии. И к специализации их семейства это ближе, и к его склонностям. И соображения имеются, но пока — не ко времени. Сколько ни дай воды этим общинникам, вся она будет утекать, как в дырявую амфору, пока не вымрет всё это безалаберное дурачьё, из-за которого не наладить нормальной благополучной жизни. Так и будут устраивать смуты всевозможные маздакитские секты, пока есть кому развешивать уши и увлекаться их проповедями всеобщей уравниловки. И пока не вымерло дурачьё, эту заразу надо давить повсюду. Сейчас — здесь, в Хорезме.
А заодно и рахдонитов поприжать. Ведь чуть было не подмяли они Хорезм под себя. Хуррамиты для них — вывеска. Собственными руками вырезали бы местную знать и тут же оказались бы в полной зависимости от финансов и торговых связей иудеев. Это им пресекли, конечно, но попытка была хорошей. Недурно они сообразили и с Хазарией. Там уже два столетия иудейская диаспора есть, беглецы ещё со времён Маздака. Влияние там у них невелико, но помочь рахдонитам устроиться на новом месте могли бы, а те потом и сами развернулись бы, с их-то возможностями и опытом, да с хорезмийскими вояками. Но в этот раз — не вышло. Перехвачены вовремя. Предотвращена ли теперь этим иудаизация Хазарии, пока судить рано. Эти от неудач рук не опускают, да и за здешние художества не все под раздачу попадут, кто-то наверняка извернётся, но теперь им придётся потруднее...
745 год, остров Антигони в Пропонтиде юго-восточнее Константинополя.
— Всё это началось из-за вас! — обличал монах Сергий, — Из-за вашего искусства, прельщающего души истинно верующих! Кто не впал в эллинство, те пожелали красивых статуй и икон и поклонялись им, как идолам, чем и навлекли на истинную веру гонения от богопротивных иконоборствующих еретиков!
— Хорошая попытка, благочестивый, — ухмыльнулся центурион Марк Максимов, — Обвиноватить оппонента во всех текущих невзгодах, чтобы выдавить из него как можно больше уступок — хрестоматийный приём стервозных баб и демагогов, но ты исполняешь его мастерски и творчески, — атлант шутливо изобразил аплодисменты, — Я оценил и твой творческий подход к делу, и твоё риторическое искусство. Но давай-ка закончим с этим и перейдём к сути — чего пославшие тебя хотят от префекта нашей базы?
— Святого чудотворца Иоанна Псиахита богопротивный Копроним вновь сослал на Прот, где преподобный подвергается мучениям и поношению со стороны еретиков. Он болен, и тяжкие условия ссылки грозят ему безвременной кончиной.
— Лучше бы он целительством своим и занимался, чем императоров обличать в ереси. Да и на Проте он, возможно, исцелился бы и сам от всех недугов, если бы занялся ими вместо споров со стражей и надзирателями. Кстати, за что вы Говноимённым вашего базилевса обозвали? Вроде бы, Лев Исавр не меньше его вас гонял, но такого прозвища от вас не удостоился и он.
— Истинно прозван, ибо осквернил своими испражнениями крестильную купель при своём поименовании, — хмыкнул монах, — Чем и явил предзнаменование диавольских козней и своей богопротивности.
— И эти люди обвиняют в суевериях нас! — хохотнул центурион, — Мне моя мать рассказывала, что и я мелким сосунком обоссался как-то раз у неё на руках прямо в храме во время какой-то священной церемонии в присутствии короля, но предзнаменований так никто в этом никаких и не усмотрел. Мелкие карапузы все такие — и ссутся, и срутся, как им приспичит, не дожидаясь уместного момента. Ну так и чего вы теперь хотите от нас?
— Вам с вашей неодолимой силой было бы нетрудно освободить преподобного, — Сергий указал в сторону Прота, до которого были считанные километры, — Стоит вашим кораблям только приблизиться, и устрашатся неумолимые тюремщики, а помимо святого чудотворца там и Артавазд со всем его семейством заточён, и далеко ли вашим кораблям до святого города Константина?
— По договору ещё с Константином Четвёртым наши военно-морские базы даны нам в Пропонтиде с условием нашего невмешательства во внутренние дела Империи. Ты предлагаешь нам нарушить заключённый нами договор, соблюдаемый вашим базилевсом?
— Ваш договор был с богоугодным базилевсом, а Копроним — богопротивен. Он еретик, отступивший от истинной веры. Святейший патриарх Анастасий был принуждён к поддержке еретического эдикта Льва Исавра, но при Артавазде отрёкся от ереси и вернул в Константинополь истинное благочестие. Копроним принудил святейшего признать эту ересь вторично, но если с вашей помощью трон базилевсов займёт богоугодный человек, ни он сам, ни святая церковь не сочтут ваш договор с Империей нарушенным. Эта услуга ваша Империи и истинной вере будет оценена ими по достоинству. И благодарность вам с их стороны будет достойной.
