И ничего ведь уже не отыграешь назад, поскольку всё упирается и в экономику, и в политику. Нельзя допустить полного окрестьянивания всей римской армии, сэкономив на её жалованьи в мирное время, поскольку это развалит Империю, но нельзя и вернуть ей прежний профессионализм, поскольку на это в казне нет денег. Нельзя обязать служить в армии хотя бы в военное время всех римских граждан, поскольку тогда все взбунтуются, к добровольности службы привыкнув ещё со времён Мария, но нельзя и перестать кормить и поддерживать деньгами многочисленную римскую чернь, поскольку тогда взбунтуется столица, а столичный мятеж намного опаснее для государственной власти, чем в любой из провинций. Тартессийцы-то — молодцы, правильно сделали, что не допустили появления такой же бездельной и требующей государственных подачек черни в своей столице, но от понимания этого ему разве легче? Империя унаследовала эту столичную чернь от поздней Республики, и с этим уже ничего не поделать. Если никто из предшественников проблему с ней так и не решил, как решит её он, Александр Север? Теперь, того и гляди, заведётся и в остальных городах такая же. Тоже ведь теперь римские граждане! Почему столичным и хлеб от казны положен, и деньги, а им — нет?
А денег бездельникам всё больше и больше подавай. Им же нужно не только на прокорм с выпивкой, им же ещё и на оплату жилья в инсулах, а жить на самом верху, где дешевле всего, но и комнат как таковых нет, и жильцы сами занавесками отгораживаются от соседей, избаловавшиеся римские старожилы уже не хотят. Они уже на полном серьёзе полагают, что как коренные римляне имеют право на лучшую долю, которую государство обязано им обеспечить. Понятно, что не роскошный второй этаж, даже не третий, а где-то четвёртый с пятым, но уж точно не чердак, на котором ютятся нищие понаехавшие. Иначе чем коренные римляне будут от них отличаться? Избаловали их предшественники, время от времени в разовом порядке оплачивавшие домовладельцам проживание черни из казны в честь того или иного праздника, и теперь бездельники считают, что государство им это должно. А приличного ведь жилья на всех их ещё и не хватает!
Раньше-то только преторианцы, кто блатной из богатенькой семьи, снимали в инсулах квартиры, а кто из семей попроще — по двое или по трое, смотря сколько комнат, ну так на преторианское жалованье они могли себе это позволить. Теперь же, когда всем солдатам позволено семьями обзаводиться, женятся и снимают квартиры и преторианцы, и солдаты городских когорт, и вигилы. А роднятся-то с кем? Да вот с этой же чернью! И теперь, если она беспорядки устроит, станут ли они подавлять бунт своих родственников, свояков, соседей и просто приятелей и знакомых по попойкам в забегаловках? А значит, и их притязания на жильё поприличнее, как и их собственной родни, соседей и приятелей со знакомыми, с порога уже не отвергнешь. Но ведь и существующее-то не пустует, а занято теми, кто может его себе позволить за свой счёт. Финансисты, адвокаты, торговцы и им подобные, кто зарабатывает прилично сам и ничего от государства не требует. А на этих бездельников если что-то и останется, то лишь на малую их часть, а на остальных строить надо новые инсулы. Но если и найти на это деньги, то кто строить будет? Теперь уж точно не граждане, которых по милости Каракаллы никто в здравом уме на работу не наймёт. А где взять такую прорву рабов? Хорошо тартессийцам, у которых и свободные работают и живут на заработанное — с рабами или без них, но есть кому и строить жильё, и платить за него без казённых подачек. А что делать ему, римскому императору?
На днях, когда обсуждали эти жизненные невзгоды с юристом Юлием Павлом, вторым префектом претория, тот в шутку посоветовал предложить тартессийскому рэксу махнуться с ним местами. Впрочем, когда отсмеялись, сам же и добавил, что окажись это даже и возможным, сам он на месте тартессийского рэкса никогда бы на такой обмен не согласился. Дурак он, что ли? Во-первых маленьким благополучным царством управлять легче и спокойнее, чем гигантской и раздираемой неурядицами Империей, а во-вторых, в Тартессе рэкс и не правит, а царствует. В управлении участвует, но не он в нём главный, и не его ответственность и головная боль основные. Малый совет или правительство — часть Большого, аналога римского сената, только не бутафорского имперского, который только в рот принцепсу-императору смотрит и все его как бы предложения без споров принимает, а настоящего, республиканского, реально решения принимающего и за них отвечающего. Как в лучшие времена римской Республики, пока сенат в ней был ещё дееспособен. Вот в таком государстве — почему бы и не поцарствовать? Если амбиций самодержавных нет, и запросы в разумных для страны пределах, и манией величия не страдаешь, то и царствуй себе в своё удовольствие, деля и власть, и ответственность с Малым и Большим советами. Но как им это удаётся, Юлий Павел и сам во всех тонкостях не понимал и объяснить так и не смог. Вроде бы, и не скрывают они своего государственного устройства, но в Империи его скопировать, как они и сами говорят, едва ли выйдет. Из их мудрецов, говорят, никто даже и не взялся бы. Не надо было, говорят, допускать появления таких проблем, а какие возникали, сходу надо было их решать раз и навсегда, а не запускать до такой степени.
