— А Калидон ведь и для вас намного ближе и удобнее, чем те скифские степи?
— Ну, база на притоке Танаиса для нас тоже важна. Собственно, для её надёжной поддержки наши канонерки и пробивали путь в Скифское море. Хорошо, что ромеи никак не смирятся с потерей Эллады. Будет война — будет повод очередной урок хороших манер им преподать. Военно-морская база на одном из островов Пропонтиды нам не помешает.
— Опасность со стороны хазар?
— Хазарские каганы подтверждают автономию булгар-кутригуров Котраг-хана и признают все наши договоры с ними, но ты же сам понимаешь, что любая смена хоть хана у кутригуров, хоть кагана у самих хазар, чревата и переменами в их политике. Нам ведь не надо, чтобы наша тамошняя база показалась дикарям лёгкой добычей? Не заморачивайся этим, мудрейший. У вас ещё в восточной части вашей северной границы не все проблемы решены. Какие у вашего архонта мысли о севере Эвбеи, например?
712 год, Хорезм.
— Я ещё вернусь! — рычал сквозь зубы Булан-вузург, ещё вчера третий по своим важности и влиянию после самого Хурзада и Хуфар-вузурга, правителя Кердера у самого моря на севере, а теперь, пожалуй, что и первый.
Но среди кого он теперь первый? Среди уцелевших в проигранной ими битве у Хазараспа и сумевших оторваться от преследования беглецов, теперь — изгнанников. Здесь ведь, возле озера Хиз-Тангизи, тоже оставаться нельзя. Придут персы и сюда, обязательно придут, дабы показательно расправиться со всеми, кто посмел принять сторону мятежной против законного хорезм-шаха и ненавистной для них самих секты хуррамитов. А что он, Булан-вузург? Хуррамита нашли, называется! Кто они ему, друзья или родня? Так, просто временные попутчики для достижения собственных целей. И надо же было ему оказаться в числе проигравших именно в это самое время! А ведь как хорошо всё начиналось!
Хурзад был багпуром Хорезма, главным беком или хан-беком, если назвать его должность по-тюркски. Если шаха считать равным хану, то и багпур равен хан-беку. Брат законного хорезм-шаха Аскаджавара Чагана Афригида, тоже Афригид, но неправильный, второсортный, поскольку не от законной отцовской жены, а от наложницы. Сам законным хорезм-шахом, священным наместником самого Ахурамазды на земле, усесться не может, может лишь замещать хорезм-шаха в его отсутствие или по каким-то порученным именно ему вопросам. Второе лицо в государстве, соправитель, где-то в чём-то даже влиятельнее первого лица, но занять его место не может, чем и удобен.
Положение второго лица Хурзада вполне устраивало, а не устраивала слабая по его мнению фактическая власть. Ведь какая власть у самого хорезм-шаха, такая же она и у его багпура. А она между вузургами раздёрнута, владельцами обширных родовых дехов с сильными дружинами, среди которых и сам хорезм-шах, формально повелитель над всеми ими, реально — первый среди равных. Аскаджавар ленив, и его устраивает их формальное почтение, а Хурзаду хотелось реальной власти. И тут — хуррамиты с их призывами отнять всё у имущих и поделить между неимущими. Маздакитский бред, но пришёлся он весьма кстати. Ведь если разорить богатых и могущественных вузургов, кто наибольшей силой в стране окажется? Азаты, тоже землевладельцы-дехкане, но что у них за дехи в сравнении с дехами вузургов? Так, мелочь пузатая, ни твердынь неприступных, ни сильных дружин. Отчего и зависимее они от центральной власти, и послушнее ей.
И его, Булан-вузурга, такая политика до поры, до времени, вполне устроила бы. Да, тоже пришлось бы поделиться с чернью землёй, запасами и не припрятанной частью сокровищницы, как и остальным вузургам, но если для них это означало их окончательное разорение, то для него — временное. Были бы деньги, восстановится и могущество. А ему есть откуда их взять. Шутка ли, пусть и не самая большая дружина в Хорезме, зато самая лучшая. Лучшие кони, лучшее оружие и доспехи, лучшие составные луки. Ведь как себя показали его панцирные конные лучники под Хазараспом? В лучшем виде! Лучше, чем у дурака Хуфара, не говоря уже о полунищих азатах. Если бы только не эти слоны персов!
