— Ну уж кожаные-то деньги ты напрасно на него валишь, почтеннейший. Ещё до чумы Феодора его подсидела, и его уже двадцать лет, как нет в правительстве, а десять лет и в живых. А кожаным деньгам даже меньше, лет восемь.
— Так ведь идея-то была ещё его! Он, правда, папирусные предлагал, но тогда на это не пошли, а теперь его ученики вспомнили, такие же проходимцы, как и он! Казна их печатает безудержно, но по доброй воле их даже на новые испорченные монеты никто не меняет, а старых в обороте и вовсе не встретишь, все в накоплениях припрятаны. Столица на фальшивомонетчиков всё валит, будто бы это они всю Империю завалили подделками, но знакомые оттуда говорят, что казённый монетный эргастерий не перестаёт шлёпать эти пергаментные деньги. Есть, конечно, и фальшивые, но отчего их так много? Оттого, что и настоящие печатаются крайне небрежно!
— Да, слишком легко подделывать. У нас-то с самого начала и бумагу для денег на шёлковой основе ввели, и печать тщательную, и номер для каждой купюры свой. Были бы ваши такие, их было бы подделывать труднее. Хотя — да, если казна и сама печатает их безо всякой меры, то для их обесценивания не нужно и никаких фальшивомонетчиков. Но на вас ведь христиане этого не валят, надеюсь?
— Им этого и не нужно. Эллинизм сам по себе считается тяжким преступлением вот уже полтора столетия. Мало им было лишить нас храмов и библиотек, даже домашнее почитание наших богов запрещено и карается смертью или каторгой, и только трудности с проверкой всех домов и укромных мест спасали наших предков, если они были не на виду и не имели слишком много врагов среди христиан. Но когда Юстиниан снова взялся за нас всерьёз, пострадали многие, а после этих поражений в войнах против вандалов и остготов нас то и дело обвиняют в предательстве и пособничестве язычникам-варварам. По доносу, если найдут в твоём доме домашний алтарь или запрещённую церковью книгу, ты пропал, а если попались компанией возле заброшенного храма, то всей компанией и пропали.
— А в чём претензии к вам по поводу неудачных войн? Вы ведь не восставали в это время против имперских властей?
— Были выступления наших против христианских фанатиков, которые пытались самовольно устроить погромы иноверцев. До вандальских-то и ваших этим борцам за веру было не добраться, да и опасно, а в погромах здешних эллинистов они рассчитывали и на безнаказанность, и на одобрение властей. Обвинения — самые дурацкие. Например, в том, что никого из наших не было в армии Велизария. А как бы мы в неё попали, если власти не доверяют нам из-за нашей веры и не берут наших людей на военную службу? Сами же прекрасно об этом знают, но попрекать нас тем, что мы живы, когда множество христиан погибло в Африке, им это не мешает. Власти таким абсурдом, конечно, не позорились, но те погромщики, кого наши не убили при самообороне, так никакого наказания потом и не понесли. Зато у наших оружие начали изымать, мотивируя нуждами армии, и если бы не охотничье, да не контрабандное, перед следующими попытками погромов мы бы остались вообще с голыми руками.
— Это уже в Остготскую войну?
— Нет, после разгрома армии Мунда в Далмации была уже третья, а вторая ещё в конце Вандальской, когда ваши небесные корабли сбросили на Константинополь снаряды с огнём. И опять у этих фанатиков в гибели христиан виноватыми оказались эллинисты.
— Но ведь власти же поняли намёк после нашего второго воздушного налёта?
— Власти-то поняли, но начали вооружать и обучать фанатиков. Официально — в помощь армии Мунда, да только ведь ни в какую Далмацию их отряды с ним не пошли, а третью волну погромов у нас устроить пытались. Мы отбились, так говорят, что Феодора потом Велизария обвиняла в том, что положил лучшие войска в атаках на ваши громовые машины, которые мечут молнии быстро одну за другой. И фанатики тут же поддержали её в этих нападках на Велизария, хотя не забывали заодно клевать и нас.