— То есть, покуда Константин Пятый воюет в Азии с внешним врагом Империи, которому нет дела до ваших религиозных разногласий, вы собираетесь нанести ему удар в спину? Он, между прочим, воюет сейчас с язычниками-персами и благословлён на это как на священную войну за истинную веру вашей же церковью. Тебе не кажется, что во время войны такие вещи называются предательством и караются как предательство?
— Твоё ли дело, кентенарий, судить о делах ромеев? Над тобой есть начальники повыше тебя, которые и примут решение, а твоё дело — доложить им.
— Ты не понял, благочестивый. Наша разведка узнала о ваших замыслах неделю назад. И можешь не сомневаться, что донесла, куда следует. Наш префект получил сверху уже принятое командованием решение и довёл его до нас четыре дня назад. Получила ли наша разведка приказ уведомить о ваших замыслах эпарха города, я понятия не имею, да и это уж точно не моё дело, а мы получили приказ — не вмешиваться. Я, конечно, доложу префекту базы о твоём визите и предложении, но ничего нового ты мне не сообщил, и я не думаю, чтобы это могло повлиять на изменение полученного нами приказа. Пока договор соблюдается вашим текущим базилевсом, соблюдаем его и мы. Да, и вот ещё что следует знать тем, кто тебя послал. Мы учитываем и возможность провокации. И на такой случай у нас приказ — саму провокацию пресечь, но активных враждебных действий не вести до уведомления вашего базилевса и решения вопроса с ним. У нас есть такая возможность, так что если вы замышляете провокацию, я бы советовал сперва хорошенько подумать.
Святоши византийские придумали, конечно, неплохо. Артавазд был зятем Льва Исавра, и когда трон унаследовал его шурин, Константин Пятый, Артавазд дождался его ухода с войском в Азию на подавление мятежа и захватил власть в столице сам, объявив себя базилевсом, а двух старших сыновей — наследниками и соправителями. Узурпация в чистом виде, но во-первых, в Византии нет нормального принципа легитимности власти. Кто сумел усесться и удержаться на троне, тот и есть законный император ромеев. И для церкви тоже всякая власть — от бога, и если узурпатор сумел удержаться у власти, какие ещё нужны доказательства его богоугодности? А во-вторых, именно этот узурпатор самой церкви оказался угоден, поскольку вернулся к иконопочитанию. И кончилась бы на этом Исаврийская династия, не окажись Константин Пятый толковым и популярным в армии военачальником, намного более популярным среди малоазийских солдат, чем Артавазд.
Четыре года назад случился этот мятеж Артавазда, а два года назад Константин одержал верх в гражданской войне и вернул себе власть в столице и всей Империи. Зятя и племянников казнить он не стал, а только ослепил их, да сослал всё семейство на Прот. По установившейся традиции не может быть базилевсом человек с физическим увечьем, и не вернутся уже на трон ни сам Артавазд, ни его сыновья-соправители, но вместе с ними на Проте сидят и младшие дети узурпатора, пощаженные по малолетству. Чем не наследники побывавшим на троне отцу и братьям? Сопливый мальчишка на троне может царствовать, но не править, а какие регенты из слепцов? А значит, мамаша сопляка усядется в качестве официальной регентши, предоставив фактическое управление церковникам. Один раз уже возвращался к иконопочитанию патриарх Анастасий, так что ему не впервой, и кто тогда может быть более достойным помощником бабы-правительницы, если не глава церкви?
И в принципе-то могут церковники освободить мальчишку с его роднёй и сами. Достаточно среди византийских монахов и бывших солдат, и бывших военных моряков, и не проблема им захватить в порту пару-тройку военных хеландий, а больше-то и не надо, чтобы высадить десант преданных иконопочитателей на Проте, освободить из заточения своих и семейство нового малолетнего базилевса, да доставить их всех в столицу, где уже другие люди всё для переворота подготовят. Но проблема у церковников остаётся всё та же — армия Константина, многочисленная и со свежим боевым опытом.
Основной же её костяк — малоазийские исавры, для которых и сам их базилевс — свой, и иконоборческая религиозная реформа династии — тоже вполне в их духе. Денег не хватает в казне на армию и флот, без которых не вернёшь исконно имперские земли, а эти святоши даже не стесняются выставлять церковную роскошь напоказ. Обличают с амвона язычников и отступников за их многобожие и идолопоклонство, а сами статуями святых церкви уставили, да иконами в драгоценных окладах их стены увешали и молятся им, как тем же языческим идолам. Единобожие называется! Как тут тех же иудеев или павликиан в истинную веру обращать, которая на деле такое же многобожие и идолопоклонство, как и у язычников? Исавры готовы воевать, но за своего базилевса и истинное единобожие.