С каким удовольствием он бы попрекнул сейчас этого кангарского Коркут-хана трусостью его хвалёного племени бечене, славные батыры которого первыми брызнули во все стороны, как тараканы! Но не попрекнёшь, нельзя сейчас с ним ссориться. Все прочие степные союзники подвели Хурзада — то ли не успели вовремя прибыть к нему на помощь, то ли вообще помогать не собирались, и только вот эти бечене и успели, и честно приняли участие в этом неудачном сражении. Плохо, конечно, что нет в Хорезме своих слонов. Как тут против персидских устоишь, когда лошади к их виду и запаху не приучены? Будь хоть трижды храбрецом сам, но что ты сможешь сделать, когда тебя отказывается нести вперёд твой перепуганный слонами скакун? Дрогнула бы и его дружина, подойди слоны ближе, и хвала богам, ему хватило ума не искушать судьбу и обратиться в такое же бегство вслед за кангарами. Да, обидно, но зато дружину сохранил, а дурак Хуфар промедлил, заарканили его, и где он теперь? Если и жив ещё, то это не надолго. Мало было дураку своего Кердера и положения самого богатого и могущественного из хорезмийских вузургов, захотел сам в Кяте новым хорезм-шахом усесться, а разве простит такое Аскаджавар? Тем лучше — и его дружинники, кто уцелел и успел спастись, тоже к Булан-вузургу на службу попросятся. А куда им ещё теперь податься?
Сам же Булан ни в хорезм-шахи не метил, ни в шахские багпуры. Не сейчас, во всяком случае. Тише едешь — дальше будешь. Куклой на троне ему — что Аскаджавар, что Хуфар, без разницы. Аскаджаваром вузурги вертят, а Хуфаром точно так же вертели бы Хурзад со своими азатами, да хуррамиты. Сперва разорили бы всех враждебных вузургов, затем своих, но не совсем уж догола, поскольку — свои. А третья очередь чья? Правильно, храмов, купцов, да тех же самых азатов. А как ещё удоволить ненасытную нищую чернь, на которую и опираются хуррамиты? За пару-тройку лет дискредитировали бы они и себя, и Хурзада, и его марионетку Хуфара. Снова забузили бы ограбленные, но вооружённые и умеющие обращаться с оружием азаты против грабителей-хуррамитов и за установление в стране нормального порядка, и вот тогда им понадобился бы вождь, который и стал бы в новом Хорезме его новым багпуром. И если не Булан-вузург, то кто же? У кого ещё самая лучшая в стране дружина и самая тугая мошна? А хорезм-шахом марионеточным — можно хоть Хуфару этому сопли утереть, хоть Аскаджавара обратно пригласить, хоть наследника его Аскаджамука, если с его отцом что-то приключится нехорошее. Мальчишкой-то этим даже ещё легче вертеть будет. Почести и наложниц — ему, деньги и власть — багпуру.
Деньги ведь тянутся к деньгам, а больше их — у тех, кто умеет их зарабатывать. А лучше всех их умеют зарабатывать купцы-рахдониты. Владетельный вузург, сколько бы он ни хапал, больше растратит, чем в сундук положит. И на дружину, и на пускание пыли в глаза окружающих, и на свой раздутый гарем. А у кого оружие и предметы роскоши? Да у них же, у купцов. С них берутся деньги в виде налогов и пошлин, но к ним же стекаются потом обратно. Купцы, менялы, да ростовщики. К ним и деньги стекаются, и сведения от тех, кто должен, а расплатиться в срок не может и стремится заслужить отсрочку уплаты. А теперь, когда хуррамиты вузургов разграбили, да всё их имущество и гаремы голытьбе роздали, голытьба эта теперь, женившись, в отдельные хозяйства выделяется. А землю же не голыми руками обрабатывать? Инвентарь нужен, а ремесленники на заказ работают и завалены заказами надолго. А готовая продукция — у заказавших её купцов. Полюбовался на награбленные у вузурга деньги? Теперь — неси их тем купцам, у которых инвентарь.