— Да, мы наслышаны. Вздор, конечно, абсолютный. При разнице в вооружении наших войск и его, у него не было шансов, и как ещё он мог использовать тяжёлую пехоту и катафрактов кроме атаки плотным строем? Что ему дали, тем он и воевал. Как стратегу и тактику наши вояки отдают ему должное и очень его уважают. Выводы из поражения он сделал сразу же и уже во втором столкновении атаковал легковооружёнными рассеянным строем, и не его вина в том, что их у него было мало. Потом, когда отступил в Киренаику — очень грамотно, кстати, спас все остатки своей разбитой армии, и у нас его отступление в учебники тактики включено, как образцовое — для новой кампании легковооружённых в основном в Египте и набирал. Опять же, разве его вина в том, что наши это предвидели и приготовили для его встречи новое и более подходящее оружие? И то, и другое впервые применялось против войск Империи. Мунд же позднее в Далмации три раза подряд гнал фалангу и катафрактов в лоб на наши скорострельные машины, пока сам в третьей атаке не погиб. Нарзес потом учёл опыт Велизария, и когда он лангобардов задействовал, с ним пришлось повозиться, и наши тогда радовались этому обвинению Велизария, от которого он тогда ещё не успел оправдаться.
— А разве ваши не справились бы и с ним, как перед этим в Африке?
— Справились бы, но остготы не были ещё так хорошо обучены взаимодействию с нашими, как вандалы, и чтобы спасти их от больших потерь, пришлось бы задействовать и воздушный флот. А нашим нужно было наглядно продемонстрировать, что мы сделаем любую имперскую армию и без него. Налёты на Константинополь — это уже наказание не для вояк, которые честно выполняли приказы, а для той сволочи, которая посылала их на смерть, а сама надеялась отсидеться в безопасности за их спинами.
— Теперь нас не забывают попрекнуть и тем, что мы не пострадали не только от ваших громовых машин, но и от ваших огненных снарядов с неба. А в Константинополе колдунов и ведьм, которые якобы навлекли на Империю тьму, холода, голод и чуму, ищут и находят до сих пор. Эти бедствия не могут быть и в самом деле карой от наших богов?
— Да нет, конечно. Это природное явление со вполне естественными причинами. В Италии есть огнедышащая гора возле Неаполя, и такая же есть на Сицилии. Таких гор в мире ещё много. На севере Моря Мрака есть большой остров, где таких огнедышащих гор несколько. Вот они тогда начали извергаться и выбрасывать тучи пепла, который и закрыл солнце. От этого, собственно, и похолодало. Часть солнечного тепла перестала доходить до земли, и на ней стало холоднее. На год, в тяжёлых случаях бывает на два, а потом ещё дважды такие извержения повторялись, и как раз в эти годы бывало затемнение и холод.
— Но ведь тьма прошла, а прежнее тепло так и не вернулось.
— А это уже другое явление. И само солнце ослабевает и даёт меньше тепла при определённом расположении планет. В этом тоже нет никакой мистики или воли богов, а просто небесная механика, над которой не властны и боги. Есть периоды сильного солнца, и есть периоды слабого, как и сейчас, и тогда климат холодает.
— И из-за этого голод?
— Да, из-за неурожаев. На вас не так сильно сказывается, Пелопоннес-то всегда сам себя кормил, а Константинополь, как и Афины, от привозного хлеба зависит. Теперь климат похолодал, и на севере Скифского моря урожаи упали из-за холодов, а в Египте — из-за низких разливов Нила. Когда климат холодает, там разливы Нила снижаются, воды для орошения полей не хватает, и часть земель выпадает из обработки. А от голода и чума случается. Зараза бывает всегда, но когда люди ослаблены голодом, болезнь поражает их.
— А разве чума не приносится с востока?
— Сама чумная зараза — да, когда там очередная эпидемия. Ну так сама эпидемия у них случается в голодный год. От холодов и неурожаев пострадал и север Китая, а там и так народ никогда не жировал, власти там драли с него всегда три шкуры, и без разницы, каков выдался урожай, так что голод там такой, какой вам и не снился, а тут ещё и зараза эта, которая там есть всегда. А оттуда — да, разносят. Но кто разносит? Такие же голодные и ослабленные караванщики. К сытому и полному сил эта зараза не пристанет, и далеко он её не разнесёт. А вот где голодают из-за холодов или засухи, там и распространяется эта дрянь. Заметь, почтеннейший, у вас здесь с едой получше, ну так вас эта чума сильно и не затронула, а в Константинополе бездельные крикуны дохли, как мухи.