А раз так, то что остаётся? Правильно, завоёвывать богатый Восток. Там много серебра, много золота, много роскошных товаров, а главное — послушных, трудолюбивых и умелых рабов, без которых задыхается экономика Империи. Надо повторить завоевания Александра Великого. Ведь справился же с этим его македонский тёзка, да ещё и в таком же примерно возрасте? Хвала богам, Малую Азию, Сирию и Египет завоёвывать не надо, они и так римские, а холодная и полупустынная Согдиана, наверное, и не нужна, а нужны Месопотамия, Персия и Индия. Не вся, тёзке ведь хватило её северо-западной части, и ему её тоже хватит за глаза. Ему надо Империю оздоровить, решив все её насущные проблемы традиционным для Рима военным путём.
Конечно, это будет потруднее, чем было во времена тёзки. Не та Персия, давно уже совсем не та. Хорошо знаком её царь Ардашир и с греческим военным искусством, и с римским. Есть у него и участники войны с римлянами, родственные персам парфяне, а не греческие наёмники, которых не очень-то слушали при дворе Дария, за что тот тогда и поплатился царством и головой. Ардашир таких ошибок не повторит. Но если не сейчас, то когда ещё завоёвывать Восток? Именно сейчас, пока римская имперская армия ещё не деградировала окончательно и пока ещё сохраняет многие из своих преимуществ перед варварами. Уже далеко не вся, но пока ещё можно отобрать достаточную часть.
Мать в скучные для неё тонкости не вникает, и ей кажется, что всё просто. С деньгами в казне напряжёнка? А финансисты с фискалами на что? В армии не всё ладно? Военачальники на то есть! По её мнению Александр лишь умаляет своё императорское величие, вникая во всё и стремясь разобраться во всех мелочах. Он — повелитель, и его дело — повелевать, а в указанный срок — проверять исполнение и либо награждать, либо карать — в зависимости от того, как то или иное его повеление исполнено.
По части борьбы за власть и безошибочной ориентировке в хитросплетениях придворных интриг Юлия Мамея — достойная дочь Юлии Месы и сестра Юлии Соэмии. Ей хватило ума не высовываться при выжившем из ума Элагабале, но воспитать своего сына в общепринятом римском духе, когда для спасения династии властной бабушке и не на кого было больше сделать ставку. Если не Александр Север, то кто? Хватает матери ума и на то, чтобы не повторять ошибок собственных матери и сестры. Мамея, возможно, и желала бы таких же почестей, яблоко-то ведь от яблони далеко не падает, но внешне она к почестям равнодушна и подчёркнуто знает своё место. В сенате заседать, в отличие от бабушки и тётки, не только отказалась наотрез, но и закон предложила о запрете заседать в сенате женщинам, кем бы они ни были. Веками в таком законе не было нужды, никому и так в голову подобное не приходило, но Элагабалу — пришло, а бабушка и тётка не сумели преодолеть тщеславия и не постеснялись. После такого возмутительного прецедента как теперь было обойтись без принятия официального закона? Мать и ещё дальше в показной скромности пошла. Со времён Октавиана Августа чеканка изображений императриц, а то и не августейших родственниц императоров на отдельных сериях имперских монет, в том числе и золотых ауреев, считалась нормальным явлением, и бабушка с тёткой не упустили возможности не только на денариях, но и на ауреях себя увековечить. Александр и матери в этом не отказал бы, но та, продемонстрировав скромность, отказалась сама. Хватит с неё условно серебряных денариев и бронзовых сестерциев, да и тех небольшими сериями, на золотых же ауреях профиль Юлии Мамеи не чеканится и чеканиться не будет.
Но всё это — показуха для сената и подданных. В реальном же властолюбии его мать превзошла и бабушку, и тётку. Те не вмешивались в браки Элагабала, предоставив в этом ему полную свободу. Его же брак с Саллюстией Орбианой, дочерью Сея Саллюстия, назначенного префектом претория маловлиятельного, но знатного и уважаемого сенатора, мать устроила сама. И не в том дело, что навязала её ему, его мнения не спросив, в конце концов ведь невеста ему понравилась, и женился он на ней охотно, и был с ней счастлив. Через год, усмотрев в ней угрозу для своей безраздельной власти и влияния на сына, она извела её придирками и затерроризировала до бегства из дворца к отцу, а тот, не держа и в мыслях никакого мятежа против Александра, обратился к преторианцам лишь за защитой императрицы-дочери от императрицы-матери, но и этого хватило для обвинения в измене. Следствие, суд, казнь, расторжение брака с дочерью изменника и её ссылка в Ливию — не имея силы характера противостоять свирепому произволу матери, Александр Север тут не мог поделать ничего. А что тут поделаешь? С собственной матерью воевать не на жизнь, а на смерть, уподобившись в этом Нерону? Такой славы ему не надо! Не надо ему и новой дворцовой войны между матерью и новой женой, отчего и не женится он вновь и не имеет наследника. Что-то нужно с этим делать, но что? Хоть и не заседает мать в сенате, в более узком кругу ни единого совещания без неё ни с кем не проведёшь, и всякий раз она во всё вмешивается, даже не понимая сути вопроса, но инстинктивно стремясь удержать в своих цепких руках все рычаги реальной власти.