Есть среди этих толстосумов и согдийцы, и армяне, и румийцы, но преобладают — иудеи. Самые многочисленные и самые сплочённые среди рахдонитов. А у рахдонитов и крутятся самые большие деньги, да и сведений больше всего к ним стекается, а уж связи с этими сектами маздакитского толка у них ещё с давних времён. В Иране как раз из-за них и погорели, когда шах-ин-шахи всерьёз за маздакитское подполье взялись, и хуррамитам в Арране тоже тогда не поздоровилось, отчего и подалась большая их часть сюда, в Хорезм. Рахдониты иудейские тогда бойкот шах-ин-шахам объявили, но безуспешно — атланты эти влезли со своей морской торговлей. Теперь южную ветвь Великого шёлкового пути снова согдийцы и персы к рукам прибрали, а иудеи сидят на северной ветви, которая идёт через степи и Хорезм. Решили вот с помощью хуррамитов здешних дела свои поправить, задор их дурной используя, ну а он, Булан-вузург, не зря ведь женат на Фамари, внучке самого Аарона бен Иакова, старейшины иудеев-рахдонитов в Хорезме! И финансы община тестя на мятеже хуррамитов поднять планировала, и к власти в стране свояка привести. И ведь всё шло поначалу по их плану, и он уже потирал руки от предвкушения перспектив.
Вот только подвела иудеев их жадность, а вместе с ними — и его. Захотели денег побольше хапнуть, да и взвинтили монопольные цены на всё, что требовалось сей секунд обзаводящейся своим хозяйством голытьбе. Потом вошли во вкус и начали, давая на лапу примазавшйся к хуррамитам-идеалистам пройдошистой сволочи, скупать по дешёвке весь инвентарь свежезахваченных дехов и спекулировать им втридорога. А затем к этим уже и настоящий аппетит во время еды пришёл — захотелось и в столице то же самое проделать, и за пределы Хорезма столь прибыльное дело распространить — в Согдиану и Хорасан. А хорезм-шах и так мятежом напуган и угрозой свержения со смертельным исходом, и его испуг вузурги перепуганные раздувают, и тут такой повод у персов помощи попросить — не поможете мне сейчас, так к вам эта зараза от меня перекинется. Сам старейшина своё алчное дурачьё проклинал, но сделать случившееся не случившимся не властен и Господь иудеев. И теперь уж сами рахдониты гадают, удастся ли им пересидеть грозу в Гургандже или надо сразу бежать в хазарский Итиль вместе с ростовщиками и спекулянтами.
— На всё воля Господа, — втолковывал Булану тесть, Вениамин бен Аарон, — Я не меньше твоего потерял и не знаю теперь, смогу ли всё вернуть, но мёртвым я уж точно не верну себе своих потерь. В Итиле тоже есть наши братья, а с твоими воинами мы довезём туда и наши богатства. Там и мы расторгуемся, и ты с нашей помощью добьёшься у хазар высокого положения. Ты увеличишь войско, вооружишь его, наймёшь мадьяр и вот этих бечене, а персы ведь не будут стоять в Хорезме вечно. Как пришли, так и уйдут, а глупые вузурги снова примутся за старое и снова обозлят народ — тут-то ты и придёшь в Хорезм с сильным войском, но будешь умнее, а наши глупцы — умереннее, и тогда мы вернём себе сторицей все наши нынешние потери.
Умом-то не состоявшийся багпур понимал правоту мудрого тестя, но ведь это же ждать теперь своего часа долгие и лучшие годы своей жизни! И где! В этом холодном зимой и кишащем комарами летом Итиле! Среди дикарей, едва ли намного лучших, чем вот эти степные кангары! Так может, переждать грозу у них, дождаться ухода персов, да и нагрянуть вместе с кангарами, и не с одним только Коркут-ханом, а ещё и с его соседями? Добычи в Хорезме на них всех хватит, и ему ещё останется более, чем достаточно! В Кяте есть люди, а в Хазараспе — Фарнак, верный и надёжный человек, обязанный ему жизнью.
