Гай Юлий Арминий для римлян, он же Эрманамер для германцев, старший сын и наследник вождя херусков Сегимера, был ещё в раннем детстве увезён в Рим в качестве заложника и воспитывался в римской всаднической семье в имперском духе. Он получил хорошее римское образование, а по достижении совершеннолетия был на приёме у самого Октавиана наделён римским гражданством и назначен служить в Паннонию под началом старшего из имперских пасынков Тиберия. И хотя запланированный уже поход в Богемию против маркоманов вождя Маробода сорвался из-за восстаний в Паннонии и Далмации, и с Марободом пришлось спешно заключать почётный для него мир, Арминий отличился и в миротворческой миссии, и в боях в Паннонии, выслужившись в префекты союзнической кавалерии и удостоившись римского всадничества. Так бы и продолжал он, скорее всего, служить Империи, делая военную карьеру, если бы не ухудшившееся здоровье его отца. А в случае его смерти и при отсутствии наследников херуски могли выбрать новым вождём кого угодно, и зачем римлянам во главе херусков непонятно кто, когда есть Арминий?
Даже не дожидаясь окончательного подавления восстаний, его спешно отозвали из действующей армии и направили в Германию восстанавливаться в правах наследника правящего племенем вождя. Это не отменяло необходимости избрания вождём на тинге по старинному обычаю, но у сына прежнего вождя, если он имеет в племени авторитет и поддержку со стороны Империи, шансов на избрание новым вождём уж всяко больше.
Разумеется, не все в племени были рады возвращению Эрманамера, которого и вычеркнуть из числа претендентов многие уже успели, метя в вожди сами или готовясь к поддержке своих претендентов. Но значительная часть отцовских сторонников выразила ему поддержку как сыну своего вождя, а сторонников мира с Римом — как заведомому его представителю. Недоволен из числа друзей и доброхотов римлян остался только знатный херуск Сегест, метивший в вожди после смерти Сегимера сам. Недовольны были и те, кто мечтал о полном освобождении от римской зависимости, чего едва ли можно было ждать от явного ставленника римлян. Но как тут выступишь при отсутствии единства в племени и сильной римской армии в стране? А в поддержке Эрманамера римлянами сомневаться уж точно не приходилось. Зря, что ли, сопровождает Вара во многих его поездках, часто пирует с ним и вообще поддерживает приятельские отношения?
— Хвала богам, у вас тут хотя бы можно просто посидеть за столом, а не на этих римских ложах разваливаться, как заведено у пропретора, — латынь у херуска была беглой и правильной, чувствовались проведённые в Риме годы, — Мне многое нравится в римской цивилизации, и многое я хотел бы внедрить у моих соплеменников, но вот эти обеденные ложа — излишество явное. Этого я не хочу. У вас, тартессийцев, совсем этого нет, или вы просто обходитесь без этого в вашей армии?
— Ну, мы учимся этому, чтобы уметь, когда имеем дело с римлянами, но вообще у нас это не заведено. У нас же не было военной реформы, как в Риме при Марии, каждый наш крестьянин — военнообязанный, как было в старину и у римлян, так что в этом смысле всё наше царство — очень большой военный лагерь.
— Как и у германцев. Если война, то каждый здоровый мужчина — воин. Но и это плохо помогает против римских легионов. Вы не боитесь, что когда-нибудь Рим захочет и вашу страну прибрать к рукам? Я слыхал, что ваша страна не настолько богата, как Бетика или долина Ибера, но ведь богаче же Германии, как богаче её и Галлия?
— Римляне не перешли бы Рейна, если бы не набеги германцев на Галлию, как не стали бы завоёвывать и кельтиберов, если бы не их набеги на богатые римские провинции. Но у нас твёрдый государственный порядок установлен уже давно, и с нашей территории никто не беспокоит римскую Дальнюю Испанию. А кроме того, у нас ведь за спиной есть ещё и атланты, с которыми у нашего государства — ну, особые отношения, скажем так. Мы помогаем им, они помогают нам, и это для Рима давно уже не секрет.