— Отчего и валят её на нас, эллинистов. Вас ведь тоже почти не затронула, как и вообще весь ваш вернувшийся к старой вере Запад?
— У нас кордоны стояли во всех портах и на всех дорогах и тропах, и всех, кто из стран с чумой, либо не пропускали, либо гнали в карантинные лагеря. Некоторые, кстати, и вымерли тогда наполовину. Думаешь, нашим не приписывали тогда имперские крикуны намеренное вымаривание несчастных беженцев?
— Да, мы наслышаны об этом. Окрысились-то наши попы, правда, не столько на вас, сколько на еретиков и отступников Африки и Италии, но доставалось заодно и вашим как подстрекателям и организаторам этих злодеяний.
— Нельзя было иначе. Вандалам и остготам и самим хватало проблем, да и у нас тоже не всё было хорошо, и только эпидемий нам ещё с ними не хватало. Тут уж выбирать приходится между своими и чужими, а свои — уж всяко ближе и роднее. Многие решения были жестоки, но только ими наш Запад и уберёгся от этой массовой эпидемии чумы. Мы подсказывали и советовали такие же меры и властям Империи, но попы только истерики закатывали о злобных происках язычников для погубления христиан.
— Слыхали мы и об этом. Глупцы, конечно. Но говорили, что беженцев в этих ваших лагерях травили какими-то ядовитыми испарениями, и вроде бы, были свидетели.
— В специальных палатках? Было дело. Травили вшей, которые тоже переносят заразу. А как это сделаешь, когда надо быстро обработать много обовшивевшего народу при нехватке воды? Только газом. Кто выполнял всё, что им было сказано и показано, те все остались живы и здоровы, но каждого дурака разве проверишь, когда на это времени нет? Кто не выполнял мер защиты или выполнял их небрежно, те многие потравились.
— То есть, специально людей не травили?
— Кто заслуживал — вешали или пристреливали на месте. А собирать их всех в кучу для загона в газовую палатку — кому и зачем была бы нужна эта лишняя возня?
— Выходит, сами боги хранят и вас, и ваших друзей? И чуму вы у себя и у них не допустили, и холода по вам с ними сильно не ударили, и голода у вас нет?
— Ну, не скажи, почтеннейший. Ударило и по нашим странам. У нас есть такие механизмы, которые показывают взаимное расположение планет и позволяют предвидеть периоды сильного и слабого солнца. Поэтому о предстоящем похолодании у нас знали и готовились к нему заранее. Но эти извержения огнедышащих гор наши мудрецы не умеют предсказывать задолго. И мы готовились к постепенному похолоданию, а оно наступило резко, да ещё и с большой волной в Море Мрака, и с небывалыми снегопадами на севере.
— У нас тоже зимой стало выпадать столько снега, сколько не упомнит никто из наших стариков. В горах местами так и лежит всю зиму — не успеет стаять этот, как новый выпадет, и так всю зиму продолжается.
— Как и у нас в южной части Испании. Радуйтесь, что не на севере живёте и не видите настоящих снегопадов. В первый раз, после Африканской войны, когда пепел от извержения закрыл солнце, в Британии и Эрине лета вообще не было. Ну, как у нас с вами в самую холодную зиму, так это там в тот год было вместо лета. Снега за зиму насыпало столько, что улицы в городах и селениях расчищать приходилось, а пока не расчистишь — представь себе протоптанную узенькую тропинку, где двум встречным не разойтись, да и если всем в одну сторону, то не дайте боги, чтобы впереди оказался еле-еле плетущийся тихоход. Его же не обогнать! Чуть шаг в сторону с тропинки, и снега в лучшем случае до середины голени, а бывало, что и голенищем сапога зачерпнёшь. И за океаном точно так же было в Аппалачи, и никто не был готов к этому заранее. И темно, как у негра в жопе, и холодно, и в снегу вязнешь, и не знаешь, что жрать будешь через год, поскольку какая тут пахота, какой сев и какой урожай, когда земля по весне всё ещё под снегом, да и за лето так толком и не оттаяла? Да и на севере Испании не сильно лучше было, и у вестготов. А тут ещё франки на них попёрли, а на Британию — саксы с англами и ютами. У них же там ещё хуже было, и жрать стало вообще нечего, и их всех потянуло на героические подвиги. И у нас даже на юге головы ломали, что туда в первую очередь грузить, жратву для своих или боеприпасы для отражения дикарей.