Если намёк на её некомпетентность в том или ином вопросе достаточно тонок и тактичен, она его поймёт и сердиться на намекнувшего не станет, но горе тому, кто пускай даже и самым тактичным намёком коснётся её непомерных алчности и властолюбия! Сам Александр Север ни к единому человеку закона об умалении величия не применил, но что от этого толку, когда мать применяет его направо и налево? И для конфискаций, заботясь о наполнении казны, с которым не справляются нерадивые фискалы, но не забывая и себя заодно, и для ликвидации всех, кто хотя бы покажется ей опасным для её власти. В культе Митры, популярном среди легионеров, чуть было военный заговор недавно не усмотрела. Бог-то ведь персидский, а война — как раз с Персией и намечается. Едва убедили её тогда во вздорности обвинений. Исида тоже исходно египетская богиня, но в Греции и Риме её культ — эллинистический, и в чём тут влияние Египта? Добрый Пастух никакого влияния назарейской секты не проводит, хоть и тождественен их Распятому. Таков же и Митра, на греческой почве давно эллинизировавшийся и полностью свободный от влияния персов.
Но разве в этом дело? Мать сама с римского Востока и все эти вещи прекрасно понимает. Если уж невзлюбила она кого-то из вояк, то ни единого даже самого мелочного повода для придирок к ним не упустит, как бы вздорен он ни был. А теперь и ещё злобнее новые поводы будет искать, поубедительнее, раз уж этот с первого раза не прошёл. И ведь понятна же причина. Далеко не все в военных кругах одобрили саму идею участия Юлии Мамеи в Персидском походе, и некоторые имели неосторожность высказаться на эту тему без должного придворного такта, а с простецкой солдафонской прямотой. А как ей в нём не участвовать, когда он при удачном исходе на годы может растянуться? И что ей, на все эти годы выпустить из своих рук влияние на сына-императора, предоставив влиять на него этим солдафонам беспрепятственно? Это ли не заговор против неё в её понимании?
Уж казалось бы, что могло быть тактичнее упоминания как бы невзначай краха Антония Того Самого далеко не в последнюю очередь из-за вмешательств во всё, вплоть до командования войсками и награждения отличившихся, Клеопатры Той Самой? Да, за финансирование военных приготовлений ей были благодарны, за это терпели её влияние на Антония и до поры, до времени согласны были потерпеть даже вытянутые ей из него кровные римские провинции. Чего только не вытерпишь для пользы общего дела! Но уж командование римскими, между прочим, войсками, это по всем канонам исключительная прерогатива римского полководца, а уж никак не бабы, египтянки и весьма стервозной Птолемейши до мозга костей, помыкавшей римлянами так же, как привыкла помыкать и своими покорными птолемеевской деспотии египтянами! И если за главнокомандующего Антония, который свой, и с которым они связали свою судьбу, они продолжили бы войну до конца, то за Клеопатру и её подкаблучника — увольте! Оттого-то и переходить начали к Октавиану массово задолго до того, как исход войны между ними стал самоочевиден.
Реакция матери была такой, что теперь весь двор знает о нежелательности даже случайных упоминаний Антония и Клеопатры Тех Самых хоть вместе, хоть отдельно и в каком бы то ни было контексте. Для жизни, здоровья и имущества, возможно, и не столь опасно, но придворной карьере уж точно на пользу не пойдёт. Хорошо тартессийцам! У них даже представить себе подобную ситуацию невозможно. Но как им это удаётся?
262 год нашей эры, южная Испания, лагерь беженцев возле Картахены.
— Было бы несправедливо, ребята и девчата, обвинять императора Галлиена в небрежении к западным провинциям, — пресекла тартессийка галдёж римской детворы, — После военной катастрофы и пленения персами его отца Валериана ему пришлось весь Восток поручить Септимию Оденату, хоть это и грозит в перспективе его отложением от Империи. Готы пиратствуют на Скифском море и разоряют Фракию, Вифинию и Понт, а прорыв лимеса алеманами и их поход на юг угрожал и самой Италии. И повсюду мятежи, которые тоже нужно подавлять. Макриана, например, поддержал даже Египет, который до сих пор управляется мятежником Луцием Муссием Эмилианом. А ведь Египет, ребята и девчата, поставляет треть необходимого Риму хлеба. Но даже в этой обстановке Галлиен послал на Рейнский лимес собственного сына и наследника Салонина вместе с префектом претория Сильваном. То, что у Сильвана не сложились отношения с Латинием Постумом, что и привело к его мятежу и отложению — это уже другой вопрос.
— Нам, почтенная, от этого не легче, — заметил один из пацанов, — Мне мой отец сказал, что со времён Мария вот уже больше трёх с половиной столетий германцы больше не вторгались в Испанию.