— Атланты — да, сила. Хоть и не лезут в римское Внутреннее море, но плавают в Венедское как так и надо, и юты не смеют препятствовать их судам. А на юге, говорят, до Индии добрались и даже воевали там с кем-то?
— Это — давно уже. Наша Атлантическая компания с самого начала торговала их заморскими товарами, и ещё при наших дедах и прадедах среди них были и индийские. Я и сам занимался этим, когда служил в Остии, — пояснил Турмс, — С такими друзьями надо ли нам опасаться римской экспансии, Гай Юлий, если мы не дадим веского повода сами?
— С такими друзьями — да, кроме них самих опасаться больше и некого. Только называй меня просто Арминием. Я такой же Юлий, как и ты Марций.
— Хорошо, Арминий, тогда и я для тебя — просто Турмс. А что до таких друзей — среди них очень много наших турдетан и других испанцев, так что мы для них не чужие.
— И рабов покупаете не только для себя, но и для них тоже?
— Ну, надо же помогать друзьям, которые помогают при случае и нам самим? А нам разве трудно? Хотя и жаль, если честно, делиться с ними теми людьми, которых мы с удовольствием оставили бы и себе. Но негодных им подсунуть — это разве по-дружески?
— Да, вы отбираете тщательно, не как римские работорговцы. Новые партии вы будете ждать здесь или снова выедете в Алисо?
— Нет, мы отобрали уже достаточно и завтра отъезжаем. Мы — здесь отбирали, другие наши люди — в других местах, и в целом получается не так уж и мало.
— И ещё из-за слухов о мятеже сигамбров, которых римляне называют марсами? — ухмыльнулся Арминий, — Волнения — да, есть, но целый мятеж — это сильно сказано. Но — да, как торговцы вы, конечно, не хотите зря рисковать, и это разумно. Когда обстановка успокоится, приедете снова и продолжите свои дела.
— А что там на самом деле происходит?
— Да приятного-то, конечно, мало. И волнения сигамбров — да, могут перерасти в настоящий мятеж, если пропретор не угомонит своих сборщиков налогов, судейских и сопровождающих их солдат. К сожалению, Публий Квинтилий Вар не до конца понимает разницу между Сирией и Германией, и его стиль управления не всегда подходит к нашим условиям. А его исполнители на местах, подражая его стилю, перегибают палку и вовсе не по делу. Не все, но многие, и чем дальше от Рейна и Алисо, тем сильнее свирепствуют. У моего отца хорошие отношения с квестором Вара, да и у меня с самим пропретором, и это помогает смягчить проблемы наших херусков, а вот сигамбрам крупно не повезло с теми, кто наводит римский порядок у них. Недоимки по непосильным налогам расценивают как саботаж, а возмущение уводом в рабство — как бунт, и случается так, что из-за пустяковой проблемы раздувается конфликт, от которого потом страдают целые деревни. Некоторые не выдерживают и восстают, и тогда их карают уже как настоящих мятежников.
— Но у вас-то такого не происходит?
— У нас — нет, хвала богам, хоть это и не всегда легко. Налоги всё-таки тяжелы, а слухи о расправах с сигамбрами возбуждают тех, кто и так недоволен римской властью. Я ведь и сам почему сейчас здесь? Из-за этих слухов о сигамбрах, частью правдивых, растёт недовольство, и власть моего отца становится шаткой. Срочно нужна поддержка Публия Квинтилия Вара с его армией, и мы тоже отправляемся завтра. А на Везере, где уже наши поселения, я надеюсь показать пропретору намного лучшую обстановку у нас и убедить его, что Германией можно управлять и мягче. Тогда, скорее всего, нам удастся избежать большого мятежа и у сигамбров. Очень хотелось бы, ведь иначе его придётся подавлять военной силой, а в таких случаях Публий Квинтилий бывает беспощаден.
— Сложная у тебя задача, Арминий. Тебя же тут ещё и оклеветать пытались?