— У нас тоже тогда с севера через Истр гунны и скифы вторгались. До нас, хвала богам, не дошли, но Фракию опустошили, а зверства творили такие, каких не водилось и за германцами. Даже если натрое слухи поделить, всё равно ужасы какие-то.
— Булгары-кутригуры и склавины?
— Да, их и так ещё называли. И ещё, говорили, какие-то анты.
— У них там ещё хуже, чем у франков и саксов с англами и ютами. Зверствуют, чтобы запугать население и освободить его тёплые и плодородные земли для себя. Иначе — сами с голоду передохнут. Те холода и тот снег, которые у вас сейчас — у них и в лучшие зимы до похолодания всё бывало намного хуже. Есть ради чего рваться на тёплый юг.
— Но если у них там так голодно, то откуда же их столько взялось?
— Так ведь размножились же у себя, пока климат был теплее и урожаи получше. Теперь, когда жрать стало нечего, попёрли туда, где есть у кого отобрать жратву, а потом и самим поселиться на богатых и плодородных землях. Вот и у нас примерно так же было — знай только, успевай отстреливать дикарей. И так все три раза — после той Африканской войны, после Далматинской и до чумы, ну и после той чумы. Жаль, что по дикарям она не прошлась. Проредила бы их — легче было бы отражать оставшихся. Но ничего, справились и так. Плохо в такие годы, когда огнедышащие горы извергаются, а между ними и не так холодно, и не так много снега, и дикари не такие с цепи сорванные.
— А как вы к похолоданию приспособились?
— Не в первый же раз. Меньше хлеба едим, больше каши. Ячмень-то терпеливее к холодам, чем пшеница. Грибов едим больше, даже выращиваем их. Их только нужно не так есть, как вы, а сушить и в порошок размалывать, тогда они питательнее. Ну и жёлуди тоже теперь не один раз в году едим, а постоянно, чередуя с другими блюдами.
— Да, мы наслышаны про этот ваш обычай. Но как можно есть эту пищу свиней?
— Ну, мы же едим их все, от крестьянина до короля, и никто ещё у нас от них не захрюкал. Жёлуди каменного дуба даже вкусны. Жаль, что он растёт не по всей Испании и совсем не растёт в Британии. У вас ведь теперь тоже не везде? А жёлуди северных дубов более хлопотны в готовке, да и уметь надо готовить их правильно. Но у вас ведь есть рабы из северных стран? Опросите их, кто-то наверняка знает и умеет, у них и научитесь.
— Эллинам учиться у каких-то варваров? — грек вытаращил глаза.
— А что вам остаётся, почтеннейший, если ваши цивилизованные предки забыли эти знания и навыки и не сохранили их для вас? У вас климат сейчас такой, как был у них, и если какие-то их навыки теперь полезны для вас, что стыдного в том, чтобы поучиться у владеющих ими людей? И это не только готовка желудей. Это ещё вольный выпас прямо в лесу тех же свиней, для которых эти жёлуди даже готовить не нужно, и выращивание того же ячменя прямо между деревьями, не сводя леса под поля. То есть, сможете выращивать еду в любых неудобьях по сути дела, которые не додумается проверить ни один сборщик налогов. Часть — специально для него — открыто на старых местах старыми способами, и с неё без утайки отдадите властям положенное. Что-то ведь они вам на жизнь оставят? Если на один только хлеб, то оставленной вам пшеницы вам хватит, а от пшеничной каши — да, придётся отвыкать. На неё — ячмень, бобы и жёлуди. Всё, что вырастет в укромных местах вдали от лишних глаз и ушей — ваше. Ведь чтите же вы богов в укромных местах? Заодно и хозяйство неучтённое в таких же укромных местах напрашивается.