А ещё там остаются те небогатые иудеи, которые ничем себя в этом мятеже не запятнали и расправ не опасаются, но заработать при случае и помочь единоверцам едва ли откажутся. Авторитетным, по крайней мере. И хуррамитов там тоже наверняка не всех выловят, кто-то понеприметнее, да уцелеет, и черни там более, чем достаточно. Город-то большой, и людей в нём всяких хватает. И вузурги — да, тесть прав, в основном-то дураки дураками. Пока были напуганы, готовы были взяться за ум, но теперь, под защитой персов — снова распояшутся, возвращая потерянное своё, а заодно под шумок — и то, до чего руки не дотянулись раньше. И обозлят бедноту ещё хлеще, а верные люди позаботятся и слухи правильные пустить, и деньгами, кого надо, поддержать, и оружейников города заказами загрузить, дабы и заработали сами, и нужных ему людей вооружили. Деньги — тоже своего рода сила для того, у кого их в достатке. И встретят его горожане Кята в нужный момент, как освободителя, и не будет рядом с ним толпы хуррамитских фанатиков, а будут только немногие, которых и урезонить будет нетрудно, а непонятливых — укоротить на голову. И сделает он в Хорезме то же, что хотел сделать и Хурзад, если бы хуррамиты и чернь всё на свой лад не переиначили. Замышлял — Хурзад, а сделает — он, Булан-вузург.
Но рахдониты тоже напуганы, и им не хочется обострять ситуацию. Так-то оно, может быть, ещё и обойдётся, и не понадобится бежать вообще из страны, а если обозлить хорезмийцев скорой попыткой реванша, да ещё и неудачной — это же точно придётся аж до самого Итиля бежать, оставляя прибыльные торговые пути, кому попало. А ведь свято место пусто не бывает, и поди потом верни их себе снова. А даже если и удастся — это же какие убытки от всех этих смут и потрясений? Даже сам Аарон бен Иаков считает такой шаг слишком рискованным, а рисковать иудеи очень не любят. Чужими интересами — это сколько угодно, но не своими же кровными!
А ещё хуже то, что не горит энтузиазмом и Коркут-хан. Сейчас — весна, и степь зелёная, и травы коням хватает. Но сил мало, и быстро их не собрать. А потом лето, трава выгорит, все на летние пастбища стада погонят, и кого тогда на Хорезм поднимешь? Да и в тайне такой замысел разве удержишь? Дойдёт слух до ставки Керей-кагана, и что он там у себя решит, одному только Кок-Тенгри известно. Хорошо, если одобрит, а если запретит задуманный набег? Можно, конечно, и ослушаться, найдя благовидную причину, но зачем же отношения с ним портить? А если он и сам всей ордой поучаствовать решит, тоже ведь нехорошо. Тогда и добычу на всю кангарскую орду делить придётся. И Хорезм опустошат весь, и на долю бечене мало что достанется. А разве это нужно Булан-вузургу, и разве это нужно Коркут-хану? Жаль, что не повезло сейчас, но это — кысмет, против которого даже сильнейший и храбрейший степной батыр бессилен. Позже будет и другое время, и другие возможности, но не сейчас. Сейчас — кысмет, и с этим ничего не поделать.
Бормоча себе под нос хорезмийские, еврейские и тюркские ругательства, Булан уже и сам понимал, что никакого продолжения вот этой нынешней войны он предпринять не сможет, она проиграна, и с этим приходится смириться. Это рахдониты, не замешанные в смуте непосредственно, ещё могут надеяться пересидеть в том же Гургандже, после чего снова подлизаться к хорезм-шаху и хотя бы частично отыграть потерянное, ему же такого шанса не светит — голова с плеч, и весь разговор. А уход в Итиль, который ему и советуют иудеи — далеко не худший вариант. А там посмотрим ещё, кто будет смеяться последним.
Он уже дал своё согласие и приказал готовиться к свёртыванию, чтобы завтра с утра уже пуститься в путь, когда внезапно вспыхнула паника. Преследователи? Нет, им не успеть с серьёзными силами, а лёгкая конница или местные разбойники хоть его дружине, хоть кангарам Коркут-хана — так, на один зуб. Но паникёры тычут пальцами в небо, а там — несколько летающих лодок, какие есть только у атлантов. Ну конечно, друзья персов! А карусели конных лучников они отведать не хотят? Даже двух — его бойцов и кангарских, как и под Хазараспом! Разрази их гром, проклятых! Но карусель, не снижаясь до опасной высоты, устроили атланты, летая гуськом по кругу и сбрасывая свои громовые снаряды — ага, разражая громом мечущихся внизу. Кого-то поражали осколки, кого-то опрокидывало взрывной волной, а кто-то и рад бы повиноваться, но как сдержишь испуганных коней?