— А, вы уже наслышаны? — херуск ухмыльнулся, — Мы с Публием Квинтилием долго смеялись, когда этот Сегест, метящий сменить моего отца, вздумал обвинить меня перед пропретором в подготовке всеобщего мятежа, представляете? Это же додуматься ещё надо было до такого! Нас с отцом именно эти, желающие восстать, скинуть хотят, и у них свои вожаки есть. Ну, допустим, перешёл бы я на их сторону, так что они, главенство своё мне тут же уступили бы? Разве для этого они на бунт племя подбивают? Для меня-то какой выигрыш от участия в их затее? У пропретора три легиона и куча вспомогательных войск, и мне ли с моим военным опытом не знать, что это самоубийство в чистом виде?
— А главное, ради чего тебе рисковать башкой? — ухмыльнулся Васькин, — Если бы тебе предложили, допустим, возглавить союз племён, избрав конунгом, как Маробод у маркоманов, так ради этого ещё был бы хоть какой-то смысл. Но Маробод — это Маробод, а кто выберет конунгом тебя, даже не вождя своего племени, а только сына вождя, когда есть уже готовые и авторитетные вожди своих племён? — Арминий не без труда сдержался от усмешки, а Турмс и Александр старательно не заметили его усилия над собой, — А если и случилось бы вдруг такое небывалое чудо, то каковы шансы ополчения даже нескольких племён против трёх римских легионов?
— Там же широкая просека? — поинтересовался Турмс.
— Да, от Алисо до Везера уже такая, как от Ветеры до Алисо, которой вы в него проезжали, — подтвердил Арминий, — Легион в боевой порядок не развернётся, но когорта — вполне, и тогда легковооружённой толпе её не взять ни в лоб, ни во фланг. И так каждая когорта, а прорвавшихся между ними они легко раздавят, просто сократив интервал. А до наших поселений продолжается эта же просека, по которой легионы дойдут колонной, и их никак не остановить. Это же не узкие тропы, на которых колонны растянутся, и тогда их можно атаковать на марше. Вот большой Тевтобургский лес южнее просеки — там да, мятежники могли бы повоевать с надеждой на успех, но зачем же Публию Квинтилию эта чащоба, когда до наших поселений он дойдёт и по широкой просеке в обход её?
— Тогда — да, ты прав, ваш мятеж был бы гарантированным самоубийством. Или пришлось бы бежать в глухие леса дальше на восток, но что хорошего там ждало бы твоё племя? Так это даже если бы тебя ещё и избрали конунгом. На неделю, на месяц или даже на полтора? Стоит это того, чтобы потом всю оставшуюся жизнь прозябать беглецом? Ты и так при римской поддержке отцовскую власть унаследуешь и будешь в своём племени нормальным вождём. Изгонишь бузотёров, наладишь хозяйство как у римлян в Галлии, на этом авторитет наработаешь — глядишь, и соседние вожди зауважают, да конунгом общим выберут, но дружественным Риму — уже не на неделю и не на месяц, а на всю оставшуюся жизнь. Есть же разница?
— То-то и оно! — охотно поддержал херуск, — Да, налоги тяжелы, но если развить хозяйство, как в Галлии, то и их будем без труда выплачивать, и сами богатеть. Я давно об этом только и мечтаю, и если бы не наши бузотёры, давно бы уже занялись этим с отцом. Ну, не как в Италии, конечно, у нас здесь климат не италийский, но Галлия рядом, и она — хороший пример. А у вас ведь тоже немалая часть ваших земель среди гор? Значит, там у вас и климат тоже ближе к нашему? С удовольствием бы и ваш тамошний опыт перенял, да внедрил. Со временем, наверное, так и сделаю. О многом хочу ещё вас порасспросить, но некогда — надо готовиться к отъезду, так что в другой раз. Вы твёрдо решили ехать или всё-таки дождётесь новых рабов? Я думаю, после подавления волнений их будет немало.
— Нет, мы отобрали достаточно и хотим доставить их к себе без приключений. А новых — в другой раз. Удачи тебе, конунг Эрманамер, — эту фразу Турмс сказал медленно и отделяя слова, но по-германски и отчётливо.
— Удачи в чём?
— В том, что ты задумал вместе с избравшими тебя конунгом соплеменниками, — пояснил на ещё лучшем германском Александр, — Да, Тевтобургский лес — очень хорошее для вашей затеи место. Узкие тропы, когортам не развернуться, и у ваших преимущество.
Теперь у Арминия больше не оставалось никаких сомнений — тартессийцы обо всём знают. И уверены в том, что не будет больше никаких новых германских рабов, и нет смысла их дожидаться. То есть, оценили уже и обстановку, и шансы, и уверены в успехе его замысла? Значит, не первый уже день знают, а ещё до этого доноса Сегеста? И если бы хотели сдать его, то давно бы уже сдали, но они, зная обо всём, желают ему удачи?
— Var, verni legioni! — сказал Турмс Александру на каком-то незнакомом херуску языке, и оба тартессийца весело рассмеялись, как от хорошей уместной шутки.
— Что означает это ваше слово "verni"? — поинтересовался он настороженно.
— В данном случае — "приведи обратно к Цезарю живыми, какими и увёл их".
План Арминия и поддержавших его вождей был тщательно продуман. Выдумка о якобы шатком положении его отца Сегимера заманивала всю армию пропретора Вара к самому Везеру, далеко вглубь германских земель. Но местные бузотёры притихнут, и всё племя херусков продемонстрирует примерную лояльность Империи и поддерживаемому её наместником вождю. Можно бы и возвращаться, но тут начнутся волнения у хавков с бруктерами и усилятся у сигамбров, и отряды для их подавления удобнее будет посылать с Везера, распыляя тем самым силы и ослабляя основную армию. И конечно, ни один из них назад не вернётся, поскольку всем им будут подготовлены засады. А потом начнётся уже и настоящий мятеж у сигамбров, всем племенем открыто восстанут, а просеки к ним широкой от Везера нет, не успели её ещё прорубить и расчистить, а по берегу реки путь неудобен для армии с обозом, а мятеж таков, что вся армия для его подавления нужна, а чтобы быстро подавить, не помешают и вспомогательные отряды. Благо, херуски теперь лояльны и оказать помощь готовы. Арминий вот даже готов показать хорошо знакомый ему кратчайший путь по тропам через Тевтобургский лес, из которого сигамбры римлян не ждут, поскольку давно знают, как не любят римские армейские колонны растягиваться на узких лесных тропинках.
Вот на них-то и обрушатся на растянувшиеся римские колонны объединённые силы херусков, бруктеров, сигамбров, хавков и хаттов. Жаль, не удалось привлечь к союзу Маробода с его маркоманами, но должны справиться и без него. Что тут справляться? Это в развёрнутых боевых порядках римские легионеры непобедимы, а растянутые на марше и неповоротливые в своём тяжёлом снаряжении, они абсолютно не приспособлены к такому беспорядочному бою, который будет им навязан, зато именно к такому привычны воины германских племён. Как овцы для волков, станут лёгкой добычей для германцев хвалёные римские легионеры, и не помогут им в беспорядочной лесной схватке ни скутумы новой формы, ни пружинящие под ударом пластинчатые лорики сегментаты, в которые одевает свои лучшие войска Октавиан Август. Всё это достанется трофеями возглавляемому им союзу племён, как и слава победителей доселе непобедимых римлян. Шутка ли — вырезать три полных римских легиона, не считая вспомогательных войск? Разве не признает тогда его авторитет, а возможно, и верховную власть, вся Германия? А объединив её всю, разве не отразит он и все попытки римлян взять реванш? Многие этого хотят, многие мечтают об этом, даже могущественный Маробод, но сделает — он, Эрманамер, сын Сегимера...
31 год нашей эры, Палестина, Иерусалим.
